Ул. Червена, 2
Стрелки на часах еврейской ратуши в Рабинской улице в Праге дошли до 12 часов полудня и отбили его, но у раввина Эзехиэля Лёва, старшего в еврейской религиозной общине, до сих пор было много работы, и посещение Вентуры Сакса его не очень обрадовало. Но тот пришел в ратушу по очень важному делу, поэтому старший общины его с готовностью выслушал.
Речь шла о неприятном факте, что в то время много молодых пражских евреев отделялось от учения Моисея и склонялось к христианству. За прошедший месяц произошло четыре таких случая, и едва начался новый месяц, как Иоахим, сын Соломона из «Золотого колокола» (Zlaty zvon), заявил о своем предстоящем крещении. Напрасно старый Соломон плакал, умолял, проклинал. Иоахим твердо стоял на своем и продолжал встречаться со своими соблазнителями. И это были не мелочи, которые хотели его отвлечь от веры старых отцов.
Викарий из св. Якуба представил будущего христианина самому придворному капеллану Яну. Тот был очень красноречив, сумел его так убедить и отклонить все его возражения, что Иоахим противопоставил себя родителям и всей еврейской общине, навсегда отказавшись от своей веры. Его родители даже не догадывались, откуда у него появились новые убеждения, кто уничтожает своим колдовским воздействием их ежедневные усилия, их уговоры и стремление вернуть любимого сына к прежним взглядам. Наконец, по совету старого Зебеды старый Соломон проследил за Иоахимом и к своему ужасу узнал, куда ходит его сын.
Это был скромный, почти неизвестный трактир в доме австрийского епископа на Королевских Градчанах. Здесь Иоахим встречался с паном Йоштом, священником Яном, королевским капелланом, и викарием из св. Якуба и усердно их слушал. Внутри него скрывался еще один замысел, о котором христианские агитаторы не знали.
Ради девицы Дороты Профетовой, служанки венского епископа, Иоахим готов был стать гоймом (иноверцем). Молодой Иоахим воспылал искренней и глубокой любовью к очаровательной Дороте, он был убежден, что у нее он обязательно найдет любовь и понимание, если полностью откажется от веры своих отцов. Привело его к этому небрежное замечание красивой девушки Доротки, когда она говорила: «Ты хороший юноша, но ведь ты еврей!».
Обо всем этом, вплоть до тайной любви Иоахима, Вентура Сакс узнал от старого сокрушающегося Соломона и рассказал раввину, погруженному в тяжкие размышления, как противостоять этому злу.
«Старый Соломон лучше бы принес его в жертву, как Исаака, чем допустил бы в своем роду такой позор!» - закончил Сакс свое подробное сообщение.
«Да, падаем, падаем, - сказал рабби Лёв печальным голосом, - прошли славные дни пражского еврейства, какие были при нашем славном прадеде Бецалеле. Успокойте, чем сможете, старого Соломона. Пусть завтра отправит ко мне своего Иоахима. Либо верну его в лоно учения Моисеева, или если суждено ему быть утраченным, пусть готовится к его полной утрате».
Вентура Сакс был удовлетворен этой речью мудрого и известного старшего раввина. Рабби Лёв после его ухода навел порядок на своем столе и, и глубоко погруженный в свои мысли, шел к своему дому в Широкой улице Еврейского города, над дверями которого было каменное изображение лева.
В дверях его уже встречала воспитанница Сара, но раввин в своих мрачных мыслях едва ответил на ее приветствие, сел в большой комнате на скамью у стола, скрестил на груди руки и продолжал думать. Сара давно уже принесла обед, а раввин не пошевелился, а потом из его уст прозвучали слова Соломона, которые он услышал от Сакса: «Старый Соломон лучше бы принес его в жертву, как Исаака, чем допустил бы в своем роду такой позор!».
«Правильно говорит этот старый почтенный человек,- сказал сам себе рабби Лёв, - но нет смысла противостоять непорядочности порядочностью. Здесь нужно начать битву в пользу веры Моисея».
Вечер раввин провел над книгами. Большие тяжелые фолианты, которыми была заполнена задняя комнатка, перемещались на стол рабби и после внимательного просмотра опять возвращались в шкаф или на полку. Наконец старые, приветливые глаза Эзехиэля Лёва заблестели, его взгляд остановился на середине страницы старинной халдейской книги, и три строчки неровных букв были скопированы на полоску пергамента, который раввин Лёв вынул из своего стола. Вскоре, когда написанное высохло, раввин пошел в комнату, позвал Сару и попросил у нее фонарь. Сара удивленно посмотрела на Лёва, но послушалась, и по его приказу пошла за ним по винтовой лестнице на чердак старого дома. Рабби Лёв открыл несколько дверей, за которые обычно не входили. У последней двери остановился, вынул ключик и не спеша открыл. Он осмотрелся в большой пыльной комнате, прошел в угол и осветил (посветил фонарем) на покрытую пылью мужскую фигуру. На одной руке лежала его голова, будто бы он спал, а другая была вытянута вдоль тела. Он спал с полуоткрытым ртом. Увидев лежащего человека, Сара пронзительно закричала и помчалась прочь.
«Это же кукла, не убегай, ты, суетливая Сара! - как можно спокойнее сказал раввин. - Кукла из глины. Посмотри на лицо этой куклы. Он здесь лежит очень давно, заброшенный и покрытый пылью, а блеск в его глазах уже давно навсегда погас. Посмотри, какой он звонкий, как обожженная глина, когда об нее постучат костяшками пальцев».
И постучал по кукле. Таинственная загадочная фигура издала звук обожженной глины.
«Бедняга уже давно отдыхает, но сегодня мы его разбудим».
Потом раввин Лёв вынул пергаментный чародейный листок, называемый «шем», который вложил в рот куклы под язык. «Голем (т.е. человеческая глиняная фигура), встань!» сказал громким голосом высокий раввин Лёв Бецалель, известный своей огромной ученостью. Кукла при этих словах зашевелилась, потянулась, ладонями протер глаза и сел. Потом осмотрелся, оперся рукой о пол и встал. Потом промолвил: «Что от меня требуешь, мой хозяин?».
Сара, однако, не ожидала пробуждения Голема. В безумном бегстве ее ноги стучали по старой ветхой лестнице, пока не затихли где-то у входа в дом. Только спустя продолжительное время Сара набралась храбрости и медленно поднялась по лестнице в предположении, что все это было просто заблуждением. Но в коридоре уже сидел на сундуке оживший Голем, вполне прилично одетый, а раввин Лёв спокойно представил его своей воспитаннице Саре как вновь принятого слугу.
Утром Сара была приятно удивлена. Она проспала, но в очаге уже весело горел огонь. Голем наколол дрова, развел огонь, а Сара только приготовила завтрак. Она смущенно и до сих пор недоверчиво осмелилась посмотреть ему в глаза. Голем сидел на сундуке около очага, и вместо зрачков у него было два глиняных шарика, быстро бегающие туда-сюда. Нос у него был заостренный, его глиняное лицо было блестящее, будто намазанное маслом. Для лучшего впечатления и для цвета оно было глазурованное.
Как только раввин звал Голема, тот должен был слушаться хозяина, а Сара в кухне была предоставлена сама себе. За нее было выполнено много работы. Голем исполнял все, что ему было поручено. Сару удивило, какие тяжелые грузы он носил и как быстро исполнял работу. Не успела моргнуть, как он взял два пустых короба и вскоре принес их, наполненные углем. Когда шел к фонтану за водой, то набирал полную кадку и нес ее перед собой, будто миску, нигде не проливая ни капли. Когда колол дрова, с топора слетало лезвие, Голем двумя пальцами снова насадил его на топорище.
В полдень Голем вызвал еще большее удивление. В это время к раввину Лёву явился молодой еврей Иоахим. Сначала оба разговаривали тихо и спокойно. Рабби делал, что мог, чтобы удержать Иоахима у веры своих отцов, но слова были напрасны. Тут благоразумный Эзехиель пустился в спор, переросший в бой, а когда молодой еврей сказал поседевшему раввину прямо в лицо, что Мессия уже пришел, и что другой Мессия, которого ожидает еврейство, придет, и это будет антихрист и дьявол. Лёв при этих словах за такую неслыханную дерзость наделил молодого Иоахима пощечиной, но тот не сдавался. Они толкались, а в самом разгаре рабби Лёв позвал своего Голема. Голем сразу понял ситуацию. Он схватил молодого Иоахимка, ноги одной рукой, руки - другой, отнес его за лестницу и перед дверью поставил на ноги.
После этого события в пятницу по пражскому Каменному мосту и Малой Стране на Королевские Градчаны направлялась своеобразная процессия. Старый Соломон со своей супругой Ребеккой по обе стороны от Эзехиэля Лёва, а за ними еврей Сакс с огромным Големом. Голем опирался о толстый посох, отчего еще больше привлекал внимание прохожих, которые из-за его смуглого лица полагали, что он чужеземец из далеких стран. По дороге Ребекка оживленно беседовала с раввином Эзехиэлем, но раввин был задумчив и только поддакивал по мере необходимости. За все время пребывания священником с ним не происходило такого события, как вчера. Не будь Голема, только само благосклонное небо знает, чем бы все закончилось. У него до сих пор закипала кровь в жилах от дерзости молодого отступника, которого он любезно и дружелюбно поучал, и в результате за свои усилия дождался такого результата.
Наконец группа дошла до крутого Увоза и к трактиру Дороты Профетовой. Рабби Эзехиэль очень удивился, в каком обществе сидел молодой Иоахим. Помещение было чистое, сводчатый потолок выбелен, столы вычищены, пол посыпан белым песком, но общество молодого Иоахима ему совсем не понравилось. Рабби Лёв понял, что Мессия, который придет к евреям и будет «антихристом и дьяволом», вовсе не из головы неопытного, неискушенного и соблазненного еврея. Долговязый королевский капеллан Ян в длинной сутане со шлейфом и пан Йошт, известный во всей Праге как его прилежный помощник, были раввину солью в глазах. Тем не менее, он не утратил присутствия духа и рассудительности, сел за стол со своими спутниками и заказал себе доброго старого пива. С появлением молодого Иоахима обе группы за двумя столами объединились. Когда же явился викарий из костела св. Иржи, началась оживленная и острая дискуссия, во время которой много слов с обеих сторон придерживалось на случай необходимости.
Спор на какой-то момент затих, когда на город опустились сумерки, и возбужденное общество проголодалось. Старая Ребекка заказала яйца, но у хозяйки трактира их не было, и она любезно взяла в долг у соседей. Дорота хотела их отнести повару, но еврейка отправила на кухню Голема и поручила ему приготовить блюдо самому. Голем пошел и вернулся с готовой едой во время нового спора, еще более бурного, чем предыдущий. Иоахим, который от него получил урок, как только увидел Голема, на какой-то момент замолк, а остальные энергично продолжали беседу. Еда оказалась несоленой, и Голем всем ее посолил.
После ужина еврейские гости быстро собрались и поспешно ушли. Иоахим попрощался со старыми родителями поцелуем руки, не подозревая ничего плохого. Но через час, к удивлению всех присутствующих, у него начались сильные боли, он извивался в судорогах, и тем временем его лицо и тело угрожающе отекало. Позвали фельдшера, тот ему сразу пустил кровь, но через два часа после ухода своих родителей, молодой еврей умер в страшных муках. Рабби Эзехиэль Лёв опоздал и пришел уже в заполненную в синагогу. Во время речи он был очень невнимательный, часто останавливался и был рад, когда хор запел чудесный гимн «Лехододи», после которого по синагоге величаво распространился псалом №92. Во время псалма Лёв внезапно вспомнил о наследстве от прадеда Бецалеля - Голема. И было о чем вспомнить! Он всегда слышал, что когда приближалась суббота, его прадед каждый раз вечером в пятницу вынимал шем (листок) изо рта Голема, и тот падал, как чурбан, без движения. И только в воскресенье он возвращал ему жизнь чародейным шемом, и Голем снова был послушным слугой.
Когда в этот раз Голем вернулся с прогулки на Градчаны, то сначала спокойно сел на лавку в кухне, а как только отдохнул от дороги, начал прыгать по комнате, все более энергично, а как только Сара засмеялась, тут же был около нее и начал ее целовать. Чем больше Сара сопротивлялась, тем неистовее становился Голем, и отпустил ее только, когда она была уже совсем одурманена поцелуями. Потом взялся наводить порядок на кухне. Мебель, одежду, кухонную посуду выбрасывал из окна в сад. Ни один человек не переезжал бы быстрее, чем Голем. Когда в опустевшей кухне остались только каменные скамьи вдоль стен и камин, Голем отправился в комнату раввина. Сначала в окно полетели белые домашние туфли, за ними кожаные туфли. Дорогую лисью шубу встречали уже несколько пешеходов, а суконное пальто тащило уже много людей, христиан и нехристиан, которые в то время зашли на Широкую улицу в Гетто.
Все моментально разбежались, когда через окно полетел отбракованный шкаф, за ним последовала пара брюк, и снова на ухабистую землю улицы с сильным грохотом упала мебель. Толпа в Широкой улице увеличивалась и с громкими криками встречала новое выбрасываемое имущество. Несколько евреев, которые не знали, что происходит, вошли в дом. Они хотели вернуть те вещи, которые успели поймать, но были встречены крайне недружелюбно. Голем бросил им под ноги то, что держал в тот момент - одному стул с текстурированным покрытием, другому - менее опасные шторы от балдахина. Сара уже опомнилась и с сильными причитаниями побежала по лестнице из дома.
К счастью, рабби Лёв уже спешил к своему дому. Он видел шедших ему навстречу двух невероятно испуганных единоверцев и большую толпу в Широкой улице. Он почувствовал недоброе. Он ворвался в свой дом. Голем как раз расправлялся с библиотекой, в которую вошел из комнаты. Как теперь поступить? После исполнения красивого псалма №92 наступила суббота, в которую нельзя начинать делать что-либо новое. Рабби подумал и после короткой борьбы вынул шем изо рта Голема. Голем упал и больше не шевелился. Раввин Лёв потом вернулся в синагогу и снова начал псалом №92. Хотя это было странно для всех верующих, но пели все вместе, этим грех был устранен, а Голем обезврежен. Поздно ночью раввин с помощью Сары тихо отнесли Голема на чердак. Исполнитель преступления в трактире на Градчанах был скрыт.
Известие об убийстве молодого Иоахима с самого утра следующего дня во всех подробностях разнеслось по всему городу. Среди христианского населения оно вызвало большое смятение. Отравление крещеного еврея самими же евреями указывало на их непримиримую ненависть к христианской религии. Так это понимали в тот раз христиане целой Праги. А это был только Голем. Дорота Профетова утверждала, что этого великана, который сам носил пиво, готовил и солил яйца, могла бы узнать, несмотря на то, что в трактире был полумрак. Она считала его единственным виновником смерти еврея Иоахима. Но ей не верили, никому ничего не удавалось доказать. Незнакомца искали, но он как в воду канул. Все участники посидели три дня в тюрьме, но так как не было истца, их отпустили на свободу. Когда рабби Эзехиэль Лёв вернулся из тюрьмы, то нашел на своем столе листок, подписанный священником Яном, который его ошеломил. Там были следующие слова: «Иоахим, сын Соломонов, был мною крещен такого-то дня такого-то года в ризнице храма св. Вита на Градчанах в присутствии пана Йошта и сторожа костела Разны христианским именем Иржи. Ян, королевский капеллан».
«Оказалось, что твоя последняя служба, Голем, не достигла цели. Беда, он умер христианином!» - горько расстроился раввин Лёв.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
