О молитве…
Не создаю, но передаю.
***
1. Дух Божий, Слово Божье, Ум Божий, Слово ума, Ум слова и Дух их обоих — Господь наш Иисус Христос установил для новых учеников Нового Завета новую форму молитвы. Ибо надлежало и в этом случае новое вино влить в новые мехи и пришить новую заплату к новой одежде (ср. Матф. 9,16—17). А то, что было раньше, либо отменено как обрезание, либо восполнено как прочий закон, либо исполнено как пророчества, либо усовершенствовано как сама вера.
Новая благодать Божья преобразила все плотское в духовное. Господь наш Иисус Христос явлен как Дух Божий, Слово Божье, Ум Божий, как Дух которым Он был силен,— как Слово, которым учил,— как Ум, через который явился.
Молитва установленная Христом состоит из трёх: - из Слова, через которое она изрекается; - из Духа, благодаря которому она столь могущественна; - из Мысли, которой она учит.
И, Иоанн учил своих учеников молиться, но все Иоанново было приуготовлением к Христу, покуда с Его возрастанием,— как и предрекал Иоанн: Ему возрастание, а себе умаление (ср. Иоан. 3,30),— все дело Предтечи с Духом не перешло к Господу. Потому и не сохранилось, в каких словах Иоанн учил молиться, ибо земное должно прекратиться небесным.
Сущий от земли, - сказано, -земное глаголет, а приходящий с небес что видит, то и говорит. А что из относящегося к Господу Христу не является небесным? Так же небесно и наставление в молитве.
Оценим же Его небесную Мудрость и, прежде всего Его наставление молиться тайно, которым Он и требовал от человека веры, чтобы тот не сомневался, что зрение и слух всемогущего Бога и под покровом и в укрытии присутствуют, и желал скромности веры, чтобы человек Тому Единому принес свое поклонение.
Мудрость следующего наставления также касается веры и скромности веры, если Он полагал что небольшим количеством слов следует обращаться к Отцу Небесному. Эта краткость, которая приводит к третьей ступени мудрости, поддерживается всей сутью великих и благих разъяснений: насколько кратка словами, настолько обширна смыслами.
Ибо она содержит не только свойства, присущие молитве - поклонение Богу или просьбу человека, - но почти все слово Господа, напоминание всего учения, так что поистине в молитве заключается краткое содержание всего Евангелия.
2. Она начинается со свидетельства о Боге и о заслугах веры, ибо мы и Бога просим, и исповедуем веру, заслугой которой является такая молитва, когда говорим: «Отец наш, Сущий на небесах».
Написано: Тем, которые уверовали в Него, дал им власть, чтобы назывались сынами Божьими (Иоан. 1, 12). Впрочем, Господь весьма часто именовал нашим Отцом Бога и даже предписал, чтобы мы никого не называли Отцом на земле, а лишь Того, Которого имеем на небесах (Матф. 23,9). Поэтому, молясь так, мы исполняем заповедь.
Блаженны те, кто познают Отца. Вот почему укоряется Израиль, о чем Дух свидетельствует небом и землею, говоря: Сыновей родил, а они Меня не познали (ср. Ис. 1,2—3). Мы же, напротив, говоря «Отец», тем самым именуем Бога. Это наименование выражает и наше почтение, и Его власть. В Отце призывается и Сын. Я,— говорит Он,— и Отец — одно (Иоан. 10,30). Не останется без внимания и наша мать — Церковь. Ибо в Сыне и Отце узнается мать, а в ней явно имя и Отца, и Сына. Так, в едином роде, или в едином Имени мы чтим и Бога, и верных Ему, и заповедь вспоминаем, и порицаем забывших Отца.
3. Наименование Бога «Отцом» никому не было открыто. Даже Моисей, спросивший об имени, услышал другое имя. Нам оно открыто в Сыне. Ведь Кто такой Сын? Он - новое Имя Отца. Я пришел, - говорит Он,— во Имя Отца (Иоан. 5,43). И снова: Отец, прославь Имя Твое (42,28). И яснее: Имя Твое Я явил людям (17,6). О нем, следовательно, мы просим: «Да святится».
Это не значит, что людям приличествует желать Богу добра, - как будто есть еще кто-то, от кого может исходить благожелание Ему, или Он терпел бы недостаток, если бы мы не выражали благожелания.
Однако каждому подобает, конечно, восхвалять Бога во всяком месте и во всякое время, всегда должным образом помня о Его благодеяниях.
Но и это совершается в силу благословения. Впрочем, когда Имя Божье не было само по себе свято и не святилось, если само освящает других? К Кому стоящие вокруг ангелы не перестают взывать: Свят, Свят, Свят! (Ис. 6,3; Откр. 4,8)
Поэтому и мы, взыскующие (если окажемся достойными) сообщества ангелов, да научимся уже здесь этому гласу небесному и чину грядущего прославления. Это относится и к Славе Божьей. А что до нашей просьбы, то говоря: «Да святится Имя Твое», - мы молим, чтобы Оно святилось в нас, пребывающих в Нем, а вместе с тем святилось и в других, которых еще ожидает благодать Божья, - дабы мы повиновались и этой заповеди, молясь за всех, также и за врагов наших (ср. Матф. 5,44). Поэтому мы не пользуемся выражением «Да святится в нас», и говорим: «Да святится во всех».
4. Следуя той же молитве, прибавляем: «Да будет воля Твоя на небе и на земле», - не в том смысле, чтобы кто-нибудь противодействовал осуществлению воли Божьей, и мы желали бы Ему исполнения Его воли, но мы просим, чтобы во всем осуществлялась воля Его.
Ведь согласно образному пониманию плоти и духа, мы - небо и земля. Впрочем, и при буквальном понимании смысл просьбы остается тем же: чтобы в нас осуществлялась воля Божья на земле для того, чтобы, конечно, она могла осуществляться и на небе.
Но чего Бог желает, как не того, чтобы мы поступали сообразно Его учению? Мы просим, следовательно, чтобы Он внушил нам сущность и свойство Его воли, чтобы мы были спасены и на небе, и на земле, ибо вершиной Его воли является спасение тех, кого Он усыновил.
Есть и такая воля Божья, которую Господь осуществил, проповедуя, действуя, страдая. Ведь если Сам Он изрек, что Он творит не Свою волю, но волю Отца (ср. Иоан. 6,38), тогда, без сомнения, то, что Он делал, являлось волей Отца, к чему теперь и мы по Его примеру призываем, - проповедовать, совершать и терпеть до самой смерти.
Чтобы мы могли исполнить это, необходима воля Божья. Кроме того, говоря: «Да будет воля Твоя», - мы тем самым, конечно, желаем себе добра, ибо в воле Божьей нет ничего дурного, - даже когда нечто определяется ею сообразно заслугам каждого.
Значит, уже этими словами мы побуждаем себя к терпению. И Господь, ввиду приближения страдания, пожелал показать немощь плоти уже в Своей плоти. Отец, - сказал Он, - пронеси чашу сию, и опомнившись: Не Моя воля, но Твоя да будет (Лук. 22,42). Он Сам был волей и силой Отца и, однако, для доказательства необходимости терпения предал Себя воле Отца.
5. «Да приидет Царство Твое», - относится к тому же, что и: «Да будет воля Твоя» - то есть к нам. Ибо когда же Тот не был Царем, в руке Которого сердце всех царей (Притч. 21,1)? Но чего бы мы себе ни желали, к Нему обращаем наше чаяние и Ему приписываем то, чего от Него ожидаем. И если осуществление Царства Господнего стоит в связи с волею Божьей и нашим неопределенным состоянием, то, как же иные желают прозябания в веке сем, когда Царство Божье, о пришествии которого мы молимся, направляется к исполнению века? Мы желаем поскорее царствовать, а не подольше рабствовать
6. Однако Божественная мудрость столь искусно установила порядок молитвы, что после небесного, то есть после Имени Божьего, воли Божьей и Царства Божьего, она дает место прошению и о земных нуждах. Ибо и Господь изрек: Ищите прежде Царства, и тогда вам и это приложится (Матф. 6,33).
Впрочем, слова «Хлеб наш насущный дай нам на каждый день» мы должны понимать скорее духовно. Ибо Христос есть наш хлеб, так как Христос -жизнь и хлеб жизни. Я, - говорит Он, - хлеб жизни (Иоан. 6,35), и немного выше: Хлеб есть Слово Бога Живого, Которое сходит с небес (33), а поскольку Тело Его подается в хлебе, [Он прибавляет]: Сие есть Тело Мое (Матф. 26,26; Лук. 22,19).
Итак, прося о хлебе насущном, мы испрашиваем постоянного пребывания во Христе и неотделимости от Тела Его. Но поскольку это выражение может быть истолковано плотским образом, оно должно сопрягаться с благоговением и духовным учением.
Ибо Христос заповедует просить о хлебе, который только верующим необходим, а прочего язычники ищут (ср. Матф. 6,32). То же самое Он и примерами внушает, и притчами растолковывает, когда говорит: Неужели отец отнимет хлеб у детей и даст псам? (ср. 15,26). Также: Неужели сыну, просящему хлеба, даст камень? (7,9). Он показывает, таким образом, чего от отца ожидают дети. Да и тот, стучавший в ночи, просил хлеба (ср. Лук. 11,5). И справедливо Он добавляет: Дай нам на каждый день, так как предпослал: Не думайте о том, что вам есть завтра (ср. Матф. 6,11;34). Это Он изъяснил и в притче о том человеке, который при обилии уродившихся плодов помышлял о расширении житниц и о долгом благополучии, но в ту же ночь умер.
7. Отсюда следовало, чтобы, отметив Божью щедрость, мы просили о Его милосердии, ибо, что пользы в пище, если мы предаемся ей, поистине, как бык на заклание?
Господь ведал, что только Он один без греха. Поэтому и учит нас просить: «Оставь нам долги наши». Просьба о милости есть полное признание вины, ибо кто просит о милосердии, тот сознает грехи. Тем самым показывается, что покаяние угодно Богу, ибо Он более желает его, нежели смерти грешника (ср. Иезек. 33,11).
Долг же в Писании есть обозначение греха: он точно так же подлежит суду, и с него спрашивается, и не избежит он справедливого взыскания, пока не отдаст взыскиваемого. Да и тому рабу Господь простил долг. Ведь именно таков смысл всей притчи. Ибо то, что раб, отпущенный господином, не щадит таким же образом своего должника, а вследствие этого, приведенный к господину, предается истязателю до тех пор, пока не выплатит последний квадрант, то есть наималейший долг (ср. Матф. 5,25—26),— это означает, что и мы должны исповедовать прощение грехов нашим должникам.
Так же и в других местах, как и в этой молитве: Отпустите,— сказал Он,— и отпустится вам (Лук. 6,37). И когда Петр вопрошал, до семи ли раз нужно отпускать брату, Он сказал ему: Даже до семидесяти по семь раз (Матф. 18,21—22), чтобы, таким образом, усовершенствовать закон, по которому — согласно Книге Бытия — за Каина отмстится семь раз, за Ламеха же семьдесят раз по семь (ср. Быт. 4,24).
8. Для полноты столь простой молитвы Он присовокупил, дабы мы молились не только о прощении грехов, но и о полном их отвержении: «Не введи нас во искушение», то есть не допусти нас претерпеть от того, кто искушает.
Впрочем, да не возникнет мысли, что Господь искушает,— как будто Он не знает веры каждого или радуется падению. И неверность, и злоба принадлежат дьяволу. Ведь и Аврааму Он повелел принести сына в жертву не для искушения, а для испытания, чтобы через него явить пример Своей заповеди, которую собирался впоследствии дать: и близкие не дороже Бога.
И Сам, искушаемый дьяволом, указал покровителя и творца искушения. Это Он подтвердил и впоследствии, говоря: Молитесь, чтобы не впасть в искушение (Лук. 22,46). А находились в искушении оставить Господа те, которые более предавались сну, нежели молитве.
Этому соответствует и заключение, разъясняющее, что означает: «Не введи нас во искушение»,— именно: «Но избави нас от лукавого».
9. К этим кратким, немногим словам сколь много примыкает изречений пророков, евангелистов, апостолов, бесед Господа, притч, примеров, заповедей! Сколько раскрывается здесь обязанностей!
Почитание Бога - в Отце; свидетельствование веры - в Имени; приношение послушания - в воле; напоминание надежды - в Царстве; прошение жизни — в хлебе; исповедание грехов - в мольбе о прощении; беспокойство перед искушением - в просьбе о защите.
Что удивительного? Только один Бог мог научить, как Он желает, чтобы Ему молились. Следовательно, Им Самим установлено служение молитвы, и она, одушевленная Его Духом уже тогда, когда исходила из Божественных уст, по Его постановлению, восходит на небо, передавая Отцу то, чему научил Сын.
10. Поскольку, однако, Господь есть Промыслитель человеческих нужд, Он, после сообщения учения о молитве, специально указывает: Просите и получите (Матф. 7,7; Лук. 11,9), и так как существуют просьбы, соответствующие обстоятельствам каждого, мы, положив в основание установленную и обычную молитву, обретаем, право добавить желания, превосходящие обычные прошения, - помня, однако, о заповедях.
11. Чтобы мы не оказались далеко и от заповедей, и от Божьего слуха, память о заповедях прокладывает молитвам путь к небу; из них главнейшая та, чтобы мы не прежде приступали к алтарю Божьему, чем разрешили разделяющий нас с братьями какой-нибудь раздор или обиду. И как можно приступать к миру Божьему - без мира? К прощению долгов - с их сохранением?
Каким образом умилостивит Отца гневающийся на брата, когда всякий гнев нам изначально воспрещен? Ведь и Иосиф, отпуская братьев с тем, чтобы они привели отца, говорит: И не гневайтесь в пути (Быт. 45,24). Он, надо думать, наставлял нас, ибо и в других местах наше учение называется «путем».
Поэтому, стоя на пути молитвы, да не приступим к Отцу с гневом.
И Господь, возвышая Закон, ясно приравнивает гнев на брата к убийству. Он воспрещает отплачивать даже дурным словом, если же необходимо гневаться, то не далее захождения солнца, как наставляет апостол (ср. Эфес. 4,26). В самом деле, разве не безрассудно или день проводить без молитвы, медля идти навстречу брату, или разрушить молитву, упорствуя в гневе?
12. Не от гнева только, но от всякого вообще смятения душевного должно быть свободно молитвенное настроение, проникнутое тем же духом, каков Тот Дух, к Которому она устремляется. Ибо не может быть познан дух оскверненный Святым Духом, как не познается печальный - радостным, стесненный - свободным. Никто не воспринимает противоположного себе, а всякий допускает только родственное себе.
(Продолжение следует)
|
