Люси с улицы Пения птиц

– А еще у нее ленточки. Сиреневые ленточки в волосах, знаете, она их вокруг головы обвивает, а потом вот так в косу заплетает… Нет? Не видели? Может, случайно? Нет…
И этот тоже не видел.
Я опустил руки и остался стоять посреди мостовой.
Глупый поступок. В любой момент по дороге может проехать дилижанс или даже аутомобиль, вдруг я не сумею отпрыгнуть в сторону. Но сейчас меня это не волновало. Где искать Люси? Уже три дня ее нет в маленькой комнатке на втором этаже деревянного домика, она не приходит в школу, не появляется на улице. Она пропала!
Считается, что для нас, Неудачников, исчезнуть – раз плюнуть. Подвернуть ногу и свалиться в канаву, шандарахнуться с лестницы и сломать себе шею, поскользнуться и рухнуть в прорубь – мало ли куда могла деться одиннадцатилетняя Неудачница, да еще ненормальная к тому же. И кому до этого есть дело. Но Люси всегда была так осторожна. И она вовсе не ненормальная! А вдруг ее украли По-ту-сторонние?
Я обмер от этой мысли. Ох, нет, только бы не они, только бы не они. Потому что если они, то все, никто ее больше не увидит. Мой лоб вдруг стал горячим и мокрым, я вытер пот рукавом рубашки и тут же вздрогнул от громогласного и визгливого: «Гук! Гук!» Пришлось отшатнуться назад, пропуская безлошадный экипаж. Шоффэр в кожаном шлеме и очках погрозил мне кулаком и еще раз сжал резиновую грушу. Из медного раструба снова вырвался раздраженный «гук». В другое время я бы остался поглазеть на железное чудо, а то и пробежался бы с другими пацанами пару улиц, следуя за аутомобилем. Но сегодня не хотелось.
А ведь у Люси на пятницу был обычный гороскоп (ни плохой, ни хороший): озабоченность делами, бескорыстная помощь, открытые и закрытые возможности… Никаких «страшных опасностей», «серьезных предупреждений», «неожиданных встреч». Неожиданных встреч… хм. А может, она как раз таки случайно с кем-то встретилась, и этот кто-то… Ой.
Нельзя так думать, конечно, но мне давно уже кажется, что наши гороскопы не такие уж верные. Нет, я ничего не хочу сказать, наверное, в столице астрологи получше, и у них все всегда сходится, а вот мой гороскоп последнее время совсем перестал совпадать. Но я никому об этом не говорю. Попробовал – Шарлю, но тот лишь пожал плечами и ответил, что все это выдумки Неудачника. Хорошо хоть дразнить не стал. Только Люси знала. И она мне то же самое сказала: ее гороскоп давно уже не сходится!
Где же теперь ее искать? Опять навестить мадам Клариссу? Пойти к Барьеру? Отдать последние четыре су дядюшке Бриссо, местному астрологу? Или…
Додумать я не успел, так как пробегающий мимо мальчишка остановился и отвесил мне больнючий подзатыльник.
– Тити, ты где шляешься, бездельник?! Меня твоя училка поймала, спрашивала, не заболел ли. Пришлось сочинять на ходу.
Ненавижу, когда меня называют Тити! Ненавижу! Особенно, когда это делает он, Шарль Режан. Мой старший брат.

Ах да, за всей этой беготней я забыл представиться. Меня зовут Антуан. Мы с мамой, папой и братом живем на Рю де Л‘Арк-ан-сьель . У нас есть кошка, и она недавно принесла трех котят: белого с рыжим, черного с рыжим и просто рыжего. Котята находятся под покровительством Венеры, но, вообще, это неважно, просто вспомнил почему-то.
Мне двенадцать, у меня русые волосы, серо-голубые глаза, загорелые руки и черные (то ли от солнца, то ли от пыли) ноги. Мама говорит, я слишком много ношусь по улицам. А, и еще. Я – Неудачник.
Дело в том, что к Шарлю мама с папой долго готовились. Обложились рунами, нумерологическими картами, гороскопами, сходили к дядюшке Бриссо, смотрели Луну в знаках Зодиака, высчитывали дни и даже часы, благоприятные для… ну, сами знаете, когда мужчина и женщина… когда они… ну, в общем, понятно. Так что мой брат был зачат ровно в ту ночь, которая наиболее для этого подходила. Потом они так же долго готовились к его рождению. Мама даже пила специальные травки, чтобы не дай небеса родить не в тот день.
В результате Шарль Режан появился на свет под таким умопомрачительным расположением планет, что дядюшка Бриссо аж сел от удивления. Натальный гороскоп моего брата был практически безупречен. А это значит: долгая счастливая жизнь, удача в любых делах и… И перед ним открывались любые дороги. Все, что он пожелает. Обучение в самом престижном колледже – легко! Захочет пойти в доктора – пожалуйста, в адвокаты – да ради звезд. Попробует выбиться в аристократы, думаю, у него получится.
Я бы гордился братом. Если бы так отчаянно ему не завидовал.
Со мной все иначе. Мы с Шарлем погодки, уже из одного этого можно сделать соответствующий вывод. Правильно. Родив такого удачного во всех отношениях первенца, мама с папой расслабились и не подумали, что дети вообще-то получаются не только в результате тщательного планирования. И вот появился я. Зачатый не пойми в какой день, рожденный вопреки выпитым травкам и, как следствие, с крайне неблагополучным гороскопом на всю жизнь.
Мама очень расстроилась и плакала. Не из-за меня, вы не думайте. За меня. Отец лишь вздохнул и похлопал ее по плечу.
– Ничего, у нас будут еще дети, – сказал он.
Конечно, они любят меня, я же вижу. Просто, понимаете, я никогда не стану сыном их мечты. Меня никогда не примут в колледж, не пустят в университет, мне не стать ни врачом, ни ученым, ни машинистом паровоза, ни знаменитым исследователем. Моя судьба быть дворником, истопником, слугой, в лучшем случае, держателем лавки. Я так рожден, мой гороскоп – это несмываемая печать и мой приговор.
Вот так.
Говорят, его можно подделать, но трудно и толку мало. При найме на работу астролог потребует твою родословную, попросит людей засвидетельствовать о тебе, не погнушается и хиромантией. А городок у нас маленький, многие друг друга знают. Уехать отсюда, сбежать? Уже два года я думаю об этом почти каждую ночь; лежу на постели, смотрю в деревянный потолок своего чердака и думаю.
Мне жалко маму. А еще… а еще все равно, пока стоит Барьер, мне никуда не деться. Раньше нужно было рыпаться, когда еще можно было.
Нас, Неудачников, много. Оказывается, люди частенько забывают обратиться к астрологу, прежде чем зачать ребенка. По-моему, это ужасно безответственно. Когда я вырасту, я ни за что не пущу все на самотек. Нельзя, чтобы у детей не было выбора! Хотя, у кого он есть сейчас? Даже у рожденных под счастливыми звездами…

– Эй, Тити, я к тебе обращаюсь! Чего застыл, как комар на носу? Бегом в школу, на гороскопию и астрометеорологию еще успеешь. А если поторопишься, то и на арифметику.
– Я не могу, Люси пропала!
– Что значит, не можешь, марш… погоди, как Люси? – Брат на мгновение замолк. – То есть, куда пропала?
Шарль вовсе не плохой брат. Нахальный, конечно, и воображает много, но не плохой, нет. И он тоже заботится о Люси. Разумеется, когда не видят его друзья. Я понимаю, ему терять престиж не очень хочется. Но если друзей рядом нет, он может пойти в дом к Люси и почитать вместе с нами книжки, или поиграть в карты, или сгонять в лес за орехами. У Люси никого кроме нас с Шарлем нет. Правда есть бабушка, точнее прабабушка. Но мадам Кларисса такая старая! Она почти и не присматривает за Люси, да и Люси мало присматривает за прабабкой. Если бы не мы с Шарлем, они бы, наверное, обе померли с голоду.
– Не знаю, куда. В том-то и дело! Ты когда к ней последний раз заходил?
– Позавче… нет, дня три назад.
– Вот и я дня три. А позавчера ее уже не было! И бабка Кларисса как назло ничего не помнит. Все твердит: ушла Люси, ушла. А куда ушла – не понятно.
– Так… – Шарль задумался. – Давай вот что. Дуй в школу, а я поищу твою девчонку. С тебя и так голову снимут, если ты в ближайшие пять минут там не появишься.
– Поищешь, обещаешь?
– Да обещаю, обещаю. Не стой пнём, шагай быстрее.
Я кивнул и сорвался с места.
В школе с меня, понятное дело, сняли не голову, а штаны. И всыпали розгами. Но боли я не чувствовал, не до того было. На гороскопии я сидел тихо, даже послушно скрипел пером, но мысли витали далеко-далеко.
Мадемуазель Дюжарден, наша новая учительница, время от времени поправляла оливковый шейный платок и улыбалась. Она была очень симпатичная (если это слово применимо к учительницам) с зелеными глазами и белокурыми волосами. В своем серо-жемчужном платье и черных полуботинках она казалась мне воплощением строгой, но в глубине сердца милостивой богини из старых сказок. Однако ее голос, обычно звенящий и громкий, сегодня казался мне глуховатым и монотонным.
– …итак, орбисы аспектов. Величины орбисов в определенном смысле условны, они зависят как от планет, образующих аспект, так и от личных предпочтений астролога, от того, в каком методе аспект используется, и от множества других факторов. Чем шире вы берете орбисы, тем больше аспектов окажется в гороскопе, но некоторые из них будут слабы и не очень заметны. Что, однако, не является помехой для чувствительного астролога, склонного учитывать множество деталей и нюансов. Наоборот, чем уже орбисы, тем меньше аспектов, проще картина гороскопа, тем надежнее и отчетливее будут суждения по аспектам…
Я заставлял себя записывать эту тягомотину, а сам думал о Люси.
Она особенная.
Не ненормальная, как все говорят. Просто особенная. Она не любит общаться с людьми и поэтому ей очень тяжело учиться в обычной школе. Сначала с Люси занималась прабабка, но мадам Клариссе уже исполнилось девяносто два, и она теперь все забывает. Вот спросит, как там поживает мадам Режан, расскажешь ей, а через десять минут она снова спрашивает. Так что Люси ходит в школу, не всегда, но ходит. А там ее дразнят. За то, что она может замолчать посередине фразы или подолгу не разговаривать, или увидеть то, чего никто не видит.
Но ведь это проходит, я-то знаю. Я вообще всю жизнь знаю Люси. Она живет на Рю дю Шан Дезуазо , прямо рядом с нами. А когда это странное у нее проходит, то она нормальная девчонка. Читает книжки и пускает кораблики весной в нашей луже у парка, легко залазит на любое дерево и умеет драться на палках. Ну и всяким девчачьим тоже занимается: вышиванием там, готовкой. И очень ей нравятся цвета. Разные цвета: желтый, розовый, изумрудный, алый, но особенно сиреневый. Он ее любимый. У нее есть сиреневое платье, сиреневый платок, сиреневая подушка-думка и сиреневые ленты.
Мадам Кларисса сказала как-то, что мама Люси тоже любила сиреневый…
Тыц-тыц-тыц!
Указка мадемуазель Дюжарден выбила требовательную дробь на моей парте.
– Антуан, ловля ворон – прекрасное познавательное занятие, но в свободное от школы время. Повторите мои последние слова.
– …в свободное от школы время. Ой! То есть, к напряженным аспектам относятся квадратура и, м-м, оппозиция. Если энергия напряженных аспектов не расходуется… не расходуется, то… то… там еще про планеты в знаках изгнания что-то было.
– Антуан, – вздохнула мадемуазель Дюжарден: – Несмотря на ваш… особый натальный гороскоп, вы довольно способный мальчик. Постарайтесь не брать пример с вашей подруги Люси Бертран, которая, кстати, снова отсутствует на уроках, и не зевать на столь важных предметах. Возможно, тогда у вас появятся дополнительные перспективы в будущем.
Она отошла, продолжив лекцию, а я промолчал, никак не в силах сообразить, прибавилось у меня после этой фразы симпатии к новой учительнице или убавилось.
«В будущем». Она так значительно это произнесла: в будущем! Как будто оно у меня есть. Ну выучу я чем квинтиль отличается от биквинтиля, а заодно от кварнонагона, и что? Мир изменится?
А еще не брать пример с Люси… Да причем тут пример? В последнее время Люси все реже выходит из дома. Все яснее видит невидимое. Все чаще забывает поесть. Но ведь это Люси. Я знаю ее всю жизнь.
А на пятницу у нее был обычный гороскоп. Почему? Вдруг ее забрали те, что за Барьером?
Повторно я очнулся от того, что Реми тыкал меня в бок.
– Хватит дрыхнуть, сурок! – заорал он на ухо. – Урок закончился!
– Сам ты сурок! – крикнул я и шлепнул его учебником по башке. Пусть знает.
Реми ответил тем же, и из аудитории мы выкатились, отчаянно мутузя друг друга.
Как только занятия окончились, я рванул домой. Шарль меня ждал. Запихивая в рот кусок бриоша, он одновременно докладывал, что удалось узнать.
– Короче, никто ее не видел. Жандармам я сообщил, но тут помощи не жди, они и не подумают пошевелиться ради Неудачницы. Бабка бормочет, что девка ушла, но ушла не одна, кто-то ее увел.
– Что?! Кто увел?!
– Да я ж рассказываю, идиот, – Шарль чуть не поперхнулся, проглотил кусок и закашлялся. – Бабка невменяема, думаешь, легко из нее что-нибудь вытянуть. Говорит, какие-то в форме. А кто в форме? Астрологи, жандармы, По-ту-сторонние – они все в форме. Попробуй догадайся.
По-ту-сторонние… Все-таки не зря у меня сердце ёкало. Ой не зря.
Я налил холодной воды из кувшина и залпом выпил.
– Шарль, я пойду к ним.
– К кому?
– За Барьер.
– Да ты что, рехнулся?! – Шарль подавился второй раз. – Тони, и думать не смей!
«Тони», ну наконец-то, дождался. Не приторное «Антуан» и не гадкое «Тити», в кои-то веки братец называет меня по-человечески.
– А что? Не такие уж они и страшные. Я думаю, нас просто пугают. Как упырями и ведьмами в детстве. Ничего плохого По-ту-сторонние нам пока не сделали.
– Ну да, не сделали! А кто мадам Буше до полусмерти напугал, она до сих пор заикается. А как они расправились с месье Галлотом!
– Но они же никого не убили. А месье Галлот сам виноват, нечего было на Барьер лезть. Там ворота есть, туда бы и входил. А так нарвался на э-ле-ктри-чес-тво какое-то.
– Это не электричество, что я, электричества не видел.
– Ну что-то вроде того, они же нас предупредили сразу.
– Все равно. Никуда ты не пойдешь, – отрезал Шарль.
– А вот и пойду!
– А вот и нет!
– А вот и да!
– А я отцу расскажу.
– Не расскажешь!
Шарль открыл рот, чтобы возразить, но промолчал. В самом деле, нажаловаться отцу – последнее средство. Не хочет же он прослыть ябедой.
– Я пойду, – негромко сказал я. – Я только спрошу их, больше ничего.
Шарль вздохнул, подпер щеку кулаком и уставился в окно. Молчал он долго, и я в нетерпении стал ерзать на лавке.
– Ладно, – наконец произнес он. – Пойдем вместе.
Я возликовал.
– Но завтра, – добавил брат. – Может, Люси еще найдется.

Весь вечер я вел себя тише воды, ниже травы, боясь вызвать неудовольствие папы или мамы и лишить себя завтрашней свободы. Пока я сижу спокойно, нет повода меня наказывать: задерживать дома, заставлять убирать свою комнатуху на чердаке или изобретать еще что-то, столь же утомительное. Но я все же удостоился внимания отца. Причем так, как совсем не ожидал.
– Тони, иди сюда, – сказал он после ужина. – Надо поговорить.
Как же я не люблю такие «разговоры»! Сейчас наверняка на свет вылезет какая-нибудь давняя история, про которую я успел забыть. Точно…
Мы отошли в угол, сели.
– Тони, – начал отец. – Я заметил, что ты перестал сверяться с гороскопом каждый день.
Он сделал паузу, я опустил глаза и промолчал.
– Это недопустимо, Тони. С такими… задатками (я прямо почувствовал, как он глотает слово «неудачными»), как у тебя, ты должен непременно пользоваться гороскопом, который для тебя составляет твоя мать или дядюшка Бриссо. Ты сам знаешь, опасно без…
– Не опасно, папа, – еле слышно прошептал я.
Отец удивленно уставился на меня, взор у него посуровел.
– И с чего же ты так решил?
– Пап, я…
Я понимал, что признайся я сейчас, и завтра меня могут никуда не отпустить. Даже в школу. Поэтому нужно промолчать и желательно согласиться со всем, что скажет отец. Нужно… Но как же хочется сказать! Очень-очень хочется. Потому что я давно уже открыл кое-что важное.
– Пап, я проверял.
– Что именно?
– Проверял гороскопы. Я специально старался сделать всё не так, наперекор, и… и…
– И? – Отец свел густые брови на переносице.
– Гороскопы врут, – сказал я тихо. – У меня получалось.
Кажется, на последнем слове голос сорвался. Но все-таки я смог – и чуточку этим гордился.
Я думал, папа разгневается, но он глубоко вздохнул.
– Тони, – произнес он. – Я не хочу напоминать тебе об этом лишний раз. Но ты должен помнить сам. Звезды определяют нашу судьбу, и твоя – была определена задолго до твоего появления на свет. Ее не изменить. Ты должен делать в жизни то, что должен. В этом твое предназначение. Только выполняя его, ты сможешь стать счастливым. Никак иначе.
Его голос оставался добрым, и я рискнул продолжить.
– Пап, но я хочу быть машинистом, как дядя Ниман. Или этнографом, как кузен Пауль. Я хочу путешествовать по всему миру. Я не хочу всю-всю жизнь подметать нашу улицу. Правда.
Отец медленно отвернулся. Померещилось мне или нет, но, похоже, его глаза на мгновение стали влажными. Не может быть!
Он повернулся обратно. Нет, наверное, померещилось.
– Так устроена жизнь, Тони. Метельщики тоже нужны. Кто-то ведь должен убираться в городе. Разве ты не хочешь помогать другим людям?
– Но почему я?
Папа улыбнулся неожиданно ласково.
– Так решили звезды, сынок. Не думай сейчас об этом. Поговорим завтра, если хочешь.
Он встал и направился к столу. Я остался сидеть. На душе сразу стало тоскливо и противно. Кто меня дергал за язык, лучше бы промолчал.
И словно для того, чтобы поддержать мое настроение, за окном хлынул дождь.
Целую ночь он стучал по крыше, мешая спать. Впрочем, я все равно не спал. Думал о папе, дяде Нимане, Шарле, о Люси. И о По-ту-сторонних, конечно.
Пустят ли они нас с Шарлем за Барьер?

Они пришли три года назад. То есть нет, не так. Они приходили уже лет десять как, но никогда не появлялись возле городов, и в то время о них мало кто знал. Говорят, они связались с правительством, а наш президент приказал все засекретить. Они хотели изучать нас. Ну да, изучать, как мы изучаем какие-нибудь чудом сохранившиеся первобытные племена.
Переговоры шли долго, а потом им отдали наш город – Муан.
Почему именно наш, никто не знает. Может, потому что мы далеко от столицы, может, потому что из всех городов, этот – самый маленький. Или мы просто никому не нужный, забытый звездами уголок.
И они пришли.
Построили возле города высоченный Барьер и отделили свое поселение. А в Муан теперь можно было попасть лишь по пропускам. Одна дверь в Барьере вела к ним. К тем, кто по ту сторону. Так их и назвали.
По-ту-сторонние.
Они оказались такими же, как мы. Обычные люди, только превосходящие нас, как мы превосходим, например, аборигенов южного материка.
Астрологи говорили, что По-ту-сторонние прошли сквозь точку разветвления во втором измерении времени, и таким образом очутились в нашем мире. Наверное, они правы. Хотя раньше я считал, что параллельные миры – выдумка наших литераторов.
Поначалу было очень-очень страшно, а потом уже не очень. Мы как-то привыкли. По-ту-сторонние ничего особенного от нас не требовали, даже наоборот, просили, чтобы мы жили своей всегдашней жизнью. Но из города выпускали мало народа, и впускали тоже не много. То есть по первости-то люди кинулись прочь, кому охота рядом с такими визитерами жить. У кого дома в других городах, у кого родственники, кто-то просто в палатках, лишь бы подальше от Муана. Но не всем было, куда бежать. Да и как побежишь, когда тут и работа, и единственное жилье, и все добро нажитое. Беженцев наших тоже принимали неохотно, вдруг бы мы какие-нибудь зараженные и больные оказались? Потом и правительство порядок навело.
В общем, успокоилось все, и народ даже стал возвращаться. Ученые, опять же, приехали с По-ту-сторонними «контакт устанавливать», и просто энтузиасты всякие. Мэр ввел квоту на въезд и выезд, сообщив, что это желание По-ту-сторонних, но, по-моему, он наврал. Визитеры законов для нас не устанавливали, даже общались неохотно. Совсем не общались, можно сказать. Только для тех, кого сами выбрали, они открывали дверь в Барьере.
Иногда кое-кто совершал попытки пробраться внутрь, за стену. И часто этого человека больше никто не видел (так мне Шарль говорил). Попадал ли он туда, куда так стремился, или нежданные «соседи» наказывали его за любопытство, звезды ведают. Однажды месье Галлот, наш булочник, попробовал то ли сделать подкоп, то ли прорубить в Барьере дыру, и умер. Необычное «электричество» убило его, стоило месье Галлоту коснуться Барьера.
Бывало, люди пропадали и просто так. В школе мальчишки рассказывали о двадцати или тридцати исчезнувших. Слухи, разумеется, но в них верилось. Что делают По-ту-сторонние с жителями города? Если кто и знал, то нам не говорил.
А три дня назад пропала Люси.
И завтра я пойду к Барьеру. И скажу все, что о них думаю!
Завтра. А сегодня пора спать, пора спать, пора…

Проснулся я от того, что Шарль изо всех сил тряс меня за плечо.
– Что, уже утро? – Я резко вскочил на постели.
– Тихо, не ори, родители услышат. Рассвет сейчас, – проговорил Шарль. – Надо собраться и быстренько улизнуть. Если не передумал, конечно.
– Я? Нет, ты что!
Нещадно зевая, я принялся натягивать штаны.
– Сначала пойдем к жандармам, – наставлял Шарль. – Спросим, не нашлась ли она за ночь. Затем еще раз навестим мадам Клариссу. Потом разыщем пацанов Жамеля, ну тех, что живут под мостом, вдруг они ее видели. А если совсем уж выбора не будет, тогда потащимся к Барьеру.
– Ага.
Я собрался и мы, стащив из кладовки остатки вчерашних круассанов и сыра, выскользнули на улицу.
Город просыпался. Стучали копыта лошадей по каменной мостовой, пахло свежим хлебом и творогом из пекарни месье Морено. Проехал даже один шоффэр. Но у меня снова не было времени пробежаться за аутомобилем. Мы с Шарлем рыскали по всему Муану. Люси по-прежнему нигде не появилась: ни дома, ни в жандармерии. Ну что ж, значит, пришла пора потолковать с Жамелем Роа.
Компанию уличных ребят мы нашли не сразу. Подсказал мальчишка зеленщика, который наткнулся на них аккурат у здания Муанского хирологического общества. Они действительно были там, во главе с предводителем, грызли яблоки на дальней от входа лужайке. Четверо пацанов и две девчонки – обычная городская ватага, в меру голодная, в меру завазюканная.
– Эй, Жамель, привет! – позвал Шарль, подходя ближе.
Как мой брат с ними сошелся, он никогда не рассказывал. Таких как Шарль, счастливчиков судьбы с превосходным натальным гороскопом, тут не то чтобы сильно любили. Мало кто из этой общины мог похвастаться тем, что вообще знает свой гороскоп. Скорее уж мне по положению было с ними заодно, но вот как-то не сложилось. И если бы не Люси, я бы не скоро догадался, почему Жамель, завидев Шарля, не швыряет в него комьями мокрой глины, как он любил это проделывать с чистенькими и ухоженными детками местных аристократов. А вот Люси с Роа и его компанией немного зналась и по секрету выдала, как все началось.
Однажды Жам стал задирать Шарля, а брат спуску не дал, ну они и подрались. Хорошо так подрались, даже подружились потом. И Жамель Шарлю рассказал свою историю. У Роа оказывается превосходный гороскоп! Отец его в академики прочил, а то и в Высший астрологический совет. А Жамель взял и сбежал из дома (они не в Муане жили, а где-то на юге), ему тогда как раз одиннадцать исполнилось. Люси говорит, он настоящий бунтарь; не хотел становиться академиком, а хотел моряком, но отец очень уж против был. Вот он и… Я не спрашивал, как Жамель тогда выжил, почему не стал пробираться к морю, и как живет сейчас. Но ему уже четырнадцать, и возвращаться к отцу он явно не собирается.
– Привет, – Роа лениво помахал нам рукой.
Высокий и нескладный он тем не менее выглядел старше своих лет. Копна каштановых, пару дней не мытых, волос закрывала лицо, но когда он смахнул их ладонью, стали видны глаза. Знаете, все-таки хорошие глаза у Жамеля, не злые, не как у пацанов из валлонской шайки. Те совсем другие, даже мой папа их побаивается.
– Слушай, дело есть, – без предисловий начал брат, садясь рядом. Я остался стоять в сторонке. – Люси пропала, ты знаешь?
Жамель выпрямился.
– Та, что с Рю дю Шан Дезуазо? Слышал.
– И что? Кто-нибудь из твоих на нее натыкался? Знает, где искать?
Жамель ухмыльнулся.
– С чего это наш месье Режан так озабочен судьбой жалкой Неудачницы? Уж коли сильно надо, посмотрели бы, месье, ее дневной гороскоп или сходили бы к дядюшке Бриссо, он бы подсказал, как найти девчонку.
Я-то понимал, что он по обыкновению подначивает, и Шарль это понимал, но время поджимало, тут уж не до шуток.
– Жам, надо, – просто сказал Шарль, и тот сразу посерьезнел.
– Клод видел. Подойдет с минуты на минуту, я его за газетами посылал, сам спросишь. Погоди чуток.
Клод, белобрысый парнишка с кипой стащенной где-то прессы в руках, и впрямь появился, едва Жамель догрыз яблоко.
– Ну видел, – протянул он в ответ на вопрос Шарля. – На Рю дю Шан Дезуазо и видел. Позавчера. Ее астрологи увели.
– Кто?!
Мы с братом аж подпрыгнули.
– Зачем она астрологам-то? – не выдержал я, хотя зарекался в этой компании рот раскрывать.
– А я почем знаю? – пожал плечами парнишка. – Сначала астрологи, трое их было, все в мантиях, подошли, поговорили с ней о чем-то. Она вроде идти не хотела, но ее за руку взяли и повели. А тут к ним По-ту-сторонний идет…
– Кто?! – снова завопили мы.
– По-ту-сторонний, – меланхолично повторил Клод. – Он ее, кажись, и забрал, хотя астрологи против были. Но этого я уж толком не видел, потому что они за угол завернули, а когда я дотуда добежал, их всех и след простыл.
– Это все?
– Все.
Мы с Шарлем переглянулись.
– Спасибо, Клод, – сказал я. – И тебе, Жамель.
– Не за что, – Жам поднялся с земли. – Если тут и правда По-ту-сторонние замешаны, не суйтесь. Люси теперь все равно не вернешь. Но если что… дайте знать. Все ж таки не чужая.
Шарль кивнул.
Оставалось лишь одно. Мы поплелись прочь от лужайки, в ту сторону, куда редко ходили люди. К проходу в Барьере.
– Боишься? – спросил Шарль, когда мы выбрались на дорогу.
– Нет, – ответил я и кашлянул. – Хотя вообще-то, да. Боюсь.
– Я тоже, – откликнулся брат.
Некоторое время мы шли молча. Дорога в этом месте почти не петляла, и дверь приближалась с неумолимостью головомойки за запоротый рунический диктант. Осталось дойти до конца улицы, и мы окажемся на большой поляне…
– Кыш, кыш, пошла вон!
Я вздрогнул от крика Шарля. Маленькая черная кошка метнулась прочь, пересекая путь брата. Я даже не успел дернуться. Поздно. Она перебежала нам дорогу. Шарль остановился.
– Проклятье! – прошипел он. – Все, Тити, не наш день, придется поворачивать.
Он зло сплюнул через левое плечо, трижды, и пнул с дороги камень – это уже просто так, от бессилия.
Я не двинулся с места.
– Тити! Пошли. Не видел что ли, эта чертова тварь прям под ноги мне скатилась. А другого пути к двери нет. Если перешагнем, только хуже сделаем.
Я покачал головой.
– Не пойду.
– Что значит, не пойдешь? У меня в сегодняшнем гороскопе…
– А я не стал смотреть свой гороскоп, мне все равно, Шарль. Будь что будет.
– Тити…
– И не зови меня Тити! Не хочешь спасти Люси, так и скажи. Я один пойду.
– Я хочу… Тони, я хочу, но черная кошка! Мы даже обойти не можем. Ты понимаешь, что это значит?
– Понимаю. Ты – трус несчастный!
– Да вовсе нет! Мы завтра придем, обещаю. А сегодня нельзя, ну нельзя и все, как ты не видишь.
Город давно уже не спал. Спешили по делам торговцы и офицеры, катили по мостовым дилижансы, бежали мальчишки-посыльные, но все это там, дальше. А на маленькой улочке, ведущей к воротам за Барьер, было тихо и безлюдно. Даже ставни на окнах в домах закрыты, хотя кто-то здесь жил наверняка.
Я вздохнул.
– Вдруг она не дождется завтра, Шарль? Прости. Ты ведь не хотел бы, чтобы я тебя вот так же бросил, правда?
– Не ходи, – попросил Шарль глухо. – Что я маме скажу? Вдруг они тебя убьют или ты пропадешь насовсем?
– Глупости. Никого они не убивают. Наверное… Я же только спрошу. – Я медленно переступил невидимую черту, оставленную черной кошкой. – Это недолго.
– Я буду тебя ждать тут, – вдруг сказал Шарль. – И только попробуй не выйти через… час.
Я кивнул.

Дверь, как дверь. Широкая, двустворчатая. Похожая скорее на ворота. Материал, правда, непонятный – не дерево, не железо… что-то среднее. «Электричества» вроде нет.
По идее, я должен был бояться. Я и боялся. Но не за себя, за Люси. Почему-то только сейчас подумал, что она могла умереть. Ну вот просто умереть. Не пойти с По-ту-сторонним, а упасть в реку, прыгнуть через яму и разбиться, мало ли… И вовсе нет ее за Барьером.
Главное, чтобы она была жива.
Я поднял руку и постучался.
Дверь не шелохнулась.
Я подождал минуту и заколотил что было сил.
– Эй, вы там! Открывайте! Открывайте, мне нужно с вами поговорить! У вас Люси! Я знаю, она у вас! Отпустите ее!
Долгое время ничего не происходило, я уже снова вскинул кулаки. Но тут створки дрогнули и отворились. На мгновение я зажмурился, не от света, хотя он был яркий, от страха.
– Мальчик, что случилось? – раздался голос надо мной.
Я открыл один глаз. Рядом стоял пожилой мужчина с коротко стриженой седой бородой. Одет он был непривычно, но я пару раз видел По-ту-сторонних издалека и знал, что они одеваются совсем не так, как мы.
– Зд-здравствуйте, – прошептал я, обнаружив, что заикаюсь.
– Здравствуйте, молодой человек, – ответил мужчина. Говорил он по-нашему хорошо, только самую капельку непривычно, вот «р» как-то не так произносил. – И что же заставило вас столь громко стучаться к нам?
– Л-люси.
– Что?
– Кто… Люси, девочка. У нее желтое платье и сиреневые ленты на голове. Это я ей их подарил, ленты… Она их любит. В смысле, сиреневый цвет любит. Она… у вас, месье?
Пожилой мужчина внимательно оглядел меня и протянул ладонь.
– Пойдемте, молодой человек. Я вас провожу.
– К-куда? – я снова стал заикаться.
– К тому, кто знает, где ваша Люси.
– Вы меня не убьете? – на всякий случай спросил я.
Мужчина на миг уставился на меня с недоумением, затем рассмеялся.
– Нет. Мы, знаете ли, не имеем обыкновения завтракать старушками и кушать на ужин приходящих детей.
Я улыбнулся, не то чтобы очень уверенно. Но все же взял его за руку. Второй рукой он достал из кармана черную коробочку и, глядя в нее, произнес несколько фраз. Язык По-ту-сторонних звучал непривычно и комковато, будто им в рот насыпали риса, а тот слипся в шарики.
За дверью оказался короткий коридор, а после – еще одна дверь и открытое пространство за ней. На «пространстве» росла обыкновенная трава и липы, и даже цветы – словно продолжение заурядной муанской улицы. Шли мы к дому. Большому и причудливых очертаний, местами будто ломанному, а местами закругленному, как дольки апельсина. В газетах писали, что в столице построили похожий. Специально для выставки, в единственном экземпляре. Скорее всего, месье главный архитектор вдохновился как раз зданием По-ту-сторонних. То ли на картинках видел, то ли расспросил кого подробно. И все в столице ходят и удивляются этому зданию. А По-ту-сторонние считают свой дом обычным, наверное, как я – свою комнату или нашу школу с ее двумя этажами.
А еще по «пространству» шли два человека, и вон того низенького, чернявого парня я совершенно точно знал. Чистильщик обуви с торговой площади. Один из тех, кого «похитили» По-ту-сторонние! Так значит, он здесь? Может и тот, что рядом с ним, тоже из наших? Может, они вообще все здесь? Живы, здоровы… чернявый помахал мне рукой – узнал!.. и, кажется, всем довольны.
Я помахал в ответ, но мы быстро прошли мимо.
Возле дома нас встречали. Взрослая женщина, одетая как мужчина – в рубашку и брюки, с красивыми длинными волосами медового цвета. Я подумал, что она похожа на мадемуазель Дюжарден, если, конечно, ту нарядить в мужское. Хотя дело не в брюках и не во внешности, а в чем-то другом. В учительском взгляде? Она тоже протянула мне руку и поздоровалась.
– Добрый день, меня зовут Рина, а тебя?
– Тони, – пробормотал я. – Антуан. Добрый день. Вы знаете, где Люси?
– Люси здесь, если ты имеешь в виду Люси Бертран. Отвести тебя к ней? Ты только ничего не бойся.
Мадам Рина (наверное, она все-таки мадам, вон, кольцо на пальце) улыбнулась, я приободрился.
– Я и не боюсь, вот еще.
Мне казалось, в здании будет много комнатушек и узких коридорчиков, как в школе или в доходном доме. Однако По-ту-сторонним, видимо, нравилось все широкое и большое, потому что в «коридоре» поместился бы весь наш дом вместе с чердаком. А про зал, в который меня привели, и говорить нечего. Здоровый, а, главное, совершенно пустой.
Когда я совсем уж было открыл рот от удивления, женщина толкнула незамеченную мной дверцу. За ней оказалась уютная комнатка человеческих размеров, и с человеческой мебелью. А еще за ней была…
– Люси!
Девочка, сидевшая за столом и рисовавшая на листе бумаги цветными палочками, обернулась. У нее были огромные серые глаза, бледное лицо и две косички со вплетенными сиреневыми ленточками.
– Тони! Ура, ты пришел!
Она мгновенно сорвалась с места и бросилась ко мне, повиснув на шее.
– Вы поболтайте тут, я вернусь минут через десять, – сказала мадам Рина, прикрывая дверцу.
– Тони, Тони!
Люси запрыгала вокруг меня. Такой веселой и… прыгучей я ее давно не видел. Да честно говоря, никогда не видел. Желтое платье, яркое и непривычного кроя – визитеры дали? – так и плескалось вокруг нее.
Я сел прямо на пол и выдохнул.
– Люси, ну ты даешь. Всех перепугала.
– Я не виновата, – сказала она, плюхаясь рядом. – Меня астрологи забрать хотели, ну те, что из патрульных. А тут…
– Астрологи? За что?!
Она неуверенно пожала плечом.
– Знаешь, я вообще-то плохо помню. Я погулять пошла, а бабушка мне кричала, чтобы я булок ей купила, а денег не дала. Я хотела у дядюшки Бриссо в долг попросить, вышла, и у меня как раз началось… ну, как всегда.
Я вздрогнул.
– Ты опять видела странное?
– Ага. И все прямо как по-настоящему было. Не как раньше, а ясно-преясно. Я стою на улице, только не на нашей, а в другом городе, а там люди ходят, тоже другие, и можно потрогать их, как тебя, – в подтверждение Люси дернула меня за рукав. – Вот тогда они и подошли, то есть, астрологи, и стали говорить. Ну, про знахаря нашего говорили, к которому меня бабушка водила. Он им что-то про меня рассказал, поэтому они меня искали. Но… я не помню, что они говорили, прости. У меня голова ужасно тяжелая стала, и в ушах как засвистит, я присела даже. Ну вот, а тут месье Эдуард появился. То есть я тогда не знала, что он месье Эдуард, просто увидела, что По-ту-сторонний идет.
– Перетрусила, небось!
Люси покачала головой.
– Мне тогда все равно было, у меня же был приступ.
– Приступ?
– Мне потом доктора рассказали. Я немножко болею, оказывается. Но это точно не ао… аутизм и не голюцынацыи, – гордо сообщила она.
– Не чего? – прошептал я ошарашено. – Погоди, а вообще что с тобой?
Люси пожала плечами.
– Мадам Рина сказала, что объяснит, но попозже.
– Мадам Рина – доктор?
– Ага. Ты не бойся, я не заразная.
Я почесал в затылке; кажется, я понял, что они имели в виду. И то, что Люси не заразная, сам догадался. Иначе ее «странности» давно бы нам с Шарлем передались.
– Как ты думаешь, нас выпустят отсюда? – спросил я.
Люси удивилась.
– Выпустят, конечно. Только мне сначала подлечиться надо, так они сказали.
– А тебя там мадам Кларисса ждет…
Девочка кивнула, чуть погрустнев.
– Про бабушку они знают, что она без меня не справится. Месье Эдуард обещал, что о ней позаботятся, пока я тут буду.
– И мы тебя тоже ждем, – добавил я.
– Спасибо, – Люси тихонько погладила меня по пальцам. – Ты поговори с мадам Риной, может, они меня все-таки пораньше отпустят. Ты не думай, они совсем не такие, как нас пугали. Они хорошие, даже разрешают гороскопом не пользоваться…
– Что?
Я не успел толком поразиться, вошла мадам Рина.
– Тони, ты можешь пойти сейчас со мной? С тобой хотят побеседовать.
Я насторожился. Ну вот, опять «разговоры», я уже говорил, что не люблю их?
– Кто?
– Эдик… то есть месье Эдуард Данилов.
Какие у них чудные имена все-таки. Я посмотрел на Люси.
– Иди, иди, я подожду.
Она помахала мне и снова уселась за рисование.
Комната, куда меня привела мадам доктор, оказалась довольно большой. Там стояли кресла, стулья и диван с низкой спинкой. Возле него столик, а дальше – большой стол, и все это не из дерева, не из стекла, не из металла, а из какого-то непонятного материала. На ощупь он был теплый и словно дырявчатый, это я потом проверил. Возле столика сидели два человека – мужчина с седой бородой, который открыл мне дверь, и второй, помоложе, гладко выбритый, полноватый, с крупным носом и большими ушами, похожими на наши дворовые лопухи. Я про себя хихикнул.
Но всё, даже живые По-ту-сторонние, померкло, как только я увидел… я сначала и не понял, что увидел. Это как доска или огромный лист, только полупрозрачный и висит в воздухе. А на листе – звезды. Настоящая звездная карта, как нам на астрономике показывают. Но на этой не было зодиакальных секторов и «домов». Просто звезды. И они висели в воздухе.
Я замер, не в силах оторваться от карты.
– Тони, – окликнул меня седобородый. – Это экран. На нем карта вашего неба.
Я кивнул. Только сейчас мысль, что я там, точнее уже тут, за таинственным и пугающим Барьером, настигла меня. Я снова немножко испугался.
– Хорошо, Тони, садись, пожалуйста, – сказал второй мужчина. – Ты обязательно наглядишься на карту, но чуть позже. Если я не ошибаюсь, тот юноша, который уже тридцать минут сидит на соседней улице прямо на дороге, ждет именно тебя.
– Шарль? – вскинулся я, отводя наконец глаза от «экрана». – Да, он сказал, что будет ждать меня. Один час.
Мужчина улыбнулся, и я, почувствовав себя свободнее, опустился на краешек стула.
– Меня зовут Эдуард. Про тебя, Тони Режан с Рю де Л‘Арк-ан-сьель, мы уже знаем все, что нужно. Скажи, почему ты пришел к нам один, а твой брат остался там?
Я так удивился, что не смог ответить сразу. Зачем, скажите на милость, им это понадобилось?
– Ну, понимаете, нам черная кошка дорогу перебежала, и он не смог пойти дальше. А я пошел.
– Почему же ты смог?
– Ну, – я замялся. – Нужно же было найти Люси. А она у вас. А дорога все равно одна. Вот я и пошел.
Мужчины переглянулись между собой. Я понял, что они о чем-то таком договаривались раньше. Наверное, обо мне. И сейчас думают, что со мной делать. Я невольно втянул голову в плечи и – терять-то уже нечего – спросил:
– А вы нас с Люси отпустите?
– Значит, черных кошек ты не боишься? – поинтересовался месье Эдуард.
– Капельку боюсь, – признался я. – Но, вообще, почти не боюсь. Я кошек люблю, ну и что, что черная, правда?
– А в свой гороскоп веришь? – вдруг подала голос мадам Рина.
Я окончательно растерялся. Ну что за вопросы такие они задают? Какая им разница, верю я в гороскоп или не верю? Знают они, что ли, про наш разговор с папой? От этой мысли я обмер. Вдруг По-ту-сторонние слышат и видят все, что происходит в Муане? Во всех домах… Да нет, невозможно.
– Раньше верил, – сказал я тихо. – А теперь, наверное, нет.
– Почему?
Вдохнув, я набрал побольше воздуху в грудь. Ладно, скажу. Может, хоть они меня поймут, раз Люси разрешили без него обходиться.
– Потому что он не сбывается, потому что это неправда, потому что нельзя, чтобы те, кто хочет быть доктором, становились метельщиками, а тем, кто не хочет быть академиком, запрещали становиться моряком, потому что я… – тут у меня закончился воздух, и я прервался на мгновение. – Потому что я так не хочу.
По-ту-сторонние заулыбались, и я понял, что правильно все сделал.
– Тони, ты знаешь кто мы?
– Вы… из ненашего мира. Прошли сквозь точку разветвления времени, – ответил я, как нас учила мадемуазель Дюжарден.
Месье Эдуард качнул головой, как бы одновременно соглашаясь и отрицая.
– Из «невашего» мира, это правда, астрологи не так уж сильно заблуждаются. Но все немного сложнее. В грубом изложении: существует место, где проявляются скрытые до того новые пространственные и даже временные измерения. Привычный четырехмерный пространственно-временной континуум…
– Эдик, – смеясь, позвала мадам Рина. – Ты ему еще про теорию суперструн расскажи.
Месье Эдуард как будто бы смутился.
– М-да… Извини, Тони, это и в самом деле сложно. Но сейчас нужно, чтобы ты лучше представлял, что происходит, и не опасался нас. Если коротко, перемещения во времени невозможны без перемещений в пространстве. Сюда мы прибыли на… – он замялся, очевидно, подыскивая слова. – На специальном дирижабле, который может лететь среди звезд, потому что «точка разветвления», как вы ее называете, находится на другой стороне Галактики.
– Но в космосе же нет воздуха. Это все знают, – пробормотал я.
– В нашем… дирижабле можно лететь сквозь космос. И вот мы здесь. Обычные люди, только имеем чуть больше знаний. Тони, ты должен понять, мы не вмешиваемся в вашу жизнь, не трогаем вас, мы просто хотим понять, кто вы и какие вы. Чем мы с вами отличаемся друг от друга, чем похожи. У вас очень интересный мир, Тони… И скажу честно, иногда нам очень хочется его изменить. Потому что мы тоже не верим, что тобой, Шарлем, Люси, всеми жителями Муана и вообще вашей земли, управляют знаки Зодиака и черные кошки.
Я слушал его и, кажется, у меня даже рот приоткрылся.
– Но мы не будем вмешиваться в вашу историю. Не имеем права, понимаешь? Ведь нам бы тоже не понравилось, если бы ваши академики-астрологи решили бы переделать наш мир. Но тем, кто приходит к нам сам, не со злым умыслом, а по доброй воле, к тем, кто мечтает что-то изменить в своей жизни, мы можем помочь. Скажи, Тони, ты хотел бы увидеть звезды? Такими, какие они есть. Не через призму гороскопов и небесных знамений.
Я сглотнул. Ох, не могу же я вот так взять и ответить им. Так неожиданно.
– Я… я хотел бы. То есть я никогда раньше не думал об этом. Я собирался машинистом стать. Ну, подделать свой гороскоп и уехать в другой город. Но звезды – это ведь еще лучше, да?
– Можно и машинистом, почему нет? А можно и звезды. Это уж, как ты сам захочешь.
– А что для этого нужно?
Месье Эдуард посмотрел мне прямо в глаза. Показалось, будто он видит все-все: и то, что я сейчас боюсь, и что очень радуюсь, и что-то еще, чего не вижу сам.
– Для этого тебе нужно научиться многим вещам. Таким, каким не научат в твоей школе.
– То есть, мне надо будет учиться здесь, у вас? – Весь воздух разом как-то взял и кончился, несколько мгновений я совсем не дышал. – Я могу! Но… только как же мама и папа?
Седобродый мужчина – я все-таки умудрился прослушать, как его зовут – усмехнулся. Не ехидно, а по-доброму.
– А вы, молодой человек, не обязаны покидать их прямо сейчас. Можете остаться с семьей, пока не вырастете. Но если вы, в самом деле, не желаете становиться метельщиком, вам придется уйти из обычной школы. Будете обучаться здесь, у нас. Вместе с Люси.
– А что с Люси? – спросил я. – Она сказала, что болеет. Она и раньше болела, вообще-то. Но никто не знает, что с ней. Знахарь считает, Люси звездами даны особые видения, но ей от них не очень-то хорошо. А на хорошего астрологического врача у мадам Клариссы денег не было.
Мне ответила мадам Рина.
– С Люси не все просто, Тони. С медицинской точки зрения она почти здорова. Есть проблемы в социализа… в ее общении с людьми, но преодолимые. Я же вижу, как охотно она болтает с тобой. Но все-таки есть это «почти». Мы узнали о Люси случайно, ваш местный астрологический совет очень хотел изучить ее прозрения. Они считают, что у девочки открылся дар ясновидения. С одной стороны они правы, видения Люси – не заурядные галлюцинации, она действительно обладает определенными способностями. Ментально или астрально (так тебе будет понятнее) она проходит сквозь точку разветвления и видит не ваш, а наш мир. И, как мы выяснили, способности перешли к ней по наследству… как и любовь к сиреневому цвету. А с другой… Когда мы услышали о симптомах, то решились забрать Люси к нам, на обследование. С мадам Клариссой мы говорили, но, боюсь, она не запомнила нашего посещения.
Доктор Рина немного нахмурилась.
– Тони, ты ведь тоже заметил, что Люси плохо себя чувствует после этих видений, так? Дело в том, что ее дар – это ее же беда. Каждый раз во время приступа ее мозг испытывает чудовищную нагрузку, он уже не выдерживает, не справляется. У Люси начинается воспаление. Если не прекратить видения, она может… ей может стать очень плохо, Тони. Вероятно, потом эти способности не будут причинять ей вреда, но сейчас приходится выбирать между ними и ей самой. К сожалению, астрологический совет выбрал первое. Мы – второе, поэтому и забрали Люси. Ей нужно полечиться. Скажи, ты не против, если на какое-то время она останется у нас?
Я замотал головой: нет, конечно. Неужели по наследству? Значит, мама Люси умерла из-за того же? И так рано. Бабка Кларисса любит бормотать, что сиреневый – цвет безумия…
– А Люси точно выздоровеет?
Мадам Рина опять улыбнулась.
– Обязательно.
– Вылечите ее, пожалуйста. Ну их, эти видения.
– Не волнуйся, она поправится, – отозвался месье Эдуард. – А что решишь ты?
И тут у меня вырвалось:
– А почему именно я? Вот вы мне сейчас всякую секретную информацию рассказываете, а потом возьмете и навеки тут упрячете. В… подземельях!
Надо признать, «подземелья» прозвучали с неуместным любопытством.
Месье Эдуард и пожилой мужчина подозрительно закашлялись, мадам Рина фыркнула, прикрываясь ладонью.
– Положим, эта информация не столь секретна, что ради нее стоит упрятывать кого-либо в подземелья. Но и распространяться обо всем увиденном не стоит, ты меня понимаешь? Почему именно ты… да потому что ты уже здесь, Тони. Немногие способны даже приблизиться к двери, а ты шагнул за порог.
– Знаете что, – сказал я, соскакивая со стула. – Я согласен. Только, вы уж извините, мне уже бежать нужно. Чую, час прошел, а я Шарлю обещал. Если не появлюсь…
– Он подойдет к воротам? – заинтересовался седобородый.
– Не знаю, – честно ответил я. – Но жандармов привести может.
И По-ту-сторонние почему-то рассмеялись.

Я выбежал за дверь Барьера, собираясь лететь к брату. Но остановился. И взглянул на небо, пока еще залитое ярким солнечным светом.
Звезды без Зодиака. Просто звезды. Наверное, это ужасно красиво.
А к Люси я зайду вечером, ведь мы обо всем договорились. Осталось только придумать, что сказать папе с мамой.

Март, 2010 г.

Люси с улицы Пения птицПроза

Люси с улицы Пения птиц

Люси с улицы Пения птиц
Проза