Переплетение судеб

Вагон качнулся последний раз и затих на перроне приморского городка. Прихрамывая на правую ногу, Павел прошел в душный тамбур и осторожно спустился на раскаленный асфальт платформы. Августовский зной ударил в лицо горячим потоком, солнце ослепило глаза. Каждый шаг отзывался болью в коленке. Слившись с гудящей толпой, Павел вышел на привокзальную площадь. Курортный сезон был в самом разгаре. «Квартира, недорого! Путевочки! Такси-такси!» – неслось со всех сторон.
Павел переложил тяжелую сумку в другую руку и махнул таксисту.
- Куда едем? – поинтересовался загорелый парень, одарив его белозубой улыбкой.
- Военный санаторий, – буркнул Павел, всем видом показав, что не настроен на разговор.

Уставившись в окно невидящим взглядом, он вспоминал, когда был здесь в последний раз. Три года назад? Нет, чуть больше. После ранения. Сразу из больницы –
сюда, по горящей путевке. Нога, правда, до сих пор болит, особенно на дождь и ветер, но в этот раз он ехал в санаторий не для лечения. Точнее не столько ради лечения, хотя оно тоже входило в его планы, сколько ради встречи с Анжелой.
Тогда он сразу «положил глаз» на молоденькую медсестричку, делающую ему процедуры. Он считал, что заслужил право на небольшой курортный роман. И кто, как не он, только-только вернувшийся героем из «горячей точки»?
Да он и чувствовал себя героем! Особенно, когда смотрел в распахнутые глаза рыжеволосой красавицы. Анжела ловила каждое его слово. В ее зеленых глазах он видел восторг, смешанный с почитанием. Еще бы, ведь он был на двенадцать лет ее старше, герой, получивший ранение, защищая интересы Родины.

Хотя там, когда свистели пули и взрывались снаряды, когда умирали товарищи, а в цинковые гробы собирали фрагменты тел, он героем себя не чувствовал. Хорошо еще, что длился весь этот ужас для него недолго.
Особенно часто Павел вспоминал свой последний бой.
В сумерках их отряд наткнулся на засаду. Они и опомниться не успели, как были окружены. Чеченцы были повсюду. Пули свистели со всех сторон, вспышки гранат освещали панику и ужас на лицах «желторотых» бойцов. Беречь патроны! Рассосредоточиться! – отдавал приказы Павел, небольшими перебежками добираясь до валуна, где притих радист. Тот был мертв. Пуля прошла ему в глаз, снеся полчерепа. Рация была повреждена. Перекрикивая шум автоматных очередей, Павел передал координаты и вызвал помощь. Но услышали ли его на том конце, этого он не знал.
Перестрелка была жестокой. Выстрелы стихли лишь, когда густая ночь наполнила ущелье, как вино наполняет бокал. Стараясь не привлекать шумом на себя огонь, Павел обошел бойцов. В живых осталось восемь человек, пятеро из них были ранены. Павел собрал оставшиеся боеприпасы, разделил их поровну между тех, кто был в состоянии держать оружие.
- Товарищ капитан, когда помощь придет? – спросил его молоденький сержант, прижимая к животу кровавые бинты.
- Уже на подходе, - уверенно ответил Павел и опустился рядом. – Не переживай, в такой темноте не сунутся, а там и наши подоспеют. А пока – ш-ш-ши, помалкивай!
Глубоко вдохнув пропавший потом и кровью воздух, Павел закрыл глаза. Вот, кажется, и всё, отгулял ты, парень, сказал он сам себе. И черт меня дернул, напроситься в эту командировку.
Умирать, конечно, не хотелось. Но с первыми лучами солнца боевики пойдут в атаку, а продержаться удастся в лучшем случае минут десять-двадцать.
Мать жалко. Она всегда была против того, чтобы он шел по стопам отца и поступал в военное училище. Отец погиб во время боевых учений, когда Павлу исполнилось пять лет. Кто сможет утешить мать, потерявшую еще и сына? Пусть он даже погибнет как герой. Нет, она этого явно не переживет, вздохнул Павел. Тогда у нее был смысл жизни – маленький ребенок, ради которого надо было жить. А теперь? Если бы хоть у нее был внук, о котором она не раз намекала Павлу, а так…
Не смотря на намеки и откровенные разговоры матери, Павел так и не решился создать семью. Ей он пообещал, что обязательно женится, как только встретит хорошую девушку. Но сам себе дал «свободу» до тридцати пяти лет. А уж потом решил он, можно будет обременять себя узами брака.
И вот теперь, стоя в шаге от смерти, Павел понял, что обманул в первую очередь себя самого. Он украл у себя радость отцовства, а значит, после его гибели исчезнет с лица земли и весь их род.
Павел не боялся смерти, точнее он о ней никогда всерьез не думал. А вот сейчас мысль, что после него на земле останется пустота, тошнотворным комом подкатила к горлу.
- Черт, - сплюнул Павел и достал пачку сигарет. Нервно затянулся но, увидев яркий огонек сигареты, резко затушил ее о землю: - Черт, черт!
- Не ругайтесь, товарищ командир, - прошептал боец, лежащий рядом. – Сейчас не черта вспоминать надо, а Господа Бога. Только Он нам может помочь.
Павел покосился на паренька. В другой ситуации он бы его высмеял и пристыдил, но не сейчас.
- А ты думаешь, Бог есть? – тихо спросил он.
- Я не думаю, я точно знаю, - сказал молоденький сержант. Дрожащими руками он достал и поцеловал нагрудный крестик.

Стараясь не хрустнуть ветками, Павел отошел чуть в сторону, к валуну, как будто кто-то мог услышать его мысли.
Господи, сказал он просебя, если Ты, и правда, есть, помоги мне выжить. Я не хочу умереть. Обещаю, что перестану вести распутную жизнь, остепенюсь, женюсь и нарожаю детишек. Чтобы мама радовалась… и Ты. Ты ведь тоже детей любишь? Правда?
И тут Павел подумал, что он понятия не имеет о том, что любит Бог, а что нет. Или это Он так меня за грешную жизнь наказывает? – ужаснула мысль. Изменюсь, Господи, вот те крест, изменюсь, - осенил он себя знамением. Обязательно изменюсь… если выживу. Павел поднял глаза в небо. Там одна за другой тухли звезды. Ночь отступала.
Как только стали прорисовываться очертания деревьев, боевики пошли в атаку.
- Вести прицельный огонь! – отдал Павел последний приказ.
Чеченцы подступали. Если бы они только знали, что в живых остались всего несколько человек с горсткой патронов, они бы были решительнее.
Вдруг что-то изменилось. Огонь усилился, но теперь он был направлен не на них. Павел ясно слышал автоматные очереди по ту сторону боевиков.
- Братцы, это же наши! Наши подошли! – высунулся он из-за валуна.
Яркая вспышка взрыва озарила его лицо, и он провалился в темноту.

Очнулся Павел оттого, что солнечные лучи заглядывали ему под опущенные веки. Прислушался. Вокруг было тихо. Он приоткрыл глаза, попытался привстать. Дневной свет больничной палаты показался неестественно ярким. Резкая боль прошла от правой ноги по всему телу и взорвалась в голове. Павел застонал и рухнул на кровать.
- Очнулся, миленький! Тише, тише, тебе нельзя делать резких движений, - нагнулась над ним незнакомая пожилая женщина в белом халате.
Павел с трудом повернул голову набок – палата качнулась, поплыла.
- Пить, – прошептал он запекшимися губами.
- Сейчас, миленький, сейчас, - засуетилась медсестра. Она приподняла голову Павла и поднесла к сухим губам стакан с водой: - Только много нельзя, пару глоточков.
Павел жадно глотал теплую воду. На глаза женщины навернулись слезы.
- Ну-у, не стоит, - улыбнулся он ей, откинувшись на подушку. – Все нормально. Мы еще повоюем.
- Повоюем? – морщинистая рука смахнула с лица слезу. – Навоевался ты уже, сынок. Вон, что эта война с тобой сделала. Сколько лет работаю, никак не могу привыкнуть на такое смотреть…
Что сделала? Павел приподнял руки – пальцы целы, левое плечо заныло. Покосившись, увидел, что оно перевязано. На бинте проступила кровь. Согнул-разогнул левую ногу, повертел ступней. Кажется, все нормально. Правая нога ранена, торчит гипсовым колом, чуть приподнята – он сразу на это внимание обратил, как только глаза открыл. Голова гудела.
- Так это ж мелочи, не стоит расстраиваться.
- Мелочи, говоришь? – покачала головой медсестра. – Молод ты еще, не знаешь, что душевные травмы заживают гораздо дольше, чем физические. Иногда всю жизнь гноятся. А ты, видно, пропустил всю боль через сердце. Посмотри, поседел весь.
Павел машинально поднес руку к голове.
- Поседел? – скривил он улыбку. – Пустяки! Я ж не девица-красавица. А мужику это даже к лицу. Главное жив остался.
- Это правильно! С возвращением вас, товарищ командир, - раздалось из-за спины медсестры.
Павел покосился на кровать, что стояла напротив.
- Сержант, жив?! Рад, рад тебя видеть. А другие как, знаешь?
- Трое в соседней палате, трое в реанимации борются, а остальные… - сержант отвел взгляд.

Павел тряхнул головой, отгоняя мрачные воспоминания. Такси подъезжала к санаторию.

* * *

Оля шла проведать подругу. Настроение было прекрасным. Еще бы, ведь у Риты родилась дочка Анечка! Долгожданный ребенок. Восемь лет Ритуля с мужем о ребенке мечтали, но врачи только руками разводили: тяжелая форма, надежды нет. Но у Риты надежда не умирала, и вот результат – вес 2600, рост 46 см. Какая же Ритка счастливая!

- Проходи, проходи, я тебе свое чудо покажу! – сияющая подруга тянула Ольгу в комнату. – Только тихо – спит мое сокровище.
«Чудо» - да, пожалуй, иначе рождение этой крошки и не назовешь. Оля склонилась над кроваткой. Маленькое, сморщенное, как у старушки, личико, слипшиеся глазки – а по телефону Ритка описывала ее как настоящую принцессу-красавицу.
- Правда, хорошенькая? – шепотом спросила Рита.
- Угу, - кивнула Оля, прекрасно понимая, что для подруги нет ребенка красивее на всем белом свете.
- А пальчики, посмотри, малипусенькие, а уже с маникюром.
Оля перевела взгляд на тоненькие пальчики, сжатые в маленькие кулачки.

- Я так рада за тебя, подруга, - сказала Оля, когда они с Ритой пили на кухне чай. – Ты это счастье заслужила.
- Заслужила? Нет, я бы сказала, вымолила. Столько лет ждала, а ответ пришел неожиданно, когда мы с мужем решили ребенка усыновить. Уже и с заведующей домом малютки познакомились. Хорошая такая женщина, сердечная. Разузнали у нее, какие документы нужны, а тут раз – и вот такой неожиданный поворот, я забеременела!
- И как же теперь?
- Ты об усыновлении? Ничего не изменилось. Это ж мы Богу, а не заведующей обещали! И слово свое обязательно сдержим. Вот только Анечка подрастет чуть-чуть, усыновим ей братика, - стрекотала Рита.
- Счастливая ты, Ритка, - вздохнула Оля, - у тебя и муж есть и ребенок. А я даже усыновить никого не могу. Кто мне ребенка даст? Мужа-то у меня нету. Своего ребеночка опять по той же самой причине завести не могу. А мне, между прочим, скоро тридцать исполнится.
- Да-а, что-то, и правда, засиделась ты в девках, подруга. Замуж тебе срочно выходить надо!
- Да только где его взять, мужа? – повысила голос Оля. – Это ж не на пять минут, ребенка зачать, а на всю жизнь.
- Может, ты многого от мужчины ждешь, о принце мечтаешь? Так запомни, что принцев нет. Разве, что в сказках. А в реальной жизни нет и не было. Можешь и не искать!
- Да не ищу я никого, - Ольга махнула рукой.
- Вот, это тоже плохо! Совсем ни на кого внимания не обращать тоже нельзя. Вдруг твое счастье где-то рядом ходит, а ты и не замечаешь.
- Счастье?
- Ну да. Сам Бог сказал, что одному человеку плохо.
- Одному – да. А вот если бы мне такую дочечку-крошечку, как у тебя, мне ничего больше для счастья и не надо было, - вздохнула Оля.
- Да, ладно, не грусти, - Рита подлила в чашки чаю, - все у тебя наладится.

На следующий день рано утром Оля кричала подруге в трубку телефона:
- Рит, я всю ночь думала, глаз не сомкнула. Короче, я приняла решение, и мне нужна твоя помощь!
- Тише-тише, - осадила ее Рита, – начнем по порядку: во-первых, о чем ты всю ночь думала, во-вторых, какое решение приняла и, в-третьих, чем я могу тебе помочь.
- Ну, как же? – искренне удивилась Оля, что подруга ничего не поняла. – Я ребенка решила усыновить и хочу, чтобы ты обо мне с заведующей домом малютки переговорила. Ты же сама говорила, что вы с ней в хороших отношениях. Разузнай у нее, можно ли ребенка без мужа усыновить, ну и всё такое. Пусть она мне поможет…

* * *

Через несколько дней Оля была в доме малютки. После серьезного разговора заведующая сказала:
- Ну что ж, пойдем, я тебе деток наших покажу.
- Только я бы хотела грудничка усыновить, чтобы ребеночек меня сразу за маму принял.
- Примет, не сомневайся, - успокоила заведующая. – Они и в пять лет любую мамой назвать рады. Дети! Им тепло материнское нужно.
- А еще мне бы хотелось девочку взять. Можно? – Оля заискивающе посмотрела в глаза женщины, от которой сейчас зависела ее судьба. – Понимаете, у меня же мужа нет, а что я смогу мальчику дать? Девочке же – совсем другое дело. Я ее и шить научу, и готовить.
- Грудничка так грудничка, девочку так девочку, - пожала плечами заведующая. – У нас здесь выбор большой. Больше чем грибов в лесу по осени. Посмотришь, подумаешь, личные дела почитаешь, а потом и решение примешь. Сама, я давить не буду. Договорились?
- Договорились, - кивнула Оля.
- Груднички у нас на втором этаже, - сказала заведующая и остановилась у стеклянной двери, из-за которой доносился плач: - Подожди меня тут минуточку. Мне с воспитательницей переговорить надо.
Она скрипнула дверью и скрылась в комнате. Постояв минутку в раздумье, Ольга пошла за ней. Комната была большой и светлой. На паласе среди игрушек копошились дети, на вид от одного до трех лет. Заведующая разговаривала с высокой женщиной в голубом халате. Они стояли у окна спиной к Ольге и не обращали на нее внимания. Осмелев, она прошла вглубь комнаты. Дети были заняты игрушками и своими делами, лишь некоторые с любопытством посматривали на незнакомую тетю.
Оля же смотрела на белокурого малыша, стоявшего чуть поодаль в большом деревянном манеже.
- Ма-ма, ма-ма, - плакал он и тер кулачками глаза. Зеленые сопли ручьями стекали по губе и подбородку.
Оля брезгливо поморщилась. Но тут малыш перестал тереть глазки и, протянув к ней мокрые ладошки, еще громче завопил:
- Ма-ма, ма-ма!
Ольга достала из кармана не первой свежести новой платок, повертела в руках и решительно направилась к малышу.
К манежу подошли и женщины.
- Что, так и орет? – спросила заведующая.
- Не переставая, - махнула рукой воспитательница. – И от еды отказывается.
- А чего ж он плачет? – спросила Оля, вытирая малышу сопли.
- Он у нас новенький, несколько дней всего, вот и ревет постоянно. Маму зовет.
- Неужели от таких больших деток тоже отказываются? – распахнула глаза Оля.
- Всякое бывает, - заведующая погладила мальчика по голове. – Только этот не отказник. Этот у нас сирота. Ну да ладно, пойдем на второй этаж, я тебе грудничков покажу…

Через пару дней Оля снова зашла в кабинет заведующей.
- Ну что, сделала свой выбор? – спросила та и потянулась к отложенным папкам с личными делами приглянувшихся Ольге двух девочек.
- Сделала, - кивнула она. - Я того мальчика усыновлю, что маму искал. Можно?
Заведующая посмотрела на нее поверх очков.
- Хорошо подумала?
Ольга молча кивнула.
- Ты же девочку хотела, обещала готовить ее научить?
- Я это… а мужчины тоже хорошо готовят, еще лучше, чем женщины. Может, он поваром будет, - нашлась Ольга.
- Скажи честно, что, жалко стало?
- Очень. О чем бы ни думала, всё он перед глазами. Бедненький. Как же ему тяжело: из нормальной семьи да в детский дом.
- Ну что ж, твое право, - тяжело вздохнула заведующая. – Только смотри, чтобы потом не пожалела. Ребенок – не игрушка. То одну хочу, то другую…
- Не пожалею, честное слово, - расцвела улыбкой Оля.

* * *

Утром Павел первым прибежал в процедурный кабинет. Медсестра, пухленькая женщина средних лет, что-то записывала в журнале. Взяв протянутое направление, она указала Павлу нужную кабинку.
- Скажите, а у вас тут Анжела раньше работала, - начал он разговор, когда медсестра оборачивала ему больную ногу парафином. – Я могу ее увидеть?
- Не можете, - жестко ответила женщина и отвела взгляд.
- Ах, да, - спохватился Павел, - она, наверно, в декретном отпуске сейчас, дома сидит. Адрес не подскажете?
- Не подскажу.
- Ну, пожалуйста, - надел на лицо улыбку Павел, - мне ее о-очень увидеть надо.
- А вы кто ей будете?
- Так, знакомый. Давний, - Павел повел бровями и прикусил губу.
- Не получится у вас с ней повидаться, - медсестра подняла на Павла печальные глаза. – Нет больше нашей Анжелочки.
- Как нет, переехала что-ли куда-то?
- Умерла она, умерла красавица наша, - всхлипнула женщина и полезла в карман за носовым платком.
- Что вы такое… как это умерла?! – подскочил с подушки Павел.
Он схватил медсестру за руку и умоляюще заглянул в глаза:
- Вы, наверно, не о той Анжеле говорите. Я про молоденькую спрашиваю, про рыженькую такую.
- И я про нее, про красавицу нашу говорю, - лицо женщины исказилось болью.
- Да как же это случилось? Она что, болела?
- Нет-нет, - замахала пухлыми ручками медсестра. – Это был несчастный случай! Анжелочка с сынишкой дорогу переходили, и на них КАМАЗ налетел. Прямо на пешеходном переходе…
- Что, водитель пьяный был? – осипшим голосом спросил Павел.
- Нет, - покачала головой медсестра, - тормоза отказали.
Павел беспомощно откинулся на кушетку.

Из процедурного кабинета он прямиком направился в свою комнату, плюхнулся на кровать и пролежал целый день, уткнувшись в стену.

* * *

Все должно было быть не так! Все не так!
Павел очередной раз вспомнил свой последний бой и этот животный страх от заглянувшей в глаза смерти. Вспомнил, как просил Бога помочь ему выжить, обещал остепениться, семью создать, да детишек нарожать.
Только не выполнил он свою часть договора. В госпитале некогда было о семейной жизни задумываться. Тут бы хоть домой выписаться «на своих двоих». А вместе с костылем откинул он от себя и мрачные воспоминания тяжелого боя. Жизнь стала возвращаться в привычное русло. Лишь редкие ночные кошмары напоминали ему о прошлом.
После выписки Павла перевели работать в штаб и выделили «горящую» путевку в санаторий. Да, были у штабной работы свои плюсы. Особенно его переводу обрадовалась мама.
О своем обещании Богу Павел забыл быстро. Уже по дороге в санаторий он напевал курносенькой проводнице: «Как много девушек хороших…» и мечтал о предстоящих победах и покоренных сердцах.

Анжела? Она была для него очередной хорошенькой игрушкой на время отпуска. Не более. Потом была секретарша первого зама, соседка со второго этажа, официантка из кафе напротив работы и еще, чьи имена он и не вспомнит.
Анжела напомнила о себе почти через три года. Он ее сразу вспомнил, когда из конверта выпала фотография, на которой она сидела на скамейке с большеглазым малышом. Льняного цвета волосы завивались в кудряшки и обрамляли пухлые детские щечки. На обратной стороне фотографии круглыми буквами было написано: «Никитке два года». К фотографии прилагалось коротенькое письмо. Павел перечитывал его несколько раз, пока не выучил наизусть:
Здравствуй, Павел!
К сожалению, я так и не дождалась от тебя ни письма, ни звонка.
И сама бы тебе ни за что не написала, если бы не бабушка. Умирая, она взяла с меня слово, и я выполняю данное ей обещание.
Сообщаю тебе, что у тебя есть сын.
Думаю, ты не станешь сомневаться в истинности моих слов. Достаточно посмотреть на его фотографию, ведь он – точная твоя копия.
Не переживай, хоть мне и тяжело растить ребенка одной, на алименты я не претендую. Ты не хотел о нас знать раньше и сейчас можешь поступать так, как считаешь нужным.
А когда сынишка подрастет, я расскажу ему сказку о папе-герое».

«Герой», а ведь он таким ей и представлялся.
А сам испугался этого письма, как последний трус. Закинул его подальше в стол и неделю не выдвигал ящик. Хотя мысли постоянно возвращались к листику в клеточку и небольшой фотографии 10х15.
Наконец он достал ее и подошел к зеркалу. С чего это она решила, что ребенок похож на меня? – Павел внимательно изучал фотографию. Ну, разве что такие же глаза, большие и серые. Зато нос совсем не похож! У него, Павла, прямой, заостренный, а у малыша не нос, а так – пуговка какая-то. Но самое главное – волосы! Павел провел ладонью по короткому «ежику» темно-русых с густой проседью волос и перевел взгляд на белокурые кудряшки. Ничего общего!
Он вздохнул и посмотрел на Анжелу. Она улыбалась ему со снимка, щуря на солнце раскосые зеленые глаза. Все ясно: просто решила найти дурака, чтобы деньги тянуть. У-у, хищница! Хотя нет, на алименты она, вроде, не претендует. Павел еще раз перечитал письмо и снова забросил его в ящик стола. Через несколько дней он позвонил матери:
- Ма, у тебя же есть мои детские фотографии?
- Ну, есть, конечно, - в замешательстве ответила мама.
- А ты можешь мне прислать несколько? Только такие, где мне годика два, договорились?
- Хорошо. А зачем тебе, уж не собираешься ли ты мне внука подарить? – лилейным голоском пропела мать.
- Я подумаю, - буркнул Павел и положил трубку.

Через неделю он торопливо вскрывал конверт от матери. На стол выпало три фотографии. Павел выложил их вряд, рядом положил снимок от Анжелы. Кажется, похож. Определенно, похож! Нет, точно, похож! Сомнений больше не было, это был его сын.
Павел нервно заметался по комнате. Ребенок. У меня есть ребенок! Сын. И что мне теперь с этим делать?
Утро вечера мудренее – вспомнил Павел верную поговорку и лег спать. Но сон не шел. Зато за ночь он смог перебрать в уме все возможные варианты развития событий. Но ни на одном из них не остановился.
Никто со мной не советовался: рожать его или не рожать, бубнил Павел просебя, идя на работу. Взгляд задержался на стройных ножках, прошедшей мимо девушки. Нет, не совсем же я подлец (он еле сдержался, чтоб не сказать пару заготовленных комплиментов очаровательной незнакомке), алименты посылать буду, как положено. Вот сегодня же зайду в бухгалтерию и разузнаю что, да как. Сколько там с меня причитается, двадцать пять процентов, кажется? Ого! – мысленно прикинул положенную сумму. Нет, можно, конечно, и самому по почте переводить, проверять она не станет. А там мало ли как жизнь сложится. Женюсь же я когда-нибудь?! Зачем тогда мне алименты? Нет, тут надо все хорошенько обмозговать…
«Мозговал» он долго. Что делать? И за что это свалилось на мою седую голову? – задавал он себе вопросы и никак не мог ни на что решиться. Хорошо хоть вопрос с алиментами отпал сам собой, потому что на конверте Анжела не указала обратный адрес. Сама виновата, пожал плечами Павел и попытался переключить мысли на что-то другое.

Но это у него получалось плохо. Дни потянулись серые, несмотря на то, что вокруг бушевало лето. Павел еще пытался отвлечься в компаниях подружек и приятелей, но все чаще искал уединения. Однажды, когда он брел, не спеша через сквер, его окликнули:
- Товарищ капитан! Товарищ капитан!
- Сержант, ты? - Павел распахнул глаза. – Извини, не сразу понял, что это меня. Я ведь уже не капитан, майор.
- Поздравляю!
Мужчины заключили друг друга в крепкие объятья.
- А я вот, с детьми гуляю, - сержант кивнул в сторону большой сиреневой коляски, стоящей у скамейки.
- Двойня что-ли? – изогнул брови Павел.
- Ага,
- Пацаны? – Павел заглянул в коляску.
- Не-а, девчонки, - расплылся в улыбке сержант. – Им уже пять месяцев. Вот, гуляем, пока жена ужин готовит. Может, зайдете к нам, посидим, поговорим. Я вас с супругой познакомлю. Мы тут недалеко живем.
- Извини, не могу, спешу, - соврал Павел. – Как-нибудь в другой раз.
- А-а, понимаю, - прищурился сержант, – жена дома ждет. Моя тоже не любит, когда я задерживаюсь. А дети у вас есть?
- Есть! – выпалил Павел. – Сын. Два года уже.
- Вот это правильно. Дети – это хорошо, - он хлопнул Павла по плечу и подмигнул. - Может, породнимся еще! Обязательно приходите к нам всей семьей в гости. Вот моя визитка, тут рабочий и мобильный. Будем ждать.
- Дизайн-студия? – Павел приподнял бровь, разглядывая визитку.
- Да, - засиял сержант. – Исполнилась моя давняя мечта. Теперь у меня и работа любимая, и жена, и девочки. В общем, всё – слава Богу! Не зря же Он нас тогда из этого пекла вытянул. Теперь вот – живи и радуйся, да другим радость неси. Правильно я говорю?
- Правильно, - кивнул Павел и распрощался.

Дома он машинально включил телевизор – эта привычка выработалась у него давно. Главное создать фон, чтобы не бродить по квартире в мертвой тишине. Но сегодня телевизор его раздражал. У других дома жена, дети – жизнь! А у меня лишь железяка, пусть и жидкокристаллическая, буркнул Павел и выключил телевизор.
Машинально достал из кармана визитку, прочитал: Ветров Сергей. Так вот как сержанта зовут, а то из головы совсем вылетело. Хотя, если честно, просто он никогда не запоминал имена солдат, обращался к ним по званию или просто «боец». Этого ему было достаточно. А уж их хобби и мечты были ему совсем неинтересны.
Павел достал из антресоли альбом, прошуршал страницами и остановился на одной фотографии. Вот они, ребята, с которыми он отправился на свое последнее задание. Со снимка на него смотрели совсем юные, коротко стриженые парни. Некоторых он не помнил совсем, чьи-то лица были знакомы. Например, вот эти трое. Они тоже выжили в том бою, и не раз заглядывали к нему в госпитале в палату. Но как их зовут? Одного точно Павлом, он его еще «тезкой» звал, но кого?
Да что ж я за человек такой! – подскочил Павел. Никого вокруг себя не вижу, лишь о своем удовольствии думаю! Большими шагами он прошелся по комнате, заглянул на кухню и остановился у окна. Во дворе бурлила жизнь: кто-то спешил домой, кто-то выгуливал собак, на детской площадке копошились дети. Павел вдруг отчетливо почувствовал одиночество.
Что у меня есть? Ради чего жил все это время? Ни семьи, ни детей. Мать в другом городе живет, а мне даже позвонить ей некогда? Некогда? Кому я вру?!
За окном уже стемнело, а Павел сидел на диване, не включая свет, и размышлял о своей жизни. Еще раз вспомнил тот злополучный бой и запах смерти. Вспомнил свои мысли и обещания. Прав был сержант, вздохнул он, не для того я выжил, чтобы продолжать так жить. Ты прости меня, Господи. Если можешь, прости. Я теперь другую жизнь начну.
Утром Павел встал с дивана с твердым решением жениться на Анжеле и усыновить Никитку.

- Что-то ты совсем осунулся в последнее время, не заболел? – спросил его начальник. – Вон, щеки впали, под глазами синяки.
- Да так, есть немного. Нога что-то опять покоя не дает, - опустил взгляд Павел.
- Сходи в санчасть. А я похлопочу о путевке.
- О путевке?! А что, это сейчас то, что нужно!

* * *

И вот теперь он лежит на кровати, уткнувшись к стенке, и думает, что все должно было быть не так. Всё! Но кто в этом виноват, если не он?

- Э-е, приятель, ты что так и пролежал здесь весь день? – спросил Павла сосед по комнате.
Павел промолчал.
- Может, болит что? Хочешь, я за врачом сгоняю?
- Не стоит. Все равно то, что у меня болит, они не лечат, - скрипнув панцирной сеткой, Павел повернулся к невысокому коренастому мужчине с большой залысиной.
- Душа, что ль болит?
- Она.
- Так мы это дело сейчас вмиг поправим, - оживился сосед и потянулся к своей сумке.
Тут же на столе появилась бутылка водки, батон и консервы.
- При душевных муках, это самое милое дело, - расплылся он щербатой улыбкой.

Павел проснулся рано утром от сильного храпа. Сосед спал, открыв рот, выводя звучные трели. Стараясь не скрипеть кроватью, Павел встал и подошел к окну. Взгляд задержался на столе с остатками бутербродов. На полу стояли две пустые бутылки из-под водки.
Павел поморщился и перевел взгляд в окно. Вдалеке синей гладью манило море. Прихватив полотенце и плавки, он отправился на пляж. Процедуры на сегодня отменялись. Он вообще не решил, стоит ли здесь оставаться.
А что делать дома? Отпуск только начался, думал Павел, сидя на шезлонге. Пляж был еще малолюден. На песчаный берег одна за другой накатывали тихие волны, так же, как одна за другой на Павла накатывали мысли. Нет, все-таки надо остаться, ногу подлечить. Хотя какая, к черту, нога?! Болит – так тебе, эгоисту, и надо! И еще больше надо! Жалеет он себя… А Анжелу, а сына жалел?! Да ты и знать о них не хотел! – нападал на себя Павел. А теперь, значит, заболело у него, сердце защемило. Эгоист! Конченый эгоист! Только о себе и думаешь!

Монотонный стук привлек внимание Павла. Чуть ближе к морю боком к нему сидел малыш и со всей силы барабанил совочком по перевернутому ведерку.
- Пака-пака… ись! Пака-пака… ись! – приговаривал он на своем языке.
Маленькие пальчики обхватили ведерко, осторожно приподняли, и громкий плач оповестил весь пляж о том, что паска не получилась.
Павел смотрел на рассыпанную горку песка и думал, что вот так и он строил свою жизнь, а она раз и рассыпалась как эта паска.
- Ну что ты расплакался? – подбежала к малышу мама. – Ничего страшного, всегда можно начать все сначала. Пойдем, водички в ведерке принесем и сделаем новую.
Подхватив ведерко, малыш побежал к воде.
Эх, если бы действительно, все можно было начать заново. Но жизнь – не паска, заново не слепишь.
Павел не сводил глаз с малыша. Тот зачерпнул в ведерко воды и, взяв маму за пальчик, поспешил к песчаным развалинам.
Никитка! – оборвалось у Павла сердце, когда мальчик повернулся к нему лицом. Павел подсочил и чуть наклонился вперед, чтобы лучше рассмотреть ребенка. Этого не может быть! Нет, обознался. У его Никитки и волосы были гораздо длиннее, кудрявые, и щечки пухленькие. А этот стриженый и худой, как тростиночка. Над ведерком нагнется, так все ребра пересчитать можно. Но глаза… Эти огромные серые глаза, такие же, как на фотографии.
- Повторяй за мной, - учила малыша мама, - паска-паска, получись!
- Пака-пака… ись! – стучал по ведерку мальчик.
Ну что ж, наверно, все дети чем-то друг на друга похожи, подумал Павел и, чтобы отогнать будоражащие мысли, решил нырнуть с пирса. Когда он вышел из воды, мамочки с малышом на пляже не было.
Мысли о них не давали ему покоя целый день. Павел снова хорошенько рассмотрел заветную фотографию. Все-таки мальчик на пляже был очень похож на его Никитку. Но чего в жизни только не бывает?
Среди ночи Павел проснулся, как от толчка. А что если…?

* * *

С утра пораньше он поджидал пухленькую медсестричку возле процедурного кабинета.
- Здрасьте! – подбежал он к ней.
- А, это вы? – повела бровью медсестра, вставляя ключ в дверь кабинета. – Вчера пропустили процедуры, а сегодня, значит, не свет не заря прибежали.
- Я это, спросить хотел, - замялся Павел. – Вот вы сказали, что Анжела погибла, а сын, сын тоже погиб?
- Господь с тобою! – взмахнула коротенькими ручками женщина. – Мальчик не пострадал. Анжелочка успела коляску оттолкнуть. Сыночка спасла, а сама…
- И где, где сейчас мальчик? – Павел навис над ней, схватив за плечи.
- Да вы в своем уме? – отшатнулась женщина. – Что вы себе позволяете?!
- Ой, извините-извините, - умоляюще заглянул ей в глаза Павел. – Мне просто очень надо знать, кто забрал малышка. Где он?
- Так забрать его было некому. Бабушка Анжелочкина умерла, а они ведь вдвоем жили. Так что его в дом малютки отдали.
- В какой дом? – оторопел Павел.
- Да у нас в городе один он, вроде.
- Спасибо! Спасибо! Вы даже не представляете! – обнял ее Павел и побежал по коридору.
- Подожди! А процедуры?
Но Павел мчался в сторону выхода.
- Чумной! – пожала пухлыми плечами женщина.

Мой сын жив! Мой сын жив! – ликовал Павел, ерзая на заднем сидении такси. Водитель сказал, что у них в городе, действительно, только один дом малютки. Всего несколько кварталов отделяло Павла от сына!

* * *

- Мне очень нужно найти одного мальчика, - сказал Павел заведующей после того, как представился. – Он к вам несколько месяцев назад попал. У него маму машина сбила.
- Как фамилия ребенка? – заведующая поправила очки и внимательно посмотрела на Павла.
- Фамилия? Не знаю, - стушевался он. – Его Никитой зовут, возраст – чуть больше двух лет, беленький такой, кудрявый.
- А вы, собственно, ему кто? – женщина откинулась на спинку кресла.
- Я его отец!
- Кто?! Вообще-то отец должен знать фамилию своего ребенка, - усмехнулась заведующая.
- А! У него, наверно, фамилия матери! – стукнул себя по лбу Павел и полез в карман за письмом.
- Да, действительно, был у нас такой ребенок, - сказала заведующая, услышав фамилию.
- Как это «был»?
- Просто его усыновили. И даже если вы на самом деле приходитесь ему биологическим отцом, помочь я вам ничем могу.
- Это еще почему?! – пришел в себя Павел. – У меня есть доказательство – письмо матери. Она сама мне написала, что Никита – мой сын!
- Ну, мало ли что она вам написала? А в свидетельстве о рождении ребенка в графе «Отец» был прочерк.
- Просто я это…
- «Это», молодой человек, надо было думать раньше! – заведующая грузно встала с кресла и, оперевшись о стол, нагнулась в сторону Павла. – А теперь вы этому ребенку НИКТО! Так что освободите кабинет!
- Никуда я не пойду, - Павел захлопал ресницами и слегка попятился. – Это же мой сын! Мне его обязательно найти надо.
- Говорю вам еще раз: мальчика усыновили. Очень хорошая семья. Адреса, как вы понимаете, я вам не дам. Не положено! Могу сказать только одно – его нет в нашем городе и даже в нашей стране. У него теперь другие мама и папа. А вам надо было раньше о сыне вспоминать! А то спохватился, когда поезд ушел!

«Поезд ушел», «спохватился», «другие мама и папа», «усыновили» - эти слова с каждым шагом резкой болью отзывались в сердце, мешали дышать. Не помня как, Павел добрался до своего номера.
- У-у, брат, что-то на тебе сегодня совсем лица нет, – встретил его сосед по комнате. – Опять дела сердечные? Так это надо поправить! Если хочешь, я сбегаю…
- Да пошел, ты! – гаркнул Павел и, развернувшись, выбежал на улицу.
Хотелось тишины, но где ее найдешь в курортном городке в разгар сезона? Павел брел, куда глаза глядят. Точнее не смотрел, куда бредут ноги. Надо было многое обдумать, понять, что делать дальше. Искать или не искать сына, если искать, то где? Может, подкупить заведующую? Хотя это вряд ли получится. Но он что-нибудь придумает. Непременно.
Павел уже видел в мыслях, как доказывает на суде свое отцовство, как судья, стукнув молоточком, постановляет отдать ребенка ему. Представлял, как он подходит к незнакомому мужчине и забирает у него из рук сына. Своего сына!

Вздох облегчения вырвался у него из груди. Павел огляделся по сторонам. Он стоял возле фонтанчика в центре парка на набережной. Рядом громко плакал ребенок. Повернув голову, Павел увидел малыша с пляжа. Тот тянул руки в сторону «Колеса обозрения» и заходился слезами. Перед ним на корточках сидела его мама и пыталась его успокоить. Павел подошел ближе, чтобы ее рассмотреть. Там, на пляже, он был полностью поглощен ребенком и не запомнил, как выглядела его мать.
Тонкие пальцы с коротко подстриженными ногтями поправили за ухо прядь каштановых волос, и Павел увидел строгий профиль с маленьким острым носиком.
- Ну и что это за слезы? – он подошел вплотную и нагнулся над малышом. – Такой большой мальчик, а плачет. Что случилось?
Мамочка малыша перевела на Павла влажные карие глаза и встала.
- Вот, на «колесо» просится, а я высоты боюсь. Ну, как ему объяснить, что взрослые тоже могут чего-то бояться, - приподняла она худенькие плечи.
- А я вас узнал, - улыбнулся Павел. – Я вас на пляже вчера видел. Меня Павлом зовут.
- А меня Олей, - улыбнулась девушка.
- Ну, а тебя как зовут? – Павел присел и заглянул в заплаканные глаза.
Малыш прижался в маме и замолчал.
- Если разрешите, я бы мог с ним прокатиться, - предложил Павел. – Я как раз сам хотел на город с высоты посмотреть.
Малыш снова заныл.
- Пойдешь с дядей кататься? – Павел протянул ему руку.
Мальчик тут же схватил его за палец, и маленькие ножки побежали в сторону «Колеса обозрения».
- Ой, я даже не знаю, - засеменила сзади Ольга.
- Не переживайте, никуда я с вашим малышом не денусь. А вы нас на скамеечке подождете.
- Вы только осторожно, ладно? И держите его крепко, хорошо? – Ольга забежала чуть вперед и заглянула Павлу в глаза.
- Хорошо, - кивнул он и подхватил малыша на руки.

Через десять минут они снова стояли возле возбужденной Ольги.
- Ой, я так переживала, - она крепко прижала к себе сияющего сынишку. - Как он себя вел, не плакал?
- Нет, он был молодцом! Все что-то мне рассказывал. Пальчиком покажет и тараторит на своем, тарабарском. А я ничего не могу понять.
- Он еще плохо разговаривает. Одна я его понимаю. Но врач мне сказала, что это ничего страшного. Такое у детей бывает. Просто он ленится.
Павел уловил смущение во взгляде молодой женщины.
- Да вы не переживайте, - улыбнулся он. – Мне мама рассказывала, что я тоже до трех лет ленился говорить, зато потом сразу сложноподчиненными предложениями разговаривать стал.
Ольга прыснула смехом.
- Ну, так как же тебя все-таки, дружок, зовут? – Павел взял малыша за ручку.
- Ники! – выпалил он звонким голоском.
- Как? – переспросил Павел и посмотрел на Олю.
- Ники! – еще раз крикнул малыш.
- Никита, - пояснила Ольга.

* * *

Неужели это правда? – под сочный храп соседа Павел размышлял о своей догадке. Этот мальчик – мой сын. МОЙ! Но заведующая…? Обманула, старая! Не хотела, чтоб нашел. Ну, что ж, может, она и права. Такому папашке, что о сыне ничего не знает, я бы тоже ребенка не доверил. Только ведь я теперь стал другим! – Павел прислушался к сердцу, громко стучащему под ребрами. Это правда! – он чувствовал, что что-то в нем изменилось.
Утром его опять одолели сомнения. А вдруг я ошибаюсь, может, это просто совпадение? Ну, мало ли похожих людей, а об именах вообще говорить не стоит. Собираясь на пляж, где он договорился встретиться с Ольгой, Павел прихватил с собой фотографию. У него возник план.

- Оля, а ты плавать любишь? – спросил Павел, когда они нежились под лучами утреннего солнца.
- Конечно, люблю. Я же выросла в приморском городке, - улыбнулась Оля.
- Тогда иди, поплавай. А то ты, я смотрю, только возле берега с Никиткой плещешься. А мы с ним пока замок построим.
- Правда? – сверкнула глазами Ольга. – Я быстро, только до буйка и обратно. Ладно?
- Да можешь плавать, сколько хочешь. Нам с Никитой будет нескучно, - улыбнулся Павел.
Как только Оля отплыла чуть подальше, он достал из пакета фотографию.
- Никита, иди сюда, - подозвал малыша. – Посмотри, кто это тут на фотографии?
Никита посмотрел на снимок и перевел на Павла недоуменный взгляд.
- Это кто? – Павел ткнул пальцем в фотографию.
- Ники! – пискнул малыш.
- А это кто? – Павел передвинул палец на Анжелу. – Кто это с Никиткой сидит?
- Мама, - чуть слышно ответил малыш и часто-часто заморгал большими серыми глазами.
Бросив совок, он завертелся на месте, высматривая кого-то на многолюдном берегу.
- Мама, - уже громко повторил Никита и посмотрел на Павла глазами полными слез.
Не успел Павел сказать что-нибудь утешительное, как малыш взорвался громким криком:
- Ма-ма! Ма-ма!
Павел подхватил его на руки и тут же поймал не себе взгляды бдительных граждан.
- Мама сейчас придет. Она во-он там, видишь, машет тебе рукой.
Но Никита ничего не видел. Он лишь громко плакал и извивался у него на руках.
- Что случилось? – выскочила на берег Ольга. – Что ты ему сделал? Почему он плачет?
Она схватила плачущего сынишку и крепко прижала к себе.
- Успокойся, любимый, успокойся. Мамочка рядом. Все хорошо.
Никитка обхватил ее шею тоненькими ручками и притих.
- Оля, ты что подумала, что я его обидел? – Павел заглянул Ольге в перепуганные глаза. Она промолчала: - Я хочу, чтобы ты знала: я никогда не сделаю Никите ничего плохого. И тебе тоже. Поняла?
Ольга кивнула и опустила взгляд:
- Ты меня извини, ладно? Просто я так его люблю, что не могу видеть, когда он плачет.
- Он тебя тоже любит, - Павел прижал к себе Олю с малышом. – Видишь, как испугался, что тебя нет.
- Мамочка всегда будет рядом, мой хороший. Всегда. - Ольга погладила Никитку по спине. – Я же тебя так люблю…

* * *

Возвращаясь вечером в санаторий, Павел понял, что не сможет отобрать у Ольги сына. Он просто не мог причинить им боль. Им обоим.
А еще через несколько дней он точно знал, что не сможет без них жить.
Они встречались каждый день. Утром на пляже, а после обеда придумывали себе каждый раз что-нибудь новенькое. Павел считал убывающие дни и подбирал нужные слова для важного разговора. Но как его начать? Это было самое трудное.
Однажды они катались на «Паровозике желаний» по набережной. Никитка ерзал у Павла на коленках.
- Дядя, …и! - подскакивал он всякий раз, когда видел что-то интересное, и маленький пальчик указывал нужное направление: - Дядя, …и!
- Смотрю-смотрю, - улыбался Павел. Он уже тоже стал понимать язык Никиты.
- Никитушка, скажи: дядя Паша, - попросила Оля.
Никитка перевел взгляд с мамы на Павла.
- Дядя Паша, - повторила Ольга.
- Дядя папа, - подпрыгнул Никитка и обнял Павла за шею.
Оля опустила взгляд, легкий румянец разлился по ее щекам.
- Оля, выходи за меня замуж! Я уже себе жизни без вас с Никиткой не представляю, - выпалил Павел.
- Дядя папа! Дядя папа! – прыгал на коленках Никита.
- Ну что ты молчишь?! – не выдержал Павел. – Я тебе что, совсем не нравлюсь.
- Нравишься, даже очень, - тихо ответила Оля.
- Так ты выйдешь за меня?
- Выйду, - кивнула Оля.
Павел взял ее руку и поцеловал каждый аккуратно подстриженный ноготок.
- Спасибо, Олюшка, спасибо, любимая, что поверила мне. Я буду тебе хорошим мужем, а Никитке заботливым отцом. Обещаю.
- Я знаю.
- Тогда завтра с утра я вас жду возле ЗАГСа. Подадим заявление. Через три распишемся – я же военный, мне можно.
- Что, так быстро?- распахнула глаза Оля.
- Конечно, быстро! Чего тянуть? Тем более, что я всем сказал, что вернусь с женой и сыном.
- Как это?
- Вот так! Я знал, что вас с Никиткой встречу, - улыбнулся Павел.
- Шутишь? – сощурила глазки Ольга.
- Ничего не шучу. Нас даже мой товарищ в гости пригласил. У него жена и две дочечки. Так что будут вам с Никитой там подружки. И мама обещала в гости приехать, с внуком знакомиться.
- Опять шутишь? – Оля нахмурила брови.
- И не думаю! Всё правда! – взгляд Павла стал серьезным и, наклонившись к Ольге, он сказал решительным тоном: - Только у меня одна просьба есть. Обещай, что исполнишь.
- Что еще за просьба, - растерялась Ольга.
- Я хочу усыновить Никиту. Понимаешь? Чтобы у него в графе «Отец» не стоял прочерк. Ты мне разрешишь?
- Конечно, разрешу, - вздохнула Оля, и их губы слились в поцелуе.

* * *

Через три года в счастливую семью одновременно постучали радость и беда.
Павел нервно прохаживался по коридору поликлиники. Вот уже десять минут как Оля зашла в кабинет УЗИ. Всё должно было стать известно сейчас. Наверняка, она уже знает результат, - Павел нервно заламывал пальцы. Скорее бы она вышла и все ему рассказала.
Они ждали этого момента так долго – целых три года. Три года они мечтали о ребенке, их общем ребенке. И все равно, кто это будет, мальчик или девочка, главное, чтобы он родился. Павлу просто нетерпелось прокатить малыша в колясочке, одеть ему памперс, поцеловать маленькие пяточки. Он не делал этого с Никитой и хотел наверстать упущенное. Его не страшили бессонные ночи, плач и капризы малыша. Он ждал этого. А однажды, когда Павел зашел в аптеку купить Никитке капли от насморка, его взгляд задержался на ярких пустышках.
- Смотрите, что я купил! – гордо вытащил он дома соску из пакета.
- Я уже сто лет соски не сосу, - нахохлился Никитка.
- А я это и не тебе купил, - рассмеялся Павел.
- А кому? – Никитка захлопал ресницами на маму.
- Это не мне, - затрясла она головой.
- Это твоему братику или сестричке, - Павел взъерошил волосы на голове сына. – Вот родится, а у него уже и соска есть.
- А когда? Когда родится? – подскочил Никитка.
- Когда Бог даст, - вздохнула Оля и ушла в другую комнату.
Павел знал ее мысли – она переживала, что не может иметь детей.
- Ну, что ты, любимая, - он пошел следом и обнял ее за плечи. – Ты обязательно родишь мне ребенка и не одного.
- А вдруг…? – Оля подняла на него влажные глаза.
- Никаких «вдруг», - прошептал он ей на ушко. – Один ребенок у нас есть, обязательно будут еще.

И вот, наконец, их мечта кажется, сбылась. Все должно подтвердить УЗИ. Павел нервно посмотрел на часы – уже двадцать минут как Оля зашла в кабинет. Что можно там так долго делать?
Наконец дверь распахнулась. На пороге стояла сияющая Ольга. По одному взгляду Павел понял, что скоро у него будет еще один ребенок.
- Ура! – подхватил он жену в охапку, не дав сказать и слова.
- Тише-тише, папаша, - запричитала медсестра. – Ей сейчас нельзя никаких резких движений.
Павел осторожно поставил Олю на пол.
- Ты как? – заглянул ей в глаза.
- Я просто счастлива, - тихо ответила Оля.
- А почему слезы?
- Это от радости.
- Ну, сразу видно, что первенца ждете, - вставила медсестра, приглашая в кабинет другую женщину.
- А вот и не угадали, - заиграл бровями Павел. – У нас сын есть, ему шестой год уже.
Медсестра повела плечами и скрылась в кабинете.

* * *

Обнявшись, они шли по тенистой аллейке. Оля рассказывала Павлу, что говорил ей врач. Она была на седьмом небе от счастья. Наконец сбылось все, о чем она мечтала: у нее был любящий, любимый муж, сын, а теперь она стала еще и мамой. Настоящей мамой. И пусть ребенок появится на свет лишь через несколько месяцев, она уже чувствовала и любила эту зародившуюся в ней жизнь. И за что мне такое счастье, вздохнула Оля и незаметно от Павла погладила плоский животик.
Мобильный телефон, зазвонивший у нее в сумочке, прервал разговор.
- Алё, - Оля нажала на кнопочку.
Звонила врач из детского сада Никиты. Ольга слушала, что она говорит, и чувствовала, как из-под ног уходит земля.
- Что, что случилось? – Павел взял ее за плечи. – На тебе лица нет. Что-нибудь с Никиткой?
- Врач сказала, что ему стало плохо, и его увезла «скорая», - выдавила из себя Оля.

Она еле сдерживала слезы, держа ручку сына, в которую была воткнута капельница. Павел, придерживая накинутый на плечи халат, нервно мерил шагами палату.
- Да когда придет этот врач? – прорычал он.
- Тише, - шикнула Ольга, - кажется, Никитка засыпает.
Наконец-то дверь скрипнула и в палату зашла молоденькая щупленькая девушка.
- Я ваш врач, - представилась она.
Павел еще раз с недоверием осмотрел ее с головы до пят и хмыкнул:
- А постарше никого не нашлось?
- Вы можете сказать, что с нашим сыном? – подскочила Оля, осторожно положив на застиранную простынь руку заснувшего Никиты.
- У него случился приступ ацетонемии, - поправив халатик и вздернув маленький носик, ответила врач.
- Чего? – нагнулся над ней Павел.
- Вы нам по-русски, пожалуйста, скажите, - пропела Ольга, вставая между мужем и доктором.
Врач повернулась к Павлу в пол-оборота:
- У него поднялся ацетон в крови, отсюда и рвота и температура.
- Ацетон, - ахнула Оля и прижала ладони к вспыхнувшим щекам.
- Это что, диабет что-ли? – Павел встал сзади Ольги и обнял ее за плечи.
- Пока сделаем дополнительные анализы и будем наблюдать, - уклонилась от ответа доктор. – Скажите, а у вас в роду диабетики есть?
- Есть, - кивнул Павел, - у меня мама уже почти тридцать лет им болеет.
- Ну, тогда есть большая вероятность, что и внуку эта болезнь может передаться.
- Да при чем тут его мама?! – вспыхнула Оля.
- Ну, как же? – повела худенькими плечами доктор. – Очень часто наследственные болезни детям передаются именно от бабушек и дедушек.
- Но она ему не родная бабушка!
- Как это? Вы что ему не родной отец? – врач повернулась к Павлу. – Или у вас не родная мать.
- Да нет же! Мама у меня родная и я Никитке что ни на есть родной, кровный отец.
- Да что ты такое…? – запнулась Оля.
Павел развернул ее за плечи и, заглянув в распахнутые глаза, четко произнес:
- Я родной отец Никиты. Кровный.
- Ну, мне еще в соседнюю палату зайти надо, - стушевалась врач. – А к вам я позже зайду, когда дополнительные анализы будут готовы.
Оля опустилась на пустую низкую кровать у двери и обхватила голову руками. Павел моча присел рядом.
- Ты ее обманул? – повернула она голову к мужу.
- Нет.
- Значит, это правда? Ты – настоящий отец Никиты. И ты знал, что я его усыновила?
- Да, - кивнул Павел.
- Когда?
- Что «когда»?
- Когда ты об этом узнал?
- Сразу, как мы познакомились. У меня была его фотография. Я сейчас тебе все расскажу.
Оля следила за шагающим туда-сюда мужем и слушала его сбивчивый рассказ.
- Вот и все, - Павел присел перед ней на корточки и обхватил ее за колени.
- Ты женился на мне только потому, что у меня был твой сын? –спросила Оля, и почувствовала, как горячая слеза покатилась по щеке.
- Конечно же, нет, - ответил Павел. По его лицу пробежала тень.
- Тогда почему ты не рассказал мне все с самого начала?
- Потому что я так и знал, что ты так подумаешь. А еще я не хотел, чтоб ты выходила за меня из-за страха потерять Никитку. Как ты не поймешь, я же полюбил вас, двоих. И я боялся разрушить это счастье какими-нибудь сомнениями.
Оля опустила голову на ладони и всхлипнула.
- Олечка, ну чего ты плачешь? – Павел провел рукой по каштановым волосам, задержался на хрупком плече: - Ты прости меня. Просто мне казалось, что это самый лучший вариант. Главное, чтобы мы были вместе.
- А что теперь? – Оля подняла голову и смахнула слезы со щеки.
- Все будет, как и раньше, - Павел сжал ее мокрые ладошки. – Мы по-прежнему будем самой счастливой семьей. Ты же не станешь теперь любить меня меньше? Ты же меня простила?
Ольга уловила страх в глазах Павла.
- Конечно, простила. Я сейчас не о нас, я о Никите. Что теперь будет?
Павел присел рядом на кровать и обнял Оля за плечи:
- Знаешь, что бы ни было, мы со всем справимся и победим, потому что мы – семья.

Переплетение судебПроза

Переплетение судеб
Проза