Космическая семья

Меня снова пригласили в отдел кадров. На этот раз беседа с психологом. Я ненавидел психологов за то, что они лезут в душу и что то пытаются там поправить своими кривыми грязными руками.
- Итак, мы рассмотрели все ваши заявления и считаем вас лучшим кандидатом на полет к Центавре. Вашей работой заинтересовались у них в Институте. Работа очень перспективная. Так что вас уже ждут и сожалеют лишь только о том, что звездолет будет лететь целых два года.
- Тогда в чем проблема. Я готов лететь хоть завтра.
- Вы написали заявление, что собираетесь лететь в одиночку. Для пилотирования напарник не нужен, но пробыть два года в одиночестве - это очень опасно для психики молодого человека. Обычно в такие командировки отправляют супружеские пары или просто пары мужчина и женщина.
- Вы хотите навязать мне развратную длинноногую блондинку? Тогда я отказываюсь от полета. Одиночество грозит многими опасностями, но психическая несовместимость гораздо опаснее.
- Ни в коем случае ни кого вам не навязывают. Просто мы хотели бы пригласить вас поучаствовать в психологическом тесте-тренинге чтобы, может быть, вам создать пару с одной из сотрудниц нашего НИИ. Это вас ни к чему не обязывает, но зачем упускать такой шанс устроить личную жизнь?
- За семь лет что я работаю на кафедре я уже познакомился со всеми, с кем мог. И честно говоря ни с кем бы добровольно не хотел оказаться вдвоем на звездолете.
- Но неужели вы не хотите узнать, что мешает вам в общении с противоположным полом и победить свои комплексы, быть как все.
- Я сам знаю, что мешает мне быть как все. Я православный христианин, и поэтому мне совершенно неинтересны развлечения такие как реалити шоу, оргии и психологические тренинги от которых сейчас балдеет народ. Если бы я участвовал в институтских оргиях - я бы давно создал пару. Но я не хочу.
- Мы все православные христиане и это не мешает нам наслаждаться жизнью, Христос заповедовал радоваться и веселиться.
- После аварии на Луне я к вере отношусь серьезно, и имею полное право исповедовать свою веру. Если вам нужно для бюрократии - то запишите, что я принял обет безбрачия. Имею я на это право? Я бы взял с собой в полет игумена Афанасия, священника Василия, инока Михаила... Т.е. Людей близких мне по духу. Но они не имеют ни какого отношения к звездоплаванью. Если бы требовалось для дела - я ни в коем случае не возражал бы против напарника. Но если речь идет о психологическом комфорте - я бы предпочел одиночество.
Последнее препятствие преодолено, поставлена последняя точка в бумагах. Осталось дождаться утверждения и узнать дату старта. Когда узнаю дату - поеду к старцу Афанасию за благословением.
***
Как всегда, дату старта объявили слишком поздно. До карантина оставалось меньше суток. Ракетоплан мне не дали, поэтому пришлось лететь на вертолете. Но я даже был рад этому. Мой полет был как бы прощание с Землей. Я вел вертолет так, чтобы пролететь над всеми храмами где бывал, над всеми маршрутами крестных ходов. К скиту старца прилетел поздно ночью. Старец встретил меня на пороге кельи. На столе стоял самовар и тарелка с пирогами. Он меня ждал.
- В космос? - спросил он.
- Да, на Центавр.
- Далеко?
- Два года лететь. Может быть там и останусь. Не хочу возвращаться. Сплошной содом. Даже в звездолет ко мне хотели блудницу посадить - еле отбился. У всех только секс и реалити шоу.
- Там, куда ты летишь хоть люди есть?
- Есть. Но другие. Там вместо воды жидкий азот. Очень холодно. А цивилизация внешне, как наша земная. Там такой же институт и меня в него работать пригласили. Если понравится - останусь.
- А где жить будешь, чем питаться?
- Это не проблема. Технически все возможно, было бы желание.
- А храмы там есть?
- Они язычники. Поклоняются жидкому азоту. Ну, как у нас дикари воде бы поклонялись. Еще есть храмы Амиака. Это вещество им для разможения нужно.
- Значит, там язычество и тоже содом.
- Может быть мне не лететь, может быть прямо сейчас бросить все. Взорвать вертолет, как будто бы я погиб, и в монастыре остаться.
Некоторое время мы молчали. Старец молча пил чай, а я не решался его переспросить снова. О том, чтобы уйти в монастырь я думал давно, но все больше и больше убеждался что это не мое.
- Да зачем тебе в монастыре оставаться? Лети на Центавр, поженишься, будет свой дом, семья. Детей вырастишь - тогда, может быть, иди в монастырь. Только зачем тебе эта наша деревня, ты же космонавт. На Марсе обитель вот-вот появится.
Получив благословение, я отправился в обратный путь. Усталый, но счастливый, я прибыл вовремя. Спустя несколько дней я уже мчался в глубины космоса.
Одиночество не беспокоило: я продолжал заниматься своей научной работой. В электронной библиотеке нашлось множество религиозной литературы. Больше всего раздражали психологи, которые во время частых сеансов связи доставали своим вниманием. По мере удаления от Земли сеансы связи становились все короче и реже. Наконец, они сократились до трех минут раз в неделю. За время полета ни чего необычного не произошло. По мере приближения, начались сеансы связи с другой стороны, которые радовали гораздо больше. Скоро наладилась постоянная связь. Теперь я целыми днями и ночами общался с сотрудниками Центаврского НИИ. Общались уже на самые разные темы. Иногда интересовались религией. И я рассказывал не только о том, что прочитал в книгах, но и о том, что пережил сам. Как во время модернизации станции на Луне робот-манипулятор пробил герметичный купол. Осколок купола пропорол скафандр, но не до конца, только повредил термоизоляцию. Я вызывал помощь, но ни кто не отвечал. Стал звать на помощь Николая Чудотворца. Случайно на Земле в НИИ поймали мой слабый SOS. Профессор на кафедре показывал студентам возможности локатора и поймал мой сигнал. А в диспетчерской на Луне, где должны были следить, сладкая парочка занималась любовью. Меня спасли, остался только шрам от ожога холодом на животе, но спасли не люди, спас Бог. Вероятность того, что мой сигнал услышат была тысячные доли процента. Психологи наперебой пытались помогать, лечить психологический шок, но я только смеялся над ними, познав Бога, я стал другим. Разумеется, такие вещи я говорил не по официальному каналу, а в личных беседах с сотрудниками НИИ интересующимися религией. Официально я только перечислял мировые религии, количество приверженцов той или иной веры. Но кого интересовали мои слова? Информационные банки звездолета заполняли лучшие ученные Земли, я же - просто младший научный сотрудник, представитель планеты, который не наделен ни правами, ни полномочиями. Что-то вроде курьера, доставляющего почту.

***
Мой звездолет прилетел к месту в назначенный срок. Сработали автоматические системы навигации, и звездолет вышел на орбиту единственной планеты. Сделав несколько витков, он пошел на снижение и вот он уже опустился на площадку космодрома. Меня встретили несколько землян и аборигенов. Аборигены внешне ни чем не отличались от людей. Речевой конвентор легко переводил слова с Земного на Центаврский. Я пытался найти хоть какие то отличия, но безуспешно. Я искал отличия внешние, про внутренние я и так знал. Те же органы, но только другой химический состав, чтобы жить при температуре градусов на 100 ниже чем на Земле. Сразу после прибытия началась моя работа. Надо было поехать туда, выступить там. Но очень скоро я понял, что от меня требуется только одно - присутствие. Ни чего бы не изменилось, если бы в скафандре был... Да кто угодно. Теперь я понял, почему мне так навязывали партнершу. Это было более презентабельно. Но почему потом согласились отпустить одного? Да потому что если прилетит пара выцарапавшая друг другу глаза - будет совсем не презентабельно. Мне показывали планету. Планета была действтельно великолепна. Живописные озера жидкого азота, пышная растительность вокруг них и везде следы пребывания человека: жилые постройки, дороги, антенны. Я понял, что меня возят по туристическим маршрутам. Около водоемов возвышались величественные храмы Азота, сделанные из каких то сверкающих на солнце кристаллов. Вокруг них множество совершенно голых аборигенов разного возраста. Одни погружались в воду, плавали, ныряли. Другие подолгу лежали на берегу и загорали. Некоторые занимались любовью, даже не думая уединяться. Прямо, как на Земле в курортных городах. Старец был прав, это действительно Содом, причем гораздо больший чем на Земле. Но разврат возле храмов Азота не мог сравниться с развратом храмов Амиака. Здесь люди ели палочки кристаллического Амиака а потом спаривались. В оргиях одновременно участвовали сотни человек. Я вспомнил институт - там все же меньше разврата. "Что естественно - то не может быть неприлично!" - говорили аборигены. На Земле еще хоть немного стесняются. На Земле оргии, как правило, проходят за закрытыми дверями и их не показывают гостям из космоса. Мне захотелось домой. Нет, не на Землю. За два года домом мне стал мой звездолет.
Со временем интерес к моей персоне поубавился, и я был предоставлен самому себе. За пределы Института выходить не разрешалось без сопровождения из соображений безопасности. Мало ли что случится со скафандром. Да и местные жители могут отреагировать неадекватно. Я это понимал и не тяготился своим заточением. Тем более все блага здешней цивилизации только для аборигенов. Для землян хоть и имелась некая система помещений с соответствующим климатом, но с диаспорой сразу отношения не сложились. Все мысли жителей диаспоры сводились к расширению своих жилищных угодий или к научной работе. Причем научные исследования были иные, чем я ожидал, да и посвящать в них меня ни кто не хотел. Предоставленный сам себе, я гулял по территории, что-то читал или слушал или просто созерцал красоту чужого мира. Ночевать отправлялся на свой звездолет.
***
Я встретил ее на берегу водоема. Как обычно, я сидел под раскидистым деревом с голубыми листьями и что-то читал. Она подошла ко мне и села рядом. На ней было летнее платье до колен с коротким рукавом. Очень целомудренное по сравнению с тем, как одеваются местные женщины. Для аборигенов сейчас лето. Шлем моего скафандра был прозрачный, и она могла видеть мое лицо. Когда я посмотрел на нее, она слегка покраснела и попросила:
- Расскажите мне про монастырь.
- Про какой?
- Мы уже общались - переписывались, когда вы подлетали к планете.
Я начал вспоминать. Действительно несколько студентов заинтересовались религией. Я рассказывал о крестных ходах, о храмах. Потом я начал рассказывать о том, как разозлившись на весь мир я пришел в скит к старцу Афанасию. Тут нас прервали. Приятные воспоминания захлестнули меня. Я стал вспоминать и рассказывать... А она все слушала и слушала меня. Мы шли по аллее из прозрачных деревьев с голубыми листьями, а мне казалось, что мы идем по березовой роще. В тех краях я встретил свою первую любовь. Вернее, я влюбился с первого взгляда в девушку, которая, как оказалась, приехала в гости к своему жениху, который учится в семинарии. И вот теперь, как будто бы в насмешку, ситуация повторилась. Чем больше мы были рядом - тем более дорога казалась мне моя новая знакомая, но между нами была непреодолимая преграда моего скафандра. Я не могу жить в ее мире, а она - в моем! Мы гуляли около озера пока не начало темнеть. Тут она спохватилась, что ей надо в общежитие. Я хотел ее проводить, но она отказалась, сказав: "не хочу, чтобы девчонки говорили". И тут я вспомнил, что я не знаю о своей знакомой ни чего, даже ее имени.
- Как тебя зовут? Спросил я.
-Таня - ответила она.
- У тебя земное имя?
- Это имя мне дали при крещении, и я прошу всех, чтобы меня им называли.
- Ты хочешь сказать, что у вас здесь есть христианство?
- Христос спасает всех людей независимо от планеты, на которой они живут.
- И у вас есть храмы, совершается Литургия?
- Конечно, если хочешь - сходим вместе в храм.
- Конечно, хочу!
- Ну, тогда завтра давай и сходим. Как только у меня уроки кончатся - так сразу.
- Ты тоже ко мне в гости заходи, - невольно вырвалось у меня.

Вернувшись домой, я принялся наводить порядок. Первым делом я спрятал всю лишнюю одежду в шкафы. Затем наступила очередь книг и информационных кристаллов. Робот уборщик тщательно собрал всю пыль. А думал и думал, что можно еще сделать. Наконец я лег спать. Но сон не приходил. В голову лезли мысли о завтрашней встрече. Наконец я заснул. Завтра я пришел к месту встречи задолго до назначенного срока. Медленно тянулись минуты. И чем ближе к назначенному сроку - тем больше я боялся, что вдруг она не придет. Я гнал от себя прочь мысли о том, что мы жители разных миров и все равно рано или поздно нам расставаться. Мне хотелось только одного - чтобы она пришла. И я молился Богу: "Господи, пусть Таня придет..." И она пришла. Я издали увидел ее фигуру. Она была в том же платье, только сейчас на ногах у нее были сапоги. Она взяла меня за руку, и мне показалось, что я ощутил тепло ее руки. Хотя какое тут тепло, если она на 80% состоит из жидкого азота? Она подвела меня к летательному аппарату в форме диска с перилами на верху. Мы поднялись на палубу, и машина плавно поднялась вверх и стала двигаться на высоте нескольких метров над поверхностью земли. Возле ворот в НИИ Таня показала охраннику пропуск и нас выпустили. Сначала мы летели над голой равниной, потом она сменилась зарослями прозрачных кустарников, затем начался лес из деревьев с мелкой желтой хвоей. Это не были сады, которые мне показывали, это была дикая тайга. Девственные леса чужого мира. Но только теперь этот мир не казался мне чужим. Что-то было общее с тем лесом, где находится скит старца Афанасия. Мы летели едва, не касаясь верхушек деревьев. Я смотрел то на расстилающиеся подо мной пейзажи, то на Таню. Она стояла, держась за перила, и ее длинные волосы развивались на ветру. У нее были очень красивые русые волосы, и их развивал теплый летний ветер. Теплый, разумеется, для аборигенов. Мне захотелось обнять девушку и я подошел к ней и обнял ее. И она прижалась к моему плечу. Мне казалось, что я через скафандр чувствую тепло ее тела. Вдруг она подняла руку и показала, куда то вперед. Я присмотрелся и увидел над деревьями вдалеке купол с крестом. Спустя несколько минут, мы были на болотистом берегу озера. Машина опустилась на воду.
Таня нашла на берегу палку и шла впереди, ощупывая дорогу. Примерно через километр мы вышли к монастырю. Казалось, я здесь уже был неоднократно, все было такое родное. Даже желтая хвоя растений напоминала осенние листья. У монастырских ворот нас встретил седой старик в подряснике и повел нас в палаты. Я сразу узнал трапезную. Нас пригласили к столу. Молоденький мальчик поставил перед нами по чашке с какой то жидкостью. Таня взяла чашку и отпила из нее маленький глоток. Я тоже взял чашку и попытался поднести ее к губам. Она ударилась о шлем. Таня посмотрела на меня и вдруг засмеялась, а потом вдруг перестала смеяться и зарыдала. И я понял почему. Она поняла, что нам не сидеть за одним столом. Потом она встала и вышла из комнаты. Я хотел последовать за ней, но старец жестом велел мне сидеть и вышел вслед за Таней. В Трапезной остались только я и мальчик. Мальчик допил чашку и с интересом смотрел на меня. Я опустил в чашку мизинец и активировал индикатор. Так и есть, нагретый до температуры близкой к парообразованию азот.
- Почему ты не снимаешь шлем? - спросил мальчик.
- Потому что я прилетел из космоса - ответил я.
Он задавал вопросы, а я отвечал. Я рассказывал ему про звездолет, про полеты в космос, про другие планеты. И он слушал с интересом, с каким всякий отрок слушает рассказы космонавтов.

Потом мальчик куда то ушел и я остался один перед чашкой жидкого азота. Надо было обдумать происходящее. Таня - совсем молоденькая девушка. Ей лет 18 не больше. Она еще заочно влюбилась в меня, так просто и невинно, не думая о последствиях. И вот только сейчас до нее дошло, что нам не быть вместе. До этого ей казалось, что вот сейчас я сниму скафандр, и все будет как у людей... А скафандр мне не снять. А разве я не влюбился? Я так же как тогда на Земле с первого взгляда влюбился в невесту семинариста, так и теперь влюбился в эту девушку. Хотя мне то уже за 30 и я то должен понимать! Я оглядел комнату, и мой взгляд упал на иконы. Это был Спас нерукотворный, Казанская икона Божьей Матери, Николай Угодник.
- Господи! Обустрой все сам, ты же видишь какие мы! - взмолился я.
Я взмолился не словами, а всем сердцем. Взмолился так, как тогда на Луне, когда лежал среди безвоздушного пространства, зажимая рукой дыру на скафандре, и наблюдая, как уходит тепло и воздух. И Бог меня снова услышал.

Снова появился мальчик и позвал меня за собой. Мы вошли в небольшой храм. Горели свечи. Нет, это были не свечи, в этом мире нет открытого огня. Просто светящиеся кристаллы. Перед аналоем стоял тот же старец, но уже в епитрахили, на аналое лежали крест и Евангелие. Рядом стояла заплаканная Таня. Старец накрыл меня епитрахилью, и я рассказал все, что было на душе. Прочитав разрешительную молитву, он только спросил:
- Если бы Татьяна была с твоей планеты, ты взял бы ее в жены?
- Конечно! Ответил я.
Старец начал читать какие-то молитвы. Только когда он соединил наши руки, до меня дошло, что он венчает нас!

Обратный путь я не помню. Все было как во сне. Я очнулся только тогда, когда мы стояли возле моего звездолета. В нем все было прибрано и ждало гостей, но войти вдвоем в него мы не могли. Климат в нем ориентирован на меня, и Таня может войти туда только в скафандре.
- Тебе нужен скафандр. У меня на звездолете три каюты. В одной мы сделаем климат для тебя, в другой для меня. К тебе я смогу войти в скафандре, и ты ко мне в скафандре. Тогда мы сможем быть всегда вместе.
- А в третьей каюте мы сделаем нейтральный климат. Где мы оба будем в одинаковых условиях.

***
Сейчас наш звездолет мчится к Земле. Мы все больше и больше привыкаем друг к другу и становимся все ближе и роднее. Раньше мы спали каждый в своей каюте, теперь спим вместе - в общей. В скафандрах разумеется. Но это как-то все меньше и меньше заметно. Зато каждое утро, проснувшись, видишь любимое лицо. Мы не можем вместе поужинать при свечах, но зато можем просто посидеть рядом. Если есть любовь - можно простить многое. К сожалению, между нами не может быть ни какой сексуальной жизни и не может быть детей, но так ли это страшно? Многие супруги не имели этого по болезни или взаимному обету и это не нарушило их семейного счастья. А для нежного объятья и скафандр не помеха.
Я часто думаю, что мы будем делать, когда вернемся на Землю. Первые несколько дней Таню будут везде возить, все ей показывать, как в свое время мне. Потом обязательно съездим к старцу Афанасию. Надеюсь, что он еще жив. Еще конечно нас будут приглашать разные средства массовой информации, как первых супругов из разных цивилизаций. Надо будет содрать с них побольше гонорар. А дальше? Можно купить дом и устроить в нем условия удобные для Тани, но легко ли ей будет жить в такой клетке? Судя по Землянам на Центавре - это довольно тяжело. Скорее всего, нам уготовлена карьера космических скитальцев. Побыв на Земле немного мы отправимся снова на Центавр, или в другую экспедицию. Мы же профессиональные космонавты. Таня сейчас продолжает учиться дистанционно. Есть еще один путь, о котором я иногда задумываюсь - это путь монашества. Мы хоть и живем в нескольких метрах друг от друга - между нами преграда больше, чем между любыми мужским и женским монастырями на Земле. Старец Афанасий что-то говорил про монастырь на Марсе. Может быть, и нам предстоит поучаствовать в этом деле. А еще старец что-то говорил о детях. Интересно, к чему бы это?

Морозов Николай
2007г. июнь

Космическая семья Проза

Космическая семья
Проза