Раннее утро. Като у окна про себя читает утреннее правило. Угол у нее внушительный: весь завешан бумажными иконками, вырезанными из календарей. Впереди, перед горящей лампадой 4-х конечный сосновый обрубок на манер взмывающего в небо самолета. Он по идее олицетворяет крест св. Нины из виноградной лозы.
Кето уже перешла к главному прошению - самочинно составленной молитве за Грузию и все оставшееся человечество.
· Господи, сделай так, чтобы Грузия была бы сильной, независимой и процветающей, чтобы в ней никто не нуждался. Помоги и всем людям на земле и подай им по их прошениям.
Хотела еще Кето одно словечко за нищих Грузии замолвить, да не вышло.
В этот важный в патриотическом смысле момент с улицы донесся лай собачьей своры.
· Тьфу, - выругалась Кето, употребив по привычке крепкое выражение так хорошо известное в ее деревне, но ненашедшее места в молитвослове, - весь настрой испортили!
И, психуя, отдернула занавеску. Так и есть. Света - местный гиж (1), идет с затасканными сумками в окружении десятка собак в парк.
Нет, только русские умеют так сходить с ума из-за животных. Виданное ли дело, чтоб человек в наше время в день два раза носился с уличными собаками и кормил их мясом?
Гиж она и есть гиж.
И соседи ее правильно ругают. Собаки, как мутаки, целый день валяются у ее подъезда, ждут кормежку. Иди, пройди мимо них - облают.
100 раз права Тинико, 16-летняя дочка Кето, спящая сейчас в обнимку с мобильником, говоря, что Света - инопланетянка. Лучше бы о людях, непутевая, думала. Как Кето, например.
Итак, на чем Кето остановилась? Ах, да, на молитве за Грузию. Но настроение явно испорчено. Лучше уж телевизор включить - посмотреть какую еще глупость отмочило правительство (вразуми его, Господи!).
Света тем временем шла по своему ежедневному маршруту в окружении верных четвероногих спутников.
Она поравнялась с мусорщиком Сакулом. Сакул, в новой оранжевой жилетке с синей эмблемой мэрии, опершись на приплюснутую метлу, пополоскал правой рукой в воздухе - приветствовал.
· Доброе утро, Света! Ты б лучше 10 овец завела. Хоть мясо мало-мало иногда кушала! - и чуть потише добавил. - Ай-ай! Совсем кишмиш (2) твое дело.
Света, не удостоив его ответом, прошествовала дальше.
Интересно, кем Сакул себя воображает? Брежневым на Мавзолее? Что он там наболтал про кишмиш? Намек, паразит, делал, что она, Света, старая, сморщенная как кишмиш, а ума все нет и не будет. Да еще, наверное, на ее старомодную одежду и стоптанные туфли глазел.
Вот, дожила, даже последний курд-мусорщик и тот в глаза смеется. Что уж о грузинах говорить. Они разве люди? Бездушные бездельники, показушники несчастные! Разве они могут ее понять? Вот у Хромушки глаза человечьи. Она все без слов понимает, телепатически.
Рука сама потянулась погладить черную кудлатую псину. А та и рада, хвостом виляет, в положение входит.
Охо - хоюшки, сказал бы кто Свете 20 лет назад про ее плачевное сегодня, наверное, наплевала бы тому в его бесстыжие глаза.
Тогда, защитив в Москве диссертацию и получив корочки кандидата медицинских наук, столько радужных планов теснилось в голове. Она, Света, ведь, весь Союз объездила, чего только не видела: конференции, симпозиумы, интересные люди… И куда это потом все исчезло? «Как сон, как утренний туман».
Жизнь у нее не сложилась. Ну и что? Зато еще оставалась интересная любимая работа.
Когда стукнуло 40, захотела она взять ребенка. И это не сбылось. Родные проявили эгоизм, все были против: « Откуда ты знаешь, какая у него генетика? А может алкашом вырастет. Замучаешься с ним потом!»
Не взяла. Надо было настоять на своем. Была бы сейчас живая душа рядом.
А потом жизнь Светы вообще под откос покатилась. Союз распался. Никому не нужны были ни ее лабораторные исследования, ни ее знания. Надо было выживать всеми возможными методами: продавать вещи, работать уборщицей в богатых семьях и пить горькую чашу унижений от людей, которые по всем статьям ниже тебя. Каково слышать в спину отвратительный горделивый шепот:
· Наша-то - кандидат наук! - объясняла хозяйка своим гостям. (И откуда, негодяйка, только узнала? В Тбилиси ничего не скроешь - все друг про друга все знают.)
Гости непритворно удивлялись.
· Ва-а! Где достали? А наша только техникум закончила… Но тоже неплохо работает.
Э, все прошло. И остались только они: Рыжуха, Бомбора, Пеле, Бобик и еще 3-4 приблудившихся без имен.
Вот из-за них, из-за собачей радости в глазах и восторженного скулежа с подвывом и таскает Света ежедневно тяжеленные сумки с банками и мисками, чтобы разливать суп дворнягам.
Дома у нее целый зоопарк - 3 свои собаки и 4 кошки, подобранные в разное время на улице. Просто не могла пройти мимо и все тут.
Сколько с ней, Светой, соседи ругались на счет подъезда! И со своего дома и с чужих, напротив! Вон окна ее старой врагини пучеглазой Кето. Небось, зенками ее, Свету, из-за занавесок провожает, и гадость какую-нибудь вслед говорит. Как-то позыркались они из-за собачьих какашек под Кетовским окном. Кето даже религию приплела: «Богу, говорит, не угодно, чтоб так из-за собак с ума сходить!» Это, видите ли, идолопоклонство. У нее забыли спросить!
Света тогда плюнула от злости пучеглазой под ноги и сказала пару ласковых. У нее свое понятие о Боге. Ей, Свете, по церквам мотаться некогда. Вон, орава какая!
Последнее время нервы совсем никуда стали. И сердце так бьется, что вот-вот выскочит из груди. А сумки с базара, мясными обрезками набитые, словно гири стопудовые для Светы.
Ну и пусть соседи-чистоплюи ее сумасшедшей считают. Ведь им не объяснишь, что так может Света свои грехи замаливает.
Тогда, в молодости опыты на щенках ставила, желудки им оперировала и много всякой химичиской дряни в их беззащитные тельца вводила. Для пользы науки.
А щенки те, что дети, так и смотрят теперь на нее во сне вопрошающе: «За что?».
Потому и не может она сейчас этих дворняг кинуть. Себе в еде откажет, а им, разномастным, последнее отдаст.
Так, незаметно за внутренним разговором, пришло время возвращаться домой, к оставленным делам.
Кето как раз закончила уборку, когда увидела Свету с собачьим эскортом, идущую обратно. Покачала головой.
Бабка Кето, Гурандухт, рассказывала, что нет ничего страшнее еврейского проклятия: « Чтоб ты сам не понимал, не знал и других совета не слушал!».
Кето вздохнула.
· Тебе б мозги, а мне б деньги! Вот бездельница!
Улица постепенно оживала. Кто-то заводил машину, кто-то спешил за банкой мацони, дети стайками шли в школу. Света скрылась в своем подъезде. Прошло еще полчаса.
Вдруг раздался душераздирающий собачий визг. В соседних окнах появились головы - посмотреть, что случилось. И тут же многие задернули занавески. Ничего особенного. Парень - дестрибютор, таская ящики с хлебом, пнул ногой маленькую собачонку.
На визг выскочила и Света на свой балкон. Куда ж без нее. И закричала на всю улицу.
· Что она тебе сделала, эта собака, негодяй? А? Вот я сейчас спущусь!
Парня давно и след простыл, а тут такая реакция.
Продавщица Лили, пересчитывая принесенные батоны, покрутила пальцем у виска и вздохнула.
· Ох, что эта жизнь с людьми делает!
Кето еще раз выглянула из окна на зализывающую бок неказистую дворняжку.
Странные мысли, которых раньше не было, закопошились у нее в голове. Что это она недавно читала в журнале «Карибче»? Вроде, случай про Иоанна Кронштадтского и девушку-инвалида, сказавшую, что она, мол, всем лишняя. На что святой ответил в таком роде: «Мой Господь не создавал ничего лишнего. Даже муравей имеет свое предназначение!».
По такой логике выходило, что и эта бестолковая Света нужна, да еще и как.
Если бы не Света, то собак и защитить некому. Что-то она последнее время еле ходит, на палку опирается. Совсем, видно, сдала.
Надо ей поддержку сделать, а то все, конец без нее собакам. Тоже страдальцы.
И, окрыленная неожиданной идеей, Кето поспешила на кухню, по быстрому собрала всякую всячину: круглый хачапури «имерули», несколько печений и вчерашние хинкали (сама пускай потом разогреет) и бросилась набирать Светин телефон. Светин номер знал наизусть весь околоток. Когда уличные собака не давали кому-нибудь прохода, сразу кидались звонить собачнице с ближайшего магазина с требованием: «Убери своих псов!».
· Слюшь, Света! Это я твой соседка Кето!
( Ничего, что у Кето русский в том же объеме, как у «Отца солдата». Издержки деревенской школы. Главное, благородная цель - человека предупредить, что Кето не газовик, а то, если резко в дверь позвонить, Света еще и дверь не откроет, кинется счетчик перекручивать.)
В трубке висело напряженное молчание.
· Э-э! - занервничала Кето - Слышишь, что говорю! Голос дай, ну! Аткрой двер! Я сичас приду! Дело есть!
· … Приходи. - Последовал неуверенный ответ.
Кето, бросив трубку, бодро зашагала через дорогу, к подъезду Светы, с важной миротворческой миссией - налаживать дипломатические отношения.
15.05.07
Еще одна Пасха.
На настенном календаре 2004 года с видами Лондона один весенний день был обведен неровным красным кружком.
97-летний Джордж Бэг давно ждал, когда неумолимое время приблизится к этой дате.
Сейчас он неотрывно смотрел на экран своими слезящимися глазами. Шла прямая трансляция из Иерусалима по одному из каналов спутникового телевидения. Патриарх только готовился зайти в Кулуквию.
Джордж искал в толпе своих и пока не находил. Ему попадались упитанные израильские полицейские, греческое духовенство, арабы, русские монахи, копты в вышитых крестиками капюшонах, армяне в остроконечных куколях, а грузин не было видно.
· Они должны быть там! - шептал он себе в нетерпении.
Волнуясь, он всегда разговаривал сам с собой по-грузински. Несмотря на то, что большую часть жизни он, Георгий Бегларишвили, провел в Лондоне, английский так и остался для него чужим, трудным языком. И говорил он плохо, с ошибками, путая времена и глаголы. Мэри, когда была жива, посмеивалась над мужем: «Столько лет прожил в сердце Англии, а говоришь, как телеграмма".
Георгий никогда не был особо верующим. Так, поскольку постолько. Но Пасха для него была особенным днем.
В 1921 году, когда Красная Армия вошла в Грузию он, 16-летний Гио, не представляя себе жизни в с коммунистами перешел границу и оказался в Турции. Его, конечно, тут же схватили местные пограничники и посадили в тюрьму до выяснения всех обстаятельств.
Мерзкое место это было - приграничная кутузка. Грязь, крысы и отвратительная бурда - паек.
Тогда, видя в маленькое зарешеченное окошко кусочек голубого неба, Гио впал в отчаяние и плакал, как маленький, и ругал себя последними словами. Зачем он, безмозглый ишак, покинул родину? Лучше бы ушел в горы, скрывался бы всю жизнь, но остался у себя дома.
Нет, надо повеситься! Жизнь кончена.
Эх, молодость, молодость! Как она быстро принимает скоропалительные решения.
Вдруг в двери забренчали ключи. В камеру вошел тюремщик Исмаил, держа в руках блюдо с жареной индюшкой. На ломанном грузинском (научился в свое время от гурджи, живших в Синопе) турок объяснил. Его мать, Лейла-ханум, узнав кого стережет ее сын, сказала.
· … Сегодня самый большой христианский праздник - Пасха. У этого мальчика-гурджи тоже где-то есть мать и она плачет о нем. Отнеси ему эту индюшку. Пусть порадуется! То, что сегодня я сделаю для чужого сына, кто-то когда-нибудь сделает для тебя, Исмаил!…
Гио слушал его потрясенный. Как он мог забыть, что сегодня Пасха!
Эта индюшка была для него добрым знаком. Значит, жизнь не кончена. Господь его не оставит.
Гио исколесил всю Европу, ища место получше, пока не обосновался в Англии. Тогда, кстати, офицер эмиграционной службы, услышав длинющуюю фамилию, выразил недовольство.
· О-о, это слишком! Вы будете Джордж Бэг.
Георгий не осмелился спорить. Так он потерял последнее, что его связывало с родиной.
Сейчас, дожив до глубокой старости, он пишет о том, что видел на своем веку в поисках работы в разных странах, о муках ностальгии, о том, как искал соотечественников и иногда находил. Когда было особенно тяжело, Георгий вспоминал ту грязную камеру в турецкой тюрьме и жареную индюшку на красивом блюде с арабской вязью. Это воспоминание всегда грело душу и давало Георгию силы жить дальше, давало самое главное для человека на чужбине - надежду.
Если опубликовать эти записки, получится бестселлер. Да вот беда, кто разберет его грузинские каракули? Другой грамоте Георгий за такую долгую неспокойную жизнь так толком и не научился. Даже собственные дети не смогут расшифровать эту криптограмму. Наверное, после его смерти сожгут мемуары отца, как ненужный хлам.
На экране в это время из дверей Кулуквии показался иерусалимский патриарх с горящими свечами, и тут же моментально огненная река распространилась по древнему храму вместе с ликующими криками на разных языках.
· Кристе анесте! Христос воскресе!
В общем шуме старик расслышал и то, что так долго ждал - пасхальное приветствие на грузинском от кучки паломников и разглядел маленький флажок с пятью красными крестами на белом фоне.
В дверь постучали. На пороге появилась прислуга - индианка Лакши. Георгий обернулся на стук. Лакшми заметила слезы в его глазах. Хотела спросить, все ли в порядке, но старик опередил ее, воскликнув.
· Кристе ахсдга! (1)
· What? What did you say? - не поняла индианка.
Ответа не последовало. Чудаковатый старик, как-то слабо охнув, схватился за сердце, потом медленно откинулся в кресле, свесив на бок совершенно седую голову.
17.05.07
Примечание. 1. Христос воскресе. (гр.)
·
·
Лучше поздно, чем никогда.
Солнечный луч играл на подоконнике палаты в роддоме. То прятался, то вновь появлялся из-за туч. Нана, лежа, наблюдала за ним. Все эти долгие годы ее надежда иметь ребенка была также изменчива, как этот непоседливый луч, то появлялась, то полностью исчезала.
… 10 лет назад Нана, выйдя замуж за Тамаза, думала, что счастливей ее никого во всем Тбилиси нет. Да что в Тбилиси, во всей Грузии не найти… Все у Тамаза было на месте: внешний вид, доброе сердце, свой магазин да еще и отдельная от родителей квартира.
Что и говорить, такие, как Тамаз, на улице не валяются.
Да, самое главное: Тамаз еще и верующий. Сейчас-то этим никого не удивишь. Вон, в автобусе едешь мимо церкви - все дружно неумело крестятся. Время такое.
Тамаз в отличие от общего поветрия относится к этому очень серьезно. Даже, на Нанын женский взгляд, чересчур серьезно.
Не пропускает ни одного праздника (а их немало, почитай, каждый день что-нибудь да значит); постится (для Наны лишняя возня искать по кулинарным книгам новые постные рецепты т.к. Тамазик повторений не любит), ну и, естественно, ходит к своему мамао (1) за духовной пищей (одно название чего стоит). Потом приходит и объявляет, когда Нане можно стирать, когда шить и о чем можно поговорить с подругами, а о чем ни под каким видом; и много еще чего такого высказывает, что Нана только губы поджимает и думает про себя: «Господи, дай мне терпение!».
Сейчас еще ничего. За 10 лет Нана притерпелась к Тамазиным фокусам, а поначалу было совсем невтерпеж.
Тамаз и ее тогда в церковь тянул. На длинные службы стояния, чтения акафистов и прочее, то, что Нану мало интересовало, но приходилось идти на поводу у мужа.
Нана тоже не атеистка. Несколько раз в год в церковь зайти, свечки Божьей Матери и св. Георгию поставить - вполне милое дело. А так, каждый день, как на работу ходить, - точно не для нее. Дома и так дел - вагон и маленькая тележка. Не на Тамаза же их спихивать.
Первый год совместной жизни прошел, а Нана все не беременела. Тамаз приписал это духовной лености жены.
· …Господь хочет от нас большего! - укорял он ее. - А ты постоянно забываешь читать утреннее и вечернее правило. Без конца сплетничаешь со своими подругами за кофе. В церковь редко ходишь. С этим надо бороться!
Нана с ним не спорила. Во-первых, ее мнение Тамаза не интересовало, а во-вторых, на одно ее слово от него следовала целая мини-проповедь с цитатами из святых отцов.
Не даром у него целый шкаф набит духовной литературой. Скупает Тамаз без разбора книги, журналы, газеты в церковных магазинах, не жалея денег, и все туда аккуратно складывает.
Нана, вздыхая, вытирала пыль с заветного шкафа и успокаивала себя тем, что у каждого мужика должно быть что-то не то. У соседа сверху Гелы - его выпивка, у Тедо (сосед с первого этажа) - наркотики; Серго - зять Наны - хронический безработный, а у Тамаза - шкаф. Что ж, люди и не такое терпят.
Когда прошел и второй год семейной жизни без ожидаемых изменений, Нана помчалась к врачу. И услышала успокоительное:
· У вас все в порядке.
Но чего стоило затащить к врачу Тамаза! Целый год Нана брала штурмом неприступную крепость под названием «мужское самолюбие». Тамаз долго держал оборону.
· Что могут знать врачи? В истории Православия множество чудес, когда у стариков рождались дети, а мы еще молоды. Надо молиться и ждать. Лучше поедем в монастырь Сарке, куда после рождения долгожданных детей родители жертвуют колыбели. Вот я тебе расскажу про одного нашего прихожанина…
Нана вдоволь наслушалась подобных историй и упрямо продолжала политику внешнего давления.
Очень уж ей хотелось стать матерью. Ночами Нане снилось, что лежит рядом с ней малыш, улыбается ей, перебирает ножками и заливисто смеется. Просыпаться после таких снов - будто уксуса вместо вина хлебнуть
Вот и вела Нана саперно-подрывную работу с Тамазиным самолюбием до победного конца….
… Результат анализов шокировал обоих. Тамаз никогда не сможет иметь детей.
Нана, как могла, старалась сгладить возникшую дыру в отношениях. Готовила его любимые блюда, окружала дополнительным вниманием. Всячески хотела показать ему:
- Я тебя не брошу!
Замечал он это или нет? Вряд ли. Очень уж замкнулся в себе. Часто сидел без движения, уставившись в одну точку.
Ох и намучалась Нана с Тамазиной депрессией! Лучше не вспоминать.
Ко всему привыкает человек, свыкся и Тамаз со своим не раз перепроверенным диагнозом.
Нана как-то заикнулась.
· Не переживай, что ты последний в роду. Мы усыновим мальчика. За 3000
долларов возьмем здорового прямо с роддома…
Что, спрашивается, Нана сказала страшного? Она уже и цены все выяснила, все подсчитала.
А Тамаз глазами засверкал. Взбесился.
· Мне не нужен чужой ребенок! Раз Бог не дает мне моего, мне в доме чужая генетика не нужна! - и дверью хлопнул, да так, что стекло треснуло. Тоже мне, борец с гневливостью.
Нана давно знала, что все мужики с какой-то другой планеты, но Тамаз, видно, еще и из другой галактики.
Мамочки, тяжело-то как!
Как ни пыталась Нана еще исподволь затеять разговор об усыновлении, Тамаз прочно сидел на своем ишаке и слезать с него не собирался.
Знай себе, как попугай, твердил.
· Раз Богу не угодно сделать нас родителями, значит, надо покориться Его воле. Кто знает, может, от нас родится какой-то негодный человек. Вот нас Господь и оберегает от ненужных переживаний.
Нана только глаза к хрустальной люстре закатывала. Откуда знать наперед что твой ребенок натворит?
Интересно, кто это так хорошо про таких суперначитанных сказал: «Горе от ума?».
Неумолимое время шло, как говорится, фамилии не спрашивало. У Наныных подруг дети не то что в школу пошли, а уже оттуда на шатало стали сбегать.
Нана и так и сяк прикидывала, разные планы строила. Развод она сразу с повестки дня сняла. В Грузии на одного мужчину семь женщин приходится. И этот один среднестатистический экземпляр может быть либо пьяницей, либо безработным, либо голубым. Тамаз на этом фоне, как не крути, человек Божий: плюсов больше, чем минусов.
Блаженный он какой-то. Все еще на чудо надеется. «Богу, говорит, все возможно».
Не сразу, но все-таки решилась Нана забеременеть искусственно. Потихоньку деньги собрала и все устроила. Потом Тамаза перед фактом поставила.
Обрадовался наивный, прямо прослезился от эмоций.
- Я знал, что Господь услышит мою молитву, - говорит, а у самого кадык так и ходит вверх-вниз.
И побежал благодарственный молебен служить.
Нане даже стыдно стало от его восторга. Но что поделаешь? Все мосты уже сожжены.
Все было бы прекрасно, если бы не Тамазин въедливый характер. Он еще тот педант. Пошел к врачу провериться, действительно ли он исцелился. Вернулся бледный, руки трясутся и бумагу с анализом на стол положил. Затем к Нане кинулся. Глаза кровью налились, орет, как недорезанный медведь:
· Признавайся, от кого этот ребенок!
Словом, настоящий танец с саблями устроил. А дальше - больше, рык на всю улицу.
· Убирайся из моего дома!
Ай-ай, что потом соседи скажут? И не наврешь им, что Тамаз пьяный был. Все знают его, как трезвенника.
Еле-еле умолила его Нана о прощении, всех святых, каких знала вспомнила. Тамаз, зануда, не успокоился, пока не услышал от врача всю историю.
Интересно, который час? Нана поискала в тумбочке свои часы.
Сейчас скоро мальчика для кормления принесут. И Тамаз должен зайти - увидеть сына. Как он его воспримет? Вай, что будет, если мальчик ему не понравится.
(Для самой Наны малыш, как принц Уэльский. Генацвалос дэда! Мамино счастье!)
Солнечный луч то появляется, то исчезает с неровной поверхности подоконника.
Нана, комкая рукой одеяло на нервах, говорит вслух лучу.
· Господи, Господи, умягчи сердце Тамаза! Он ведь очень добрый! Пусть полюбит нашего мальчика! Тебе все возможно, Господи!
28.05.07
-
.
·
Один рабочий день.
«А кто имеет достаток в мире,
но видя брата своего в нужде,
затворяет от него сердце свое, -
как пребывает в том любовь Божия?
Дети мои! Станем любить не словом
И языком, но делом и истиной».
1 Ин. гл.3, 17, 18
До рассвета еще далеко. На темной улице видна одинокая фигура дворничихи. На ней ярко оранжевый жилет, длинная юбка и пестрый платок, повязанный узлом на затылке. В ушах традиционные для замужней курдянки золотые серьги величиной с лесной орех.
Шр-шр, швырк - швырк. Ходит туда-сюда растрепанная метла в руках Розы, сметает окурки, бумажки, листья в вперемешку с одноразовыми шприцами в аккуратные кучи. Надо успеть к 8 часам, когда из подъездов покажутся первые жильцы.
Как давно она здесь? Считай, с 15 лет, как ее замуж выдали, так она и заступила на этот участок. Сейчас Розе 31. Сколько лет, как один день, пролетело. Перерыв был только тогда, когда она 3-х сыновей родила. А потом, как муж от туберкулеза умер, и вовсе все в одно - метла да улица - слилось.
Иногда, правда, бывают проблески, если кто-то позовет подъезд убрать или унитаз помыть. ( Ее, курдянку, мало кто дальше туалета пустит. На генеральные уборки либо русских, либо грузинок зовут, да таких, чтоб внешний вид имели непозорный.)
Вот интересно, почему так в жизни устроено: человек на человека с прищуром смотрит? Белый на черного косо глядит, русский грузина чуркой зовет, а грузин, в свою очередь, курда в упор не видит.
Розу это раньше очень в сердце кололо. А потом, как к вере пришла, от души отлегло. Не все люди такие. Вот у них в молитвенном доме, совсем по-другому. Равноправие. Правда, что братья и сестры.
Пресвитер хорошо так разъясняет: «Нет лицеприятия у Бога".
Сейчас даже представить трудно, чтоб она, Роза, без них всех бы делала, если бы не та встреча с братом Виктором.
10 лет назад после похорон Реваза, Роза себе места не находила, плакала и дома, и в транспорте.
Будто вчера это было. Присела она тогда мусорного бака, ждала свою напарницу Гуло. Слезы сами бежали из глаз. А в голове крутилась одна и та же мысль, как пластинка заигранная: «Как мне жить дальше?».
Мимо то и дело проходили люди, занятые собой, невидевшие ни Розу, ни ее метлу с ржавым совком. Честно говоря, и Роза их не видела. Не до того было.
Вдруг кто-то тронул ее за плечо и спросил по-русски.
· Сестра, что случилось? Почему вы плачете?
Роза вздрогнула и подняла заплаканные глаза. Перед ней стоял седой голубоглазый человек в немодном пиджаке и серых брюках. «Вот, навязался на мою голову», - пронеслось у нее.
Странный тип присел рядом с ней на парапет, да так естественно, будто опустился на диван, и снова спросил.
· Сестра, может, я могу вам помочь?
Только тут Роза сообразила, как он к ней обращается. Так никто с ней не говорил.
Мало-помалу она разговорилась, рассказала про свою головную боль - троих сыновей, которых как-то надо было поднимать.
Незнакомец слушал внимательно. Потом с азартом предложил.
· Пойдемте к нам, на Каховку - в молельный дом! Вместе что-нибудь придумаем.
Роза задумалась. Идти куда-то с незнакомым мужиком не укладывалось в ее голове. Потом вспомнила, как он к ней прикоснулся и сказал неслыханное «сестра». И Роза решилась.
Дело в том, что рука руке рознь. Вон, толстый Нугзар, начальник с мусорной канторы, всю дорогу е ней клеится. Знает, собака, что она одна, без мужа. Вот и не теряется.
Она ему недавно сказала: «Я человек верующий!». А он заржал, да так, что золотой крест задергался на потной волосатой груди.
· Да иди ты! - говорит. - Что-то я верующих курдов не видел! Вы кто, солнцепоклонники или мусульмане? - и тут же стал наступать на нее. - А ну, где твой крест? Ты даже некрещеная, а туда же! - и психанул, сам не зная почему, - Иди, давай, отсюда, пока я добрый!
Вот и доказывай ему! Роза крещение в молельном доме принимала и очень к нему готовилась. Пресвитер Виктор долго с ней говорил, объяснял что к чему. У них, у евангельских христиан крест не носят. Главное, дела веры. А крест, он не показатель. Он теперь у каждого шофера в кабине рядом со Сталином висит. Увидишь его и у вора-карманника, и у политика, который людям в глаза врать не стесняется…
Роза тем временем сгребла листья в огромную кучу и подожгла. Сизый тяжелый дым заклубился по улице.
Между тем совсем рассвело. И на улице появились первые прохожие - физкультурники в фирменных ботасах и любители собак со своими откормленными боксерами и питбулями. С некоторыми Роза здоровалась, те в ответ, в лучшем случае, кивали.
Тут, в основном, публика вся обеспеченная живет: профессора, доценты с кандидатами, телевизионщики и прочие; у каждого по 2-3 квартиры. Кто для них Роза? Так, часть окружающей среды. А к окружающей среде у нас отношение известное. Перешагнул и дальше пошел.
Значит, что у Розы по плану? Ну да, Тина из 6-ого номера обещала 5 лар за подъезд дать.
Роза подхватила метлу с совком и направилась к шестому номеру. Тина, высокая и тощая балерина с черными выпрямленными волосами живет на третьем этаже. У нее сегодня дочка замуж выходит. Вот и хочет марафет навести - жениху и гостям в глаза пыль пустить. 5 лар маловато за огромный подъезд и 6 пролетов, но что скажешь. Может, из еды ей что-то вынесет и то дело. Роза, как уверовала, взяла себе за правило - не торговаться. Сказано ведь где-то «За все благодарите".
Роза позвонила Тине в дверь. Та вылезла заспанная в пестрой пижаме и, не дав Розе и рта раскрыть, раскричалась:
- Чего ты мне звонишь в такую рань?! А? Боже мой, сколько ненормальных на мою голову! Сказала же тебе: « Деньги после работы». Вот наглая!
· Я воду горячую хотела, - заикнулась было Роза.
В ответ последовал новый взрыв возмущения.
· А у меня здесь что? Бесплатные серные бани? Где у меня лишние деньги воду греть?
И дверью хлопнула.
Роза и не удивилась. Они все тут нервные, от больших денег, наверное, в голову стукает. У каждого и «Атмор», и газ, и супертехника в квартире, а горячей воды в такую холодину ни у кого не допросишься.
Роза начала тщательно подметать подъезд, отдирая ножом то тут, то там налипшие лепешки-жевачки. Убирать, так на совесть.
Пресвитер им говорит: «Все, что вы делаете, делайте, как для Господа. Он увидит ваше старание и воздаст сторицей!»
Вот за эту кропотливость в работе и бывали у Розы проблемы. Нет, не с этими нервнобольными, а со своими же курдами - Гуло, Додо, Зоей - уборщицами с соседних участков.
Гуло - старая, морщинистая, как сушеный инжир, сгорбленная бабка не раз грозилась оттаскать Розу за волосы и обломать об нее свою метлу, говоря:
- Ты так все вылизываешь, а потом эти твари с нас то же самое требуют и деньги зажимают!
И ругалась всячески на всех языках, которые знала.
Роза ей не отвечала. И не обидно даже. Что с нее, с Гуло взять? Всю жизнь прожила (да еще какую тяжелую), а главного - зачем человек в этот мир приходит - не поняла.
С подъездом пришлось провозиться долго, до 12 дня. Тина ее еще и стенки обтереть заставила. А под конец еще работу нашла:
- Барем и туалет помой! Вот тебе бритва. Поскреби хорошенько!
Перчатки, конечно, не дала. Много чести.
Когда унитаз заблестел магазинной чистотой, Тина выудила из своей кожаной сумки с множеством молний 4 лара и протянула Розе.
· Лар как-нибудь потом дам. Иди, что стала! Нам некогда. На венчание торопимся.
И дверью перед носом - брах.
Ясное дело, о ларе она тут же забудет. С ее-то занятостью, да о такой ерунде думать.
Лар Роза как раз на дорогу туда - обратно тратит, чтоб с Варкетили -спальника до светского Ваке доехать.
Самое время устроить себе обеденный перерыв - закусить картофельными пирожками. А потом уже к восьмому номеру - двор убирать. К 2-ум часам туда Мураз, Розин младший, подойдет помогать.
Муразик у нее, с какой стороны ни глянь - утешение.
Со старшим Темо - проблемы, как и с каждым 16-летним, да еще он больной. Каждый день Розе стирку создает. Средний, Рамаз, тоже уже упущенный - не догонишь. Один Мураз ее, Розу, жалеет и, как может, помогает: ведра с водой таскает на 10 -ый этаж ( в Варкетили часто воду отключают), дрова со свалки для печки собирает и все другое, что ему, десятилетке, по силам, делает.
А вот и он у подъезда сидит. Что-то грустный какой-то и на щеке царапина. Опять в школе, видно, подрался…
… В четыре руки работать - куда как быстрее дело идет.
Мать и сын уже убрали полдвора, когда на балконе второго этажа показалась 16-летняя лохматая девица в куцем свитерке до пупка и обтягивающих джинсах. Она лениво поцкапанала в мобильнике, потом обернулась назад, к комнате и крикнула капризным голосом.
· Додо, эта када, что на столе лежит, постная? Там яиц нет? Я завтра причащаться собираюсь.
· Да, постная, - эхом ответила из глубины комнаты невидимая Додо.
Девица ушла и вновь появилась на балконе, вооруженная бутылкой Кока-колы и куском кады. Не торопясь, уничтожила и то и другое, затем выкинула пустую бутылку на уже убранный двор.
Мураз разозлился.
· Эй, ты что, ослепла? Мы здесь только что убрали!
На шум выскочила Додо в халате с огнедышащим перепончатокрылым змеем на спине и раскричалась на Розу.
· Уйми его! Он первый начал!
Кое-как мир был восстановлен.
По пути к маршрутке, таща сумки со старым паркетом (дрова на зиму), Мураз рассказывал матери что было сегодня в школе.
Потом неожиданно спросил, задрав кверху смуглое лицо.
· Мам, а миллиард людей - это примерно сколько? Как весь Тбилиси?
· Нет. Намного больше. - Роза затруднилась с ответом т.к. в математике была несильна.
· Нам учительница говорила, что в мире миллиард христиан. Если нас так много, а почему жизнь такая плохая?
Роза, как могла, стала объяснять, что значит «Царство Божие внутри вас есть».
Мураз молча слушал, идя рядом и волоча давно потерявшую цвет сумку.
День склонялся к вечеру.
В принципе, это был неплохой день для Розы. Без лишней нервотрепки в кармане осталось 14 лар. Для четверых негусто, но и не плохо.
Сколько таких дней впереди? Кто знает…
…… …… ……..
Прошло 3 года. Как-то утром у крошечного магазинчика с громкой вывеской «Supermarket» столкнулись Тина и Додо. Расцвели светскими улыбками навстречу друг другу, обрадовались.
· Как ты, Додо? 100 лет тебя не видела! Как дома? - зачастила Тина, не снимая с лица вежливого интереса.
Додо в свою очередь отвесила порцию этикетной сладости.
Тина между делом спросила.
· Додо, шени чириме, ты случайно Розу не видела? Хочу, чтоб наш двор убрала.
Тина выкатила глаза и чуть понизила голос.
· Ты не знаешь, что случилось?
· ?
· Вчера ее адвокат приходил. С 10-ого номера на нее заявление написали, что она их подвалы обчистила.
· Вай, вай, - испугалась Додо, - что ты мне сказала! Я ее как-то к себе в туалет пускала на уборку. Как, оказывается, я рисковала! Меня прямо бог спас, что она у меня ничего не украла. Глаза, знаешь, у нее какие-то нехорошие…
Тут к ним подошла Дареджан из 3-его номера, держа только что купленные 2 батона. Узнав о чем речь, засомневалась.
· Не могла Роза обворовать! Это, скорее всего, наши местные наркоманы постарались. Роза - баптистка, чужой нитки не возьмет.
· Ах, она еще и баптистка! - у Додо и Тины загорелись глаза. - Это они, сектанты, баптисты- иеговисты борются с нашим Православием. Их Америка финансирует!
· Фонд Сороса и масоны!
· Смотри, какой эта Роза овечкой прикидывалась! Зачем, спрашивается, в церковь не пошла? Так нет, в секту полезла!
· Вовремя же ее посадили!
Додо заторопилась: - Пойду соседям скажу. Вдруг у них тоже что-то пропало!
Как не спорила с ними Дареджан, переубедить не смогла. Разошлись соседки уверенные в своей неопровержимой правоте:
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
