Блеклый призрачный свет лениво ложился на стеганную половицу в центре небольшой кибитки тетушки Гульнар. Полупрозрачное окошко на потолке едва ли справлялось со своим предназначением. Тяжелые капли конденсата скапливались на нем и время от времени срывались, чтобы вдребезги разбиться о деревянный пол. Чахлая печурка медленно чадила, благодаря чему в помещении постоянно стоял едкий запах древесного дыма. Стены, густо завешенные оленьими шкурами, добавляли в атмосферу сладковатый привкус гниющей кожи. В густой шерсти находили приют разнокалиберные спутники человека – вши. Эти уже доживали свой короткий век, в то время как другие, находили благоденствие в непосредственной близости к человеку. Не миновала сия участь и Максимуса.
- Мать! Да можно ли что-нибудь сделать с этими насекомыми? Неужели во всем стане не найти дуста или еще чего подобного? – В сердцах завопил он, расчесывая в кровь виски.
Старуха вздрогнула на своем лежбище, подняла голову:
- А ты побрей голову, сразу жизнь станет приятней. – И она сняла кожаный берет с головы и похлопала по своей желтой макушке.
- Я сколько себя помню, всю жизнь волосатый ходил, одна мысль о лысой голове приводит меня в отчаяние! – Возмущался юноша. – Ну, что же ты лежишь, немилосердная? Не видишь, изнемогаю? Слезь с кровати да побрей меня.
Кровать заскрипела, застонала Гульнар, и скоро Максимус увидел рядом с собой улыбающееся круглое лицо. Юноша обречено подставил ей свою голову.
- То-то, - ворчала она – сразу надо слушать старших, меньше будет проблем. – С этими словами она поставила на стол миску с водой и развела вонючего мыла, чтобы намазать голову юноше. Максимус брезгливо поморщился.
- Неужели нельзя придумать более цивилизованного способа?
- Все тебе не так. И вши мешают, и способ не подходит, может тебе не понравится, как я буду брить тебя? На вот, сам брейся!
- Нет-нет, у тебя это получится куда лучше моего, иначе я опаской себе весь затылок искромсаю. – Максимус вздохнул и отдался на милость победителя.
- Вот Павел – молодец, как узнал за вшей, так сразу и побрился, а теперь спокойно спит-почивает, в пример тебе упрямцу. – Назидательно бубнила старуха, и густо мазала мылом голову Максимуса.
За этим необычным занятием застал их гость. Он робко постучал в дверь и когда услышал позволение – вошел. Пока уличный свет проникал сквозь дверной проем, и лица пришедшего было не разобрать, Гульнар и Максимус невозмутимо занимались своим делом. Но когда дверь в кибитку за гостем закрылась – все замерли. На пороге стоял Аристарх.
Максимус озадаченно посмотрел на бледное лицо вошедшего. Не далее, чем вчера вечером он находился в бреду затянувшейся горячки, а сегодня не только пришел в себя, но и по гостям пошел. Ясно было одно – только дело первостепенной важности могло поднять с пастели такого тяжело больного человека.
- Присядь, ты бледен. – Указал Максимус ему на стул. Тот как-то странно улыбнулся и аккуратно присел на самый краюшек.
Старуха забыла, чем она занималась, и удивленно уставилась на Аристарха. Даже священник, разбуженный неожиданной тишиной, приподнялся на своем ложе. Он еще не знал этого человека, но понял, кто это по реакции окружающих и по подвязанной руке человека.
- Что привело тебя к нам? – Поинтересовалась Гульнар, видимо, по обычаю.
Аристарх с горечью посмотрел на нее, потом перевел этот тяжелый взгляд на Максимуса.
- Зачем ты это сделал? – Хрипло проговорил он.
- Что? – Не понял Максимус.
- Зачем ты спас мне жизнь? Не надо было этого делать. – Голос Аристарха приобрел нотки угрозы.
Максимус уже открыл было рот, чтобы что-то сказать, но ни чего не произнес, а рот так и остался открытым.
- Ты хотел унизить меня! И это тебе удалось. Весь поселок теперь говорит о том, какой негодяй этот Аристарх, и как хорош новичок. Тебе было мало мужской победы надомной, так ты решил надругаться над моей честью. – На этот раз Аристарх не спрашивал, он объяснял свою точку зрения на происшедшие события.
- Ты несешь какой-то бред. – Возмутился Максимус, и кровь ударила ему в лицо. – Я должен был исправить свою ошибку и спасти тебе жизнь, а тебе стоило бы поблагодарить меня. У тебя извращенное понятие о чести и бесчестии. Если ты пришел только за тем, чтобы испортить нам настроение, то убирайся.
- А куда мне идти? Мой дом теперь принадлежит тебе, мои олени тоже твои.
- Я же сказал, что мне ни чего твоего не нужно. Иди в своей дом и живи нормальной человеческой жизнью.
- Если бы я не чувствовал себя так скверно, то вызвал бы тебя на дуэль еще раз. С каким бы удовольствием я всадил бы в тебя пулю, за то что ты считаешь меня ничтожеством. Кто осмелится нарушить условия смертного договора? Как потом я буду смотреть людям в глаза? Все будут говорить мне в след: «Вот пошел Аристарх, который опозорился дважды: один раз, когда проиграл дуэль, второй раз, когда принял от своего победителя жизнь и имущество». После твоей победы я могу быть либо мертвым, либо твоим рабом. Но Аристарх ни когда не станет человеческим рабом, уж лучше смерть. Я пойду в пустыню, и пусть боги решают мою участь.
- Ты почти наверняка погибнешь. – Не глядя на него мрачно предположил Максимус.
- Пусть так! Зато я не буду каждый день видеть твою физиономию, а люди не будут напоминать мне о моем бесчестии.
После этих слов гость быстро поднялся, пошатнулся и вышел вон.
- О, Господи, за что мне такое наказание?! – Прошептал юноша.
- Не переживай. – Ободрял его священник. – Люди очень часто неблагодарны и злы, до тех пор, пока не узнают Христа.
- Иногда мне кажется, что и я не знаю Его. Зачем Он повелевает таким вещам происходить в моей жизни?
- Он не повелевает, а допускает – это разные вещи. Родоначальник зла и страданий на Земле – Дьявол, а не Бог. Это хорошо видно в книге Иова Многострадального. И зло приходит в нашу жизнь из двух источников: наших греховных посевов и слуг лукавого. В нашем случае мы можем наблюдать ярко выраженный пример последнего. Человек настолько порабощен гордыней, что утратил элементарное чувство естественной справедливости, разучился интуицией отличать добро от зла. Пока мы в этом грешном мире, Сатана будет постоянно смущать подобными номерами детей Божьих.
- Ах, как я скучаю по своей Библии! – Вздохнул Максимус и стал собираться на работу.
Ночь была как всегда морозной и темной. Максимус ушел с оленями на несколько километров от стана, и когда сытые животные стали на ночлег, разжег большой костер и стал греться. Время от времени он зажигал от костра большую ветку и обходил стадо по периметру, не столько из-за оленей, сколько для того, чтобы разогнать одолевавший сон.
В ночной тишине мирно потрескивал костер, изредка фыркал олень или скрипел снег под тяжестью большого животного.
Вдруг из темноты вынырнула высокая человеческая фигура и, словно не решаясь подойти ближе, стала поодаль неподвижной тенью.
- Кто здесь? – Испуганно вздрогнул Максимус. Сон уже начал одолевать его, и от неожиданности он вскочил на ноги.
- Напрасно ты не берешь в руки оружие. – Услышал он знакомый голос. – Если появится чужак, то ему не составит большого труда убить тебя и угнать стадо.
- Я молился за стадо, поэтому переживать не о чем. – Успокоился Максимус. – Проходи, Глеб, к огню. Раз ты пожаловал в столь поздний час, значит, на то есть серьезные причины.
- Причины есть. – Согласился пастух. – Аристарх ушел из дома.
- Когда?
- Недавно.
- Ты думаешь, он не вернется?
- Уверен, что нет. – Глеб вздохнул и начал задумчиво ковырять палочкой в потухающем костре.
- Он мне говорил о такой возможности сегодня. – Признался доктор. – Я надеялся, что у него достаточно благоразумия, чтобы не сделать этого.
- У него достаточно сумасбродства! – Глеб в ярости бросил палочку в угли. Искры столбом взвились в небо. Мужчина отвернулся, но Максимус успел заметить у него на глазах слезы.
- Мне очень жаль. – Тихо произнес он.
- Проклятый дым! – Возмутился Глеб и вытер рукавом блестящие струйки.
- Что ты собираешься теперь делать? – Спросил Максимус.
- Буду до утра охранять тебя от собственного брата, и если он появится, клянусь честью, своими руками пристрелю его.
- Ты говоришь страшные вещи!
- Сегодня, как только он пришел в себя, с того самого момента не переставал говорить о тебе, как о заклятом враге. Я не понимаю его, не понимаю эту злобу, упрямство и глупость. – Глеб стянул с головы меховую шапку и сжал ее в руках. – Я всю жизнь любил своего брата, а он так опозорил наш род!
- Ни чего страшного. Ты не можешь отвечать за брата. – Пытался успокоить его Максимус.
- Нет, не верно, я должен сделать то, что не сделал мой брат. – Глаза пастуха загорелись отчаянным огнем. – Я буду служить тебе, как раб, до последней капли крови!
- О! Нет! – В ужасе воскликнул юноша. – Только не это. Мне еще личных слуг не хватало.
- Тогда позволь мне быть твоим другом. – Слегка опечалился Глеб.
- Сколько угодно. Двери моего дома всегда открыты для тебя.
- Ты теперь будешь жить в доме Аристарха, и я буду приходить туда.
- С чего ты взял, что я буду жить там?
- Неужели ты бросишь пустовать свое жилье. Этого люди не поймут.
- Я же не взял его себе.
- Взял ты его или не взял, все понимают, что это твое, и оно по нашим временам не имеет цены. Если ты не будешь жить там, тебя посчитают за сумасшедшего и изгонят из общества. – Начинал терять терпение Глеб. – Неужели ты так же упрям, как мой брат?
- Ну хорошо, я здесь человек новый, порядков ваших не знаю, сделаю так, как советуешь ты.
Глеб немного успокоился, и на некоторое время воцарилась ночная тишина.
- Скажи, почему ты все-таки это сделал? – Спросил вдруг пастух.
- Что сделал?
- Ну, вылечил Аристарха. – Мужчина почему-то смутился и отвернулся.
- Дело в том, что Бог, в которого я верю, побуждает меня делать подобное. – Совершенно серьезно ответил Максимус.
Глеб лукаво улыбнулся.
- Ты что-то скрываешь. Есть какой-то секрет, о котором ты не хочешь мне сказать. Но это твое право.
- Почему ты так думаешь? – Удивился юноша.
- Потому что я тоже верю в Аллаха, но что-то не помню, чтобы он толкал меня на подобные вещи. Аллах справедлив и суров, он карает человека за грех и дарит ему добрые дни за дела благие. А ты не справедливо поступил с Аристархом. Бог должен был наказать его, потому что он сделал злое, когда покусился на добро бедной старухи, а ты пришел спасать его жизнь.
- Я пришел исправлять свою ошибку. Я не должен был стрелять в него.
- Но тогда он бы стрелял в тебя! – Не мог понять Глеб.
- Я должен был довериться Господу, и Он бы защитил меня.
- В какого же ты Бога веришь, что Он может защитить от пули? – Пастух недоверчиво прищурился.
- Я верю в живого Господа Иисуса Христа. – Заявил Максимус.
- На моем пути встречалось много христиан, но ни один из них не отличался от остальных благодаря вере. Может быть, есть что-то еще?
- Веры в живого Бога достаточно, чтобы каждый день видеть чудеса в своей жизни. Мой Бог дал мне возможность родиться заново, чтобы исправить в моей жизни все то, что я испортил, пока не знал Его.
- Что значит «родиться заново»? – Недоумевал Глеб.
- Это значит, получить от Господа в подарок новое сердце.
Глеб подозрительно посмотрел на то место, где предположительно должно находиться сердце Максимуса.
- Нет, это не в прямом смысле сердце. – Юноша задумался. – Это трудно объяснить словами, как впрочем многое другое, что творит Бог. Это случается, когда ты осознаешь, что многое делаешь не так, как хотел бы. Ты чувствуешь, что не можешь делать только добро, постоянно встречаются такие вещи, которые ты почитаешь за зло, но все равно делаешь их. Постепенно этих вещей накапливается так много, что ты начинаешь понимать – если случится тебе отвечать за все зло которое ты натворил, живя на Земле, то не сносить тебе головы. И вот тут ты узнаешь, что будет суд, суд для всех людей и тебе становится страшно.
- Да, я знаю это чувство. Ведь всякий правоверный знает о будущем суде. – Перебил его Глеб.
- Но вот тут и начинается самая важная часть. Немногим более двух тысяч лет назад Бог воплотился в человека и жил среди людей некоторое время. Имя этого человека было – Иисус. Это был на сто процентов человек и на сто процентов Бог в одно и тоже время. Это было чудо! Он ходил по Земле и творил только добрые дела: исцелял и воскрешал людей, восстанавливал справедливость и учил народ, как жить свято. Но завистливые люди жестоко убили Его, а Он умирая, взял на себя грехи всего человечества. Но и это еще не конец. Он был необычным человеком, Он был еще и Святым Богом, поэтому смерть не имела над ним власти и не смогла удержать Его в узах своих. На третий день после смерти Он воскрес и явился своим друзьям и последователям, а потом живой вознесся на небо. И этому всему не нужно искать доказательств, потому что всякому, кто искренне желает познакомиться с Ним, Он открывается и становится более реальным, чем земные родители. И до сего дня, всякий человек, которому надоела грязная, греховная жизнь, может сказать Ему об этом своими словами и попросить у Него новую жизнь, и как две тысячи лет назад одна жизнь умирает, но рождается другая жизнь – та, которая от Бога.
- Откуда у тебя такая информация?
- Из Библии.
- Из Библии?! – Воскликнул пастух. – Я видел Библию, но разве там написано об этом?
- Да. Но больше всего написано об этом в Новом Завете, во второй части этой книги. Ах, как я скучаю по этим страницам. – Печально вздохнул Максимус.
- Тут не найти книг о Боге. Только в центре. – Авторитетно отметил Глеб.
- Далеко это центр ?
- Дальше, чем ты думаешь. До него несколько дней пути. Я лично там ни когда не был. Чтобы туда идти, надо иметь нечто большее, чем простое желание. Там не чествуют нахлебников, и если ты там окажешься не кстати, то можешь умереть с голоду прямо посреди гудящей толпы.
- А как оказаться там кстати?
- Надо что-то иметь, чтобы заплатить за крышу над головой и пищу. Вещи, оружие, умения, знания – все, что может претендовать на оплату и на спрос в большом стане. – Глеб вынул из пазухи кусок вяленой оленины и протянул Максимусу.
- Это большой город?
- Это должно быть большим станом, потому что кочевники зависят от стад и должны кочевать. Но они не отходят далеко от моря, потому что там постоянно идет добыча рыбы.
- Разве море не промерзло до дна? – Усмехнулся Максимус, он подумал, что Глеб его разыгрывает.
- В том-то и дело, что промерзло. Теперь рыбу добывают словно уголь, шахтным способом. Не помню, кто-то рассказывал об этом, что когда море замерзало, рыба постепенно опускалась на дно, и теперь нет нужды искать ее, она вся скопилась на самом дне. Стоит только пробиться до дна и рыбу можно вырезать целыми пластами и в замороженном виде отправлять на поверхность.
- Понятно. Видимо, Аристарх сегодня уже не появится. Может ты пойдешь вздремнешь часок? – Спросил Максимус.
- Уже начинается рассвет, скоро пойдем домой вместе. – И Глеб указал рукой на Восток.
Но юноше это ни о чем не говорило, для него на Востоке не было ни одного признака приближающегося рассвета. Честно сказать он сильно и не пытался разглядеть там что-либо. На это способны только глаза пастуха привыкшего коротать ночи в течении долгих лет. Юноше пришлось поверить другу на слово и действительно, спустя каких-то полчаса небо на Востоке стало заметно светлеть, а еще через час наступил новый день и два пастуха погнали стадо по направлению к стану. Ночное дежурство окончено, днем оленями занимаются женщины.
Максимус, как обычно после дежурства, ввалился в кибитку еле живой. Усталость буквально валила его с ног. На столе в деревянной плошке его уже ждал горячий завтрак. Гульнар копошилась у плиты, что-то брызгало на горячий металл, и к потолку поднимались густые клубы пара. Священник неумело штопал подранную шкуру, которая служила ему вместо одеяла.
- А вот и наш кормилец пожаловал! – Весело воскликнул Павел, не отрываясь от своего дела. – Как прошло дежурство?
- Замечательно. – утомленно отвечал Максимус. – Ко мне ночью приходил Глеб.
- Что ему было нужно? – Недовольно рыкнула Гульнар. – Он всегда суется не в свои дела. Опять оправдывал своего сумасбродного брата?
- Вовсе нет. – Удивился юноша такой реакции. – Мы не плохо провели вместе время. Если бы не он, я бы этой ночью точно заснул.
- Зато сейчас бы чувствовал себя значительно лучше. – Хитро подмигнул Павел.
- О чем ты говоришь?! – Нахмурился Максимус. – Как можно спать на дежурстве?!
- Ну, ладно-ладно, я пошутил. Понимаю, ты сейчас не в том состоянии, чтобы оценивать мое никчемное чувство юмора.
- Аристарх ушел. – Сменил тему Максимус. – В сущности, Глеб ко мне приходил по этой причине. Он думал, что Аристарх будет покушаться на меня, и пожаловал, чтобы спасти мне жизнь.
- Как это все странно! – Недовольно ворчала старуха.
- Что?
- Да все! Вся жизнь пошла кувырком, все перевернулось с ног на голову, как только вы двое появились тут. – Гульнар оставила свое варево и повернулась к мужчинам. – Ни один нормальный человек после дуэли не идет лечить своего врага, ни кто не отказывается от своего честно заработанного имущества и тем более не сообщается с родственниками противника.
- Милая женщина, если тебя так сильно волнует материальная сторона дела, то можешь быть спокойно, теперь мне так или иначе, видимо придется жить в кибитке Аристарха. Глеб сказал, что это просто необходимо сделать, чтобы не оскорбить местных обычаев.
- А я разве не говорила тебе об этом?! – Обрадовалась старуха. – Наконец-то, твой Бог послал в твою голову хоть одну разумную мысль.
Максимус махнул рукой и принялся поглощать завтрак.
- А что еще говорил тебе Глеб? – Поинтересовался Павел.
- Говорил, что Библию тут найти невозможно. – Жуя, отозвался Максимус.
- Это плохо. – Вздохнул священник и погрузился в свои мысли.
Максимус задремал с ложкой в руке, и резко проснулся, когда та вывалилась из его ослабевших пальцев и загремела по столу.
- Э, сынок, да ты засыпаешь прямо на ходу. А ну, давай в постель! – Скомандовала Гульнар, и Максимус безропотно подчинился.
У себя за ширмой юноша разделся и блаженно вытянулся на жестких досках, после чего сон нежно заключил его в свои объятья.
Разбудили его приглушенные возбужденные голоса.
- Ему надо быстро просыпаться, потому что его хочет немедленно видеть Хагс. – Говорил одни голос.
- Этот жирный боров совсем совесть потерял, парень с дежурства ему бы хоть пару часиков поспать. – Ворчал второй.
Максимус выглянул. В дверях стоял чем-то озабоченный Глеб и нервно мял в руках свою шапку. Рассерженная Гульнар подбоченилась напротив него.
- Я тут не при чем. Владыка повелел привести его, разве я могу ослушаться?
- Хорошо, будь по-твоему. – Махнула рукой старуха. – Проходи, садись, ему нужно одеться.
Максимус уже натягивал на себя не удобную кожаную одежду.
Глеб скромно вошел, сел у стола и стал терпеливо ждать.
- В чем дело? Ты не знаешь, что нужно от меня Хагсу. – Между делом спросил у него Максимус.
- Он ни когда не посвящает меня в свои замыслы. Единственная моя привилегия – бегать у него на посылках. – С горечью ответил Глеб. – Люди завидуют мне, что я постоянно рядом с ним, но не понимают, что это сущее наказание – ублажать капризного правителя, пусть даже такого незначительного, как Хагс.
- Идем. – Бросил на ходу юноша и выскочил на мороз.
Розовощекий гигант восседал на своем троне самодовольно и напыщенно. Молодая полуобнаженная девушка сидела на полу у его ног и нежно чесала ему пятки. Судя по томному выражению слезящихся красноватых глаз хозяин пребывал в добром расположении духа.
- Подойди, пришелец. – Властно приказал он и для убедительности указал коротеньким пальчиком на пол перед собой.
Максимус спокойно приблизился как можно ближе, чтобы не мешать девушке заниматься делом.
Хагс оценивающе окинул взглядом юношу.
- Ха! Только посмотрите на него! – Удивленно воскликнул он, наконец, и под его одеждами что-то заколыхалось, словно холодец. – Такой щупленький, молоденький, а сколько шума наделал за два дня!
Максимус смущенно опустил глаза.
- Ты глаза от меня не прячь, если невиновен, то должен смотреть прямо. – Убедительно рыкнул толстяк. – Отвечай, ты подстрелил Аристарха?
- Да. – Кивнул головой юноша.
Хагс удовлетворенно крякнул и сунул девушке другую ногу.
- А вылечил его тоже ты?
- Да. – Тише прежнего ответил доктор.
- А где же сейчас твой подопечный? – Шутливо продолжал владыка.
- Не знаю. – Почти обречено пожал плечами юноша.
- Ха-ха-ха! – Захлопал руками Хагс по своим обширным бокам. – У этого болвана всегда гордости было больше, чем мозгов. Поделом ему, подохнет как собака. Будь я на твоем месте, то не стал бы помогать ему, а добил бы, пока змея не оклемалась.
Максимус сморщился, как от зубной боли.
- Ладно, это твое дело, как поступать с врагами каждый человек волен решать сам. Я пригласил тебя по иному поводу. – Лицо человека посерьезнело. – Откуда тебе известно мастерство врачевания?
- Меня учили этому в школе. – Не задумываясь ответил Максимус.
- Ха-ха-ха! – Вновь взорвался Хагс. – В школе? Ха-ха-ха! У тебя бесподобное чувство юмора! – Когда приступ веселия прошел, он продолжил: Не хочешь отвечать, можешь хранить свою тайну. Я хочу одного, чтобы ты оставил заботу о стаде, а принялся за свое дело. Будешь лечить мой народ.
- Но я же не терапевт! – Попытался возразить Максимус.
- Избавь меня пожалуйста от тонкостей вашей терминологии. – Недовольно рявкнул хозяин. – Для меня важно, чтобы люди меньше болели, больше работали и были более довольны своим положением. Чем больше услуг для населения, тем выше социальный уровень государства. Я так понимаю. С сегодняшнего дня я назначаю тебя главным врачом стана. Можешь взять себе в помощники ученика, на случай если с тобой что-нибудь случится, чтобы он мог занять твое место и продолжить твой труд. Все ясно?
- Да.
- Тогда иди. – Хагс непринужденно махнул рукой в сторону двери. – Кстати, - остановил он Максимуса у самого порога. – Как там поживает мой священник? Как скоро я буду иметь его рядом?
- Еще недели три он не сможет ходить. – Ответил доктор.
- Как только он поправится, я тут же хочу его видеть и разговаривать с ним.
- Я передам ему ваше желание. – Пообещал Максимус. Хагс довольно кивнул.
С этого дня жизнь Максимуса опять изменилась. Ночные бдения на морозе были для него слишком утомительны, и он боялся, что ни когда не сможет привыкнуть к ним. Но Господь оказал ему особую милость – дал возможность не только заниматься любимым делом, но и нести служения благовестия в тех местах, где он бывал по роду службы.
Максимус составил себе график посещений, и каждый день бывал в одном или двух домах, знакомился с местным бытом и обычаями, проводил обследования здоровья семей и помогал им в меру своих сил. Через пару месяцев не было уже ни одного дома в стане, где не знали бы имени Максимуса и его Бога – Христа. Между делом он всегда рассказывал людям о чудесах, которые Господь творит в его жизни, о том, как дружно они с Ним живут, как чудно общаются через молитву. Несколько человек в стане вняли его примеру и перед каждым принятием пищи стали благодарить Христа за Его щедрость.
Плод, который замечал Максимус в среде народа, ободрял его и стимулировал к дальнейшей работе и служению. Только одна печаль омрачала его жизнь – отсутствие Слова Божьего. За эти месяцы он убедился в правоте слов Глеба, действительно, нечего было и думать, что в этой глуши можно найти хотя бы Евангелие. Много раз за это время он просил у Господа Библию, но Тот почему-то медлил.
Но вот в их стан пришел праздник. Подросший молодняк ознаменовал скорое прибытие каравана из центра. Каждый год, в определенное время из царского села приходил караван, чтобы отобрать для царя лучших животных. С караваном в стан прибывало множество предметов быта, провизия и оружие. Люди царя привозили много мороженой рыбы, патроны, украшения, и тысячи безделушек, от которых местные хозяйки просто сходили с ума. Все это они оставляли в обмен на животных, и отпраздновав это событие удалялись восвояси в течение недели.
К прибытию каравана в стане начали готовиться загодя. Хозяйки перестирали все шкуры, хозяева расчистили всевозможный хлам вокруг своих «домов», а кибитку Хагса разукрасили так, что она стала напоминать цирковой фургончик. Скоро все было готово к приему гостей, и те не замедлили появиться.
По стану пронеслось многоголосое «Едут!». Все от мала до велика высыпали на западную окраину поселения. В серой дымке горизонта уже отчетливо вырисовывались контуры растянувшегося каравана. За недолгое время проведенное среди этих людей, Максимус уже чувствовал себя своим, поэтому он тоже стоял тут, среди пастухов и их семей, и разделял тот же трепетный восторг новизны, что и все окружающие. Во всем ощущалось приближение праздника.
Когда до каравана осталось метров триста, дети со всего стана не выдержали и сорвались в поле, навстречу медленно ползущим оленям. Все вокруг радовалось, но Максимус еще и надеялся. Он видел в приближающемся караване грядущий ответ Божий на его молитву, и надежда взять в руки Библию буквально окрыляла его. Только теперь он понимал, как может Бог помочь ему в данной нужде. Как же доставить сюда книгу, если не среди тысяч мелочей привезенных караваном.
Длинная вереница оседланных и навьюченных животных вошла, наконец, в стан и остановилась по середине на небольшой площади. Тут же все жители поселка столпились вокруг и стали мешать разгрузке. Когда привезенный товар был свален на землю в большую кучу, а уставшие животные были отведены к кормушкам, пришло время делить вещи среди жителей стана. Делалось это своеобразно, но довольно просто. По середине площади разложили старые шкуры и на них сверху набросали некоторое количество всевозможных безделушек и полезных вещей. Люди становились в очередь и проходя мимо шкуры, каждый мог выбирать любую вещь, какая ему понравится, но только одну. Затем, если он испытывал нужду еще в чем либо, то мог встать в очередь снова и получить что-нибудь еще на тех же условиях. Так могло продолжаться до тех пор, пока на шкурах не останется больше ни чего. Чтобы соблюсти элементарную справедливость на шкуры время от времени подбрасывали новую порцию товара, таким образом быть последним, в некоторых случаях было даже выгодней.
Перед самым началом этого своеобразного аукциона правитель Хагс прошел к общей куче вещей и выбрал себе все, за что зацепился его пресыщенный глаз. Когда же он оставил площадь, началась раздача.
Максимус попал в середину очереди. От волнения его лихорадило, а медленная скорость продвижения начинала раздражать его. Он мысленно обратился к Богу за помощью и немного успокоился. Когда в его поле зрения попали разбросанные по земле шкуры, он впился в них глазами и стал внимательно просматривать то, что лежало среди длинного оленьего меха. На глаза ему попадалось все, что угодно, но только не то, что нужно. То были и распаренные ботинки, и помятая алюминиевая кружка, и потертый бейсбольный мячик, пластмассовая ложка, кожаный кошелек, старая магнитофонная лента, железная деталь от какого-то механизма, полиэтиленовый мешок, стеклянная бутылка, нож с треснутой ручкой, слегка помятая елочная игрушка и т.д. Чем дольше Максимус смотрел на эти безделушки, тем больше им овладевало отчаяние. Теперь он был почти уверен, что среди этого хлама ему не найти того, что он так жаждет иметь.
Очередь продвигалась медленно, потому что по правилам, пока первый не выберет свою вещь, следующий за ним не имеет права наклоняться над шкурами. Единожды нарушивший правило, сразу лишался возможности становиться в очередь еще раз. За соблюдением этого правила зорко следили торговцы.
Когда наступила его очередь выбирать, он с унынием посмотрел на шкуры, еще раз безнадежно пробежался взглядом по предметам и встретился глазами с женщиной, которая шла следом за ним. В ее глазах он увидел такое невыразимое нетерпение, что почувствовал себя эгоистом.
Торговец, видимо заметил, с каким равнодушием Максимус посмотрел на его товар и, оскорбленный таким отношением, бросил на шкуры еще пару пригоршней всякой всячины из большой кучи. Хлам брякнул и рассыпался по шкурам. Максимус с надеждой глянул вниз, но глаза его тут же погасли, потому что он не увидел ни чего похожего на книги. Кто-то робко подтолкнул его в спину, и он шагнул в сторону, уступая место следующему.
Несколько минут он стоял в стороне и размышлял. Ему казалось, что он не мог ошибиться, ведь он чувствовал, что Господь хотел его благословить именно сегодня. Может быть, он плохо смотрел? Он еще раз глянул на шкуры со стороны и отвернулся. Нет. Там ее нет. Может быть, он слишком быстро сдался? Конечно же! Как же он мог думать, что получит столь ценный дар, не прилагая к этому малейшего усилия, хотя бы речь шла об обычном терпении. Подумав таким образом, он решительно встал в конец очереди. Пока еще есть вещи в большой куче, существует возможность обретения ожидаемого.
Снова и снова Максимус становился в очередь. Груда вещей на площади редела. День склонялся к вечеру. В очередной раз юноша приступил к шкурам. Утомленные глаза медленно проделали уже заученное действие и остановились на серой обложке. Кровь ударила юноше в голову, сердце заколотилось, а дыхание перехватило. Не веря тому, что видит, он нагнулся и протянул руку за книгой. Это было время его выбора, и он буквально отскочил с вещью в сторону. Рука его чувствовала приятную шершавость переплета. Он отошел от людей и присмотрелся к вытертому от времени названию книги. В вечернем сумраке он нервно прочел «Остров сокровищ», а под этими словами приписка «Стивенсон». Книга выпала из рук и он метнулся было к очереди, но краем глаза заметил, что вещей у торговца больше нет, и он не может предложить ему то, что он весь день искал.
Этот торговец пол дня наблюдал за странным человеком, который выстоял десятки очередей, но не взял ни одной вещи, а к той, которую взял, тут же потерял всякий интерес.
- Что вы ищите? – Спросил он Максимуса.
Но тот не сразу понял, что торговец обращается к нему, и только когда вопрос был задан второй раз, отозвался.
- Я надеялся найти у вас Библию.
- О, это ценная книга, она не может попасть в этот хлам. Если хочешь ее иметь, тебе надо ее заказать и быть готовым заплатить за нее очень дорого.
- А как дорого она может стоить?
- Кто знает? Возможно даже взрослого оленя будет недостаточно.
- У меня есть прекрасный карабин и три десятка патронов к нему, я готов заплатить ими.
Глаза торговца загорелись жадным огнем.
- Я привезу тебе эту книгу. – Радостно воскликнул он. – Но это будет не раньше следующего года.
- Похоже, у меня нет выбора. Я согласен. – И Максимус побрел домой разбитый и опечаленный.
Священник встретил его дома.
- Ты так рано сегодня оставил Хагса? – Спросил его Максимус почти равнодушно.
- Ему сейчас не до бесед со старым Павлом. У него гости, они едят и пьют, а он прекрасно уже понимает, что Богу не нравится его поведение, и в особенно яркие моменты жизни он избавляется от моего присутствия, чтобы его не слишком мучила совесть.
Максимус грустно усмехнулся.
- Да, не улыбайся, мой юный друг. Когда у человека совесть атрофируется, то ей для нормального функционирования нужен катализатор, некий внешний фактор, который служил бы постоянным напоминанием и дополнением.
- О, я знаю, из тебя вышел отличный катализатор для совести Хагса. – Доктор утомленно присел за стол. – Меня только интересует, пригласил бы он тебя к себе, если бы раньше знал, какую роль ты будешь играть в его жизни?
- Конечно. Ты даже представить себе не можешь, как этот влиятельный человек боится смерти и адовых мучений. Ему бы вместо этого страха, да в таком же количестве любовь к Господу, получился бы прекрасный христианин. – Павел безнадежно махнул рукой. – Видел бы ты с каким вниманием он слушает мои рассказы о Боге и Его Сыне, как умиляется от Его чудес и трепещет перед Его грядущим судом, а все одно, как об стену горох, лишь только разговор заходит о покаянии, ему тут же необходимо побыть одному. А на следующий раз все сначала. У него всегда сотня вопросов, но говорить он желает только на те темы, которые не тревожат его души и не подталкивают его на праведный путь.
- Что ты думаешь делать дальше?
- Буду пока работать над ним, а если не будет видно ни каких результатов, подамся в пастухи. Не вечно же мне перед ним бисер разбрасывать! Я с таким же успехом и оленям буду благовествовать, они хоть мною пренебрегать не станут. А как у тебя дела? – Поинтересовался Павел. – Судя по твоему виду рухнули наши надежды. Ну, ты не переживай, Господь силен восполнить всякую нужду. Если бы мы больше надеялись на Него, а не на караван, то уже имели бы все, что хотим. Надо позволить Ему Самому работать в нашей жизни, а не пытаться связать Его нашим пониманием вещей. Его мысли – не наши мысли, наши пути – не Его пути.
Рано утром в двери его дома постучали. Заспанный Максимус вышел на порог, и его обдало морозным воздухом. Разгоряченный Глеб затолкал его обратно в кибитку и вошел сам.
- Ты что, простудиться захотел?! – Возмутился он халатности друга. – Кто же из пастели на улицу голый выскакивает?
- Ты так стучал, что я подумал: «Ни пожар, ли?» - Пошутил Максимус и принялся натягивать штаны. – Что случилось?
- Хагс сегодня, как с ума сошел с самого утра. Во-первых, у него бессонница, во-вторых, не может прямо на месте усидеть, все ходит по комнате и ходит. В глазах восторг светится, как у пастуха на празднике.
- Может, ему вчера что-то торговцы привезли? – Предположил Максимус и налил две плошки холодного бульона. – Садись, поедим.
- Я уже думал об этом, но что ему не доставало? Ведь у него дармоеда все есть.
- Да ты садись за стол! – Настаивал доктор, тогда как Глеб вяло сопротивлялся:
- Ну что ты, у нас совсем мало времени. Хагс приказал доставить тебя немедленно.
- А ты вали все на меня. Так мол и так, собирался долго, ни чего поделать не мог. – Максимус похлопал друга по плечу. Тот посмотрел на него подозрительно.
- Не ты ли учил меня не лгать?
- А кто заставляет тебя лгать? – Искренне удивился Максимус. – Я ведь ни куда не пойду, пока не позавтракаю, даже если у Хагса бессонница. И даже ты, мой друг, ни чего не сможешь с этим поделать. Так что садись-ка за стол, и навались на похлебку.
На этот раз Глеб благоразумно подчинился и с аппетитом стал забрасывать в просторный рот холодное варево.
- Может быть, его обрадовали новости, которые привезли торговцы из центра? – Размышлял в слух Максимус.
Глеб на это только пожал плечами.
- Хорошо, не будем гадать, скоро все выяснится.
Как и рассказывал Глеб, Хагс был на удивление возбужден. Когда Максимус вошел в его покои, то впервые застал правителя не в кресле, а на собственных коротеньких ножках. Да и сам владыка оказался крайне низеньким человеком, и только обширные габариты делали его гигантским, когда он восседал в своем кресле.
Кривые, пухлые ножки гулко стукали по полу, когда он семенил из одного угла комнаты в другой. Впереди него, словно бурдюк с вином, болтался далеко выступающий живот.
- Наконец-то! – Воскликнул он, как только увидел Максимуса.
Максимус промолчал. Уж очень была подозрительна приветливость Хагса. Он даже и не подозревал, что этот неприятный человек может вести себя таким образом.
- К столу, к столу, непременно, к столу! – Затараторил тот. – Сегодня у нас особенный день, его нужно встретить по особенному.
Он настойчиво усадил Максимуса за богато сервированный стол, а затем сам деловито уселся по другую сторону от него.
- Теперь мы покушаем и обсудим одно очень важное дело. – С этими словами он подался вперед и оторвал внушительный кусок жареного мяса.
Но Максимус не пошевелился.
- Что-нибудь не так? – Удивился Хагс, остановив жаркое на половине пути до своего рта.
- Разве вы уже не молитесь перед едой? Или этот обычай вы признаете только в присутствии священника?
Хагс смутился.
- Ну, конечно же, в этой суете можно забыть про все на свете. – Проговорил владыка, положил мясо на тарелку и искусно спрятал раздражение за смущенной улыбкой.
Они встали, и Максимус кратко помолился.
Как только они приступили к еде, Хагс снова заговорил.
- Ты себе просто представить не можешь, какая гениальная идея посетила меня вчера вечером! – Он сложил пухлые пальцы щепотью и сделал традиционный восточный жест. – У меня с тех пор даже аппетита нет. – Он оторвал зубами внушительных размеров кусок жаркого и стал сочно его пережевывать.
Максимус тем временем тоже решил подкрепиться и, не смущаясь, налегал на пищу. Хагс одобрительно кивнул и продолжил:
- Торговцы сообщили мне потрясающую новость. – Он перешел на шепот. – Серьезно заболел единственный царский наследник, в котором государь души не чает.
- Что же тут хорошего?! – Чуть не поперхнулся Максимус.
- Э-э-э! Я думал, что ты парень поумнее. – Хагс хитро прищурился. – Царь имеет слабость, и эта слабость – его сын. Через него можно оказывать влияние на историю и менять течение жизни, как тебе этого хочется.
- По-моему, ты преувеличиваешь. – Юноша тихонько усмехнулся. – Течение жизни меняет только Бог, а мы лишь незначительные винтики во всех этой гигантской машине. Когда мы помним это, нам живется спокойней и легче. Главное найти свое место.
- Вот именно! – Владыка вновь вскочил на свои коротенькие ножки. – Вот именно, надо его найти. И я собираюсь найти его, во что бы то ни стало.
- Разве ты не доволен тем, что у тебя есть. – Искренно удивился Максимус.
Правитель сморщился, как от кислого яблока.
- А что у меня есть? – Спросил он. – Драная кибитка, да горсть недоумков в подчинении. Из всех моих людей едва ли наберется пол дюжины трезво мыслящих людей. Мне опротивело жить в этой пустыне, я хочу к людям, к цивилизации. Там царский дом, роскошь….- Хагс мечтательно прикрыл глаза.
- А я то здесь причем? – Вывел его из оцепенения Максимус.
- А ты – мой ключ в это царство чудес, Максимус. – Слащаво пропел толстяк. – Ты вырвешь меня из этого болота, поверь мне, у меня есть замечательный план.
Максимус насторожился, что-то дрогнуло в его душе от этих слов. Туманное, тягостное предчувствие заныло в груди.
- Я решил отправить тебя в центр. – Услышал Максимус. – Ты будешь моим личным врачом, которого я великодушно предоставил царю, для исцеления его возлюбленного сына. Когда его сын поправится, царь конечно же захочет тебя отблагодарить, вот тогда-то ты и напомнишь ему, что львиная доля награды принадлежит мне, что я мечтаю занять руководящую должность рядом с царем и служить ему верой и правдой. Он вызовет меня от сюда, а на мое место пришлет другого. На этом твоя миссия будет окончена, и возможно я даже оставлю тебя при себе, потому что всегда может понадобиться хороший врач.
Максимус ерзал на своем месте, и все внутренности его как будто закипали.
- Ты все уже так распланировал, а что если я откажусь? – Не выдержал он.
- В этой ситуации отказаться могу только я, потому что твоя жизнь – в моих руках. – Уверенно заключил Хагс. – Как впрочем и жизни всех твоих близких. Кстати, я что тебе должен сказать, с этим заданием, я не даю тебе ни какой свободы. Ты будешь делать только то, что я тебе говорю. Потому-то ты пойдешь один, а все остальные, в том числе и священник, останутся в моей власти. Учти, если ты испортишь этот замечательный план, то я не задумываясь казню Павла. Если я почувствую какой-то подвох, он умрет прежде, чем все прояснится. К тому же, это ведь и тебе на руку, изменится не только твое положение в обществе, но и вся жизнь станет легче. – Смягчился Хагс, видя, как понуро опустил голову молодой врач.
- Чем хоть болен царский сын? – Устало спросил он.
- А кто его знает! – Беззаботно махнул рукой толстяк. – Я знаю только, что уже казнили нескольких врачей, которые безуспешно пытались вылечить его.
Максимус вздрогнул.
- Казнили?!
- Да, видимо, это были обычные шарлатаны, которых сейчас в большом стане пруд пруди. Но ты не волнуйся, мы все уже давно убедились в твоих способностях, поэтому ты справишься.
- Но ведь болезней миллионы, а я – только хирург! – Воскликнул в отчаянии Максимус.
- Ну вот, ты опять за свое! Разве можно так много думать о деталях?! Война план покажет.
- Да как же можно не думать, если это вопрос жизни или смерти?! – Максимус непонимающе уставился на правителя.
Но тот только скорчил утомленную гримасу и махнул рукой в сторону двери.
- Ну все, Максимус, ты теперь можешь идти. Готовься к дальней дороге, через три дня караван отправляется назад, ты поедешь с ними.
Домой Максимус вернулся удрученный предстоящей новой разлукой. Священник сразу приметил понурый вид юноши.
- Что-то случилось? – Спросил он.
Максимус коротко пересказал ему все, что мог вспомнить из разговора с Хагсом.
- Да. Это действительно мало приятная неожиданность. – Согласился Павел. – Но, в конце концов, могло быть и хуже. Раз Господь допустил это, значит, оно послужит для нашего блага.
- А если у меня не получится? Если Хагс велит умертвить тебя?! – мрачно предположил Максимус.
- Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих погубить. – Многозначительно напомнил Павел слова Священного Писания. – Не забывай, что пока мы на Земле, мы – в стане врага, и Дьявол не оставит нас в покое. Но как только наше путешествие подойдет к концу, подойдут к концу и наши переживания и волнения, лукавый больше не будет оказывать на нас влияние. Ты зря концентрируешься на отрицательных мыслях, они не от Бога. Подумай лучше, что там, куда посылает тебя Хагс, есть люди, которым ты можешь реально помочь. Кто знает, возможно, Господь желает действовать через тебя в царском доме. Тебе надлежит дорожить таким доверием.
- Надо сходить к Гульнар и рассказать ей обо всем. Пусть готовится к разлуке. – Вслух подумал юноша.
Ранним утром четвертого дня караван отходил от стана, и Максимус со слезами прощался с дорогими людьми.
- Гульнар, смотри, дождись меня. Ведь ты еще не нянчила внуков. – Убеждал он старую женщину. Та подавляя рыдание только отмахнулась от этих слов.
- Глеб, помни, ты обещал мне присматривать за священником. – Напомнил он другу, и они крепко обнялись.
- Павел, ты был для меня вместо отца. Мне очень будет не хватать твоих утешений и мудрых советов.
- Ступай, Максимус, ты уже достаточно зрелый человек, чтобы пользоваться Божьей помощью и поддержкой.
Максимус еще раз окинул взглядом стан, близких людей и развернул оленя на Запад.
- Прощайте! – Крикнул он и пришпорил животное.
Снег взметнулся из-под копыт, и скоро он слился с серой массой других оленей. Караван длинной вереницей тянулся к горизонту.
Глава 14 Перемены
Гог еще немного постоял в нерешительности у витрины магазина, а затем решительным шагом пересек улицу и не громко постучал в дверь. За дверью послышались легкие шаги, возня у замка, и, наконец, дверь открылась. На пороге появилась Луиза, удивленная и как всегда обворожительная.
- Здравствуйте, господин губернатор. – Приветливо улыбнулась она.
- Здравствуйте. – Словно эхо ответил Гог.
- А папа еще на работе.
- Да, я знаю. – Только и нашел, что сказать он.
- «Так в чем же дело?» - Спросили смущенные глаза девушки.
- Могу я подождать его? – Пришла ему в голову замечательная мысль.
- Пожалуйста. – Пожала плечами девушка и отошла от двери, приглашая гостя войти.
Губернатор несколько неуклюже прошел в прихожую и разулся.
- Проходите, пожалуйста, в гостиную. – Предложила девушка. – Это довольно странно для меня, что вы пришли раньше времени, потому что кому, как не вам знать часы работы моего отца, но признаюсь это приятно. – Бесхитростно рассуждала девушка, идя через прихожую.
От этих слов кровь прихлынула к лицу мужчины, а уши запекло, как в печи. «Хорошо, что в прихожей полумрак, не-то она бы наверняка заметила мое смущение» - Подумал про себя Гог и попытался взять себя в руки. В комнате мягкое кресло облегчило нагрузку на его дрожащие колени. Так скверно он не чувствовал себя никогда.
- Скажу вам по секрету, - повернулась она к нему – папа считает, что вы у нас необычно частый гость, и что причина тому его проницательный и пытливый ум. Мама говорит, что у папы есть что-то такое, что привлекает к нему сильных мира сего.
- Твоя мама права. – Честно признался Гог и опрометчиво посмотрел девушке в глаза.
Два любопытных черных омута неудержимо потянули его к себе. Сердце бешено забилось в груди, дыхание перехватило, комната поплыла перед глазами. Одним резким движением Гог оторвал верхнюю пуговицу униформы и отвернулся от девушки.
Та, заметив жест гостя, встрепенулась и соскочила с кресла, в которое только что опустилась.
- Вам плохо?! – Испуганно подбежала она к нему и привычным, почти детским движением положила ему прохладную ладошку на лоб.
От этого прикосновения, Гога словно током ударило, прыгнуло артериальное давление и лицо его моментально покраснело. Он отшатнулся от ее руки, голова удобно погрузилась в спинку кресла.
- Принесите мне, пожалуйста, стакан холодной воды. – Хрипло попросил он.
Девушка выскочила из комнаты, и где-то в глубине дома застучал графин о хрусталь стакана.
Гог с трудом переводил дыхание, и пытался самому себе дать разумное объяснение происходящего, но единственное, о чем он мог думать, так это переутомление от долгой сидячей работы и недосыпания.
Луиза вернулась настолько быстро, что Гог не успел как следует собраться с мыслями, и теперь абсолютно не знал, о чем они сейчас будут говорить.
Девушка протянула ему стакан с водой. Кубики льда мелодично постукивали по хрустальным стенкам.
- И часто такое с вами случается? – Обеспокоено спросила Луиза.
- Сегодня было впервые. – Откровенно ответил он и сам удивился этому.
- Вам, наверное, следует обратится к врачу. – Участливо посоветовала она. – Наш семейный врач – прекрасный специалист, хотите я дам вам его телефон? – И она открыла сервант, чтобы достать записную книжку.
- Нет-нет! – Запротестовал Гог. – Спасибо, не надо. У меня совершенно нет времени, чтобы заниматься такой чепухой, как здоровье.
- Напрасно. От вашего здоровья зависят жизни многих доверенных вам Богом людей. – Укоризненно заметила девушка и прикрыла дверцу серванта.
Как только Гог услышал слово «Бог», его аж передернуло.
- Вы разве верите в Бога? – напрямую поинтересовался он.
- А какой здравомыслящий человек в Него не верит? – Удивленно ответила она. – Все наши предки были истинными католиками, и в нашей семье нет человека, который избежал бы детской купели.
«Ну почему, именно тогда, когда это меньше всего нужно, разговор попадает в религиозное русло?!» - Мысленно застонал Гог.
- А вот я ни когда не знал Бога, и ни когда не страдал от этого. – Уверенно заявил губернатор.
- Умные люди говорят: «Тот, кто говорит, что ни когда не страдал, на самом деле страдает непрестанно, потому что ему недоступно обыкновенное человеческое счастье». – Глубокомысленно парировала она.
Гог открыл было рот, чтобы возразить, но в его голове, против обыкновения не родилось ни единой стоящей мысли, и таким образом рот оставался некоторое время открытым.
Девушка смущенно улыбнулась его глуповатому выражению лица. Он понял, что развеселило ее, и неожиданно для себя сам прыснул смехом. Церемониальность как рукой сняло, и с минуту они смеялись, глядя друг на друга, и не могли остановиться.
Потом, вдруг наступила неловкая тишина.
- Может, мы съедим что-нибудь? – По-свойски просто предложила девушка.
- Нет, спасибо. – Немного грустно отказался Гог. – Мне уже пора.
- Как? – Луиза недоверчиво посмотрела на него. – Вы же не дождались папу. Он должен появиться с минуты на минуту, если вы уйдете сейчас, то он сильно расстроится.
- А вы не говорите ему, что я приходил. – Посоветовал Гог и поднялся с кресла.
- То есть, как не говорить?
- Дело в том, что я приходил, не для того, чтобы увидеть вашего отца. – Твердо произнес губернатор.
У девушки от изумления порозовели щеки.
- Тогда для чего же вы здесь? – Все еще не смекнула она.
- Чтобы увидеть вас, Луиза. – Признался Гог, не глядя в ее широко открытые глаза.
Не успела она ни чего ответить, как уже стукнула дверь, и гостя след простыл.
Об этом странном посещении отец Луизы так никогда и не узнал.
Последнее время Гог только в работе находил временное убежище от своих собственных мыслей о девушке. Как только он отвлекался от государственных дел, всякого рода мечтания и грезы наполняли его разум и ему стоило большого труда вновь сосредоточиться на работе. Он буквально изнурял себя, до поздней ночи оставаясь в кабинете за письменным столом.
Гог не узнавал себя. Он достиг того положения, о котором раньше мог только мечтать, но внезапно потерял ко всему интерес, потому что однажды сделал глупость заглянув одной девушке в глаза. Он понимал, что происходит что-то из ряда вон выходящее. Однако, он не верил в любовь с первого взгляда, и одну только мысль об этом тут же гнал от себя, как допущение невозможного. Только слабые люди могут бредить подобными идейками – думал он, но очень скоро эти мысли возвращались к нему, и давали единственно логичное объяснение его поведению.
В один из вечеров, во дворце губернатора произошел удивительный инцидент. В первом часу ночи, на первом этаже произошла какая-то заварушка, охрана наделала много шума. Не обошлось без стрельбы. Гог в то время еще был на своем рабочем месте, он услышал шум и выстрелы. Он отложил наполовину исписанный лист бумаги и спросил по внутреннему телефону дежурного.
- Что там у вас происходит?
Несколько секунд Гог ждал ответа, пока наконец, дежурный, переводя дыхание отрапортовал:
- Господин губернатор, поймали вора. Проник в каптерку, пытался взломать сейф с табельным оружием.
- Доставьте его ко мне. – Сухо приказал он.
Спустя несколько минут двери кабинета распахнулись и пропустили в помещение шумную группу людей. Среди людей в камуфляжах защитного цвета ярко выделялся оборванец с дерзким взглядом.
- Кто такой? – Сверкнув грозно серыми глазами, рыкнул Гог.
Схваченный окинул губернатора насмешливым взглядом и плюнул ему под ноги.
- А кто ты, чтобы задавать мне вопросы?! – Едко ответил тот.
- Я?! – Искренне удивился Гог. – Ты не знаешь, с кем разговариваешь?
- Как же! Хваленый губернатор…
Договорить он не успел, потому что Малышев не выдержал такого нахальства и ударом в живот успокоил арестованного.
- Подождите, лейтенант. – Вежливо попросил Гог. Малышев уставился на Гога, как будто впервые его увидел.
- Для чего вам понадобилось оружие? – Спокойно продолжил он допрос.
Человек отдышался, медленно поднял ухмыляющееся лицо и плюнул еще раз, но на этот раз прямо в лицо губернатора. В следующее мгновение рука Гога метнулась к кобуре. Щелкнул предохранитель, холодный ствол уперся негодяю прямо между глаз.
«Вот и все», - успел подумать Малышев.
Палец побелел на курке. В глазах грабителя мелькнул смертельный ужас. Но в последний момент ствол пистолета сдвинулся на несколько сантиметров в сторону, и пуля с грохотом впилась в косяк двери. Тот, кто должен был стать ее жертвой, бессильно обмяк в руках охраны.
Гог удивленно пожал плечами.
- Не могу. – Мрачно констатировал он, и добавил: - Унесите это с глаз долой. Пусть его судит народ.
Малышев не верил своим глазам. То, что сейчас произошло ни как не соответствовало характеру и темпераменту его кумира. Гог, которого за время их знакомства он уже достаточно хорошо знал, на этот раз опять удивил его своей непредсказуемостью.
- Малышев, останьтесь.
Когда они остались вдвоем, Гог спросил:
- Что ты думаешь об этом?
- Думаю, что этот - редкий негодяй. – Не задумываясь ответил лейтенант.
- Нет. Я спрашиваю не о нем, а о себе. Тебе не кажется мое поведение странным в последнее время.
От такого прямого вопроса у лейтенанта колени стали ватными.
- Честно сказать, вы ведете себя последнее время необычно. – Уклончиво ответил он.
- Не криви душой, не обычно – это не то слово. Мне самому это не нравится. – Гог заложил руки за спину и заходил по комнате взад и вперед. – Ты когда-нибудь влюблялся? – Вдруг спросил он.
Малышев вздрогнул, по его спине пробежали мурашки, на лбу выступила испарина. Ему показалось на мгновение, что губернатор сошел с ума.
- Да, конечно. Ведь я женат. Я до сих пор люблю свою Элеонору. – Сделав над собой титаническое усилие, проговорил он.
- Отлично. Теперь расскажите мне, как вы чувствовали себя, когда познакомились с вашей женой. – Гог продолжал расхаживать туда-сюда с хмурым бледным лицом.
- Но, господин губернатор, это же глубоко личный вопрос. – Начал отпираться Малышев.
- Я знаю, что личный. Поэтому и спрашиваю тебя, как самого близкого мне человека. – Гог остановился и внимательно посмотрела на лейтенанта.
Малышев словно опомнился от этого взгляда, но рассказывать стал не сразу. Некоторое время он настраивался на нужную волну.
- Это было удивительное время. – Неуверенно начал он. Гог сел на диванчик и стал внимательно слушать. – Я уже не помню всех деталей, но отчетливо помню те чувства, которые переживал в то время. Когда я увидел ее впервые, то не приметил в ней ни чего особенного, что меня привлекало раньше в других девушках. Она не выделялась ни пышной грудью, ни светлым волосом, а мне с детства нравились девочки со светлыми косичками. Она была черна, как смоль. Но кожа ее была бела, как снег. – Это ни чего, если мой рассказ будет несколько сбивчивым?
Гог только моргнул ему в знак согласия.
- Но потом, я стал замечать, что постоянно думаю о ней, даже на вечеринке, в большой компании, где было много симпатичных и доступных девчат, мне казалось, что она незримо присутствует рядом. По этой причине я избегал тех развлечений, которые раньше меня сильно привлекали. Затем, я встретился с ней еще раз. С этого дня я жил от свидания, до свидания. Все остальное в моей жизни потеряло всяческий смысл. И это продолжалось до тех пор, пока мы не поженились.
- Скажи мне, ты ни когда не чувствовал себя рядом с ней полным идиотом? Когда мысли тормозят в твоей голове, и ты боишься забыть тему разговора на середине фразы.
- Было такое, особенно в самом начале. Кроме того, я чувствовал себя крайне неуклюжим. Рядом с ней, все валилось из моих рук, и от этого я терпеть себя не мог.
- Так ты говоришь, что тебе казалось, что она постоянно наблюдала за тобой?
- Да, я всюду ощущал ее присутствие.
- Почему ты думаешь, я не смог сегодня пристрелить этого негодяя?
Малышев вздохнул чтобы ответить, но дерзкое предположение застряло у него в горле.
- Так оно и есть. – Качнул головой Гог. – Кажется, я влюбился.
- Вот это да! – Выдохнул Малышев и протянул Гогу руку. – Поздравляю!
- Поздравлять будешь на свадьбе, а сейчас мне от этого одни неприятности. – Махнул рукой губернатор. – Сон потерял, аппетита нет, работать полноценно и то не могу. Стал каким-то дерганым, слабым, неуверенным. У меня такое подозрение, что эти чувства превращают меня в ничтожество. – Он яростно стукнул кулаком по столу. Малышев тут же вспомнил прежнего Гога. – Все время хочу видеть ее рядом, но не могу позволить себе свидание.
- Почему?
- Да, потому что на следующий же день об этом будет сплетничать весь город, а газеты просклоняют наши отношения и так, и эдак. Будь не ладна эта свобода слова!
- А вы женитесь сразу. – Посоветовал Малышев. – Власти у вас хватит, вот так пойдите, да возьмите ее себе в жены.
- Легко сказать. – Печально вздохнул Гог. – Не хочу я против ее воли идти. Вот как бы узнать ее мнение, по этому поводу?
- О, это уже не по моей части. Я в любви только брачной разбираюсь. Тут уже вы сами должны себе дорогу прокладывать.
Гог согласно кивнул.
- Спасибо, лейтенант. Вы мне очень помогли. Я ведь сам себе не верил. Не хотел я этого, не ко времени эта любовь, не ко времени. Ступайте. Вам уже давно отдыхать пора. А я тут еще немного поработаю.
И Гог остался наедине со своими мыслями.
За городом в холодном ущелье, среди пыли и грохота каждый день сновали рабочие. Возведение бастиона входило в заключительную фазу. В сотни метрах от входа в город отвесные стены ущелья соединяла гигантская каменная стена искусственного происхождения. Массивные железные ворота с подъемником делали ее похожей на средневековые городские ворота. В двух местах над стеной возвышались башни с бойницами, работа над которыми была еще не завершена.
Добрая сотня каменотесов тут же в скалах высекала кирпичи, и подвозили к стене, где их принимали каменщики. Каждые двадцать минут из города доставляли раствор для кладки.
На одной из башен трудились два человека. Один маленький, с пухлым красным лицом и тяжелой астматической одышкой, другой напротив, сухопарый, с морщинистым и желтым, как пергамент, лицом и энергичный, можно сказать даже конвульсивный в движениях.
- Звать-то тебя как, горе луковое? – Допытывался человек с желтым лицом.
- А зачем тебе мое имя? Называй меня коллега. – Упрямился второй.
- Откуда ты только на мою голову свалился? – Задал риторический вопрос сухощавый.
- Мы вчера свою работу закончили, вот нас и перераспределили. – Словно оправдывался круглолицый.
- Эх, будь ты не ладна! – Воскликнул энергичный человек, когда раствор с его мастерка сорвался и улетел вниз. – А меня Карменом кличут. – Вдруг признался он, вглядываясь вниз, не попал ли кому на голову.
- Симеон. – Тяжело отдуваясь, представился его коллега.
Кармен как-то недоверчиво глянул на него.
- Ты что, еврей?
- Да. – Смущенно ответил тот.
- Ну, дела! Я живого еврея уже лет десять не видел.
- А мертвого? – Пошутил Симеон.
Кармен улыбнулся.
- Скажи, как ты тут оказался? Я всегда думал, что евреи не бывают каменщиками.
Пришло время улыбаться Симеону.
- Вообще-то, это моя вторая профессия. До этого я занимался периодическими изданиями.
- Это журналами, что ли?
- Не только. А потом в верхах нашли информацию, что я в молодости каменщиком был, да предложили мне поработать на стратегический отдел.
- Почему согласился? Решил старые кости размять?
- Тут платят лучше. – Махнул рукой еврей. – Поработаю здесь, а потом на свое место. Мне пообещали, что оно меня ждать будет. А сам-то ты откуда? Чем раньше занимался?
- Я до перестройки рабом был. Все по строительству хлеб зарабатывал. Работа тяжелая, зарплаты ни какой. В общем, лямку тянул. Сейчас жизнь стала много проще. Работаю, как прежде, но теперь у меня свой домик, зарплата такая, что могу позволить себе все что угодно. После декрета о дифференциации труда многим стало выгоднее жить на нижних ярусах.
- Сказать по чести, мне не по нутру все эти изменения. Раньше в городе было больше интеллигенции, а сейчас голытьба из под земли, как тараканы лезет, ни какого житья от них нет. Подумать только, с моей дочерью за одной партой сидит сын одинокой ассенизаторши. Мало сидит, так он еще к ней в женихи набивается. Меня от одной этой мысли в дрожь бросает, а молодежь говорит: «Ты отстал от жизни, в наше время на такие пустяки внимания не обращают. – Жаловался Симеон.
- Дело молодежь говорит. – Серьезно возразил Кармен. – Мне рабство вот тут уже было. – И он выразительно провел пальцем по горлу. – А теперь у меня есть великое утешение, по закону, я в любой момент могу на такого хлыща как ты в суд подать за притеснения. Так что мой тебе совет, будь аккуратней со своим ассенизатором.
- Тебе меня ни когда не понять. – Обречено махнул рукой еврей.
Кармен с равнодушным видом отвернулся от собеседника и стал класть камни на противоположной стороне, давая тем самым понять, что разговор окончен.
А подсобники подносили камни и раствор, работа двигалась. Каменотесы методично били по камню, скрипели под ногами капельки замершей воды, воздух наполняла густая пыль. Строительство бастиона подходило к концу, скоро город будет в безопасности он внешнего вторжения.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
