Визажист

– Проходите, пожалуйста. Располагайтесь. Нет, сразу в кресло не обязательно. Думаю, сначала мы с вами побеседуем здесь, на диванчике.
Он сел, небрежно закинул ногу за ногу, приглашая меня последовать его примеру. Я еще пару секунд топтался возле двери, затем все-таки шагнул на алый ковролин. Аккуратно присел на краешек величественного кожаного дивана.
– Не смущайтесь, вы не единственный мужчина, который прибегает к моим услугам. Мужчинам, конечно, сложнее, по крайней мере, в первый раз. Женщин с детства воспитывают в убеждении, что если можно что-то улучшить в своей внешности, это надо улучшить. Нам же внушают мысль о врожденном натурализме, который уместно подчеркнуть разве только стрижкой в парикмахерской. Но, на мой взгляд, такой подход отдает некоторой неандертальщиной. Не находите?
Я неуверенно кивнул. Лучше с ним соглашаться, он мастер, ему виднее.
– Хорошо, прежде чем мы обсудим ваши пожелания, давайте проясним детали. Вас зовут Марк, не так ли? Вы записались у моего секретаря… Насколько понимаю, меня вам порекомендовали?
Я снова кивнул.
– Кто?
– Э-э, моя знакомая одна. Она к вам давно ходит. Марина Ленская…
Мастер улыбнулся.
– Марину я знаю. Милая женщина, правда? И как вы считаете, она не прогадала, обратившись ко мне?
Я затряс головой.
– Нет, ей… ей так хорошо сейчас. Я тоже подумал, что… Я говорил с ней. Она сказала, что у нее личный визажист, то есть вы. А потом еще с Казиком общался, с Казимиром. Колодиным.
– Казимира я тоже помню. С ним было меньше всего хлопот. Очень целеустремленный молодой человек, не побоялся пойти на кардинальные модификации.
– Вот, и он тоже рекомендовал вас.
– Ясно. Ну что же, Марк, тогда расскажите мне, какого эффекта вы желаете добиться с моей помощью?
Я набрал в грудь воздуха, медленно выпустил его, поерзал на диване, пытаясь усесться поудобнее. Провалился в мягкое и поспешил вылезти обратно на край.
– Я, знаете ли… Мне хотелось бы стать более мужественным, если вы понимаете, о чем я. Более сильным.
– Думаю, что понимаю. Но буду рад, если вы поясните подробнее. Пожалуйста. Это поможет достижению наилучшего результата.
Я, наконец, решился поднять глаза и вглядеться в него повнимательней. Да, его не назовешь сапожником без сапог. Темные волосы с легкой элегантной сединой на висках, средней длины и безупречно уложенные, выразительные глаза с четко очерченными дугами бровей, аристократические скулы, крупный, но не менее аристократический нос, подбородок из тех, что называют волевыми, нарочитая и убийственно стильная небритость. А одежда: черный тонкий джемпер с v-образным вырезом, черный с едва заметным серебристым отливом пиджак, черные же джинсы и, понятное дело, ботинки в тон. Он выглядел так, как стремился выглядеть я. Сомнения в компетентности отпали как-то сами собой.
«Визажист, как личный врач, – говаривала Марина. – От него ничего не скроешь, да и нельзя скрывать».
– Мне нужно ни много ни мало изменить жизнь, – начал я, нервно подхихикнув.
(Ненавижу себя за эту привычку – разговаривать с людьми, смеясь. Совершенно по-дурацки получается).
– То есть изменить кардинально. Посмотрите на меня, вы, наверное, все сами видите. Я… думаю, мне нечего объяснять.
Я повернулся к зеркалу – их тут была масса – оно отразило скучнейшего субъекта в серых брюках и синей рубашке. Причем рубашка у субъекта – единственное яркое пятно, все остальное – серо-блеклое, под стать брюкам. Жидкие светло-русые волосы, глаза, когда-то бывшие голубыми, ныне выцветшие, придавленные тяжелыми веками, невыразительное лицо, бесцветные губы – серость во всем.
Мастер проследил за моим взглядом, но своего отношения ничем не выдал. Я развел руками.
– Ну вот. Больше так не могу. Устал. Нет, я бы смирился. В конце концов, я всю жизнь так живу. Но не сейчас… понимаете… не знаю, можно ли рассказывать, но Марина уверяла…
– Говорите, Марк. Постарайтесь увидеть во мне не постороннего человека, а того, кто способен вам помочь. Не бойтесь. – Он ободряюще улыбнулся.
Я вздохнул.
– Сейчас какой-то переломный момент в жизни… не знаю, может, ранний кризис среднего возраста? – Я снова хихикнул и тут же мысленно обругал себя. – У меня хорошая работа, она меня устраивает. Но уже пятый год я занимаю одну и ту же должность. Все, с кем начинал работать, давно начальники крупных отделов, директора или ушли в другие конторы и там руководят чем-нибудь. Только я простой менеджер с пятью сотрудниками в подчинении. И так всегда. В детстве занимался волейболом, довольно активно, и тоже – из нашей группы кого в сборную города взяли, кого повыше. Один я остался, а ведь неплохо играл. Не хуже других, во всяком случае. Теперь тоже, берусь за какие-то дела, но меня мало кто всерьез воспринимает. И женщины… Все из-за них, правда?
(Судорожный смешок.)
– Я редко удостаивался их внимания. Надо признать. Но уже два года я живу с девушкой, и мне казалось, у нас все в порядке. Казалось… А месяц назад она ушла. Вот… Я не устраиваю ее такой, какой есть. Я ей надоел, не нужен. Я скучный.
Мне пришлось оторвать взгляд от пола, посмотреть прямо ему в лицо.
– Мастер, сделайте меня другим! Пожалуйста. Я знаю, вы можете. Я видел результаты!
Просьба вышла истерично-надрывной, но мне уже было все равно.
Он сделал протестующий жест рукой, чуть подался вперед.
– Ну что вы. Вы совсем себя не знаете. Человек привыкает смотреть на себя определенным образом. А в каждом, поверьте, в каждом заложен громадный потенциал, нужно лишь вытащить его на свет. Собственно, для этого и существуют специалисты. Для этого существую я.
Он встал, прошелся по комнате. Я невольно отметил расслабленную, летящую походку, несущую печать все того же небрежного совершенства.
– Хорошо, суть вашей проблемы мне понятна, – заключил он. – Думаю, как человек взрослый и серьезный, вы сознаете, что дело не столько в неудачной (заметьте, лишь по вашему мнению) внешности, сколько в некоем внутреннем настрое. В психологическом принятии самого себя. Сознаете? Значит, и работа нам предстоит всесторонняя. То, что могу предложить вам я – постепенное изменение внешности, которое придаст уверенности и спровоцирует последующий сдвиг внутренних установок. Впрочем, Марина и Казимир должны были посвятить вас в мою методику.
– Да, они… да. Немного поделились. То, что вы делаете, впечатляет. Очень.
– Благодарю, – он слегка поклонился. – И тогда последний момент. Секретарь сообщил вам, сколько стоят мои услуги? Я беру плату за каждый сеанс. Сколько сеансов потребуется, во многом зависит от вас, но десять – обязательный минимум. Кроме того, многие становятся моими постоянными клиентами и периодически приходят что-то подправить, улучшить. Я вынужден спросить, достаточно ли у вас средств? И готовы ли вы к полному преображению? Дело в том, что незавершенный образ доставляет большие нравственные переживания, поэтому прерывать процесс на середине категорически не рекомендуется.
– Я готов, не сомневайтесь, – твердо ответил я. – И средствами располагаю.
Полгода я копил деньги, откладывал сколько мог. Жаль, не хватило какого-то месяца. Может, Иришка не ушла бы, обратись я к нему раньше. Кто знает…
– Well, – неожиданно произнес он по-английски, – let’s start! Садитесь в кресло, пожалуйста.
Я вздрогнул, сердце забилось чаще.
Рабочее кресло оказалось мягким и удобным. На стене напротив висело большое зеркало, перед ним на столе-стойке выстроились «орудия труда» – косметические наборы, флаконы, банки с оксидантом, кисти, коробки и тюбики с краской для волос, ресниц и бровей, а также ножницы, фен и еще масса подобных мелочей. Все это вместе взятое вызывало подобие священного трепета. Мастер скинул пиджак, сполоснул руки в раковине, вмонтированной в противоположную стену, приблизился ко мне.
Некоторое время внимательно изучал мое лицо, отводил пальцами челку, касался подбородка, просил повернуть голову направо-налево. Затем покивал сам себе, очевидно приняв решение, и взялся за расческу.
– Лицо, – сказал он. – Вот на что стоит обратить внимание в первую очередь. Некоторые торопятся перейти к одежде. Но, поверьте, одежда далеко не всегда является панацеей. Вам доводилось встречать людей в дорогих смокингах, от которых буквально веяло заячьей сущностью или, наоборот – одетых скромно и неброско, но при взгляде на них вы понимали, вы не имеете права не повиноваться? Что вас убеждало? Правильно, глаза! Зеркало души – так их называют, и совершенно справедливо. Но мы с вами начнем не с них. Слишком разительные перемены в вашем случае пойдут только во вред. Начнем с более легкого.
Он зачесал мои волосы назад, заколол их невидимками и смочил ватный тампон жидкостью из синего стеклянного флакона. Аккуратно промокнул мне лоб, нос, щеки, подбородок и шею.
– Для кожи, – пояснил мастер. – Быстро заметите улучшение.
Затем в ход пошли щипчики. Было больновато. Но мои брови, не то чтобы излишне густые, приобрели иную, поразившую меня форму. Они исчезли с переносицы, перестав придавать мне сходство с белобрысым шимпанзе, и легли изогнутыми благородными линиями. Отчего я сразу почувствовал себя утонченнее и умнее. Визажист отшагнул назад, осмотрел меня со стороны, что-то подправил и в течение нескольких минут деловито перебирал коробки с краской. Подобрав правильный, по его мнению, оттенок и разведя краску в маленькой миске, он щеточкой нанес ее на мои брови и ресницы. После непродолжительного времени смыл и дал полюбоваться результатом.
Можно сказать, что впервые за тридцать четыре года жизни я увидел свои брови, да и ресницы тоже. Оказывается, они у меня есть!
Господи, надо же, как просто. Всего лишь чуть темнее тон, а какой результат!
Я с восхищением уставился на мастера. Тот добродушно-снисходительно хмыкнул – то ли еще будет.
Увлажнив мое лицо молочно-белой жидкостью и подождав пока та впитается, мастер приступил к губам. Косметическим карандашом он нарисовал требуемый контур поверх моего естественного, а затем неторопливо вытащил невидимки из волос. «Карандаш» не стер.
– На сегодня достаточно, – наконец сказал он и отошел, открывая полный доступ к зеркалу. – К вашему новому облику и вы сами, и люди должны привыкать постепенно.
Я подался вперед.
Это был несомненно я, обычный, знакомый сам себе до мелочей. Вот только блеклости значительно поубавилось. Я с удовлетворением осмотрел линию губ. Верхняя – увеличилась в объеме, нижняя наоборот перестала оттопыриваться, прибралась. В целом обе приобрели более твердый мужской очерк.
А неплохо!
Я обернулся к мастеру.
– Спасибо.
– Рад, что вы довольны. Следующий сеанс через две недели. Помните, мои средства имеют долгосрочный эффект, а точнее, бессрочный. Марина вас предупреждала, не так ли?
Я кивнул. Бессрочный – отлично! Раз и навсегда, и долой сомнения и комплексы. Не говоря уж об экономии денег.
– Рассчитаться за сеанс вы сможете с моим секретарем в соседней комнате, там же ваша куртка. Буду ждать вас пятого числа.
– Я приду. Только… Мне неудобно, один момент… секретарь не назвал мне вашего имени, а Марина все время говорила о вас как о «мастере». Скажите, пожалуйста, как к вам обращаться?
Визажист усмехнулся как-то по-особому, одной половинкой рта.
– Можете звать меня Михаилом, – ответил он.
Оставив у секретаря, точнее секретарши – тонконогой и полной достоинства особы – практически всю мою месячную зарплату, я вышел на улицу.
Ощущение нереальности происходящего преследовало меня до конца дня. Будто все не для меня и не со мной. Но чувствовал я себя великолепно. Пришел домой, открыл бутылку шампанского и выпил два бокала, чокаясь со своим отражением в зеркале. Отражение мне определенно нравилось.
Две недели пролетели, как один день. В конторе все делалось играючи, даже бизнес-план, благодаря которому (в том числе) я чуть не заработал нервный срыв, сложился в голове как-то сам собой. Странно, как я раньше не додумался до столь элементарного решения? Это наш президент развлекается, устроил конкурс на лучший «роад-мэп» среди мелких менеджеров, и у каждого из восемнадцати человек появился шанс обратить на себя внимание. Кто выигрывает конкурс, того назначают руководителем нового направления продаж с шестью «манагерами» и их командами в подчинении. И я должен выиграть. Должен!
Во второй мой визит Михаил был столь же предупредителен и любезен.
– Я и косметолог, и парикмахер, и физиономист, и много кто еще, – объяснял он, усаживая меня в кресло и снимая с себя мягкую замшевую куртку. – Возможно, учитывая широкий спектр моей деятельности, уместнее было бы определить мою профессию, как стилист или даже стилист-психолог, но по давней традиции клиенты называют меня просто визажистом.
Я наблюдал за его ухоженными, сильными руками и кивал.
Сегодня объектом трансформации явились уши и подбородок. И вот здесь я испытал первый настоящий шок. Нет, я был предупрежден тем же Казиком. Собственно, я наблюдал за его потрясающим превращением в течение полугода, после чего отважился подойти и спросить, посещал ли он того же специалиста, что и Марина? Казик нехотя подтвердил. И лишь тогда, общаясь с этими двумя, я начал понимать масштаб произошедших с ними перемен. Сейчас Казимир Владиславович уже покинул нашу контору, чтобы занять пост генерального директора в конкурирующей фирме…
– Я вижу, что вы решились, – констатировал Михаил, выслушав мой сбивчивый рассказ о том, как отлично я себя ощущаю, и как на ура меня приняли в конторе (хотя никто толком не мог сказать, что же во внешности Марка Слуцкого стало по-другому). – Это хорошо, потому что, начиная с сегодняшнего дня, повернуть процесс вспять будет уже невозможно, по крайней мере, нежелательно. Итак, приступим.
В руках он держал кисть, обычную тонкую кисть для рисования. Обмакнув ее в очередную жидкость из очередного стеклянного флакона, на сей раз кораллового цвета, он принялся чертить ей контуры моего будущего подбородка. Вроде бы ничего значительного, но с каждым движением линия твердела, кое-где расширялась, кое-где утолщалась. В небытие растворился второй подбородок, лет пять украшавший мою физиономию. И все за каких-то полчаса! Да за такое никаких денег не жалко.
А вот то, что он сделал с ушами… Я немного испугался, надо признать. То есть я ждал, конечно, чего-то в подобном роде, но, пожалуй, не был готов.
Все той же кистью, но уже обмакнутой в непрозрачную пузатую баночку с зеленоватой водой, мастер провел у меня за ушными раковинами.
– Ждем пять минут, – предупредил он.
И через пять минут я буквально почувствовал, как уши смещаются, вытягиваясь вверх. Я еле подавил желание схватиться за них.
Михаил успокаивающе похлопал по плечу.
– Постарайтесь расслабиться. Процедура вынужденная. Кончики ушей должны визуально находиться выше глаз, это подсознательно воспринимается окружающими, как признак ума.
Я сглотнул, усилием воли удерживая свои руки на месте и чуточку сожалея, что не могу удержать уши. Все-таки свои, родные.
– Теперь любой эльф примет меня за своего, – попытался сострить я, чтобы отвлечься от факта перемещения органов слуха, и снова подхихикнул. – А тетеньки-контролеры будут вечно видеть во мне «зайца».
– Теперь вы будете сами решать, принимать кого-то в свой круг или нет. И ездить на шикарной личной машине, – спокойно ответил визажист.
Я промолчал.
– Пока все, – сказал Михаил, убирая с моего лица остатки средств (язык не поворачивался назвать их косметическими). – Приходите через три недели. Постарайтесь почаще попадаться людям на глаза. Навестите родственников, потусуйтесь с коллегами. Они должны видеть вас регулярно, тогда не будет шока и лишних расспросов.
Наказы мастера я постарался тщательно выполнить, навестил маму, всех давно заброшенных бабушек, дедушек, дядь и теть и удостоился комплиментов с их стороны. Коллеги и так видели меня каждый день, тут проблем не возникло. Удивительно, но приятно, было то, что меня, точнее мою внешность, стали обсуждать наши бухгалтерши в курилке. Говорящий факт – удостоился-таки.
Каждый день хотелось позвонить Иринке, прийти, показаться на глаза. Но сдерживал себя; не стоит ее тревожить сейчас, пока не стоит. Да и показаться ей желательно в другом виде.
«Ты не мужчина моей мечты, – сказала она когда-то, на заре наших встреч. – Но ты очень добрый, это подкупает. В нашем мире мало добрых людей, а уж добрых мужчин днем с огнем не сыщешь. А еще ты меня любишь, и это… это тоже подкупает». Рассмеялась.
Я принял ее, такую, какой она была, немного взбалмошную, вечно куда-то спешащую, ласковую, умную, капризную и с тончайшим чувством вкуса и меры во всем. Я ее принял, она меня – нет. Во всяком случае, не до конца. Ей всегда хотелось большего. Лучшего. Достойнейшего. Жизнь в превосходной степени – вот, что могло ее удовлетворить. Быть может…
И однажды моя доброта и моя любовь перестали быть достаточными.
«Ты не мужчина моей мечты, – сказала она совсем недавно, на закате наших отношений. – Ты очень добрый, но мне нужна не одна доброта. Я не могу жить с человеком, который позволяет вытирать об себя ноги всем кому не лень. Даже мне. И, елки-палки, ты ужасно выглядишь, сделай с этим что-нибудь. Хотя бы ради другой женщины, которая появится тут после меня».
Я не хотел другой женщины. Я хотел ее.
И нашел его.
На третий раз мастер занялся моим носом. Безболезненная пластическая хирургия. О таком счастье можно лишь мечтать. Потрясающе видеть, как в течение часа с помощью кисточек и какого-то фантастического ноу-хау на грани алхимии мое лицо удивительным образом преображается. При этом мало что меняется совсем уж радикально. Просто мелкие черточки, невидимые штрихи, как раз те элементы, которых не хватает, чтобы выглядеть сильнее, привлекательнее, ощущать себя увереннее. Достойнее.
Казик и Марина. Я помню, какими были они…
Толстенький коротышка подкатывает к моему столу.
– Не одолжишь мне тыщи две, а? До одиннадцатого.
– Тысячу, – говорю я и достаю из бумажника сложенную вдвое купюру. – Больше не получится.
– Спасибо и на том, – он берет деньги и отваливает к своему закутку.
Я непроизвольно провожаю его снисходительным взглядом. Вот человек, который выглядит хуже меня, да и живет тоже. Вечно сальные волосы, одышка и постоянные проблемы с эрекцией и женой. Надеюсь, от моей тысячи для него будет хоть какой-то толк.
Несколько месяцев спустя…
– Марк, ты когда мне программу презентации принесешь? Срок был вчера. Через два часа чтоб лежала у меня на столе.
Решительный, настойчивый, жесткий. По-прежнему плотный в теле. Но такое ощущение, что жир плавно и незаметно перетек в мышцы. Казик даже сделался симпатичнее и как будто бы выше ростом. С женой развелся, и недавно я видел его с длинноногой моделькой а-ля исхудавшая Мэрилин.
Я не спросил, откуда он взял деньги на визажиста. Подозреваю, банальный кредит в банке. Который он, ясное дело, давно погасил, потому что карьера его с головокружительной скоростью неслась вверх. Он не просто выглядел по-иному: умным и успешным, он таким стал.
Маринка… моя соседка и подруга с детства. Милая серая мышка. Казавшаяся маленькой и хрупкой, несмотря на свой высокий (почти метр восемьдесят) рост. Нескладная и не то, чтобы красивая. Так, в меру хорошенькая. Из тех женщин, которые почему-то не пробуждают в мужиках никаких инстинктов. С ними интересно общаться, разговаривать о Бальмонте, об экономических показателях и графиках роста продаж и даже о достоинствах купе Audi TT, но не заниматься любовью.
Один раз, в юности, мы с ней попробовали от скуки. Дело закончилось веселым и слегка смущенным хохотом. Нет, лирика в наших отношениях определенно была неуместна.
А однажды она влюбилась. По-крупному. С горящими глазами, бессонными ночами и истериками; иногда у меня дома. Он ее не любил. Не смог полюбить, хотя общался довольно охотно. После полугода терзаний Марина куда-то пропала, затем вернулась и… начала стремительно меняться. Расправились плечи, спина, вечно согнутая (фирменный Маришкин способ спрятаться от людей), разогнулась. Откуда-то появились грудь и талия. Обнаружились ноги от ушей. Исчезла неуверенность в себе, во взгляде возникла манящая томная поволока. Полностью преобразился гардероб. Теперь она носила воздушные платья, роскошные костюмы и модные сапожки. Умело пользовалась косметикой. Русые волосы до того обладавшие повышенной пушистостью, а точнее растрепанностью, изящной волной цвета «красный гранат» лежали на плечах. Короче говоря, в один прекрасный день я вдруг осознал, что она меня привлекает не только в качестве подруги. И поразился этому открытию.
Она вышла замуж за своего Дениса. Отбила его у тогдашней пассии и с помпой отметила личный триумф. Я порадовался за нее.
…Мой нос, тем временем, был приведен в порядок. Он самую капельку заострился, уменьшились крылья, ноздри благородно вытянулись. Наступила очередь век. Новый раствор, новая кисточка, и я с изумлением наблюдаю, как верхние веки перестают нависать над глазами, поднимаются, а нижние – избавляются от желеобразных «мешков».
Четвертый прием, назначенный через месяц, был посвящен рукам и ногам.
– На некоторое время мы оставим лицо в покое, – прокомментировал мастер. – Все должно развиваться гармонично. Но здесь я работаю только над первоначальной формой, обычный маникюр вы будете делать сами.
И я обрел красивые, действительно красивые руки с удлиненными пальцами, мало походившими на те вялые сосиски, что я привык лицезреть. Кожа на руках и ногах щедро смазанная жидкостью из синего флакона, смотрелась определенно иначе. Более ровная, смуглая, гладкая, приятная в прикосновении. Изменения вдохновили.
Придя в понедельник на работу (мои сеансы приходились строго на воскресенье), я с раздражением обнаружил, что шестеро из восемнадцати менеджеров уже сдали бизнес-планы руководству. Кто знает, вдруг один или два из предложенных проектов понравятся настолько, что остальные и просматривать толком не будут. Мой-то был почти доделан, не хватало одной маленькой идейки, одной зацепки. Из-за нее застыло все. Черт! Неужели опять провал? Неужели я отдам практически верную победу, сам, своими руками?
Полдня я маялся, бродил по офису, без конца пил кофе, чем вызвал неудовольствие Сашки Будилова, бывшего менеджера, а ныне моего непосредственного начальника.
– Слуцкий, хватит шляться, – бросил мне он, когда мы в очередной раз столкнулись в коридоре.
– Я работаю, Будилов. Мне, знаешь ли, иногда думать положено по работе. Вот я и думаю. Так что, сделай одолжение, отвали.
Сказал и обомлел. Вот это да! Еще добавить взгляд Рассела Кроу из «Гладиатора» – победитель, не побежденный. И вот так. Чем я хуже него? Правильно, ничем.
Сразу почувствовал себя лучше. Даже понял, что нужно сделать с планом.
Вечером дома залез в Интернет, провел там несколько часов, получил необходимую информацию. Во вторник встретился с одним человеком. В среду был в офисе во всеоружии.
Ровно в шесть запикали настенные электронные часы, народ принялся потихоньку рассасываться. В шесть тридцать я остался один, а в комнату заглянул охранник.
– Я поработаю еще, ладно? Не выгоняй, бизнес-план виснет со страшной силой.
– Ладно.
Он добродушно кивнул и удалился на проходную. Видеокамер на нашем этаже, слава Богу, нет, они только у начальства и бухгалтерии. Значит, никто не увидит…
Я подошел к крайнему столу. Здесь сидел Лешка.
На самом деле у нас в конторе всего три человека, не считая меня, которые реально могут создать стоящий проект. Двое из них уже отстрелялись, Лешка собирался сдавать послезавтра.
Я включил его комп, на запуске нажал «Del», дождался BIOS-а, вставил диск. В настройках поставил «загрузка с CD». Программа «L0phtCrack» сработала быстро. Наш своевольный админ редко прислушивался к рекомендациям спецов по безопасности, а пользователи, в свою очередь, не утруждали себя сложными паролями. Вся их фантазия ограничивалась короткими именами или кличками домашних животных, которые «bruteforce» подбирал не напрягаясь. Я записал буквы, перезагрузился. Теперь уже обычно. Ввел с бумажки немудреную комбинацию, и Лешкина Винда распахнула мне свои объятия.
Почему я должен всю жизнь плестись в хвосте? Почему я должен дарить свои победы другим? Почему бы хоть раз не взять дело в свои руки?
Через час я нашел то, что искал. Лешкины идеи во многом пересекались с моими. Его бизнес-план был гораздо менее проработан, но в нем обнаружилась именно та зацепка, которой не хватало мне. Разве она нужна ему? Все равно его проект до моего не дотягивает. А вот мне – очень нужна. В конце концов я бы и сам додумался, просто времени мало. Если б не сроки… Жаль, поджимают.
Ночь прошла беспокойно. Но утром я был в офисе. А в следующем месяце мой бизнес-план выиграл. И президент сдержал слово.
Еще через месяц я снова был в салоне у Михаила. В этот раз он занялся моим телом.
– Я сформирую вам контуры, смогу немного уменьшить жировую прослойку, даже нарастить мышцы. Это, однако, не снимет с вас обязанности два раза в неделю посещать тренажерный зал и бассейн.
Я согласился с ним. Тренажеры? Отлично!
Он лепил мое тело, как лепят скульптуру из глины. Не знаю, как ощущал себя Адам, когда его создавал Бог, но мне было в кайф. За то, что сделал со мной мастер, я был готов отдать еще вдвое, втрое больше, чем сейчас. Ошеломительное искусство!
Мне хотелось, чтобы трансформации совершились побыстрее, но Михаил попросил набраться терпения.
– Доверьтесь мне. Всему свое время, – сказал он, провожая меня до выхода, и загадочно усмехнулся.
На шестой раз мы добрались до волос. Я уже давно перестал стричься, как раньше, но то, что предложил визажист, было еще более впечатляющим. «Real Trans Hair» отдыхает. Нет, облысением я не страдал, но шевелюрой мою жиденькую растительность тоже назвать язык не поворачивался. До сего дня. И опять тот же удивительный эффект – вроде бы волос прибавилось не так уж много, а как смотрится! Плюс стрижка, плюс укладка. Плюс щегольская бородка, придавшая облику эстетической оригинальности. Плюс советы для домашнего, так сказать, применения.
Когда-нибудь я его все-таки расцелую.
Потом (на седьмой заход) пришел черед одежды. Ее в ходе своего становления я тоже постарался сменить. И все же с нетерпением ожидал советов профессионала. Если он сможет хотя бы приблизить меня к своему уровню, я буду ему благодарен по гроб жизни.
Михаил отворил дверь в конце комнаты, мы оказались в шикарной гардеробной. Чего тут только не было. Вечерние платья, дорогие смокинги, обычные костюмы, платья «casual», туфли и ботинки и сотни галстуков.
– Сейчас мы вам что-нибудь подберем, – бросил он.
– Неужели я не безнадежен? – подхихикнул я, и это был последний раз, когда отвратительная привычка дала о себе знать.
Он качнул головой, продолжил рассуждения.
– Одежду вы выбираете, подсознательно сообразуясь со своим внутренним человеком. Что мешает вам купить стильный дорогой костюм? Не цена. Она важна, но не в первую очередь. В первую очередь мешает сознание несоответствия между данной вещью и вами. Вы не чувствуете, что это ваше, хоть, возможно, хотели бы чувствовать. Отпустите себя, позвольте себе мечтать. Посмотрите в зеркало, вы уже не тот человек, который пришел ко мне полгода назад. Марк, вы теперь другой.
Я оглянулся на свое отражение в зеркале. Да. Он прав. Я другой.
Никогда не думал, что примерка одежды может быть столь увлекательна. Данное занятие считается нудным, муторным и абсолютно не мужским. Я и сам невольно противился любому походу за шмотками. Иришка могла неделями уговаривать меня отправиться в магазин, уверять, что «мы только купим тебе брюки, ну и пару свитеров». Я не часто сдавался. Не знаю, виной тому мое подсознательное нежелание позаботиться о себе или смущение Иринкиной помощью. Принимать ее советы казалось унизительным, хотя я видел, как она, несмотря на всю свою прямолинейность, старается обойтись со мной поделикатней. Сам факт намека на мою возможную несостоятельность воспринимался болезненно и вызывал беспокойное отторжение.
А сейчас я был свободен. Внутренне, внешне… Я жаждал перемен.
Мастер предложил мне три варианта облика, и я был в восторге от всех трех. Темно-серый в тонкую, едва заметную полоску костюм в сочетании с черной рубашкой и сдержанным галстуком был великолепен и смотрелся на мне отлично. В нем я мог появиться на любых самых важных переговорах и быть уверенным в успехе. Какая подача, какой настрой! Кое-что мы выбрали и для «casual Friday». Но, пожалуй, больше всего удовольствия я получил от обычных светлых джинсов и веселенького джемпера в оранжево-зелено-желтых тонах (даже не подозревал, что мне такое может пойти). Кроме того, меня снабдили удобной дорогой обувью и всякими полезными мелкими аксессуарами.
За сеанс я заплатил двойную цену и в дополнение к гардеробу получил лекцию по сочетаемости стилей, цветов и тканей.
Выходя от Михаила во всем новом, я повторно глянул в зеркало. А классно, черт подери! Ничем не хуже той элегантной брутальности, которая смотрит на нас со страниц «GQ» и «Men’s Health».
– Найдите хорошего портного и иногда шейте одежду на заказ, – уже в дверях посоветовал мне мастер.
На этот раз я был отправлен на два месяца, с пожеланием провести их как можно насыщеннее. Чем и занялся.
Хотелось позвонить Иринке. Но было боязно.
В очередную пятницу, когда под конец дня в конторе воцарилось малорабочее настроение, я достал из шкафа (теперь у меня имелся собственный кабинет) плоскую бутылку коньяка, плеснул себе порцию. Затем еще одну, а затем пригласил четверых коллег в бар напротив офиса. Гудели мы весь вечер и полночи. Как-то незаметно я остался один на один с Тамарой, руководительницей нашей курьерской службы. Сколько мы выпили к тому времени, я не помню. Помню такси, довезшее нас до моего дома, помню офигительное Томкино белье – бордовое с кружевом. И помню, что было хорошо.
Вообще, хорошо оказалось не только с Тамарой. Что вдохновляло. Во всяком случае, в какой-то день я взял мобильник и практически бестрепетно набрал Иришкин номер. Показалось, она была рада меня слышать.
Изумление при моем появлении было написано у нее на лице крупными буквами.
– Марк, ты… ты потрясающе выглядишь! – произнесла она, принимая огромный букет пурпурных роз и не стесняясь своего удивления. – Мне девчонки говорили, а я… Впрочем, неважно. Ну, расскажи, как сам, как дела?
…Мы снова стали жить вместе.
Восьмой сеанс пришелся на начало мая. Вокруг расцветала первая нежная зелень и вездесущие одуванчики. Я шел к мастеру, надеясь, что в душе у меня тоже что-то расцветет. Что-нибудь нежное, радужное, весеннее. То ли я давно не получал заряда бодрости от чудесных превращений в салоне Михаила, то ли донимали рабочие проблемы, то ли просто настроение не ладилось, последнее время ходил сам не свой. Ворчал, раздражался по пустякам. Наверное, отпуск был нужен, банальный отпуск. Уехать с Иришкой на Карибы, в Таиланд, Эмираты, на худой конец в Грецию.
С этими мыслями я зашел в салон.
– Несколько штрихов, – объявил мастер. – Придадим вашему лицу породистости. Вам понравится.
Я расслабился и наблюдал, как Михаил выдавливает густые краски из двух тюбиков, смешивает их и тончайшей кистью обрисовывает контуры моих скул, как он стирает морщинки и тут же добавляет их – на миллиметр-два выше или ниже.
– Даже морщины должны быть красивыми, – говорит он мне, и я вновь восхищаюсь его мастерством.
После процедуры мне явно полегчало. Отдав деньги пожилой секретарше со стройными ногами, я вышел на улицу. Солнце спряталось за облаком, обещая выглянуть через пару минут. Вдохнув городской воздух – смесь автомобильных выхлопов, ароматов цветов, помоек и, несмотря ни на что, майской свежести, я сел в машину и отправился домой.
Следующие два месяца выдались весьма насыщенными. Мои бестолковые сотрудники чуть не завалили план продаж, и я надорвал связки, устраивая им головомойку с утра до вечера. Ответственным за нервотрепку был Сашка Будилов. Именно по вине его отдела мы засели в глубокую задницу. Он оправдывался и пытался спасти положение, я же пошел к президенту… Через три недели Будилова уволили.
Вечером того дня я поднимался по лестнице на свой второй этаж и неожиданно решил не идти прямо к себе, а звякнуть в дверь Марины. Мы с ней редко виделись сейчас, а в последний месяц она и вовсе пропала.
Открыла сама. Светлые бриджи в обтяжку, бледно-сиреневый топ, волосы падают на открытые плечи, на лице легкий макияж.
– Привет.
– Привет, Марик!
Она единственная, кто звал меня так, и не скажу, что мне не нравилось.
– Занята? Я заглянуть хотел, давно не общались.
– Да нет, свободна. Проходи.
Квартира сияла свежесделанным ремонтом и радовала искушенный глаз. Мы сели на кухне пить кофе с коньяком, потом плавно перебрались в гостиную. Болтали о всяких пустяках, немного о работе.
– Где твой Денис? – спросил я.
Марина пожала плечами.
– Его нет.
– Сейчас нет? – зачем-то уточнил я.
– В принципе нет. Я его выгнала, – равнодушно сообщила она.
– А-а…
Мы снова пили кофе, теперь, правда, в нем стало больше коньяка. Уходя, я на минуту задержался на пороге ее спальни. Низкая широкая кровать, застеленная льняным покрывалом, занимала большую часть комнаты. Я медленно отшагнул назад, в коридор.
– Оставайся, – сказала Маринка, изучая узор на обоях.
Я остался.
Дни продолжали быть напряженными. Отпуска в ближайшее время не предвиделось. В какой-то из понедельников я сидел в конторе. Только что вернулся курьер; я иногда посылал его отвезти продукты и деньги моей маме. (Удобно, когда курьерская служба в твоем распоряжении). Минут через пять зазвонил мобильный.
– Марк…
– Да, мам?
– Марк, спасибо за продукты. Послушай, у меня к тебе одна просьба…
Я невольно поморщился. Только не сейчас!
– Ты не мог бы заехать ко мне? Например, вечером на неделе или в выходные. Я очень благодарна, что ты посылаешь деньги и всякие деликатесы, но мы все-таки в одном городе живем, уже хочется посмотреть на тебя вживую. Приезжай, Марк. Если сможешь, конечно.
– Мам… Ладно, я приеду. В среду, к восьми.
В среду отправился выполнять обещание. Мама встретила меня распростертыми объятиями и тортиком собственного приготовления. Мы мило посидели, поговорили о ее мигрени и давлении, о моих успехах на работе и о прогнозе погоды на завтра. Спустя пару часов я собрался домой. Мама отложила книгу, которую мне показывала, взяла меня за руку, покусала губу.
– Марк, я рада, что ты приехал, – произнесла она негромко. – Собственно, я собиралась сказать тебе одну вещь. Я должна. Ты подумай о ней, ладно? Обещай, что подумаешь.
Я кивнул. Торопился.
– Сын, – начала она, и услышав это «сын», я понял, что дело серьезно. – Знаешь, ты сильно изменился. Я понимаю, жизнь идет, нам приходится подстраиваться, но я думала, что растила доброго, честного парня, который никогда никого не предаст и не бросит…
– Мам, ты о чем? – Я взвился. – Кто и какую чушь тебе нарассказывал?
– …и не забудет про мамин день рождения, – закончила она.
Внутри все рухнуло. Забыл. Да, я забыл. Идиот!
– Прости, ма, – выдавил я.
– Не извиняйся, – она махнула рукой. – Я ведь не о том…
Мы проговорили еще час. Точнее, она говорила, а я слушал. Какие-то сумбурные, тревожные мысли посещали мои скрученные, измятые мозги.
Когда в девятый раз я пришел к визажисту, я задал ему вопрос…
Михаил откинулся на спинку дивана. Расслабленный, уверенный в себе, располагающий к доверию. Сколько ему лет? Никогда не задавался этим вопросом. Ему можно было дать как тридцать, так и пятьдесят.
– Как действует моя методика? Я ведь объяснял вам. Я создаю людям новый облик, и они обретают иную судьбу. Если хотите, я забираю ненужные, вредные качества, от которых человек жаждет отказаться, и дарю полезные.
– Старую дубленку в обмен на новую… – пробормотал я.
Он усмехнулся.
– Даже у старьевщиков бывают прибыли. Впрочем, нас с вами обмен дубленок не должен волновать. Сегодня очень ответственный день. Мы займемся вашими глазами.
– А если… а если старые качества были не такими уж ненужными? – снова спросил я.
Визажист заложил ногу за ногу, доверительно улыбнулся.
– Ну что вы, Марк! Разве можно лишить человека самого ценного, что у него есть, его глубинных свойств? Вы просто получили возможность построить жизнь так, как мечтаете. Нет, разумеется, я не могу настаивать на вашем обязательном посещении сеансов. Вы свободны в своем выборе. Если вам кажется, что ваши потребности не удовлетворены…
Он развел руками.
– Нет, нет, не кажется, – я отчаянно замотал головой. – Все прекрасно. Я… спасибо вам.
– Ну что вы, совершенно не за что. Давайте приступим.
Процедура была короткой. Он достал из контейнера с раствором контактные линзы и помог надеть. Глаза разом превратились в насыщенно-голубые, с четким контуром радужки и изумительными желтоватыми прожилками.
– Не вынимайте их на ночь, – предупредил меня Михаил и многозначительно подмигнул. – Собственно, не вынимайте вообще.
Я и не смог бы их вынуть. Следующим утром линз не было. Были только мои глаза. Мои новые голубые глаза. Красивые и выразительные.
А вечером я разругался с Иркой. В конце концов, сколько можно терпеть ее вечные «важные встречи» и многочасовую болтовню по телефону с подружками, ловить моменты «правильного» настроения и вечно обманываться в ожиданиях. Сколько можно подстраиваться под ее желания и планы.
Она ушла плакать на кухню, а я остался сидеть в гостиной. Включил телевизор.
Еще долго ходил раздраженный.
Что за люди вокруг? Мелочные, жадные, эгоистичные, противные. Всё им только себе, только для себя. Мелкие, ничтожные замыслы, жалкие, приземленные мыслишки. Как с такими работать? Как с такими жить?
А в следующий момент накатывало… Что творится? Почему ты ведешь себя, как последняя свинья? Откуда такая ненависть к людям? К Иришке?
Я ходил и ходил, маялся и маялся. Верил и не верил в происходящее. То оправдывал себя, то клял на чем свет стоит. А через три дня выгнал Иринку из дома.
Или она сама ушла. Уже неважно.
– Марк, ты очень изменился. С тобой тяжело…
– Да катись ты лесом! Хватит меня учить! Всю жизнь учишь. Ты мне кто, мать?
Она ушла.
Она не была красивой, нет. Ее спасал безупречный стиль и хороший макияж. Добрая, милая, своенравная, привередливая… любимая Иринка.
Мне ее жутко не хватало.
Ее смешных шуток, ее манеры закинуть на меня ноги, когда она смотрит телевизор, ласкового прикосновения ладонью ко лбу. Как она проводила пальцами по моему лицу, запускала руку в волосы. Мне не хватало ее вспышек страсти и безумных стонов, от которых бурлила кровь, и из груди вырывался тарзанский клич. Ее расчесок и кремов, раскиданных по всей ванной. Ее нежности и улыбки.
На последний сеанс я пришел с твердым намерением расставить все по своим местам.
Михаил встретил меня, одетый, как и в день моего первого посещения, во все черное. По-прежнему спокойный, доброжелательный и безукоризненно стильный. В кресло я не сел, опустился на диван, он расположился рядом.
– Ну что ж, у вас остался последний сеанс, необходимый для полного завершения процесса. Вы готовы?
Я поднял голову. Какое-то мучительное дежавю пронзило меня, заставило судорожно кашлянуть.
– А что вы собираетесь сделать?
– Ничего серьезного, так, мелкие штрихи.
По телу пробежала болезненная дрожь. Я прокашлялся и посмотрел на него.
– Вы… вы заберете меня окончательно?
Мастер рассмеялся, похлопал по руке, от чего меня опять накрыло волной дрожи.
– Ну что вы, право, как ребенок! Куда заберу, зачем заберу? Что заберу? Вашу бессмертную душу?
Я сглотнул.
– Да.
Визажист перестал смеяться. Укоризненно покачал головой.
– Какие глупости вы говорите, Марк. Разве вам плохо сейчас? Вы же добились практически всего, что хотели.
– Михаил, понимаете, – я заставил себя смотреть ему в лицо. – Я больше не хочу перемен. Мне… плохо. Я сейчас никого не люблю. Понимаете, никого. Абсолютно. Ни друзей, ни свою девушку, ни даже мать. А раньше любил… Раньше мог. И я не хочу так. Я почему-то смотрю на все другими, не своими глазами. Мне страшно.
Он побарабанил пальцами по ручке дивана.
– И вы считаете виновным в ваших метаморфозах меня?
– Не… не знаю. Мне подумалось…
– Марк, вы сами пришли сюда. Никто вас не подталкивал и не заставлял. Ваши друзья рассказали о моих методах работы, вы с ними согласились. Вы согласились со мной. Откуда же малодушие и страхи? – Он выпрямился. – Ваше перерождение это ваша заслуга. Я не использую ничего сверх того, что уже заложено в вас природой или, если хотите, Богом. Лишь вытаскиваю на свет внутренние резервы.
– Но вы в прошлый раз говорили…
– Марк, скажите, чего вы от меня хотите?
Я беспомощно пожал плечами.
– Верните всё обратно. Пожалуйста! Сделайте, как было.
То ли мне померещилось, то ли от него вдруг и правда повеяло цепенящим морозом.
– Обратным процессом я не занимаюсь. Да он и невозможен. Практически. Вам нужен другой специалист.
– Кто? Скажите куда идти?! К кому?!
Он холодно усмехнулся.
– Я не даю адреса конкурентов. Если вам надо, ищите сами.
И резко встал, показывая, что несостоявшийся сеанс окончен.
Я вышел на улицу. Машины, люди, дома. Пыльная трава и клумбы. Небо. Я посмотрел на небо… своими красивыми голубыми глазами.

Примечание:
Михаил – от древнееврейского имени Микаэль, что означает «равный, подобный Богу».

ВизажистПроза

Визажист
Проза