И прошел Господь пред лицем его и возгласил: Господь,
Господь, Бог человеколюбивый и милосердый,
долготерпеливый и многомилостивый и истинный,
сохраняющий милость в тысячи родов, прощающий вину и
преступление и грех, но не оставляющий без наказания,
наказывающий вину отцов в детях и в детях детей до
третьего и четвертого рода.
Исх. 34:6-7
Сестра возилась на кухне, чем-то гремела, переставляла банки на полке, старательно вытирала пыль с относительно чистых предметов и при этом тяжко вздыхала. И вся эта уборочная кутерьма ровным счетом ничего стоила и не значила. А вся значимость её визита была спрятана как раз в этом, тяжком вздохе. Я мысленно улыбался, понимая, как непросто ей начать разговор. Надо просто выждать. Она сама начнет беседу и выскажет мне по какому поводу её сегодняшний, незапланированный визит ко мне.
Уронив солонку, запричитала:
- Ой, лишенько, вновь к ссоре и неприятностям в домУ.
Я давно перестал обращать на такие приметы внимание, понимая, что ссоры возникают между людьми и ссориться не из-за чего, соль то копейки стоит… Раньше дорогая была да и не достать.
- Люсь, прекрати, ну чего нам с тобой ссориться? Ругать я тебя не буду, ты вот и так мне уборку лучше всякой генеральной провела.
- Ага, не из-за чего… А у меня между прочим из-за тебя душа не на месте.
- Так вроде не о чем беспокоиться.
- Да? А вот сосед вернулся из зоны – разве ж не беспокойство?
- Ну, вернулся, а я то, причем?
- Так и ты недавно из зоны…- голос её задрожал, - ведь пойдешь же его проведывать, а вдруг скорешитесь и подобьет он тебя на всякую гадость? Вот и не сплю, переживаю.
- Люсь, ну о чем ты? Пойти то я пойду, поговорить надо, но вот на всякие подобные подвиги уже давно не тянет.
- И слово дашь? Мне ж твои две ходки до сих пор покоя не дают.
- Ну, клясться я тебе не буду, но перед Богом согрешать не хочется совсем.
- Этого мне достаточно, - она улыбнулась сквозь слезы, шмыгнула носом. Муж сказал, что сосед много сидел, последний срок – за убийство. Так что ты поосторожней с ним, ладно?
***
Постучавшись в старую, давно не ремонтированную, хату, переступил порог. Хозяин встретил сиянием голубых глаз и восторженной какой-то улыбкой.
«Так у нас братьев в церкви встречают - подумалось. Может и он из верующих?»
Разговор как-то не клеился, видно цепко держала меня фраза об убийстве. Все о незначимом говорили, о доме, о помощи, о зоне, да и то без подробностей, вскользь.
Уже собрался уходить, чего тут толочься, коль разговор не идет, сосед, извинившись с улыбкой смущенной, произнес:
- Ты меня прости, надо бы к чаю тебя пригласить, да вот и угощать особо не чем…
- Ой, вот я беспамятный, я ж принес тебе гостинцев, знаю, что тяжко первое время.
- Знаешь? Откуда? Сам у хозяина жил?
- Было дело.
Стукнувшись головой и о низкую притолку, зашел на кухню.
На кухонном столе лежала раскрытая Библия. Комком сдавило горло, навернулись слезы. Значит, прошел через то, что и я. Значит – свой. Значит и взгляд понятен и тихая речь, и весь он как на ладони.
***
Засиделся допоздна. Легко шел разговор, было о чем уже говорить. Да и сосед, Михайло, как он себя назвал, увидев мои слезы на глазах и восхищенный взгляд, все понял и открылся разговору, с благодарностью осознавая, что будет понят, так как нужно, без критики и назиданий.
Я обходил стороной вопрос, за что и как было до того, как уверовал. Господь простил, мне ли его осуждать хоть в чем-то?
Господь меняет людей. Сильно меняет. Но мне, почему то казалось, что тихим и мягким Михайло был всегда. На лице его не видно было следов злости, ненависти, презрения и недовольства жизнью, которые обезображивают лицо глубокими морщинами. На вид лет шестидесяти, может и побольше, лицо конечно покрыто морщинами, но больше всего их вокруг глаз, лучистых, милых морщинок, видно привык он по жизни улыбки дарить…
- Ты сам-то, откуда будешь? Родня есть у тебя?
- Родня? Да, наверное, есть где-то… Только отказались от меня все. Я же за убийство брата родного сидел. А было нас трое у мамки. Папку не видел, не знал. Я самый младший в семье был, все за мамкин подол держался, братья намного старше. Папку в пьяной драке забили, мамка от переживаний меня раньше срока родила. Думали - не выживу, ан нет, живой пока. Первый раз за кражу. Сильная у меня тогда любовь случилась, еле восемнадцать стукнуло, надумал жениться.. А на чё женится? Голытьба-голытьбой. Хотелось, чтобы все как у людей. Решили в колхозе с дружками да братьями поживиться. Для храбрости выпили, только ведь я совсем пьянку не переношу. Слабый ведь родился. Такой тщедушный и остался. Совсем чуток пригубил, да там, в свинарнике и сморило меня. Как было и что дальше – не знаю. Только очнулся уже в милиции. Поверить не мог, что бросили меня там дружки. Но оказалось еще хуже. Председатель на меня все свои недостачи списал. Получилось – по крупному. Предавать кого-то не стал. Благородство в крови было. За всех и за все и сел. Тогда с хищениями особо боролись, помнишь у Анропова, период такой был?
«Батюшки,- пронеслось в голове, так ему еще и пятидесяти нет…»
А когда вернулся – еще хуже стали жить, концы с концами еле сводили – меня братья на разговор вызвали. Посидели, пообщались. У среднего жена должна была родить вот-вот, старший семью по пьяни разрушил – жить негде. Я вернулся то в материнский дом. Мама у нас была хоть и немощной была, хвори её часто одолевали, но дом и хозяйство вела справно. А за пару лет до моего возвращения померла. Дом мне завещала. Вот братья и решили делить наследство. На троих. Опять же много выпили, братья скандалить стали, я разнимать их кинулся.. Вроде ничего такого и не произошло серьезного, а проснулся от вопля братовой жены. Старшего не было рядом, а в доме крик, уже и милиция пришла и соседи набежали…
Ничего не помню. А на ножке табуретки мои отпечатки пальцев, а угол – весь в крови и висок у брата проломлен. Кому чего еще доказывать?
Вот и сел опять. Старший брат сказал, что ушел раньше, что было – не ведает. Через два года и его, как батьку, в пьяной драке убили. Вот и все родство. Сноха меня конечно видеть не спешит… Вот так и один. Мамкина родня где-то очень далеко, мы с ней и не знались. А батьку тетка воспитывала. Он мамку, бабку мою, еще в младенчестве потерял, а батька, дед мой, сгинул во время войны. Один я. Поначалу все размышлял, за что так судьба со мной круто обошлась, а когда уверовал – по-другому все открылось. Не до конца, но как-то прояснилось… Ведь Бог берег меня для чего-то.. Такими сложными путями вел… Вот – размышляю теперь. В зоне думал, и теперь продолжаю. Со снохой примириться силы у Господа прошу. Дитё то у неё, племяш мой, инвалидом растет, да непутевым к тому же… Жалко его, да и её шибко жалко, молюсь за них. Как хочется понять все и выправить пути свои. Цель такая у меня появилась в жизни. Господь мне все простил, я это знаю. Но я что-то должен исправить – я это чувствую.
***
Вот так сходил, пообщался, - мысли лезли, не давали уснуть. Будоражило все внутри. За что, Господи, ты такие пути людям предназначаешь? Молился, спрашивал. Во сне ясность пришла – «по роду».
Утром встрепенулся. Помчался к сестре с утра – шурин в милиции то работает.
Застал его еще дома, за завтраком попросил узнать что-нибудь по своим каналам, откуда родом отец Михаила, да упрашивал, чтобы не сильно гнобил соседа моего, ему и так досталось.
- Та ты, шо? Я шо, зверь, чи шо? Отродясь за мною такого не водилось, - возмутился шурин.
***
Сосед вел замкнутую жизнь. Соседи обходили хату дальней дорогой, старались даже не встречаться глазами с ним. Пару раз он заходил в церковь, но сидел в отдалении, общения своего никому не навязывал.
Несколько раз просил меня извинительно о помощи, - крышу подправить, да забор подпереть. Возился долго в огороде. Я привык его видеть в саду, согнувшись.
А внезапно пропал. День не вижу, второй. Пошел к хате. Замок. На виду ведь был, ничего не могло такого случиться, значит – ведомство шурина наехало. Возмущенный, помчался к сестре.
- А, гарно, шо зашол. Мне самому все не дойти до тэбе. Родом вин из Западной Белоруси, а дід поліцай був. Жорстокий був, своїх зраджував і растреливал. Народ його і прокляв. Досі його пам'ятають. Дружину він убив, а сам зник, пацана тітка забрала. Михайло теж у мене запитував про це. Відпустив я його.
Все стало внезапно ясным. Значит, поехал туда. Просить прощение за деда.
Светлана Поталова,
Россия
Буду очень признательна за конструктивную критику. На оскорбления не отвечаю. Не переживайте, обидеть меня очень трудно. В пустую словесную перепалку не вступаю.
Злословие, сарказм, колкости в адрес друг друга буду удалять.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Конечно всякое бывает.
Всякие случаи.
Одного христианина хорошо знаю. Он тоже в местах лишения свободы многие года провёл. Много времени в тюрьме, потом уже перевели в зону.
У него по роду проклятье было, т.к мать и бабушка магией занимались.
Бабка в кошку превращалась.
Он и сам был одержимым.
Но Бог явил милость, вывел из тьмы, дал покаяние, простил грехи.
И только спустя время когда он уже был членом церкви выявилась и одержимость. И от этого Бог избавил.
Сейчас такие случаю не редкость. Комментарий автора: какие ужастики Вы, Сева, пишите...
да, конечно всякие случаи бывают.. колушек много вокруг.. заговоры всякие, привороты.. чем только мир бесовский не занимается.. но чтобы человек превращался в кошку - это только в фильмах с ужастиками видела...
слава Богу, что душа очистилась.
Самый - самый - Олег Хуснутдинов Как нужно понять, что мы болеем не телом, болеем сознанием… Клеточное сознание дает в сигналы в общее сознание души о своем состоянии, болезни или радости, сомнения или уверенности…Почему и должны молитвой и покаянием очищать и укреплять сознание.
Поэзия : Хотя бы хлеб - Ирина П. Стол полон изобилия пищи в наше время. И мы часто не ценим то, что имеем. Никогда не забуду рассказы бабушки о тяжелых временах. Благодаря ей я теперь понимаю как важен каждый кусочек хлеба! Как рассказать детям о значимости хлеба? Если они не поймут это, трудно тогда им объяснить о том, что говорил о себе Иисус:\"Я есмь хлеб жизни\". Долго размышляя над этим Господь напомнил мне один из дней моего детства. Я быстро взяла карандаш и строка за строкой ложились на белую бумагу. Делюсь переживанием с вами.
