«Тоска по Богу, стремление к Нему всегда двигало и движет русского человека во всех его творческих устремлениях». Это – цитата из статьи Марка Смирнова, заместителя главного редактора журнала «Наука и религия». Статья озаглавлена: «Воцерковление прессы, или 20 лет религиозной свободы». (А в заголовке нашей статьи «звучат» слова из песни группы «Машина времени» сорокалетней давности.)
Автор той публикации также известен как участник популярной в конце 80-х – начале 90-х годов программы «Взгляд», в рамках которой он впервые за годы существования телевещания в СССР отважился поднять религиозную тему на уровень всесоюзного телевидения. А до того выступал на данную тему в газете «Московские новости», где, по его словам, было гораздо проще в этом плане, чем на телевидении.
В определенной степени благодаря активности участников процесса «пробивания» религиозной тематики на страницы, экраны, в эфир она, эта тематика, постепенно переходила из разряда запретных в число разрешенных. Сначала – со скрипом, затем во все более свободном режиме. Стали публиковаться произведения классиков русской религиозной мысли. Ряд периодических изданий и телевизионных программ знакомили общество с кругом проблем, связанных с жизнью религиозных организаций и верующих.
Хотя уровень того обсуждения этих вопросов можно назвать поверхностным, но он вполне соответствовал тогдашней подготовленности общества в отношении данной темы, считает автор рассматриваемой публикации. И с ним нельзя не согласиться. Добавив, что и нынче уровень этот в обществе остается невысок. Тем не менее, поднимались такие важные вопросы как, например, необходимость нового законодательства о религии (закон «О свободе совести и религиозных организациях» был принят в 1990 году). Все это приходилось тогда обсуждать и доказывать в спорах. Это теперь все, что касается религиозной жизни, кажется таким обычным явлением в средствах массовой информации, а тогда вокруг этого кипели нешуточные страсти, пишет Марк Смирнов. Ведущие программы «Взгляд» были полны энтузиазма, стремления к переменам в обществе и открыты самым сложным и разнообразным вопросам. Но при этом, отмечает автор, они страдали некоторым советским догматизмом (что естественно после деятельности на руководящих комсомольских постах, в редакциях иновещания, работавших на «зарубеж» и т.п.). Как рассказывает Смирнов, сюжеты из религиозной жизни, которые ему удавалось показать и прокомментировать, вызывали тогда неоднозначную реакцию даже у его коллег-журналистов.
Приходилось, в частности, защищать протестантов в Советском Союзе, убеждать руководство редакции, что они – граждане своей страны, советские люди, что у нас свобода совести и нет никаких законных оснований лишать их права исповедовать свою веру. Это затрагивало уже в те годы вопрос о толерантности и равноправии религий в светском государстве. Появилась и тема, которая не обсуждалась в советское время, – духовная жизнь, роль религии в формировании взглядов человека – нечто, выходящее за пределы обыденного, привычного. Люди тогда искренне интересовались всем, что связано с религией, и новые знания, воспринятые открыто, несомненно, влияли на их жизненную позицию. Все ждали перемен и были готовы к тому, чтобы они произошли в обществе и в индивидуальном сознании. Религия была только частью, только сегментом огромного социального сдвига, происходившего в стране.
Смирнов отдает должное тогдашнему председателю Совета по делам религий при Совете министров СССР Константину Харчеву. Именно он и его команда точно рассчитали эффект от перемен в религиозной жизни многонациональной и многоконфессиональной страны. Между тем, для советского руководства это был самый быстрый и доступный способ показать всему миру, что перемены в нашей стране пришли всерьез и надолго.
Как отмечает автор публикации, не все и не сразу поняли, что возрождение религиозной жизни в стране стало постепенно восприниматься как триумф и реванш прежде всего русской православной церкви, которая уже тогда заявила о себе как о первой среди равных. Константин Харчев не был горячим сторонником такого поворота, и вскоре он был снят со своего поста и вернулся в МИД СССР, откуда и пришел когда-то в Совет по делам религий. А в схемах будущего государственного устройства, которые «рисовали» перестроечные партийные чиновники, явственно обозначался привилегированный статус РПЦ.
В самой православно-церковной среде появилось встречное движение, которое, в отличие от иерархов, искренне и открыто поддержало перемены, происходившие в стране, – появилось движение «Церковь и перестройка», к сожалению, недолго просуществовавшее.
Церковь же, как и ранее, продолжала и продолжает выполнять сугубо богослужебные функции: крещение детей и взрослых, венчание вступающих в брак, отпевание умерших, введение в приходскую жизнь, катехизация, изучение литургической традиции и житий святых, отмечает Марк Смирнов, добавляя, что и средства массовой информации не способствовали религиозному просвещению.
Когда впоследствии, в 90-е годы, религиозная тематика стала заполнять эфир и страницы печатных изданий, журналисты оказались к этому абсолютно не готовы, их никто этому не учил. Им показалось, что эта функциональность приходской жизни и есть та церковность, которая необходима изголодавшемуся по «духовности» народу. Они стали просто «подсовывать» обществу «псевдоцерковную» тематику и давать информацию о «жизни приходов».
Конечно, те, кто искал именно такой внешней церковности, ее и получили. А те из светских людей, которые умеют критически мыслить, увидели скучнейшие сюжеты по ТВ, услышали малозанимательные разговоры по радио «на тему», прочитали энное количество публикаций и поняли, что «все это совершенно не интересно современному человеку». Причем, речь идет не только о молодых людях, но и о более старшем поколении. Поэтому у них уже выработался рефлекс отторжения, пишет Марк Смирнов.
Тем не менее, начало возвращения к вере было положено – в конце 80-х. А в 90-е годы начался настоящий религиозный бум.
Сам Смирнов называет все эти события «прорывом». Обусловленным, как в основном полагают люди его круга, соответствующей активностью определенного числа «подвижников».
Мы же, христиане, называем это пробуждением. Каковое происходит хотя и посредством человеческой активности, но по воле Божьей, по Его не ведомому нам плану. К сожалению, волна пробуждения в России довольно быстро схлынула, и оно перешло в вялотекущий режим. Пока.
Для представителей той части культурных слоев, российской интеллигенции, каковая не принадлежит к числу приверженцев атеизма, «тоска по Богу» – это то, что движет человеком в его «творческих устремлениях», как выразился автор публикации. А чтобы заручиться поддержкой или хотя бы нейтралитетом националистически или, как те себя называют, «патриотически» настроенной части общества, порой спешат добавить слово «русский» (см. первое предложение настоящей статьи).
Та картина, которую рисовали тогда, два десятилетия тому назад, в качестве общественных идеалов поборники культурно-религиозного направления, включает в себя различные аспекты «глубокого религиозного просвещения», «религиозно-философского осмысления жизни». Сие, по их представлениям, означает наличие трудов, творений «религиозных мыслителей» по типу Розанова, Бердяева, Соловьева, Леонтьева, Хомякова и других философов данного направления, «богоискателей», прославивших свои имена в конце XIX – первой половине XX веков. А также возрождение чего-то вроде религиозно-философских собраний начала XX столетия.
Христиане смотрят на то, что названо «тоской по Богу» и «религиозным просвещением», по-иному.
Начнем хотя бы с того, что они ко всему подходят без какой-либо националистической окраски. Для Бога нет национальностей. Стало быть, для детей Божьих – тоже. Какие-либо национальные традиции никоим образом не могут влиять на отношения человека с Богом. И в слове Божьем нет ничего такого, что указывало бы на то или иное значение для Него каких-либо национально-исторических особенностей.
В этом, в частности, заключается «ловушка» ложного толкования иудеями смысла богоизбранности еврейского народа, в которой они увязли как в проклятии. (Но это – отдельная тема, достойная не то чтобы отдельной публикации, а целой монографии. Думается, однако, что тут вполне будет достаточно Нового Завета. А то и одного апостольского послания – Евреям.)
И уж совершенно ни на чем не основаны представления русских религиозных националистов о какой-то особой роли «святой» Руси в Божьих предпочтениях, предначертаниях, о каком-то ее особом пути Господнем. Пока же мы, оглядывая российскую историю, видим как рез супергрешную Русь, подменяющую живую веру в живого истинного Бога религиозным идолопоклонством и сопутствующими ему (хотя и официально отвергаемыми православной церковью) духовными безобразиями. Из которых проистекают безобразия политические, экономические, социальные. И все российские так называемые «особенности» заключаются просто в «зависании» между европейским и азиатским менталитетами. То ли Евразия, то ли Азиопа, то ли Ниеврониазия…
Далее. О «тоске». Борис Гребенщиков пел: «Я гляжу на это дело с древнерусскою тоской». Однако ж, от древнерусской тоски до древнерусского веселья – порою, всего лишь один шаг. И обратно – тоже. Одна рюмка. Это – из области юмора.
Что же касается тоски действительно по Богу, то в Слове немало есть о том, как тоскует душа создания без своего Создателя. И даже та душа, что обрела Его, тоскует, ищет Его, когда не ощущает рядом:
«…Тебя жаждет душа моя, по Тебе томится плоть моя…» (Пс. 62:2)
«Только в Боге успокаивается душа моя…» (Пс. 61:2)
Даже у неверующих где-то в глубине души заложена эта вот тяга к Тому, кто ее создал. Однако «творческими устремлениями» здесь не обойтись. И «религиозно-философскими собраниями» – тоже.
«Религиозное просвещение» же – штука весьма неоднозначная. Ибо сколько «просветителей» (религиозных течений), столько и «просвещений». И вообще, у слова «просветить» есть два совершенно разных значения: 1) просвещать; 2) просвечивать… Это – опять-таки, из области юмора. Который, впрочем, частенько базируется на существующей действительности.
Постижение основ истинной веры, а не философско-умозрительные упражнения или же обучение религиозной традиционалистике, познание Бога, а не только знание о Боге, достигается лишь посредством личного общения верующего с Богом. Каковое бывает в трех своих составляющих: 1) молитва в виде разговора с Богом не заученными текстами; 2) чтение Священного Писания в молитвенном состоянии; 3) через других верующих (слушание проповедей, общение).
Только так вкупе с послушанием Ему (слушать, слышать, слушаться) можно угодить Богу, Который куда более желает от нас Боговедения, нежели Богослужений (Ос. 6:6). Только через это можно получить его благословение (не путать со спасением!) – и для себя лично, и для страны. И мы верим, что Россию ждет новое пробуждение, гораздо более мощное, чем два десятилетия назад.
Вот и Марк Смирнов заканчивает свою статью на оптимистической ноте: «Еще только начато осмысление пути России в XXI веке, еще только идет процесс ее духовного выздоровления, а значит, рано или поздно последует и результат».
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
