Тамбовские подвижники

Схиигумен Митрофан (Мякинин) (1902-1964)

Схиигумен Митрофан родился 14 сентября 1902 года в деревне Марьевка Щученского района Воронежской области в бедной многодетной крестьянской семье. Михаил и Дарьи Мякинины сумели привить всем своим детям любовь к Господу и ближним. Дарья на руках носила младенца Никиту в Церковь св. Андрея, Христа ради юродивого, которая находились от них в четырех верстах, в селе Михайловка.
Никита был избранником Божиием с детства, его буквально тянуло в храм, как услышит звон колокола, сразу бежит в храм босой и полураздетый. Будущий подвижник с детства отказывался от мяса, с восьмилетнего возраста собирал старушек и ходил с ними в поле Богу молиться. Мальчик избегал шумные игры, играл лишь в «церковь». Девочка Луша (впоследствии монахиня Геронтия) всегда читала и пела, а Никита, как диакон, возглашал. Сверстники называли Никиту «попом».
Никита рано лишился матери, мачеха его часто ругала, душевный покой он обретал лишь в храме. Учился Никита в сельской приходской школе, как только научился читать и писать по-славянски, начал помогать читать и петь на клиросе.
Когда мальчик повзрослел, его взял к себе в Воронеж родной дядя Максим.
В те годы Никита не мог оторваться от духовных книг, любил посещать святые места. В Киево-Печерской Лавре он познакомился с Лаврским монахом Ксенофонтом, будущим схиигуменом Кукшей*, преподобным Одесским, долгие годы он ездил к нему, позже посылал к старцу Кукше и своих духовных чад. (*Преподобный Кукша (1875-1964))
Никита мечтал стать послушником в Киево-Печерской Лавре, но началось гонение на монастырь, и он вынужден был отправиться в Тверскую губернию, где был принят в Нило-Столобенскую пустынь послушником. Когда монастырь закрыли, ему пришлось вернуться в Киев. В Лавре он часто посещал пещеры, там подолгу молился у мощей Печерских святых, просил молитвенного заступничества. Вскоре Господь послал юноше духовного отца Анатолия, он и постриг Никиту в монашество с именем Серафим. Старец благословил своё духовное чада спасаться в миру и выводить страждущих на Путь Истинный. Через некоторое время монах Серафим вернулся на родину. Первое время он стоял за свечным ящиком в церкви Андрея, Христа ради юродивого в Михайловке. В храме он познакомился с монахинями Паисией и Митрофанией, которые после закрытия монастыря спасались в миру. Мать Паисия впоследствии стала келейницей отца Серафима.
Через некоторое время владыка Захарий рукоположил монаха Серафима во священника в Успенском Адмиралтейском храме г. Воронежа и направил служить в село Старый Эртиль, в молельный дом, а затем перевел его в село Малые Ясырки. 17 июля 1934 года отца Серафима арестовали, под следствием он находился более полугода. 10 февраля 1935 года было вынесено постановление Особого Совещания при НКВД СССР: «...Мякинина Никиту Михайловича... направить первым отходящим этапом в г. Караганда» в КАРЛАГ с предписанием «взять на особый учет». (*Карлаг — это огромная по территории часть Сталинского ГУЛАГА.) В лагере истощенные заключенные буквально падали от голода и изнурительных работ. Кормили очень плохо, многие рвали дикий степной лук, заливали его водой, чтобы сошла горечь, а потом ели.
Cильная вера и непрерывная Иисусова помогли подвижнику вынести это тяжелое время. Отец Серафим решил принимать всё с должным смирением: представлять, что это его новое послушание, а начальник лагеря — это игумен. Каждое утро перед работой он стал подходить к начальнику, распорядителю работ, и просил: «Отец, благослови». Со временем все привыкли к его «чудачествам», распорядитель в ответ на просьбу кивал утвердительно головой, да и работу «послушнику» стали давать полегче. В 1938 году отец Серафим был освобожден, вернулся в родную деревню, но никто из родственников его не принял, все боялись преследований со стороны властей. Отец Серафим тайно ночевал в домах верующих людей. Однажды ночью в дом, в котором ночевал подвижник, постучались непрошеные гости. Хозяин дома успел спрятать отца Серафима на печи в ногах у детей. Во время обыска представители власти перевернули весь дом, но ребятишек будить не стали. В эту ночь подвижнику удалось избежать нового ареста.
Вскоре в селе Курлаки батюшку приютила матушка Акилина. Отец Сера¬фим часто совершал там богослужения, непре¬станно молился, прячась на чердаке или в вырытой под полом яме. По ночам он не спал, неистово молился и бил земные поклоны. Матушка Нектария рассказывала, как однажды под Пасху она приехала к духовному отцу из Воронежа, в тот день на праздничной службе в доме м. Акилины было пять человек. Окна были занавешены черными шторами, чтобы с улицы ничего не было видно. В комнатке пред иконами теплилась лампада и горели свечи. Мать Нектария рассказывала, что такой службы она не видела: казалось, что все стояли на воздухе, потолок раскрылся, куда-то ушел, и будто небеса в своей первозданной красе были над ними, а убогое жилище наполнилось благодатной радостью и светом невечерним, пение было дивное, будто неземное.
В это время хозяйка ходила вокруг своего дома, готовая в любую минуту предупредить всех о незванных гостях. В какой-то момент ей стало обидно, что она не может присутствовать на Пасхальной службе, вдруг она услышала ангельское пение, в этот миг она ощутила несказанную духовную радость. (Хор ангельский запел — «Иже Херувимы...»)Когда мать Акилина вернулась домой, прозорливый отец Серафим ей сказал: «Ну, что ж ты роптала, а на ропот твой Господь послал Саму Пречистую с хором ангель¬ским, вот прилетели к тебе и спели — Иже Херувимы...»
По милости Божией подвижнику было многое открыто, он знал, кто и с какой скорбью к нему идёт, какие помыслы одолевали людей в дороге. Однаж¬ды к нему пришли духовные дочери — Пелагея и Анна. По дороги они повздорили, но духовнику ничего не сказали. Во время службы батюшка стал кадить, подойдя к сест¬рам, начал кадить между ними со словами: «Побоялся, убежал! Всю дорогу искушал и тут между вами стоит (бес), искушает». Девушки признались в том, что поссорились и попросили прощения.
В затворе батюшке являлись души умерших лю¬дей, которых не проводили по православному обряду, они просили отслужить пани¬хиду и помолиться об упокоении их душ, при этом называли свои имена и указывали места погребения. После того, как панихиды были отслужены, души умерших больше ему не являлись.
Иногда по ночам отец Серафим выбирался из своего убежища, чтобы навестить своих духовных чад в других деревнях. Посещал он стариц и старцев, которые были близки ему по духу. По свидетельству современников, отец Серафим, мичуринская старица схимонахиня Серафима (Белоусова) (+1966), схимонахиня Михаила (Сарычева) (в мантии — Митрофания) (+1976), и схимонахиня Антония (Овечкина) (+ 1972) духовно были очень близки. В Грязях в его келье затворника схимонаха Иоасафа (Моисеева) (+1976) батюшка часто служил литургию.
В 1949 году Господь послал благочестивых людей Параскеву и Гавриила из Воронежа, которые прописали батюшку у себя дома и он смог получить паспорт, а затем устроиться при содействии главного врача Николая Александровича Овчинникова сторожем на областную станцию переливания крови в городе Воронеже. (Николай Александрович - знаменитый хирург, доцент, ставший впоследствии иеросхимонахом Нектарием перед операцией всегда просил благословения у старца, и операции всегда проходили успешно.)
Вскоре отец Серафим получил приход в селе Хохлы, в 1950 году батюшку направили в село Ячейка (Воронежская область) восстанавливать церковь Михаила Архангела, где он прослужил 11 лет. Прихожане храма рассказывали, что иногда на службе лицо батюшки преображалось. Монахиня Иоасафа видела, как во время пения Символа веры на литургии из Чаши вылетел голубь. Раба Божая Фекла и Анастасия видела, как однажды во время службы батюшка не касался ступнями пола, он казался стоящим на воздухе, свидетельницей этого чуда была и р. Б. Анастасия. Однажды раба Божия Пелагея пела на клиросе и вдруг увидела, как из Чаши вышел огонь. После службы мать Пелагея рассказала про это отцу Серафиму, он попросил её никому не рассказывать про это.
Для многих верующих людей проповеди батюшки были незабываемые, он учил, что необходимо обрести страх Господень, ибо через это приходит все остальное... Мудрый пастырь, обладающий даром прозорливости, умело обличал и наставлял пасомых.
Многие свои подвиги он хранил в тайне, но по Промыслу Божиему завеса тайны была приподнята для некоторых его духовных чад, которые уже после его праведной кончины рассказали, что он ел и спал очень мало, клал полторы тысячи поклонов за ночь, носил кирзовые сапоги с деревянными гвоздями внутри. Вспоминает схимонахиня Евстратия: «Он Иисусову молитву все время творил, будто не спал. Даже в сонном состоянии читал эту молитву. И когда бы ни проснулся, читал — она у него непрестанная была».
С каждым годом число прихожан возрастало. Приезжали из Сибири, Челябинска, Москвы, Ленинграда... Многие стремились увидеть батюшку, получить благословение, наставление, приходили со скорбями, горем, приезжали и душевнобольные, одержимые. Очень много приезжало людей из Челябинской области. Вспоминает одна из духовных дочерей батюшки Серафима: «В основном из Челябинска к нему приезжали бывшие заключенные, так батюшка никем не брезговал, всех принимал, по два часа стоял с человеком на исповеди, каждую душу приводил к глубокому покаянию. Каждого принимал как сына родного...» Все, кому посчастливилось побывать на службах старца, отмечали присутствие необыкновенной благодати, говорили, что радость, умиление наполняли душу. Подвижник лечил души людей, возвращал их к жизни, давал надежду и силы для преодоления житейских трудностей. Когда послушница Мария приехала к отцу Кукше, он спросил, сколько людей бывает у отца Серафима. Та ответила, что много. Отец Кукша сказал: «Вот и хорошо, потому что когда много причастников, то много и благодати, а она под¬держивает свя¬щенника».
Старец Серафим принимал всех, никто не ухо¬дил от него без утешения, по его горячей молитве отчаяние отступало, сложные вопросы решались как бы сами собой, в сердцах людей рождалась надежда, крепла вера, и появлялась уверенность в завтрашнем дне. Схимонахиня Феодорита вспоминает: «Улетаешь от него, как на крыльях...»
Прозорливому старцу многое было открыто, одним он предсказывал священство, другим монашество, третьих предупреждал о надвигающихся скорбях. В частности, рабу Божиему Валентину (впоследствии — игумену Варсонофию) старец предсказал священство, подарив ему иерейское облачение, а матушке Пелагее предсказал, что дочь ее Раиса будет монахиней. Через несколько лет Раиса стала насельницей Пюхтицкого монастыря. Сейчас она уже монахиня Мелетия.
По молитвам подвижника многие люди получали исцеления. Одни исцелялись после того, как он клал руку на их голову, другие после того, как он благословил их крестом или окропил святой водой. Очень часто бесноватых он направлял к матушке Антонии (Овечкиной) (в миру её звали Анастасией). Побывав у матушки, вернувшись к старцу, люди исцелялись или получали значительное облегчение. Батюшка Серафим, матушки Антония, Михаила, Серафима, схимонах Иоасаф, жили единой духовной семьей.
По молитвам старца Господь являл верующим людям чудеса. Отец Серафим очень любил одну многодетную семью, которой Господь даровал восьмерых сыновей. Однажды старец навестил их, а когда гостеприимные хозяева стали уговаривать дорогого гостя покушать с ними, стал отказываться, зная, что они сами живут впроголодь. Но благочестивые супруги сумели его уговорили. Тогда он взял крупу и перекрестил со словами: «Да умножит вам Господь. Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь». Прошло много времени, а пшено в их семье все не кончалось. Осознав, что это чудо произошло по молитве отца Серафима, супруги возблагодарили Бога за такую милость.
О других чудесах свидетельствует следующий отрывок из жития схиигумена Митрофан (Мякинина): «Много чудесных случаев сохранила людская память. Однажды отец Серафим шел с алтарницей матушкой Геронтией по каким-то делам в другое село. Шли они по пшеничному полю, идти было трудно, стебли мешали ногам. Тогда отец Серафим перекрестил путь, сказав: «Расступитесь», — и пшеница полегла на обе стороны. В другой раз пошли они с матушкой Геронтией причащать больного. На дороге встретились им гуси, которые нагнули шеи к земле, но не шипели — а выгибали головы, будто кланялись. В ответ на удивление матушки отец Серафим сказал, что гуси поклонились не ему, а Господу, так как он нес на себе Святые Дары.
Вот как сам отец Серафим описывал этот случай: «Во дни моей приходской службы меня попросили прийти приобщить больного. Я по обыкновению взял Святые Дары и отправился. Пройдя километра четыре, вошел в село, мимо которого протекала какая-то речонка. В ней было много гусей. Когда я находился еще в ста метрах от них, гуси вдруг вышли из реки на берег и закричали, увидев мое шествие по дороге. Приближаюсь к ним — они все быстро сошли с дороги и, пригнувшись своими головами, отдали почтение. Когда я прошел, они, поднявшись на ноги, снова начали кричать. Я был крайне удивлен этому. Тут же мне пришло на ум: "Это не тебе воздают хвалу или благодарение, а Тому, Кого ты несешь на персях (на груди своей), т. е. Господу Творцу". И сказал я себе: "Дивны дела Твои, Господи, вся премудростию сотворил еси !" Я никогда не замечал, но и тварь благодарит Бога. Да хвалят Его и птицы»».
Трём схимонахиням Херувиме, Серафиме и Ангелине, которые жили в городе, было открыто, что молитва батюшки, как огненный столп, от земли до Неба.
В советское время священникам не разрешалось открыто провожать умерших в последний путь, но отец Серафим пренебрегал этим запретом, на него донесли в соответствующие органы. В декабре 1961 года батюшку перевели на новый приход в село Девица. С плачем провожало отца Серафима все село, шли за ним несколько километров. Когда отца Серафима отправили в Девицы, он предсказал своим духовным детям: «Мы тут долго не будем», — и через девять месяцев его направили в село Никольское, затем в Путятино. По милости Божией, батюшке было открыто время его кончины. Отец Серафим за год до своей смерти сказал послушнику: «Ванюшка, я через год отойду. Но ты не скорби — я и там буду помнить и молиться за вас. А вещи мои тогда раздайте...». Умер батюшка ровно через год после своего предсказания. Перед смертью батюшка заболел. Последнюю службу в Путятино он служил 25 июля 1964 года. У батюшки обнаружили рак печени. Сначала батюшка находился в Воронеже, потом на короткое время его увезли в Пады.
Перед смертью отец Серафим принял схиму с именем Митрофан в честь святителя Митрофана Воронежского. Кончина батюшки наступила 25 декабря 1964 года в 6 часов утра. Отпевали старца в Покровском кафедральном соборе в Воронеже, гроб всю ночь стоял в церкви, где непрестанно служились панихиды. Все время была живая очередь, чтобы подойти ко гробу, проститься. Протоиерей Николай Засыпкин вспоминает: «За свою жизнь батюшка сделал очень много: одних привел к Господу, других наставил на истинный путь, третьи приняли по его благословению священный сан... Мне кажется, молитва о нем идет постоянно, потому что те, кто его знал, кто видел его хотя бы один раз, никогда его не забудут. Это был человек особенный. Живые глаза, светлое лицо, быстрые движения, весь — энергия!»

Высказывания и советы
схиигумена Митрофана (Мякинина)

Будь всегда с Богом, и Бог будет с тобой. А когда вас двое, кто Вам соперник?!
Плоть человеческая немощна и ленива, поэтому нужно непрестанно закалять свой дух.
Надо молиться с душой. Когда молитва соединяется с душой, сердцем, тогда и Бог присутствует в нас. А если у меня времени нет, и я буду молиться машинально, «лишь бы отчитаться», — что толку? А вот когда я молюсь душой, духом, то Он мне все открывает. Горячо надо молиться.
Лучше молиться стоя — чем сидя, лучше молиться сидя — чем лежа, лучше молиться лежа — чем никак.
Когда печете просфоры, всегда просите помощи преподобных Сергия, Никодима и Спиридона — преподобный Сергий пек хлеб, а Никодим и Спиридон были просфорниками.
Не теряйте мужества, имейте стойкую веру и уповайте непрестанно на Промысел Божий, доверяйте ему и все будет у вас хорошо. Все будет хорошо.
Будут тебе большие искушения и скорби, а ты переноси и говори: «Аще ополчится на мя полк, не убоится сердце мое».
Плод смирения — это мир душевный и радость. Смирение — это пристань, где находили себе покой все добрые подвижники, все скорбящие душой, все жаждущие спасения. Не бойтесь, потерпеть все для получения смирения, не бойтесь проходить по пустыне уныния, в которой душа как бы все теряет и не в силах двигаться — по этому пути, скорее всего, придешь к смирению и отречению себя...
Даже малой милостыней можно оправдаться перед Богом, коль нет возможности делать много больших добрых дел. «Воистину, тот оправдается перед Богом, кто дает не много, а дает последнее.
*Схимонахиня Антония (Овечкина) (1902-1972)
Схимонах Иоасаф (Моисеев) (+1976)

Схимонахиня Серафима (Белоусова) (1890-1966)

Старица схимонахиня Серафима родилась 1/14 ноября 1890 года в семье государственных крестьян Стрелецкой слободы города Лебедяни Липецкого уезда Тамбовской губернии. Она была восьмым по счету ребенком в многодетной семье Зайцевых. Поликарп и Екатерина Зайцевы решили окрестить дочь в тот же день, так как в то время была эпидемия холеры. Девочку во святом Крещении нарекли Матроной.
Родители будущей подвижницы были людьми благочестивыми, бывали с детьми в Оптиной Пустыне и в женском монастыре в Шамордино. Известно в одну из таких поездок Екатерина взяла с собой и девятимесячную Матрону. Благодаря этому девочка удостоилась благословения Оптинского старца Амвросия, который вскоре отошёл ко Господу. (*Скончался преподобный Амвросий 23 октября 1891 года в Шамординской обители и был похоронен в Оптиной пустыни.)
Когда малышку поднесли к преподобному Амвросию и попросили благословить девочку, прозорливый старец взял ее на руки и предсказал, что сначала она поживет в благочестивом браке, а затем примет монашество и вся Оптина в ней будет. (*Подвижницу духовно окормляли ныне прославленные Оптинские старцы Нектарий (Тихонов) (1853-1928.) и Анатолий (Потапов) (1855-1922). У схимонахини Серафимы 20 лет хранилась икона Оптинского старца схимонаха Иоасафа (Моисеева) (+1976), в ее доме он жил некоторое время после освобождения из лагеря.)
Матрона с раннего детства много трудилась, чтобы помочь своим родителям. В шумных детских играх она не участвовала, любила петь духовные песни и молиться в уединении. Может быть, по этому мальчишки называли её монашкой и бросали в неё камни. Когда однажды Матрона поделилась своей бедой с иеросхимонахом Анатолием, Оптинский старец её утешил следующими словами: «Господь ставит на человеке печать Своего избранничества, враг внушает злым людям, показывает им, кто есть кто, и всячески через них истинным рабам Божьим досаждает».
В девятнадцать лет Матрона вышла замуж за своего ровесника Кирилла Белоусова. В 1910 году у молодых родился сын Александр, а через два года Господь даровал им дочь Ольгу. Перед революцией семья переехала в город Козлов, здесь в их доме часто останавливались монахи Оптиной пустыни, привозившие на продажу в город изделия, изготовленные в монастыре.
Глубоко верующий муж часто отпускал свою супругу в Оптину пустынь.
Из воспоминаний современницы матушки Серафимы: «...Муж у неё был очень хороший, - Кирилл Петрович, глубокой веры был... говорил ей: «Матрюша, иди, иди пока огонек в сердце загорелся - старцы ведь нынче есть, а завтра - нет, иди, иди благодать получай, утешайся». Бывало, и письмо Кирилл Петрович в монастырь напишет: «Как там Матрюша?» - к старцам, а батюшка, отец Анатолий, пишет: «Матрона Поликарповна находится в духовной врачебнице».
Летом 1920 года будущая подвижница удостоилась чудесного видения, во время которого перед её духовным взором проносились события, происходящие в неземном мире. Ей были показаны на ярких примерах губительная разрушающая сила греха и живительная сила покаяния. Особым образом ей было открыто, что её покровителями в дальнейшем будут святая Мария Египетская и преподобный Серафим Саровский. Через много лет их имена будут даны подвижнице при ее монашеском и схимническом постригах.
30 июля / 12 августа 1922 года отошёл ко Господу духовный отец Матроны преподобный Анатолий Оптинский. За неделю до своей кончины старец стал выпроваживать свою духовную дочь домой. Матрона не хотела оставлять его в болезненном состоянии, но старец вручил ей письмо, которое велел прочесть лишь через неделю, и отправил домой. Вернувшись домой, в назначенный срок она прочла: «Если бы ты была при моей смерти, то ты не вынесла бы этого. Матерь Божия вас не оставит, вся Оптина к вам переедет».
Многие верующие люди в это время осиротели духовно. Оставшиеся в живых подвижники отбывали свой срок в лагерях и ссылках. В 1928 году почил в ссылке преподобный Нектарий Оптинский, был сослан в заточение и в 1936 году встретил свою кончину в далекой Сибири преподобный Оптинский старец Исаакий, к которым Матрона обращалась по благословению старца Анатолия еще при его жизни. В это тяжёлое время будущую старицу спасла сильная вера, горячая молитва и упование на Промысел Божий.
В 1926 году у Матроны Поликарповны и Кирилла Петровича родился сын Михаил. В 1934 году семья Белоусовых переехала в Воронеж. (К этому времени их старший сын уже закончил строительный техникум.) Вскоре после переезда в Воронеж Матрона Поликарповна познакомилась с настоятелем Михаило-Архангельской церкви села Ячейка Эртильского района Воронежской области игуменом Серафимом (Мякининым), он стал духовным отцом подвижницы. Вероятно, от его рук старца Серафима приняла свой монашеский постриг. (В пятидесятые годы в схиму её постриг схиархимандрит Макарий (Болотов).)
Вокруг игумена Серафима образовалась нелегальная община монахинь из закрытых монастырей, а также из новопостриженных тайных монахинь.
Когда началась Великая Отечественная война, и духовная дочь старца Матрона Поликарповна помогала страждущим людям.
Перед началом немецкой оккупации Воронежа Матрона Поликарповна вместе с мужем, дочерью Ольгой и тремя внуками была вынуждена покинуть город. Кирилл Петрович вез салазки с детьми, а матушка несла в руках литографическую икону Скорбящей Божией Матери. Выбившись из сил, они остановились в одном из деревенских домов у самой линии фронта. Внуки плакали от голода, но накормить их было нечем. Матрона Поликарповна встала на колени перед образом Царицы Небесной и стала слезно молиться. О силе молитвы подвижницы свидетельствует тот факт, что над крышей дома, в котором остановились беженцы образовался «огненный столп», который заметил местный милиционер. Он вбежал в дом, готовый обнаружить предателя, подающего сигнал врагу, но нашёл молящуюся матушку, лицо которой сияло. Вскоре молитва была услышана – милостивые люди принесли беженцам распаренный овес и квашеную капусту. Сама матушка, вспоминая об этом, говорила: «Молитва, приносимая от чистого сердца, проходит сквозь небеса прямо к Престолу Божиему».
Матрона Поликарповна очень почитала Царицу Небесную и часто повторяла: «Как же Матерь Божия всех нас любит!» Матушка наставляла: «Никогда не надо отчаиваться. Надо иметь надежду, и Матерь Божия нас не оставит». Она особенно часто читала молитву: «Все упование мое на Тя возлагаю, Мати Божия, сохрани мя под кровом Твоим».
Муж матушки, Кирилл Петрович, каждый день читал акафист Тихвинской Богородичной иконе. Он был необыкновенно добрым человеком, даже в голодные военные годы кормил птиц вареными очистками от картофеля и другими остатками скудной домашней пищи. Примечательно, что после его кончины благодарные ему птицы провожали гроб своего кормильца до самого кладбища.
Как только немцы оставили Воронеж, Белоусовы возвратились домой.
14/27 мая 1944 года в исполнительный комитет Центрального районного совета депутатов трудящихся города Воронежа поступило заявление «группы верующих, желающих добровольно объединиться для совершения религиозных обрядов по православному вероисповеданию» с письменным ходатайством «о регистрации религиозной общины при Никольском соборе». Весной 1944 года по благословению правящего архиерея Воронежской и Задонской епархии, епископа Ионы Матрона Поликарповна возглавила исполнительный орган общины Свято–Никольского кафедрального собора.
Когда будущая старица Серафима взялась восстанавливать разрушенный Никольский храм, у нее было лишь пять рублей. Инокиня Н. вспоминает, что слышала в Мичуринске рассказ схимонахини Марии, келейницы матушки, о том, что она стояла на молитве всю ночь, пол был мокрым от ее слез. И уже на следующий день люди стали предлагать ей свою посильную помощь. И помощь эта по ее святым молитвам всегда приходила вовремя.
Соборный храм во имя святителя Христова Николая был почти полностью восстановлен менее чем за год. Вскоре матушка тяжело заболела и в 1946 году вместе с семьей возвратилась в Мичуринск (до переименования Козлов). Здесь подвижница ходила в церковь, непрестанно молилась дома. Матушка была великой постницей: даже на Пасху позволяла себе съесть только половину яйца.
Приняв тайное пострижение в мантию, а затем и великий ангельский образ матушка дни и ночи проводила в непрестанных слезных молитвах перед келейной иконой Пресвятой Богородицы «Взыскание погибших». Эта икона Оптинского старца схимонаха Иоасафа (Моисеева) (+1976) хранилась у схимонахини Серафимы 20 лет, он передал её на хранения перед арестом. Незадолго до освобождения подвижника старица Серафима сказала будущей келейнице старца: «Мария, придет батюшка, а икона его без рамки. Ты ее сделай, как ты умеешь». Мария взяла икону к себе домой и сделала рамку. В то время она и не могла себе представить, что вскоре ей придётся взять к себе и самого владельца иконы, ухаживать за которым ей поручила Сама Царица Небесная, явившаяся ей в чудесном видении. Мария купила у соседей времянку, сам старец собрал её на огороде Яковлевых, в этой келье он и подвизался до самой кончины.
Из воспоминаний схимонахини Николаи (в миру Марии Яковлевой), келейницы старца Иоасафа: « В 1954 году отец Иосиф был освобожден из заключения. Он приехал в г. Мичуринск к матери Серафиме, которая всегда ездила в Оптину, и его знала еще по Оптиной. Ему больше некуда было ехать. На родине его боялись принять, а монастырь был закрыт... Монахиня Серафима была моя духовная мать, она одевала меня в иночество. Когда отец Иосиф еще в заключении был, мать Серафима мне говорила: «Маша, должен скоро приехать батюшка из заключения, он особенный. Тогда я тебя позову». Вот я приехала и вижу батюшку. В подарок ему я привезла параман и купила палочку. Он взял эту палочку и сказал: «Придется мне на эту палочку опереться»». (По Промыслу Божиему сама Мария вскоре стала надёжной опорой для немощного старца.)
По свидетельству современников, за великое смирение, крепкую веру, душевную щедрость и любовь к ближним схимонахиня Серафима удостоилась Даров Святого Духа: прозорливости и дара исцеления. К прозорливой старице за духовной помощью и утешением обращались монашествующие и миряне. По молитвам подвижницы исцелялись больные люди. Например, по молитвам матушки Серафимы исцелилась молодая женщина, обреченная на смерть из-за рака легких. По просьбе больной, ее из больницы отвезли к матушке Серафиме, старица буквально поставила на ноги ослабленную болезнью женщину.
«Не время тебе умирать, Раиса, детей надо воспитывать, не пришел еще твой час», - утешила больную старица. По молитвам подвижницы вскоре тяжкий недуг отступил, а врачи, считавшие, что безнадежно больная женщина доживает последние дни, были крайне удивлены.
Протоиерей Николай Засыпкин познакомился с матушкой у игумена Серафима (Мякинина), который позже принял постриг в великую схиму с именем Митрофан. Протоиерей Николай вспоминает: «Однажды летом я приехал к игумену Серафиму на велосипеде и увидел незнакомую мне матушку с лучистыми глазами и тихой, плавной речью. Батюшка меня с ней познакомил, сказав: «Это матушка Мария (тогда она не была еще в схиме) из Мичуринска». Так я впервые увидел матушку. В это время за батюшкой приехали из соседнего села, чтобы пособоровать и причастить больного. Уезжая, батюшка сказал матушке, чтобы она со мной побеседовала. Уже наслышанный о матушкиной прозорливости, я очень волновался, но своей беседой матушка сразу меня успокоила. Более двух часов слушал матушку. Она ни о чем меня не спрашивала. Она все время рассказывала. Я слушал с большим интересом, но не все из сказанного мне было понятно, а переспрашивать постеснялся. Вернулся батюшка, была еще общая беседа, подробностей которой уже не помню. На второй день, попрощавшись с матушкой и взяв благословение у батюшки, отправился на своем велосипеде домой... Всю дорогу в мыслях воспроизводил вчерашнюю беседу с матушкой и с удивлением понял, что из ее уст услышал историю всей своей жизни и много советов на будущее, которые потом очень пригодились. Меня поразила мудрость и прозорливость матушки...
Заболела раба Божия Мария, которая часто навещала матушку Серафиму. Врачи поставили страшный диагноз, направили в Тамбовский областной онкодиспансер. Надежды на выздоровление не было, проведенная хирургическая операция лишь только это подтвердила. Приехав из Мичуринска в Тамбов, матушка Серафима направилась в больницу. Вошла в палату, взяла больную за руку и сказала: «Вставай, Манька, нечего лежать!» Больная вскоре выписалась, вернулась домой и стала поправляться. Затем она приняла монашество с именем Гермогена и еще прожила после операции более тридцати лет».
В годы безверия матушка Серафима, утешая верующих, говорила, что рассвет близок, придёт время, и вновь будут открывать храмы, восстанавливать разрушенные монастыри. Известно, что она предсказала открытие Мичуринского Боголюбского собора, Задонского Богородицкого монастыря. (В 1990 году Задонский Богородицкий монастырь был возвращен Русской Православной Церкви, а возобновление монастырской жизни началось в 1992 году.)
Из воспоминаний духовной дочери старицы Серафимы: «...Матушка говорила: «Когда откроется в Мичуринске Боголюбивый собор, спешите там хоть пол подмести». Откроется и Преображенский собор святителя Питирима в Тамбове. Мы удивлялись: «Неужели доживем?»
- Доживете, доживете.
В начале 1966 года, когда я работала в ризнице, к нам зашла подруга моей родной сестры и спросила: «Мань, а у вас ветхие иконы сжигают?»
- Бывает, что сжигают.
- У меня икона есть, на которой ничего не заметно, темная, никакого образа нет. Можно ее принести? Я тебе отдам, а когда будут сжигать - сожги...
Она принесла икону, я ее протерла, но на сжигание отдать побоялась, решила попросить благословения у матушки. Матушка сказала: «Нет, Машутка, не давай на сжигание. Этой иконой я тебя благословлю. Поставь ее в красный угол и молись. Со временем увидишь, какой образ на иконе. Когда откроется обитель, отдай ее туда, она чудотворная».
Дома я молилась перед этой иконой, читала акафист Спасителю и Матери Божией, и вот она начала обновляться. Сначала появился крестик, а потом образ Спасителя-Богомладенца. Когда обновилась дальше, то появился образ Матери Божией Вышенской... Теперь она полностью обновилась...
По матушкиному благословению я привозила кого-нибудь к ней, а она говорила: «Вот, Машутка, ты их везешь, а на мне все их грехи отражаются, от тяжести некоторых даже болею». Но все равно матушка принимала всех с любовью и радостью. И все были несказанно этому рады, утешены ей и наставлены.
Когда отец Тихон меня постригал, то предостерегал: «Никому об этом не говори, даже сестре не рассказывай: все сохрани в тайне до времени».
Но я сказала: «Я тайну сохраню, но от одного человека не скрою».
- А кто это?
- Матушка Серафима.
И как только я приехала, она сразу же, у дверей, поздравила меня с постригом.
Перед моим отъездом в Сергиев Посад, матушка надела на меня свой пыльничек. Я протестовала: «Матушка, неудобно». Она сказала: «Так надо». Именно в этот раз отец Тихон и одел меня в мантию. Так все ей было открыто...
В 1963 году я ушла с работы, и матушка для утешения сказала: «Старец Анатолий Потапов часто мне говорил: «Матронушка, сходи к отцу Нектарию - там медку хлебни. Сходи к отцу Исаакию - там немножко хлебни». Чтобы утешить, матушка меня и еще одну сестру послала к отцу Митрофану. Мы тут же собрались и поехали...»
Прозорливая старица предсказала монашество настоятелю Михаило-Архангельской церкви поселка Мордово.
Приведём строки из воспоминаний Л.В. : « В 1964 году, при погребении старца схиигумена Митрофана в городе Воронеже, присутствовал настоятель Михаило-Архангельской церкви поселка Мордово, протоиерей Александр Бородин со своей матушкой Агриппиной. К нему подошла находящаяся там матушка Серафима и сказала: «Примите монашество». Мысленно отец Александр усомнился в услышанном: «Какое же монашество? Матушка, дети...». В ответ на его мысли, схимонахиня уточнила: «Не сейчас, а в 60 лет».
О пророческих словах матушки отец Александр помнил всегда, а в возрасте 57 лет серьезно задумался над тем, что же может привести к монашеству: смерть матушки, кого-то из детей или собственное болезненное состояние? Примерно в том же возрасте он тяжело заболел. Слова схимонахини Серафимы о принятии монашества были подтверждены и другими старцами. После тяжелой операции он принял схиму с именем святителя Питирима, после чего прожил еще несколько месяцев и упокоился. Вскоре приняла схимнический постриг и овдовевшая матушка Агриппина».
По воспоминаниям Л.П. перед кончиной у матушки наступило сужение пищевода, старица мужественно терпела страшные боли, лишь просила: «Господи, накажи меня, только помилуй мир». И говоря о характере своих страданий, поясняла: «Лежу, как на костре, живот опух, хоть бы каплю воды пропустить».
5 октября 1966 года старица Серафима мирно отошла ко Господу, в момент ее упокоения некоторые из находившихся на улице людей видели необыкновенный огненный столп, исходящий из дома старицы.
Похоронили подвижницу в Мичуринске рядом с храмом в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих радость». В 1998 году стараниями бывшего благочинного Мичуринского округа протоиерея Александра Филимонова над могилкой старицы была установлена надгробная часовенка. По сей день страждущие приходят на могилку праведницы, просят её молитвенного предстательства пред Господом и по молитвам старицы обретают душевное спокойствие. В Скорбященском храме в настоящее время ведется сбор сведений о чудесах и исцелениях по молитве старицы для дальнейшей канонизации Мичуринской подвижницы. (Скорбященская церковь, 393740, Тамбовская обл., г. Мичуринск, Новый квартал, д. 8) Подробнее о жизни подвижницы можно прочесть в книге «С крестом и Евангелием»

Схимонахиня Михаила (Сарычева) (1891-1976)

Схимонахиня Михаила (в миру Мария Андреевна Сарычева) родилась 2/15 июля 1891 года в селе Шмаровка Усманского уезда Тамбовской губернии в крестьянской семье. Её родители ее, Андрей и Пелагия, были людьми благочестивыми. Мария училась в приходской школе, как только научилась читать, любимым её занятием стало чтение. Матушка вспоминала: «В доме всегда многолюдно, а я уйду в сад и читаю, всю Библию три раза прочла. Читаю... Солнце пригреет. И мне было так хорошо». Со временем окружающие стали замечать, что если девочка скажет что-то о погоде, о каком-либо человеке, то это обязательно произойдёт. Вскоре к ней стали обращаться взрослые люди с вопросами за кого дочь выдать, у кого корову лучше купить.
После Октябрьской революции для семьи Сарычевых наступили тяжелые времена, когда началась коллективизация, их семью причислили к разряду кулаков, отобрали большой дом и молотилку, а затем отправили в ссылку в Казахстан. Матушка потом вспоминала: «Привезли нас на станцию, подошел какой-то поезд, нас всех погрузили в холодный вагон и повезли, не знаем куда. А я как зашла в поезд, легла на полку и не поднималась, пока не доехали до места. Мама всю дорогу плакала — боялась, что я умру дорогой... Доехали мы до места, поместили нас в барак, а я и там все время лежала, не могла головы поднять». На больную обратил внимание один ссыльный, вероятно врач, он дал ей какие-то капли. Потом она часто вспоминала об этом: «Пузыречек маленький был, что за капли были — не знаю. А попила и встала на ноги». В ссылке они были около двух лет, как и предсказала будущая подвижница. Её старшая сестра Анна была замужем, жила в другой семье, поэтому её не выслали вместе с ними. Она в скором времени собрала необходимые документы, получила разрешения приехать за родными и забрала их. Когда матушка Михаила вернулась из ссылки, она нигде не прописывалась, странствовала вместе со схимонахиней Афанасией. В те времена без документов ходить было опасно, поэтому странницам приходилось прятаться на чердаке в домах верующих людей, которые их принимали.
Однажды, еще до войны, матушка поехала со своей сестрой Анной в Киев. В Киево-Печерской Лавре рядом с мощами преподобномученика Кукши Печерского, встретился им ныне прославленный старец Кукша (Величко).
Матушка редко останавливалась у родных сестер, чаще у родных по духу людей, которые вместе с ней странствовали. В конце 1930-х годов матушка Михаила познакомилась с схиигуменом Митрофаном (Мякининым) (в то время ещё иеромонах Серафим), и часто бывала в том доме, где он остановился (в Ясырках). Тогда вероятно, иеромонах Серафим постриг её в мантию с именем Митрофания. Однажды матушка предсказала подвижнику, что вскоре подлетит "черный ворон" и унесет его. Услышав это, батюшка кротко сказал: «На все Божия воля». Вскоре батюшку арестовали, старица несколько дней непрестанно молилась, даже спать не ложилась — все молилась. Потом слегла, только четки в руках перебирала, не ела почти ничего. Через три недели по милости Божией батюшку отпустили.
Из воспоминаний рабы Божией Екатерины: «Муж моей сестры Анны во время войны был заведующим складом в летной части. Там обворовали хлебный киоск — украли сто буханок хлеба. А в то время и за одну буханку давали срок. Мужа посадили в тюрьму. Анна не знала, жив ли он вообще. И вот как-то вечером получает она письмо от мужа из лагеря. Утром вместе с ней мы отправились к матушке Михаиле... Матушка в то время находилась в селе Вязковка в доме невестки той самой матушки Афанасии, вместе с которой они все время странствовали... Мать Михаила опередила мою сестру: «Живой! Живой! В тюрьме сидит». Анна очень удивилась, что старица все уже знает, и даже слегка меня подтолкнула от неожиданности... Сразу после войны матушка некоторое время жила в с. Вязковка, в доме у матушки Афанасии, в том самом, из которого та ушла странничать. Дом был маленький, заброшенный. Жить было тяжело — ни хлеба, ни топлива. Но сюда многие приходили к матушке за советом. Мать Афанасия была и хозяйкой, и послушницей, где необходимо, сопровождала старицу Михаилу.
Однажды схимонахиня Михаила и говорит ей: «Ты, матушка Афанасия, теперь сама должна иметь у себя послушниц». Она провидела высокую жизнь ее. Кроме матушки Афанасии, у матери Михаилы были и другие послушницы. Одна — Полюшка (теперь схимонахиня — Евгения)... Еще одной послушницей была Нюра (Анна, в монашестве Аполлинария)...»
Вспоминает схимонахиня Евгения (Полюшка): «Матушка не терпела ни одного греха. За людей так молилась, что после больная в постели лежала. Болела матушка за каждую душу. Со старцами ведь жить легко, но строгость была во всем — чтобы ни одной йоты не было непослушания. И тогда хоть и тяжело, но на душе — всегда Пасха. Живое слово — оно всегда очень дорого для спасения души... Мы за послушание ткали холсты. Матушка давала каждому работу по мере его сил. Как холсты были готовы, то возили в Киев — монахам на одежду... В то время, когда еще не разрешали открыто молиться, мы лазали в погреб — петь. Хотелось петь, а боялись. Мы спрашивали:
— Матушка, да когда же это кончится?! А она говорит:
— Вы не горьтесь. Придет время — откроют церкви, монастыри. Даже будут уговаривать Богу молиться, и кресты все наденут. Но на малое время — а потом гонения будут не меньшие, чем теперь...
Некоторое время матушка переходила из дома в дом. Жила немного у Нюриной сестры — Шуры (схимонахини Македонии), а потом случилось вот что... Одна женщина, Клавдия, пришла зимой к матушке с девушкой, по имени Ксения... Клавдия и говорит: «Матушка, вот эта девушка просилась к тебе». Та ей отвечает: «Ну, пускай заходит». Как Ксения зашла, то матушка и говорит так радостно: «О, да ты привела мою послушницу, я буду с ней жить до смерти. Она меня и схоронит». Так и сбылось. У Ксении мать была очень верующая. Они жили в своем домике в селе Талицкий Чамлык Липецкой области. Вначале они жили в доме на два хозяина. Потом решили купить особнячок. Купили домик, а он был такой плохой, прямо непригодный для жилья. Пришла смотреть и матушка. Поглядела и говорит: «Ксюша, больше не ищи, этот дом — наш. Я в нем доживу до смерти». Потом его немножко подстроили, да так матушка в нем и дожила.
В доме комната была одна, но большая. Отделили перегородкой маленькую каморочку для матушки, там она и находилась без прописки. И люди потянулись к матушке за духовным советом. А в это время очень строго было — власти за все духовное преследовали. Ксения очень переживала, что соседи замечают, что к ним идут люди. Матери Михаиле все это было открыто, она Ксении и говорит: «Пока я живу тут, тебя никто не тронет». Председатель сельского совета узнал, что кто-то живет в этом доме посторонний, решил проверить. Пришел рано утром — хочет постучать в окно, а не может — руку как будто кто-то отбрасывает. С тем и ушел, подивившись. Потом он об этом Ксении рассказал: «Вот ведь не мог зайти к вам никак». Та рассказала об этом, а матушка и говорит: «Это Михаил Архангел стоял с мечом и не допускал его постучать». Так и до самой смерти мать Михаила дожила спокойно. Поселилась она в этом доме в 1947 или 1948 году... В скором времени матушку и прописали. Но все равно старались ходить тайком от лишних взоров. В 1958 году послушница Ксения (в будущем схимонахиня Мелания) рассчиталась с работы, и с тех пор они были неразлучны, везде вместе... Мать Ксения рассказывала однажды: «Приезжает как-то к матушке из Сибири Марфа. Мать Михаила говорит ей: "Какая Марфа! Какая Марфа! Как ангел!" И при этом ходит приговаривает: "Господи помилуй, Господи помилуй... а почему не полностью — Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную!" Смутилась Марфа: "А ведь правда, я так читаю поскорее, все ведь спешу, дел много — десять детей, а так вроде бы легче". А матушка в сторону приговаривает: "Какая Марфа! Просто ангел, вот и хорошая монашечка, хотя и десять детей".
Приезжала с Марфой ее дочка Анастасия, еще девочкой. Матушка ей говорит: "А ты не уезжай на Кавказ, там будет жестокая война". Не поняли ни мать, ни дочка — какая война! Вышла замуж в Сибири, а муж из г. Грозного. Ее потом мужнина родня звала жить в Грозный, а она вспомнила матушкины слова и не поехала. Прошло много лет, теперь все слова сбылись. Сестра Анастасии, Галина, помнит, как матушка однажды сказала: "Этот Союз скоро развалится, как карточный домик". Еще одной Марфиной дочке, Маше, матушка предрекла: "Хорошая будет
монашечка". Маша, как исполнилось ей 19 лет, заболела. Матушка благословила делать операцию на сердце. Сделали. Потом предложили вторую, но матушка сказала: "Теперь нельзя — умрешь, поживи еще немного". Маша много трудилась. Как она хорошо вышивала схимы! Делала параманы схимнические, четки, трудилась через силу, умерла в 1995 году — схимонахиней Гавриилой.
Марфа спрашивала у матери Михаилы и еще про одну свою дочь — Татьяну. Таня хромая с детства. Предложили операцию, матушка не благословила — хуже будет. Сестры настояли, операцию сделали, теперь нога стала короче, и Татьяна стала хромать еще больше».
Из воспоминаний схимонахини Антонии: «...Мама моя Варвара умерла, матушка за нее много молилась. На 40-й день пришла к ней усопшая, как наяву, поклонилась матушке и сказала: "Матушка, я дух!" Мать Михаила спрашивает: "Тетка Варя, как тебе в загробном мире, хорошо?" Та и отвечает: "За твои и за батюшки Митрофана молитвы мне хорошо, а если бы сама много молилась, то было бы еще лучше. Очень мне хорошо еще и за то, что я пускала ночевать людей из других мест, которые приходили в церковь к празднику. Если бы я знала, что так хорошо за это будет, то я бы выходила на дорогу и зазывала бы к себе»
Пришла в тот же раз к нам одна женщина... Умер отец, и вот она принесла матушке отцовское пальто, тяжелое такое, из свойской шерсти, хорошее, чтобы помянуть папу. Матушка взяла в руки, смотрит: "Вот какая дорогая жертва, самая большая". А Ксении говорит: "Пусть Нюра (вторая послушница) отнесет завтра такой-то вдове"...
Матушка часто бывала на квартире у отца Николая Александровича Овчинникова в Воронеже, сразу после войны, когда он еще работал хирургом. Однажды, при очередном посещении, она попросила его жену, Марию Алексеевну, сыграть на пианино. Матушка Михаила пошла по кругу, как бы танцуя, обошла несколько кругов и говорит: "Хватит". Прошло малое время — хирурга Николая Александровича по ложному доносу осудили. Он пробыл в заключении шесть лет и когда вышел на свободу принял решение стать священником. Уже позже, когда отец Николай служил в городе Ельце, присылает матушка к нему послушницу, чтобы передать ему "в подарок" головку чеснока. Батюшка знал, что у отца Митрофана и матушки Михаилы такие "подарки" всегда к скорбям, запричитал, даже рассердился: "Что же это такое, она мне то лук, то чеснок подкладывает!" Но вскоре он ослеп, и до смерти слепой был...
Однажды старица Михаила говорит мне: "Вот ведь как люди спасаются! Приходят ко мне три женщины, спросила я их, как они молятся? Они мне говорят:
— Читаем в день 40 раз "Богородицу...", 40 раз "Да воскреснет Бог..." и 40 раз "Живый в помощи..." — Вот как хорошо спасаются!"
... Матушка всячески избегала почитания от людей. В последнее время матушка горячее совсем не кушала и говорила только: "Мне Господь запретил горячее кушать". И очень стала болеть, ее на тачке стали привозить в Ячейку к празднику...
Мать Михаила очень часто говорила, как важно творить милостыню. Рассказывала мне такой случай: "Как-то раз Анна (ее послушница) шла зимой из Ячейки, и у нее развалился валенок. Зашла к знакомой своей — Иулиании. Та дала ей моточек обыкновенной дратвы, которой всегда зашивали обувь. Дошла до дома благополучно. Потом Иулиания умерла, матушка за нее молилась — ведь та всегда ее привечала, когда она заходила к ней отдохнуть. Явилась во время молитвы Иулиания матушке и говорит: "Еле-еле перешла огненную реку, только благодаря клубочку, который я Нюре дала". Матушка заинтересовалась, позвала Анну и про клубочек расспросила. "Вот ведь даже маленький клубочек помог огненную реку перейти!"
... Очень часто к матушке являлись души уже умерших людей. Вот умерла одна инокиня Анастасия — глубоко верующая. У нее живой даже на лбу темное пятнышко было — так усердно крестилась. Смирения необыкновенного. Жила в семье —- мать, брат и сын, а мужа убили на войне. Хоть и беднота непомерная, но в колхоз не записывались — вот за это их и "раскулачили". Мать Михаила после ее смерти за нее молилась. Через некоторое время ее душа явилась матушке и просит помочь — не может огненную реку пройти. Матушка стала просить всех за нее молиться. Еще говорит, нужна какая-то жертва от родных. Как раз в это время матушка находилась в Ячейке на какой-то праздник у отца Митрофана. Побежали мать Афанасия и девчата к родной матери этой Анастасии. А там — шаром покати — ничего нет, а матушке Михаиле открыто было, что надо что-нибудь пожертвовать на престол в церковь. Тогда девчата и мать Афанасия нарубили у них в огороде хворосту и побежали скорее его вплетать в церковную ограду. Кто-то сбегал к ее родной сестре Агафий, та дала три метра какого-то простого материала. Батюшка быстро его на престол и положил. Матушка сразу вздохнула: "Ну, Слава Богу, прошла". Все тоже облегченно вздохнули. Матушке потом было открыто: Анастасия не покаялась в одном большом грехе по ложному стыду.
Один раз матушка мне пожаловалась: "Саша, вот идут ко мне со всякими делами да с большими грехами, и мне все это открывается. То в одно, то в другое ухо шепчут, а мне очень тяжело, и я болею через это. Ведь все это я пропускаю через себя и несу, как груз".
Матушка мне несколько раз говорила: "А ты, Саша, не осуждай тех, кто лишил себя жизни. Осуждая, ты берешь их грехи на себя. Ведь ты не знаешь, отчего лишил себя жизни человек"...
Однажды мне мать Михаила рассказывала про одну свою знакомую из села Гнилуша ... Звали ее Домна. Вот она сильно заболела и умерла. Матушка за нее молилась. Вдруг ей видение: открылись небеса, и она видит, что идет борьба за душу Домны. Бесы притащили большие весы. Кладут на весы все ее дела — добрые перевешивают. Тогда бесы несут голову коровы с рогами и кладут — все пошло в другую сторону. Матушке открыто было, что за этот грех нужны три жертвы. Послала послушницу Анну к деду Андрею, та все объяснила. Он напугался: да что же это такое?! Но все же дал пуд муки, новые валенки, новый полушубок. Матушка распределила все по вдовам и сиротам (потом Анна все разнесла). Опять послала Нюру к деду Андрею, но уже не благословила просить ничего, иначе тот рассердится, только говорит: "Анна, ты там возьми, чтоб никто не видел, что-нибудь из Домниных вещей". Нюра взяла большую шаль, ее тоже кому-то определили. В ту же ночь дочка видит во сне свою мать — та лежит в гробу и вся дрожит. Дочь спрашивает: "Что дрожишь?" Та ей отвечает: "Замерзла — сна нет, спасибо, что этой шалью прикрыли, а то бы конец"...
А после дед Андрей сам рассказал про голову коровы, почему она лежала на весах: в голодный год их зять с друзьями украли корову в другом селе — поделили. Мать Домна знала про это, однако варила мясо в чугунке, и все ели. Покаяния не было. Самого деда Андрея старица благословила съездить в Киев помолиться — там он купил себе Псалтирь.
Один раз на вопрос женщины из Воронежа, как поживает ее больная мать в деревне, я в шутку ответила: "Да вот вчера увезли в больницу". Та перепугалась, засобиралась — а я ее потом стала успокаивать. Приехала потом к матери Михаиле, а она мне с ходу говорит: "Никогда никого не обманывай, даже в шутку — а то сама пострадаешь, и род твой пострадает через это".
После смерти батюшки Митрофана мать Михаила много молилась за него. На 40-й день сидит матушка на кровати, молится по четкам. Видит: как бы спускаются на облачке отец Митрофан с отцом Кукшей Одесским. Поклонились матушке, поблагодарили за молитвы и сказали: "Нам еще надо побывать в тех домах, где за нас накрыты поминальные трапезы".
Пришла к матушке мать Клавдия, принесла сто рублей, чтобы она записала ее на вечный помин в какой-то монастырь. Та взяла деньги, а когда стала писать записку с именами, ей в тонком видении явилась душа умершей дочери Клавдии и просит: "Не пиши маму, а запиши меня, мне там очень плохо". Пришла Клавдия, а мать Михаила ей и рассказывает: "Я записала не тебя, а твою дочку. Вот так было..." Та взмахнула руками: "Ей и так там хорошо, она девица без греха, а я сколько прожила, грехов у меня не сосчитать, надо было меня записать". Тогда мать Михаила ей отвечает: "Ты себе денег еще соберешь, а дочку земля не принимает. Расскажи лучше, когда она назвала тебя змеей?" Тут мать Клавдия вспомнила: "Стою я у печки, у меня в руках скалка, дочка что-то оговаривалась со мной, ну я ее скалкой по спине и отходила. А она мне и говорит: "Так только змеи не любят своих детей"". Матушка Михаила ей посоветовала: "Сходи на кладбище, попроси у нее прощения и ее прости". Потом душа покойной дочери являлась опять матушке и открыла, что теперь ей хорошо"».
Вспоминает протоиерей Николай Засыпкин: «Однажды в октябре мы разъезжались из Мичуринска по домам. Матушки Серафимы в это время уже не было в живых, и мы встретились, чтобы помолиться соборно в день ее памяти. Обратно в вагоне ехали мы впятером: схимонах Иоасаф вместе с келейницей своей Марией Яковлевной (теперь схимонахиня Николая) — они сошли в Грязях, матушка Михаила должна была сойти в Добринке, а мы с женой Зинаидой Семеновной ехали до станции Оборона (село Мордово). Мать Михаила вышла на своей остановке и еще некоторое время стояла на перроне, провожая нас глазами. Зинаида Семеновна мне говорит: "Коля, посмотри какое у матушки необыкновенное лицо". Я смотрю, и правда: оно какое-то сияющее, озаренное каким-то неземным светом. Было на нем небесное торжество. На всю жизнь это запомнил». (Подробнее о жизни подвижников можно прочесть в книге «С крестом и Евангелием». Очерк составлен по материалу, опубликованному на сайте Свято-Ильинского монастыря http://www.park-land.ru/zitie_mikhaila.htm )

Тамбовские подвижникиПублицистика

Тамбовские подвижники
Публицистика