Епископ не был бы так спокоен за Кевина, если бы знал, какое жуткое приключение предстояло пережить принцу и его новым друзьям. Две недели у Родерика и мальчиков прошли в напряжённой работе. Вначале они выкапывали куски руды из земли, раскладывая их ровными рядами на поляне. Руда должна была просохнуть на солнце, и Родерик опасался, что этому могут помешать дожди. Однако весеннее солнце постепенно превращалось в летнее, тучи на небе не показывались, и это значительно упрощало работу. Но забот и так хватало. Руду нельзя было сушить просто на земле, поэтому Кевин, Мигел и Энгус усердно рубили в лесу длинные жерди, сооружали подставки для просушки, выкапывали и раскладывали на жердях рудные окатыши.
— Вообще сохнуть она должна не меньше месяца, — объяснял Родерик. — Ну да ничего. Я знаю способы сократить этот срок при обжиге.
В чём заключался этот способ, Кевин так и не понял, но зато оценил, как тяжело приходится добытчикам руды при её обжигании. Оружейник дорожил временем, поэтому процесс обжига был непрерывным. Несколько дней и ночей подряд на поляне дымили костры, а мальчики искали, носили и рубили хворост, постоянно подпитывая пламя в жаровнях, сооружённых Родериком из камней и нескольких железных прутьев. Приходилось ходить и за водой из ручья, поскольку она тоже была необходима. Сам оружейник в заготовке хвороста не участвовал. Он вообще не делал никакой тяжёлой работы. Целыми днями, а нередко и ночью (поскольку руду обжигали и в ночное время), он сидел, склонившись над костром, и производил какие-то непонятные Кевину действия с кусками руды. Он вертел их над огнем, иногда разбивал молотком на мелкие части, окунал в наполненное водой корыто (изготовленное им из букового ствола, прогнившего изнутри), и так без конца.
Мальчикам Родерик объяснил, что таким путем руда становится чистой и более качественной. Энгус старался постичь все эти секреты и часто задерживался возле оружейника, отвлекаясь от заготовки дров и походов за водой. Конечно, тем самым на Мигела и Кевина ложилось больше работы, но по молчаливому согласию они решили не упрекать своего друга.
Мигел рассказал Кевину, что нередко помогал отцу при обжиге руды и выплавке железа и заверил друга, что самое страшное ещё впереди.
— Это что — обжигать! — говорил он пренебрежительным тоном. — Вот начнём плавить, тогда держись! Света белого невзвидишь!
— Да неужели так тяжело?
— А то! Это тебе не из лука стрелять и не книжки читать, как сказал бы мой отец.
За неделю совместной работы Кевин убедился, что, несмотря на всё своё усердие, Мигел с большей бы радостью стрелял из лука или читал книжки, чем потел над добычей руды. К собственному неудовольствию, за собой он замечал то же самое. Всё, что происходило с ним, было очень познавательно и интересно, тяжелая работа была для него славным испытанием на выносливость, но он и близко не находил в себе той заинтересованности в заготовке руды, которую испытывал Энгус.
Зато принц всё больше и больше привязывался к Мигелу. Таская вязанки хвороста и мехи с водой, особо не поговоришь, но разговоры с иберийским мальчиком были интересными и содержательными даже в подобных непростых обстоятельствах. Кевин сразу понял, что Мигел прочёл немало книг, и с радостью нашел в нём собеседника, который его понимает. Что ни говори, а дружба начинается с общих интересов.
А Мигела опять заинтересовал лес. Жуткие впечатления остались в прошлом, и теперь мальчику вдруг стало любопытно, куда ведут узкие звериные тропы и что скрывают за собой непроходимые заросли? Рассказать ему об этом мог, само собой разумеется, Кевин, и Мигел с интересом слушал его истории о жизни леса.
Старую стоянку возле вяза пришлось оставить, и теперь лагерь рудокопов находился прямо посреди луга. Родерик обнёс его частоколом, так чтобы за оградой поместились небольшой шалаш для людей, костёр, груда обожженной руды, запасы хвороста и ослики. У последних все эти дни был довольный и сытый вид, поскольку они вдоволь питались молодой травой и совершенно не работали. А угрозы Родерика касательно того, что справедливость ещё восторжествует, их, похоже, совершенно не волновали.
Ночью рудокопы дежурили по двое, и вышло так, что Кевин очень хотел дежурить с Мигелом, а Энгус — с Родериком. На том и порешили. Однако подобное деление привело к тому, что разговоры у ночного костра практически не утихали, и, если бы люди не так уставали за день, выспаться им было бы очень сложно. Энгус, естественно, продолжал постигать искусство добычи железа, и Родерик с радостью делился своими секретами с приёмным сыном.
А Мигел с Кевином… Мигел с Кевином говорили о многом. О названиях звёзд и созвездий, которые торжественно шествовали над ними в вечном кругообороте, о том, что за птицы кричат в ночи, о том, какие опасности могут их подстерегать, оставь они сейчас лагерь и направься в густой лес. Конечно, говорили они и о книгах. И призраки царя Леонида* и его мужественных друзей, Сципиона** и римских легионеров, Давида и Ионафана, Ахилла и Патрокла*** оживали и кружили над небольшим костром, на лугу посреди тёмного леса. Персы шли войной против греков, Ганнибал переходил через Альпы, Марий**** сдерживал орды варваров, старый философ Сенека мужественно встречал приговор распущенного императора*****, а апостол Павел писал из темницы Тимофею, торопя его прийти до наступления зимы… И так, в работе и беседах, дружба их незаметно крепла.
А работы было столько, что Мигел потерял надежду отправиться вместе с Кевином на исследование здешних лесных дебрей. Однако мечта эта исполнилась по очень будничной причине. Если для осликов еды вокруг имелось вдоволь, то запасы самих рудокопов истощились, и их требовалось срочно пополнить.
Мигел и Кевин проснулись на рассвете, готовые вновь целый день таскать хворост, руду и воду, как вдруг их подозвал к себе Родерик. Обратился он к Кевину:
— Сколько на твоём счету подстреленных оленей и косуль?
— Около тридцати, господин мой оружейник.
— Вот и славно, сынок. Работы нам ещё на неделю, а еды осталось — от силы на день. У меня нет времени отвлекаться на охоту, так что отправишься в лес и добудешь нам дичь покрупней. Мигела возьмёшь с собой, а мы с Энгусом закончим обжигать руду.
Мальчики откровенно обрадовались такому предложению, и после недолгих сборов были готовы отправляться в путь. Кевин велел Мигелу искупаться и переодеться в чистую одежду, затем искупался и переоделся сам. Потом они осмотрели луки и стрелы, положили в котомку пару сухарей, флягу с водой, и доложили оружейнику, что могут идти.
— С волками и медведями не задирайтесь, — наполовину в шутку, наполовину всерьёз наставлял их Родерик, — и сильно не загуливайтесь. К вечеру я вас жду в лагере.
— Но…
— Понимаю, Кевин, понимаю. Не один ты из всех нас охотник. Своим дымом да гамом мы распугали всех окрестных животных, и встретить дичь сразу не получится. Но ты попытайся. И обучай своему искусству Мигела. Мне до сих пор было недосуг.
Кевин поклонился, Родерик хлопнул его по плечу, и ребята отправились в лес.
Он принял их в себя — таинственный, манящий и жутковатый. Огромные древесные гиганты склонились над двумя мальчиками и внимательно их рассматривали глазами-дуплами. Под ногами хрустела прошлогодняя листва, а глубокую тишину нарушали лишь редкие птичьи трели.
Первый час пути Кевин шёл быстрым уверенным шагом, и Мигел едва поспевал за ним, перескакивая через поваленные стволы или нагибаясь, чтобы пробраться под ними. Единственное, что заметил сын оружейника, так это то, как Кевин усердно нюхает воздух. Он и сам стал принюхиваться, и юный охотник, заметив это, одобряюще кивнул головой.
— Для животных запах дыма — знак близкой опасности, — объяснил он. — Ветер за эти дни часто менялся, так что мы всю округу продымили.
Кевин вновь принюхался и закончил:
— Да и сами продымились. Поэтому я и сказал, что нужно искупаться и переодеться. Не найди мы чистой одежды, не пошли бы на охоту. А ведь не слишком приятно плескаться в утренней прохладной водичке, правда?
— Работать голодным ещё неприятней. А уж упасть в глазах отца и Энгуса совсем не дело. Так что веди меня, великий охотник, а я уж как-нибудь разделю с тобой все опасности и невзгоды.
— Не переживай. Не подстрелим дичи, так накопаем кореньев, наловим там каких-нибудь лягушек да ящериц…
Так, беседуя и балагуря, они прошли ещё немного вглубь леса, но затем Кевин вновь понюхал воздух, приложил палец к губам и уже шепотом объяснил Мигелу:
— Запах дыма пропал. А на охоте главное — это тишина и зоркость. Иди тихо, смотри в оба, и дичь сама к тебе подойдёт.
Дальнейший их путь по лесу полностью отличался от начала путешествия. От беззаботности Кевина не осталось и следа. Он весь собрался, взяв лук наизготовку и наложив стрелу на тетиву. Мигел подражал каждому его движению, а Кевин шёпотом советовал ему, как правильней ступать, чтоб не хрустнула ветка или не зашуршала листва, и по каким признакам можно определить близость дичи.
— Лучше всего найти небольшой луг или поляну и, если там кто пасется, подобраться незаметно, да попробовать подстрелить, — прошептал принц. — Важно, чтобы ты видел животное, а оно тебя не видело и не чуяло. А вот вроде впереди и поляна. Да только не думаю, что мы так сразу встретим дичь.
Мигел тоже не верил в быстрый успех. Полчаса они ползком совершенно неслышно подбирались к опушке, а когда раздвинули ветви, Мигел чуть было не присвистнул от удивления. На поляне паслись три крупных косули, которые явно не ожидали никакой опасности.
Мигел вопросительно посмотрел на Кевина, и тот кивнул ему в ответ. Мальчики медленно поднялись, натянули луки и прицелились. Сигналом Мигелу был выстрел Кевина. Зазвенела одна, и сразу вслед за ней другая тетива, две стрелы прошуршали в воздухе, и молодая косуля упала на траву, забив ногами. Её подруги мгновенно скрылись в лесу, а мальчики с радостными криками выскочили на поляну.
Стрела Кевина пробила косуле шею, а Мигел промазал. Но это его ничуть не расстроило, так что утешения Кевина, начавшего рассказывать ему про свои первые неудачи, были мальчику не нужны. Мысленно пожелав долгой жизни неубитой им косуле, он склонился над её менее счастливой подругой. Кевин уже достал стрелу и осматривал добычу.
— Сказать прямо, нам просто повезло! Никогда я так быстро не находил дичь с отцом и его друзьями!
— А кто твой отец?
— Знатный человек… — пробубнил опомнившийся Кевин, потупив взор. И добавил:
– Не будем об этом говорить.
Мигел кивнул, объясняя себе поведение друга тоской по родине и по близким, а Кевин вновь подумал, как легко выдать себя при исполнении обычая.
Можно было забирать лань и отправляться в лагерь, но тут внимание Мигела, который осматривал поляну в поисках своей стрелы, привлекло любопытное явление. Посреди поляны лежал огромный дубовый ствол, целиком обгоревший и чёрный, обросший молодыми луговыми растениями. Именно в него вонзилась стрела Мигела. Мальчик подошёл к нему, выдернул стрелу, провёл пальцами по могучему телу поверженного великана и улыбнулся. Кевин тоже взглянул на погибшее дерево.
— Стоял, бедняга, посреди луга, пока его молния не сразила, — сказал он, осмотрев дуб повнимательней. — И, видно, здорово по нему ударила, раз он так обгорел! А чему ты так рад?
— Тому, что нам сегодня вдвойне повезло. Знаешь, что это такое?
Мигел отломил от ствола маленький кусок обгоревшего дерева и протянул Кевину. Принц в ответ покачал головой.
— Это древесный уголь.
Кевин ещё не очнулся от пережитого напряжения и волнения, но сразу всё понял:
— Точно! Ведь именно его используют для выплавки руды?
— Ну да. Пожалуй, непревзойденный стрелок, я сегодня подстрелил более ценную дичь, чем ты.
Назад в лагерь мальчики возвратились триумфаторами. Кевин скромно поклонился, когда оружейник похвалил его за меткий выстрел, а Мигел за свою находку получил от отца тёплое объятие. В этот момент он вновь напомнил принцу маленького котёнка, довольного лаской и похвалой. Тут он обратил внимание на Энгуса, который возился возле какого-то странного вида сооружения из камней и глины, напоминающего широкую трубу, в половину человеческого роста и полую внутри. Он уже хотел спросить, что это такое, как вдруг понял сам — печь для выплавки железа! В отцовском замке их складывали по-другому, но различия были не так уж велики. Кажется, теперь туда нужно вперемешку заложить руду и древесный уголь, так вовремя найденный Мигелом... Он спросил об этом у оружейника, и тот подтвердил его догадки.
— Всё верно! Мы с Энгусом тоже времени даром не теряли, пока вы охотились. Навозили камней, замесили глину, соорудили печь, так что с завтрашнего дня начнём выплавлять железо. А на сегодня планы следующие. Трое берут осликов, мешки и топор и едут за углём на вашу поляну. А кто-то один готовит из добычи праздничный ужин в честь того, что Господь уже который раз за наше путешествие являет нам свою милость. Чует моё сердце, Кевин, что ты умеешь не только добывать дичь, но и неплохо её готовить. Ведь так?
— Ну, я могу попытаться…
— Вот и попытайся. Мигел, Энгус, берём осликов — и в путь. До вечера осталось не так уж и много времени.
— Ты не бойся, — шепнул Кевину Мигел. — Готовь смело, а если что не так, я тебя заранее прощаю.
— А я такой голодный, что и не замечу, если что не так, — поддержал Мигела Энгус, и Кевин подумал, что это первая шутка, которую он услышал от толстячка за всё время их знакомства.
— Для умников не пожалею камушков и земельки в их миски, — отшутился он. — А ты, Энгус, с таким удовольствием грыз руду на болоте, что я обязательно её тебе накрошу вместо мяса.
Конечно, он не собирался делать подобных подлостей, и, когда Родерик и мальчики вернулись в лагерь, привезя на осликах мешки, полные древесного угля, их ждал замечательный ужин из сытной похлёбки и жаркого.
Следующая неделя показалась Кевину сущим адом. Он наблюдал в замке за работой кузнецов, выплавляющих железо, но и представить себе не мог, как они, оказывается, страдают. Процесс выплавки железа был приблизительно следующим. Плавильную печь, как и предполагал принц, наполняли доверху древесным углём и рудой, причём очень важно было соблюсти правильную пропорцию угля и руды. Внизу печи были сделаны две дыры, обеспечивающие поддув воздуха и дающие возможность поджечь топливо. А вот потом начиналось самое сложное. Печь разжигали и к одной из дыр приставляли кожаные меха, запасливо прихваченные Родериком из дому. Для того, чтобы железо начало выплавляться из руды, в печи необходимо было поддерживать очень высокую температуру, и именно для этого нужны были меха. Раздувая их, плавильщики нагнетали в печь необходимый для горения воздух, железо выплавлялось и стекало на дно печи, где и застывало в форме небольшого сгустка.
Вся сложность была в том, что ради совсем небольшого количества выплавленного железа работать возле мехов и печи необходимо было в течение трёх часов, и притом беспрерывно. Было понятно, что одному человеку это не под силу, и Кевин надеялся, что работу разделят на четверых, однако ошибся. После трёхчасовой плавки плавильную печь необходимо было разбивать, чтобы извлечь железо, поэтому Родерик вместе с Энгусом приступили к сооружению и наполнению рудой и топливом новых печей, а работа возле мехов была поручена Кевину и Мигелу.
Кевин даже мысленно не возмутился таким решением. Было понятно, что только Родерик умеет складывать горновые печи и что Энгус не выдержит и пяти минут работы с мехами. Оставалось сжать зубы и приступать к новым обязанностям. Впоследствии принц не любил вспоминать эту неделю. От печи шёл нестерпимый жар, немилосердно палило уже не весеннее, а летнее солнце, а он качал и качал ручки мехов, задыхающийся и весь покрытый солёным потом. Потом, с пересохшим ртом и внутренностями, с красными от жары глазами он отходил от печи, обливал себя водой и падал на траву в тени, дыша полной грудью. А возле мехов уже работал Мигел, которому ничуть не легче было исполнять подобную работу от того, что он имел в ней опыт. Когда дыхание у Кевина восстанавливалось, а головокружение проходило, он подходил к Мигелу, отталкивал его от мехов и вновь занимал своё место. Иногда оба мальчика лежали рядом в траве, напившись воды и облившись ею, а Родерик около часа работал возле мехов. Но в первые три дня «тяжкой» недели такое случалось редко. Когда наступал вечер, Кевин смотрел на несколько добытых ими слитков и не мог поверить, что ради такой малости нужно употребить столько труда. Родерик посоветовал мальчикам работать по несколько часов ночью (в эту пору он им помогал, и Энгус тоже), а днём уделять время для купания и короткого отдыха. Временное забытье и плесканье в ручье были блаженством, но после этого мальчиков вновь ждали печи, жара и тяжкий труд, и конца-края этому видно не было. Однако горка выплавленного железа росла, а к концу недели к мальчикам присоединился Родерик. Он работал отдельно вместе с Энгусом (то есть фактически раздувал мехи сам, позволяя себе лишь пятиминутные перерывы), но горка железа стала расти быстрей, и через неделю от начала плавки оружейник сообщил мальчикам, что пришло время собираться домой.
* Царь Спарты, героически погиб в битве с персами.
** Римский военачальник, победитель Ганнибала.
*** Для древних Давид и Ионафан, Ахилл и Патрокл были образцовыми примерами дружбы.
**** Римский военачальник, победитель германских племён кимвров и тевтонов, пытавшихся в 101 г. до н.э. вторгнуться в Италию.
**** Речь идёт об императоре Нероне, вынесшем своему воспитателю Сенеке несправедливый смертный приговор. Старый философ вынужден был покончить жизнь самоубийством, вскрыв себе вены.
***** Речь идёт об императоре Нероне, вынесшем своему воспитателю Сенеке несправедливый смертный приговор. Старый философ вынужден был покончить жизнь самоубийством, вскрыв себе вены.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
