Древнейшая феерия

Уважаемые читатели, я расскажу вам об одной очень древней и удивительной пьесе. Она звучала со сцены три тысячи лет тому назад – во времена царя Соломона – за два столетия до поэм Гомера. Согласитесь, не много в мире столь древних книг, а из музыкальных пьес это, наверное, древнейшая дошедшая до нас. Пьеса была написана на древнееврейском языке, но даже в переводах она до сих пор поражает читающих красотой слога и являет великую мудрость.
Пьеса была написана не для того, чтобы её исполняли в Иерусалимском Божьем храме, и не для того, чтобы её пели только в чертогах царя. И на свадебные песнопения она не похожа. Её исполняли на площадях перед жителями и гостями Иерусалима. Исполняли для развлечения публики, но не только для развлечения, но и для научения, чтобы слушающие становились нежнее друг к другу, обогащались душой и мыслями.
Чтобы и вы, дорогие читатели, смогли в полной мере насладиться поэзией пьесы и красотой её слова, чтобы смогли познать мудрость, сокрытую в ней, вырвитесь из повседневной суеты и, словно путешественники во времени, вознеситесь мыслями своими и сердцами своими в ту далёкую эпоху! А я по мере сил постараюсь помочь вам в этом путешествии.

Представьте, что вы оказались на одной из площадей древнего Иерусалима. На холме золотом и драгоценными камнями сверкает, как солнце в силе своей, только что построенный великолепный храм. Близится к завершению строительство не менее величественного и прекрасного дворца царя Соломона. Если подняться на Башню Давида, то вы увидите, что во многих районах города идёт активное строительство: воздвигаются дома, некоторые из них богато украшены серебряной и золотой фольгой. А внизу, почти у самого подножия башни, шумит, суетится главный городской рынок. И невозможно удержаться, чтобы не спуститься вниз и не пройтись по нему; пусть у нас – гостей из далекого будущего – нет денег на покупки, но хоть поглазеем на изобилие товаров, на особый восточный дух торгового места.
Не только на главном рынке, а почти на всех городских площадях и на многих улицах идёт оживленная торговля. Полюбуйтесь: здесь продают Еламские драгоценные одежды: как они красивы, а какая вышивка на них! А вон развешены великолепные попоны для коней, привезённые из Дедана. Неужели так умели шить и вышивать в глубокой древности? Оказывается, умели и не только так: в торговых рядах разложено превеликое изобилие тканей: рослые чернокожие купцы из далекого царства Савского, зазывая покупателей, взмахивают краями рулонов из шелков и узорчатых тканей, порхающих, как крылья бабочек. Господи! Вот я вижу, лежит в ларце, как величайшая ценность, виссон из Ура. Неужели это тот самый, настоящий тончайший виссон, из которого шили одежды для царей и первосвященников? Оказывается, он был не только золотистого, но ещё и белого цвета.
Ближе к краю рынка, там, где толпится простой народ, продаются разные хлопчатобумажные ткани из Египта, начиная с тонких изящно выкрашенных в светлые, в основном голубые цвета, и завершая дешёвыми груботкаными дерюгами. Рядом солидно восседают возле своих невозмутимо гордых верблюдов пришедшие из Аравийской пустыни бедуины, они привезли на продажу шерсть и вино.
Перейдём в другую часть рынка. Здесь глаза разбегаются от изобилия различных фруктов и овощей, и каждый предлагает попробовать его товар, а кто и просто так готов угостить неведомого гостя. Рядом пестрят ящички с пряностями, источающими невероятные ароматы.

Всё, я утомился от шума и толкотни. Предлагаю пойти, поискать место потише. Давайте завернём на эту небольшую улочку.
Улица хлебопеков: то тут, то там видны огни костров и много-много простых печей, в них выпекают хлеб. Смотришь и любуешься, как ловко хлебопёки орудуют с тестом и свежевыпеченными хлебами. Верно, правильно подметил какой-то человек, что можно очень долго смотреть на море, на огонь и на то, как другой работает. Кстати, для меня явилось полной неожиданностью, что в столь древние времена выпекалось такое разнообразие хлебов и булочек. Что я читал в Библии? Хлеб пресный, да хлеб дрожжевой, да ещё мука, перемешанная с маслом и обжаренная на сковороде. А тут и различные плетёнки из муки тонкого помола, политые мёдом и посыпанные кунжутом, и мягкие булочки с изюмом, и пирожки – на любой достаток и вкус.
Если не утомились, то можно ещё побродить – посетить низенькие, выкрашенные извёсткой ювелирные лавки. Заглянем в одну, думаю, не пожалеем. Зайдём хотя бы для того, чтобы потом, в нашем суперсовременном, сверкающем огнями ювелирном магазине, сравнить разложенные на прилавках ювелирные изделия с теми, что увидели в древнем Иерусалиме и с ироничной, грустной улыбкой сказать: "Да, тогда умели делать!"

Восточный рынок, волшебный восточный рынок: кони из Египта, скот из Моава, золото из Фарсиса, ценное чёрное дерево и белая слоновая кость из Южной Аравии – всего не пересмотришь и тем более не перечислишь. Уже и глаза устали, и уши, да у меня и язык устал перечислять красоты и богатства Восточного города.

Приближается вечер; затихла даже огнедышащая и грохочущая улица кузнецов. Постепенно улёгся шум восточного рынка, но люди не спешат расходиться по домам и гостиницам, ведь большинству из жителей и гостей богатого города Иерусалима не нужно вставать завтра на заре, чтобы идти выполнять тяжёлую физическую работу. Во времена царя Соломона граждане Израиля (назовём их так, по-современному, чтобы было понятнее, о ком идёт речь) не работали на тяжёлых работах: на полях и рабочими на строительстве. В основном они были руководителями и смотрителями на строительстве, а ещё были государственными чиновниками и воинами.
Вернёмся на торговую площадь: дневной зной уже спал – наступил тёплый, приятный вечер. И на площади устанавливают необычный шатёр – некое подобие театральной сцены. Три стороны его закрыты, а у четвёртой, открытой, собираются люди – они уже знают, сейчас будет разыграно музыкальное представление. Вокруг небольшая сутолока, солидно рассаживаются на своих лёгких скамеечках старейшие и знатные горожане: они не пришли бы сюда, но говорят, что будут исполнять пьесу, написанную самим царём Соломоном. Нетерпеливые спрашивают: "О чём она будет?". И завсегдатаи-знатоки снисходительно бросают в ответ фразы, типа: "Кажется, объяснение в любви между женихом и невестой и помолвка их".
Я заранее убеждён, что будет прекрасное исполнение, ведь музыканты и певцы Израиля славятся ещё со времен царя Давида, когда он организовал школу для хора и оркестра, чтобы воспевать хвалу Господу Богу. И многие приезжие слышали, как поют в храме во время утренних и вечерних богослужений: далеко за границами храма слышно их величественное пение.
Но сегодня будут петь не в храме, сегодня молодые певцы и музыканты расскажут зрителям о прекрасной любви юноши и девушки.

Музыкальная феерия начинается!

"ВСЕМ ПЕСНЯМ ПЕСНЯ"

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

-- Жених Соломон.
-- Невеста Суламита.
-- Братья невесты.
-- Хор.
В виде декораций растянуто полотно с вышитым растительным орнаментом, и на настиле расставлены букеты цветов и насыпаны охапки камыша, покрытые циновками.

ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ

Многие из читателей уже догадались, о какой пьесе идёт речь, а для тех, кто незнакомых со Священным Писанием, скажу: мой рассказ о книге Песнь Песней.
Чтобы вы смогли прочувствовать поэзию древней пьесы, проникнуться душой в атмосферу любви и нежности, процитирую её полностью. Я умышленно не стал отправлять вас, дорогие мои читатели, к книге Библии, потому что, взяв в руки Священное Писание, вы, пусть даже подсознательно, но настроитесь на серьезный религиозный лад. Здесь же просто наслаждайтесь красотой и искренностью слов любви, – вспомните, что вы стоите на площади, и кругом всё никак не может утрястись весёлая многонациональная толпа жителей и гостей одного из прекраснейших городов древности, Иерусалима.

Выходят на сцену артисты хора, и выступает перед зрителями невеста.
Н е в е с т а. Да лобзает он меня лобзанием уст своих! Ибо ласки твои лучше вина. От благовония мастей твоих имя твоё – как разлитое миро; поэтому девицы любят тебя. Влеки меня, мы побежим за тобою; – царь ввёл меня в чертоги свои.
Х о р. Будем восхищаться и радоваться тобою, превозносить ласки твои больше, нежели вино; достойно любят тебя!
Н е в е с т а. Дщери Иерусалимские! черна я, но красива, как шатры Кидарские, как завесы Соломоновы. Не смотрите на меня, что я смугла, ибо солнце опалило меня: сыновья матери моей разгневались на меня, поставили меня стеречь виноградники, – моего собственного виноградника я не стерегла. Скажи мне, ты, которого любит душа моя: где пасёшь ты? где отдыхаешь в полдень? к чему мне быть скиталицею возле стад товарищей твоих?
Х о р. Если ты не знаешь этого, прекраснейшая из женщин, то иди себе по следам овец и паси козлят твоих подле шатров пастушеских.

Перед публикой является жених.
Ж е н и х. Кобылице моей в колеснице фараоновой я уподобил тебя, возлюбленная моя. Прекрасны ланиты твои под подвесками, шея твоя в ожерельях; золотые подвески мы сделаем тебе с серебряными блестками.
Н е в е с т а. Доколе царь был за столом своим, нард мой издавал благовоние своё. Мирровый пучок – возлюбленный мой у меня, у грудей моих пребывает. Как кисть кипера, возлюбленный мой у меня в виноградниках Енгедских.
Ж е н и х. О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! глаза твои голубиные.
Н е в е с т а. О, ты прекрасен, возлюбленный мой, и любезен! и ложе у нас – зелень; кровли домов наших – кедры, потолки наши – кипарисы. Я нарцисс Саронский, лилия долин!
Ж е н и х. Что лилия между тернами, то возлюбленная моя между девицами.
Н е в е с т а. Что яблоня между лесными деревьями, то возлюбленный мой между юношами. В тени её люблю я сидеть, и плоды её сладки для гортани моей. Он ввёл меня в дом пира, и знамя его надо мною – любовь. Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками, ибо я изнемогаю от любви. Левая рука его у меня под головою, а правая обнимает меня.
Ж е н и х. Заклинаю вас, дщери Иерусалимские, сернами или полевыми ланями: не будите и не тревожьте возлюбленной, доколе ей угодно.

Первая часть закончена. На сцене остается невеста, забывшаяся во сне в ожидании встречи со своим возлюбленным.

ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ

Начинается с арии невесты; хотя нет, точнее будет сказать, с речитатива невесты: как будто она видит счастливый сон.

Н е в е с т а. Голос возлюбленного моего! вот, он идёт, скачет по горам, прыгает по холмам. Друг мой похож на серну или на молодого оленя. Вот, он стоит у нас за стеною, заглядывает в окно, мелькает сквозь решётку. Возлюбленный мой начал говорить мне: встань, возлюбленная моя, прекрасная моя, выйди! Вот, зима уже прошла; дождь миновал, перестал; цветы показались на земле; время пения настало, и голос горлицы слышен в стране нашей; смоковницы распустили свои почки, и виноградные лозы, расцветая, издают благовоние. Встань, возлюбленная моя, прекрасная моя, выйди! Голубица моя в ущелье скалы под кровом утёса! покажи мне лице твое, дай мне услышать голос твой, потому что голос твой сладок и лице твое приятно. Ловите нам лисиц, лисенят, которые портят виноградники, а виноградники наши в цвете. Возлюбленный мой принадлежит мне, а я ему; он пасёт между лилиями. Доколе день дышит [прохладою], и убегают тени, возвратись, будь подобен серне или молодому оленю на расселинах гор. На ложе моём ночью искала я того, которого любит душа моя, искала его и не нашла его. Встану же я, пойду по городу, по улицам и площадям, и буду искать того, которого любит душа моя; искала я его и не нашла его. Встретили меня стражи, обходящие город: "не видали ли вы того, которого любит душа моя?". Но едва я отошла от них, как нашла того, которого любит душа моя, ухватилась за него, и не отпустила его, доколе не привела его в дом матери моей и во внутренние комнаты родительницы моей.
Ж е н и х. Заклинаю вас, дщери Иерусалимские, сернами или полевыми ланями: не будите и не тревожьте возлюбленной, доколе ей угодно.
Х о р. Кто эта, восходящая от пустыни как бы столбы дыма, окуриваемая миррою и фимиамом, всякими порошками мироварника? Вот одр его – Соломона: шестьдесят сильных вокруг него, из сильных Израилевых. Все они держат по мечу, опытны в бою; у каждого меч при бедре его ради страха ночного. Носильный одр сделал себе царь Соломон из дерев Ливанских; столпцы его сделал из серебра, локотники его из золота, седалище его из пурпуровой ткани; внутренность его убрана с любовью дщерями Иерусалимскими. Пойдите и посмотрите, дщери Сионские, на царя Соломона в венце, которым увенчала его мать его в день бракосочетания его, в день, радостный для сердца его.

ТРЕТЬЕ ДЕЙСТВИЕ

Теперь исполняет арию жених, любующийся красотой своей возлюбленной.

Ж е н и х. О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! глаза твои голубиные под кудрями твоими; волосы твои – как стадо коз, сходящих с горы Галаадской; зубы твои – как стадо выстриженных овец, выходящих из купальни, из которых у каждой пара ягнят, и бесплодной нет между ними; как лента алая губы твои, и уста твои любезны; как половинки гранатового яблока – ланиты твои под кудрями твоими; шея твоя – как столп Давидов, сооружённый для оружий, тысяча щитов висит на нём – все щиты сильных; два сосца твои – как двойни молодой серны, пасущиеся между лилиями. Доколе день дышит [прохладою], и убегают тени, пойду я на гору мирровую и на холм фимиама. Вся ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на тебе! Со мною с Ливана, невеста! со мною иди с Ливана! спеши с вершины Аманы, с вершины Сенира и Ермона, от логовищ львиных, от гор барсовых! Пленила ты сердце моё, сестра моя, невеста! пленила ты сердце моё одним взглядом очей твоих, одним ожерельем на шее твоей. О, как любезны ласки твои, сестра моя, невеста! о, как много ласки твои лучше вина, и благовоние мастей твоих лучше всех ароматов! Сотовый мед каплет из уст твоих, невеста; мёд и молоко под языком твоим, и благоухание одежды твоей подобно благоуханию Ливана! Запертый сад – сестра моя, невеста, заключенный колодезь, запечатанный источник: рассадники твои – сад с гранатовыми яблоками, с превосходными плодами, киперы с нардами, нард и шафран, аир и корица со всякими благовонными деревами, мирра и алой со всякими лучшими ароматами; садовый источник – колодезь живых вод и потоки с Ливана.
Н е в е с т а. Поднимись [ветер] с севера и принесись с юга, повей на сад мой, – и польются ароматы его! – Пусть придёт возлюбленный мой в сад свой и вкушает сладкие плоды его.
Ж е н и х. Пришёл я в сад мой, сестра моя, невеста; набрал мирры моей с ароматами моими, поел сотов моих с мёдом моим, напился вина моего с молоком моим. Ешьте, друзья, пейте и насыщайтесь, возлюбленные!

ЧЕТВЁРТОЕ ДЕЙСТВИЕ

Жених уходит. Невеста внешне пребывает как бы в полудрёме, но сердце её трепещет от внутренней борьбы: любовь влечёт его, но в то же время оно замирает от девичьего страха.

Н е в е с т а. Я сплю, а сердце моё бодрствует; [вот], голос моего возлюбленного, который стучится: "отвори мне, сестра моя, возлюбленная моя, голубица моя, чистая моя! потому что голова моя вся покрыта росою, кудри мои – ночною влагою". Я скинула хитон мой; как же мне опять надевать его? Я вымыла ноги мои; как же мне марать их? Возлюбленный мой протянул руку свою сквозь скважину, и внутренность моя взволновалась от него. Я встала, чтобы отпереть возлюбленному моему, и с рук моих капала мирра, и с перстов моих мирра капала на ручки замка. Отперла я возлюбленному моему, а возлюбленный мой повернулся и ушёл. Души во мне не стало, когда он говорил; я искала его и не находила его; звала его, и он не отзывался мне. Встретили меня стражи, обходящие город, избили меня, изранили меня; сняли с меня покрывало стерегущие стены. Заклинаю вас, дщери Иерусалимские: если вы встретите возлюбленного моего, что скажете вы ему? что я изнемогаю от любви.
Х о р. "Чем возлюбленный твой лучше других возлюбленных, прекраснейшая из женщин? Чем возлюбленный твой лучше других, что ты так заклинаешь нас?"
Н е в е с т а. Возлюбленный мой бел и румян, лучше десяти тысяч других: голова его – чистое золото; кудри его волнистые, чёрные, как ворон; глаза его – как голуби при потоках вод, купающиеся в молоке, сидящие в довольстве; щёки его – цветник ароматный, гряды благовонных растений; губы его – лилии, источают текучую мирру; руки его – золотые кругляки, усаженные топазами; живот его – как изваяние из слоновой кости, обложенное сапфирами; голени его – мраморные столбы, поставленные на золотых подножиях; вид его подобен Ливану, величествен, как кедры; уста его – сладость, и весь он – любезность. Вот кто возлюбленный мой, и вот кто друг мой, дщери Иерусалимские!
Х о р с о г л а ш а е т с я с н е в е с т о й, с е ё д о в о д а м и. "Куда пошёл возлюбленный твой, прекраснейшая из женщин? куда обратился возлюбленный твой? мы поищем его с тобою".
Н е в е с т а. Мой возлюбленный пошёл в сад свой, в цветники ароматные, чтобы пасти в садах и собирать лилии. Я принадлежу возлюбленному моему, а возлюбленный мой – мне; он пасёт между лилиями.

ПЯТОЕ ДЕЙСТВИЕ

Ария жениха, который не просто восхищен внешней красотой своей возлюбленной, как было ранее, а преисполнен и осторожного почтения, как будто обращается с хрупким драгоценным сосудом.

Ж е н и х. Прекрасна ты, возлюбленная моя, как Фирца, любезна, как Иерусалим, грозна, как полки со знамёнами. Уклони очи твои от меня, потому что они волнуют меня. Волосы твои – как стадо коз, сходящих с Галаада; зубы твои – как стадо овец, выходящих из купальни, из которых у каждой пара ягнят, и бесплодной нет между ними; как половинки гранатового яблока – ланиты твои под кудрями твоими. Есть шестьдесят цариц и восемьдесят наложниц и девиц без числа, но единственная – она, голубица моя, чистая моя; единственная она у матери своей, отличенная у родительницы своей. Увидели её девицы, и – превознесли её, царицы и наложницы, и – восхвалили её.
Х о р. Кто эта, блистающая, как заря, прекрасная, как луна, светлая, как солнце, грозная, как полки со знамёнами?
Н е в е с т а, п р о х о д я в г л у б и н е м и м о х о р а. Я сошла в ореховый сад посмотреть на зелень долины, поглядеть, распустилась ли виноградная лоза, расцвели ли гранатовые яблоки? Не знаю, как душа моя влекла меня к колесницам знатных народа моего.

ШЕСТОЕ ДЕЙСТВИЕ

Жених увидел проходившую мимо возлюбленную.

Х о р. "Оглянись, оглянись, Суламита! оглянись, оглянись, – и мы посмотрим на тебя". Что вам смотреть на Суламиту, как на хоровод Манаимский?
Ж е н и х. О, как прекрасны ноги твои в сандалиях, дщерь именитая! Округление бедр твоих, как ожерелье, дело рук искусного художника; живот твой – круглая чаша, [в которой] не истощается ароматное вино; чрево твоё – ворох пшеницы, обставленный лилиями; два сосца твои – как два козлёнка, двойни серны; шея твоя – как столп из слоновой кости; глаза твои – озерки Есевонские, что у ворот Батраббима; нос твой – башня Ливанская, обращённая к Дамаску; голова твоя на тебе, как Кармил, и волосы на голове твоей, как пурпур; царь увлечён [твоими] кудрями. Как ты прекрасна, как привлекательна, возлюбленная, твоею миловидностью! Этот стан твой похож на пальму, и груди твои на виноградные кисти. Подумал я: влез бы я на пальму, ухватился бы за ветви её; и груди твои были бы вместо кистей винограда, и запах от ноздрей твоих, как от яблоков; уста твои – как отличное вино. Оно течёт прямо к другу моему, услаждает уста утомлённых.
Н е в е с т а. Я принадлежу другу моему, и ко мне [обращено] желание его. Приди, возлюбленный мой, выйдем в поле, побудем в сёлах; поутру пойдём в виноградники, посмотрим, распустилась ли виноградная лоза, раскрылись ли почки, расцвели ли гранатовые яблоки; там я окажу ласки мои тебе. Мандрагоры уже пустили благовоние, и у дверей наших всякие превосходные плоды, новые и старые: [это] сберегла я для тебя, мой возлюбленный!

СЕДЬМОЕ ДЕЙСТВИЕ

Гимн любви.

Н е в е с т а. О, если бы ты был мне брат, сосавший груди матери моей! тогда я, встретив тебя на улице, целовала бы тебя, и меня не осуждали бы. Повела бы я тебя, привела бы тебя в дом матери моей. Ты учил бы меня, а я поила бы тебя ароматным вином, соком гранатовых яблоков моих. Левая рука его у меня под головою, а правая обнимает меня. Заклинаю вас, дщери Иерусалимские, – не будите и не тревожьте возлюбленной, доколе ей угодно.
Х о р. Кто это восходит от пустыни, опираясь на своего возлюбленного?
Н е в е с т а. Под яблоней разбудила я тебя: там родила тебя мать твоя, там родила тебя родительница твоя. Положи меня, как печать, на сердце твоё, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь; люта, как преисподняя, ревность; стрелы её – стрелы огненные; она пламень весьма сильный. Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют её. Если бы кто давал всё богатство дома своего за любовь, то он был бы отвергнут с презреньем.

ЭПИЛОГ

Грядёт, грядёт новая жизнь, в которой главенство и наибольшее внимание должно перейти от прежней, родительской семьи, к новой – своей семье. Как сказано в Писании: "Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть".

Б р а т ь я н е в е с т ы. Есть у нас сестра, которая ещё мала, и сосцов нет у неё; что нам будет делать с сестрою нашею, когда будут свататься за неё? Если бы она была стена, то мы построили бы на ней палаты из серебра; если бы она была дверь, то мы обложили бы её кедровыми досками.
Н е в е с т а. Я – стена, и сосцы у меня, как башни; потому я буду в глазах его, как достигшая полноты. Виноградник был у Соломона в Ваал-Гамоне; он отдал этот виноградник сторожам; каждый должен был доставлять за плоды его тысячу сребренников. А мой виноградник у меня при себе. Тысяча пусть тебе, Соломон, а двести – стерегущим плоды его. Жительница садов! товарищи внимают голосу твоему, дай и мне послушать его. Беги, возлюбленный мой; будь подобен серне или молодому оленю на горах бальзамических!

Вот и всё.
Представление закончилось.
Люди расходятся по домам и гостиницам, готовясь к завтрашнему трудовому дню, преисполненному суеты и хлопот. Но я верю, что в их памяти, в их сердцах ещё долго будут звучать поэтические слова из прекрасной Песни Песней.
– "Возлюбленный мой…"
– "Любимая моя…"
И многие из них придут сюда на следующий день, чтобы ещё раз насладить свой слух и свою душу феерией любви.
Город погружался во власть дивной, тёплой южной ночи.
- - -

Уважаемые читатели, книгу Песни Песней трудно вписать в общепринятую классификацию Библейских религиозных книг: её нельзя отнести ни к Псалмам, то есть, к религиозной поэзии, нельзя отнести к Пророкам или Закону. Но не случайно, поверьте, совсем не случайно она включена в канон Библии. И хотя в ней нет ни пророчеств, ни закона, хотя в ней не звучат слова хвалы Богу, эта книга открывает нам новую, ранее неведомую грань Личности Господа Бога. Феерия Песни Песней открывает нам Творца, как Личность, преисполненную чувств, любящую веселье и радость.
Да-да, дорогие братья и сесты, наш Господь отнюдь не мрачный религиозник, только и думающий, что о законе и суде. Он не сухой управитель мира, "непрерывно вращающий колесо истории".
Иисус Христос был именно таким: остроумным, весёлым, общительным, чувственным и… очень любящим – любящим всех нас.
Был, есть, и будет во веки веков!

А вы думали, что читать Библию неинтересно?!
Неинтересно смотреть в книгу и ничего не видеть. А видеть и познавать, и наслаждаться словом, очень даже увлекательно и назидательно, и полезно.

Древнейшая феерияПроза

Древнейшая феерия
Проза