Вечер пришёл, как странствующий волшебник в тёмном плаще, как старый пушистый кот на мягких лапах. И дом, в котором юный принц обрел себе пристанище на целый год, и тенистый сад возле дома вдруг стали какими-то особенно таинственными и уютными. Кевин сидел на бревне, заменявшем лавку, и с наслаждением вдыхал тёплый весенний воздух. Ноги и руки приятно ныли после работы, но мальчик совсем не устал, поскольку был привычен к физическим нагрузкам. Энгус уснул, как только ему показали его кровать. Понятно, что после целого дня скитаний и работы над коровьим загоном он устал сильнее всех остальных. Мигел о чём-то говорил с Корнелией на кухне. А Родерик вышел из дома и сел на бревно рядом с Кевином.
Любишь вечернюю пору? — спросил он у мальчика.
— Да, признаться…
— И ночь в лесу, и отражение звёзд в озёрной глади?
Кевин с удивлением посмотрел на оружейника. Лицо у Родерика стало задумчивым и добрым, и говорил он, как бард, слагающий стихи, а не как кузнец, целый день проработавший с металлом.
— Я в твои годы тоже жить без этого не мог, а когда стал постарше и встретил мою Корнелию, то понял, что и раньше её нередко видел — во всем, что любил. Да что вспоминать!
Оружейник надолго замолчал, и Кевин осмелился спросить:
— А что это за язык, на котором вы говорите?
— Язык западных готов*. Я сын этого племени. В своё время мы прошли через Иберию с огнём и мечом, но мой боевой путь закончился в маленьком римском городке, когда пламя пожара отразилось в глазах юной беззащитной девушки, повстречавшейся на пути моего отряда… Но это история для зимних вечеров. А если любишь лес, то так и знай, парень: я тебя взял к себе не как слугу, а как сына, и врагом своему ребёнку я быть не могу. И если тебе по нраву бродить по лесам и горам, то я ничего против этого не имею. Захотел уйти — сказал мне и ушёл. Только не вздумай ходить в сторону Северных Гор...
Кевин невольно насторожился.
— А что там, в Северных Горах?
Родерик пожал плечами.
— Сам толком не знаю. Люди говорят, что живут там какие-то... Даже не знаю, как сказать. Нелюди, чудовища, что ли? Не слишком-то верится, но такие, как здешний епископ, зря говорить ничего не станут. А меня первым он предупредил.
Стукнула дверь. Мигел вышел из дома и сел рядом с Родериком и Кевином. Может быть, оружейник, как и король Лугайд, избегал разговоров о Диком Крае в присутствии сына, а может, и нет, но заговорил он с Кевином о другом:
— Я, кажется, уже говорил тебе, что сам добываю руду и выплавляю сталь для своих изделий? Так вот, все свои запасы руды я уже исчерпал. И был бы рад, если бы ты, Энгус и мой Мигел отправились вместе со мной на Восточные Болота, чтобы их пополнить. Как тебе такая идея?
Кевин был искренне рад предложению оружейника. Он несколько раз бывал на Восточных Болотах, но места эти были не для прогулок и не для охоты. Чаще всего туда отправлялись рудокопы и лекари-травники, поскольку болота изобиловали залежами руды и всевозможными лекарственными растениями. Но в целом они были толком не исследованы и считались довольно опасными. А Кевина всегда привлекали неизвестность и опасности.
Родерик заявил, что все желающие составить ему компанию в путешествии на болота должны срочно ложиться спать. Сам же оружейник собирался отправиться к пастуху Майлю, чтоб договориться с ним о коровах.
— Заодно попрошу у него пару осликов, — прибавил он, — а то одного Ушастого нам будет маловато. Надеюсь, стража впустит меня в ворота, когда я буду возвращаться.
Мальчики отправились в спальню, а Родерик — к пастуху. Переговоры с Майлем прошли успешно, и уже поздней ночной порой оружейник вернулся домой, приведя двух крепких молодых ослов. Коров должны были забрать утром сыновья Майля. Мальчики давно спали, Корнелия ждала мужа на улице возле дома. Они поговорили о событиях дня, об усыновлённых мальчиках, и Корнелия спросила, не торопится ли Родерик с походом за рудой. Не лучше ли ребятам прежде обжиться в новом доме?
— Не тревожься, горлинка, — успокоил её Родерик. — Мальчикам нужно познакомиться и подружиться, а ничто так не объединяет, как совместные приключения и работа.
Кевин проснулся рано, в серых рассветных сумерках. Он уже оделся, когда к мальчикам поднялся Родерик, чтоб сообщить им, что пора отправляться в поход. Энгус, ничего не знавший о планах оружейника, был удивлён, но, естественно, не возражал. Он выспался, Кевин был рядом, люди вокруг него были приветливыми и добродушными, поэтому толстячок чувствовал себя вполне счастливым.
Прошлой ночью Корнелия не легла спать, пока не приготовила мужу и мальчикам необходимый дорожный провиант. Родерик же принёс ребятам целую охапку старых, сильно потёртых и поношенных штанов, туник, сапог и плащей и велел каждому выбрать себе по два комплекта.
— Попросил их вчера у Майля, — объяснил он жене, удивлённо смотревшей на груду вещей на полу. — Сыновья пастуха подросли, одежда эта им без надобности, а нам пригодится! Болота есть болота, и быть нам и мокрыми, и перепачканными.
Затем каждый приготовил своё оружие. Кевин взял лук, стрелы и кинжал. Мигел вооружился точно так же. Энгус смущённо признался, что плохо владеет оружием, но Кевин напомнил ему о его желании тренироваться в стрельбе. Родерик заверил Энгуса, что время для упражнений наверняка найдется, а потому толстячок тоже взял с собой оружие, подаренное королем. Сам оружейник взял большой боевой топор, который, конечно, был необходим в пути и для мирных целей, а также прихватил длинное копьё. Само собой разумеется, лук и стрелы у него тоже были.
Все только закончили завтрак, когда пришли сыновья Майля, чтобы забрать коров. Родерик быстро с ними переговорил и вернулся в дом.
— Пора в путь, — сказал он ребятам.
Корнелия простилась с мальчиками, поцеловав каждого в лоб, они поклонились ей и, взяв дорожные сумки, вышли во двор. Сыновья Майля — высокие стройные парни — выгоняли коров из сарая и загона. Мычание, топот, крики пастухов и приветственная перекличка с ними мгновенно вовлекли будущих исследователей в весёлую сутолоку.
Когда ребята вышли, оружейник поцеловал жену, а та прижалась на минуту к его груди и горячо прошептала молитву, прося у Бога защиты и помощи. Затем Родерик сам вышел во двор, вывел из сарая осликов, разложил на них поклажу, распределил осликов между мальчиками (Мигел настоял на праве вести своего любимца — Ушастого), и вся компания отправилась в путь. Сыновья Майля сразу свернули к западным окраинам города, гоня перед собой небольшое стадо, а Родерик и его юные спутники — к восточным.
По городу пели петухи, и с каждой минутой на улице путникам встречалось всё больше людей. На рыночной площади, которую они пересекли, торговцы и торговки раскладывали на прилавках всевозможный товар, а первые, пока ещё немногочисленные, покупатели неспешно прохаживались по торговым рядам. Кевин вновь поймал себя на мысли, что всё это ему знакомо и незнакомо. Он часто проезжал через рынок ночью, нередко наблюдал за рыночной суетой из окна башни, но никогда не был здесь в дневное время, среди людей. Юный принц бросил взгляд в сторону возвышающейся над городом цитадели и невольно вздохнул. Может быть, маленький Мельдин уже проснулся и смотрит из окна на своего брата, идущего с осликом через площадь…
За этими размышлениями Кевин не заметил, как они покинули город. По сторонам от грунтовой дороги чернели огороженные земельные участки, уступая иногда место небольшим садам и выпасам. А сама дорога вела к темнеющему вдалеке лесу, за которым — а точнее даже, в котором — и находились Восточные Болота. Они, чередуясь с лесом, уходили далеко на восток, создавая с этой стороны надёжный щит для королевства, защищающий его от внезапных вражеских вторжений.
Кевину было интересно, как долго продлится их путешествие. Судя по количеству провианта, оружейник планировал провести среди болот не один день. Принц спросил об этом у Родерика, и тот объяснил причины столь тщательной подготовки к экспедиции. Ему и мальчикам предстояло найти новые залежи качественной руды. В прошлом году он нашёл неплохой прииск чуть ли не на самом краю леса и после долгих дней работы добыл и доставил к себе домой довольно много руды. Немало её и оставалось, однако, вопреки негласному договору рудокопов в королевстве, кто-то счёл чужое добро своим, и этой весной Родерик обнаружил, что прииск пуст и необходимо искать новые залежи.
— Скорей всего меня выследили, — объяснял Родерик мальчикам. — Либо специально, либо случайно. Ну да Бог этому воришке судья.
Весна творила чудеса в это утро. Казалось, что деревья покрываются нежной изумрудной листвой чуть ли не на глазах; мелодично журчали многочисленные ручьи, и птицы в кустарнике и на деревьях приветствовали возвращение солнечного света и тепла.
Пели они так, что Кевину захотелось к ним присоединиться. Вначале он робел и ограничивался тем, что обменивался восторженными репликами с Мигелом и Энгусом, которые также были восхищены весенним волшебством. Но когда они прошли небольшую деревеньку (последнюю на пути, если идти в сторону Восточных Болот) и Кевин вдоволь налюбовался на шустрых ласточек, мелькающих меж домов, хлевов и сараев в поисках пищи для своих птенцов, а затем услыхал далёкую кукушку, он не выдержал и запел:
И звенят, и гремят
вдоль проездных дорог
За каймою цветов
многоголосые
Хоры птиц на дубах
с близких лагун и гор;
Там вода с высоты
льется студёная,
Голубеющих лоз —
всходов кормилица.
По прибрежью камыш
в шапках зелёных спит.
Чу! Кукушка с холма
гулко-болтливая
Всё кукует: весна.
Ласточка птенчиков
Под карнизами крыш
кормит по улицам,
Хлопотливо мелькнёт
в трепете быстрых крыл,
Чуть послышится ей
тонкое теньканье**.
Этот гимн в честь весны написал в незапамятные времена греческий стихотворец Алкей, житель тёплого южного островка в Эгейском море. Епископ Альбин, очень любивший древних лириков и прививающий эту любовь своим ученикам, перевёл стихотворение Алкея на местный язык, а Мерл придумал для него мелодию. На греческом оно звучало намного красивее, но на бриттском его можно было петь.
Родерик и Энгус одобрили песню, а Мигелу она понравилась так сильно, что он тут же при помощи Кевина стал учить её наизусть. Энгус тоже пытался подпевать, и вскоре трое мальчиков шли по дороге рядом, ведя на поводу своих осликов, и звеня и гремя юными голосами не хуже Алкеевых птиц.
Приумолкли они только тогда, когда подошли к лесу. Кевин уже бывал на опушке Восточного Леса, но Мигел и Энгус очутились здесь впервые, и с удивлением, и даже, пожалуй, с лёгкой опаской рассматривали растущие здесь деревья. Это были по большей части дубы и вязы, но они сильно отличались от благородных красавцев-великанов, растущих средь Южных Скал и Западных Холмов. Скорее, их можно было сравнить с дряхлыми, скрюченными временем и невзгодами старцами. Их стволы и ветви сплошь и рядом неестественно изгибались и кренились, создавая причудливые образы и узоры. Епископ Альбин объяснял это особенностями здешней почвы и работой ветра, но для себя юный принц нашёл более простую разгадку. Он был уверен, что семена, из которых выросли здешние деревья, попали сюда когда-то давно из Дикого Края. Глядя на лица Энгуса и Мигела, Кевин чуть было не сказал: «Вы ещё не бывали здесь ночью», но вовремя сдержался. Первым заговорил Родерик, которого деревья, казалось, совершенно не интересовали, но зато он внимательно поглядывал на солнце в небе.
— Скоро полдень, а идти нам ещё порядком. Делаем привал, обедаем — и дальше в путь.
Так они и поступили. Но и во время обеда, и по пути к болотам Энгус и Мигел не могли справиться с подавленным настроением и всё больше молчали. К тому же северный ветер нежданно принёс мглистые облака, солнце исчезло, так что даже Кевин приуныл.
Пройдя по лесу не больше четырехсот локтей, они подошли к маленькому болотцу, спрятанному в зарослях густого кустарника. Родерик объяснил, что именно здесь наткнулся в прошлом году на залежи руды. Полуразрушенный шалаш и кострище, обложенное камнями, подтверждали его слова.
— Очень удобное было место, – вздохнул оружейник, — и прежде всего тем, что я за день успевал доставлять руду отсюда до дома. А теперь нам придется идти до самых Восточных Болот, так что времени мы потеряем немало. Ну да так не бывает, чтоб человеку всегда и во всём везло.
Их дальнейший путь был нелёгким и, пожалуй, стал бы вообще невозможным, если бы не умение Родерика выбирать дорогу в лесу. Мальчики шли за ним по звериным тропам, перешагивая через упавшие стволы, перепрыгивая через ручьи и овраги и заставляя всё это проделывать упрямых осликов. Ближе к вечеру деревья стали редеть, так что ребята смогли идти уже не гуськом, а более-менее рядом. Оружейник раскрывал им давно известные Кевину и Мигелу, но очень интересные для Энгуса секреты ориентировки в лесу в сумрачную погоду. Где–то гуще мох, где-то ветви деревьев длиннее или короче; знай всё это — и никогда не заблудишься.
Потом Родерик о чём-то задумался, долго молчал и вдруг тихо запел на своём родном языке. Песня навевала печаль, была протяжной и даже немного заунывной. Но было в ней что-то особенное и волнующее, поэтому Кевин тихо попросил Мигела:
— Сможешь перевести?
— Попробую. Хотя это будет совсем не то.
И тоже почти шепотом, отрывистыми фразами, он начал переводить песню для Кевина и Энгуса:
Великая река, покрытая льдом,
Ставшая для нас скользким мостом в неизвестность…
Будь милостива к народу, утратившему родной очаг!
Выдержи на себе нас и наших родных!
Пусть лёд не затрещит под сапогами воинов,
Пусть часовые на том берегу не услышат, как мы приближаемся…
Сумерки сгущались, а Родерик всё пел и пел. И перед Кевином оживали картины далёкого прошлого, о которых он знал из книг и рассказов епископа Альбина, но которые никогда прежде так не затрагивали его сердце. Жил народ готов, теснимый врагами, прижатый к великой реке Рейну, за которой лежали богатые земли Империи, чьи слава и могущество угасали. И вот в одну из зим морозы превратили Рейн в сплошной ледяной мост, и готы перешли непреодолимую раньше границу, спасаясь от уничтожения и смерти, неся с собой уничтожение и смерть. Что ждёт впереди бездомный народ? Сумеет ли он вновь обрести родину и домашний очаг?
Родерик смолк. Ветер зашуршал в камышах. Кевин очнулся и понял, что на землю опустилась ночь и что они достигли своей цели.
* Готы — объединение германских племён, первоначально обитавших на севере Европы, а в период Великого Переселения Народов доставивших немало неприятностей Римской Империи и расселившихся на территории от Чёрного Моря до Испании. В ходе своих странствий готы разделились на две ветви — восточную (остготы) и западную (вестготы). Подробнее об этом народе говорится в главе «У домашнего очага».
** Алкей. «Весна». Перевод Я. Голосовкера.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
