Бродяги и Ночь

БАТЫЙ ИРИНА
Либретто музыкальной пьесы
БРОДЯГИ И НОЧЬ

На древнем тракте у столицы
в бесплодной, топкой котловине,
где рожь-пшеница не родится,
и оживленья нет в помине,

один бродяга у дороги
даль озирает равнодушно.
Устало протянул он ноги.
Бранит их, воле не послушных

идти туда, где, ряд за рядом,
растут изломанные тени,
повсюду открывая взглядам
холмов гигантские ступени.

По местным кручам и оврагам
их Солнце под ноги кладёт
красавцу Дню, что бодрым шагом
без устали за ним идёт.

Туда, за Солнцем, как за благом,
стремится люд, но не толпой.
По тракту порознь бедолаги
бредут, не находя покой.

Лишь иногда бывают встречи:
вдогонку иль на перепутье,
но кратки незнакомцев речи
и жёстки как стальные прутья.

Когда ж в безлюдном бедном месте,
где близ дороги нет жилища,
сошлись одновременно вместе
таким манером двое нищих,

спустилась Ночь в наряде тёмном
их усыпить, как всех на свете.
Баюкать стала нежно, томно.
Ей подпевал протяжно Ветер.

Что толку в том? Ведь нет постелей
у парочки бессонных нищих.
Им, право, не до чьих-то трелей,
коль не нашлось на ужин пищи.

Ах, если бы бродяги смели,
то восвояси Ночь прогнали
туда, где звёздные метели
небесные волнуют дали:

- "Чудесный путь на небе виден,
и не изменен он веками.
О, Ночь! уйди в свою обитель
и не гоняйся ты за нами.

И сном, и колдовством ужасным
пугаешь тяжко ты во мраке:
губя, калеча понапрасну
всех тех, кто не готов к атаке!"

Чтоб не подпасть под чары Ночи,
решились вместе быть в дороге
бродяги наши, что есть мочи
идти, покуда держат ноги.

А что их манит в даль такую
и заставляет в ночь идти?
О чём бродяги те тоскуют
в безостановочном пути?

Молчат о том, чем сердце полно,
стыдясь душевной маеты.
В пути глухая степь безмолвна
и безнадёжна как мечты.

Найдут ль приют для одиноких,
наполнят ли пустой карман
там, где огни столиц далёких
таят опасность и обман?

Уже в пустыне городской
на дно столицы Ночь сошла,
и всё окутано тоской,
и правит всем в тумане мгла.

Угроза там обнажена
своими тёмными углами.
И, также как везде, страшна,
ведь нет преград меж ней и нами.

Бродяги два по гулким шпалам
пошли, не думая следить
в сознании своём усталом
двух рельс, бегущих прямо, нить.

Но лишь вдали заслышат звуки:
гудок и стук колёсных пар,
неловко спрыгнув, не без муки,
прочь заспешат как на пожар.

Скользя по полосе железной,
шумят ночные поезда:
свистят в полях, гремят над бездной,
стрелой несутся к городам.

Меж них опасный путь свершая,
рискуют головой бродяги.
И вероятность есть большая,
что не дойдут, не хватит тяги.

На перегоне между станций
озябли на ветру, дрожат.
Гадают, пустят ль оборванцев
погреться злые сторожа?

Им много ль надо? Лишь скамейку
в уютном зале ожиданья,
которую судьба-злодейка
приуготовила им в зданье

по ведомству дорог железных.
В теснящемся кругу бессонном
таких же граждан "бесполезных"
отправятся на зов, резонно,

буфета или ресторана.
С тяжёлым духом доброхотства
доступно всем пришельцам странным
меню, плюс минимум удобства.

В буфете вынут из кармана
в пути помятые десятки,
нальют вино себе в стаканы.
Покажется, что всё в порядке.

В пародии ночного клуба
дешёвого веселья много!
Бродягам это место любо,
пусть неказисто и убого.

Ах, если б только не стояли
на входе злые сторожа!
Их, как врагов, не поджидали
с оружием у рубежа!

Не повезёт, тогда с оглядкой
залезут внутрь товарняка.
Хоть там придётся быть украдкой,
зато поспят наверняка.

Как долгожданна эта радость!
Ведь истомил их пеший путь.
Двоим пусть сна ночного сладость
да снизойдёт в больную грудь!

Но жгут печали сердца рану.
Легко ль велеть себе: - "Забудь!"?
Всё, что смущало, чем обманут
волною встало, плещет в грудь.

Б.: - "Спи, брат! Душою откровенней
мы в снах своих, чем в свете дня!
Забудутся в бреду видений
обиды жизненного дна!"

А.: - "Да был ли День, да Ночь ли это?
Не сон ли чей-то смутный мы?
Не разгадать, увы, секрета
загадочной вселенской тьмы".

Порывисто вздохнула Полночь,
бродяг качнула колыбель:
- "Усните, замолчите, полно!
не набродились вы ужель?"

И каждому знакомый с детства
явила Ночь заветный сон.
О, от случайного соседства
ресниц покровом спрятан он.

Но только смогут позабыться
под сны, что навевает Ночь,
из ненадёжного укрытья
гостей незваных сгонят прочь!

На плечи поместят котомки.
Пойдут опять в безлюдье, лес.
По рельсам, вдоль болота кромки
во тьме сгустившихся небес.

Один из двух тут речь заводит,
и как бы шуткой говорит:
А.: - "Там, в чаще леса леший бродит
И принимает страшный вид.

В болотном омуте, слышь, плещут
русалки злые над водой.
Вокруг глаза их жутко блещут,
не обойти их стороной.

Опасно как ночной порою!
Ведь подымаясь от земли,
чу, над протоптанной тропою
глянь, пляшет вихорь, весь в пыли!

И объяснила б нам наука
на небе близкие огни!
О, рукотворны ль эти штуки,
иль игры разума они?

А там, у кладбища в тумане,
живые будто, мертвецы
нас манят долго, беспрестанно,
звенят как будто в бубенцы!"

Другой, к напастям безучастный,
ему ответил тихо: - "Ишь!
Ты начитался дряни разной,
вот глупости и говоришь!"

Тихонечко начнёт молиться
и осенит себя крестом.
Одних людей он лишь боится
с тех пор как потерял свой дом.

О чём и признаётся прямо,
без дальних слов, обиняков:
Б.: - "Толкают близкие нас в ямы
и валят с ног. Весь мир таков!"

А.: - "О, эти горькие потери!
У каждого им нет числа.
И глубину их не измерить
в пучине слёз, в трясине зла!

Всех горестнее в их собранье
те, что людей погнали прочь
из дома, места обитанья
в дорогу, в непогоду, в ночь!"

Б.: - "О, стоит ль уделять вниманье
ошибкам, множеству обид?
От одного упоминанья
они являются на вид.

А, впрочем, перечислить можно:
с потери дома я начну".
А.: - "Добавлю я доход ничтожный.
И долг соседу, иль в казну.

И, право, ничего не держит,
когда нет близких и родни.
Не важно, был ли ты отвержен,
иль Смертью забраны они"!

Б.: - "Но с места сдвинутся не просто-
хоть хорошо там, где нас нет.
Наш дом - он как надёжный остров
средь бурь житейских с малых лет..."

А.: - "Ну, значит, подошло цунами
и захлестнуло, понесло!
Качнуло почву под ногами.
Чумы поветрие пришло..."

Б.: - "Себя верней призвать к ответу,
чем бед виновника искать!
Не тяжкие ль грехи по свету
толкнули нас с сумой шагать?"

А.: - "Раз не пришла кончина Света,
то выдумка - последний Суд!
Нам не грозит в Раю жить где-то,
лишь на земле, на почве, тут!"

Б.: - "Недаром говорят, разруха
вся начинается в умах.
Не этим ли метаньем духа
себя довёл ты до сумы?"

А.: -"Ты с упованием на Бога
не также ль, брат, и нищ, и гол?
И не тебе судить столь строго...
Я - жертва худшего из зол.

Один из тех, кто, алкоголем
в унынии себя бодрит.
И в ожиданье лучшей доли
употребляет крепкий спирт.

О, очень скоро стал я лишним
в толпе спешащих на базар.
Да, человек я - никудышный:
яичница, не божий дар!"

Б.: - "Но греет каждого надежда
на долю счастья своего.
И, если не везло в чём прежде,
в ином не будет ль в чём легко?

Вот говорят, не здесь, в столицах
у всех сбываются мечты.
И стоит лишь подсуетиться,
того ж достигнем я и ты..."

Стояла Ночь у их привала,
смотря надменно с высоты.
Не соглашалась, не кивала.
Им не являла доброты.

Лишь молчаливо дожидалась,
когда замёрзнут, иль уснут.
Но вот, терпенья не осталось,
пустила в дело Ветра кнут.

Бродяги стали поневоле
соседку злую проклинать,
им негде скрыться в чистом поле,
а Ночь взъярилась точно тать.

Явила, нет, не волчью стаю,
бездомных и голодных псов,
что издавна уж обитают
невдалеке людских домов.

Бродячими их называют.
Едва ль так много, как сейчас,
сбивалось их, рычащих, в стаю,
готовясь кинуться на нас.

Нередко бедняки их кормят
и верят, что им пёс - собрат.
Но только жизнь вернётся к норме,
никто дворнягам и не рад.

Не ценят и в собачьей стае
такие "добрые" дела
тех, кто сегодня приласкает,
а завтра палкой пнёт со зла.

Едва учуяв запах страха
у двух прохожих бедолаг,
псы кинулись с всего размаха.
Им горло перегрызть - пустяк!

В беде помог бродягам Ветер.
Он запах мусора принёс
такого, как везде на свете,
что валят в яму под откос.

Носы собачьи задрожали,
учуяв "сладкий" аромат,
и прочь дворняги побежали,
скуля и лая невпопад.

Б.: -"Послушай, брат, столица близко,
и заревом её огни
на западе, на небе низком.
Ты повернись туда, взгляни!"

А.: - "Да, Ночь коровою безрогой
спешит укрыться дымкой там.
А День, как рыжий конь, дорогой
за ней несётся по пятам".

Бродяги и НочьДраматургия

Бродяги и Ночь
Драматургия