Светлана Кокорева
Апокриф, найденный исторический материал
Поэма
I. Просишь ты меня, мой добрый друг сердечный,
Описать события тебе,
Совершившиеся после нашей встречи;
Вижу, беспокоишься ты обо мне.
Повинуясь Твоему призыву нежному,
Собираюсь я из памяти собрать
Все обломки моей жизни прежние,
И их достоверно передать.
Сильно поразят они тебя, возможно,
Но ты вспомни истину о том,
Что Верховные святые силы Божьи
Управляют нашей жизнью в мире сем.
Знаешь ты, что в узах брака я за Понтием,
Что его проконсулом назначил Рим
В Иудее, он пытался полною
Властью править, ревностью водим.
Я с моим младенцем время проводила
Средь тенистых миртовых садов.
Все часы те сладостными были,
Это был уединенный, тихий кров.
Муж мой уделял вниманье мне порою,
Но обычно он был мрачен и грустил.
Хоть была тверда его рука, не скрою,
Управлять ему недоставало сил.
Тот народ, жестоковыйный, гордый,
Ненавидел Рим, язычества купель.
Лишь начальник синагоги, знатный, добрый,
Искренно ко мне сочувствие имел.
С радостью стремилась я увидеть
Саломию, верную жену его.
И прекрасную дочурку их Семиду,
В том общенье было нам легко.
Всякий день они вели рассказ о Боге,
И святые свитки разбирали мы.
Что сказать, мой друг, я слушала с восторгом,
И играли мы Давидовы псалмы.
Часто я молилась, было утешенье.
Но Семида заболела вдруг
И скончалась быстро, без томленья
В любящих объятьях материнских рук.
Вот я поспешила им явить услуги,
С Саломиею поплакать, погрустить.
Но на улице ее столпились люди
И мои носилки начали теснить.
В этой группе я увидела отца Семиды,
И была надежда странная в глазах.
Рядом шел какой-то Муж, прекрасный видом,
И лицо Его сияло, как в лучах.
Невозможно выразить все ощущенья,
Преисполнен был величия тот Муж.
Я за Ним последовала без смущенья,
И зашли мы в дом, где проживал мой друг.
Я увидела Семиду среди лилий,
Разлился покой по бледному лицу.
Иаир, отец девицы, в горе сильном,
Пав пред Ним, вскричал: «Дочь оживи мою!»
Я затрепетала. Муж руки коснулся
Девушки и произнес: «Вставай, дитя!»
И она повиновалась, цвет разлился
По всему лицу, и поднялась она.
«Матушка!» - Семида воскричала,
И прижались друг ко другу дочь и мать.
Вся семья Его тут славить стала
И края одежды целовать.
Он им наказал любить Творца и ближнего,
Ближнему служенье приведет в Покой.
И исчез совсем неслышно Он,
Я же, встав с колен, пошла домой.
Вечером поведала я мужу это,
Головой поникнув, он мне произнес:
Ты Иисуса видела из Назарета,
Ненавидим фарисеями Христос.
Он их обличает за надменность,
За пороки, непокорный нрав.
Мрачен горизонт Его за эту смелость».
И от ужаса великого вскричав,
Обратилась я к нему: «Но ты же будешь
Защищать Его, имея власть!»
«Моя власть лишь призрак, вольно не поступишь,
Не хочу я кровь Иисуса проливать!»
Понтий встал и вышел с этими словами,
Погруженный в свои думы весь.
Я одна осталась, полная печали,
Не способная принять плохую весть.
II. Приближался светлый день пасхальный,
В Иерусалим стекался весь народ.
Он был у евреев важный, главный,
Где люд жертву в храме принесет.
И в четверг мне Понтий объявил со скорбью:
«Будущность Иисуса так плоха!
Суд над Ним назначен уже скоро,
Голова Его оценена».
Задрожала я, ему сказала:
«Но ведь можешь ты Его спасти!»
«Я могу ли сделать это? Настояла
Знать столицы, чтоб Его казнить.
Будет предан смерти Он жестокой,
Фарисеи злобою кипят».
Ночью видела я Иисуса Бога,
Он парил вверху, был властен Его взгляд.
Он, казалось, судит все народы,
Собранных у стоп Его святых.
Отделял Он добрых, возносил их в своды,
В пламень вечный низводил Он злых.
Судия показывал на раны,
Возвещая гласом громовым:
«Воздавайте кровь, что Я пролил за станом,
Не ходите по путям плохим!»
И несчастные просили гор покрыть их,
Чтобы поглотила их земля.
Будут прокляты они, забыты,
Близко было пекло к ним огня.
О, какой был сон, какое откровенье!
Лишь взошла румяная заря,
Встала с ужасом я, быв в смятенье,
И тоска снедала всю меня.
Вскоре рев смертельный разразился,
Крики проклинающих везде слышны.
Сердце страшно билось, потом лоб покрылся
От беснующейся за окном толпы.
Я, терзаясь в скорби, к мужу побежала,
Но не смела я к нему войти.
Занавес подняв лишь, увидала,
Что Пилат сидит на троне из кости.
Фульвия, какое зрелище предстало
В сей момент перед мои глаза!
Был великолепен он, но взор усталый,
Он не мог прогнать волненье от себя.
Перед ним, весь связанный, в одежде рваной,
Предстоял Христос, лик кровью обагрен.
Он стоял спокойно, вид державный,
Был, как агнец, тих, покорен Он.
Его кротость меня ужасом объяла,
Вспомнилось: «Воздайте Мне за кровь!»
А толпа бесилась, ликовала,
Также фарисеи свой издали зов.
Ненависть дышала в этих людях,
Злобы дух заставил их кричать.
Они требовали, чтоб в час судный,
Смертью самозванца наказать.
«Он предсказывает разрушенье храма,
Называет Сам Себя Царем.
И да будет распят Он, поскольку явно
Показал Себя пред всеми Он лжецом!
«Ты ли Иудейский Царь?» - Пилат промолвил.
Иисус ответил: «Ты сказал! »
«Ты ли Божий Сын, скажи нам слово»,
Но ему Иисус не отвечал.
«Осуди Его на крест!» - шел вопль огромный,
Понтий наконец заставил всех молчать.
«Я преступника не вижу – невиновный,
Не хочу суду Его предать».
«Требуем распять!» - толпа вопила, -
Его место только на кресте!»
Не могла я слушать дальше, попросила,
Чтоб Пилат скорей пришел ко мне.
Я пред ним упала на колени,
И его просила, вся в слезах:
«Окажи Ему ты снисхожденье,
Не виновен Он в предъявленных грехах!»
Видела я чудный сон сегодня,
Облечен Он был величием Своим.
Видела, как властью Он Господней,
Воздавал огнем тем людям злым.
Берегись поднять на Праведника руки,
Осужденье на тебя Он навлечет!»
«Я и сам испытываю муки,
Но силен тот нечестивый род!
Так слаба пред ними Римская защита,
И немногочисленны войска.
Угрожает гибелью народ открыто,
Они мщенья просят у меня.
Успокойся, занимайся сыном,
Пусть глаза не видят страшных сцен».
И ушел. Скорбела я так сильно,
Что не находила места я средь стен.
Понтий на судилище вернулся,
Крики раздавались: «Смерть Ему!»
Злобный люд негодовал, грозился,
Угрожал он развязать войну.
Был у них обычай ежегодный –
Одного на Пасху отпускать.
И правитель соглашался им в угоду,
Чтобы милосердье оказать.
«Но кого же отпустить – Христа, Варавву?» -
Вопросил Пилат гудящую толпу.
«Отпусти Варавву, это наше право,
А лжеца прибейте ко кресту!»
«Но какое зло для вас Он сделал,
Как же поступить с Иисусом мне?»
И да будет распят Он за злое дело,
Нет Ему прощения нигде!»
Понтий был в отчаянье, печали,
Руки в умывальнице омыл
И ответил: «Это вы сказали,
Невиновен я в крови, и ваш суд был!»
Кровь Его на нас и наших детях будет!» -
Завопил с ожесточением народ.
Повели Христа, настал час судный,
Усмотренье Божие произойдет.
Затуманились глаза мои, и сжало
В судорогах сердце, я упала вдруг.
И, едва опомнившись, я увидала
Кровь и терн Его, Он испускает дух.
III. Те подробности ужасного злодейства
Приумножили мою печаль и скорбь.
Небо было в трауре, и повсеместно
Молнии летели, раздавался гром.
Шумный город был теперь угрюм, безмолвен,
Я чего-то будто бы ждала.
Шел девятый час, тьма стала черной,
Всё затрепетало, затряслась земля.
Кажется, что этот мир распался,
И стихии возвращаются в хаос.
Я к земле припала, гул не прекращался,
Не было на небе видно звезд.
Тут вбежала в комнату служанка,
Закричала: «Бог карает нас!
Происходят чудеса, загадки,
И завеса в храме порвалась!
Говорят, что и гробы открылись,
И восстали праведники враз!»
Мои мысли путались, роились,
Вышла я из дома, устрашась.
Старый сотник проходил у двери,
Он изнемогал от сильных мук.
И сказал, страдая от потери:
«Божий Сын погиб от наших рук!»
Медленно я поднялась к Пилату,
Он сидел, закрыв лицо рукой.
Молвил он: «Пожали мы расплату,
Мне всю жизнь не обрести покой!
Почему, жена, тебя я не послушал,
Почему не защитил Христа?!»
Не могла найти ответ я нужный,
В комнате повисла тишина.
Подошел Иосиф к нам, садовник,
Попросил позволить тело снять с креста.
И ученики, последний долг исполнив,
Погребли в могиле Мудреца.
Но на третий день Христос восстал из мертвых,
У скалы в сиянье славы Он стоял.
Фульвия, вот сколько доказательств твердых,
Что мир грешный Господа распял!
И распространилось по земле ученье
То, которое поведал нам Христос.
Разрасталась вера во мгновенье,
Божий Сын спасение принес!»
IV. С тех времен успех покинул мужа,
Был евреям ненавистен он.
Стало положенье его хуже,
Он был мрачен, сильно удручен.
Вскоре Понтия лишили власти,
И в Европу возвратились мы.
Изучала я учение со страстью,
Истина лишала всякой тьмы.
И доверия не стало между нами,
Появилась трещина в семье.
Говорили что-то мы устами,
Но сердца уж были на замке.
Умер наш сынок в моих объятьях,
Но не плакала я сильно по нему.
Он, счастливец, избежал расплаты,
Обретет он лучшую судьбу.
А апостолы в служеньях говорили:
«Он при Понтии Пилате был распят".
Таяли года и в вечность уходили,
Ничего теперь уж не вернуть назад.
Фульвия, прощай! И возноси моленья,
За меня, Пилата, милость испроси.
И да явит Бог тебе благоволенье,
Друг любезный, Фульвия, прости!
20. 08. 2023
Светлана Кокорева
|
