Выйдя из леса, Кевин и брат Давид неожиданно наткнулись на шумное общество. На большой поляне они увидали монахов, воинов и почти всех мальчиков, с которыми принц завтракал этим утром в монастырской столовой. Среди взрослых он узнал епископа Альбина, своего отца и нескольких знакомых ему воинов, в том числе Мерла, который устанавливал вдоль поляны мишени для стрельбы из лука. Брат Давид понимающе кивнул и промолвил:
– Король Лугайд устраивает состязания по стрельбе.
Кевин подумал, что ему, как пришельцу в чужой земле, нужно проявить должный интерес к королевской особе. Поэтому он изобразил на лице любопытство и спросил:
– А кто здесь король?
– Вон тот высокий светловолосый воин в сером плаще, который сейчас говорит с епископом. Епископа-то нашего уже запомнил?
Кевин кивнул, а брат Давид предложил ему принять участие в состязаниях.
– Мы с Хрумом как-нибудь дотащим твою вязанку. А король наверняка назначит победителю состязаний ценный приз. Ты стрелять-то умеешь?
– Немного умею. А вы?
– Тоже немного умею. Нам, монахам, чужды битвы, кровь и оружие, но епископ вопреки собственной воле призывает братьев учиться владеть луками и копьями – на случай осады. Но и то сказать, есть в монастыре немало овдовевших воинов, вроде меня, так нас и учить ничему не нужно. Наоборот, мы иногда даём уроки стрельбы молодым братьям.
– Так монахи тоже будут состязаться?
– Нет, что ты. Мы не ищем славы мирской. Гордыня для монаха – первый враг, а соревнование может породить гордыню. Ну, так ты бежишь к остальным?
– Да, но вначале отнесу с вами хворост в монастырь.
– Что ж, спасибо. Тогда спрячься немного за меня и ослика, чтоб тебя епископ не позвал. Мы с Хрумом начинаем понемногу стареть, так что нам любая помощь на руку.
Оставив позади тех, кто готовился к состязанию, они поднялись вверх по холму к монастырским воротам и вошли во двор. Давид начал объяснять Кевину, что хворост нужен на кухне и как туда пройти, когда принц вдруг увидел на лавочке возле стены отца Элвина и Лионеля, сидящих рядом и о чём-то беседующих. Те тоже заметили мальчика, но повели себя совершенно невозмутимо. Однако Элвин окликнул Давида:
– Здравствуй, брат Давид! Что за паренёк тебе помогает?
– Кевин из Арморики, дай ему Бог здоровья и мудрости! Хвалить его рановато, но, думаю, из него вышел бы толковый монах. Как себя чувствуете, отец Элвин?
– Выздоравливаю. Однако давай-ка сгружай хворост и веди мальчика на состязание. Лионель тоже пойдёт с вами.
– Как скажете, отец Элвин.
Брат Давид кликнул двух молодых монахов, поручив им заняться хворостом, а сам направился с Кевином и Лионелем на луг, где собрались стрелки. Лионель всю дорогу молчал и, только убедившись, что этого никто не заметит, подмигнул принцу.
Когда они подошли, в мишенях уже торчали стрелы. Невысокий толстоватый паренёк стоял у черты, готовясь выстрелить. Но стрелял он неважно. Две стрелы вообще не попали в цель, а одна вонзилась у самого края мишени. Расстроенный, он отдал лук черноволосому мальчику (принц узнал в нём жертву пиратской жестокости, удивившись, как тот вообще может стрелять) и встал среди остальных зрителей. Кевин подошёл к толстячку и тихо спросил:
– Многие уже стреляли?
– Да почти все! – буркнул тот в ответ.
– А приз победителю назначили?
– Король подарит победителю пояс с серебряной пряжкой, чёрный плащ и кинжал с ножнами. Ну, мне ничего этого уже не видать.
–Да не горюй! Может, в другой раз повезёт, – попробовал утешить его Кевин, но толстячок только махнул рукой.
А черноволосый стрелял хорошо, удивительно хорошо. Одна стрела – в центр мишени, две – недалеко от центра. Все вокруг громко выразили ему свой восторг, но он только угрюмо передал лук огненно-рыжему мальчику с таким же хмурым лицом. Тот тоже выстрелил очень метко. Неожиданно принц услышал за спиной знакомые голоса. Говорили Мерл и епископ.
– Что за волчата? – спросил воин у отца Альбина.
– Бертвальд и Редвульф, германцы, – объяснил епископ. – Кажется, из племени саксов.
– Понимают по-нашему?
– Ни одного слова. А я их язык знаю очень плохо.
Тем временем к мишени подошёл высокий стройный паренёк, тоже черноволосый, но со светлым благородным лицом.
– Этот из римлян, – вздохнул епископ. – Гай Лентул из Арморики*. И судя по тому, что он мне поведал, после нашествия фризов на его поселение возвращаться ему некуда…
Тут юный римлянин выстрелил, и выстрелил очень метко. Две стрелы в центр, но одна – в край мишени. Или соскочила рука, или не учёл силу ветра. Тогда брат Давид подтолкнул вперёд Кевина.
– Давай теперь ты.
Принц учился стрелять с малых лет, и две первые стрелы попали прямо в цель. Но тут он подумал о том, что ему не нужно привлекать к себе лишнего внимания. Поэтому намеренно положил свою третью стрелу рядом со стрелой Бертвальда. Передав лук подошедшему к черте Мерлу, он вернулся к зрителям, где удостоился горячих похвал от брата Давида и одобрительного взгляда от Лионеля. А Мерл объявил, что мальчики, стрелявшие последними, должны стрелять вновь, чтобы среди них можно было выбрать победителя. Кевин, Гай, Бертвальд и Редвульф подошли к черте, и начался второй этап соревнований, однако в этот раз мишень передвинули на десять метров дальше.
Ни одна из стрел Редвульфа не попала в центр мишени. Первый выстрел Бертвальда тоже был не слишком хорош, но вторая стрела попала в центр. Третью он положил немного в стороне, и принц заметил, как на секунду скривилось от боли его лицо, когда он натягивал лук. Гай достиг тех же результатов, что и Бертвальд. Очередь дошла до Кевина.
Молодой принц стрелял и по более сложным целям, так что получить приз для него не составило бы труда. Но он вспомнил, что Бертвальд тяжело ранен, а также о том, как вздохнул епископ, когда говорил о Гае. Первая его стрела попала в край мишени, вторая пронзила центр, но третья… Принц чуть заметно вздохнул, подавляя досаду, и его третья стрела, пролетев над целью, зарылась в кусты далеко позади неё. Зрители ахнули, Кевин пожал на это плечами и отдал лук Мерлу. Король и его приближенные долго совещались, и, наконец, Лугайд объявил, что Гай и Бертвальд поделят между собой обещанную награду. Гай был откровенно рад, Бертвальд оставался таким же угрюмым. Брат Давид сокрушался из-за того, что награда не досталась Кевину, а тот всеми силами пытался изобразить на лице разочарование, хотя в душе был уверен, что отец одобряет его поступок. Началась небольшая сутолока, и потом все направились к монастырю.
На обратном пути принц ближе познакомился с Гаем Лентулом (который с благородством победителя выразил восхищение его стрельбой) и с толстячком-неудачником, который робко приблизился к двум героям дня.
– Научишь так стрелять? – несмело спросил он у Кевина.
– Конечно, научу! Тебя как зовут?
– Энгус. Здорово ты стреляешь!
– Но победитель ведь не я.
– Ну, у тебя, наверно, рука дёрнулась, – промолвил Энгус, с опаской поглядывая на Гая и боясь, по-видимому, задеть его самолюбие.
Однако римлянин, напротив, горячо его поддержал и добился от Кевина обещания, что они при первой же возможности устроят между собой повторные соревнования.
– Неплохо бы пригласить Бертвальда и его рыжего приятеля, – добавил он, – да только они себе на уме.
В монастыре их ждал обед, а затем все вновь вышли во двор. Тут Кевин увидел брата Давида, который вместе с очень пожилым монахом что-то сажал на монастырской грядке. Принц подбежал к ним, и брат Давид познакомил его с отцом Ильтудом, монастырским травником, в познании целебных свойств растений далеко превзошедшим всех прочих монахов. Через минуту Кевин уже помогал им, разрыхляя землю, поднося воду и слушая неспешную речь Ильтуда о свойствах тех семян и кореньев, которые они сажали.
– Вот чеснок, – говорил монах, засыпая семена землёй и утрамбовывая грядку. – Первое средство, чтоб не подцепить злую хворь. Он же может вернуть слух глохнущему человеку, если его зубчик почистить и вставлять в ухо. На вкус он горек и едок, но польза от него несомненная. И запомни, мой мальчик, что очень часто в нашей жизни горькое – полезно, а сладкое – губительно. А вот это семена сельдерея, одного из самых целебных растений, которое можно встретить в наших краях. Возможно, именно поэтому в старину знатные римляне на пирах украшали себе головы венками из его стеблей.
– Я слышал об этом, отец, – отозвался Кевин, и процитировал на латинском:
Забудемся над чашами массика,
Натрёмся маслом ароматическим,
И нам сплетут венки из мирта
Или из свежего сельдерея.*
– Это Гораций, один из моих самых любимых поэтов, – пояснил он.
– Слыхал, слыхал о нем, – промолвил отец Ильтуд. – Человек он был талантливый, но, по слухам, развратный. Великое благо людям и радость для ангелов, когда люди учёные и способные богобоязненны и благочестивы, и худо, когда наоборот.
Мальчик согласно кивнул, а затем спросил у травника, для чего одна из клумб завалена валунами и старыми древесными стволами, сплошь покрытыми мхом.
– А ты как думаешь? – ответил тот вопросом на вопрос.
– Для красоты?
– Нет, Кевин. Давным-давно я получил разрешение от нашего епископа посетить заморские страны для изучения тех целебных трав и растений, которых нет у нас на родине. Три года я провёл в странствиях, но рассказывать о них не стану, уж слишком долгий вышел бы рассказ. Скажу только, что я побывал на далеком северном острове, где люди не ведают истинного Бога и поклоняются мерзким идолам. В тех краях один местный лекарь поведал мне о дивных свойствах мха, который ты сейчас видишь. При многих болезнях он истребляет злую заразу внутри человека, восстанавливает силы ослабшего, а также помогает усваивать пищу. И при боли в горле он – первое средство**. А вот здесь растёт чемерица...
– Знаю, знаю, – засмеялся Кевин. – Это ведь её отваром моют голову, стоит там завестись зловредным кусачим паразитам?
– Видно, приходилось ею пользоваться? – улыбнулся отец Ильтуд. – Есть у неё и другие полезные свойства, но с ней нужно быть очень осторожным, поскольку она может стать причиной отравления и даже безумия…
Тут к ним подошёл Энгус и вскоре тоже стал помогать монахам, внимательно слушая то, что рассказывает отец Ильтуд.
– Так значит, все необходимые для лекарей травы растут на клумбах монастыря? – спросил Кевин, когда понял, что начинает терять счёт множеству названий целебных трав и путаться в способах их применения.
– Ну что ты, нет, конечно! – ответил старик. – Большую их часть мы собираем в окрестных лесах, на лугах и болотах. Не стану же я ради дубовой коры сажать в монастырском дворе дуб или ради ягод боярышника отводить ему место на грядке, если и дубов, и кустов боярышника в лесу тьма-тьмущая! Нет, здесь мы выращиваем либо редкие растения, либо такие, за которыми нужен особый уход. Ну, или такие, как чеснок, которого нам нужно очень много. Но есть травы, которые не желают расти на наших грядках, и на их поиски нужно отправляться в далёкие уголки нашего королевства. И большая удача, если ты их отыщешь в болотной трясине, в заросших оврагах или на каменистых склонах. Кстати, я ухожу на поиски подобных растений недели через три, и мне бы не помешал молодой помощник. Пойдёшь со мной?
– Конечно, отец! Вот только если позволят обстоятельства…
– Позволят, позволят, не переживай. Лучше послушай, какие травы мы будем искать…
Принц, хоть и начинал уставать, был не прочь ещё послушать старого травника, но тут к нему подошёл молодой монах, спросил его имя и велел следовать за ним.
Кевин вымыл руки и отправился вслед за монахом во внутренний двор монастыря. Они зашли в одну из дверей торцевого здания и очутились в монастырском скриптории. Это была просторная, хорошо освещённая комната. В одной её части пятеро монахов записывали текст, диктуемый чтецом – юношей, сидящим перед ними в кресле. В другой части комнаты работали за столами ещё несколько монахов. Мальчик подумал, что они тоже пишут, но что-то своё, и спросил у провожатого, не мешает ли им чтец.
– Не мешает, – ответил тот, – ведь это иллюстраторы. Несколько наших переписчиков и впрямь пишут не под диктовку, а списывают с книжек, но у них есть свои отдельные скриптории, и там их никто не отвлекает.
Тут они поднялись по лестнице и зашли в небольшую комнату, где за столом сидел монах средних лет. Кевин сразу отметил, что у него очень красивое и благородное лицо и что в его черных волосах уже появилось серебро седины. Рядом с ним что-то писал на листе пергамента новый знакомый принца – Гай Лентул.
Монах кивнул вошедшим, затем взял у Гая исписанный листок и начал его внимательно рассматривать. Этот человек лишь мельком взглянул на Кевина, но его взгляд поразил мальчика. Глаза монаха были серыми, очень умными и невообразимо глубокими. Как будто он знал что-то никому не известное, как будто видел человека насквозь…
Монах положил листок на стол, похвалил Гая за чистоту и правильность письма и попросил его и монаха-провожатого покинуть комнату. Когда те вышли, он вновь посмотрел на принца. Мальчик опустил глаза.
– Меня зовут Пелагий, – промолвил монах. – Я отвечаю за монастырскую библиотеку.
Пелагий, Пелагий… Мальчик уже слышал это имя. Жил когда-то давно на их Острове такой монах, мудрый и учёный. Он спорил с римскими отцами о каких-то сложных богословских вопросах и вроде как им проиграл*. Пелагий… Он снова услышал тихий голос монаха:
Сможешь по памяти написать молитву Господню**?
– Да, отец. На латыни?
– На латыни. Но пиши старательно и усердно, здесь не нужно притворяться, как при стрельбе из лука…
Принц взглянул на Пелагия, затем сел за стол, взял отточенное перо и написал текст молитвы, от Pater noster до Amen, без единой ошибки. Монах прочёл его и кивнул.
– Неплохо пишешь, Кевин. У братьев-переписчиков много работы, не хочешь нам немного помочь?
– Конечно, отец. Прямо сейчас?
– Прямо сейчас ты отправишься ужинать. А завтра в полдень я тебя позову. Успеешь дней за пять переписать послание апостола Иакова?
– Думаю, да, отец. Я могу постараться и быстрее…
– Не стоит. Работать будешь не больше трёх часов в день. А теперь беги в трапезную.
Вскоре после ужина Кевин отправился спать: довольный, счастливый, но утомлённый таким насыщенным событиями днём. И во сне он то вместе с братом Давидом стрелял из лука (всякий раз попадая прямо в центр мишени), то кормил Хрума яблоками, то приносил отцу Ильтуду редкостные растения и выслушивал его похвалы, то скакал на коне рядом с Гаем и Энгусом, а потом направился вместе с ними в свой родной замок, нашёл отца и спросил, доволен ли тот им. Но ещё во сне он то и дело встречал задумчивый, проницательный взгляд монаха Пелагия и опять ощущал непонятные смущение и тоску, и чувство вины, и тихую, глубокую, необъяснимую боль.
* Поскольку в своё время Арморика, как и большая часть Британии, входила в состав Римской империи, повстречать там потомков римских патрициев можно было очень часто.
** Строчки из стихотворения Квинта Горация Флакка «На возвращение из ссылки Помпея Вара».
*** Монах рассказывает Кевину про своё путешествие в Исландию и про исландский мох – растение, и сейчас широко применяемое в медицине.
**** О богословских спорах между ересиархом Пелагием и святым Августином см. Примечания в конце книги. Естественно, Пелагий из «Легенды о Каменном Мигеле» никакого отношения к основателю пелагианства не имеет, их объединяет только имя и общая родина – Британия.
***** Молитва Господня – «Отче наш».
Информация от автора: Книга \"Легенда о Каменном Мигеле\" полностью опубликована мультимедийным издательством Стрельбицкого. Приобрести электронный вариант можно в магазине Андронум – книжном гипермаркете для мобильных устройств. Ниже приведены ссылки, которые облегчат поиск всех частей книги:
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
