Ты моя крепость.

Который раз уже убеждаюсь, как обманчива внешность человеческая. Он пришел в гости с моим соседом, вернувшимся из мест не столь отдаленных совсем недавно. Весь вечер молчал, прислушиваясь к сбивчивому рассказу соседа Кольки, бесшабашного, еще в недавнем прошлом, хулиганистого молодого человека. Изредка улыбался сдержанно, но за весь вечер не произнес ни слова. Интеллигент, - подумалось мне. Чистое приятное лицо, по-своему одухотворенное, спокойный взгляд. Ну, а если Колька его привел, значит – верующий. Колька в колонии покаялся, нашел нашу церковь, готовился принять водное крещение и потому его раздирали эмоции. Он с восторгом рассказывал как было плохо раньше и как хорошо сейчас, как много ему, Кольке, пришлось осознать, какой трепет испытать, через какую долину темную пройти, как сейчас нелегко ему жить с матерью-пьяницей, как бороться приходится с дружками её, выпроваживая за дверь еженощно не прошенных гостей.

Я только улыбался. Колька как был, так и остался тем же Колькой. Ему предстоит еще долгий путь христианина, от этого вот Кольки, до брата Николая.

Уже уходя, Колька попросил:
- Александр Иванович, разреши человеку переночевать у тебя. Я бы к себе его пустил, да мать не даст поспать.
- Ладно, оставайтесь.

- Меня Михаилом зовут, - представился гость, - Вы простите, сразу надо было представиться. Я из соседнего города приехал, да вот домой не могу идти по той же причине что и Николай, - грустно улыбнулся он.
- Ну, пойдем, Михаил, чаю хоть попьем, да побеседуем.

***
Интересный у нас разговор вышел, ворочаясь в постели от услышанного, думал я, а в голове крутился тихий рассказ гостя.

«Я ведь родом отсюда. Родители у меня были обеспеченные. Отец директором комбината работал, мать в исполкоме. Дом полная чаша по советским меркам. Я старший сын, еще младшая сестра. Достаток был во всем и отказа мы не знали, да вот не нравился мне хлеб с маслом и дефицитной копченной колбасой. Меня тянуло в подвалы, в корректоры. Ну а коль тянуло, то там и проводил своё детство.

Мне нравился запах свободы, смешанный с запахом клея, мне нравилась вседозволенность и мир без границ. Я любил кататься на поездах, в электричках, воровать по мелочам, испытывая острое чувство опасности быть пойманным. И компания мне моя нравилась, таких же, как и я, вольных по жизни пацанов. Вот как ушел из дому в 10 лет, так и вернулся через двадцать.

Сначала по малолетке на зону попал, потом еще раз, потом еще. В общей сложности четыре раза. Жизнь научила держать удары. В двадцать лет я уже был «матерым волком». От одного моего взгляда прекращались любые споры.

А в последнюю мою ходку пошли мы вместе с другом за кражу, по-крупному. И взяли много и сели соответственно тоже, надолго.

Вот когда оставался месяц до свободы, пришел к нам евангелист в зону. Нам в диковинку это было. Рассказывал он что-то. Что – я не знаю, не пошел я туда. А вот друг – пошел. Сказал, пойду, повеселюсь.

Но, пришел какой-то невеселый, задумчивый, и уж совсем не радостно мне предложил сходить куда-нибудь в тайную комнату помолиться, у Господа прощения попросить. Самому страшно – первый раз я его в таком виде видел. Пошли мы в библиотеку, там, в читальном зале, можно было найти уголочек.

Напарник стал на колени, молится о чем то, а мне в диковинку – о чем это он там? Тоже стал рядом на колени – послушать, не «крыша» ли едет у него.

А дальше-то ничего и не помню. Помню, жаром обожгло, когда увидел свою жизнь со стороны, осознал то, о чем никогда не задумывался. Успевал только слезы глотать, да сквозь всхлипывания «Господи, прости» шептать.

Сколько так простояли, не знаю. Но встали совершенно другими. Месяц еще потом Евангелие из рук не выпускали, напитывались. А после освобождения друг поехал домой, на Урал, к семье своей. А я сюда, к своей семье.

Ехал с радостью и трепетом – возвращаюсь как блудный сын. Отец рад будет. Да и мама тоже. Как же я по ним соскучился.

То, что я увидел, повергло меня в шок. На пороге нашей, некогда роскошной квартиры меня встретила растрепанная, неопределенного, бомжеватого вида старуха – моя мать. В квартире теперь был притон для алкашей. Отец лежал парализованный на каком-то тряпье. Ни какой душевной встречи, ни каких теплых и радостных объятий.

Я стоял огорошенный. А мать, дыша перегаром, выплевывала мне в лицо обвинения:
- Вот полюбуйся, сыночек, все это из-за тебя. Это ты нашу жизнь под откос пустил.

Мне оставалось, только молча уйти. В церкви на меня косились, настороженно присматривались. Кто я – в городе знали. В мое покаяние мало верили. Через некоторое время подошел пастор, посоветовал уехать на время, пока окрепну в вере, на ноги стану. Здесь, говорит, тебя мучить вина будет, возрастать духовно тебе тяжело будет. Дал адрес церкви в другом городе, позвонил, предупредил, что приеду к ним. Меня же ничего не держало.

Там устроился на работу. Образования нет, специальности нет, трудовой книжки никогда не было. Устроился сторожем на комбинат. Снял квартиру. Только вот зарплаты хватало только за квартиру эту заплатить, да на 2 недели скудного питания.

Деньги кончились быстро. Вот тут-то Господь меня испытал. Первые три дня я еще ничего, крепился. Позже стало в голове шуметь, соблазны пошли со всех сторон. Бывшие дружки нашли меня, стали зазывать на вечеринки, в сауну, на дни рождения. Да и сатана подступился близко, очень близко. Навязчиво звучало в голове: «Ну, чего ты мучаешься, чего голодаешь? Ведь раньше такого не было, один взлом удачный – на год себя обеспечишь..»

Но я падал на колени и молил:
- Господи, Ты меня вызволил из тьмы. Ты теперь мой Спаситель, Ты крепость моя. Ты не оставишь меня. Помоги.

Так неделю голодным и ходил на работу.
Как-то в воскресенье звонок раздался в дверь. На пороге стоял с пакетами в руках директор комбината. Я его видел то всего один раз. А он, немного смущаясь, протягивал мне пакеты:
- Я не знаю почему-то, но мне, захотелось помочь вам, как новому нашему работнику. Пока вы еще на ноги станете…. Примите, пожалуйста.
В пакетах была еда.

- Господи, ты не оставляешь меня, - упал я там же, в прихожей, на колени.

Продуктов хватило до следующей зарплаты.

А на следующий месяц – та же ситуация.
Две недели скудного питания и голод.

- Господи, для Тебя же нет ничего не возможного. Ты помог мне первый раз, прошу, помоги и сейчас, - вопил я к Небу неделю.

Возвращаясь как-то с ночной смены, пошатываясь от голода и бессонной ночи, у дверей своей квартиры встретил соседку-старушку. Она только из церкви пришла, с заутрени и ласково так на меня глядя, произнесла:

- Сыночек, меня Господь побуждает тебя кормить и одевать... У меня-то двое своих сыновей по тюрьмам сидят.

Так и кормила меня три года. И одевала. Как мать мне была. Теплом души своей делилась.

За это время я окреп духовно, возрос. Получил специальность.

И вот я вернулся домой. Сегодня только приехал. Вот Кольку встретил случайно. Завтра надо идти домой, к родителям. Теперь это мне по силам. Спасать свой дом надо. Своих родных. Восстанавливать то, что разрушено было. А Господь мне Помощник во всем. Он никогда меня не оставлял».

Ты моя крепость.Проза

Ты моя крепость.
Проза