Чужой. гл.7.

VII
Возле подъезда мат – перемат. Костя в трико и майке с водителем ругается:
- П…р! Надо прежде звонить! Е… в Ж…! (и так далее).
Краснеет. Упаковку с Холодильника сбросил, а его лентой обмотал, да в машину «Газель». По – сторонам огляделся и за машину бросил: и картон с маркой «Samsung», и пенопласт… Уехали! Только пена грязи и осталась…. Пенопласт по имени «Samsung»!
И понял я тогда в своей Кают – комнате №33, что не будет их здесь: ни армян, ни «Samsung».
Подросток во дворе пену… Пенопласт!.. об дерево бил, ногами топтал. Ему тетенька красивая:
- Зачем ты, мальчик, это делаешь?
А он и сам не знает, зачем он эту пену «Samsung» руками ломает и ногами топчет… Судьба! Провидение!
… на утро ничего от этой грязной пены «Samsung» не осталось.
Были и еще конечно случаи, например, 25 июня 2005 года, но то был «ЗИЛ» был… Лихачев новый! Тоже упаковку снимали с холодильника и за машину бросали, под Копыта Красного Пони бросали… Сивко! Красным Колпаком мусор с грязной пеной накрывали:
Здесь пали делающие беззаконие, низринуты и не могут встать.
Истинно, истинно то свидетельство да с видением.
Вижу стену Кремля… красного, Красного! А кирпичики в этой стене ну прямо – таки все живые. Что ни кирпич, то лицо. И лица – то, Боже мой! У – у – у… страшные: Кривляются, Жиреются, волосами завиваются. Много их было, но вот Лисья Морда появилась, в костюме да при галстуке на белой манишке. Этак, Оно, за трибуной стоит. Стояло, стояло и… И Рука эту Лисью морду, словно резиновую маску оттянула. И не лицо уже, а пятно черное. И лежало то пятно «Голова» на Триколоре «Власяница», и лежало дырой «Бездна»… Черной! Язва неисцелённая!
Вот Вам и Сказка – Сказочка, дорогие мои соотечественники и соотечественницы, хотите, верьте хотите – нет! Только я энтого «немца» сразу признал…
Дело было в углу полукочующей Европы, в Золотой Орде.
… В шатер князя вступили двое. При слабом свете свечей Невский не сразу мог рассмотреть, кто из татарских вельмож стоит перед ним.
Один из них был исполинского роста. Входя в шатер, он принужден был чуть не вдвое согнуться. Да и могуч был – плечи как бревна. Другой – худенький, маленький. Оба – в татарской одежде знатных: в шелковых стеганых халатах, в расшитых яркими цветами шапках – малахаях.
Невский, по обычаю гостеприимства, приветствовал их и пригласил было садиться на подушки, разложенные по ковру. Заговорил он с ними по-татарски, уверенный, что перед ним татары, и назвал их князьями.
И вдруг Александр признал в этих татарских вельможах тех двоих людей, которые всегда были в его глазах не людьми, а самыми гнусными, ядовитыми гадами, от которых так и смердело изменой: оба они были рыцарями, изменившими своему народу. Великан был сам Джон Урдюй Пэта, англичанин, а спутник его – тоже рыцарь ордена Тамплиеров, только немец, - Альфред фон Штумпенгаузен. Оба они за деньги продались татарам и по существу были татарскими шпионами.
- О, нет, нет, нет! – грозным и презрительным голосом проговорил он. – Я обознался. Для псов у меня трапезы нет! А вон там, возле поварни, корыто стоит – если голодны, прошу вас туда пожаловать…
- Князь! – надменно воскликнул Пэта. – Ты раскаешься: в моем лице ты оскорбляешь советника ханского и вельможу!
- Ряженых я не звал: ныне не масленая неделя! – ответил, уже с трудом сдерживаясь, Александр. – Ну? Вон отсюда!
Штумпенгаузер мигом выскочил из шатра. Но рыжий гигант остался на месте.
- Меня не испугаешь, князь, - сказал он. – Я – Пэта! Не кичись: здесь ты раб! Я же свободен. Захочу – и Берке прикажет завтра же удавить тебя тетивою!.. Дай пройти! – и Джон Урдюй кулаком толкнул Невского в плечо.
На миг словно кровавое полымя закрыло свет перед глазами Александра.
- Собака татарская! – во весь голос выкрикнул он, уже не помня себя от гнева.
И рукой в кожаной перчатке – кулаком, от одного удара которого дикий степной конь падал наземь, Александр Ярославич ударил Пэта по голове.
Рыцарь был убит наповал…
Да! Я держал в руках еще горячий хлебец предложений. Хлебец под названием «Отважное сердце». Хлебец выпечки Александра Кузьмича Югова… Югов! и видел… Из своего угла видел… из Юга России видел… разбитую и разорванную упаковку с маркировкой «Samsung»
- Молодец Саша Спас!
Я ликовал за своим маленьким письменным столом в кают – комнате № 33, из числа которой выходило Богатырское Сердце… Красное!
- Ну, погоди! – поднимало Оно в гневе Могучие Кулаки на всю орду иноземную.
Да, так рождался Человек… Шестой! Рождался в междуречье Волги и Дона на Золотой песок «Царица»… Камень! Белый Камень!
«Но куда же убежал «Немец»?
- Иго – го! Иго – го!..
Да, да! это был утренний Конь, маленькое пони… Красное! с золотой звездой на груди, с золотой подковой «Советы» на правой ноге.
- Иди ко мне, Сивко Бурко Вещая Каурка! – позвал я своего красного Коня. Совершенно верно, мои соотечественники и соотечественницы, в моих руках оказался новый, но так хорошо забытый Старый Хлебец. Александра Михайловича Батрова «Утренний Конь».
Морем разлилось это выпеченное слово… Синим, синим! С кораблем на своем брюшке… Душой! Жизнью! Да, да… «Утренний Конь» уходил в открытое море…. Знания! Выходил от Хорошей Пристани «Евангелия»… от Угла Южного! с человеком на Борту… Новым!
- Иго – го! Иго – го!.. Читай рассказ «Был год девятнадцатый…» Первый! Иго – го!
Я читать под дробный стук копыт:
- Ты знаешь, что ты натворил? – голос Кати дрожал от гнева.
- Я?.. – испугался Янка.
- Немцы – колонисты не сегодня - завтра поднимут восстание. Все штабы перешли на казарменное положение. В нас же стрелять твоими патронами будут.
Катя швырнула хлеб в окно и подняла руку над головой мальчика. В Яшкины уши, казалось, ворвался вихрь.

Чужой. гл.7.Проза

Чужой. гл.7.
Проза