Третья заветная мечта принца Кевина заключалась в том, чтобы встретить верного друга и соратника, который приходился бы ему сверстником. В ту ночь, когда ему полагалось покинуть замок, он был почти уверен, что таковым окажется кто-нибудь из мальчиков, выкупленных из рабства и живущих в монастыре. Он действительно очень подружился с Гаем Лентулом и Энгусом, но вот теперь они расстались и бродят в разных частях города, далеко друг от друга. Поэтому Кевин очень надеялся, что в семье, которая его приютит, он сможет встретить желанного сверстника. Но, прежде всего, он помнил совет епископа внимательно изучать лица тех взрослых, которые отворят дверь на его стук.
Лицо мужчины, открывшего дубовую дверь, в которую он постучал, Кевину совсем не понравилось. Грубое и бесформенное, с мохнатыми бровями и выпирающим вперёд массивным подбородком, оно сразу заставило юного принца насторожиться. Голос мужчины тоже был грубым и злым:
— Тебе чего, заморыш?
Так неучтиво к мальчику никто никогда не обращался, и он растерялся.
— Я... Я королевский сын...
— Пришёл сюда, чтоб пожить на дармовщинку? Да я скорей паршивого пса в дом пущу, чем кого-то из...
Он осёкся, встретившись взглядом с Этленом. Юноша был бледен, рука его легла на рукоять меча.
— Может, закончишь, Габур? — спросил воин ледяным голосом. — Я жду…
Тут в дверях показалась толстая рыжеволосая женщина.
— Чего шумишь, муженек? — спросила она Габура. — И что это за мальчишка?
— Да вот, из выкупленных... — Габур явно старался подбирать слова.
— Так давай возьмем бедняжку, — в её голосе не было и тени жалости. — Соседушка Брес была вчера в церкви, и говорит, что король обещал за каждого такого щедрую награду...
Тут в двери просунули головы двое подростков. И если их родители Кевину не понравились, то эти мальчишки и подавно производили отталкивающее впечатление. Да и взгляд у них был недобрым. Какой-то злой, волчий...
— А с братцем Шеймусом помнишь, что случилось? — возразил Габур жене. — Он тоже позарился на награду… Хватит с нас и наших щенят.
Он ещё что-то говорил, но Кевин уже шёл дальше по улице. Братец Шеймус... Не тот ли Шеймус, которого отец велел казнить на городской площади за убийство мальчика? Тогда понятно, в чём дело.
— Не печалься, парень, — утешал его Этлен. — Мой отец тоже в своё время ходил по городу, искал себе пристанища. Так что я тебя в обиду не дам. А таких, как Габур, не столь уж и много в нашем королевстве...
Кевин улыбнулся юному воину, показывая, что всё в порядке, и остановился возле веранды следующего дома. На веранде кипела бурная деятельность. Высокий и симпатичный (но очень уж краснолицый) мужчина, окруженный целой оравой ребятишек, пытался выставить на обозрение свой товар. По-видимому, он был кузнецом: на перилах висело несколько длинных мечей, с десяток кинжалов, а также несколько серпов и топоров. Было непонятно, помогают дети мужчине или же больше мешают, но суетились они с большим усердием, а его окрики были спокойными и добродушными. Тут он заметил Кевина и Этлена.
— Утро доброе, Этлен. Уж не королевского ли сына привёл мне на воспитание?
— Так и есть, Ирголл. Не хочешь принять?
— Ну уж нет. А ну, брысь все в дом! — шикнул он на детвору, и дети гурьбой бросились к дверям. — Мне своих восьмерых хватает с головой.
Кузнец был человек немолодой и грузноватый, но через перила перескочил как мальчишка и пригляделся к Кевину.
— Ты откуда, сынок?
— Я Кевин из Арморики, королевский сын...
— Ну да, ну да. А почему такой грустный?
Кевин потупил взор. Но Этлен рассказал Ирголлу о том, как принял мальчика Габур, чем вызвал сильное возмущение кузнеца.
— Вот дикий боров, вот шатун облезлый! — загремел он на пол-улицы. — И ты, Этлен, хорош, пустил зайчонка на псарню! Не мог предупредить?
— Да я ведь первый раз сопровождаю...
— Ладно, ладно, — примирительно промолвил Ирголл и обратился к Кевину:
— А ко мне бы пошёл? Работы тяжёлой не боишься?
Кузнец принцу определённо нравился, но ответить он не успел, поскольку Ирголл уже качал головой и как бы извинялся перед мальчиком и воином.
— Наш Лугайд — добрый король, и дело с этими ребятками затеял доброе. Но я никак не могу. Сам знаешь, взял одного такого в прошлом году. Парень — золото, спору нет. И королевская награда кстати пришлась. Да ведь у самого семеро — за стол теперь вместе с трудом садимся. Так что никак не могу...
Кузнец призадумался, затем вновь заговорил:
— А вот что могу, так это дать добрый совет. В следующие два дома ни с той, ни с другой стороны улицы не заходи — пустое дело. Почему? Ну, к примеру, рядом со мной живёт старик Лоскенн. Так вот, луки и аркибалисты он делает хорошие, но душа у него... Нет, не злая, но больная душа. Как пикты за один день в битве возле Зелёного Причала всех его троих сыновей изрубили, так он... Ну да ладно. Что касается Луана и Друста, то там, как у меня, народу в доме столько, что яблоку некуда упасть. У Гаурдида же одни дочери, притом редкие красавицы. Тут уж сам смотри, парень, он тебя точно примет... Да ладно, ладно, шучу. Ишь ты, как насупился!
Смеющийся кузнец дружески похлопал обидевшегося было Кевина по плечу и уже серьёзным голосом продолжил:
— А вот через три дома по моей стороне новая семья обосновалась. Приплыли они откуда-то из-за моря и в королевстве нашем живут уже больше года. У хозяина имя чудное — Родерик, а из какого он народа, я так и не смог понять, но сам он человек правильный. Когда надо — поможет, если надо — одолжит, и ремесло своё знает, в общем, свой парень. Хозяйку зовут Корнелия, она, сразу видно — римлянка. Так вот, люди хорошие, да и состоятельные, а вот из деток у них только сын — Мигел. Было больше, но пока морем к нам плыли... Эх, да что там. На всё воля Божья. Так вы идите, пожалуй, сразу к ним. Может, что и выйдет.
Кевин и Этлен поблагодарили кузнеца, заверив, что последуют его совету, и направились к дому Родерика. А Ирголл свистнул, на свист из дома выскочили дети, и на крыльце вновь воцарилась весёлая суета.
Дом иберийцев ничем не отличался от прочих домов на улице Оружейников: двухэтажный, оштукатуренный, с крытой деревянной верандой, выходящей на улицу. Прямо от дома отходил кирпичный забор, который окружал просторный внутренний двор, а за ним виднелись фруктовые деревья. Во двор можно было попасть через широкие деревянные ворота, одна створка которых, как раз тогда, когда Кевин к ним подошёл, начала медленно отворяться.
Ворота открывал мальчик с русыми волосами и симпатичным широким лицом. Он был одного роста (и, по-видимому, одного возраста) с Кевином. На мальчике были опрятные туника и штаны, а на плечах — красивый зелёный плащ с серебряной брошью. То, насколько нарядно он был одет, бросалось в глаза, и Этлен обратился к парнишке с вопросом:
— И не жалко твоим родителям такой дорогой одежды, что ты в ней работаешь?
Мальчик поднял на всадника серые (какие-то странно спокойные и задумчивые глаза) и с вежливой улыбкой объяснил:
— Я иду в монастырскую школу. Просто отец попросил отворить ворота, лесоруб должен привезти сегодня дрова.
— А на коне не хочешь проехать до самого монастыря?
Мальчик явно обрадовался.
— Конечно, хочу!
— Тогда пойди, позови родителей.
— Так они здесь, в саду. Заходите!
Мальчик начал отворять вторую створку ворот, но она вдруг затрещала и, неожиданно вывернув из косяка верхнюю лутку, упала торцом в пыль, опасно кренясь набок. Кевин тут же подскочил к мальчику и помог ему удержать тяжёлую створку. Затем вдвоём они осторожно отвели её внутрь и прислонили к стене, подперев колодой.
— Спасибо, — поблагодарил мальчик. —Я Мигел, сын Родерика оружейника. А ты кто?
— Кевин из Арморики, королевский сын, пришёл просить приюта у твоих родителей.
Мальчик с интересом и как-то по-новому посмотрел на Кевина, но сказать ничего не успел, поскольку из глубины двора его окликнул мужской голос:
— Кто там к нам пожаловал, сынок? И что это так трещало?
И тут принц увидел родителей Мигела. Сам Мигел тут же подбежал к отцу, прижался к нему и что-то быстро-быстро заговорил на совершенно незнакомом для Кевина языке. А Кевин смотрел на всех троих, и ему всё больше хотелось, чтобы именно эти люди приняли его в своём доме...
Родерик-оружейник был высоким и статным мужчиной. Именно от него Мигел перенял и широкое лицо, и русые волосы, и серые глаза. Оружейник был одет в грубые холщовые штаны и тунику с короткими рукавами, и местами прожженная, местами порванная или протёртая одежда, с блёстками металлической пыли и опилок, свидетельствовала, что этот человек большую часть времени проводит в работе с металлом. Но пальцы его, побитые и обожженные, были совсем не грубыми, а тонкими и, по-видимому, очень ловкими. И нежными. Он провёл ладонью по голове Мигела, и тот, с лицом довольного лаской котёнка, ещё крепче прижался к отцу.
А женщина... Нет, она не была похожа на маму Кевина, разве что волосы у неё были такие же чёрные, собранные на затылке в пучок на римский манер. Но её глаза и улыбка сразу пробудили в Кевине грустные воспоминания.
Он поклонился хозяевам дома и произнёс слова приветствия и просьбу, непонятно почему, на латинском языке.
— Я Кевин из Арморики, королевский сын… Вы не могли бы приютить меня в своём доме?
Кевин очень волновался. Вот, сейчас ему откажут... Но ему не отказали.
— Ты из римлян, мой мальчик? — голос у женщины был приятным и мелодичным.
— Моя мама была римлянкой...
Этлен уже соскочил с коня и стоял рядом с мальчиком.
— Если вы примете этого паренька, вас ждёт щедрая королевская награда. И кто знает, может, это сам наследник престола?
Правду сказать, последняя фраза прозвучала у Этлена совсем неубедительно.
Заговорил Родерик:
— Мы много слышали об этом обычае вашего королевства, — промолвил он задумчиво, — и признаём его добрым, хотя и очень непривычным. Я был вчера в церкви, слушал вашего короля, поэтому можешь не рассказывать мне все подробности. И я с радостью приму этого мальчика в свой дом, если он сам действительно этого желает. А что скажешь ты, госпожа моя Корнелия?
Женщина тепло улыбнулась Кевину и ответила:
— Было бы большим грехом перед Богом и перед королём приютившей нас страны не оказать помощи тому, кто в ней нуждается. Я бы приняла тебя, мой мальчик, даже без всякой награды. И если хочешь остаться у нас, то оставайся, мы будем рады тебе.
Кевин был и счастлив, и смущён одновременно. Мысли его были бессвязны, но уже тогда он отметил, что людям, приютившим его, было присуще какое-то особенное благородство. Они говорили так, как говорили Лугайд, Элвин и епископ Альбин, а не так, как люди из простонародья, вроде Ирголла или брата Давида, не говоря уж о грубияне Габуре. Ему очень захотелось выразить им свою признательность, но сейчас он только и смог, что пролепетать:
— Благодарю вас, добрые мои господа...
И низко поклонился.
Этлен был тоже очень доволен исходом дела. Он отцепил от седла узелок с вещами Кевина, а также его лук, и, передав всё это мальчику, достал из-за пазухи маленький мешочек.
— Здесь золотые монеты, — пояснил он, протягивая мешочек Родерику, — а муку, мёд и коров я доставлю тебе позже. Пожалуй, сегодня к вечеру.
Родерик покачал головой.
— В этом нет нужды. Супруга моя права. Мы люди не бедные, так что можешь не тревожиться. Мальчик будет сыт и одет, и я принимаю его в свой дом не ради награды.
Но Этлен даже не начал спора. Всунув мешочек в руки Родерика, он объяснил:
— Ну уж нет, добрый оружейник. Я человек подневольный и всё должен сделать так, как мне приказали. Всё обещанное ты получишь, а дальше — воля твоя. Кстати, я намеревался довезти твоего сына до монастырской школы. Не возражаешь?
— Буду тебе очень благодарен. Мигел обожает лошадей, и мне, признаться, жаль, что я не могу пока купить лошадь и обучить его верховой езде. Для хозяйства нам хватает ослика, а боевые кони стоят дорого.
— Понимаю! — Этлен погрустнел и любовно погладил вороного коня по гриве. — Вот и я мог бы обменять своего жеребца Летучего на стадо коров и жениться на той, которую люблю. Да только в жизни я этого не сделаю!
Воин вскочил в седло, поднял на коня Мигела и ускакал, махнув Кевину рукой:
— Ещё увидимся сегодня, Воронёнок!
Корнелия первым делом предложила Кевину позавтракать, но тот вежливо ответил, что сытно поел в монастыре и совсем не голоден. В следующую минуту к воротам дома подъехала телега, груженная увесистыми чурбаками и брёвнами. Лесоруб, привезший топливо, ловко убрал подпорки, и всё содержимое телеги высыпалось перед воротами. Понятно было, что брёвна, чурбаки и колоды необходимо было занести внутрь двора, и Кевин сразу предложил свою помощь. Родерик кивнул, провёл его в дом и показал комнату, в которой мальчик сложил свои вещи и переоделся в рабочую одежду. Затем они носили, катали и складывали дрова во дворе, и Кевин очень старался, чувствуя, что Родерик за ним внимательно наблюдает. Корнелия работала в саду, что-то сажая на грядках, а затем ушла в дом готовить обед. Справившись с дровами, Кевин помог Родерику починить ворота. Корнелия позвала их в дом как раз тогда, когда они закончили работу. Неожиданно Родерик попросил Кевина засучить рукава по плечи. Принц послушался, и Родерик внимательно осмотрел руки мальчика.
— Приходилось охотиться? — спросил он наполовину утвердительно.
— Да, и нередко.
— И луком, судя по рукам, владеешь хорошо. Ну ладно, пойдём обедать.
Затворив ворота, они направились к дому. Кевин был усталым, голодным и счастливым. Ему определённо нравилось начало исполнения обычая.
|
