По извилистой лесной тропинке шел одинокий путник. Он шел твердой уверенной походкой, хотя и не слишком быстрой, чтобы не услышать тишины засыпающего леса и смолкающих птичьих трелей. Тропинка вела то вниз, то вверх, и, повиляв немного из стороны в сторону, вывела путника на небольшой пригорок. Он остановился и оглянулся вокруг. В нескольких милях к западу от него текла тихая река, а за рекой высились стены большого старого города, в котором уже начали зажигать факела.
«Наконец-то», – с радостью подумал путник и снова двинулся в путь. Когда он постучал в городские ворота, стояла глубокая ночь. В ответ на его стук распахнулось маленькое смотровое окошко, и чей-то на удивление бодрый голос проговорил:
- Кто ты, и что тебе нужно?
- Я – путник, иду на восток, и мне нужно место для ночлега и немного еды. Не могли бы вы впустить меня в город? Я никому не помешаю.
- Входи, ведь в этом городе исполняются все желания, – сказал страж городских ворот и открыл ворота, которые, на удивление путника, не издали ни малейшего скрипа.
Путник вошел, и страж снова запер ворота.
- Почему ты сказал, что в этом городе исполняются все желания? Разве такое бывает? – спросил путник, обратившись к стражу.
- Бывает. Такова воля ее величества госпожи Конкуписенции, – ответил страж.
- А кто это? – поинтересовался путник.
- Госпожа Конкуписенция, – это великая и могучая волшебница, правительница нашего города. Благодаря ей любой житель города может исполнить все свои желания.
- Как так? – недоверчиво спросил путник.
- Очень просто. Когда-то давно в нашем городе был другой правитель, но он исчез. Бедные жители не знали, что и делать, ведь у каждого из нас много желаний. Тот, первый повелитель, знал, что это так, и обещал исполнить их все, когда придет время. Но время почему-то все не шло и не шло. Желания копились. А тут и правитель куда-то пропал. Долго его искали, наводили справки у соседних королей, но все напрасно. Пока он был рядом, в его обещания еще как-то верили, а потом и вера пропала. Одна старая легенда гласит, что правитель, перед тем, как оставить город, сочинил и исполнил для своих жителей удивительно красивую песню. Он сказал им, что эта песня наполнит их сердца томлением, и всякий, чье сердце наполнится этим томлением, получит великую награду. Он сказал, чтобы жители города пели ее каждый день. Это повеление в точности исполнялось долгие годы, но, увы, никакой награды жители не получили. Они ждали, что эта песня как-то удовлетворит их реальные желания, но она только наполняла их тоской, и ничего не давала взамен. А потом песню вообще забыли. Мой дед как-то раз пел мне ее, когда мне был год от роду. Но теперь я ее не помню. А потом пришла Конкуписенция. Она открыла нам глаза, сказав, что человек создан так, чтобы желать, и отказывать ему в удовлетворении естественных желаний, негуманно, бесчеловечно. Госпожа Конкуписенция, да будет имя ее славно, пообещала всем жителям города исполнение любых желаний при одном маленьком условии.
- Каком же? – спросил путник так, как будто уже знал ответ.
- Она сказала, что любой, кто поклонится ее величественному изваянию два раза в неделю, получит в награду исполнение любого желания. Так и происходит. Каждый житель ходит на главную городскую площадь два раза в неделю, и кланяется статуе. Остальные дни в неделю он живет, как король. Есть правда и безумцы, которые до сих пор поют эту старую песню и ждут возвращения прежнего короля. Но что я могу сказать о них? Не знают они жизни, вот что.
Окончив свою речь, страж огляделся вокруг, затем сел и поднял с земли молоток. Видимо, продолжая прерванное дело, он взял с земли какую-то доску и стал усердно вбивать в нее гвозди.
- Что ты делаешь? – спросил его путник.
- Строю благополучие, – ответил страж. – Конкуписенция удовлетворила мое главное желание: жить в своем маленьком, но безопасном мире, где я был бы огражден от боли и потерь. У меня есть семья и дети, живем мы в достатке, и в моей жизни очень мало непредсказуемого. Мой дом – моя крепость, вот я и строю его постоянно, как только выдается свободная минутка. Вбиваю гвозди, натираю полы, подрезаю лужайку вокруг дома. Знаешь, какая у меня лужайка? Отборная мягкая, зеленая травка, травинка к травинке. А в стойле у меня стоят два лучших в нашей округе вороных коня. Это на тот случай, если в городе вдруг вспыхнет пожар или начнется какая-нибудь эпидемия, чтобы мы всегда могли быстро уехать и перебраться в наш собственный замок. Ты, наверное, думаешь, что я простой страж? Да нет, все вокруг знают, что это я так, временно, подрабатываю. У нас есть замок за горой, вот там настоящая жизнь.
- А что же ты тут делаешь? Ну и ехал бы в свой замок, раз там настоящая жизнь.
- Нет, пока не могу. Я ведь добропорядочный гражданин и должен отдать долг родному городу. Вот отдам, и тогда другое дело, – сказал страж и снова застучал молотком.
- А что это за красивая повязка у тебя на лбу? – спросил путник.
- О, эта повязка – особая привилегия жителей нашего города. Ее повязывает нам сама госпожа Конкуписенция за особые заслуги, – с достоинством ответил страж. – Тебе тоже такую дадут, – сказал он и почему-то почесал лоб.
Путник постоял еще немного, посмотрел в звездное небо, и медленно двинулся по направлению к главной городской площади, тихо напевая себе под нос какой-то мотив. Затем он остановился, и, оглянувшись, посмотрел на стража. Тот сидел с широко раскрытыми глазами, и словно в оцепенении смотрел ему вслед. Он слушал эту мелодию, и по щекам его текли слезы. Путник зашагал дальше, и до него донеслось слова, пророненные стражем:
- Все это конечно хорошо и красиво, но только жить-то надо здесь и сейчас.
***
Переночевав у городского фонтана, путник первым делом отправился в харчевню, позавтракать. Народу в харчевне было много – по-видимому, место пользовалось популярностью. Хозяин заведения подозрительно смерил взглядом бедную одежду посетителя, но из вежливости ничего не сказал и поспешил заняться своим делом. Путник заказал себе завтрак, и, поскольку свободных столиков не было, подсел к одному невысокому полноватому джентльмену с бакенбардами. Тот вежливо отодвинул свои тарелки, чтобы не занимать весь столик, и заметно ускорил темп еды. От него приятно пахло каким-то свежим одеколоном. Покончив с едой, он уже собирался встать из-за стола, как вдруг к нему подошел какой-то человек в гладком сюртуке и учтиво сказал:
- Прошу прощения, вас ждут на очень важном заседании.
- Как, снова? – ответил почтенный джентльмен недовольным тоном, – я сегодня не могу, я уезжаю в гости, к бабушке.
По-видимому, его тон был недостаточно недовольным, потому что человек в гладком сюртуке продолжил свои настояния.
- Сама госпожа Конкуписенция желает вас видеть, – проговорил он полушепотом.
Джентльмен с бакенбардами поежился на своем стуле и, все еще пытаясь выглядеть недовольным, пробурчал:
- Нет покоя ни днем, ни ночью. Хорошо, я приду, надо, так надо. А что за спешка?
Человек в сюртуке жестом отозвал его в сторону, и они, отойдя в сторону, продолжили разговор. Несмотря на значительное расстояние и приглушенный тон, путнику, тем не менее, удалось уловить каждое их слово.
- Это касается вашей просьбы, – сказал человек в сюртуке. – В прошлый вторник вы просили перед изваянием госпожи Конкуписенции выполнить ваше заветное желание; вы ведь знаете, о чем я говорю.
- Да. Но ведь я уже поклонился два раза, как положено, – ответил джентльмен, и голос его дрогнул, ожидая продолжения.
- Желание ваше исполнимо… - задумчиво проговорил человек в сюртуке, но для этого вам нужно сделать еще кое-что. Наступила напряженная пауза.
- Чтобы получить эту женщину, вы должны в ее присутствии разбить лоб, кланяясь госпоже Конкуписенции.
- Да, она в своем ли уме? – воскликнул джентльмен. – Если эта женщина узнает, что я готов расшибить лоб, кланяясь кому-то, она просто не будет меня уважать! Вы что же хотите, чтобы я отказался от своего достоинства? На лбу его выступила испарина.
- Все в этом мире кому-то кланяются, – невозмутимо ответил человек в сюртуке. – Вы же хотите ее заполучить? Для этого нужно поработать. В конце концов, госпожа Конкуписенция хорошо вам платит за ваши поклоны; она дает вам возможность жить так, как вам хочется. Вы занимаете пост главного судьи нашего города, вы едите вкусную еду в дорогих харчевнях, вас все в городе знают, приглашают на званные обеды, и я уже не говорю о вашем жаловании. Вам этого мало. Вы хотите еще, чтобы и ваша личная жизнь была на высшем уровне? Прекрасное желание. Ведь в этом и заключается счастье, не правда ли? Что может быть лучше, чем спокойная, обеспеченная жизнь высокопоставленного вельможи и в добавление к этому домашний очаг, хранимый теплом любимой женщины? Ведь в ее присутствии вы чувствуете себя как дома. Она наполняет вашу жизнь смыслом. Может ли быть большее счастье? Впрочем, если предложение госпожи Конкуписенции вас не устраивает, можете и не расшибать лоб. Только тогда вы лишитесь всего, что имеете, и скоро переберетесь к своей бабушке в деревню, и будете таскать воду из колодца. Но, возможно, вашей избраннице именно это и нужно. С милым рай и в шалаше.
- А можно я расшибу лоб не в ее присутствии? – подавленно прохрипел почтенный судья.
- Ни в коем случае. Она должна знать, кому вы служите. Она должна чувствовать, что ради нее вы готовы на любые жертвы…что вы готовы даже потерять свое достоинство, лишь бы ее приобрести. Только так она убедится, что вы ее любите. Отрекитесь от себя, и она обязательно вас оценит, – назидательно произнес человек в сюртуке, и лицо его исказила ехидная гримаса. – Да, вот еще что: госпожа Конкуписенция просила передать, что как только процедура расшибания лба будет завершена, лоб ваш будет залечен в лучшей клинике города за счет заведения. Кроме того, вы станете личным советником Конкуписенции по вопросам борьбы с заговорщиками и получите собственный коттедж с тремястами акрами земли на берегу моря…куда вы сможете пригласить вашу пассию. Какая женщина откажется от такого заманчивого предложения? Подумайте хорошенько.
- Ну хорошо, – тихо ответил джентльмен, заметно повеселев. – Надо, так надо. В конце концов, это приказ начальства, а ведь мы должны повиноваться властям, иначе будет анархия.
- Кроме того, вы ведь делаете это ради любви, – с улыбкой поддержал его гладкий сюртук, – а все, что делается ради любви, благородно. Пусть даже ваш поступок никто не поймет и не оценит, вы будете знать, что таково веление любви, и вы сделали это как акт самоотречения.
Глаза джентльмена наполнились достоинством, он приосанился, приободрился, и, поправив бакенбарды, с важным видом зашагал к хозяину заведения, чтобы расплатиться. Все вокруг стали почтительно улыбаться и расступаться перед ним, как будто зная, что скоро он будет главным вельможей города. С некоторым пренебрежением он бросил деньги на стойку бара. Хозяин почтительно поклонился…
Вдруг произошло неожиданное. Из музыкальной шкатулки, в которой играла вполне благопристойная песенка, вдруг полилась совершенно другая, новая мелодия, хотя никто к шкатулке не прикасался. Все, находившиеся в харчевне, застыли от удивления и оцепенения. Музыка звучала тихо, и вместе с тем ее нельзя было не услышать, она завораживала и звала куда-то. Почтенному джентльмену с бакенбардами вдруг захотелось сделать что-нибудь героическое: выйти на городскую площадь и разбить статую Конкуписенции. Сердце его наполнилось такой сладостью и таким томлением, что ему вдруг показалось, что он ничего не боится, и готов ради чего-то неосязаемого, но очень-очень красивого, отказаться от всего в этой жизни, чтобы обрести это что-то. Он вспомнил, как в детстве играл в спасителя белки и долго-долго бежал за воображаемыми волками с палкой в руках, пока, наконец, не встретился лицом к лицу с дикой собакой, и та своим пронзительным лаем не разрушила сказочные чары, сделавшие его неустрашимым воином.
В этот миг музыка оборвалась, и…все моментально занялись своими делами, даже не смотря друг на друга, хотя каждого мучил вопрос: что это за музыка и откуда она появилась?
Джентльмен с бакенбардами снова приосанился, поправил повязку на лбу, и как ни в чем ни бывало вышел из харчевни, побормотав:
«Все это конечно хорошо и красиво, но только жить-то надо здесь и сейчас».
***
Путник вышел из харчевни и неспешным шагом отправился по направлению к городскому фонтану, где обычно собирался народ. Дойдя до небольшого парка, примыкающего к площади с фонтаном, он обратил внимание на группу из четырех человек, двух девушек и двух молодых людей. Они сидели на мягкой траве, среди раскидистых берез, ели бутерброды и обменивались репликами.
- Ну пойдемте, пойдемте завтра в зоопарк! – настойчиво сказала одна девушка и укоризненно посмотрела на своих собеседников, как если бы те никогда в жизни не согласились.
- Что ж, можно, – донеслось несколько нестройных ответов. Жевание бутербродов.
Молчание. Несколько реплик. Смех.
- А давайте в воскресенье поедем кататься на лошадях, – снова предложила настойчивая девушка, и глаза ее заблестели.
- Ну что же, можно, – недружно отозвались ее собеседники.
Молчание. Бутерброды. Просьба налить воды.
- А давайте сейчас пойдем гулять, а потом зайдем в нашу любимую харчевню и там поужинаем, – внесла предложение все та же девушка.
- Ну что же, можно, – отозвались трое друзей.
Предложение спеть песню. Ответ: «Ну что же, можно». Спели песню. Молчание.
- В харчевню можно позвать и остальных, – сказала неутомимая девушка.
- Ну что же, можно, – послышались несколько усталые ответы. Молчание. Предложение спеть песню. Спели песню.
Путник подошел поближе и сел на скамейку. Настойчивая девушка прислонилась к стволу березы и вздохнула. Глаза ее смотрели очень печально, даже уныло. Остальные трое друзей о чем-то весело переговаривались, а она, хоть и следила за их разговором и даже вставляла реплики, тем не менее, казалась отсутствующей. Тут один из молодых людей взглянул на часы и, покачав головой, сказал, что ему пора.
«Да, – сказали остальные, – и мы тоже пойдем».
- Как? – встрепенулась девушка, – уже? Давайте еще посидим, – умоляюще попросила она. – У меня остались бутерброды.
Лица остальной компании скисли, из чего стало понятно, что из них уже и минутки не вытянешь.
- Пора, – со вздохом сказали они и зашагали по направлению к центральной городской площади. Путник медленно последовал за ними. У фонтана компания распалась, и каждый повернул в свою сторону. Девушка постояла у фонтана, неспешно обошла вокруг него три раза, как бы обдумывая что-то, и вдруг сказала вслух самым решительным тоном:
- Пойду к ней.
- Ты уверена, что ты этого хочешь? – послышался сзади чей-то голос.
Девушка обернулась, и, увидев стоявшего в трех шагах от нее путника, снова отвернулась в сторону фонтана.
- Зачем ты пришел? Ты думаешь, я о тебе забыла? Вовсе нет. Я регулярно вспоминаю о тебе.
- Почему же ты идешь к ней? – тихо спросил путник.
- Потому что она дает мне то, что помогает мне забыть.
- О чем?
- О том, что скоро все кончится. Она наполняет мою жизнь событиями, и пока я окунаюсь в них, я ни о чем не помню. Я не хочу помнить о том, что завтра наступит пустота. Я не люблю пустоты. Она меня убивает.
- Ты ведь можешь к ней не ходить. Я помогу тебе не бояться пустоты.
- И чем же ты мне поможешь? Опять споешь свою песню? Она заставляет меня и плакать, и радоваться, и желать чего-то. Но ведь я пытаюсь от желаний избавиться, а не почувствовать новые. Я вся – комок желаний.
- То желание, которое рождает песня, есть конец всех желаний, ибо она – стон.
- Что?
- Ты что, предлагаешь мне стонать, распевая твою песню, и исполняться неведомым желанием, вместо того, чтобы пойти к ней? Я знаю, что она даст мне яд, но иначе я не могу притупить боль. Так я по крайней мере забуду, на какое-то время… А потом… потом будь что будет. Беда лишь в том, что она каждый раз просит кланяться ей все больше, и разбивать лоб все чаще… Но у меня нет выхода. Пусть хотя бы так.
Путник ничего не ответил. Девушка постояла еще несколько минут, как бы колеблясь между двумя решениями, но потом решительно зашагала по направлению к главной площади.
- Она убьет тебя, – успел сказать ей вслед путник.
- Зато не сразу, – донесся до него ответ.
***
Наступила ночь. К главной городской площади, в центре которой возвышалось золотое изваяние Конкуписенции, медленно шли мужчина и женщина.
- Зачем ты меня туда ведешь? – спросила женщина.
Мужчина с бакенбардами тихо ответил ей:
- Я же тебе говорил. Это важное совещание, деловая встреча. Не из приятных, конечно, но все остальные тоже придут с дамами. Это традиция. Так заведено. Но зато после встречи меня повысят в должности и дадут солидную прибавку к жалованию.
Подойдя к городской площади, судья нервно поправил на голове повязку, потом приосанился, и с деловым видом сказал своей спутнице:
- Думаю, тебе лучше посидеть здесь на скамейке, пока я буду совещаться. Возможно, ты увидишь и услышишь много странного и даже неприятного, но поверь мне, главное – не вставать с места и не высовываться.
Судья деланно улыбнулся и, стараясь сохранять спокойствие, двинулся по направлению к статуе.
Из-за нее вдруг вышел человек в черном сюртуке, встал перед ним со сложенными на груди руками и сказал:
- Чего вы хотите?
- Хочу, хочу…чтобы эта женщина была со мной, – сбивчиво проговорил судья.
- Громче, она должна все слышать! – прорычал сюртук.
- Хочу, чтобы эта женщина была со мной, – громко сказал судья, повинуясь приказанию, и на лице его выступил пот.
Глаза его спутницы округлились, когда он произнес эти слова, но она не шелохнулась. Сюртук оскалил зубы и рявкнул:
- На колени!
Тот послушно опустился на колени.
- Снять почетную перевязь, – скомандовал сюртук.
Судья медленно снял повязку и обнажил лоб, сплошь покрытый синяками, ссадинами и кровоподтеками.
- Триста ударов лбом о мостовую, – прописал сюртук и уселся на заранее приготовленный стульчик.
Помявшись секунду-другую, судья начал усердно биться головой о камень.
- Что ты делаешь? – с ужасом в голосе закричала спутница и вскочила с места.
- То же, что и ты, – задыхаясь не то от волнения, не то от боли ответил вельможа. Разве ты не приходишь сюда два раза в неделю? Откуда тогда на твоей голове повязка, и что ты прячешь под ней?
- Я еще понимаю два-три удара, но триста! – с отчаяньем в голосе воскликнула женщина. - Ведь это позор!
- Я просил Конкуписенцию о том, что принесет мне счастье. Без этого я не могу жить. Такова ее цена. Я не могу иначе.
И он продолжил свой ритуал. Из расцарапанного лба потекла струйка алой крови.
- Остановись! – умоляюще проговорила его спутница – ты убьешь себя.
- Если я не получу того, что мне нужно, моя жизнь потеряет всякий смысл.
- Сто девяносто два, сто девяноста три – злорадно отсчитывал удары черный человек, подпрыгивая на стуле от удовольствия всякий раз, когда голова судьи опускалась на камень.
- Двести двадцать шесть...
На счете 226 судья опустил голову на холодную мостовую и уже не поднял ее.
Женщина стояла в оцепенении и не смела сдвинуться с места. Она посмотрела на золотую статую Конкуписенции и не могла поверить своим глазам – статуя заметно выросла и стала казаться еще более величественной в серебристом свете луны. Сюртук почтительно поклонился своей золотой госпоже и направился было по направлению к безжизненному телу вельможи, чтобы убрать его с площади и вытереть лужу крови.
Вдруг произошло неожиданное: из-за угла дома показалась фигура высокого человека, на голове которого не было повязки! Увидев его, сюртук взвизгнул от страха, и лицо его исказила ужасная гримаса. В следующую секунду он пустился бежать и скрылся за углом дома. Высокий человек подошел к женщине и посмотрел ей прямо в глаза. В свете луны она увидела, что на щеках его блестят слезы.
Он взял ее за руку и четко произнес следующие слова:
- Не обращай внимания на то, что сейчас произойдет. Бери его и бегите за городские ворота. Вам нужно найти одинокую гору.
Не успела женщина опомниться, как незнакомец вынул из кармана нож и, сделав надрез на своей ладони, опустился рядом с телом на колени. Он занес руку над его головой, и алая кровь закапала на разбитый лоб судьи. Женщина увидела, что с каждой каплей крови, капавшей из раны незнакомца, раны на лбу ее спутника затягивались, и разлитая по мостовой кровь затекала обратно в голову, после чего раны закрывались новой кожей. Так продолжалось полчаса. Вдруг пошел сильный дождь. Кровь незнакомца капала на голову судьи, но теплая дождевая вода тут же смывала все ее следы. Грянул гром, сверкнула ослепительная молния. Женщина в испуге зажмурилась. Когда она открыла глаза, перед ней стоял ее спутник, мокрый, с зажившим лбом и ошеломленным взглядом. А на земле, на том самом месте, где он лежал секунду назад, распростерлось безжизненное тело незнакомца, и было видно, как из его руки, еле заметно, вытекали последние капли крови.
- Бежим, – после небольшой паузы сказала женщина.
- Куда?
- Он сказал, что нам обязательно надо покинуть город и найти одинокую гору.
- И что потом?
- Не знаю, но я ему верю.
Судья посмотрел на распростертое по земле тело и вдруг горько заплакал:
- Что я наделал? Какой ужас!
- Сейчас не время, бежим.
И они скрылись во тьме городских переулков.
***
В то самое время, когда судья и его спутница бежали, что было сил, по лабиринту городских улиц, к главной площади нетвердым шагом подходила девушка. Она была насквозь мокрая от дождя, но все равно упорно продолжала свой путь, как будто гонимая какой-то неведомой силой. Подойдя к статуе, она остановилась и посмотрела наверх, туда, где сияло лицо Конкуписенции. Вдруг из-за статуи вышла высокая и стройная женщина в длинном белом платье. Лицо ее выглядело ласковым и выражало искреннее сожаление. Она подошла к девушке и сказала:
- Ну, ну. Не нужно так расстраиваться. Ты ведь знаешь, что у меня есть то, что тебе нужно, – сказала высокая женщина и протянула девушке большую чашу, наполненную каким-то шипучим напитком.
- Что это? – спросила девушка.
- Это чаша, бурлящая новыми впечатлениями, волнующими встречами и яркими событиями. Это чаша забытья, ибо она поможет тебе забыть о пустоте и подарит тебе мир новых ощущений. Возьми ее, – вкрадчиво сказала женщина и протянула ей чашу.
- Но… но я не могу уже кланяться,—смущенно проговорила девушка, – у меня болит голова.
Высокая женщина снисходительно взглянула на нее и улыбнулась.
- Тебе не придется кланяться. К чему эти средневековые дикости? Мне ничего не нужно от тебя взамен той жизни, которую я тебе даю. Или почти ничего. Но ты не пугайся, я попрошу тебя о сущем пустяке, о том, собственно, что для тебя не представляет никакой ценности.
- Что же это? – удивленно спросила девушка.
- Отдай мне свой стон.
- Стон? – переспросила девушка, не веря собственным ушам.
- Да, стон, – небрежным тоном ответила белая женщина, – зачем он тебе? Кому вообще он нужен? Разве кто-нибудь захочет по доброй воле стонать? Тем более, взамен я даю все, что только может пригрезиться тебе в самых несбыточных снах.
Девушка стояла неподвижно и о чем-то напряженно думала. Белая женщина заметила эту нерешительность и заговорила:
- Ты в раздумьях? Неужели ты так дорожишь своим стоном? Ты что же, любишь стонать? – с насмешкой в голосе сказала она.
- Н…нет, – ответила девушка.
- Это хорошо, значит ты в своем уме. Послушай свое сердце, девочка, оно скажет тебе правду о том, что ты хочешь. Всмотрись в это волшебное снадобье, взгляни в его глубины, как в зеркало, и ты увидишь в нем всю правду: ты увидишь себя счастливой, веселой, окруженной любимыми тебе людьми до конца дней своих. Не этого ли ты хочешь?
- Да, но зачем все-таки вам понадобился стон? – все так же задумчиво спросила девушка.
- Не все ли тебе равно зачем? Впрочем, я скажу тебе, если хочешь. Он мне нужен для коллекции. Я коллекционирую все, что доставляет людям беды и неудобства в этом мире. Я освобождаю их от того, от чего они и сами хотят избавиться: от стенаний, от ожидания, от плача, от неудовлетворенности, от жажды и от многого другого. Я, если хочешь знать, мечтаю открыть музей, в котором будет выставляться все то, что когда-то приносило людям печаль и горе. С тем только исключением, что теперь все это будет наглухо закрыто в водо-и- воздухонепроницамые баночки, и люди напрочь позабудут то, что прежде приносило им столько несчастий. Ну что? Решилась?
Девушка не ответила; она неподвижно смотрела на чашу, в которой переливалось и искрилось что-то с виду напоминавшее шампанское красного цвета, и вдруг перед глазами ее поплыли картины, замелькали образы и послышались чьи-то голоса. «Бери, бери, не медли, сейчас или никогда», – твердили они ей, и она, не в силах противостоять их настойчивому зову, протянув руки вперед, зашагала навстречу чаше. Взяв ее, она стала пристально смотреть в ее глубины. Там она увидела себя танцующей в яркой праздничной одежде на борту океанского лайнера под звуки зажигательной музыки. Но в следующее мгновение она обратила внимание на свое лицо и ужаснулась. Оно было старым и безобразным, как лицо столетней женщины. Глаза были пусты и покрыты пеленой дурмана. Старуха смотрела из недр чаши на девушку, а затем поднесла к губам точно такую же чашу, как держала она. Опустошив ее одним глотком, она закрыла лицо руками и пустилась в безудержный, бешеный пляс. А когда она открыла лицо, оно стало не просто безобразным, но страшным. Увидев его, девушка пошатнулась и…выронила чашу из рук.
- Что случилось? – нахмурившись, спросила белая женщина. – Что ты там увидела?
В это мгновение из-за угла дома вышел высокий человек, держа в протянутых руках высокую чашу. Белая женщина вздрогнула и отступила на шаг. Незнакомец подошел к девушке и протянул ей чашу.
- Что это, – спросила она и взглянула внутрь чаши. Там было налито что-то красное, но жидкости было очень мало, почти одна капля.
- Это стон, – произнес незнакомец, – стон, который приносит сладость.
- Стон! Ха-ха-ха, – презрительно фыркнула женщина в белом, – неужели ты променяешь полную чашу на стоны и всхлипы? Будь разумной, девочка, ты ведь знаешь, что я не лгу. Я действительно дам тебе то, что ты хочешь.
При этих словах глаза девушки снова заволокло пеленой, и она, плотно зажав губы, пошла в сторону белой женщины, которая протягивала ей другую такую же чашу, взамен разлитой. Незнакомец посмотрел на небо. Тучи рассеялись, небо прояснилось и засияло мириадами ярких созвездий. Он улыбнулся. В этот момент девушка почему-то остановилась, не дойдя до чаши двух шагов, и, как бы очнувшись от наваждения, в удивлении подняла глаза к небу. Оно было великолепно, сказочно красиво. Таким небо бывает чрезвычайно редко, возможно раз в жизни. На темном черном фоне серебристыми россыпями сияли огромные звезды. На востоке, над самым горизонтом, висела полная Луна. Картина была столь завораживающей, что у девушки перехватило дыхание. Она стояла, задрав голову и замерев от восторга, в одно мгновение позабыв о чаше и о белой женщине, стоявшей в двух шагах. Вдруг из глаз ее полились слезы.
- Как красиво, – восхитилась она.
- Может быть, – угрюмо проговорила женщина в белом, – но ты ведь этого никогда не получишь.
- Я хочу окунуться в эту красоту, раствориться в ней, – призналась девушка.
- Но это тебе не под силу, и ты хорошо об этом знаешь. Ты повздыхаешь, поплачешь и вернешься к своей пустоте. А потом придешь ко мне.
Девушка в отчаянии повернулась к незнакомцу.
- Это правда? – дрожащим голосом спросила она. – Правда, что наступит завтра, и небо опять станет мертвым?
Незнакомец смотрел на нее тихим, спокойным взглядом.
- Смотри, – сказал он и обвел рукой небо, – все это капля, но если ты выпьешь эту каплю, она наполнит тебя тем, чем тебе лишь предстоит наполниться. Она даст тебе все, что ты получишь лишь тогда, когда на небе взойдет новое Солнце. В этой капле вкус, запах и цвет того, чем тебе предстоит стать. Я дам тебе каплю из того океана, в котором тебе предстоит купаться. Выпей ее.
Девушка взяла из рук его чашу и выпила каплю красной жидкости. Когда она подняла глаза, рядом не было ни белой женщины, ни незнакомца. И только чей-то знакомый голос пел в ее сердце тихую песню. Слушая ее, она смеялась и плакала, ей хотелось бежать, прыгать, кружиться. Звезды на небе стали мерно раскачиваться в такт небесной музыке. Ей вдруг почудилось, что музыка эта льется откуда-то из далекого детства, и что все вокруг зовет и манит ее в неведомые дали. Она вспомнила, как в детстве мечтала попасть в волшебную страну и встретить настоящую фею. Теперь ее пронзило такое же, как в детстве, чувство, что вокруг нее притаились феи и гномы, и что они вот-вот высунут свои головки из цветочных бутонов и станут звать ее с собой в далекое волшебное путешествие.
Одновременно с этим она ощутила в груди необыкновенное томление и тоску, которые все усиливались по мере того, как сердце ее переполняло присутствие сказки. Ей стало нестерпимо жаль, что всю эту красоту она видит только снаружи и не может проникнуть в ее сверкающие недра. В глазах ее появились слезы, а из груди вырвался стон. Но удивительно, вместе со стоном и тоской она ощутила прилив невыразимой радости и покоя, как если бы точно, наверняка, знала, что все это не только грядет к ней когда-то, но и уже пришло сейчас.
***
От своего полусна она очнулась только тогда, когда оказалась за городскими воротами. Тут она увидела людей, идущих с факелами по направлению к одинокой горе.
- Куда вы? – спросила она.
- Царь вернулся, – ответили ей несколько восторженных голосов. – Наконец-то, дождались.
Она двинулась вслед за ними и вскоре очутилась на вершине невысокого холма, где собралось несколько десятков человек. Все наперебой рассказывали друг другу, где и при каких обстоятельствах они видели царя. Всем он велел собраться на вершине одинокой горы.
- Наконец-то, все наши желания исполнятся, – сказал какой-то невысокий старичок.
- Что же теперь будет? – спрашивали другие.
- Как что? Он собрал нас здесь как освободительное войско и поведет нас обратно в город, чтобы мы разрушили статую Конкуписенции! – с воодушевлением сказал молодой парень.
- Да нет же, он просто будет сам исполнять все наши желания, вместо Конкуписенции, – ответили ему несколько голосов. Он ведь пришел для того, чтобы все стало как прежде, до прихода Конкуписенции.
- Но ведь до прихода Консуписенции желания наши не исполнялись, – возразили ему самые старые горожане.
- Нет, они исполнялись, но только…как-то странно.
В этот момент все как один замолчали и посмотрели на небо. Оттуда на землю спускалось широкое полотно, наполненное всякого рода яствами и напитками. Распространявшийся от них запах был настолько приятным, что все люди, собравшиеся на горе, почувствовали себя ужасно голодными. Когда полотно опустилось на землю, все в изумлении воззрились на его содержимое. Чего там только не было. И рыба, и птица, и мясо, и фрукты, и вино, и молоко, и мед. Люди ринулись было к столу, но вдруг до них донесся голос: «Только один кусок, только один глоток».
Люди замерли от удивления и досады и стали переглядываться, недоумевая, что бы это все значило. Но через минуту голод взял верх, и они опустились на землю у покрывала. Каждый взял себе то, на что смотрели его глаза. Откусив один кусок и отпив один глоток, каждый из собравшихся на одинокой горе понял, он в жизни не пробовал ничего подобного. Еда и напитки были так хороши, что как будто их сделали специально для того, чтобы люди ели их без остановки. Некоторые заколебались, брать или не брать второй кусок, а другие – протянули руки и взяли себе столько, сколько хотели. Когда они начали все это поедать, рядом с ними появилась белая женщина и с лукавой улыбкой стала подбадривать и поощрять их. Но вдруг те, кто не взял второго куска и не отпил второго глотка, увидели, что еда в тарелках у тех, кто взял, превратилась в отвратительных червей, а вино – в болотную воду. Те, однако, ничуть не заметили перемены и продолжали набивать рот до отказа всякой мерзостью. Белая женщина с видом триумфатора пустилась в пляс. Вслед за ней, приплясывая, устремились те, кто взял второй кусок.
- Вперед, за мной, – зазывала она их, – я дам вам еще и еще и еще.
Они послушно следовали за ней, и с каждым шагом становились все старее и дряхлее, пока, наконец, не падали замертво, один за другим.
Те, кто не взял второго куска, боролись с сильным искушением снова наброситься на еду, ибо вкус пищи был настолько волшебным, что казалось, будто он несет с собой не только физическое, но и духовное наслаждение, счастье.
- Что же это? – спросил судья. – Если съесть еще кусок, радость обратится в мерзость, а жизнь в смерть? Но если сдержаться и не съесть, то зачем тогда вообще пробовать?
В этот момент на вершину холма взошла девушка необыкновенной красоты и начала танцевать перед всеми собравшимися. Люди, позабыв о диковинных яствах, с изумлением и восторгом устремили взгляды на танцовщицу. Казалось, она не танцевала, а парила над землей, подобно легкой тени, зыбкому облачку, то появляясь, то исчезая в серебряном свете луны. Зачарованные этим волшебным зрелищем, некоторые начали подходить ближе к танцующей фее, как вдруг, совсем рядом, раздался голос белой женщины:
- Идите за ней, она приведет вас в страну счастья и забвения. Смотрите, смотрите на нее, есть ли хоть что-нибудь в этом мире прекрасней и желанней.
После этих слов танцующая девушка начала спускаться с горы, и за ней последовало еще двое-трое человек. Оставшиеся на вершине с великим страданием и недоумением взирали на удаляющуюся процессию, ибо видели, что постепенно все уходившие сами превращались в тени, призраки, в пар, а затем исчезали.
- Что же это? – воскликнул судья. Если возжелать самого прекрасного на земле и отдаться этому целиком и полностью, то ты превратишься в ничто, в призрак, в тень? Но ведь если прекрасное открыто нам лишь на короткое мгновение, а потом мы его теряем, то зачем тогда вообще смотреть?
- Смотрите, – вдруг сказал кто-то, – указав рукой на восток. Все обернулись. Наступало утро. Восточное небо светлело с каждой минутой, освобождая от оков мрака то одну, то другую горную вершину. Постепенно в его свете синие склоны, укутанные сизым туманом, одевались в яркие краски дня. Вот уже открылись взору зеленые, усыпанные пестрыми цветами, поляны. Небо вспыхнуло пожаром новой зари, и из-за покатой горы, похожей на профиль спящего великана, показался край солнечного диска. Вокруг стояла полная тишина. Все, находившиеся на вершине одинокой горы, застыли в немом изумлении, ибо взору их открылось поистине великолепное зрелище. Казалось, пейзаж был не настоящий, а нарисованный, более того, было такое ощущение, будто невидимый художник, полный таинственного вдохновения, водил кисточкой прямо сейчас, в эту минуту. Солнечный свет очертил размазанные контуры облаков, пробежался огненной искрой по самым верхушкам сосен, и коснулся первыми лучами тепла озябшей и влажной земли. В воздухе стоял терпкий запах трав и аромат полевых цветов. Где-то вдалеке закричала цапля.
Все, кто был на вершине горы, почувствовали, как будто они попали в дивный сон, вступили на порог сказки, как будто до сих пор они лишь мечтали о чем-то далеком, красивом и таинственном, а теперь собственными глазами увидели то, о чем так тосковало их сердце. Им захотелось расправить руки, словно крылья, и прыгнуть вниз в таинственную бездну и стать частью этой картины.
- Поклонимся же Матери Природе, великой художнице, дарующей нам, и жизнь и радость, – вдруг сказал чей-то голос.
Все оглянулись. Рядом стояла белая женщина и указывала рукой на волнующий пейзаж.
- Пребудем в объятиях ее таинственной любви и наполнимся созидающей энергией вдохновения.
Голос ее звучал так убедительно и так призывно, что некоторые не удержались и уже готовы были склониться перед открывшимся их взору великолепием, как вдруг судья воскликнул:
- Стойте, не делайте этого, я понял. Нельзя склоняться ни перед Природой, ни перед Наслаждением, ни перед Красотой. Кто поклонится Наслаждению, тот наполнится червями, кто поклонится Красоте, тот будет развеян по ветру, а кто преклонит главу перед Природой, тот… впустит в себя тьму. Царь здесь. Он учит нас. Слышите его голос? Он говорит: все это только тени, зыбкие очертания того, что грядет, так не гоняйтесь же за тенями, а вспомните, глядя на них, то, для чего вы были созданы, и чего хотите. Они – лишь искры от настоящего Костра; ими не согреешься. Но они разожгут в нас желание истинного Костра, и одновременно дадут почувствовать, хоть и слегка, отдаленно, его теплоту и свет. Все это – лишь отзвуки мелодии, которую мы так хотим услышать. Одних отзвуков не достаточно, чтобы сложилась песня, но они напомнят нам о ней и поселят в наши души жажду услышать ее целиком.
Судья умолк, и в это мгновение, откуда-то снизу послышалась знакомая песня. Непонятно как, но все узнали ее: эта была та самая песня, которую повелел им петь царь прежде, чем отправиться в дальнюю страну. Посмотрев вниз, к подножью холма они никого не увидели, но зато отчетливо слышали звуки песни, слова которой, увы, передать невозможно. Всем сразу стало понятно, что они должны спуститься с горы и следовать за песней. Они шли друг за другом, молчаливой процессией, как бы совершая всем знакомый ритуал. Песня звучала все отчетливей, и постепенно они начали улавливать ее гармонию, повторы и тональность; она вошла в сердца, и они, в конце концов, стали ей подпевать. Просыпавшиеся в лесу птицы, услышав звуки знакомой мелодии, добавили к ней свои трели, а деревья радостно зашумели листвой и закачали кронами.
Музыка вела их обратно к воротам города, но никто не удивлялся этому обстоятельству – все знали, что Конкуписенция побеждена, и хотя на городской площади все еще стоит ее статуя, колдунья уже не имеет над ними власти. Власть ее сокрушена стоном тех, кто согласился стенать и ждать в терпении. Она уже не может заставить нас принять тень за реальность, запах еды – за пир. Она бессильна, потому что мы еще слабы. Она не заставит нас остановиться, потому что мы все еще ждем. Мы не станем пить из ее чаши, ибо одна капля стона дает нам несравненно больше, чем все сокровища мира.
***
Городской страж, заслышав звуки необычной мелодии, взобрался по лестнице на стену и прислушался к звукам, доносившимся откуда-то из леса. Он долго всматривался вдаль, однако ему не удалось разглядеть ни одной живой души. В этот момент из городских ворот вышел уже знакомый ему путник с котомкой за спиной.
- Ну что, – крикнул ему сверху страж – сбылись ваши желания?
Путник поднял голову и сказал с улыбкой:
- Вполне.
- Я же говорил, что в этом городе исполняются все желания, – с достоинством проговорил страж, а путник зашагал по извилистой дорожке, ведущей на Восток. Пройдя несколько шагов, он остановился и, оглянувшись, испытующе посмотрел на стража. Потом развернулся и снова зашагал по дорожке.
Страж еще долго смотрел ему вслед, не замечая, как из глаз его льются слезы. Он утирал их платком до тех пор, пока часы на городской площади не пробили девять ударов, и он не очнулся от своего полузабытья.
- Все это, конечно, хорошо и красиво, но только жить-то надо здесь и сейчас, – мрачно пробурчал он себе под нос, затем спустился со стены и снова застучал своим молотком.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
