Человек эпохи заблуждения (продолжение, 8 глава).

8 ГЛАВА

Ворочаясь на постели, Алексей все еще не мог успокоиться:
«Что ты переживаешь? Чувствуешь, что это конец? Вполне, похоже. Но возьми себя в руки. Есть же еще время обо всем подумать. Еще живой, и, слава Богу! Но на кого этот «падре» похож? Кого-то он мне напоминает…. Но кого?»
Ведь есть такие люди, мы не спорим, которые имеют внешность столь обманчивую, что понять их, кем они на самом деле являются, можно только после долгого с ними знакомства, не правда ли? А можно вообще не узнать, настолько бывают закрытыми некоторые для простого общедоступного понимания….
Таковым являлся и старый знакомый Алексея, которого к месту вспомнил наш Узник. Та же внешность голливудского актера, умение держать себя с вышестоящими, быть обходительным с подчиненными. Этот человек был эрудитом и интересным собеседником, не обойденным вниманием женщин и уважением мужчин. Имел ученую степень (они с Никитиным являлись коллегами, знакомыми еще со студенческой поры), и не плохо обеспеченную в плане жизни карьеру. Но такая судьба…. Вообще, вспоминая Виктора, Алексей чувствовал себя перед ним немного виноватым….
Тогда, в конце 90-х, их пути-дороги то сходились, то расходились. Алексей, как известно, защитив «кандидатскую», оставил работу, окунувшись в «Большую политику» на целых четыре года…. После смерти же Марии ему все надоело, и захотелось вернуться опять в науку. Без проблем. Как оказалось, его ждали, и после формальных утрясок он возглавил лабораторию, где разрабатывались проекты под курацией одной организации с грифом «секретно». Там же, в секретных лабораториях Ленинградского института микробиологии, их судьбы с Виктором Рыбаковым вновь пересеклись. Правда, было немного неловко: Рыбаков оказался прежним руководителем проекта и, при назначении на его место Никитина, ему досталась лишь роль заместителя. Но начальству видней, да и Алексей быстро во все вник (как ни как, а авторство числилось за ним), и работа закипела с удвоенной силой. Их общение на то время носило чисто деловой характер. Но если по подробней, тут дело еще вот в чем….
Тогда же в жизни Алексея стало потихоньку все меняться. Смерть жены очень сильно на него повлияла. Сдав все свои московские дела, он переехал обратно домой, в Пушкин, в свою двухкомнатную «хрущевку». Светланку забрала к себе теща. Старший сын остался в столице, он окончил институт и уже имел свой бизнес. Вскоре, не без помощи отца, Денис отправился в свою первую поездку за границу, налаживать контакты с зарубежными партнерами.
Оставшись в полном одиночестве, Никитин, если не работал, то сидел в основном дома, переосмысливая все, что с ним случилось. Много читал, слушал любимую музыку, иногда смотрел телевизор (там было одно и тоже)….
Перебирая вещи жены, Алексей вспоминал лучшие годы, проведенные вместе с ней, и грустно вздыхал. Чувство бессмысленности и жизненного тупика было огромным. Что дальше? Пустота. Вот ушла Любовь, которую не ценил, не сберег и все потерял….
Так рассуждая, он наткнулся в вещах Марии на черненькую книжицу небольшого формата. То был экземпляр Нового Завета, весь потрепанный со страницами подчеркнутыми красным карандашом. Пролистав его машинально, Никитин еще раз вздохнул:
«Что она сказала тогда? Старец хочет, что бы я прочитал эту книгу? Мистика, какая то. Господи, дай мне хоть каплю понимания. Пытался я ее читать, все там одно – тот родил того, этот родил другого….»
Держа же книгу в правой руке, он вдруг почувствовал желание прочитать ее еще раз. Ладно, открыв Святое Писание и начав с первой страницы, он, часто перелистывая, читал как завороженный, повторяя лишь одно: «не понимаю, все равно ничего не понимаю».
Но, постепенно входя в смысл содержания как в низкий дом с узкими дверями, стало что-то проясняться в его разуме. Как будто части яркой перемешанной и непонятной мозаики стали помаленьку складываться в единое целое, как в большое панно, которое он смог, наконец, охватить своим внутренним взором, все и разом. Тише ангелы! Вот оно – момент истины! Ни молнии, конечно, ни грома…. Но что-то все-таки изменилось, в нем ли, или в том месте, где он находился в ту минуту. Память уже многое упустило, но как вбитые гвозди запомнились ему слова из Писания: «… кто Он (Бог), я не знаю, одно знаю, что я был слеп, а теперь вижу…».
Теперь он видел все в другом свете. И как бы под другим ракурсом он увидел всю свою прежнюю жизнь. Ему стало не по себе от осознания своей греховности. Но с другой стороны, в тот же миг, он почувствовал надежду…, надежду, что новая жизнь возможна. Вот, рука Распятой Любви протянута к нему. Ему чудилось, что в его сердце вошло что-то необъяснимое, что-то неземное:
« Что мне сделать, что бы спастись?!»
В глубине его души родился вопрос, который немым воплем, как сгусток протуберанца, вырвался в бесконечность мирозданья. В ответ ему показалось, что он услышал тихий знакомый голос:
ВЕРУЙ В ГОСПОДА И СПОСЕШЬСЯ ТЫ….
_Верую! _Поспешил он с ответом, но, подумав, опустил голову и тихо простонал, вставая на колени: «хочу поверить! Помоги моему неверию, Господи!»
С тех пор он точно помнил, что после этого мир божий навсегда лег на его сердце. И как бы потом не было трудно, до сего дня, этот мир никогда его не покидал.

Что потом? Чисто случайно узнал Алексей и об общине, которую в последнее время посещала Мария.
Как нормальный человек, он предвзято относился ко всяким таким «сектам», но выбору жены доверял и поэтому поспешил отыскать ту общину поскорее. В следующее воскресение, по указанному адресу он, наконец, нашел тех людей. Их собрание размещалось в старом здании местного Дома Культуры, далеко на окраине города….
Наверное, он попал вовремя. В не очень-то большом зале с узкой сценой и задрапированными окнами яблоку было негде упасть. Как ни странно, но духоты не ощущалось, хотя кондиционеров и не было видно («господи, ну откуда здесь кондиционеры?», съязвил про себя Никитин)….
Людей было много, но как он заметил, в основном женщины и дети. Те же серые плащи и платки убогого российского народа («бедному только Бог и отрада» подумалось Алексею). Но что-то все-таки их всех отличало от обыкновенных обывателей. Лица этих, в основном пожилых людей излучали добродушие и воодушевление. Они улыбались друг другу, обнимались и пожимали руки. Где-то слышался веселый и заливистый смех («Чего радуются? Что им всем тут сыворотку счастья привили, что ли?»). Он тихонько протиснулся к стеночке….
Но вот, все стихли и посмотрели на помост, символично обозначающий эстраду («это их алтарь, наверное….»). А вот и священник вышел. Но что-то он не очень похож на батюшку. Хотя и с бородой, но в обыкновенном и недорогом, мышиного цвета светском костюме-тройке и в черном галстуке. Такой, с залысинами, лет сорока, в темных очках….
_Извините, а это кто? Святой отец, да?
Немного смущенно спросил Никитин у соседа по ряду.
_Это Петр Андреевич Ленточкин, наш пресвитер.
Лаконично ответил молодой человек: Вы в первый раз пришли к нам?
_Да.… _Отозвался Алексей:
Но раньше к вам моя жена ходила, Мария Никитина….
Молодой человек опустил глаза и тихо сказал:
Соболезную. Нам ее так не хватает….
И пожав Никитину руку, парень повернулся к кафедре.
Слова соседа как-то тепло отозвались в сердце Алексея. Но, наверное, служба уже началась, и он переключился на сцену. Там, в ореоле неяркого освещения стоял пресвитер (или старейшина), который, откашлявшись, пригласил всех к общей молитве. Все дружно встали со своих мест. Алексей по инерции тоже поднялся, затем смутился и оглянулся по сторонам.
Рядом с пастором на сцене стоял помощник («наверное, чтец»), который стал громко в микрофон призывать Дух Божий в это собрание святых, просить о мудрости и славе, еще о чем-то, а в конце помолились за нужды отсутствующих. Люди вторили «чтецу» вслух, многие очень громко и воодушевленно (в основном женщины). Затем сели на места и открыли книжки (наверное, библии). Помощник на помосте отрегулировал стойку микрофона у кафедры старейшины и испарился. Старейшина, немного хромая, подошел к кафедре и снял свои очки. Никитин заметил на его лице глубокий шрам по правой стороне лба до скулы, правый глаз отсутствовал. Тот, полистав библию, посмотрел уцелевшим глазом в зал и широко улыбнулся:
_Братья и сестры. _Начал он тихим голосом с хрипотцой:
_Вот и еще одно воскресение, какая благодать!
В ответ все в зале заулыбались, закивали головами, захлопали в ладоши. Послышались восторженные возгласы: «Аллилуйя! Слава Богу! Господь благ!»
(«Это их клика, наверное» Ехидно подумал Алексей. «Прекрати!» - Услышал он вдруг в своем разуме: «Успокойся и смотри, что будет дальше»).
Алексей от неожиданности крякнул и покраснел.
Ленточкин остановил возгласы рукой и продолжил:
Радостная весть о Воскресении нашего Господа Иисуса Христа вот уже две тысячи лет остается для многих людей приятной новостью. Многие и многие благодаря этой вести приходят в объятие нашего Небесного Отца, найдя у Него утешение и успокоение, исцеление тела и души, восстановление семьи и приобретение новой. Мы все тому пример и свидетели. Аминь!
Все в зале хором сказали: Аминь!!
Раздались возгласы и аплодисменты.
Петр продолжал, и взор его сиял:
Кроме этого, каждый из нас непременно ожидает воочию убедиться в том, во что когда-то уверовал, то есть в обещанное Второе Пришествие нашего Господа, для восстановления Истины и полного разрушения Зла и несправедливости. Аминь!
Раздались аплодисменты.
_Но….
Вновь прервал бурные восторги пресвитер:
Но давайте посмотрим, что об этом говорит Писание. Откройте, пожалуйста, второе послание Петра. – Он назвал какие-то цифры. Все послушно зашелестели страницами. Алексей заинтересовался, посланий апостолов он еще не читал, остановившись на Евангелиях….
_Итак. – Начал читать пресвитер:
«Прежде всего, знайте, что в последние дни явятся наглые ругатели, поступающие по собственным похотям и говорящие: где обетование (то есть обещание) пришествия Его? Ибо с тех пор, как стали умирать отцы, от начала творения, все остается также»….
Петр замолчал, выразительно посмотрев одним глазом в зал:
Вам это знакомо, друзья?!
Все опять закивали, но уже нахмурившись. Сосед Алексея сказал громко:
_Да так оно и есть! - И грустно вздохнул. Петр посмотрел в их сторону, наткнувшись взглядом на Никитина, пристально вгляделся и через секунду отвел взгляд, вернувшись к кафедре:
_Не слышны ли те же самые голоса в наше время, друзья? Да еще так уверенно и определенно: «Где обещанное пришествие Его?» Где?! Ведь, кажется, зло мира перешло все пределы. Ужас бытия достоин содомской кары. А все одно и тоже, и ничего не меняется. И ведь так говорят не только «наглые ругатели», заметим, между прочим. Но даже добропорядочные христиане имеют такие мысли: «не скоро придет господин мой». Да?!
Все опять завздыхали и закивали головами.
_Проповедник! Да что ты говоришь?!
Возвысил голос старейшина:
Да для многих текущий момент жизни с ее заботами настолько важен, что приди сейчас Иисус, Он бы только все испортил. Да ты что?!
В ответ гробовая тишина («народ безмолвствовал».) Слышен был только капризный писк маленького ребенка на задних рядах, да шиканье на него молодой мамаши.
_Но продолжим….
Ленточкин вновь вернулся к кафедре. Взяв со стойки под «аналоем» стакан с минеральной водой, отпил немного, прочистив пересохшее горло….
Алексей внимательно слушал, он был под впечатлением. Ему казалось, что этот священник должен сказать что-то такое, что он еще не слышал («интересно, очень интересно»).
Старейшина продолжал:
Вы знаете, конечно, многие мою судьбу. Что я воевал в Афганистане. Вот, нога, рука и глаз тому свидетели….
Ленточкин нахмурился:
Но именно на войне обостреннее чувствуется вся зыбкость нашей жизни. Когда в бою, рядом с тобой падает с оторванной головой товарищ, с которым пять минут назад травил пошлые анекдоты, будешь молиться и ночному горшку…. Но в мирное время эта война (я имею в виду духовную войну) не так заметна. Жизнь берет свое. Что говорить о «гражданских», не прошло и два года после «комисовки» по ранению, как я уже загремел в тюрьму за пьяный дебош в ресторане. Все можно списать на «афганский синдром», но я-то знал за собой и большие грехи, а попался, как говорят, по-мелочи….
Сидя в СИЗО, я уже предвкушал небольшой срок (снисхождения за боевые ранения и заслуги). Сошелся с так называемыми «блатными», они нас – «афганцев» в те годы уважали (это было еще до передела сфер влияния, кто в этом понимает). Там, в следственном изоляторе, глядя на все, что творилось, созревал в моей голове «хороший жизненный план», что бы устроить себя в этом мире как можно комфортней….
Короче, за неполные три месяца следствия из меня получился нормальный «фраер» с правильными понятиями….
Публика в нашем СИЗО была пестрая, но больше всего в ней выделялся молодой еще парень по имени Костя, по кличке же Грех. Высокий, красивый, спокойный, хотя по наколкам на его теле была видна дорога чуть ли не вора «в законе»….
Извините меня, что я так подробно….
Прервал свое повествование Петр, посмотрев на всех, и мельком глянув на часы:
Но я это все веду к теме сегодняшней проповеди.
Все в зале одобрительно закивали, кто-то крикнул:
Мы вас внимательно слушаем, продолжайте, Петр Андреевич.
И под одобрение зала Ленточкин продолжил:
Так вот, как оказалось, Костя и был настоящим вором, очень авторитетным, но только в недалеком прошлом. А случилось вот что, как шептались сокамерники: «у Кости поехала крыша, теперь он в монахи записался и Бога исповедат»….
То есть, вы поняли, братья и сестры, что наш Константин открыл свое сердце Господу и родился свыше обновленным человеком, который получил спасение по Благодати и стал нести Евангелие остальным падшим существам, которыми мы там являлись….
В зале восхищенно захлопали в ладоши:
_А как получилось? Еще до меня наш «вертеп» посетил один православный священник с духовной литературой и посылками из женского монастыря.
Собрали их всех тогда в «ленинском уголке». Как говорят зеки, по ушам проехали за Бога, за совесть и чистосердечное признание. Раздали гостинцы и предложили на «десерт» индивидуальную исповедь. Наши все подаркам были рады, а на исповедь дураков не нашлось. Кроме одного, и кого, самого авторитетного – Греха (которого боялся сам начальник СИЗО).
Ну и дела! Долго о чем-то Костя говорил со святым отцом (священник был человек образованный и, как я теперь понимаю, истинно верующим). Как бы ни было, но вернулся Константин в камеру, как говорят свидетели, уже другим человеком….
На следующий день Грех вызвал начальство и объявил, что добровольно просит себе «одиночку» на трое суток, на хлеб и на воду. Из послаблений же попросил только одну Библию для чтения. Начальник, наверное, ничего не понял, но такому обороту был только рад, и все устроилось без проблем. Костя получил свои трое суток карцера. Также, по своим каналам Грех объявил, что с профессией вора завязывает навсегда (хотя у «братвы» эта новость радости большой не вызвала)….
Все – это был теперь совсем другой человек!
Меня же с этим интересным парнем свел один почти мистический случай….
Как я уже говорил, за время следствия и сидения в изоляторе стало во мне формироваться мировоззрение человека, так сказать, прагматичного и очень циничного. Тогда же в тайне ото всех решился я на дерзкий побег и уже обмозговывал план (хотя все это было глупостью с моей стороны, конечно). Я точно знаю, что Костя про это никак не мог проведать. Ведь он вообще в то время сидел в другой части тюремного здания.
И вот однажды его перевели в нашу камеру. Первым делом, после того, как он поздоровался со всеми, Костя подошел ко мне и предложил поговорить наедине….
А я, надо сказать, тогда был очень груб на слова и развязен. А тут вдруг беспрекословно подчинился и последовал за ним.
«Петр….» Начал он, когда мы уединились в одном из углов: «Ты знаешь, кем я был раньше, и кто я сейчас?»
Я неопределенно кивнул.
«И как раньше я был человеком серьезным, так и сейчас говорю с тобой серьезно. Ты понимаешь?»
« - Понимаю». Выдавил я из себя.
« - Так вот, Петр, вчера ночью Дух Божий побудил меня молиться за тебя. И когда я молился, Господь повелел мне передать тебе, что бы ты, что задумал на кануне, ни в коем случае не пытался свершить. Ибо это искушение от сатаны и не будет тебе во благо. Господь не хочет, что бы ты это делал, ибо у Него на тебя совсем другие планы. Ты, конечно, Петр, как хочешь это понимай, но все то очень серьезно, ибо это от Господа».
Я опешил («но как…, откуда он узнал? Он не мог знать этого в принципе»)… Я только недоумевал.
В слух же сказал ему одно: «Я тебя понял, Константин. Передай Ему, что не буду…, теперь конечно не буду делать этого. И если хочешь, Костя, то помолись о моей пропащей душе».
- «Конечно, Петя, обязательно помолюсь». Улыбнулся он в ответ.
Затем мы с ним проговорили еще с минуту. Он мне цитировал Евангелие. Запомнил я тогда, что это была Притча о Сеятеле. И так он это хорошо говорил, так вдохновенно…. Хотя я толком всего тогда и не понял, семя Истины не смогло тогда прорасти в моем сердце, склевали птицы из той самой притчи. Но в душе моей от его слов горело, как у учеников шедших в Эммаус (помните?). Тогда я первый раз почувствовал прикосновение Духа Святого ко мне, все лицо покраснело от ощущения святости. Я так Косте тогда и сказал:
«Ты святой и божественный человек, Константин, я это чувствую. Но…, откуда, извини, у тебя такое прозвище – ГРЕХ»?…. Вдруг брякнул я.
- «Эх, Петя, так за грехи мои тяжкие народ из нашей слободки под Костромой так меня и прозвал. Еще по-малолетки подбил я знакомую шпану ограбить местную церкву (ведь там всё из золота). Но не всё гладко вышло, пришлось топором приложить пономаря Федотку, вот так…. Нас, конечно, быстро поймали, приговор хоть и был первым для меня, но оказался слишком суровым. Поэтому досиживал я свой срок уже на взрослой «зоне»….
С того всё и началось, так сказать, кривая дорога в саму адову бездну. Но, слава Богу, очухался я, и надеюсь навсегда. Что и тебе желаю. Да благословит тебя Господь».
И он три раза перекрестил меня.
Вот такие мои воспоминания, да-а….
Петр замолчал на минутку. Люди в зале снова зааплодировали.
_Не надо, не надо, друзья. – Махнул рукой Петр и подошел к кафедре:
Но вернемся к Притче о Сеятеле….
Здесь Алексей немного отвлекся. Он почувствовал затылком чей-то взгляд с задних рядов. Обернувшись, к своему удивлению, он увидел Виктора Рыбакова, который сразу же сделал вид, что не заметил Никитина («ну и дела! Виктор тоже здесь, вот так встреча. Надо после подойти к нему.»).
Но не получилось. После «службы» было причастие для крещеных. Виктор же бесследно исчез, как потом Алексей его ни искал, в зале ли, в фойе, или на улице.
«Ну и ладно, значит у него нет настроения». – Подумал Никитин слегка озадачено:
«Но Бог с ним…, вот бы хотелось еще с пастором познакомиться».
Но Петр Андреевич и не заставлял себя дожидаться, а сам первый подошел к Алексею:
_Алексей Георгиевич, если не ошибаюсь?
Улыбнулся Ленточкин, пожав здоровой рукой ладонь Никитина: Было бы приятно с вами познакомиться.
Мне о вас Мария Николаевна много рассказывала.
_Мне тоже было бы интересно….
Ответил, смутившись, Алексей: Мне очень понравилось, как вы говорили….
_Правда? Так вы может, если вашим планам не помешает, к нам со Светланой Владимировной тогда в гости к обеду не пожаловали бы. Очень были бы рады. Не так ли?
Обратился пресвитер к подошедшей миловидной и еще молодой женщине, оказавшейся супругой священника.
_С удовольствием. – Улыбнулась жена:
Мы так любили Марию. Она была очень сердечной женщиной и много сделала для Господа и для людей. – Обратилась она к Никитину, мягко пожав руку Алексея.
Так он познакомился с семьей Ленточкиных. Много, что можно вспомнить. С Петром они стали очень близкими друзьями на долгие годы. Для Алексея Ленточкин был тем примером истинного жития в Вере и Любви, которому бы он хотел подражать и в своей жизни.
«Алексей, у Господа руки были распяты так, как будто ими Он хотел обнять весь мир в своей любви. И распят Он был в первую очередь, потому что мы по черствости своего сердца отринули ее…. И апостол Павел учит нас, что если мы хотим приблизиться к Нему, то должны сораспяться Ему, распахнув наши руки и наше сердце этому миру, подобно Господу. Даже если при этом мир отвечает Голгофой. Так я это понимаю: любить Бога и людей, а все остальное пустые слова».
Так говорил ему Петр в задушевных их вечерних беседах за чаем. И Алексей воочию убеждался, что речи Ленточкина с делами никогда не расходились.
Учил его Петр и первым шагам возрожденного христианина:
«Алексей, все мы грешники. Одни – принявшие прощения, другие еще не понявшие Истину. Поэтому, что бы ты ни узнал от Господа и сколько бы гор ни свернул своею верою, не превозносись. Когда сеешь Евангелие, не бей библией по голове еще не окрепшим душам. Семя веры должно родиться в сердце принимающего само. А ты не мешай, а будь, как говорил Сократ, «повивальной бабкой» при рождении ценной мысли в разуме слушающего. Ведь и Господь учил апостолов проповеди, говоря: вы, когда исполните все, повеленое вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать».
А что же Виктор?
* * *

Человек эпохи заблуждения (продолжение, 8 глава).Проза

Человек эпохи заблуждения (продолжение, 8 глава).

Человек эпохи заблуждения (продолжение, 8 глава).
Проза