Смуглый черноволосый мальчишка на полном ходу врезался в толпу и, расталкивая народ, нырнул в метро. Возмущенные граждане оборачивались, грозили кулаками и орали всякое непечатное, но его это не волновало. Лихо перемахнув через турникеты (тетка в будке даже подняться не успела), рванул по платформе. Не нужно было оборачиваться, чтобы почуять, как за ним, распихивая неповинных пассажиров, несутся трое преследователей. Он и не обернулся, прекрасно слыша топот и выкрики одноклассников.
На первый путь, в сторону «Петрашки» подъезжал поезд. Мальчишка резко затормозил, влетел в открывшиеся двери. Троица ввалилась следом, по счастью, в ту же дверь, давая беглецу небольшую фору.
– Стой, придурок!
– Держи его, Леха!
– Попался, Костян!
Трое подростков стремительно сокращали дистанцию.
Костик подпустил троицу поближе, имея четкий расчет. Старший – Леха почти дышал ему в затылок, когда раздалось долгожданное: «Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – Петровско-Разумовская». Костик отчаянным рывком протиснулся между двумя пожилыми тетками и в последнюю секунду выскочил на перрон. Повернулся. Возле дверей с перекошенными от злости лицами застряли его преследователи. Он ухмыльнулся и показал им вытянутый средний палец. Так-то вот, придурки.
«Голубой лимузин» застучал колесами, уезжая в тоннель. Мальчишка поправил рюкзак и понесся к выходу.
Они играли. В очень популярную игру под названием «Догони поганого кавказца», а если повезет, то и «Набей ему морду». Правда, в последнее время догоняльщикам не везло. За три месяца каникул Костик сделался настоящим асом. Лето для него в этом году, вообще, выдалось неудачным. «Друзья» остались в городе, а так как другие развлечения из-за отсутствия финансов подворачивались нечасто, то наигрались они по полной программе.
Подходя к дому, Костик на всякий случай умерил шаг, огляделся. Конечно, маловероятно, что Леха и компания успели добраться сюда раньше, но кто знает. Если автобус подошел сразу…
Набрав код на домофоне, мальчишка вошел внутрь. Пару лестничных пролетов преодолел быстро, на третьем остановился. Невеселый вздох эхом унесся вниз. Костик сбросил рюкзак и сел на ступеньки.
Домой не хотелось. Этим гадам все-таки удалось испортить ему настроение. Убить бы! Подкараулить как-нибудь и всех бы по одному перестрелять. Сволочи.
Костик поддел ногой валявшуюся на лестнице бутылку и пнул ее в угол. Бутылка скатилась вниз, издавая восхитительный грохот. Мальчишке показалось, этажом выше мелькнула серая тень. Матроскин, что ли?
В их доме жил кот классической бандитско-полосатой породы. Его подкармливал весь подъезд. Особенно усердствовали две сердобольные бабушки с первого этажа и молодая мамаша с девятого, которая, как смеялась Катька – ее соседка по площадке, очень любила своего ребенка, но кошек все-таки любила больше.
Первым назвал кота Матроскиным сам Костик. Уж больно похожий типаж. Имя, естественно, к коту прилипло намертво, и, по слухам, месяц назад он даже изволил на него отозваться. Один раз.
Мальчишка хлопнул рукой по полу – надо идти, что ли… Или заглянуть к Катьке за гитарой? Ну что за день такой! Костик досадливо зашвырнул рюкзак за спину и поднялся. Пожалуй, домой. Взбираясь по ступенькам, на втором пролете увидел сидящего возле окна кота.
– Привет, Матроскин, – сказал он, проходя мимо.
– Привет, Костик, – ответил кот.
Костик споткнулся. Глюки… Да нет, просто кто-то стоит площадкой ниже или выше. Он опасливо покосился на кота, перегнулся через перила. Вроде никого. Наверху – тоже пусто.
– Послышалось, – вполголоса пробормотал мальчишка и шагнул дальше.
– Не послышалось.
Костик рухнул там, где стоял.
– Да чего ты боишься? Говорящих котов, что ли, не видел? – Матроскин склонил голову и оглядел окаменевшую жертву галлюцинаций. – Хотя, наверное, не видел. Вы люди вообще мало чего замечаете.
Кот укоризненно пошевелил усами.
Больше всего на свете Костику хотелось вскочить и убежать куда глаза глядят, а еще лучше – запереться в своей комнате, выпить горячего чаю или холодного пива и лечь спать. Вот прямо сейчас, днем. Чтобы всякая страсть перестала мерещиться. Но по какой-то причине ноги отказывались подняться, и Костик сидел словно приросший. Один на один со своей злосчастной галлюцинацией.
– Да ты не боись, – повторил кот. – Можешь считать, что я тебе снюсь. Это сон такой, ясно?
– А-а… сон, – голос у Костика дрогнул, но сведенные скулы чуть-чуть отпустило. Ну, во сне всякое может привидеться.
Осмелев, он протянул руку и потрогал виновника своего дневного кошмара. Тот был теплым и пушистым, местами, правда, подранным, но подозрительно настоящим. И уж совершенно точно не «сонным». Костик опять насторожился, Матроскин же безмятежно завалился на пол и потребовал:
– Ну, рассказывай.
– Чего рассказывать?
– Как день провел.
– День?
Костик на всякий случай снова ткнул пальцем в кота и… вдруг расслабился. Подумаешь, говорящий зверь. Всякое в жизни бывает. Его не напугать какой-то жертвой генетических мутаций! А вот день он провел действительно паршиво. Почему бы, кстати, не пожаловаться? И мальчишка, дитя своего времени, мгновенно забыв о нелепости ситуации, зло бросил:
– Такая тема… меня сегодня чуть не избили эти придурки. Снова.
– Алексей Михайлов, Виктор Бочинский и мой тезка Архангелов, они?
Костик заинтересовался.
– Так тебя Васькой зовут?
– Василием, – недовольно поправил кот. – Дали же имечко родители. То ли дело дядя мой, Руслан. И отчество Имранович. Или хотя бы дед – Вениамин Георгиевич. Тоже имя. Длинное, солидное. Венькой так просто не обзовешь. Прадедушку по материнской линии, опять же, никто иначе как по имени-отчеству не называл.
– А его как звали?
– Лаврентием.
– Да-а, – уважительно протянул Костик.
– А я что? Васька и Васька. Никакой солидности.
Кот махнул лапой.
– Ну да ладно, о чем бишь я? Ах да, так расскажи мне, Константин, что там у тебя случилось.
Костик пожал плечами.
– А что может случиться с лицом кавказской национальности в русской школе. У тебя имя, у меня рожа…
Он отвернулся и демонстративно завозился в рюкзаке, хотя доставать ему решительно ничего не требовалось.
– Обижают, значит?
– Обижают… Да что ты понимаешь! Сволочи они! Вот это видел, – Костик задрал футболку, показывая здоровенную ссадину. – Это они позавчера играли в интересную игру, «Летающий кирпич» называется. Просто так. Я им лично ничего не сделал. Они даже бить меня не собирались, швырнули, чтобы поржать.
Кот внимательно посмотрел на мальчишку, перешел поближе и сел рядом.
– Не любишь их? – спросил он.
Костик молчал.
– Не любишь?
– Я им ничего не сделал. Я не виноват, что мы беженцы. Думали, здесь будет спокойно.
Матроскин-Василий задумчиво почесал лапой ухо. А Костик тихо-тихо, так, что человек, пожалуй, и не услышал бы, прошептал:
– Ненавижу их. Падлы! Если мог бы – убил бы всех.
Кот ухмыльнулся.
– Хочешь, чтобы тебе представилась такая возможность?
Вместо ответа парень сделал неприличный жест.
– Ладно, понял. Пойдем, погуляем? – примирительно предложил Василий.
– Ага! А если там они?
– Да нет их, ушли к школе. Я из окна видел. И вообще, это сон, забыл?
Костик с сомнением качнул головой.
– Я, наверное, к Катьке зайду.
– Пойдем гулять. Увидишь ты свою Катьку.
И кот поскакал вниз. Мальчишка, махнув на все – такой уж сегодня день, – поплелся следом. Вышли на улицу. Никого из «доброжелателей» видно не было. Неторопливо побрели по желто-зеленому от обилия деревьев в осеннем наряде двору. Было очень тихо. Даже шум от дороги, казалось, не долетал сюда, хотя она совсем рядом. Гуляли мамаши с детьми, на скамеечках сидели бабушки. Обычный московский дворик. Вид Василия, гордо шествующего впереди, развеселил Костика, и он вприпрыжку бросился бежать по узенькой асфальтированной тропинке. Забежал за угол дома, и метрах в двадцати от него разорвалась граната…
Грохот взрыва оглушил мальчишку, осколки чудом пронеслись мимо.
– Ложись, – заорал кот и нырнул в окоп.
Костик, застыв статуей Командора, уставился на пейзаж изученного до мельчайших деталей заднего двора, и не узнавал его. Прямая, а местами изломанная линия траншей тянулась к подвалам соседнего дома, невдалеке возвышалась сооруженная из перевернутого троллейбуса и огромных булыжников баррикада. Напротив – разрушенные, горящие, с выбитыми стеклами дома. Отовсюду слышались очереди выстрелов и одиночные хлопки. Метрах в трехстах снова грохнул взрыв.
На дрожащих ногах Костик повернулся к собственному дому и отшатнулся. Полуразрушенное здание со сметенными начисто тремя верхними этажами и обгоревшими глазницами окон. И это его секунду назад оставленное жилище?
Из траншеи высунулась стриженая девчонка и что было мочи заорала:
– Совсем очумел! Прыгай в окоп, идиот!
Катька.
Оглушенный Костик скорее разобрал по губам, чем услышал этот вопль, но послушно шагнул в яму, чуть не сломав себе ногу.
– Идиот безмозглый! Кретин в девятом колене! Ты что стоишь как на параде?! – Разбушевавшись не на шутку, Катька быстро передвигалась в сторону дома и тащила за собой ошалевшего парня. – Ты где был все это время?
– Катька, что это? – прохрипел Костик, когда они доползли до укрытия в виде куска вывороченной бетонной стены.
– Очухался? Слышишь меня?
Мальчишка покивал.
– В ушах шумит немножко.
– Немножко… Скажи спасибо, что их вообще не оторвало. Откуда ты взялся? Вас же не было в городе?
– Катька, я… Я ничего не понимаю. Что здесь творится? Все было нормально, а теперь…
– Костик, ты чего? – девчонка удивленно тряхнула остатками челки. – Тебя, видать, сильно оглушило. – Она провела рукой по его волосам. – Ран вроде нет.
В проеме мелькнул мохнато-полосатый клубок, Костик судорожно оглянулся.
Матроскин! То есть Василий. А, так это все еще сон! Хотя, погодите, какой же это сон, когда голова раскалывается, словно по ней кирпичом долбили. И запах такой специфический. Ну да ладно, мелочи все это. Просто научно обоснованное явление… наверное.
Внезапно грохот прекратился. Прозвучало еще несколько выстрелов, затем стихли и они.
– Все что ли? – недоверчиво нахмурилась Катька. – Слабенько сегодня.
– Байда какая-то. Кать, почему у нас война? – громко спросил мальчишка.
– Не ори, я тебя и так слышу. Ты что, не в курсе? Где вы, вообще, были?
«Где вы были…» Костик уцепился за эти слова и ответил первое, что пришло в голову.
– А мы это… к родственникам уезжали, в Краматорск.
Господи, какие родственники. Что он несет.
– И что, в Краматорске нет телевизора? Ни одного на весь город? Сейчас, небось, по всем каналам Москву показывают.
– Нет, – совершенно искренне сказал он. У родственников действительно не было телевизора. Радио, правда, было. Но Костик об этом и не подумал сообщить.
Катька про радио не вспомнила, только дернула плечом.
– Ну хорошо, а как вернулись? Неужели сейчас пускают через границу?
Вот тема! Мальчишка на мгновение замешкался, потом брякнул:
– Пускают. Правда, с поезда нас возле Тулы ссадили. Причин не объясняли. Мы с матерью дальше на автобусе поехали. Ничего необычного не встретили. – Костик огляделся по сторонам и добавил: – Разве что военные часто попадались. Мы въехали в город… во, кстати, нас долго держали на въезде, но потом пустили.
Врал он уже напропалую, оборвал его неожиданный Катькин вопрос.
– И тебя тоже?
Костик опешил.
– Что значит, и меня тоже? Да, конечно. Чего ты удивляешься?
А изумление на ее лице было написано крупными разборчивыми буквами. Мальчишка жалобно вскинул брови.
– Ну не знаю я. Вообще ничего не знаю. Объясни, пожалуйста, что происходит?
Катька прислушалась к доносящимся вдалеке звукам, вздохнула и бросила:
– Ладно, пошли в подвал. У нас там вроде блиндажа.
Пригибаясь, они прошли еще несколько метров и нырнули в зияющую дыру. По импровизированной лестнице из развороченных плит, перепрыгивая через глубокие провалы, наполненные водой, пробрались к центру. Там было относительно сухо, но удушливый, пахнущий одновременно гарью, водой и нечистотами воздух вызывал рвотные спазмы.
В углу обширного, из-за частью обвалившихся стен, помещения была сооружена здоровая лежанка, в другом, похоже, находился склад боеприпасов и провианта. Костик разглядел два пистолета: один совсем старый, годов пятидесятых, второй новенький, словно сошедший с конвейера, плюс «Калашников» и четыре коробки с неизвестным содержимым: патронами или чем-то еще. Рядом были сложены баночки консервов, пластиковые бутылки с водой и пакеты с засохшими буханками хлеба.
Катька прилегла на ватный матрас, закрыла глаза и сообщила:
– Сегодня, наверное, больше стрелять не будут. Ночью надо сторожевых выставить. Вот ребята вернутся…
Мальчишка опустился на табуретку, очевидно притащенную из какой-то разгромленной квартиры, сбросил рюкзак – оказывается, он так и висел у него на плече все это время, – повращал головой. Вроде не болит, и шума в ушах гораздо меньше. Следующая реплика девчонки застала его врасплох.
– Костик, ты с нами или с ними?
– С кем с ними? Я за «Спартак», – он понял, что сморозил глупость, но остановиться уже не мог. – А, понятно, потасовочка из-за того, что фанаты не разобрались, кто круче. Или нашему драгоценному Лехе посмели сказать, что «Динамо» – герой, а «Спартак» – отстой? А он этого не перенес и разбомбил пол-Москвы?
Катька приподнялась на матрасе.
– Заткнись. Леха мне, между прочим, жизнь спас. Позавчера.
Костик заткнулся.
– Неужели ты, и правда, не в курсе?
Тот помотал головой.
– На нас напали черкесы.
– Кто?!
– Ну, так назвали всех… лиц кавказской национальности. Это собирательное название.
Мальчишка сглотнул, а девчонка продолжила:
– Помнишь, месяц назад ходили слухи, что на Кавказе и в некоторых других странах стали появляться крупные военные соединения, не государственные, естественно?
– Да я не смотрю новости.
– Тогда все замяли, сказали, «утка». Журналистов, хоть раз заикнувшихся об этом, поувольняли. Катерина с Первого сидела и с каменным лицом читала новости о встрече в верхах российского и американского президентов. Все как раз было из-за этой встречи. Никто не хотел ссориться с Америкой. А они заявляли, что все в порядке, про Кавказ ничего не знают, типа – это наши дела, а в остальных странах якобы проводятся учения. Вот так. А две недели назад у нас началась война. Черкесы появились возле самой Москвы. Части ПВО наверное были уничтожены в первый же день. Я так поняла, их бомбили и с земли и с воздуха. Хотя, на самом деле, никто ничего толком не знает, телевидение же вырубилось. Но точно известно кто бомбил. Угадай?
– Американцы? – не веря самому себе, прошептал Костик.
– Точно. Я, честно говоря, не знаю, как там в остальной России. Вроде захватили еще города, но основной удар по Москве пришелся. Я вообще не понимаю, как такое возможно. Мы же столица. Нас как зеницу ока…
Катька замолчала.
– А дальше?
– А что дальше? Они ворвались. Пошли уличные бои. Мирное население выехать не успело, а потом их практически не выпускали за пределы города, все равно ехать некуда. Воюют простые солдаты, но их много погибло в первые дни, так что мы тоже пошли. Живем, как видишь, в подвале. Нападают на нас, ну в смысле, бои в нашем районе примерно раз в два дня. Военные стреляют, мы помогаем.
– А где родители?
Плечи девчонки опустились, лицо посерело.
– Я не знаю. Мама в командировке была, наверное, там и осталась, а папа пропал на второй день, – она отвернулась. – У нас вообще все дома пострелянные, порушенные. Куча людей погибла. Пару дней назад видела, как убили мою соседку. Вальку.
– Ту, что с ребенком? – ужаснулся Костик.
– Да.
– Как?!
– Они бежать хотели. Валька думала, с ребенком выпустят. Тогда еще снаряды сюда не долетали, и сражения шли где-то далеко, на подступах. Это только сегодня черкесы прорвались. Да и то отступили. В общем, она вещи кое-какие собрала, Марка в охапку и пошла в сторону наших блокпостов. А я там рядом ошивалась. И произошло все очень быстро, черкесы начали обстрел, часов шесть утра, что ли, было. Я спряталась в ближайшем доме. Потом все смолкло. Наши, наверное, отошли, потому что когда я хотела вылезать, то увидела боевиков. Вдалеке, но было видно. И они как раз Вальку поймали. Она на корточках сидела с Марком между двумя черкесами. Что-то они выясняли. Я их языка не знаю. А потом один задел Марка прикладом. Случайно. Честно, я видела… – девчонка закрыла рукой глаза, и Костик заметил, как сквозь пальцы проскользнула капля.
Еле слышно скрежетнули зубы. Катька отняла руку, лицо было злое, отчаянное.
– Ну Валька и кинулась на них. Хотели они ее убивать или не хотели, но кто-то выстрелил.
– И все? Убил?
– Да.
– И Марка?
– Не знаю. Я выскочила из дома. У меня пистолет был. Вон тот, – она кивнула в сторону оружия. – Хотела их… Но тут Леха – понятия не имею откуда он взялся – схватил меня за шиворот и утащил подальше. В нас стреляли.
В подвале воцарилась тишина. Катька рассматривала дыру на противоположной стене, Костик молча сполз с табуретки и сел на пол. Возле лежанки из матрасов тикали часы – здоровенный будильник, там же валялся разбитый, все равно бесполезный теперь мобильный телефон.
– Кать.
– Чего?
– А зачем ты волосы обрезала?
Девчонка оторвала взгляд от стены.
– Совсем обалдел? Я уж полгода так хожу. А что, стрижка не нравится?
Костик развел руками. У той Катьки, которую он знал, была длинная русая коса. И она совершенно не собиралась с ней расставаться. Та Катька предпочитала легкие платья и не очень любила джинсы – традиционную одежду тинэйджеров. Та Катька была ласковой, доброй девочкой, которая почти никогда не ругалась и вряд ли когда-нибудь смогла бы выстрелить в человека.
А чего можно ожидать от Катьки, которая сидит сейчас напротив него? От девчонки с короткой стрижкой, одетой в джинсы и рваную клетчатую рубашку. От девчонки, в глазах которой засели злость и боль, и которая чуть не убила человека… черкеса.
Костик чихнул – в подвале скопилось много каменной крошки – и чтобы отвлечь себя и Катьку от невеселых мыслей, спросил:
– Траншеи-то зачем выкопали? Я понимаю, было б голое поле. А в городе кто же окопы роет?! Для чего?
– Для таких вот придурков, как ты, которые при обстреле аккурат посередине улицы стоят, – девчонка скорчила страшную рожицу, а потом неожиданно улыбнулась. – Трубы здесь прокладывали. Все разрыли, а зарыть обратно не успели.
Костик тоже улыбнулся.
– Слушай, что делать-то теперь? Выбираться надо.
– Да как ты выберешься? Все перекрыто, вокруг черкесы. Ты, конечно, можешь попробовать, один. Они тебя за своего примут. А мы будем сидеть тут, пока что-нибудь не случится.
Костик не успел обидеться, она добавила:
– Тебе даже имеет смысл уходить, родных найдешь. Вы ведь друг друга потеряли? – Мальчишка невразумительно мотнул головой. – Ну вот. А то, если Леха вернется, тебе ничего хорошего не светит. Сам понимаешь.
Костик не просто понимал, он с ужасом себе представил, что сделают с ним Леха и его дружки в условиях войны с лицами соответствующей национальности.
– А кто здесь ночует? Ты, Леха, ребята…
– Ребята из нашего класса. Не все. Половина бывших жильцов. Но размещаются по разным помещениям, дом же длинный. Мы с ребятами здесь, с теми, у которых тоже родители пропали. Кого-то убило, кто-то исчез…
Катькины глаза вдруг округлились. Мальчишка услышал шаги, но обернуться не успел. Чья-то рука подняла его вверх и развернула на сто восемьдесят градусов. Костик икнул, не в силах оторвать взгляд от искаженного ненавистью Лехиного лица. За Лехой стояли Витька с Васькой, Мишка из параллельного класса и еще несколько знакомых ребят.
– Ты что здесь делаешь, падла? – прошипел враг.
Костик извернулся, ухватил Леху за руку и с таким же змеиным присвистом ответил:
– Отпусти, кретин. Я не с ними. Пришел только что.
– Как ты пришел? Месяц тебя не было. Как раз перед нападением смылся. А теперь пришел?
– Пусти его, Леш. Я объясню, он правда не с ними. Чуть не погиб при обстреле.
Катька поднялась с места и теперь держала парня за вторую руку. Леха нехотя разжал пальцы и толкнул мальчишку в сторону.
– Прекрати, – девчонка буквально впрыгнула между ребятами. – Сейчас все выяснишь.
Костику было нестерпимо обидно. Опять. Опять! Он ничего не сделал, никого не предал, не убил, не зарезал, а его опять подозревают, обвиняют, заранее готовы линчевать. Сколько раз его задерживала милиция. Просто так. Просто потому что он «лицо кавказской национальности», а ведь даром, что подросток. Но, нет, видят в нем потенциального террориста. И он сидел, ждал, когда менты изволят, наконец, заметить и выпустить. Мама боялась отпускать его одного. Любая паршивая компания скинхедов, завидя Костика, заходилась в бурном восторге. Несколько раз его банально грабили, пару раз избивали. Но они упорно жили в Москве. А куда ехать? Дома в Армении давно нет, разгромили в очередном конфликте. В Краматорске, где живет мамина сестра, тоже не хоромы – обычная малогабаритная «двушка». Да и там трое. Работу на Украине найти сложнее, особенно в том захолустье. В общем, худо-бедно, но жили в столице. Так нет, надо ж было в каком-то жутком кошмаре попасть в ТАКУЮ Москву. Где этот полосатый наглец, который басенки про сон рассказывал? Вот сейчас Костика расстреляют без суда и следствия, знатный будет сон.
Мальчишка сам не заметил, как завелся. Но Леха, проигнорировав безмолвный вызов, пошел в угол, достал из коробки целлофановый пакет с хлебом и паштет. Остальные расселись на полу и, орудуя ножами, принялись сооружать бутерброды.
Сообразив, что допрос откладывается, Костик встал в сторонке. Ребята обсуждали последствия сегодняшнего обстрела и предположительные потери черкесов. Мальчишке было все равно. Он не слушал. Он дико хотел домой, к маме. Снова разболелась голова, зашумело в ушах. Где этот паршивец Васька? Давно пора галлюцинации кончится.
Но галлюцинация только начинала разворачиваться. Дожевав бутерброд и недобро глянув на Костика, Леха велел:
– Рассказывай.
Костик открыл было рот сказать, что не собирается оправдываться. Как попал сюда, так и попал. Он не с черкесами, а на остальное ему плевать. Но его опередила Катька.
– Леш, он ничего не знал. Они добрались до Москвы, и здесь только наткнулись на черкесов. До этого, говорит, все контролируют наши.
– Где родители?
– Они потеряли друг друга. Понимаешь ведь…
– Я его спрашиваю.
Костик угрюмо молчал. Теперь им предстояло выживать вместе, если, конечно, кое-кого не пристукнут раньше. Надо выдумать какую-нибудь правдоподобную историю, чтобы Леха не смог придраться. Но какую? В голову ничего не шло. И тут опять влезла Катька. И (о, ужас!) принялась пересказывать его нелепое вранье. Костик аж зажмурился. Все, конец.
Что теперь сделаешь? Надо было сразу поскладнее придумывать, а теперь поздно… Он напрягся, подобрался, готовясь к отпору. И, видимо, не зря. По ходу рассказа пара ребят подтянулась к проемам в стене, блокируя выходы и отрезая пути к бегству. Впрочем, Костик и не собирался бежать. Куда? К черкесам?
– Он врет, – сказал Леха, выслушав историю. – Катька, он врет. А ты, дурочка, уши развесила. Какая Тула, какой автобус?! Брехня!
Он поднялся и подошел к мальчишке.
– Ну, что с тобой делать, Ханферян?
Не договорив, он выбросил вперед кулак, целясь прямо в лицо. Костик этого ждал, поэтому успел отдернуться и кинулся на обидчика, хватая его за пояс. Ребята сцепились, поскользнувшись, покатились по полу. Хватку не ослабил ни один.
– Сволочь, – хрипел Леха, пытаясь перевернуться и хорошенько врезать по ненавистной смуглой роже.
– Нацист хренов, – орал Костик, крепко вцепившись ему в шею. – Убью!
– Падла черкесская, – Лехе удалось перехватить инициативу, и мальчишка получил несколько ударов под ребра.
Оказавшись в неудобном положении снизу, Костик теперь мог только слабенько колошматить соперника или продолжать хватать его за горло. Вывернув руку из захвата, он ухитрился заехать Лехе в челюсть и, предваряя его удар, закричал:
– Да расскажу я, гад, отпусти! Не с ними я! Не с ними!
Леха не успел ответить. Наверху что-то грохнуло, в соседнем помещении с шумом и пылью обвалилась часть стены. Ребята закашляли, кто-то рванул к выходу, кто-то полез смотреть, что случилось. Леха на миг замер.
– Витек?
– Нет, это не обстрел. Кажется, плита отвалилась, – Витька высунулся наружу и говорил оттуда.
– Точно?
– Да.
Леха наотмашь залепил Костику по уху и слез с него, проехавшись ботинками по ногам. Тот в долгу не остался, лягнул врага в бок и откатился, чтобы не получить ответный удар.
– Ладно, что собирался рассказывать? Выкладывай.
Парень даже не запыхался, а вот Костику потребовалось отдышаться.
– Сейчас, погоди.
Он сел, покряхтывая от боли под ребрами. Голова, как ни странно, не болела, словно Лехин удар выбил из нее остатки контузии.
Ребята подошли поближе, но не все. Двое так и остались перекрывать выходы. Катька сидела в отдалении. И мальчишке это не понравилось. Она больше не верит ему или просто решила не вмешиваться? А ведь только что защищала. Обидно.
Ну ладно, что рассказывать-то? Что он завернул за угол дома и попал на войну? Костик чуть не расхохотался, представив, как излагает всю эту историю. Но если не эту, то какую? Что нужно сказать, чтобы Леха и компания поверили ему? Пожалуй, только одно.
– Я ничего не помню.
– Что?!
– Что слышал. На самом деле ничего не помню. Мы были в Краматорске, и там я… попал в аварию.
Костик перевел дух. Да, наверное, это будет правдоподобнее, чем поездка в осажденную Москву. И уж точно правдоподобнее говорящих котов и путешествий в параллельные миры.
– Какую аварию?
– Автомобильную. Помню, что мы ехали на машине. Из магазина. И въехали в задницу «Ниве». А больше ничего не помню. Может, меня мать в Москву привезла, пока еще война не началась, в больницу. Может, и еще что было. Очнулся я сегодня утром в чужом доме, на чужой кровати. Рядом никого нет. Ни матери, ни сестры, вообще никого…
Неожиданно Костик понял, что из глаз у него текут самые настоящие слезы. А чего притворяться? Нет у него никого, и он действительно не знает, где все, и как он сюда попал. Так что все правда.
Мальчишка шмыгнул носом и с яростью вытер глаза кулаком.
– Чё, сериалов насмотрелся? – насмешливо осведомился Витька.
– Пошел бы ты!
– Леш, он, похоже, правду говорит, – подала наконец голос Катька. – Он ведь ничего не соображал, когда я его нашла. Про все спрашивал. Про войну, про черкесов. Да ты погляди на него, он еще от шока не очухался.
Леха смотрел сурово и доверять не собирался ни на йоту. Однако очевидная, даже сквозь смуглую кожу, бледность мальчишки, его очумелый взгляд и какая-то общая потерянность, заметная во всем, заставила его повременить с приговором.
– Ладно, завтра разберемся. Ночь уже. Идти тебе некуда, кроме как к… друзьям.
Ребята вокруг заржали, но довольно быстро примолкли.
Костик удивился «ночи на дворе». Подошел к прорехе в стене: ну, ночь не ночь, так, вечереет. Оглянулся. За ним пристально наблюдали несколько пар глаз. Гады! Они не принимают его и теперь, когда все здесь находятся в равном положении, когда его могут точно также убить, как и любого из них. Костик прошел мимо, к Катьке.
– Слушай, я есть хочу. Дадут?
Он плюхнулся рядом и покривился от резанувшей боли в животе.
– Дадут, конечно.
Девчонка соскочила с табуретки. Костик заметил неодобрительный взгляд, которым проводил ее Леха, и злорадно ухмыльнулся. Вернулась она с толстым ломтем хлеба и печеночным паштетом.
– На, намазывай, – она протянула ему половину и деловито принялась за свою.
Костик накинулся на хлеб. Какой он, оказывается, голодный. А ведь точно, ничего кроме школьного обеда и не ел. Эх, где осталась эта школа, эти обеды…
Но додумать не удалось. Леха скомандовал отбой, и ребята, наскоро умывшись в тазике с мутноватой водой, повалились на койку.
– Так. В первую смену стоят Витька и Пашка, – Леха прищурился, – а во вторую – Мишка и… этот. – Он кивнул на Костика.
Народ притих.
– Доверяешь? – саркастически осведомился мальчишка.
– Нет.
Выразительное движение в сторону Мишки подтвердило его слова. Мол, приглядывай за ним.
– Вторая смена с двух до шести. Заснете, убью. Черкесы нападают рано.
Костик фыркнул, но зубоскалить не стал, а то, глядишь, набьют все-таки морду. А она своя, родная. Жалко ее. С этими веселыми мыслями Костик отправился спать. Махнула рукой Катька, подзывая, и он с готовностью приземлился рядом. Матраса там, где он улегся, не было, но были доски, накрытые шерстяным одеялом. А самое главное – это место подальше от Лехи и его команды.
Несколько минут Костик лежал молча с открытыми глазами. Катька тоже молчала. Было слышно, как возились, устаиваясь поудобнее, ребята на другом конце. Затем все стихло.
– Кать, а Кать, – позвал мальчишка шепотом.
– Чего?
– Зачем меня Леха на часы поставил? Не доверяет же.
– Не доверяет, поэтому и проверяет. Как вести себя будешь, что делать.
– Не побегу ли я к черкесам вас сдавать?
– Угу. Слышь, Кость, а зачем ты мне наврал сначала?
– Про что?
– Про то, как сюда попал.
– Не знаю, – мальчишка заелозил на своем одеяле. – Правда гораздо неправдоподобнее, чем вранье.
– А в этот раз ты правду сказал?
Костик повернулся к девчонке спиной.
– Почти.
– А…
– Кать, давай спать. Мне еще свою смену стоять. Завтра расскажу. Хорошо?
– Хорошо.
Девчонка тоже заворочалась, потом пристроилась-таки и через несколько минут уже тихо сопела. Но Костику не спалось. Приятное безмыслие почему-то закончилось, и в голову снова полезли, галдя и толкаясь, всякие мысли, мыслишки и мыслята. Убьют его завтра или нет? Кто убьет, свои или черкесы? Почему сон такой натуральный? Как можно заснуть во сне? Где этот треклятый Васька?
У противоположной стены тикал будильник. Теперь его было слышно гораздо отчетливей, чем днем. Где-то очень далеко слышался шум – может, от сражения? А рядом шуршала мышь. Или крыса. Костик поежился. Тараканы тут, наверное, тоже шастают. Неприятное шуршание прекратилось, но только он прикрыл глаза, щеки коснулось мягкое. Мальчишка чуть не заорал, но вовремя спохватился и лишь дернулся в сторону.
– Испугался? – выплыл из темноты голос, и, перепрыгнув через Костика, рядом мягко приземлился Василий.
– Матроскин! Ой, тьфу, Васька, ты?!
– А что, здесь шляется еще парочка говорящих котов?
– Васька… гад, ты где был?
– Пиво пил, – кот поморщился. – Премерзкое, надо сказать.
– Что, правда?
Кот довольно захихикал.
– Мур-ха… фыр-фыр-ха… Ага, «Клинское светлое», мур-ра-ха…
Хихикнул и Костик, зажав себе рот, чтобы не разбудить соседей. Кот, попивающий пивко… Зрелище из разряда «глюки нашего городка». Но тут недовольно завозилась Катька, сердито обернулся Витька, сидящий у дальней стены. Костик примолк. Надо потише, а то засекут.
– Васька, слышь, – прошептал он еле слышно. – А ты как мимо ребят пробрался?
– Я не пробирался. Я в открытую мимо Бочинского прошел.
– Мимо Витьки? И он в тебя ничем не швырнул?
– Нет. Он, между прочим, животных любит. У него дома собака и два кота. Ты об этом знал?
– Ну… вроде.
Мальчишка перекатился на спину и закинул руки за голову.
– Как мы с тобой выбираться будем, а, Василий?
– Выбираться? Одни?
Странные интонации в голосе Матроскина, только что спокойно мурчавшего, а теперь прекратившего, заставили Костика повременить с ответом. Спустя минуту он спросил:
– А как? С ребятами? И куда? Мне же домой надо. Совсем домой… А они здесь живут.
– Это сон, – напомнил кот. – Здесь многое возможно.
– Мы точно вернемся?
Матроскин ухмыльнулся, но не ответил.
– Можно Катьку с собой взять… – неуверенно предположил Костик.
– И больше никого?
Мальчишка приподнялся на локте. Вон дрыхнет Мишка – его сосед по парте. Вынужденный напарник. Вон Васька Архангелов, за это время не проронивший ни слова. Пашка и Витька стоят на часах у проемов в стене. Довольно далеко, их почти не видно. Чуть ближе спит Леха и еще несколько ребят. Они его одноклассники или просто знакомые. И они же – его преследователи и мучители. Они все вместе попали в беду, но они же могут убить не хуже черкесов. Могут… наверное. Ведь до этого им не приходилось никого убивать.
Костик опустился обратно.
– Нет, никого. Не хочу, – он почувствовал, как дрогнул при этих словах Васькин хвост, но кот промолчал.
– Ва-ась, – виновато протянул мальчишка.
– Спи, – коротко отозвался тот. – Тебе еще смену стоять.
Костик закрыл глаза и только подумал, что все равно не заснет, как провалился в забытье.
Спал он ровно три секунды. По крайней мере, так ему показалось. Пинок под ребра возвестил, что пора вставать, и мальчик, отчаянно зевая и натирая песочные глаза, поднялся с досок прямо пред грозные Мишкины очи.
– Твой проем там, – лаконично сообщил Мишка, сам отправился в другой угол.
Костик поплелся в указанном направлении, периодически пощипывая себя за руку и похлопывая по щекам, чтобы проснуться. Помогло мало. Он поискал, где бы сполоснуть лицо, нашел давешний тазик, в котором еще оставалась вода, и парой пригоршень согнал с себя цепкого морфейчика.
На улице было темно и прохладно. Сентябрь. Небо чистое, так, пролетают небольшие облачка, да и все. Поежившись, Костик аккуратно выбрался наружу, удостоверился, что все спокойно и враг за кустом не притаился, и решил справить малую нужду.
Запрыгнув обратно в подвал и почувствовав себя в относительной безопасности, мальчишка прикорнул к стене, готовясь к четырехчасовому бдению. Спроси его сейчас, сознает ли он всю опасность своей миссии, понимает ли, что война идет взаправдашняя, не игрушечная, что это не «Зарница» и не пейнтбол и что умереть можно по-настоящему, он, пожалуй, ответил бы, да, понимает. Но в глубине души Костик был уверен: это сон, и ничего дурного во сне с ним случиться не может. В крайнем случае, он проснется. И тогда прощай оружие, прощай непонятный мир, прощай Москва, в которой идут уличные бои, прощай ночное дежурство и воюющие черкесы. И даже Катька. Катька с короткой стрижкой, в обтрепанных джинсах. И убить его здесь не могут. Вообще никого не могут. Здесь все ненастоящее. Нереальное.
Поэтому стоя, а вернее, сидя на часах, он особо ни к чему не прислушивался и не присматривался, не ожидая ничего плохого. А откуда ему взяться, плохому? Это же мираж. Фантом. Компьютерная игра.
Костик потянулся, оглядываясь. Матроскина не видно, ребята спят. Мишка ворочается в своем углу, то ли пытается сесть поудобнее, то ли наоборот подкладывает под себя разные предметы, чтобы не заснуть. Очень тихо. Только будильник продолжает мерно тикать. «Эти звуки могут выдать наше местоположение», – лениво подумал мальчишка. Но даже не двинулся, чтобы обсудить предположение с Мишкой. Зачем? Нет смысла.
Он всматривался в ночь, зевал. Ночь молчала. Никто не собирался нападать, никто не подкрадывался, выдавая себя легким шорохом ног, никто не покушался на его жизнь. Костик сидел, зевал, ворочался, моргал и не замечал, как уплывает куда-то вглубь измотанное сознание. Прошел час или два, мальчишка не знал. Он спал.
Сначала возник шорох, тот самый – от ног, от одежды, от двигающегося тела. Затем Костик услышал хлопок, яркий свет ворвался в глаза, взрывая слепящей вспышкой сонный мозг. Он вскочил, ничего не соображая, ничего не видя, лихорадочно пытаясь что-нибудь нашарить вокруг себя.
А подвал наполнился криками, топотом, шумом. Кто-то схватил мальчишку за шею и швырнул в сторону. Он даже не успел вскрикнуть, со всего размаху впечатался в стену. Многострадальную голову снова пронзила боль. Он грохнулся на пол, сжимая ладонями гудящие виски.
Вопли не смолкали, и среди этой какофонии Костик выхватил звуки армянской речи. Он слабо помнил свой родной язык, но отличить его мог безошибочно.
Так это черкесы!
Сердце ухнуло вниз, превращаясь в маленький кусочек льда. Мамочка.
Зрение наконец прояснилось, и в серой предрассветной мгле Костик увидел, как дерутся застигнутые врасплох Леха и Витька, как хватают, обшаривают и кладут на пол ударами прикладов остальных ребят. Как вытаскивают из угла и кидают в общую кучу еще не проснувшуюся Катьку.
Удар сзади сбил его с ног. Мальчишка только успел закрыть голову руками, которые тут же заломили назад. Короткий обыск – и сильный толчок отправляет его туда же, куда всех – на пол. Сквозь мельтешащие ноги и разбросанные коробки Костик увидел валяющееся в центре подвала… что-то. «Чем-то» был разбитый в кровь Васька Архангелов. Чуть подальше, прямо у пролома лежал Мишка. Мальчишка в ужасе зажмурился: из Мишкиной груди торчала черная рукоять ножа.
Осознать ничего Костик не успел. События развивались с сумасшедшей, бешеной скоростью. Лешку и Витьку скрутили. Ребят заставили встать на колени лицом к стене, руки связали сзади. Отвернулся к стене и Костик, не дожидаясь пинка.
Теперь в подвале воцарилась относительная тишина. Переговаривались только черкесы: те, что заняли позиции у проломов, и те, что охраняли пленников.
До Костика медленно доходила новая реальность. Лишь теперь он понял, что сон, его сон, ничего подобного не предусматривал. Было приключение, была встреча с одноклассниками, был даже извечный конфликт с Лехой. А нападения людей в черных масках не было. Не было автоматов в их руках. И Мишки, лежащего с ножом в груди, тоже не было.
Это ведь он, Костик, стоял на часах и… заснул.
Он. Из-за него черкесы смогли их захватить. Мишку, наверное, сняли сразу, пока не успел тревогу поднять. А его снимать и нужды не было. Он спал. Он, падла последняя, дрых без задних ног!
От отчаяния Костик со всего размаху стукнулся головой о стену. Так тебе, гад ползучий. Будешь знать! Но лучше от самобичевания не стало. Предатель. Сволочь, которая бросила друзей и каких никаких, но все же одноклассников. Он предал их. Из-за него их всех сейчас убьют.
Костик готов был заплакать, но горло сжалось, не позволяя даже вздохнуть. Леха, стоявший почти вплотную к стене, одарил его таким яростным взглядом, что мальчишка захотел сгореть живьем на этом самом месте. Прямо сейчас.
Один из черкесов медленно обошел пленников, внимательно разглядывая лица. Остановился напротив Лехи, тот, видимо, что-то такое ему сказал, потому что тут же получил ногой в живот и следом по затылку. Костик вздрогнул. Витька рванулся на помощь, но схлопотал удар по хребту. Черкес, как ни в чем не бывало, продолжил обход.
«Почему они так спокойно себя ведут?» – подумал Костик. Вокруг наверняка идут уличные бои, и они должны торопиться. Сделали дело и вперед, дальше. Или никаких боев нет? Наши ночью отступили, а эти занимают оставленные позиции? Вот и выстрелов не слышно, и артиллерия молчит.
Черкес шагнул к мальчишке, рывком вздергивая его на ноги. Секунду-две луч фонаря бил прямо в лицо. Костик чувствовал, как крупные капли пота скатываются с шеи и катятся по спине, а футболка прилипает к телу.
– Ахпер! Ингу эс ду айстэх? – воскликнул человек в маске.
«Брат. Почему ты здесь?» – машинально перевел Костик.
Брат! Он принял меня за своего.
Во рту мгновенно все пересохло.
– Ду овэс? – черкес нахмурился.
«Кто ты?» Да не знаю кто я! Человек. Отстаньте от меня.
– Я не говорю по-армянски, – тихо ответил он. – Понимаю, но не говорю.
Черкес отпустил его и сделал шаг назад.
– Ты местный? – спросил он по-русски, но с характерным акцентом.
– Я здесь живу. Давно. Мы беженцы, – каждое слово Костик произносил тише предыдущего.
– Беженцы? Теперь можешь никуда не бежать. Все братья, – он повел рукой, указывая на черкесов, – объединились для священного джихада. Больше не будет никаких русских, никаких захватчиков, никаких «антитеррористических» операций. Мы освободили себя, освободим и других. Наших братьев. Ты с нами, брат?
Костик застыл ни жив ни мертв. Сердце гулко билось в груди, в висках стучала кровь. Он взглянул на Катьку. Та стояла как и все, на коленях, но лицом к нему. Ее широко распахнутые глаза немым вопросом глядели на Костика, губы сжались в ниточку, равно готовые искривиться в презрительной усмешке или раскрыться в горьком стоне. Они ждали ответа мальчишки, чтобы вынести приговор: отвергнуть или пожалеть, уничижить за трусость или отругать за глупость. А возможно – восхититься никому не нужной, но такой ценимой доблестью.
Костик сглотнул. Сжал, насколько позволили веревки, ладони в кулаки. Вот сейчас хорошо бы открыть глаза, потянуться в своей кровати и лениво пробормотать: «Что за кошмар мне приснился…»
Неужели так нельзя?
Он подавил дрожь, но все равно голос прозвучал очень глухо.
– А что будет с ними? С остальными?
Черкес слегка приподнял подбородок, выражая неодобрение, повернулся к одному из своих и что-то спросил. Насколько Костик мог судить, уже не по-армянски. Тот ответил – на том же языке. Чеченском, что ли?
Господи, ну что может быть общего у мусульман с христианами? Они же никогда, ни при каких обстоятельствах не могли объединиться. Это невозможно. Православный джихад… бр-р!
Черкес-армянин обратился к мальчишке:
– Те, кто пожелает взять в руки оружие и воевать против своих, – будут жить. Остальные умрут.
Страшные слова, произнесенные равнодушным будничным тоном, заставили Костика онеметь.
– Дзэрнэры бац тох эк, – приказал черкес. Мальчишке развязали руки.
Хорошо быть свободным. Или, может, они на это и рассчитывают? Хотят после угроз привлечь послаблением?
Но… ему ведь нужно решать. А что решать-то? Что?!
– Отпустите Катьку, – попросил он, указывая на девчонку. – Она еще маленькая.
– Маленькая?
Черкес подошел к девочке, взял ее за плечо, поднимая, и, не особо церемонясь, оглядел.
– Какая же маленькая? Она уже может рожать.
Он легонько оттолкнул Катьку в руки подчиненных.
– И убивать может… маленькая.
Костик вспомнил Катькино лицо, когда та рассказывала о соседке, и понял, что ему нечего возразить. Он не переубедит этих людей, пусть даже его «братьев». Да и как переубеждать, если сам уверен или почти уверен в их словах.
И больше не за что зацепиться. Лазейки кончились. Он остался один на один со своим выбором.
Это ведь сон, да? Сон? И что бы Костик ни сделал, это никак не отразится ни на его жизни, ни на жизни одноклассников, правда? Как удобно, как спасительно! Или он не должен оправдывать себя, а поступать так, как поступил бы… Кто? Кто бы так поступил? Киногерой? Самоубийца? Бог? Кто угодно, только не испуганный, уставший и напуганный четырнадцатилетний мальчишка. Мальчишка, который предал своих друзей, заснув на посту… Или не друзей? Или это все-таки сон? И вообще, что за патетика: «заснул на посту». Ну и что?
Костик посмотрел на Леху. Тот стоял на коленях вполоборота к нему и, уловив этот взгляд, брезгливо ухмыльнулся. Ну конечно, чего еще можно ожидать от поганого кавказца, предателя и труса. Неужели он откажется спасти свою шкуру, увидев, как гибнут остальные.
«Я не трус. Я не трус!» В голове все смешалось, застучало в висках. Кровь то приливала к лицу, то отдавалась в ногах. Костик не мог открыть рот, не мог ни о чем думать, не мог ничего ответить. Ничего.
Черкес развернулся, чтобы отдать распоряжение. И тут Васька Архангелов, до сих пор валявшийся на полу без сознания, и, наверное, потому оставшийся не связанным, вскочил на ноги и бросился на ближайшего к нему человека в маске.
Меньше секунды понадобилось остальным боевикам, чтобы среагировать, но Васька уже висел на черкесе, вырывая из рук оружие. И прежде чем кто-либо успел шевельнуться, автоматная очередь вспорола воздух, лишая черкеса жизни, а ребят шансов на снисхождение.
Заорал непечатное Витька, тоже поднимаясь и кидаясь к Ваське. Пятеро черкесов одновременно вскинули автоматы. Начался мини-армагеддон. Ребята вскакивали с мест и прямо со связанными руками бросались на врагов. А те без разбору палили в подростков. Пули рикошетили, задевали черкесов, но и ребята валились как подкошенные.
Почему?! Почему так?! Они же профессионалы. Они же могут по-другому!
Леха в прыжке сбил с ног черкеса и теперь что есть силы топтал его ногами. Другой черкес в двух метрах от Михайлова поднял автомат и нажал на спуск. На мгновение Лехино лицо исказилось гримасой боли, а затем он… с разорванным животом… рухнул вниз.
И Костик сорвался. Забыв про все на свете: про ребят, про Катьку, про черкесов, он с диким воплем рванулся к проему, перепрыгивая через провалы с водой, выскочил на улицу и помчался быстрее ветра. Вдогонку застрочили автоматы, но он даже не понял, попали в него или нет. Заворачивая в стремительном беге за угол дома, он каким-то боковым, а может и затылочным, зрением углядел полосатого кота, несущегося следом. Но и на это ему было наплевать.
Мальчишка вылетел на другую сторону двора и затормозил так резко, что шлепнулся на асфальт.
Сидящие на лавочке бабульки неодобрительно покачали головами, и даже дети, бросив играть в песочнице, уставились на мальчишку, чумными глазами зыркающего по сторонам.
Солнечный дворик был тих и безмятежен. Старушки вернулись к вязанию, дети, возводящие из песка некое грандиозное сооружение, судя по виду – типичную Вавилонскую башню, уткнулись носами в свои инженерные расчеты.
Каким-то чудом Костик сообразил, что кошмар кончился. Он снова дома. В родном дворе, в родной Москве.
Он поднялся на ноги и бегом бросился к подъезду.
– Постой! – крикнул кто-то рядом, но Костик не остановился. Он знал этот голос. И оглянуться, чтобы снова попасть в лапы виновника своего кошмара, не хотел ни за какие коврижки.
– Да стой же ты, глупый. Послушай!
Слушать говорящие галлюцинации Костик тоже не желал.
– Иди ты знаешь куда! – крикнул он, не оборачиваясь, и распахнул дверь подъезда.
– Стой, дурак! – завопил кот, но было поздно.
Костик захлопнул за собой дверь, сделал шаг и поскользнулся на белоснежном мраморном полу.
Мамочки!
Нет, рано обрадовался. Кошмар не кончился. Если, конечно, в Костиково отсутствие в подъезде не успели сделать супер-мега-ультра-евроремонт.
Беломраморный зал простирался насколько хватало взгляда. Античные колонны подпирали уходящий в заоблачные дали потолок. Кремовый ковер с ворсом такой толщины, что в нем можно было устраивать заплывы (и бассейн не нужен) начинался почти от самой двери и заканчивался у широкой изящной лестницы. Впрочем, бассейн тут тоже имелся, чуть правее, за стеклянным разноцветным витражом.
Костик охватил все это взглядом в одну секунду, а в следующую – рванул дверь на себя, но за ней уже не было привычного дворика. Точнее, дворик-то был, а вот привычности в нем – ни на грош. Хотя, возможно, в каких-нибудь московских двориках и существуют идеально подстриженные английские газоны с розовыми кустами в стиле арт-дизайн, с резными деревянными беседками и мини-водопадами по краям.
В ужасе захлопнув дверь обратно, Костик прижался к ней спиной и совсем уж было собрался впадать в панику, но увидел Катьку, стоящую на верху лестницы.
Живую, здоровую Катьку.
Правда, несколько… видоизмененную, что ли. Волосы были, как у той, нормальной Катьки, длинные, но не забранные в косичку, а распущенные по плечам и… рыжие. В ушах блестели серьги (у нее проколоты уши?), а в пупке, выглядывающем из-под коротенького бирюзового топика, торчала игла с серебряным набалдашником. Ниже, на бедрах, еле держалась длинная белая юбка, а ноги были обуты в босоножки на каблучках, с пушистыми помпончиками.
На всякий случай Костик еще раз открыл дверь, увидел все тот же английский газон и немедленно закрыл ее обратно.
– Катька, живая, – прошептал он. – Васька, паразит…
– Костик, ты что здесь делаешь? – воскликнула девушка (назвать ее девчонкой как-то язык не поворачивался). – Ты хоть понимаешь, что будет, если Лешка тебя здесь застанет?
Опять Лешка! И тут он. Костик перевел дух. Ну вот, кажется, все возвращается на круги своя. По крайней мере, здесь пока не стреляют и не пытаются его убить, а уж с Лехой он как-нибудь разберется, ситуация знакомая. Так он решил, но, шагнув вперед и чуть не утонув в шикарном ковре, поменял мнение. И вовсе не знакомая! Вместо обшарпанного подъезда с привычными надписями в лифтах и раздолбанными почтовыми ящиками, здесь какой-то холл, больше уместный в Белом доме, нежели в панельной многоэтажке, какой до сегодняшнего дня являлся их дом.
– Ладно, не стой столбом, проходи, раз уж пришел. Надеюсь, Леха до вечера не появится.
Катька процокала вниз по мраморной лестнице.
– Ну, чего стоишь, не знаешь, где кухня, что ли?
«Не знаю», – хотел честно ответить Костик, но промолчал.
Пройдя мимо зеркальной стены – вот что делало и без того немаленький зал таким огромным – они миновали арку и оказались в просторной, но уютной и, главное, человеческих размеров кухне. А то Костик уж начал сомневаться, не живет ли здесь команда баскетболистов во главе с тренером. Для них размерчик как раз подходящий. Кухня, конечно, тоже была супер-евро-крутая, с барной стойкой и всякими наворотами, но какая-то… милая.
Плюхнувшись на стул, Костик уронил голову на руки и промычал:
– Катька, налей чаю, а?
Девчонка ухмыльнулась, щелкая кнопкой на салатовом чайнике, села напротив.
– Ты чего такой умотанный? И одет как-то… в пейнтбол играл?
Ага, в «бол», только не «пейнт», а «ган». А еще эта игра называется «Кому жить надоело».
Он помотал головой, точнее повозил ею по столу. Кстати, пейнтбол недешевая штука, а Катька считает, что он мог так запросто пойти и поиграть. А одежда… что? Нормальная одежда. Ну, подумаешь, подрана в паре мест. Сейчас так модно. Интересно, это Катькин дом? Похоже на то. Господи, да как он попал-то сюда-а-а?
Девушка налила ему чай и принялась творить бутерброды.
– Кость, слышь, у меня компьютер барахлит. Может посмотришь, раз уж пришел? – она махнула в сторону лестницы, видневшейся в арке.
– Могу, – кивнул Костик (прикольно, наверное, чинить компьютер во сне). – Но ничего не гарантирую.
– Да хоть так. Не хочется никого вызывать, сотрут что-нибудь… А отец вечно загружен, – она досадливо сморщилась. – Он, конечно, ас, но его беспокоить себе дороже. В любом случае, сегодня он будет поздно.
Она глянула на маленькие часики на запястье.
– Это у тебя что, «Картье»? – подтрунил Костик.
– Да.
Катька равнодушно протянула руку. А вот мальчишка уставился на тонкую золотую надпись совсем не равнодушно. Неужели взаправдашние? С ума сойти!
Он терялся в ощущениях. С одной стороны, все происходящее – сон или уникальный морок. Настоящая Катька живет в двухкомнатной квартире с отцом, мамой и бабушкой; и часы «Картье» видела только в дорогущем бутике в центре Москвы, куда они ходили, как в музей. Но с другой, – почему все такое реальное? Почему он все чувствует? И хоромы эти, в которых роскошью пахнет каждый закоулок. Как все… вещественно. Кстати, Катька-то у нас теперь богачка.
– Кать, а ты чего сама на стол накрываешь? – поинтересовался он, прихлебывая чай и откусывая кусочек потрясающе вкусной ветчины. – Позвала бы слуг.
– Ага, и этим обидела бы тебя. Думаешь, я не понимаю, что ты переживаешь. Но ты в любом случае мой друг, неважно, что я встречаюсь с Лехой.
Костик поперхнулся, заливая чаем оливковый столик.
– Ты, что?!
– Кость, прекрати паясничать. На салфетку, вытри, – девушка подала чистое полотенце и нервно застучала пальцами по столу. – Тоже нашлись мне тут Корлеоне и Барзини. Разборками своими не только меня достали, но и всех остальных.
Костик на ее реплики не среагировал. Катька и Леха вместе?!
– Слышь, Кать, а ты с ним того… – он запнулся, не зная, как это выговорить. И хотя столько раз в школе с ребятами ерничали, не стесняясь в выражениях, вот на тебе, при взгляде на рыжеволосую Катьку, язык у него не поворачивался спросить такое.
– Нет, – ответила она, и по ее лицу было непонятно, довольна она этим фактом или раздосадована.
– Фу-у, – Костик перевел дух. – А он…
– Ну хватит. Пей чай.
Мальчишка также послушно, как до этого шагал в окоп, отхлебнул из кружки. Подумал и отхлебнул еще.
Он не стал больше ни о чем расспрашивать, чтобы не нарваться на очередное откровение и не вызвать подозрений. Молча пил чай и ел предложенные бутерброды. Катька тоже помалкивала. Мешала в кружке ложечкой и выстукивала ровными, покрытыми серебристым лаком ноготками «Марш Мендельсона».
– Ты такой голодный, словно дома не ел. Может, тебе супчику налить? – подала она, наконец, голос.
«Надо, кстати, как-то решать вопрос с домом», – сообразил Костик.
– Да нет, спасибо, я наелся. Давай свой комп. Что там?
Они поднялись на второй этаж, где Катька открыла одну из дверей. Маленький рабочий кабинет вмещал в себя кучу вещей, но при этом не казался забитым. Светлые полки с несметным количеством книг, письменный столик с тумбочкой и компьютерный стол с подставками под диски. На полу кремово-розовый ковер, у стены – диванчик и стул, а на специальной тумбе – огромный навороченный музыкальный центр. Ну и сам компьютер с девятнадцатидюймовым монитором, беспроводной оптической мышью и стильной, видимо, сделанной на заказ клавиатурой.
– Ух ты! – выдохнул Костик, обозрев все это великолепие и мысленно оценив его стоимость.
– Ох, а я и забыла, что ты еще не видел мою перепланировку. Правда, хорошо получилось?
Мальчишка истово закивал.
– Но все равно мне у тебя больше нравится. Графика на стенах крутая!
«У кого графика? У меня?!» Костик хотел было сказать, что у него кроме маленького закутка в комнате, отведенного под кабинет, и компьютера с подыхающим винтом и процессором-пентюхом, ничего такого нет. Но понял, что она говорит не о нем настоящем, а о том воображаемом Костике, которого знает. Значит, тут он богатенький Буратино?
Мальчишка не успел толком вникнуть в свой новый статус, Катька усадила его за комп и начала объяснять, что к чему. Проблема оказалась серьезнее, чем выглядела поначалу. Костик прокопался часа три, прежде чем понял, что ему не справиться. Девушка за это время несколько раз уходила, приходила, приносила чаю, конфет, сока, ложилась на диван, прыгала с дивана. В общем, помирала со скуки.
– Не, Кать, не могу, – признал, наконец, Костик, вылезая из-под стола и вытирая лоб рукоятью отвертки. – Попроси отца или спецов вызови. А пока что можешь работать в безопасном режиме.
Катька зевнула.
– Ладно. Спасибо тебе большое. Извини, если задержала.
– Да нет, ничего. Жаль, что настроить не удалось.
Мальчишка встал, отряхнулся. Ну, все вроде сказано, все сделано. Что теперь? Катька переминалась с ноги на ногу, поглядывала на часы. Неожиданно повисшая пауза тяготила обоих.
– Кость, – девчонка еще раз потеребила часы. – Тебе нужно уходить. Я не уверена, что Леха придет, но на всякий случай… Не хочется, чтобы вы опять сцепились.
Нет, Костик тоже не хотел повторения сцены «разгневанный Леха встречается со своим главным врагом». На сегодня уж точно хватит. С другой стороны, куда ему идти? Никакого представления, где находится его дом, мальчишка не имел. Разве что…
– Кать, ты можешь проводить меня? До дома.
Реснички недоуменно хлопнули пару раз, но девчонка ответила.
– В принципе, могла бы. А зачем? Обычно, знаешь ли, юноши девушек провожают.
Ну не говорить же ей, что он забыл или того хуже, не знает, где живет.
– Это… поболтаем по дороге. Или зайдем куда-нибудь.
– Так говорю же, Леха может прийти. А если меня с тобой увидит? Он, конечно, в курсе, что мы остались друзьями, но рисковать, по-моему, не стоит.
Видимо лицо у мальчишки было довольно обескураженное, потому что Катька предложила:
– Хочешь, попрошу Гарика, он тебя подвезет, если боишься идти один. Или вызови своего, не помню, как его зовут.
– Кого?
– Шофера.
– А-а…
Костик на мгновение потерял дар речи, но быстро собрался.
– А у него сегодня выходной.
– Хм… Тогда звякни своим. Хотя тебе, в принципе, нечего бояться. Не полезет же Михайлов среди бела дня разбираться. Точнее, – девчонка выглянула в окно, – среди сера вечера. Он правила знает.
Костик тяжело вздохнул. Ну все, остался он сегодня без крыши над головой.
Внизу зазвенел звонок. Ребята вздрогнули и переглянулись. Ситуация осложнялась.
– Может, это не он, – прошептала Катька, но особой уверенности в ее голосе не слышалось. – Если он, то войдет сам, не будет ждать, когда Татьяна откроет.
Хлопнула дверь, и послышались уверенные шаги по лестнице.
– Кать, ты здесь?
«Предчувствия его не обманули», – пробормотал Костик. А девчонка как-то через силу улыбнулась и шагнула вперед.
– Да, Леш. Поднимайся, я здесь, – крикнула она. – У меня гость.
– Кто? – Леха показался из-за поворота, и Костик едва успел подхватить свою падающую челюсть. Такого прикида он на своем однокласснике не то что ни разу не видел, даже не предполагал когда-нибудь увидеть.
Легкие брюки с безупречно отглаженной стрелкой, ослепительно белая рубашка и бежево-золотистый галстук. На запястье красовались стильные, наверняка дорогущие часы, а галстук был закреплен золотым зажимом. Узкий мобильник на ремне из мягкой замши идеально вписывался в новый образ. Волосы у парня не были коротко пострижены, как привык мальчишка, а спадали на лоб небрежной челкой.
– У меня Костик, – запоздало ответила девчонка, хотя Леха и так заметил стоящего рядом «гостя».
– Уже уходит? – сквозь зубы поинтересовался он.
Что мешало Костику сказать «да» и спокойно удалиться? Неважно, что некуда. Главное, ни на что не нарываясь и ни во что не ввязываясь. Гордость ему помешала, самая обыкновенная. Не мог он снести, что Леха Михайлов, такой расфуфыренный, с «Ролексом», или чем там еще, на руке и бриллиантами на запонках одержит над ним верх.
Чем он лучше? Да ничем. Ну и что, что Катьке жизнь спас. Так это той Катьке. А здесь войны нет и спасать некого. Здесь он просто спесивый индюк. Ишь, раскомандовался. Катька сама сказала, что Костик – ее друг. И мало ли что у нее с этим…
– Нет, остаюсь, – с вызовом ответил мальчишка. – Мы еще не договорили.
Леха недоуменно поднял брови.
– Ты сходи, переоденься, Ханферян. Выглядишь как-то странно. А что касается Катюшки, то мы с ней едем в «Испанский уголок». Так что договоришь в другой раз.
Он подошел к девушке и поцеловал ее в губы, та не возражала. А Костику стало нестерпимо противно. Захотелось вытереть рот, но он сдержался.
– Вообще-то я не собиралась, – сказала Катька, выскальзывая из Лехиных объятий.
– Не собиралась что?
– Не собиралась никуда ехать. Хотела остаться дома, в крайнем случае, в парке погулять.
– Хорошо, пойдем в парк, – Леха выглядел немного разочарованно. – Только проводи, пожалуйста, своего друга.
Катька незаметно подтолкнула Костика, однако воинственный пыл того еще не прошел.
– Я же сказал, Михайлов, мы не договорили.
Леха не удостоил его даже взглядом.
– Катюш, пойдем?
– Сейчас.
Девчонка схватила Костика за руку и затащила в комнату.
– Ты что делаешь? Подставить меня хочешь?
– Ничего. Пусть не выпендривается.
– Да вы оба выпендриваетесь!
Но ни уговоры, ни просьбы, ни урезонивание не помогли. У мальчишки словно что-то замкнуло в голове. Тихая ненависть за Лехин прикид, за его самоуверенный тон, за то, что он в глубине души лучше, чем снаружи. Да, лучше. Костик знал. Он видел его там, в подвале, когда их убивали черкесы. Он не струсил, не сбежал, как Костик, не бросил друзей, защищал их. Да, Леха умел ненавидеть, но умел и жертвовать… и любить. Друзей. Он готов был отдать жизнь. Костик помнил, как краем глаза, уже собираясь удирать, увидел: забивая ногами черкеса, Леха кричит кому-то: «Беги, беги!»
Вот за это. За то, что тот хоть и сволочь, но все равно лучше него, за это он его и ненавидел. А может, и не за это. Иррациональное чувство, не привязанное ни к чему. Может у него плохое настроение? А что, имеет право. И вообще, Леха тоже его ненавидит. Он лишь отвечает взаимностью. Логично и понятно, око за око.
Достало! Все достало. Мысли достали, люди достали. Пропади оно все пропадом!
Костик легонько отодвинул девчонку и пошел к Михайлову.
– Катись отсюда, а? Достал.
Видно было, как Леха напрягся, побагровел. Сейчас наплюет на свои брюки от Армани, свой мобильник и свой «Ролекс» и даст Костику в морду. Вот будет славно. Мальчишка облизнул губы. В драке уйдет все: ненужные мысли, ненужные сомнения. Он враг и точка. Он плохой, а я хороший, вот и вся мораль. И даже если я тоже плохой, то все равно я прав. Зло может быть правым. Или нет?
Мысль вгрызлась, словно гиена в добычу. Костик еще ждал, что Леха ударит, и тогда эта мысль вылетит сама собой, или ее вышибут тяжелым кулаком. А он даст сдачи, и все станет просто и понятно. Но Леха не ударил. Опустил глаза, повел плечами, сбрасывая напряжение, и сказал:
– Если ты нарываешься, Ханферян, нарывайся в другом месте и в другое время. Завтра, после гонок. Кать, реши, пожалуйста, ты куда-нибудь идешь?
– Леш, я… подожди.
Катька заметалась между комнатой и лестницей, схватила серебристую ветровку, бросила Костику: «жди» и, поддев Леху по руку, увела на улицу.
Ну вот, даже подраться не удалось, Костик усмехнулся сам себе. Сел на ступеньки, уперев локти в колени.
Все достало.
Вошла Катька. Одна. Скинула ветровку, поднялась и села рядом. Она не выглядела злой или раздраженной, просто грустной. Пушистая босоножка слетела с ноги и покатилась вниз. Девчонка проводила ее взглядом, но не двинулась с места.
Костик молчал. Как себя вести, извиниться? А за что он должен извиняться? Ничего криминального не совершал. Подумаешь, поссорился с Михайловым. Подумаешь, Катька не пошла на свиданку. Рано ей еще по свиданкам бегать, тем более с такими типами.
В сущности, Костик просто не умел извиняться. Зато гениально умел объяснить любую свою ошибку, промах, любую безалаберность и легкомыслие. «Я несчастный. Вы мешаете мне жить! Я не виноват. Вы меня на это толкнули»… И сам не замечал, что делает с ним психология жертвы. Какую личность создает – неуверенную в себе, агрессивную к окружающим.
Но сейчас что-то ворочалось внутри. Не давало покоя, не желало признавать такую психологию. А желало… извиниться. Ужас!
– Кость, зачем тебе это надо? – спросила Катька, не поднимая головы. – Не нравится, что я с Лехой встречаюсь, так и скажи. Причем скажи мне, а не устраивай разборки со всеми и вся. Ты хоть понимаешь, что теперь вовлек своих ребят, Лехиных и меня в качестве яблока раздора. Почему нельзя было просто поговорить? Нет, захотел, чтобы весь свет участвовал. Рад?
– Он сам виноват… – Костик осекся, понимая, что начинает все заново.
Было неуютно. И не от Катькиного взгляда, а от того, что зрело внутри. Эх, забить бы на все… но не забивается.
– Я не хотел, – сказал он, и это было почти правдой.
Подруга промолчала.
«А она ведь красивая», – невпопад подумал Костик. Странно, раньше это ему в голову не приходило. Другая одежда, окрашенные волосы… Даже глаза, бывшие невыразительно-бесцветными, вдруг оказались насыщенно-серыми с четким миндалевидным контуром и темными ресницами. Красивые глаза.
– Катька, а тебе идет рыжий. Мне нравится.
– Спасибо, – она подергала прядку волос, посмотрела на нее. – Я вообще собиралась отрезать.
– Нет-нет, ты что, не надо! Так классно, правда.
– Да? Хорошо, не буду пока. Валька мне то же самое говорит.
Девчонка поднялась.
– Ну ладно, что с тобой делать?
– В смысле?
– В прямом. Ты домой пойдешь или нет? Не бойся, Леха своих не подошлет. Я ему сказала, что у тебя кризис случился.
– Какой кризис?
– Обыкновенный. Произошло что-то серьезное, а я не знаю что, ты мне не сказал. И тебе надо отойти и успокоиться. Извинилась за тебя.
– Спасибо, Кать, – Костик опустил глаза. – У меня и правда… кризис.
– Я так и поняла. Ну что, идешь домой или хочешь рассказать мне, в чем дело?
Домой?! Ну нет уж. Во-первых, откуда он знает, где его дом. Во-вторых, здесь наверняка живет другой Костик. Придут они домой вместе, и доказывай потом маме, что он потерявшийся брат-близнец, которого злые дяди доктора похитили в роддоме, чтобы продать за границу.
– Кать, у меня просьба. Можно я переночую у тебя?
– Слушай, ты действительно такой тупой или только притворяешься?
– Мне, честно, очень нужно. Я не могу сейчас домой.
Лицо девушки из сердитого мгновенно стало озабоченным.
– Что у тебя случилось? Что-то серьезное?
Он кивнул.
– Расскажешь?
– Не могу. Сейчас не могу. Потом, может быть завтра.
– Хорошо. Но почему именно у меня? Ты можешь пойти к Мишке или Вартану.
– Не могу! Катька, поверь на слово, не могу я.
Та наклонила голову, задумчиво оглядывая мальчишку.
– Ладно, ночуй. Скажу Татьяне, чтобы положила тебя во второй гостевой. Ну та, что с синими шторами. Пойдет?
Костик радостно закивал.
– Отлично. Тогда давай ужинать, у нас сегодня курица с сыром, по-моему.
И она пошла вниз, подбирать свою босоножку.
Синяя гостевая впечатлила Костика не так сильно, как «прихожая» или кухня, хотя и была довольно милой. Сначала мальчишка еще собирался рассмотреть поближе коллекцию керамических фигурок, выставленных на полках, но после душа его так разморило, что он завалился на свой диванчик, не имея никаких желаний, кроме одного – поспать.
Уснул практически мгновенно, как только вытянулся под легким теплым одеялом и положил голову на подушку. Сны ему не снились, кошмары не посещали, видения не являлись. Просто в какой-то момент он открыл глаза и понял, что не один в комнате.
Васька-Матроскин сидел на стуле рядом с диваном и с любопытством разглядывал керамику в шкафу.
– Я тебя убью, – сказал Костик, переворачиваясь на другой бок.
Кот тихонько захихикал.
– Начинай.
– Потом… Когда ты вернешь меня обратно.
– С чего ты взял, что это я тебя туда-сюда перемещаю? Я тут не причем.
– А кто причем?
Кот почесал за ухом и запрыгнул на кровать. Костик почувствовал мягкие лапы, прошедшиеся по нему, довольно тяжелое тельце. Щекотные усы ткнулись в нос, мальчишка чихнул, накрываясь одеялом.
– Ты во что-нибудь веришь?
– Чего?
От удивления Костик вылез из-под одеяла, забыв о том, что сердится и собирался вредничать.
– Спрашиваю, во что-нибудь веришь? В Бога, например?
– Не… не знаю. Нет, наверное. А что, надо?
– И как вы, люди, еще на этом свете живете? – риторически вопросил кот куда-то в пустоту. – Ну да ладно. И что ты о нем думаешь?
– О Боге? Ну… идеальная личность, космический разум. Живет на небесах… может, где-то еще. – Костик почесал затылок. – К нам не лезет, только наказывает иногда. Зовут его… Иисус, Кришна, Будда, Аллах. Только я не знаю, как они все там между собой соотносятся. Знаю, что армяне и русские – православные. И что христиане, мусульмане и кришнаиты верят по-разному. Ну и секты есть. Те, что по домам ходят и на улице пристают.
– Отменные знания. Еще?
– Еще… Ну, он невидимый. И вообще его, скорее всего, нет.
– Уверен?
Костик натянул одеяло по самые уши.
– Не уверен. Но в жизни столько всякого происходит. Если бы он был, разве допустил бы такое? Войны, например, смерть…
– То есть, ты в него не веришь, но уже заранее обвиняешь?
– Зачем ты меня вообще спросил? – скривился парень.
– А ты подумай.
Мальчишка еще раз перевернулся. Теперь он видел в окно темное небо и редкие неяркие точки – звезды. Форточка была чуть приоткрыта, из нее тянуло свежим, чуть пряным ароматом. Запах осени.
А вдруг Богу есть дело до него, до Костика? Вдруг прямо сейчас он смотрит на него откуда-нибудь из-за угла и смеется, или наоборот укоризненно грозит пальцем? Вдруг это он, ну или кто там у них за идеальную субстанцию, зашвырнул его сюд… Да ну, глупости. Никому нет дела до обычного пацана. Это просто сон. И, кстати, получше первого. Здесь все живы, здоровы, никто никого не убивает. Богатство аж из ушей лезет, кажется, даже у него.
Хм, классно! Тут у Костика свой дом, а у родителей куча денег. И никто его не будет шпынять, потому что он сам кого хочешь зашпыняет. Здесь его уважают, наверное. Надо завтра у Катьки разузнать поподробнее.
Костик сам не заметил, как снова переключился на «живое» восприятие реальности. Приятно же представить себя богатым и уважаемым. А еще приятнее быть таким на самом деле. Куда приятнее, чем валяться с ножом в груди в ногах у черкесов…
Мальчишку передернуло. Только размечтался, и на тебе. Неужели человек не может не думать, не вспоминать, забыть?
– Каждому дается второй шанс, – подал голос Матроскин. Судя по взгляду, разговаривал он с керамикой в шкафу.
Костик вздрогнул. Нельзя же так людей пугать!
– Но не каждому столь наглядно. Кое-кто и не заметит. Считай, тебе повезло.
– Повезло? Теперь это так называется?
– А что тебя не устраивает?
– Всё. Я спать хочу.
– Ну спи, – Васька потоптался на одеяле, укладываясь у него в ногах. – Я тоже буду.
– А может, и не хочу. Не знаю.
– Ну не спи, – кот душераздирающе зевнул, закрывая глаза.
– Или хочу, – прошептал Костик себе под нос.
Лучше уж спать, чем вспоминать. Он зажмурился, изо всех сил призывая сон. И сон неожиданно пришел.
…Разбудил его Катькин голос из-за двери.
– Да-да. Конечно, передам. Да, он появится. Попозже… Что?.. А, ладно.
Костик потянулся. Так, он в той же кровати, что и вчера вечером. Кота нет. Ясно. Лениво глянул в окно – светло, на часы – пол-одиннадцатого. Пора вставать.
– Не беспокойся, он будет, – продолжала с кем-то говорить Катька. – Да… Чего? Хорошо… Ну пока!.. Да… пока.
Не о нем ли разговор был? Только с кем?
Остатки сонного состояния улетучились мгновенно. Мальчишка вскочил, и тут же в дверь постучали. Пришлось спешно нырять обратно в кровать.
– Кать, это ты?
– Я. Вставай, завтрак ждет, – прокричала девчонка из-за двери.
Умывшись в той же шикарной ванной, что и вчера, Костик спустился на кухню. Катька уже сидела там и лопала какой-то сногсшибательный омлет. Из ингредиентов он смог определить только яйца и бекон. Остальное было ему неизвестно, по крайней мере, на глазок. В центре стола красовалась тарелка с тостами, бужениной, нарезанной тонюсенькими ломтиками, и сыром; стоял кувшин с апельсиновым соком и заварочный чайник, из которого доносился дивный запах ягод, корицы, мелиссы и собственно чая.
– М-м, обалдеть. Катька, как все пахнет!
– Садись давай, кушай. Омлет будешь?
– Угу, и все остальное тоже.
После еды, вопреки логике, обстановка потоскливела. Катька задумчиво гоняла по тарелке кусочек сыра, Костик смотрел в окно, пытаясь понять, кто виноват и что делать. Пойти искать «свой» дом? Посидеть еще здесь? Направиться куда глаза глядят, в надежде на то, что, завернув за очередной угол, он окажется в родном дворе? Или остаться и дожидаться каких-то гонок и разборок, обязанных за ними последовать. М-да, перспективы заманчивые…
– Кать, а кто тебе звонил утром?
– Когда?
– Ну, когда ты меня будить пришла.
– А-а, это Валька. Ты ее помнишь? Раньше наша соседка была. Теперь на другом конце Москвы живет. У нее приют для животных.
– Да… – мальчишка усилием воли прогнал воспоминания о том, что случилось с той Валькой. – Помню. Тебе звонила?
– Нет, отцу. Но его сегодня не будет.
– Как там Марк поживает?
– Марк? Нормально. Спрашиваешь его: «кем станешь, когда вырастешь?» Отвечает: «ветелиналом». Так его мама любовью к животным заразила.
– Понятно.
Костик потянулся за соком, девушка тоже подставила кружку.
– Пойдем на гонки?
Рука у мальчишки дрогнула, и сок разлился по столу. Он бросился за тряпкой.
– Что, прямо сейчас?
– Нет, они же в два начинаются. Сейчас только полдвенадцатого. Пойдем в час, если ты участвуешь. Кстати, ты участвуешь? А то я в четверг не была на квалификации, не знаю. Если нет, можно минут за пятнадцать выйти.
– Не участвую, – поспешно ответил мальчишка. Еще этого не хватало!
Следующие два часа ребята провели в гостиной. Катька достала ватман, расстелила на низеньком столике и, валяясь на ковре, небрежно расчерчивала и рисовала всякие смешные картинки, точнее обозначала их. Костик поначалу заинтересовался, но созерцание школьного плаката не смогло вытеснить из головы размышлений о собственной судьбе. Поэтому довольно скоро он перебрался на диван в надежде полежать и спокойно пораскинуть мозгами.
Как назло, мысли не шли. Ну ни единой. Самое умное, что придумалось – посмотреть телевизор. Возможно, он узнает что-то о той Москве и стране, в которой сейчас находится. Интересно же, почему на месте его района коттеджный поселок? Но по телевизору показывали те же фильмы, сериалы, игры, что и в известной Костику реальности. На НТВ мелькнули новости, но в них не было ничего необычного. Президент прежний, мэр тоже, Алла Пугачева ездит с очередным прощальным туром, Америка мирно занимается своими делами и ни на кого нападать не собирается.
В конце концов Костик бросил это занятие и просто пялился в стену, пока девушка не позвала собираться. Выходя, они захватили с собой по паре бутербродов и яблоки, чтобы лишний раз не голодать.
– Почему ты ребятам не звонил? – спросила Катька на улице.
Мальчишка только пожал плечами.
– Думаешь, все уладить миром?
– Да.
– Ну, Бог тебе в помощь.
Отчего-то фраза прозвучала не банальной присказкой, а вполне конкретным пожеланием. Костик поежился. Не к добру это. Не нужно сейчас никакой сверхъестественности и мистики. Проснуться бы дома… и никаких разборок.
– Смотри, Кость, за нами кот идет.
Мальчишка глянул назад. Да кто бы сомневался!
– Давай возьмем его с собой на гонки?
– Не надо.
– Он все равно за нами увязался.
– Не надо. Испугается, под машину кинется…
Вот сказал… машину… А вдруг они тут на мотоциклах или мопедах гоняются? Или на лошадях? С них станется и собственные конюшни иметь.
Но пронесло.
– Не кинется, я держать буду.
Девчонка наклонилась к полосатому мерзавцу, поднимая его на руки. Василий довольно ухмыльнулся и подмигнул Костику. Костик незаметно показал ему кулак.
За очередным особняком с мраморными колоннами и фонтанами открылся вид на огражденное поле. На идеально гладкую, изгибающуюся асфальтированную трассу, окруженную автомобильными покрышками, выкрашенными в красный и белый цвета. А рядом со входом располагался средних размеров… нет, сараем не назовешь, скорее ангар. Трасса имела стартовую решетку и вообще разметку, знакомую по репортажам с «Формулы-1». Старт, финиш – все, как положено, только в миниатюрном масштабе. На старте стояли похожие на игрушечные гоночные машинки.
Ух ты! Картинг! У мальчишки аж дух захватило. Вот о чем он мечтал всю сознательную жизнь, но не мог себе позволить. Слишком уж дорогое это удовольствие: в клубе триста рублей за десять минут. В лучшем случае. Столько тратить на «пустяки» было стыдно перед мамой. Карт… Он мгновенно пожалел, что не участвует. Хотя, все равно не умеет им управлять. Жалко, вот бы научиться. Шумахер, между прочим, тоже с картинга начинал.
Радость Костика поугасла, едва он узрел компанию ребят на мини-трибунах. Половину знал – его одноклассники и класс старше. Вторую видел впервые. Катька сразу будто забыла про него и, с небрежностью завсегдатая здороваясь направо и налево, пошла на трибуны. Мальчишку окликнули сзади.
Он повернулся.
Мишка, Толян и еще двое знакомых. Другие четверо неизвестны. Более того, все четверо – армяне.
«А вот это, кажется, моя компания», – подумал он, вспоминая обрывки вчерашне-сегодняшних разговоров. Интересно…
– Ну что, Костян, опять Леший жить не дает? – Мишка пожал ему руку и потянул к трибунам, за ними двинулись остальные.
Какой такой к лешему Леший? Леха, что ли?
Было как-то у Лехи такое прозвище, во втором классе, кажется. Потом забылось. Новые придумали – Лихтенштейн, Халыч, Мэн… А здесь, значит, сохранилось.
– Не хотел с ним ссориться, – буркнул Костик.
– Да ладно. Вышло и вышло. Я же знаю, вы Катьку до сих пор поделить не можете.
– Катька тут не причем, – вскинулся мальчишка. – У нас свои дела.
– Ага, свои. Да, Варт? – Мишка подмигнул парню-армянину в красном свитере. Тот хмыкнул. – Не оправдывайся. Лучше, вон, смотри, сейчас начнется.
Около картов возились подростки, одетые в комбинезоны. Среди них Костик разглядел и Леху. Завистливо вздохнул – везет же людям. А вот у него такого нет. Или есть? Скорее всего, есть. Катька болтает с подружками, отдельно от Лехиной компании. По рядам ходит парень, принимает ставки, а на самом верху деревянных трибун сидит удравший от Катьки Матроскин. Гордо так восседает. И косится на него, Костика. Ну не разговаривать же с ним прямо здесь. Вот закончатся гонки, найдут они укромный уголок… или плюнуть и удрать отсюда? Только куда? Да и вопросы решать надо.
Сейчас Костик чувствовал себя относительно спокойно. Он при деле, друзья рядом. С Лехой все должно пройти нормально. Не будут они с ним дурью маяться, просто поговорят и втягивать никого не станут.
На трассе юные пилоты застегивали шлемы, натягивали перчатки и садились в свои «болиды». Между машинами носилась девчонка с разноцветными флагами. Еще пара ребят с флагами стояли по трассе. Костик мысленно пожелал Лехе врезаться в ограждение, но тут же устыдился своего пожелания. Украдкой покосился на свою ходячую совесть – Матроскина. У кота неодобрительно дергался хвост, словно тот знал, о чем он думает. Ну и пожалуйста.
Сначала карты под яростное мелькание зеленого флага пошли на прогревочный круг, потом вновь заняли позиции на старте.
Бегающая девчонка встала так, чтобы оказаться в поле зрения всех гонщиков и плавно подняла белый флаг. На несколько секунд зафиксировала его горизонтально, а затем резко вздернула вверх. Шесть маленьких «болидов» сорвались с места.
И для того, кто гоняется и для того, кто смотрит это одинаково увлекательно. А уж для того, кто сделал ставки… Вопли неслись отовсюду:
– Давай, жми, Серый!
– Гуля! Гуля!
– Леший, сделай их!
Костика захватило зрелище. Пусть машинки маленькие (мощность-то всего девять лошадиных сил), пусть это не Индикар и не Первая формула. Но это гонки! Это картинг! При желании карты, между прочим, могут выдавать сотню в час. Правда только на прямой, обычная скорость километров шестьдесят. Но все равно! Так хочется наплевать на все, спросить, где его машина (он почти не сомневался, что она есть) и ворваться, влиться в этот пелотон. Крутые виражи, газок, где надо… и обходя одного за другим, первым проехать под черно-белый клетчатый флаг. Уф!
Он непроизвольно наклонялся, когда машины проходили поворот, впивался ногтями в ладони, сжимая невидимый руль, пристукивал ногой, «нажимая педали». Наконец, когда под мельтешение флага проскочили все карты, мальчишка откинулся назад, упираясь руками в скамью. Он никому бы не признался, как его зацепила гонка. Словно было в этом что-то интимное, личное. Призвание жизни, страсть сердца… Мечты мечтами, но ведь это все – один из путей реальности. Это станет его судьбой, если он захочет. Заделаться круче Шумахера или Алена Проста…
Прошло еще несколько заездов. Но Леха, придя вторым и даже никуда не врезавшись, в них не участвовал. Сие обстоятельство слегка подпортило Костику настроение, но не настолько, чтобы полноценно разозлиться. Поэтому, когда вокруг стала собираться его тусовка, а на горизонте нарисовался переодевшийся Михайлов сотоварищи, мальчишка пребывал в довольно благодушном состоянии. Надеялся разрешить все миром. Но Костиковы благие намерения, хотя и благие, были совершенно неадекватны ситуации. Это он понял довольно быстро.
Леха с приближенными занял скамью напротив. Обе стороны молчали, выжидая, не заговорит ли кто первым. Вокруг творилась суета: кто-то «обувал» покрышки в защитные чехлы и загонял машины в бокс-ангар, кто-то производил взаиморасчеты, девочки, остававшиеся на трибунах, потянулись к выходу. Общая тенденция была одна – все старались побыстрее сделать свои дела и убраться от трассы подальше. Вернее, от назревающих неприятностей. Девчонки ушли все. Только Катька осталась стоять у ворот, рядом с ней сидел Василий. Машинально наклонившись погладить кота, она почти сразу же распрямилась, тревожно вглядываясь в лица ощетинившихся ребят.
Чем больше они молчали, тем неуютнее становилось Костику. Хуже того, опять поднялась почти улегшаяся ярость. Кто он такой, этот Леха, чтобы все перед ним кланялись? Чего добивается? Почему во всех этих мирах – простых, параллельных и насквозь обпараллеленых – всегда одно и то же? Они враги. Везде. И, самое главное, ему, Костику, это нравится. Должен же человек кого-то ненавидеть, всех любить – задолбаешься. Да и не надо, не все достойны любви.
Ладно, как прикажете выходить из положения? Драки не хочется.
Мальчишка неохотно процедил:
– Нужно поговорить.
– Говори, – отозвался Леха.
– Давай отойдем.
Видно было, Михайлова подмывает сказать «нет», но он сдержался и кивнул в сторону ангара. Встали у боксов. Снова воцарилось молчание. Но на этот раз первым прервал его Леха.
– Говори, Ханферян. Я тебя внимательно слушаю.
Парень достал сигареты и закурил. Костику тоже захотелось затянуться. В общем-то, он не курил. Так, баловался, как всякий уважающий себя старшеклассник. Но просить сигареты у Лехи, конечно же, не стал.
– Леший, слышь. Давай без трепа и без разборок. Я к Катьке не клеюсь и не собираюсь. Мы друзья. Так что можешь не бычиться.
Михайлов сплюнул.
– Ты, Скелет, от нее отстань. Раз и навсегда. Чтоб я рожу твою рядом с ней больше не видел. И не бычься сам. Она месяц с тобой погуляла и сбежала, как от заразы. Может, вы с ней и друзья, только нужна ей твоя дружба, как корове мобильник.
Мальчишка задохнулся от возмущения.
– Выбирай выражения, ты… Не фига условия диктовать. И я вообще никогда…
Костик запнулся, потому что собирался сказать, что никогда не встречался с Катькой, в смысле романтических свиданий. В кино бегали пару раз, это совсем иное. Но осадил себя, в который раз вспоминая, что речь не о нем, а о другом Костике.
– Короче, Леший. Чё те надо? – ему потребовалась вся сила воли, чтобы произнести это спокойно.
– Извинись и отвали от Катьки, – Леха снова сплюнул.
– Перед кем извиниться? Перед тобой?!
– Перед нами.
Глаза у Костика потемнели, наливаясь кровью.
– Катька моя подруга, – сказал он очень тихо. – Отбивать ее у тебя я не собираюсь. А общаться с ней буду. Все.
Костик мог собой гордиться. Во-первых, сдержался. Не высказал все, что думает по поводу Лехиной наглости. Во-вторых, отстоял свои права. В-третьих, дал Михайлову понять, кто здесь хозяин, и до драки дело не довел.
Его противник стоял молча, смотрел куда-то в сторону. Затем повернулся.
– Ладно, Ханферян. Поговорим позже. Не при Катьке.
Выбрасывая сигарету, он сплюнул последний раз и… попал мальчишке прямо на ботинок. Оба застыли.
Костик понимал, что сознательно Леха этого не хотел, случайно вышло. Но стерпеть плевок означало унизиться, потерять статус.
– Вытирай, – с угрозой в голосе сказал он.
– Ты не извинился – я не извинился. Квиты, – вполголоса проговорил Леха, предлагая мальчишке своеобразную сделку.
– Все это видели, Михайлов. Вытирай.
Парень не пошевелился.
– Давай, чего ждешь.
Леха усмехнулся.
– Ты все равно ничего…
– Берегись, – закричал Вартан.
Мимо Лехиного уха просвистела жестяная банка и, проливаясь коричневым потоком, врезалась Костику прямо в плечо. Тот не успел увернуться. Вся пепси-кола выплеснулась на одежду. Разбираться, кто кинул, Костик не стал.
– Сволочь! – он бросился вперед, целясь Лехе под дых.
Прежде чем удар достиг цели, он услышал за спиной вопль: «Наших бьют!» В следующую секунду все, кто сидел на скамейках, вскочили, бросаясь на помощь и одному и второму. Груда мальчишек сшиблась. Такого количества ненависти, возникшей вдруг и ниоткуда, хватило бы на несколько враждующих армий. И теперь вся эта ненависть выплескивалась, ломая кости, выбивая зубы и перемалывая упавших. В ход шли кулаки, кастеты, палки, ботинки.
Кто-то страшно ругался, валяясь на земле, зажав руками окровавленный нос. Симпатичный армянчик судорожно хватал ртом воздух, держась за ребра. Налетевшая толпа захватила Леху и Костика. Они раздавали удары направо и налево, получая взамен, и никак не могли добраться друг до друга. Все, чего хотелось Костику – заставить Лешего слизать свой плевок. А тот, еле отдышавшись после пропущенного удара, пробирался к нему с единственной целью – размазать по стене ангара.
Костик видел, как сорвалась с места и кинулась к дерущимся Катька. Вот дура! Стой, где стоишь! Он хотел было крикнуть ей, но пропустил удар под коленки и, не удержавшись, упал.
Страшнее нет, если падаешь в драке. По тебе пройдутся десятки ног, ботинки проломят голову и, как нечего делать, сломают ребра; внутренние органы порвут и даже не заметят. На несколько минут паника, боль и ужас становятся твоим миром. А потом этот мир уплывает…
Мальчишке наступили на руку. Гадство! Превозмогая боль, он рванулся наверх, на ноги.
Катька. Все из-за нее. Он, видите ли, с ней встречался. А теперь она к Лехе ушла. Все из-за нее! Малолетняя… Костик вывернулся из чьего-то захвата, залепил в некстати подставленное ухо и снова получил под коленки. Падая, услышал выстрел.
Через пару мгновений драка замерла, а еще через пару – Костик заметил пистолеты у троих или четверых ребят. Внутри все похолодело.
Один из парней вскинул руку и похороненный Костиком кошмар ожил снова.
– Нет!
Это Катька. Но уже поздно. Выстрел. Другой. Чей-то вопль. Нарастающий крик. Еще выстрелы. И драка. Не шальная, мальчишеская – пусть даже с кастетами, – а мужская, молчаливая, страшная. Уже не до первой крови, а до предела, до беспредела, до конца.
Костик успел подняться прежде, чем обезумевшие подростки затоптали его насмерть. Еще секунда, и общее помешательство захватило бы и Костика, но именно в эту секунду сильный рывок выдернул его из толпы. Развернувшись, чтобы наотмашь залепить по физиономии новому противнику, он наткнулся на перепуганно-решительный Катькин взгляд.
– Уходим, – крикнула она ему в ухо.
– А как же твой драгоценный Леха?! – заорал на нее мальчишка. Откуда только силы на злорадство взялись?
Девушка – только сейчас Костик заметил, что она бледная, как полотно – кивнула в сторону ангара и, не дожидаясь ответной реакции, схватила за руку и потянула к воротам.
Около двери боксов, ничком лежал Леха Михайлов. Что с ним, мальчишка не понял, но несколько мгновений вне драки привели Костика в чувство, и он побежал вслед за подругой.
– Катька, у тебя кровь! – Серебристая ветровка была порвана на рукаве и потихоньку меняла свой цвет на красный.
– Знаю, беги!
Долетев до ворот, девчонка толкнула дверцу. Они вывалились наружу, столкнувшись с охраной поселка, мчавшейся навстречу и едва не сбившей их с ног. Охрана! Отлично. Значит, сейчас это прекратится. Над головами ребят свистнули пули. То ли охранники стреляли в воздух, то ли кто-то пальнул им вдогонку. Не важно. Главное не останавливаться. Добежать до дома.
Катька вдруг замерла, и Костик едва не налетел на нее.
– Скорее! – теперь закричал уже он.
– Кот, – сказала она.
– Что?!
– Кот там остался. Я видела, у него что-то лапой…
Девушка развернулась и кинулась обратно. Но в этот миг полосатое хромающее существо резво проскакало мимо, Костику даже показалось, что оно оглянулось и укоризненно поглядело на них. Чего, мол, стоите, дурни, бежать надо. И ребята побежали.
Только у порога Катькиного дома они чуть сбавили ход. Катька первая ворвалась в прихожую, застыв у лестницы. Костик собирался шагнуть следом, но неожиданно лицо у девчонки стало еще белее, ноги подкосились, и она медленно рухнула на ковер. Мальчишка бросился вперед, забыв про скользкий мраморный пол. Споткнулся, и упал лицом прямо в ворох сухих желтых листьев…
Костик вскочил и со стоном схватился за голову.
Красивая полянка, залитая осенним солнышком. Желто-зеленые деревья по краям. И никаких домов. Ни разрушенных бомбами, ни отстроенных по последней моде. Он лег на землю лицом вниз и раскинул руки. Сил что бы то ни было делать не осталось, разве только умереть.
Солнце светило не жаркое, но теплое. От земли тянуло холодом. Листья шуршали под курткой, трава забивалась в нос. Костик не двигался. Если уж ему суждено застрять в этом жутком кошмаре, пусть так и будет. Но никто его не заставит и пальцем пошевелить, а тем более куда-то идти и что-то делать. Он будет лежать здесь, пока нечто не соизволит вернуть его в нормальный мир, или пока с голоду не помрет.
Что с Катькой?
Мальчишка вздрогнул, вспоминая бледное лицо подруги, красное пятно на ее рукаве. Что же делать? Он сел, окинул взглядом полянку и рощицу. Где он теперь? И какой…
– Какой сегодня день? – пробормотал он вслух.
– Пятница, – сообщил недовольный голос справа.
Костик повернулся. Ха, кто бы сомневался. Этот засранец… Мальчишка пошарил вокруг в поисках увесистого кирпича или хотя бы камушка. Но рядом были только листья.
– Ты булыжник-то не ищи. И без тебя досталось, – кот принялся старательно вылизывать заднюю лапу.
– Значит, опять пятница… день сурка какой-то. Что с Катькой?
– Что. Ранили ее. В руку. Или, выражаясь медицински, в предплечье.
– Она упала…
– В обморок. От потери крови и болевого шока. Это нормально.
– Нормально?!
Кот прекратил вылизываться и скептически оглядел мальчишку.
– Приятно видеть, что тебя стала заботить еще чья-то жизнь, кроме своей.
– А до этого, по-твоему, не заботила?
– Нет, – отрезал кот. – Так ты хочешь знать, что с ней?
– Да.
– Ничего страшного. Сейчас пришла Татьяна, она бывшая медсестра. Перевяжет ее и вызовет скорую.
– Точно?
– Точно.
Васька поднялся на лапы и прошелся взад-вперед.
– Ну вот, вроде прошло.
– А с тобой что было?
– Сломали лапу.
– Как сломали?
– Обыкновенно. Когда Катька тебя вытаскивать полезла, ее чуть не пришибли. Пришлось спасать. Вот и получил «гриндерсами». Если знаешь, что это такое.
– Знаю, конечно. А как же она тогда у тебя прошла?
– Так, милый мой, – кот сердито дернул усами. – Это уже другой мир. Здесь мне ничего не ломали. Хотя след, наверное, останется…
Встретив явно непонимающий взгляд, Василий пояснил.
– Посмотри на свои пальцы.
– Что?
– Посмотри.
Костик поднес обе руки к лицу. На правой кисти обнаружился небольшой, но заметный шрамик. Как от неудачно зажившей ссадины. Насколько Костик помнил, у него такого не было.
– Что это?
– Это тебе сегодня в драке на руку наступили. Кожу содрали, сломали палец. А ты даже не заметил. В пылу это неудивительно. По идее должно еще кровоточить и болеть. Но не болит же?
Мальчишка ощупал пальцы, сжал и разжал кулак.
– Не болит.
– И вообще, ребра на месте, голова на месте. Ничего не ноет, так? А тебя колошматили будь здоров.
Точно! Костик похлопал себя по телу. Ребра действительно на месте, глаз, начавший было опухать (это он почувствовал еще там) – нормальный. Нигде ничего не ломит.
– Правда…
– Вот так.
– Вась… – Мальчишка устало опустил голову.
– Что?
– Где мы?
– В Москве.
– Я понимаю. Но где?
– Слушай, я тебе что, спец по путешествиям в параллельные миры, шизофреническому бреду и вещим снам? Здесь мы, на Земле. А где конкретно – спрашивай у… – кот прервался на полуслове.
– У кого?
– А тебе и спросить-то не у кого, – ехидно сообщил тот.
– Почему? Ты же только что сказал…
– Так, мил человек, если ты думаешь, что справочная не существует, разве ты позвонишь туда за справкой?
– Какая… справочная?
– Да любая. Ну? Позвонишь?
– Если ее нет, то зачем звонить?
– Если ее нет или… ты думаешь, что нет.
– А в чем ра… а-а…
Мальчишка уставился на Матроскина. Понимание пришло, но понятнее от этого не стало. Каламбур во всех отношениях.
– И кого же мне спрашивать? – растерянно пробормотал Костик.
– Пока себя, – кот довольно ухмылялся. – А там видно будет.
Костик снова лег на землю, но было холодно. Тогда он подгреб под себя кучку опавших листьев и уселся в нее.
– Что мне делать? – спросил он у Василия, заново начавшего вылизываться.
– Что-то, – невнятно пробурчал тот, не отрывая языка от шерсти. – Что-то будешь делать. Сиди пока.
– Сейчас, по идее, я должен встретить Катьку, – произнес мальчишка, кот покосился на него одним глазом, но ничего не сказал. – Ну да, так ведь было и первые два раза. Потом, наверное, появится Михайлов и…
Костик вздохнул. Тихо, грустно, с каким-то то ли присвистом, то ли всхлипом. Задрал голову, разглядывая облака в небе.
– Первый раз я уснул на посту, из-за этого убили моих друзей, ну и не друзей тоже. Второй раз началась драка. Кого-то, наверное, тоже убили, Катьку ранили. А в третий… я убью их сам, так что ли?
Кот поднял морду, придвинулся к Костику и обтерся об ногу.
– А ты неглупый мальчик, – промурлыкал он.
– Так ты что думал, я ничего не понимаю? Да все я понимаю. Знаю, что гад распоследний…
– Не смей! – грозно прервал его кот. – Не говори так о себе.
Костик опешил.
– Почему?
– По кочану! Не ты создавал, не тебе ругать.
– Кого ругать?
– Себя, балбес!
Тут Костик расхохотался.
– Ага, а чего тогда ты меня ругаешь?
– Мне можно, – слегка смутился Матроскин. – Я тебя старше.
– Да как же! Коты столько не живут.
– Живут. И вообще у нас год за семь считается, ну или около того. Так что мне… шестью семь – сорок два года. Мужчина в самом расцвете сил.
– Ладно, мужчина…
Решение вселенских вопросов откладывалось. И Костику снова стало любопытно, что будет дальше. Был страх, что выйдет так, как он сейчас сказал Матроскину, но интерес побеждал. Хотя, конечно, еще интересней было бы вернуться домой. Эх, вот она жесть, как есть… Когда все закончится?
Рядом мелькнул серо-рыжий шарик. Маленькая белка проскакала по сосновому стволу, забралась на ветку и перепрыгнула на соседнее дерево. Василий на потенциальную добычу никак не среагировал. То ли уже пытался ловить белок и понял, что это дохлый номер, то ли, проживая в городских условиях, никогда их не видел и не знал, как обращаться. То ли пребывал с белками в дружественных отношениях.
За первым зверьком появился второй, потом еще несколько. Все двигались в одном направлении. Беличья миграция, что ли, или обедать пошли?
А что, эту прыгучую живность кто-нибудь да подкармливает. В Тимирязевском парке – если это, конечно, он – была пара мест с кормушками для птичек и белочек. Возле них неизменно толпились люди. Ну хотя бы один кто-то всегда толпился. Там и тропинки нахоженные есть. По крайней мере, к людскому жилью можно выйти.
Костику резко расхотелось сидеть на холодной земле и дожидаться, пока таинственный некто принесет ему на блюдечке ответы на все вопросы, а заодно план выхода в родной мир и любимый двор.
– Пойдем? – спросил он у Василия.
И тот, даже не переспросив, о чем это Костик, кивнул. Все-таки телепат.
Мальчишка продрался сквозь кусты, попетлял немного между деревьев. Почти сразу же обнаружилась тропинка, которая вывела к широкой асфальтированной дороге. Сторона, откуда вышел Костик, была засажена дубами, березами и в меньшей степени не лиственными деревьями. Другая – напротив кишела елями и соснами самых разных размеров и видов. Почти рядом с асфальтом росла огромная пихта и несколько елок. На их ветках раскачивались три или четыре кормушки, на данный момент полностью оккупированные грызунами и синицами. Насчет обеда Костик не ошибся.
Маленькие белобрюхие зверьки ловко прыгали с ветки на ветку, смешно цокали, ругаясь друг на друга, некоторые шныряли по земле в поисках упавших орехов. Две рыженькие белки гонялись за третьей, унесшей в зубах особо крупный экземпляр.
Рядом с деревом стояла молодая женщина с ребенком лет трех. Мальчик протягивал на вытянутой ладошке кедровые орешки, и белки шастали к нему одна за одной. Он совершенно их не пугался, равно как и они его.
Костик улыбнулся.
– Привет, Валь.
Женщина обернулась.
– Привет, Костя. Тоже пришел белок покормить?
– Да нет, у меня и орехов-то нету. Я… мимо проходил.
– Гербарий собираешь? – женщина весело махнула рукой. – Весь в листьях, посмотри.
– Э-э…
Пара листочков застряла в волосах. Несколько торчали из карманов куртки. Мальчишка отряхнулся, выбирая из головы сосновые иголки и дубовые веточки.
– На, поколми, – Марк протянул Костику орешки.
– Спасибо.
Белкам, похоже, было все равно у кого таскать еду. Чуть присмотревшись к новому кормильцу, они принялись бегать к нему с той же частотой. Только успевай ладонь подставлять.
– Валь, а вы здесь еще долго пробудете? – спросил мальчишка, имея расчет присоединиться, когда те пойдут домой.
– Да только пришли. Часа два, наверное, погуляем. Особенно если вон этот, – она кивнула на Марка, – друзей на площадке встретит.
– А где площадка?
– Так дальше она, забыл?
– Ну да…
Костик скормил последний орех и принял решение: Валю он дожидаться не будет, поищет выход из леса сам. Дорога куда-нибудь приведет. В крайнем случае, найдет он эту детскую площадку и пристроится к любой мамаше.
Матроскин где-то по кустам шляется, но за него можно не беспокоиться. Сам появится, когда нужно.
Мальчишка попрощался с Валентиной, Марком и пошел. Дорогу спрашивать не стал. Отчасти, чтобы не вызывать подозрений, отчасти потому, что ему, в общем-то, было все равно куда идти. Это же не его город и не его лесопарк. Просто шел прямо. По пути встречались люди, но мало, наверное, не очень популярное место. Или он не в ту сторону отправился?
Минут через пятнадцать Костик дотопал до небольшого распутья. Две дорожки разбегались под острым углом друг к другу. Мальчишка остановился. Людей вокруг не было. И, может быть, потому, что смолк шум шагов, он услышал тихие всхлипывания в стороне. Замер. Точно, кто-то плачет.
Ну плачет и плачет, мало ли что случилось. Иди мимо, не твое дело. Но, видать, Костикова совесть, изрядно натренировавшись за последнее время, решила сказать свое веское слово. Тем более, что всхлипывания стали казаться подозрительно знакомыми. Вернее, голос их издающий. Костик свернул с дороги, захрустев иголками и ветками, и определил источник звука. Тот притих, очевидно не желая быть обнаруженным. Но трудно не заметить коленки в голубых джинсах, старательно подгибаемые, чтобы уместить их за узким деревом.
И коленки, и голос совершенно точно принадлежали одному знакомому Костику человеку.
– Привет, – сказал он, подходя ближе.
Нос шмыгнул еще несколько раз, затем воцарилось молчание.
– Привет, говорю!
– Чего надо, – отозвался ворчливо голос. – Как сюда попал?
– Пришел, ногами. А что, нельзя?
– Господи, даже пореветь спокойно не дают.
Из-за дерева показалось заплаканное личико. И Костик выдохнул с облегчением. Пусть заплаканное. Но хоть не то жутковато-белое лицо, которое он видел в последний раз. А волосы, кстати, совершенно естественного цвета, только теперь – удлиненное каре.
– Катька, что случилось?
Костик присел рядом с подругой, непроизвольно коснувшись «раненой» руки. Но для этой Катьки жест не значил ровным счетом ничего, разве что дружеское ободрение.
– Да все то же самое.
Что такое «то же самое» Костик, разумеется, не знал, поэтому вопросительно протянул:
– А что…
– Отец опять пьет.
Катька вздохнула так горестно, что Костику захотелось обнять ее крепко-крепко и сказать что-нибудь очень теплое, от чего та сразу бы согрелась. Он слишком хорошо знал, что такое пьющий человек в доме. Что такое пьющий отец… Не только от войны бежала мама из Армении.
Странные трансформации: из простого инженера в обычном мире Катькин отец превратился в директора крупной IT-шной фирмы, а здесь – в опустившегося пьяницу. Ну не опустившегося, но нормальной работой тут явно не пахло. Судя по тому, как одета Катька. Бедненько. Особенно по сравнению с предыдущим… воплощением.
Какая-то новая линия вероятности, новый вариант существования его привычного мира, новый сон. Который имеет свои плюсы и минусы. Мальчишка вслед за Катькой тоже вздохнул.
– И давно? – спросил он, сильно подозревая, что девчонка (такая, какой он ее знал) вряд ли особо распространялась о своих семейных проблемах. Надо очень ее довести, чтоб она вела себя, как сейчас. С другой стороны, местный Костик, скорее всего, в курсе, раз Катька произнесла: «то же самое».
Девчонка помедлила, но все же ответила.
– Два месяца уже.
А потом подняла глаза на Костика, и ее прорвало:
– Два месяца! Это невыносимо. Вот как, как так можно?! Что он о себе думает? Так обращаться с семьей… У него, видите ли, депрессия. Ах, какие мы нежные. Подумаешь, работу полгода найти не может. А как же мы? Ведь у него есть мы. Мы же есть, мы же его любим, нельзя с нами так… Ненавижу мужиков! – Катька, не отдавая себе отчета, сейчас повторяла слова своей мамы. – Ненавижу. Все неженки, размазни, тряпки. И смысл жизни в работе, а семья побоку. Никогда не выйду замуж. Никогда! Ему, понимаешь ли, плохо, значит надо, чтобы всем плохо было, значит надо над нами издеваться…
Катька захлебнулась словами, закашлялась и в конце концов замолчала.
– Он вас не… не обижает?
– Нет, что ты. Но то, что он делает, для меня хуже. Он морально издевается, рассказывает, как ему плохо и какие вокруг все сволочи.
Кого-то мальчишке это напомнило, и не только давно забытого, выброшенного из памяти и жизни отца.
– Ничего, Кать, – он сел рядом, похлопал ее по плечу. – Может, работу найдет, все образуется. Попробуйте сами для него что-нибудь поискать.
– А то мы не пробовали! Можем, конечно, еще... будет ли результат?
– Какой-нибудь точно будет.
Вдали послышались женские голоса, затем где-то недалеко прошуршали шаги. Звук постепенно удалялся, пока совсем не стих. Костика это навело на мысль.
– Пошли домой, – сказал он, поднимаясь с места и потянув девчонку за рукав. Та мотнула головой.
– Я не пойду.
– Почему?
– Не хочу домой.
– Ну не домой, посидим возле подъезда. А то холодно становится, на лавочке-то лучше, чем на земле.
– Не пойду!
Костик мог поклясться, что это выражение лица ему знакомо. Совсем недавно он его видел. И означает оно твердое и несокрушимое «нет».
– Да, правильно… оставьте меня умирать… Обалдела, что ли?! Так и будешь сидеть здесь и плакать?
Девчонка насупилась.
– Плакать не буду. Буду просто сидеть.
– И что это даст?
– Видимо, ничего, кроме морального удовлетворения.
– Слушай, пойдем морально удовлетворяться во двор. Ничем не хуже, а?
Костику хотелось, чтобы она улыбнулась. Когда человек начинает улыбаться, он готов или почти готов рассматривать проблему на уровне не вселенской катастрофы, а хотя бы галактической. Жаль, Матроскин запропал, с его помощью Костик убедил бы девчонку. Допустим, нужно немедленно покормить бедного голодного котика.
Мальчишка стрельнул глазами направо, налево, но Василия и впрямь нигде не было видно.
Катька оказалась крепким орешком, уговорить ее так и не удалось. Вот желает она остаться в лесу и все тут. С птичками, белками, волками, медведями и прочей живностью. Ладно, решил Костик, хочет, пусть сидит. Ему-то надо выбираться… или не надо… или все-таки уйти? Она испугается и пойдет за ним. Да, пожалуй. Ее же не уломаешь, легче пингвину доказать, что он летать умеет.
Костик встал. Люди по дорожкам парка еще прогуливались. Очередная мамаша с детьми, дедушка, не то чтобы очень старый, двое ребят-подростков и… блин! Витька и Леха. Мальчишка инстинктивно вжался в дерево. А чего он, собственно говоря, ждал? Сам ведь сказал, что так оно и будет. Убегать смысла нет, прятаться поздно, все равно заметили.
Он остался стоять.
Ребята подходили на удивление спокойно. Лица при виде него не кривили, бить не собирались и вообще никаких враждебных действий не предпринимали.
– Привет, Костик.
Лехин голос прозвучал не холодно, не гневно, не угрожающе… нормально. Добродушный приятельский тон. Совершенно так же поздоровался Витька.
– Привет, – прошептал Костик.
– Слышь, ты Катьку… а-а, вот она.
– Да, вот она я, – девчонка нехотя вылезла из-за дерева. – Тоже по мою душу пришли?
– А то! Нас твоя мама выспрашивала, где ты шляться изволишь. С утра тебя ищет.
– Прямо так и спрашивала, «шляться»?
– Ну не прямо так, она же мама… где пропадаешь, когда придешь?
– Ребят, слушайте, спасибо большое. Передайте: я еще погуляю, а ночевать буду у Ва… нет, у Ленки.
Леха нахмурился.
– Где ты еще погуляешь? Отсюда пора уходить, иди во двор.
– Я не… – завела было Катька, но осеклась. – А что, сегодня Васькина компания явится? Вы видели?
Леха кивнул. Теперь нахмурилась и Катька.
Бедный Костик, все еще в шоковом состоянии оттого, что никто его не гонит, не обзывает и не бьет, сначала подумал, что речь идет о Матроскине. Но тут же сообразил, что нет. О ком же? Об Архангелове?
– Тогда надо уходить, – согласилась Катька и первой направилась к дороге. Ребята, разом посмуревшие, следом. Костик отлип от дерева, догнал подругу. Ему, конечно, хотелось узнать, в чем дело, и которого из Васек имели в виду, но он сдержался. Все-таки не первый раз, пора бы и научиться.
– Кость, я вот никогда не спрашивала: почему у тебя имя русское? – неожиданно поинтересовалась девчонка.
Только что зарекавшийся ничему не удивляться Костик удивился.
– В смысле, почему? Так назвали.
– Ну, странно звучит – Константин Ханферян.
– А… ты про это. Просто маме всегда нравились русские имена. Она сначала хотела меня Мишей назвать, но отец возмутился. По его мнению, я должен был стать Арменом. Вот, нашли компромисс.
– Но победила мама.
– Да, и это немного облегчает жизнь. – Костик хмыкнул.
– Ладно тебе. Какая разница, как зовут, главное – ты хороший.
– Ага, идеальный!
– Не идеальный, но хороший.
– Не…
Костик замолчал, не договорив. Минут пять назад они свернули с большой асфальтированной дороги на маленькую тропинку, срезая путь. Деревья здесь росли гуще, и кустарника было больше. Может, что-то выращивала Тимирязевская сельхозакадемия, а может, никто давно не прореживал рощицу, убирая старые, засохшие стволы и слишком разросшийся молодняк. В любом случае, это больше походило на настоящий лес, нежели на цивилизованный лесопарк. А замолчал мальчишка потому, что увидел нескольких подростков, выбравшихся из-за деревьев и пристроившихся к их компании. Катька тоже замолчала, а потом нарочито громко позвала:
– Леш, а Леш…
Леха с Витькой подошли ближе.
– Они? – тихонько спросила девчонка у ребят.
Михайлов кивнул.
– Блин… и почему мы не пошли по главной. Что делаем?
– Не подаем вида. Давайте что-нибудь рассказывать и ржать погромче.
– И руками побольше размахивать.
– Что рассказывать-то? – спросил Витька, украдкой бросив взгляд назад. – Анекдоты?
– Да хоть бы и анекдоты. Подарил Пятачок Винни-Пуху сотовый телефон… – начал Леха громко. – На следующий день зовет его: «Что ты мне вчера подарил?» «Сотовый телефон...» «Какой он сотовый? Я его два часа ковырял: ни сот, ни меда!»
Витька рискнул изобразить смех, но получилось какое-то невнятное «хе-хе». Робкие попытки Катьки поддержать его, оказались еще малоубедительней.
– Ну, давайте же, – шепнул Леха. – Давайте, шуметь надо. Нельзя им дать понять, что мы боимся.
В чем дело, Костик не разобрался. Если бы разобрался, особых поводов для радости не нашел. А так… Надо посмеяться, значит, надо. Он начал тихонько хихикать, подхихикнул Витька. И Леха не сплоховал, подхватив «веселый» почин.
Смеялись ни над чем. Просто так. Наверное, чтобы отогнать беду. Или над своим страхом. Труднее всего было Катьке, но и она в конце концов выдавила из себя пару негромких смешков.
Преследователи, шедшие спереди и сзади, смешались. Кто-то притормозил, кто-то убыстрил шаг, кто-то замешкался и даже сделал попытку сойти с дороги. Костик обрадовался. Понятно же, раз Катька с Лехой побаиваются этих товарищей, значит, ничего хорошего от них не жди. Но сопровождающую компанию оказалось не так легко напугать. Минутное замешательство прошло, и Костик понял, что их попросту окружают. Поняли и остальные; смеяться уже не хотелось. Поневоле пошли быстрее, хотя это выдавало их с головой.
Из леса вынырнула еще парочка. В одном из подростков Костик узнал Ваську Архангелова. Узнал, несмотря на гладко выбритую голову и татушку на щеке. Теперь преследователей стало семеро. «На этот раз точно будет драка, – грустно подумал мальчишка. – А ведь так все хорошо начиналось…»
Подростки сзади подобрались совсем вплотную, идущие впереди развернулись. Отступать некуда, возможности сбежать – никакой. Четверо ребят замерли, непроизвольно принимая высокомерно-равнодушный вид, вроде так уж и быть снисходят до разговора. Костик, буквально десять минут назад благодушествовавший и готовый простить весь мир, опять разозлился. Что же это такое?! Куда ни попади, везде крутые, еще круче и просто крутейшие. И все свою крутизну норовят доказать.
Подростки медленно приблизились, окончательно смыкая кольцо, и Костикова злость превратилась в страх. Чего эти ребята такого делают, что даже Леха их боится? И Архангелов с ними…
По Лехиному лицу нельзя было сказать, что он боится. Но испуг витал в воздухе, отражаясь в глазах, в напряженных позах и воцарившемся молчании. Сейчас что-то будет, решил Костик. И оказался прав.
От группы отделился Васька Архангелов. Ребята стояли молча.
– Хал, какого хрена ты сюда приперся? – спросил Архангелов у Лехи.
– Мы гуляли, – ответил тот нарочито громко, но сразу же понизил голос. – Ангел, уходи от них.
Васька кашлянул, опустил глаза.
– Обалдел, что ли? Куда я уйду? Не могу я, Хал. Я теперь с ними. Зря вы сюда пришли.
Костик никак не мог взять в толк: то наезды, то извинения. То ли будет драка, то ли обойдется.
– И что, вы нас теперь убивать будете? – Леха говорил спокойно, но в конце фразы голос чуть дрогнул.
– Мы никого не тронули бы, если б вы к попам не шлялись.
– Так из-за кого, по-твоему, шляемся?
Архангелов зловеще хмыкнул.
– Хал, ты ведь ничего не знаешь. У нас такая сила… И какого вас сегодня сюда понесло! Обошлось бы ведь… но сегодня, да еще вместе с ним, – он кивнул на Костика.
– Ты нас сдашь?
– Я с ними, – повторил Васька. – Я с ними, а вы… вы ничто.
Костик вздрогнул от холодного прикосновения. Катькина ладошка, ледяная, как кусочек айсберга, ввинтилась в сжатый кулак и спряталась там.
– Страшно, – шепнула девчонка, скорее констатируя факт, нежели выражая эмоции.
– А что будет? Что они могут сделать? – отважился на вопрос Костик.
– Попугают, наверное, и все. Нас четверо как-никак, побоятся четверых-то сразу. А вообще, ты же видел, что они могут сделать.
Конечно, ничего он не видел. И не знает ничего. Как обычно…
– А Васька? Он тоже?
– В смысле?
– Ну, тоже будет?.. – Костик постарался, чтобы вопрос звучал потуманнее.
– Откуда я знаю. В тот раз его с ними не было. Но он болеть мог, или их посвящение еще не прошел. А в этот раз, может, и прошел.
Переспрашивать времени не было. Архангелов отошел, давая дорогу одному из парней. Пожалуй, самому взрослому из них, на вид лет восемнадцати.
– Пойдем-ка, прогуляемся, – вальяжно сказал тот.
Леха шагнул вперед, осознанно или неосознанно закрывая собой остальных ребят.
– Уходите, – ответил он. – Здесь не глухой лес. Мы будем кричать, люди услышат.
Взрослый качнул головой.
– Не услышат.
Мгновенно несколько подростков оказались рядом, и все остальное произошло в секунды. «Надо кричать», – подумал Костик и крикнул. Заорал и Витька, опять-таки скорее для проформы, не надеясь на чью-либо помощь. Леха изготовился к драке и… Катька тоже!
Но толком никто ничего не успел. Со всех сторон протянулись руки. К лицам прилипла ткань. Странный запах кольнул обоняние… нельзя дышать, нельзя! Костик вдохнул. Сладковатый аромат рванулся в ноздри, в глазах потемнело… Больше мальчишка ничего не видел и не чувствовал.
Очнулся не сразу. Сначала возникла боль, где-то в коленках. Потом открылись глаза, слепо обшаривая все вокруг. На задворках сознания заворочались мысли. Взгляд сфокусировался, и тут же заболела голова. Стало холодно. Рот – это Костик почувствовал сразу – чем-то заклеен, руки заведены назад. Мальчишка зажмурился, несколько секунд подержал глаза закрытыми, затем распахнул.
Сплошная темень, носа не разглядеть. Он зажмурился еще раз, похлопал ресницами. Ага, проясняется. Стены, пол, потолок. Низкий потолок, а пол земляной. И кто-то лежит рядом.
Костик попробовал пошевелиться, не смог – руки, ноги связаны, вернее, перемотаны изолентой.
Попал!
Захотелось выругаться, но заклеенный рот не позволил. Костик поелозил по полу, перекатился на бок и, наконец, рассмотрел: рядом Витька, а чуть дальше Катька и Леха. Само помещение – маленькая землянка (по-другому и не назвать) с деревянными подпорками и тонюсенькими полосками света, пробивающимися сквозь щели сверху.
Заворочался Леха, Витька перевернулся на спину, открыл глаза. Костик замычал, пытаясь сообщить, что он здесь. Проморгавшись, ребята его заметили. Леха помычал в ответ, попробовал сесть, но со связанными руками и ногами это получилось только с третьей попытки. За ребятами очнулась и Катька, довольно скоро (быстрее ребят) обретя способность видеть в темноте. Нет, все-таки у женщин и кошек много общего…
Содрать со рта скотч, или чем он там заклеен, Костик не смог. Поскреб щекой об стену, стена оказалась необычной – местами деревянной, местами – земляной. Ребята, углядев его попытки, тоже принялись сражаться за свободу речи. Наконец, изрядно разодрав щеку, Костику удалось освободиться. Отплевавшись, он червяком подполз к Витьке, который никак не мог справиться со своим кляпом, подцепил зубами отогнувшийся уголок и под недовольное Витькино кряхтение – все-таки больно – содрал его. Катька и Леха отковыряли пластырь сами.
– Мы где? – тут же спросила девчонка.
– А шут его знает, – пробормотал Леха. – Яма какая-то или подпол. Развязаться сможем или как?
– Так это ж не веревки. Изолента, – подал голос Костик.
Замотанные руки предполагали только один способ освобождения: пришлось сесть спинами друг к другу. Но попытка а-ля голливудские копы не увенчалась успехом. Слишком уж плотно были сжаты кисти, пальцы почти не слушались. И концы изоленты, похоже, хитро запрятаны.
– Блин, не получается! – разозлился Леха. – И разорвать не могу. А у вас?
– Нет, ничего.
Костик привалился к стене.
Все ужасно. Они не знают, где находятся, как отсюда выбраться и что их ждет. Руки и ноги потихоньку затекают, уже стало одинаково больно что двигаться, что не двигаться. Кое-как ребята попробовали подняться, чтобы допрыгнуть до верхних досок, но оказалось слишком высоко, пришлось от этого способа отказаться. Сначала они еще поддерживали себя разговорами, потом притихли.
– Вот, с отцом поссорилась, – вполголоса сказала Катька Костику. – А ведь ему сейчас на самом деле плохо. И что за напасть такая, хоть бы не пил…
– Кать, что они… – мальчишка указал носом на потолок, – …могут нам сделать?
Катька неопределенно гмыкнула.
– Не знаю. Надеюсь, отпустят все-таки.
Наверху послышались шаги, ребята вздрогнули. Звук отпираемого замка скрежетнул по нервам. Более того, звук этот означал, что они не выбрались бы даже с развязанными руками.
Дверца в подпол отворилась. Прорвался свет, неяркий, как от свечей, но после почти абсолютной темноты больно ударил по глазам. В дырку просунулась лестница, по ней осторожно спустился человек. Леха подался вперед, явно в раздумье – навалиться на врага или не стоит? А вдруг это их спаситель? Человек развернулся, и Леха остался сидеть.
– Что, Ангел, еще не наигрался? – процедил он сквозь зубы.
– Пластырь содрали… ладно, – угрюмо пробурчал Васька. – Сейчас развяжу ноги, поднимитесь по лестнице. И не дергайтесь, иначе опять свяжут.
– Гад ты, Ангел, – Витька демонстративно отвернулся.
Архангелов вздохнул, рука с коротеньким ножиком в три взмаха освободила ребят. Всех, кроме Костика.
– Поднимайтесь, – приказал он.
– А Костя? – спросил Леха.
– Он останется.
Ребята переглянулись.
– Мы вместе, – вскинулась Катька. – Мы все пойдем.
– Ни хрена, топайте наверх. Иначе свяжут как колбасу и вытащат.
– Но так нельзя, – прошептала Катька потерянно и тут же сменила тон – Нет! Он с нами!
– Ни хрена.
– Идите, – выдавил из себя Костик. – Все нормально.
Нет, нормально не было. Очень даже наоборот. Но что они могли сделать? И вообще кто знает, кому будет хуже: уведенным наверх или оставленному в яме?
– Давай, двигай! – заорали сверху.
Витька полез первым. Споткнулся, стукнулся подбородком о перекладину, все-таки карабкаться со связанными руками неудобно.
– Кость, все будет хорошо, – громко сказал он.
Следом на лестницу ступила Катька. Ничего не сказала, только ободряюще кивнула Костику. Леха полез последним.
– Костян, все будет нормально. Держись.
Мальчишка невнятно угукнул и крикнул вдогонку:
– Вы тоже… держитесь!
Дверца закрылась, щелкнул замок, и Костик остался в темноте. Один.
По «потолку» походили, но через полминуты звуки смолкли. А еще минут через пять, когда Костику стало сильно не по себе, около дверцы поскреблись. Тихонько так, по-кошачьи. Мальчишка встрепенулся.
– Матроскин, ты?
– Я, – ответили с потолка.
– Матроскин!
– Ах, сколько эмоций. Спокойно, Константин, все будет хорошо. По крайней мере, ближайшие полчаса, а вот потом надо уходить.
Костик приободрился.
– Вась, что здесь такое творится? Объясни.
Вопреки обыкновению кот ответил безо всякой иронии.
– Здесь очень неприятные личности обитают. Лучше бы вам сделать ноги.
– А кто они? И где мы вообще?
– Ага, – у Матроскина прорезались-таки в голосе насмешливые нотки. – Значит, все-таки «мы», а не «я»? Прогресс, однако.
– Вась…
– Ладно. Говоришь, где мы? Ну, от Тимирязевского парка далековато. Он в данной реальности плавно в лес переходит и тянется по четверти Подмосковья. В этом лесу мы и сидим, скорее ближе к лесопарку, чем к Химкам. И это хорошо. Второй вопрос: кто они? Затрудняюсь определить… Неоязычники, пожалуй. Сатанисты, если тебя больше устроит. Только объект поклонения у них рангом пониже. Страшненький такой божок… – кот фыркнул с отчетливым отвращением. – Они в этом районе не так активно действуют, вот восточная группировка у них сильная. Молодежь, в основном, привлекают. А этим дурням все одно, что Бог, что сатана, что идол деревянный. Лишь бы пострашнее, потаинственнее да покруче. Кто в наркотики, кто в банды, а наши гаврики – в язычники.
– Зачем они нас сюда притащили?
Кот ответил не сразу. Поскреб доски, поцокал когтями.
– Ну, как тебе сказать. Во-первых, из-за тебя.
– Из-за меня? А причем здесь я?
– Они таких как ты не любят.
– Каких? Пришельцев из параллельных миров?
– Лиц несуществующей кавказской национальности.
Костик опешил. Ну вот, приехали, опять двадцать пять.
– Васька, за что? – горестно вопросил он кота.
– Не за что, а для чего, – философски заметил Матроскин.
– Не вижу разницы. Все одно – западло. Слышь, а Катька говорила, мы что-то такое наблюдали, связанное с Васькой… ты не знаешь, что она имела в виду?
Кот ответил неохотно:
– Ну, знаю. И это уже «во-вторых».
– Еще время есть? Расскажи.
– Пока есть. Дружок ваш, мой тезка, в последнее время вести себя стал очень странно, отколол пару чудных номеров. Ваша компания – я, надеюсь, ты догадался, что вы с Лехой друзья…
– Мы с Михайловым не можем быть друзьями. Он меня ненавидит. И я его тоже.
– Правда?
– Правда! Отстань. Что дальше?
– Дальше ваша компания пристала к Архангелову, но на прямые вопросы он отвечать отказался. И поскольку раз в неделю он исчезал из поля зрения, вы решили его подловить и проследить. Проследили. Вечером, часов в одиннадцать добрались до заброшенной стройки, а там наши местные сектанты.
– Сатанисты?
– Вроде того. Что такое вуду, знаешь?
– Ну, слышал.
– Так вот здесь, скажем так, вариация на эту тему. Смесь язычества, вудуизма и прочей человеческой фантазии. И ваша компания подглядывала за одним не самым приятным ритуалом.
– Они кого-то убили?! – ужаснулся Костик.
– Нет, что ты... не в этот раз, – ободряюще ответил Матроскин. – Вы бы тогда в милицию побежали. В принципе, собирались, но очень вам не хотелось Архангелова подставлять.
– Почему мы с Ангелом друзья? Бред какой-то.
– Здесь друзья. Между прочим, и там никто не мешает.
– Но там…
– Слушай давай, времени мало.
Костик замолчал.
– Они проводили обряд для неофитов. Это не так страшно, но те, кто помоложе, после едва на ногах держатся. Впрочем, вы конца не дождались, сбежали. И решили, благородные друзья, Ваську из всего этого вытаскивать. Даже в церковь стали ходить, – кот усмехнулся. – Некоторые сознательно.
– А зачем в церковь? Она что, его спасла бы?
– Если отбросить не совсем корректную формулировку, да, был бы шанс.
– В смысле? Как? Пришел бы священник, побрызгал на него святой водой, прочитал молитву, экзорцизм всякий… так что ли?
– Насчет святой воды я тебе ничего не скажу. А молитва, произнесенная с умом, – оружие недооцененное.
Костик не стал спорить по поводу эффективности данного мероприятия. Сам сидит в каземате в параллельном мире, так что не ему над такими вещами стебаться.
– Ладно, скажи, отсюда выбраться можно?
– Тебе?
– Ну, сначала мне, а потом… потом всем.
Кажется, Василий улыбнулся, потому что, когда ответил, голос был мягче, чем обычно.
– Выбраться можно. Если сумеешь вылезти из подпола.
– И как это сделать?
– Со связанными руками – никак. А ты наверняка перемотан как сосиска.
– Ну да…
– И вот так всегда. Спасаешь вас, спасаешь… – кот вздохнул. – Ладно, что бы такого придумать? Может, подпрыгнешь и головой вышибешь дверцу?
Костик заколебался, неуверенно спросил:
– Думаешь, получится? Там, наверное, замок хороший. И не допрыгну… Слышь, да ты издеваешься что ли?
Кот захихикал.
– Вообще-то, да.
– Гад ты, Васька, лучше замок открой!
– И как ты себе это представляешь? Кот-домушник, вскрывающий замки одним когтем… Ну знаешь!
– А ты стащи ключи у того, кто их носит.
Василий хмыкнул.
– Ты, мил человек, фильмов насмотрелся. Как я это сделаю? Ну, допустим, видел я того, кто дверь запирал, но ключи-то у него в кармане. И что? Приду я в комнату полную народа, прыгну ему на колени и запущу лапу в карман? А потом в зубах связку потащу? Тебе голова для чего дана, прически модные накручивать?
– А как же тогда?
– Пока никак. Вот придут, развяжут тебе ноги, тогда есть шанс. Если, конечно, их будет мало. Одного собьешь с ног, выберешься наружу. Другого я беру на себя.
– А если их будет трое или четверо?
– Тогда ты не сможешь убежать.
Костик замолчал. Как-то неправильно все шло. Не так, как надо… опять не так.
– А где ребята? – спросил он.
– В соседнем домике. Тут их два, старые, деревянные.
Кот прервался, скребнул когтями, быстро сказал:
– Кто-то идет. Почему так рано? Держись!
У Костика внутри полыхнуло жаром. Неужели за ним? И что делать, бежать? Жуткое оцепенение свалилось на мальчишку. Он не шелохнулся даже когда услышал шаги над головой.
Дверцу подпола снова открыли, и процедура повторилась. Только на этот раз в подпол спустился не Архангелов, а двое незнакомых парней. Они развязали мальчишке ноги, но тот даже не пытался бежать. Во-первых, на затекших конечностях далеко не ускачешь. Во-вторых… а во-вторых, так проще. Проще подчиниться и пойти, куда скажут. Кто знает, вдруг он легко отделается? Ну не будут же его, в самом деле, убивать. Хватит, наверное, убийств-то. Два раза собирались пристукнуть, зачем повторяться?
Есть еще и «в-третьих». И этот третий стоит наверху, вон зажигалка светится. С тремя мальчишке точно не справиться. В способностях Матроскина он сильно сомневался, все-таки кот, а не мастер спорта по карате.
Едва переставляя ноги, Костик вылез наружу. Ха!.. а кота-то и нету. Вот тебе и помощничек. Конечно, мог затаиться где-нибудь, а мог и удрать.
Комната наверху оказалась вовсе не маленькой. Не для «домика», как выражался Васька, а для вполне солидного сруба. За ней виднелась еще одна, и еще. Кажется, второй этаж тоже имелся. Настоящий домик в деревне…
– Двигай, – один из парней толкнул Костика в бок. – Туда.
Мальчишку вывели из дома. На улице царила ночь. Темнотища, хоть глаз выколи, но Костику, просидевшему несколько часов в подвале, было видно почти все. Они в лесу, вокруг деревья. А напротив стоит еще один дом. Здоровенный, в два этажа.
Костик еле доплелся до двери, его втолкнули внутрь.
На несколько мгновений он ослеп, хотя свет не был ярким. На полу по углам горели толстые свечи, освещая огромную мрачную комнату. Когда Костик наконец проморгался, уверенность, что все будет хорошо, улетучилась.
По краям размещалось человек тридцать. В основном ребята и несколько девушек. Одеты обычно, у каждого на руке черно-белая повязка с жутковатой эмблемой: облако, поливающее дождем окровавленную птицу, и змея, которая ее не кусает, а раздирает. У некоторых мальчишка разглядел на плече татуировку того же сюжета.
Но главное – его ребята были там. Катька, Леха и Витька со связанными руками и «охраной» по бокам стояли в центре комнаты напротив деревянного столба и длинного стола. На столе вперемежку со свечами высились статуэтки неведомых богов. Столб обвивал грубо вырезанный змей, а возле притулился второй стол непонятного назначения. Один угол зала был отдан африканским барабанам. (Что это настоящие, Костик понял сразу. Видел такие у знакомого, ему друг из Африки привез. Помня о параллельных реальностях, мальчишка поискал в толпе этого знакомого, но его вроде не было). Другой угол занимала чаша с водой и крупными белыми лепестками неизвестного мальчишке цветка.
Костик перевел взгляд на своих: глаза у всех завязаны платками.
– Народ, я здесь, – сказал Костик, и получил по губам.
– Мы тут, Кость, – отозвались ребята, тоже удостоившись тычков и пинков.
Негромкий голос за спиной заставил мальчишку вздрогнуть:
– Молчать.
Костик развернулся. Невысокий парень лет двадцати (из всех присутствующих он был самым старшим) недовольно хмыкнул, кивнул Костиковым сопровождавшим. Тут же двое заломили Костику руки, а третий принялся закрывать глаза черной плотной повязкой.
– Эй, не фига! – заорал мальчишка, но было поздно.
– Что они делают? – спросил Леха, не обращая внимания на тычок под ребра.
– Глаза завязали, – выдавил Костик, когда его малость отпустили.
– Молчать! – еще раз повторил старший. – Иначе рот заткну.
Ребята примолкли.
– Вы следили за нами несколько раз. Зачем?
Молчание не нарушилось, только Катька тихо спросила Витьку: «Откуда они знают?» Парень толкнул Леху.
– Чего вы тут высматривали? Говори!
Леха скрипнул зубами, ответил:
– Ничего мы не высматривали. Просто не хотели, чтобы наш друг якшался с подозрительными личностями и неприятными компаниями. Какого вы вообще все это…
Голос прервался, и Костик понял, что Лехе заткнули рот.
– Ангел, иди сюда, – позвал старший.
Рядом послышались робкие шаги.
– Ты жаждал стать младшим хунси? Еще не передумал?
Архангелов что-то промычал, потом закашлялся и кашлял очень долго.
– Ну? – поторопил его с ответом старший.
– Я это… не сейчас ведь, да? Они же… э-э… не причем. Ничего ж плохого не произошло.
– Разве?
– Следили они… ну и что? Мы ведь ничего такого не делаем. Пусть бы и следили.
Старший не ответил, и у Костика в который раз сердце ухнуло в пятки.
– Ты решай, Ангел, – заговорил наконец парень. – Либо принимаешь посвящение, либо валишь отсюда. Нам нытики не нужны. Но тогда, если надумаешь уходить, помни, никакой защиты. Правила сам знаешь.
– Нет, я с вами! – чуть ли не закричал Васька. – Но я же… но они же все свои, со двора.
– И кто тебе дороже?
Васька едва заметно вздохнул – легкое дыхание коснулось Костиковой щеки.
– Вы… в смысле, мы.
– Значит, ты готов стать хунси?
– Да, хунган.
– Вот и отлично. Этого на стол. Начинаем.
Костик не понял, что означают слова «хунси» и «хунган», но сразу догадался про «этого на стол». Жаль, не успел ни шевельнуться, ни пикнуть, ни даже моргнуть. Его подхватили за руки и за ноги, во рту мгновенно оказался кляп.
Ребята, почуяв, что происходит что-то неладное, один за другим рванулись вперед и один за другим шлепнулись на пол, сбитые с ног юными «вудуистами».
Мальчишка извивался, словно червяк, дергался, отбрыкивался как мог, но противников было больше. Его руки привязали к столбу, а ноги – к штырю в столе. Лешку, Катьку и Витьку примотали к ножкам того же сооружения. Они орали, вырывались, но все было бесполезно.
Костику стало очень страшно. Страшнее даже, чем в подвале с черкесами. Там было понятнее – люди, автоматы, ненависть. А здесь? Лес, темнота, сатанисты, свечи, ритуалы… Что это? Для чего это?! Кому это надо?! Как же хочется домой!
– Тихо! – голос хунгана неожиданно звучно и мощно раскатился по комнате.
Сквозь повязку Костик ничего не видел. Кажется, ребятам тоже достались тряпичные кляпы, потому что вместо криков теперь было слышно только сопение и кряхтение. Кто-то сдавленно ворчал.
Слабое завывание, похожее на плач койота, раздалось из двух углов одновременно. Оттуда же выпрыгнуло неровное постукивание африканских барабанов. Костик задрожал то ли от внезапно пронизавшего холода, то ли от неприятных скрежещущих звуков. Завывания нарастали, барабаны звучали громче. Из хора выделились отдельные голоса, произносящие слова на непонятном языке. Хотя, может, и не слова, а просто набор звуков. Даже с завязанными глазами мальчишка ощутил, что в комнате потемнело, часть свечей загасили. В ноздри проник сладковатый запах тлеющей травы.
Хор голосов продолжал подвывать вязкий напев-мантру, и Костик чувствовал, что уплывает под эти звуки куда-то вдаль. Против воли напряженное тело расслаблялось, веки наливались тяжестью, а мысли превращались в тягучий кисель.
Сколько это продолжалось – минуту, две, полчаса или час – мальчишка не знал, слишком медленно плыло его собственное внутреннее время. В голове возникали нелепые или грозные образы: человек в белом одеянии с длинной веревкой у ног, которая превращается в толстую зеленую змею; крылатые существа с золотыми чашами в руках… Костик плыл и плыл все дальше. Наконец сквозь видения пробился властный голос.
– Великий лао, могучий и сильный, хранитель земли и неба…
– Дамбалла-Уэдо, Дамбалла-Уэдо! – подхватил мощный хор голосов.
– Наш бог дождя, ужасный и страшный, великий змеиный воитель…
– Дамбалла-Уэдо, Дамбалла-Уэдо!
– К тебе мы взываем, приди к своим слугам, почти их своим вниманьем…
– Дамбалла-Уэдо, Дамбалла-Уэдо!
– Готова жертва, готовы хунганы, готов неофит к посвященью…
– Дамбалла-Уэдо, Дамбалла-Уэдо!
– Дамбалла-Уэдо! – резкий, на этот раз, голос хунгана разорвал стройное течение мантры. – Укажи свои уста сегодня!
Подростки, стоявшие и сидевшие возле столба, чуть примолкли, зашептали рефрен не так ожесточенно.
Костик по-прежнему пребывал где-то на грани реальности и сна и не видел, как стоявший у самого входа хрупкий белобрысый паренек задергался в конвульсиях, вскинул руки вверх и упал ничком. Старший тоже поднял руки.
– Великий Дамбалла-Уэдо выбрал свои уста, – громко сказал он.
Все разом замолкли. Те, кто стоял, опустились на колени. Белобрысый парнишка змеиным движением вздыбил спину, медленно поднялся на ноги и скользнул к столбу.
Барабанщики опять начали отстукивать тихий, навязчивый ритм, ароматно-дурманящие благовония задымили с новой силой. Костик провалился в еще более глубокое забытье. В сознании все расплылось, размылось. Мелькнул человек в белом, склизкой веревкой обвилась вокруг шеи змея. Мальчишка стал задыхаться, но ни разомкнуть глаз, ни пошевелиться не было сил. Удушье прошло само, сменилось неприятным холодком, пронизавшим тело. Потом почему-то стало мокро – в руках хунгана дрогнула и чуть накренилась чаша с петушиной кровью. Капли забрызгали жертве лоб и щеки.
– Примешь ли ты наш дар, великий лао? Откроешь ли неофиту первую ступень? – вопросил старший.
Белобрысый поднял руки, опустил их на стол ладонями вниз. Тело его ритмично покачивалось в такт барабанам.
– Благодарю, великий лао! – склонился в поклоне хунган.
И повернулся к Архангелову.
– Неофит, войди в радость познания, познай счастье обретения, обрети великого лао в себе!
Васька, покачнувшись, шагнул к столу.
– Вот орудие, – сказал хунган, протягивая на ладони тонкий кинжал с багровым камнем на верхушке рукояти. – Им ты отдашь кровь неприкасаемого великому лао, а потом будешь испытан сам.
Архангелов кивнул.
– Иди!
От громкого возгласа Костик вздрогнул и очнулся.
Васька Архангелов взял кинжал.
– Иди! – воскликнул хунган.
Барабаны зашлись в неистовом крещендо, со всех сторон взвыли голоса:
– Дамбалла-Уэдо!
Белобрысый паренек – «уста лао» хищно изогнулся, словно приготовившись к прыжку.
В каком-то жутком дурмане, обессиленный, не соображающий ничего, Костик, еле слышно пробормотал:
– Спасите… мама…
Все расплылось цветной масляной пленкой. Тяжким грузом на веках лежали ресницы. Архангелов шагнул вперед, поднял кинжал. Барабаны затихли, отстукивая мерный четкий ритм.
Неофит вдруг остановился, часто захлопав глазами. Белесая муть, их наполнявшая, отступила.
– Не могу, – робко, почти удивленно прошептал Васька.
В этот миг из соседней комнаты с шипением и диким мявом выскочил… тигр?.. рысь?.. кот! Полосатый вопящий комок промчался через комнату, запрыгнул прямо на «жертву» и одним ударом лапы сорвал черную повязку. Костик снова очнулся, открывая глаза. Кот тем временем развернулся, прыгнул на Архангелова. От неожиданности тот выронил кинжал и упал на пол.
– Освободи всех! – прошипел Матроскин ему прямо в ухо.
Архангелов, приняв говорящего кота как данность, машинально подобрал нож и подполз к Лехе.
А кот в два прыжка добрался до хунгана и впился когтями в его ошарашенное лицо. Старший заорал, пытаясь содрать полосатую тварь, но кот держался крепко.
Барабаны сбились с ритма, введенные в транс подростки валились на пол или наоборот пытались встать. Белобрысый скользнул к Костику, смыкая пальцы на его шее. Костик захрипел, дернулся. И тут Архангелов сильным толчком отправил «уста лао» под стол, а в следующую секунду перерезал веревки, стянувшие Костиковы руки.
Костик с тихим стоном слез-свалился со стола, из-под которого медленно выползали Леха и Витька.
– Где Катька? – прохрипел мальчишка.
Леха приподнял голову.
– Никак в себя не придет… от дряни этой. Помоги.
Костик нагнулся, чуть не потеряв сознание, помог ребятам вытащить Катьку. В этот момент у него на плече оказался Матроскин.
– Бегите, – шепнул он. – Скорее! Пока они не очухались.
– Скорее… – Костик пихнул в бок Витьку.
Ребята неуклюже побежали к выходу. Леха подхватил Катьку на руки, на Витьке повис спотыкающийся Архангелов. Почти добежав до двери, Бочинский свалился – ему в ногу вцепился белобрысый, непостижимо быстро преодолевший разделявшее их расстояние.
Костик обернулся, но Витьке его помощь не потребовалась. Светлую шевелюру напавшего безжалостно терзал Матроскин. Мальчишка почти вывалился за дверь, когда увидел, как старший подбирает выроненный Васькой кинжал и вскидывает руку. Нож прицельно смотрел в Лехину спину.
Времени подумать не оставалось. Леха ни за что не успел бы увернуться. Костик зажмурился и шагнул наперерез летящему лезвию.
Глухой удар.
Резкая боль.
Слабый стон.
Костик открыл глаза. Нож торчал в стене, в миллиметре от плеча. Из легкой царапины сочилась кровь. Стонал хунган – кто-то из подростков, пытаясь подняться, опрокинул на него стол. По полу раскатились свечи. Часть гасла на ходу, а часть подпалила старшего, и тот, вылезая из-под стола, судорожно обхлопывал себя руками.
Ребята были уже на улице. Костик вывалился следом, взглядом отыскивая Матроскина. Кот крутился здесь. Всем видом показывая, что надо убираться. И чем быстрее, тем лучше. Катька начала приходить в себя, Леха поставил ее на ноги; все шестеро, включая кота, нырнули в чащу. Последнее, что увидел Костик, – старший, выскочивший наружу, но в этот момент ребята скрылись за деревьями.
Они бежали сколько могли, пока без сил не свалились в листья. Холод, уже не ночной, а утренний, пробирал до костей, но он же выветривал остатки дурманящих ароматов.
– Где мы? – спросил Костик, видимо, обреченный задавать этот вопрос до конца своих дней.
– А фиг его знает, – скривился Витька. – Холодно.
Вокруг было темно, но не так непроглядно, как ночью – ребята видели лица друг друга и ближние деревья.
– Я не «фиг», но я знаю, – отозвался Архангелов и махнул рукой направо. – Там дорога, асфальтовая.
Леха вопросительно взглянул на бывшего неофита.
– Ангел, ты как? Хорошо себя чувствуешь?
Тот мрачно усмехнулся.
– Хреново.
– Ничего, сейчас полегчает, – Леха похлопал себя по плечам, пытаясь согреться. – Ты мне одну вещь скажи, ты с нами?
Васька медленно поднял глаза.
– Да теперь без разницы, – буркнул он. – Я конченный, да и вы тоже. Но я… я буду с вами. Если возьмете.
– Дурак ты, Васька, – вздохнул Леха.
Катька, державшаяся за голову обеими руками, подала голос:
– Мы в милицию заявим. Главного они арестуют, а остальные сами разбегутся. Никто нас не тронет.
Она поморщилась, отнимая руки от висков.
– Ха, милиция! – пренебрежительно хмыкнул Костик.
Четыре пары глаз уставились на него с недоумением.
– У нас хорошее отделение. Наверное, лучшее в Москве, – обиженно сказала Катька. – Раскрываемость почти восемьдесят процентов.
– Они классные, – подтвердил Витька. – Чего ты так?
Костик медленно, но неумолимо впадал в ступор. Кто классные? Менты?!
– Тут вроде кот был, – неуверенно начал Васька. – Видели?
Ребята (кроме благоразумно промолчавшего Костика) переглянулись.
– Какой кот?
– А-а… ну глюки, значит, – Архангелов потер лоб. – Бывает.
– Угу, у меня до сих пор зеленые круги перед глазами, – откликнулась Катька. – Что за дрянь такую вы нюхаете?
– Холодно, идти надо, – прервал их Леха.
Ребята, покряхтывая, поднялись и, продираясь сквозь кусты, побрели к дороге. Костик огляделся, Матроскина нигде не видно. Животина гадкая! Завел невесть куда и бросил. Сатанисты всякие, вудуисты, в лесу мерзко, страшно. Одно слово, паразит!
Шли не меньше часа. Небо наконец посветлело, а кусты поредели – пробираться стало легче. Было понятно – это уже не лес, а родной Тимирязевский парк. Но к тому времени все замерзли, Катька с Витькой начали кашлять.
Архангелов разглядел ведомые лишь ему ориентиры и объявил, что дорога близко. Зашагали живее.
– Свет! – вдруг резко затормозив, сказал Леха.
В спину ему влетел Витька, а в него – Костик, шедший последним.
– Точно, свет… фонарик, – шепнула Катька. – Даже два.
– Леша! Катя! Витя! Ребята, отзовитесь! – раздался громкий мужской окрик.
Девчонка окаменела с открытым ртом.
– Катя! – позвал голос снова.
– Папа! – закричала Катька, бросаясь на звук. – Папочка, мы здесь!
За ней кинулись остальные.
Через четверть часа, когда иссякло ликование и закончились сбивчивые объяснения, Катькин отец решительно сказал:
– Все, идем домой. Греться, спать и никаких разборок.
Лешкин старший брат, тоже принимавший участие в поисках, похлопал Ваську по спине.
– Пошли, совсем с ног валитесь. Никуда от вас милиция не убежит.
Костик сделал шаг вперед, но из-за кустов боярышника высунулась серая лапа и нагло его закогтючила.
– Народ, я это… на минутку, – промямлил мальчишка. – Мне надо отойти. Я сейчас.
Он завернул за куст и… уперся носом в стену дома.
Несколько мгновений Костик стоял, не двигаясь, затем отлип от стены.
Неужели? Родной дворик, милые бабушки, знакомая песочница и даже его рюкзак, который он уже и не надеялся увидеть…
У Костика не осталось сил радоваться. Он медленно опустился на корточки, прижавшись спиной к стене. Скосил глаза в сторону, рядом сидел Матроскин.
– Это все? – тихо спросил мальчишка. – Я вернулся?
Василий как-то по-особенному улыбнулся.
– Да.
– Я могу войти в подъезд и никуда больше не попаду?
– Обязательно попадешь. На лестничную площадку.
– Матроскин, я тебя убью.
Кот ухмыльнулся, захихикал, мурлыча, в усы. Костик сгреб кота в охапку и прижал к себе.
– Василий, зараза страшная, спасибо.
– Не мне, – промурлыкал кот.
– Ну, значит тому, кому надо.
– Хорошо, я передам. Куда ты сейчас?
Костик отпустил кота, огляделся.
– Домой, наверное. Спать хочу ужасно и… по маме соскучился. Хотя ее сейчас дома нет. Сегодня ведь пятница?
– Да.
Мальчишка встал, закидывая рюкзак на плечо.
– А ты куда?
Матроскин указал носом:
– Вон там, на площадке…
На качелях, слегка покачиваясь взад-вперед, сидело существо неопределенного возраста в потертой косухе с металлическими заклепками. Губы выкрашены в синий, на веках красуются лилово-зеленые тени, ресницы придавлены черной тушью, нанесенной с щедростью Малевича.
– Ленка? – протянул Костик.
Кот загадочно фыркнул.
– Она же наркотики продает? Полшколы колеса у нее покупает.
Кот фыркнул еще загадочнее. Мальчишка перевел взгляд на мрачную, как туча, Ленку. Ощущение, что она плакала – под глазами расплывались килограммы разноцветной краски. Костик покачал головой. Вот бедолажка – попалась Василию в когти.
– Попался, придурок! – Голос сбоку заставил мальчишку вздрогнуть и развернуться.
Что ни говори, а некоторые вещи в мире остаются неизменными. Знакомая троица радостно окружила Костика.
– Ну что, гад. Заехал Бочку рюкзаком, давай теперь компенсируй.
Леха толкнул мальчишку в грудь. Тот отшагнул назад.
Итак, все по-прежнему. Они друг для друга враги номер один. Это ведь никакой не параллельный мир, а самый что ни на есть обыкновенный. И все-таки…
Костик смотрел на Леху и видел не этого здорового нахального подростка, а парня, который несколько раз на его глазах закрывал собой друзей.
– Михайлов, ты ведь не злой, – негромко произнес он.
Троица замерла. На лицах отразилось искреннее недоумение.
– Я знаю, что не злой. И знаю, что за друзей жизнь отдашь. Я видел. Уж на что гад, а своим всегда помогаешь. Даже… даже жаль, что мы с тобой враги.
Архангелов постучал пальцем по виску и неуверенно протянул:
– У тебя все дома? Ты чё несешь?
Витька, наблюдавший за Матроскиным, наклонился погладить кота. Тот не сопротивлялся. Леха молчал.
– Я знаю, Хал, – повторил Костик, сам не веря, что говорит это. – Ты не подумай чего, но ты… нормальный парень.
Михайлов сжал губы, хмыкнул.
– Ханферян, ты, видать, окончательно сдвинулся. Народ, пошли отсюда. Он у нас сегодня трамваем стукнутый. Бочок, да оторвись ты от этого кота!
Подростки развернулись, направляясь в сторону школы, Витька с неохотой выпрямился, последовав за своими. Кот и его мальчик остались наедине.
Костик почесал лоб.
– Знаешь, Василий, передумал я спать. Пойду к Катьке. Скажу, чтобы покрасилась в рыжий цвет.
Он опустил глаза. Матроскина рядом не было. Не было и девчонки на качелях.
Костик вздохнул, поправил рюкзак и пошел к подъезду.
Комментарий автора: Городское фэнтези.
Мальчишка и его кот... или нет, не так... кот и его мальчишка открывают дверь подъезда, чтобы попасть в альтернативную реальность. Довольно суровую.
Название, возможно, напомнит вам о Льюисе. Но, прочитав, вы поймете, что невозможно было назвать этот рассказ иначе. :)
Юстина Южная,
Россия Москва
По образованию и профессии литературный редактор. По зову души писатель. По жизни христианка.
Библиография:
"Перворожденная" (роман) - изд-во "Эксмо", 2013 г., Москва
"Девочка по имени Ко" (рассказ) - сборник "Искушение чародея", изд-во "Эксмо", 2013 г., Москва
"Аксиома послушания" (рассказ) - журнал "РБЖ Азимут", выпуск №23, 2013 г., Одесса
"У Маши есть барашек" (рассказ) - сборник "А зомби здесь тихие", изд-во "Эксмо", 2013. г., Москва
"Чужая" (рассказ) - сборник "Дети Хедина", изд-во "Эксмо", 2013 г., Москва
"Цветка" (рассказ) - сборник "Русская фантастика 2013", изд-во "Эксмо", 2013 г., Москва
"Молочный дракон" (рассказ) - журнал "РБЖ Азимут", выпуск №18, 2012 г., Одесса
"Эрнест Сетон-Томпсон. Мисо" (рассказ) - сборник "Классициум", изд-во "Снежный ком", 2011 г.
"Голубое стеклышко" (рассказ) - журнал-альманах "Полдень XXI век", сентябрь 2011 г., Санкт-Петербург
"Люси с улицы Пения птиц" (рассказ) - журнал "РБЖ Азимут", выпуск №13, 2010 г., Одесса
"Кошка с каминной полки" (рассказ) - сборник сказок "Раковина", 2010 г., Москва; сборник "Котэрра", серия "Петраэдр", изд-во "Шико", 2011 г., Луганск
"Меч, герой и немного цирка" (рассказ) - журнал "Шалтай-Болтай", №1(46), 2010 г., Волгоград; сборник "Русская фэнтези 2011", АСТ, 2011 г., Москва
"Историк" (рассказ) - журнал-альманах "Полдень XXI век", март 2010 г., Санкт-Петербург
"Снежный щенок" (стих) - журнал-альманах "Лилия долин", №3, 2007 г., Курган
"Визажист" (рассказ) - журнал "Реальность фантастики", №6 - июнь 2007 г., Киев
"Правдивая ложь" (статья) - газета "Вечный зов", февраль 2006 г., Санкт-Петербург
"Лестница в Детство" (рассказ) - журнал "Благодатная семья", №4(92), 2004 г., Московская обл.
ДРУЗЬЯ! В СИЛУ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ ВРЕМЕННО УДАЛИЛА СО СТРАНИЦЫ НЕКОТОРЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ. НЕ СКОРО, НО, НАДЕЮСЬ, ВЕРНУ. :) сайт автора:Сказочники.ru
Прочитано 8903 раза. Голосов 8. Средняя оценка: 4.75
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Я всегда говорил, что есть таланты в земле русской! Читал эту вещь довольно давно, помнится, даже имел честь ее чуточку редактировать. И вот - снова получаю удовольствие от бега глазами по строчкам.
Спасибо! Комментарий автора: Тебе спасибо! :)
Светлана Капинос
2006-03-10 02:47:34
Истинно городское фэнтези!
Юль, Вы безусловно талантливы!
Недавно прочла Ваш рассказ "Третий дар", любезно предоставленный Олегом.
Замечательно. Эта тема об "умении прощать" вместо "права мести"... Дар! - хорошо сказано!
Творческих Вам успехов!
С любовью Господа. Комментарий автора: Света, спасибо огромное. Эта похвала для меня особенно ценна, потому что высказана такой замечательной писательницей, как Вы.
От всего сердца тоже желаю Вам больших успехов в творчестве, новых идей и вдохновения от Бога!
Вера
2006-03-14 13:55:09
Юля, отличное владение языком! Просто испытала огромное удовльствие. Серьезная, законченная работа. Умело поданы образы, литературно-красиво и детально окрашенные! Комментарий автора: Спасибо, Вера. Учимся, растем. :)
ТёмнаяЛошадка
2006-07-10 21:51:05
Совершенно случайно попался мне на глаза ваш рассказ и я получила огромное удовольствие от его прочтения.. Признаться, некоторые слова вызывали не весьма приятное ощущение, но я думаю что это от того что не использую их.. А те из моих знакомых кто их употреблял остались где-то далеко и, пожалуй, ближайшая встреча с ними предстоит ещё не скоро.. Впрочем, произведение мне понравилось.. Огромное вам СПАСИБО!!!!!! Комментарий автора: И вам спасибо большое!
Признаюсь, что и я не испытываю никаких добрых чувств к этим словам. Не использую в речи и не приветствую! Но я писала о современных подростках, причем абсолютно неверующих, и обманывать читателя, будто тинейджеры разговаривают правильным языком, не смогла. Иначе Станиславский сказал бы мне: "Не верю" :) Хоть, повторюсь, я и сама не в восторге от этих слов.
Сергей Евтушенко
2007-10-23 17:50:27
Читал не отрываясь и получил огромное удовольствие от прочтения!
Действительно, истинное городское фэнтези! Спасибо вам! Комментарий автора: А я получила огромное удовольствие от такого отзыва! Тоже большущее спасибо!
Армина
2008-03-19 15:54:41
Скажите, пожалуйста, а почему вы использовали в произведении фамилию Ханферян? И что вас навело на мысль использовать именно ее? Это довольно-таки редкая фамилия...
Возможно вам покажется странным, почему меня интересует этот вопрос, но дело в том, что это моя родовая фамилия, поэтому мне интересно. Комментарий автора: Эту фамилию носил один мужчина, с которым я случайно столкнулась, когда искала работу. Когда мне понадобились имена для рассказа, я вспомнила про нее.
Алексей
2008-04-17 13:13:33
Я далек от литературной критики, поэтому рассуждать о языке, стиле, литературных формах и т.п. не могу. Просто скажу - рассказ очень понравился. Спасибо. Комментарий автора: В свою очередь - благодарю.
Марина Т.
2008-10-06 13:07:17
Ой, Юсти, прочитала взахлеб. Молодчина!
Это где-то печатали? Комментарий автора: Спасибо, Марин. Приятно от тебя услышать такое. :)
С печатью сложно. Мы давным-давно уже собрали в сборник несколько рассказов, в том числе и этот. Предложили разным христианским издательствам. Ситуация патовая - те, кто мог бы это напечатать, не заинтересовались, а у тех, кто хочет, нет денег под этот проект.
Если ситуация сохранится, придется сборник расформировывать и пытаться пристроить рассказы по-отдельности.
Марина Т.
2008-10-08 06:42:39
Юля, обратись в издательство "Библия для всех". Они взялись за второй мой сборник и твой обязательно напечатают. Комментарий автора: У нас сборник специфический... И там не только мои рассказы. Но терять нам нечего, так что можно попробовать, да.
"Я же просил..." - Олег Панферов Очень давно вынашивал эту миниатюру. Не мог сесть и написать, не давало что-то. Наверное, было просто страшно. Но - идея просилась наружу. Так что, судите вы...
ДОЧЬ ОБОРОТНЯ - Светлана Капинос Это одно из моих самых "скандальных" произведений, так как касается темы служения демонизированным людям.
У пророков сказано, что даже если лев настолько поглотил овцу, что торчат лишь задние копытца, то и тогда Бог силен вытащить её из пасти льва!
Я верю: в сердце Господа особенное сострадание к подобным людям!
