Фартовый

ФАРТОВЫЙ
Что такое «фарт»? Фарт - это не миг удачи и, тем более, не встреча с капризной, но гулящей девкой – Фортуной. Нет, все это не то. Фарт – это состояние души. Такое состояние, когда все «в руку». Когда, что бы ни начинал, все получится именно так, как хочешь. И, в какой-то момент, ты начинаешь ощущать в душе такой подъем фарта, что реальный мир перестает для тебя существовать. Жизнь твоя проходит в угаре фарта. Это взлет по волне бытия, как взлет у серфингиста на океанской волне. Аж дух захватывает! Но взлет этот краток. Волна фарта несет человека на скалу реального бытия, о которую она рассыпается и... наступает момент расплаты. Расплата за миг фарта сурова, но, как правило, справедлива. Ведь, взлетая на волну фарта, человек оставляет за своей спиной боль, слезы, сломанные судьбы... Фарт жесток, но человек, который его хоть раз повстречал, уже не сможет как когда-то жить серой и тусклой повседневностью. Душа будет требовать праздника. Фарт, как наркотик, тянет человека вновь и вновь испытать чарующую смерть взлета души над миром в угаре зла.
Я долгие годы «болел» этой страшной зависимостью души от страсти фарта, и уже отчаялся когда-либо избавиться от нее и махнул на себя рукой, как конченный наркоман со стороны наблюдая неотвратимую погибель моей души. Но вдруг произошло настоящее чудо и в моей судьбе появился лучик светлой надежды. Хотя, все по порядку...
Моя встреча с фартом состоялась, когда мне было 19 лет. Был я юн, дерзок до безрассудства и ... фартовый. Волна подняла меня столь высоко, что в криминальных кругах нашего города прошелестел слушок, мол, если на дело идти с Диманом, значит будет фарт. Играть в карты со мною стали опасаться даже те, для кого игра являлась средством к существованию, ибо, сколько бы «катала» не трудился, в итоге все равно фарт меня оставлял в куражах. Одним словом, мне все было «в руку».
В тот весенний день мне снова улыбнулся фарт и я, «отработав тему», с отяжелевшей от денег сумкой, ловил «тачку», спеша домой. На душе песни пела весна, все у меня было хорошо и, казалось, так будет всегда. Ведь я не задумывался над тем, что мой фарт – это боль и слезы тех кого обобрал. Да и к чему мне было думать о ком-то, если вокруг весна и в сумке у меня изрядный куш. Вдруг я заметил на другой стороне улицы возле телефонной будки девушку. Скромненько одетую и очень печальную. Она стояла и тихо плакала. Такого зрелища моя фартовая душа стерпеть не смогла. У всех вокруг весна, у меня душа поет, а она стоит и плачет. У торговавшей на углу бабульки я купил букетик тюльпанов и, перебежав через дорогу, подошел к плачущей девушке. Правилам поведения в таких ситуациях меня никто не учил, и как обращаться с плачущими у телефонной будки девушками я не знал, по-этому поступил предельно просто. Пришел, увидел и ... подарил цветы. Протянув букетик из пяти тюльпанов, я сказал: «Да не плачь, не порть погоду. То, от чего ты сегодня плачешь, завтра уже не таким ужасным покажется, а через пол-года замуж выскочишь и счастливой будешь. Ну, а если кто вздумает тебя обидеть, скажешь ему, что «Бублику» пожалуешься. Меня здесь все хулиганы знают и побоятся тебя обижать. А «Бубликом» меня зовут не потому, что вкусный и съедобный. Это фамилия у меня такая, Баранкин я, Дима Баранкин. Такую вот батя фамилию мне оставил, что впору мне, а не тебе слезами весну портить. Ладно, бывай, и нос вытри, чтоб слезы не капали. А я побежал». Девушка ошалело смотрела на меня большущими глазами, и только сейчас я заметил, что не смотря на скромную одежду и брызги веснушек на щеках, девушка была дивно красива. Красива той сказочной красотой, о которой можно сказать: «русая коса – русская красота». Но я спешил, очень спешил, так как в этом квартале наследил и в любое время могла нагрянуть милиция. А встречаться с мужиками из уголовного розыска мне не хотелось. Так мы расстались. Случайная встреча, случайный букетик тюльпанов, случайно сказанные слова...
Прошли годы. Жизнь моя уже давно слетела «под откос». Оказалось, что фарт – это не взлет удачи, а жестокое падение в бездну страдания и одиночества души. За эти годы я уже давно понял, что за всякое совершенное зло приходится жестоко расплачиваться. Нельзя на чужом
горе и слезах человеческих построить себе благополучие. Но увы, понял я это поздно. Меня уже «засосала» вонючая «трясина» преступного мира. Здесь, в этом «болоте» человеческого «гнилья», я был «своим». Здесь меня знали и, по-своему, уважали. Тогда как для общества людей я с каждым годом становился все более отвратительным и чужим. Чужим для мира в котором родился! Что может быть трагичнее? Но увы, во всем этом был виноват только я сам, ибо нес в мир этот зло. И, даже оказавшись в тюрьме, я не успокаивался. Стены, решетки, требования начальства, все это меня угнетало. Я просто не видел смысла чему-либо подчиняться, если изначально не собирался чего-либо менять в своем образе жизни. Смысл моей жизни состоял в том, чтобы вновь и вновь ловит фарт, пока снова не окажусь в плену у стражей порядка. Так зачем мне ждать долгие годы свободу, если все-равно скоро ее терять? И я не ждал. При первой же возможности я убегал из мест заключения. Убегал по-разному, фантазия, дерзость, и... фарт. Все это в совокупности превратило меня в крайне опасного для общества людей злодея. Но скоро сказка сказывается, а жизнь мерится годами. Не смотря на мою внешнюю бодрость, годы моей жизни пролетели как один миг и вот уже за сорок. Возраст серьезный. У нормальных людей уже внуки начинают на свет появляться, а мне фартовая судьба подготовила в спутницы жизни тоску одиночества. К этому времени я уже устал жить, а на душе лежала пустота, пустота, пустота... Я просто не видел смысла в этой жизни. К чему стремиться? Для чего жить, если все давно уже предрешено? Все мои друзья-товарищи с которыми начинал это восхождение по лестнице, ведущей в дно общества, уже давно в сырой земле. Кто от наркотиков, кто получил в спину нож, а кто и пулю в лоб. Хоть пути и разные, но финал у всех один. После бессмысленной жизни - бесславный конец. На свой счет я также не обольщался. Тот же путь и тот же конец. После меня в мире этом останется только проклятие тех, чьи слезы я пролил. От осознания всего этого на душу легла тоска хоть в петлю лезь. Но в петлю лезть я не собирался, всегда считал самоубийство уделом трусов. Это от страха нести ответ за свои дела или страха душевного одиночества люди добровольно покидают мир сей. Себя же я никогда к категории трусов не относил. И как бы туго не приходилось, всегда находил силу переступить через соблазн легкого конца. Я глубоко «вбил» в свое сознание, что никогда сам свою жизнь не прерву, пусть это сделает кто-то другой.
И вот я вновь за решеткой. Взяли меня с поличным, прямо на месте преступления. В чужой квартире, с чужими документами в кармане. Через несколько часов снимут мои отпечатки пальцев, «пробьют» по компьютеру и все «станет явным». Дознаватель наверное весьма удивится, когда узнает, что задержанный, на вид как бы простоватый мужчина, оказывается, особо опасный рецидивист, находящийся в побеге. Вот тогда контора возьмет меня по-настоящему «в оборот», и шансов «сорваться» уже не останется. Значит надо спешить что-то предпринять, пока сидишь в «обезьяннике», в дежурке. Самый простой способ – это попроситься в туалет, а там, как «карта ляжет». Но и в милиции не дураки работают и уже давно убедились, что пока решается судьба задержанного, самое слабое звено – это поход в туалет. По-этому, данная процедура проводится с предосторожностью. К моему требованию о соблюдении прав тех, кому стало невтерпеж в клетке сидеть после выпитого пива, дежурный офицер отнесся с пониманием, приказав сержанту проводить меня до отхожего места, предварительно заблокировав дверь, ведущую в коридор и выходу на улицу. «Дергаться», казалось, бессмысленно. Путешествие к клозету прошло без инцидентов. Но на обратном пути, когда сержант уже услужливо приоткрыл решетку «обезьянника», приглашая меня вернуться в клетку, вдруг в окошке, выходящей в коридор двери, появилось чье-то лицо и требовательно зазвенел казенной трелью звонок. Дежурный автоматически нажал кнопку электрозамка и дверь открылась. Резко толкнув в бок сержанта, я впихнул его в «обезьянник» и, с радостью, захлопнул за ним решетку. Пусть отдохнет от службы там, куда других сажает. Но и в дежурке не зевали. Кроме дежурного, на стульях у стены своего часа ожидали трое здоровенных лбов из оперативного резерва. Эти ребята мгновенно повскочили с мест и бросились ко мне. Но ждать их я не собирался. Кинувшись к двери, в которую

входил кто-то в штатском, я в прыжке ударил его обоими ногами в грудь. Не ожидавший такой прыти с моей стороны, штатский упал на спину, освобождая для меня путь. Уже открывая дверь на свободу, я спиной услышал зычный бас: «Стой, гад, стрелять буду...» Но ведь не для того я побежал, чтобы остановиться на полпути. Толкнув от себя массивную дверь, я увидел перед собою Свободу! А за спиной услышал, как прозвучала короткая очередь. Сильный толчок в спину меня буквально сбил с ног. Теряя сознание, я с удовлетворением подумал: «Вот и конец... А умирать то пришлось на свободе!»
Туманящая разум боль...Чьи-то голоса, пробивающиеся сквозь свинцовый туман... Далекие, но до сознания доходящие слова: «Мы должны вернуть его к жизни». Но я не хочу жить! Я хочу умереть здесь, на свободе, а не в лагерном бараке сдохнуть, как подзаборный пес всеми забытый и презираемый за старость и физическую слабость. В тюремном мире ты – человек, пока молод, удачлив и тебя боятся. Состарился, «вышел в тираж» и тебя забыли. Ты перешел в разряд «уродов», которые доходят, ожидая свой конец в вонючих бараках инвалидов. Я еще не перешагнул грань доходяги и «урода», но она уже близко и, лучше мне умереть сейчас, чем сдохнуть потом. Когда в следующий раз мое сознание вынырнуло из забытья, боль уже отступила и разум перестало «мутить». Приоткрыв глаза, я увидел, что лежу в одноместной палате и надо мной нависли капельницы. Видимо кто-то очень старался вернуть меня к жизни. Но зачем? Кому я нужен?
Вдруг открылась дверь и в палату вошли две женщины. Одна молодая, сразу видно, что медсестра, другая же, со строгим лицом, была врачом. Заметив, что я ожил, молодая защебетала: «Смотрите, Анна Сергеевна, а ведь, живучим оказался... уже в себя пришел, хоть и привезли считай, что мертвого...» Ничего не ответив болтушке, врач нагнулась надо мною и, коснувшись пальцами моей шейной артерии, стала считать пульс. Видимо, то, что она там насчитала, ее удовлетворило, и присев около моей кроватьи, врач через плечо сказала медсестре: «Лена, сходи в процедурную за физраствором и глюкозой, мы ему сейчас их вольем, чтобы укрепить первые шаги возвращения к жизни». Только дверь за медсестрой закрылась, как врач обратилась ко мне: «Вас зовут Дмитрий Баранкин, а в кругу знакомых «Бублик», да?». Чего она от меня хочет? Для чего ей мое погоняло?, да и вообще... «Я хочу умереть» - ответил я. На мой шепот врач не обратила никакого внимания, видимо ее мало интересовало то, что я скажу. Она знала, что хочет сделать. Вдруг она перешла на «ты»: «Помнишь 79-й год? Весна, солнышко, и возле телефонной будки стоит девушка в слезах. К ней подходит веселый парень с пятью тюльпанами и говорит... Ты помнишь, Дима, что тогда мне сказал?» Сквозь хлам памяти пробилось воспоминание того далекого весеннего утра 1979 года. Вспомнил я девушку в слезах...
Что либо добавлять врачу уже не нужно было, итак все стало ясно. Вот две судьбы. Моя фартовая жизнь, которая сегодня заканчивается в реанимации и жизнь этой, строгой на вид, докторши, которая когда-то от обид житейских своими слезами портила весну. В мире этом все познается в сравнении, а о человеческой судьбе судить можно потому, каков итог жизненного пути. Сравнение и итог ясно говорили, что у меня жизнь прошла стороной и что либо спасти уже было поздно. «Доктор, я все вспомнил и понял, рад за тебя, рад за ту плаксу, которая выросла в сильную личность. Рад за тебя, Анна. И прошу, в память того весеннего дня, помоги мне. В тот раз тебе было скверно на душе, сегодня я нуждаюсь в помощи. Помоги мне без боли умереть. Если ты меня вытащишь из лап «костлявой» и вернешь к жизни, представляешь, что меня ожидает? Поверь, я уже несколько раз через этот ад проходил. То, что меня ожидает – хуже смерти. Для меня лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас» - выдавливая из себя эту просьбу о смерти, я с надеждой смотрел в большие серые глаза, желая только одного – скорой смерти, которая должна была принести мне покой. Печален итог моей фартовой жизни, если приходится надеяться на смерть. Ее голос звучал немного взволнованно, но строго: «Нет, Дима, ты не прав, ты не знаешь куда спешишь. Что, думаешь, за чертой этого бытия тебя ожидает покой? Или, может быть, ты наивно предполагаешь, что там, за последним вздохом нет ничего? Тьма и пустота?! Это не

так! За чертой бытия начинается жизнь в вечности. Вечная жизнь или ужас в неизречимых страданиях. Сейчас у нас нет времени для долгого разговора, но, поверь мне на слово, если бы ты знал какую жизнь тебе предлагает Бог уже сейчас, ты бы цеплялся зубами за это бренное и тусклое бытие, которое сегодня тебя окружает. Я сделаю все, что смогу, чтобы вернуть тебя к жизни, а остальное, пусть сделает Бог. Господь дает твоей грешной душе еще один шанс. Буду молиться за тебя, Дима и да будет милость Божья с тобой».
Мое возвращение к жизни на этот раз было долгим. Забытье сменялось краткими промежутками, когда я мог осознавать происходящее вокруг. Но, каждый раз, приходя в себя, я встречался с Анной. Казалось, что в эти дни, пока я находился между жизнью и смертью, она не покидала больницу. Стоило мне открыть глаза, как сразу же возле меня появлялась Анна, за внешней строгостью которой просвечивала доброта. И каждый раз, вновь и вновь продолжался наш разговор о смысле бытия, о жизни и смерти, о существовании в фарте и жизни с Богом. В Библии сказано: «И молитва веры исцелит болящего, и восставит его Господь; и если он соделал грехи, простятся ему» (Иоанна 5:15). Видимо, Анна сильно обо мне молилась, так как несмотря на критическое состояние, жизненные силы начали возвращаться в мою плоть.
Как только я начал поправляться, поднялся вопрос о моем переводе в тюремную больницу. Ведь для стражей порядка я, в первую очередь, был особо опасным преступником, которого надо стеречь особенно тщательно. Но Анна сумела убедить строгое начальство перед тем как перевести меня в тюремную больницу, чтобы они разрешили встречу со священником. Если сказать, что это встреча перевернула мою жизнь, значит не сказать ничего. После долгого разговора со священнослужителем я попросил у него разрешения принять крещение и, впервые покаялся во всех грехах, которые совершал всю мою жизнь. Я отрекся от жизни фартовой, которая ведет к вечному страданию, чтобы крестившись, родиться к жизни христианской, итог которой – это вечность с Богом. Дивны дела Божии для Его детей! Несмотря на серьезное ранение, здоровье ко мне вернулось полностью. Но это еще не все чудеса, которые мне приготовил Бог. Хозяином той квартиры, в которой меня «приняли» с поличным, оказался прихожанин той церкви, в которой служил священник, крестивший меня и, ставший для нас с Анной духовным отцом. Поэтому неудивительно, что «потерпевший» от каких-либо судебных дел со мной отказался. Так что в итоге суд человеческий меня осудил только за старые долги перед этим миром. Но главное, мы с Анной получили благословение от нашего духовного отца на супружеский союз, и на Троицу Нас батюшка обвенчает. Значит не кончилась моя жизнь, а только начинается! Начинается, не смотря на то, что еще несколько лет мне придется расплачиваться по старым долгам перед миром этим.

ФартовыйПроза

Фартовый
Проза