Та *церковь*. (Часть 7. Ты должен уйти)

Какое-то время мы говорили на отвлеченные темы. Я спрашивал, уточняя неясные для меня детали, Николай отвечал. Но вот, словно стряхнув с себя посторонние мысли, он заговорил, вновь возвращаясь к оставленной проблеме.

Исповедь:

– Исповедующие Иисуса Христа не могут вести неправедную жизнь, – обличающие слова вновь и вновь всплывали в сознании Николая. С ужасом и стыдом вспоминал он прошедшие дни, не понимая, в каком умопомрачении можно было дойти до такого безумия? Все его «резоны» казались пустыми, мелкими, ничего не значащими. Мало того – лживыми. Как он мог этого не увидеть? Немного придя в себя после потрясения, вызванного потерей работы, Николай решил, что нужно обо всем поставить в известность Инну. Всё-таки она их «пастырь».
Набрав телефонный номер, Николай вслушивался в мелодичные гудки, но вновь осязаемо чувствовал внутри себя, – Исповедующие Иисуса Христа не могут....
Телефон не отвечал. Наверное, она в миссии. Николай поежился, словно озябнув, и направился туда.
Действительно, Инна сидела в трапезной, как обычно, в окружении своих помощниц. Николай поздоровался и, обращаясь и Инне, сказал негромко,
– Хотелось бы поговорить...
– Что, так секретно? – взгляд Инны был насторожен и, словно, отстранен.
Николай покачал головой, не отвечая, но его поза и беспокойные руки подтверждали желание разговаривать наедине.
Инна встала из-за стола и направилась в молитвенную комнату. Николай вошел следом; сел на стул и, собираясь с мыслями, потирал пальцы рук.
– Слушаю, – Инна внимательно смотрела на Николая.
– Похоже на то, что я совершил огромную глупость, – Николай почувствовал, как комок перекрывает ему горло. Страшную глупость, – повторил он еще раз.
Объяснение приключившегося с ним события давалось с трудом. Николай не вдруг и не сразу подбирал нужные слова, в который уже раз удивляясь, как он мог так поступить? Ладно, был бы – мирской, но ведь он – верующий. Он – Христианин…
Инна дослушала его исповедь, не перебивая и не задавая вопросов.
– Давай будем молиться, – промолвила она, выждав паузу.
Николай встал на колени и, склонив голову, закрыл глаза.

-*-

– Вначале я считал, что в два счета решу вопрос по трудоустройству. При моем-то круге знакомств и возможностей, – Николай даже оживился, вспоминая прошедшие события. У меня были кое-какие финансовые и небольшие продуктовые запасы, и потому я совершенно не волновался. Встретился со своей давней приятельницей, которая работала теперь в организованном ей же самой «Пиар – агентстве». Тут же получил предложение на собеседование по вакансии заместителя руководителя вновь организованного предприятия по выпуску отделочных материалов. Поехал на встречу и... получил отказ. Но, мне ли расстраиваться? Пошел в администрацию, вновь переговоры, вновь собеседование в другом уже кадровом агентстве, и вновь… – отказ. Еще одна попытка, и еще – отказ.

-*-

Время шло. Переговоры, ожидание результата, дополнительные переговоры, – все это требовало временных и финансовых затрат. Тем более что по некоторым вариантам приходилось выезжать в краевой центр, а это дополнительная финансовая нагрузка.
Так прошел месяц, за ним – второй. Деньги кончились. Продукты тоже.
– Послушай, Инна, – Николаю показалось трудным впервые просить о помощи. Всегда было наоборот – его просили, и он помогал. Но это было так давно. Силы иссякли, возможностей помогать больше не было. Да и кому? Все его сослуживцы как-то состоялись, имели работу. В его помощи они больше не нуждались. Но и на их поддержку рассчитывать не приходилось. Николай собрался с силами и с трудом проговорил, – У меня закончились все деньги. Больше ничего нет. С работой ничего не получается. Все, что мог, использовал. Не знаю, как быть….
Горло перехватило. Николай почувствовал, что говорить больше не в силах – боялся разрыдаться. Пауза повисла, становилась густой и словно осязаемой.
Инна медленно поднялась со стула, вышла из комнаты. Возвратившись, протянула Николаю триста рублей.
– Спасибо, Инна – прошептал Николай и уже не смог сдержать слез. Он сидел, опустив голову, и плакал беззвучно, то стискивая, то отпуская пальцы рук. Слезы стекали по щекам, капали на пол. Инна встала и вышла из комнаты, беззвучно затворив за собой дверь.
Так начался четвертый месяц.

-*-

– Раньше я всегда считал, что не являюсь рабом своего желудка. Мне неизменно легко было отказаться от обеда, если требовалось сделать что-то срочное. Я мог не есть целыми днями и при этом не чувствовал никакого дискомфорта, – Николаю с трудом давались обыденные, казалось бы, фразы, – Но одно дело, когда ты отказываешься от еды, зная, что сможешь поесть позже, а совсем другое, года знаешь, что у тебя ничего нет. И не просто – нет, но еще и неизвестно когда будет. И я запаниковал, испугался, – он помолчал немного, словно собираясь с мыслями, и продолжал немного спокойнее, – Безусловно, мне были известны к тому времени слова, – Предай Господу дела твои, и предприятия твои совершатся. (1)
Да, я очень люблю притчи Соломона, его книгу Екклесиаст. Все это я перечитал не один раз. Но вот, на практическом задании я споткнулся. Николай помолчал какое-то время и проговорил, – С этого времени я стал ощущать, что мною тяготятся. У меня появилось явственное чувство, что я стал чужим, стал не к месту….
- Бедного ненавидят все братья его, тем паче друзья его удаляются от него: гонится за ними, чтобы поговорить, но и этого нет.
Я старался отталкивать от себя эти слова, как мог, но легче мне не становилось. (2)
Николай вновь замолчал.

Здесь вам не столовая…

Время шло. Просыпаясь по утрам, Николай вперемешку с молитвой перебирал в памяти всех своих дальних и близких знакомых, прикидывал разные варианты, которых было, собственно, не так и много, но ничего дельного на ум не приходило. Он обзвонил все компании такси, но там либо не было набора, либо требовались водители со своими машинами. С особым нетерпением Николай ожидал дня выхода местных газет. Он до буквы изучал объявления о приеме на работу, но и там ничего подходящего не предлагалось. Знакомая инспектор службы занятости, радушно улыбаясь, приняла у него заявку, пообещала помочь, он на том дело и остановилось. Ничего. Нигде – ничего.
Каждое утро Николай приходил в миссию на молитву. Он объяснял сестрам – служителям ситуацию и просил молиться, чтобы Господь благословил его работой. Состояние было хуже некуда. Бывали дни, когда он словно выталкивал из себя слова молитвы. Будто бы песок сыпался из его губ, но это не были реки живой воды, о которых говорил Иисус.
– Николай Сергеевич, – голос служителя Веры вывел Николая из невеселых раздумий, – У меня такое на сердце, что вы не ищете работу.
– Вера, почему ты так думаешь? – он посмотрел в Верины глаза, но увидел в них лишь холодную отстраненность, – Я испробовал все, что было в моих силах. Ничего нет. Из того, что я умею – ничего нет.
– Продавцом на рынок, грузчиком в магазин, – Верин тон не предполагал возражений, – в городе много работы.
– Вера, я не умею продавать. Я не продавец, у меня это не получается. А грузчиком... Там нужны молодые здоровые ребята. С моей спиной..., – Николай удрученно покачал головой.
– Господь усмотрит, – Вера поставила в разговоре точку и отошла в другой конец зала.
Так продолжалось еще некоторое время.

-*-

Николай, в который уже раз умолкал и подолгу всматривался в ночной небосвод, словно искал на нем нужные слова.
– Я перекопал всю Библию, стараясь найти разъяснение как мне правильно себя вести. Понятно, что никто не обязан меня содержать. Но как быть-то? Порой я терял ориентацию – просто не знал что предпринять. И вот, однажды, я прочитал,
– Если брат или сестра наги и не имеют дневного пропитания, а кто-нибудь из вас скажет им: "идите с миром, грейтесь и питайтесь", но не даст им потребного для тела: что пользы?
Вправе ли я был уповать на эти обеты? (3)
Павел писал, – Итак, если враг твой голоден, накорми его; если жаждет, напой его: ибо, делая сие, ты соберешь ему на голову горящие уголья.... (4)
– А ведь меня называли братом, – голос Николая пресекся, – Или все это была игра?

-*-

Как-то утром Николай, пришел в миссию, как обычно без завтрака, и, подойдя к молодой служительнице Людмиле, запинаясь от стыда, промолвил,
– Люда, можно я налью себе чашку чая?
Взгляд молодой девушки ожег Николая негодованием. Не разжимая губ, она ответила,
– Налейте.
Николай прошел в трапезную, включил чайник, сел за стол. Пока закипала вода, он помолился, а потом, взяв с вазы пряник, стал пить чай. За дверным проемом послышались шаги, и в трапезную вошла Людмила. Николай успел лишь взглянуть на девушку, как она, схватив со стола вазу, со стуком поставила ее на полку стенного шкафа. В гневе Людмила выпалила,
– Николай Сергеевич, тут вам не столовая! Да и то, в столовой платят!
– Люда, – Николай умоляюще посмотрел на девушку, – прости, пожалуйста, если я что-то сделал не так.
– Вы попросили только чашку чая..., а сами...
– Прости меня, Людмила, – Николай не знал, как ему поступить.
Глаза Людмилы пылали гневом, она явно не стремилась к примирению.
Николай вышел к умывальнику, вымыл чашку, поставил ее в шкаф, оделся и вышел из миссии.
– ... Итак, если враг твой голоден, накорми его..., – слова из Писания вспыхивали в сознании и гасли, наполняя душу предвкушением чего-то важного. Что-то вот-вот должно произойти.

-*-

– Вот, что удивительно, – Николай неожиданно оживился, – Внутри себя я вновь ощутил состояние покоя. У меня вновь не было зла. Нечто подобное, как и в случае с Виктором. Мне даже стало жалко эту, по сути – девочку. Ведь она едва старше моей дочери. И так поступить с человеком, который старше ее на двадцать лет?! Живи она в мире, было бы понятно, но нас и в мире учили относиться с уважением к возрасту. Ведь она не просто служитель, она – детский служитель. Как там сказано, – Старца не укоряй, но увещевай, как отца; младших, как братьев….? (5)
Я видел однажды ее маму – она младше меня, – Николай озабоченно покачал головой, – Ничего не понимаю.
Он помолчал несколько мгновений и вдруг резко повернулся ко мне,
– Знаешь, страшно подумать, но мне иногда казалось, что вокруг меня разыгрывается какой-то странный спектакль. Все это знают, и лишь я один принимаю его всерьез. И своей непосредственностью раздражаю окружающих. Почему раздражаю? А они видят, что я – настоящий. И события вокруг меня складываются по настоящему. Они, ссылаясь на Библию, поступают вопреки тому, о чем говорят, а зачастую, вопреки своим же порядкам. Казалось бы, ситуация из ряда вон... Ты помнишь, за что меня отстранили от группы прославления? Уклонился от объятий. А тут..., вырвать у голодного брата кусок хлеба... Ведь, казалось бы, совершенно естественно подойти и сказать, – Ты извини, что так получилось? Но, нет, ничего не произошло. Все словно с интересом наблюдали, как я поведу себя дальше.

Ты должен уйти…

Прошло еще некоторое время. Работы по-прежнему не было. Как-то в субботу Николай и Дима – лидер гитарист группы прославления и тоже безработный, сидели в зале собраний и беседовали. Лина готовила обед.
– Лина, тебе чем-то помочь? – Николай пересек зал и заглянул в трапезную.
– Да, Коля, нарежь, пожалуйста, хлеб.
Николай достал из стойки нож, подправил его острие на бруске и начал резать хлеб. Тонкие ломтики были срезаны уголком и выглядели изящно и аппетитно, – так нарезал хлеб только он.
Сели за стол. Казалось бы, все было, как и всегда, ничего не изменилось. Но отчего так тревожно и неуютно было на душе? Вновь ощущение отторжения, вновь, словно повисшее в воздухе, невысказанное обвинение. Николай ел, опустив глаза в стол, стараясь не встречаться взглядом с окружающими.
В миссию вошел Виктор. Он прошел в трапезную, ему освободили место рядом с Инной, но, обойдя стол, Виктор увидел Николая и тут же вышел. Подойдя к музыкальным инструментам, он сел на высокую табуретку, взял гитару и начал перебирать струны. За столом словно прошелестел легкий вздох. Николай уловил быстрый взгляд, которым обменялись Лина и Инна, и тут же услышал голос Лины,
– Коля, можно тебя на минутку.
Николай вышел из трапезной и сел рядом с Линой на стул у стены зала.
– Коля, ты должен уйти.
Николай кивнул головой и, одевшись, вышел из миссии.
– … но не даст им потребного для тела: что пользы? – вновь прозвучали в его разуме слова Апостола Павла.

-*-

– Ничего не понимаю, – Мне не просто было вместить, то, что говорил этот взрослый, с седыми уже висками мужчина, – Николай, может быть, стоило оставить это сообщество?
– Я не думал в то время об этом. Уйти, для меня – равноценно бегству. У меня никого не было, кроме миссии. И ничего не было. В ней была вся моя жизнь.

-*-

Николай встретил Лину на следующий день неподалеку от общежития. Она протянула ему сто рублей и спросила,
– Ты ожесточился? Бог хочет благословлять тебя, Коля….
Николай хотел, было, пройти мимо, но потом взял все-таки купюру и, понурив голову, пошел к общежитию.
… что пользы?

-*-

– И, знаешь…, – пауза вновь повисла над нами, словно легкое облачко, – были моменты, когда я ловил себя на мысли, что готов принимать подачки, но не искать работу. Это были страшные мгновения! Очень страшные. Видимо, вот так и происходит деградация человека, когда он опускается на самое дно? Когда он становится «бомжем»?!
Но хотел ли того Бог, чтобы я жил на подачки? Конечно же, нет!
И Он очень скоро доказал мне Свою любовь!

-*-

На этом наш разговор подошел к концу. Но тема не была исчерпана. Впереди еще большая жизнь, впереди еще большой разговор, впереди еще многие и многие свидетельства славы Христа на нашем нелегком пути освящения.

Продолжение следует…

- ------------------------------------

(1) – Притчи 16:3
(2) – Притчи 19:7
(3) – Иак.2:15,16
(4) – Рим.12:20
(5) – 1Тим.5:1

Та церковь. (Часть 7. Ты должен уйти)
Проза

Та церковь. (Часть 7. Ты должен уйти)