Два мира

Александр Сухарев из Ялты, 6 сентября 1992 года отправился в путь с целью увидеть обитаемый мир и понять суть вещей.
Мне удалось убедить одного человека по имени Иван отправиться со мной в путь на велосипедах до дальних границ Европы. Мы купили велосипеды, сшили из брезентового кузова грузовика дорожные мешки и начали собираться в путь. Об этом узнали многие люди города. Даже таксисты, увидев меня, останавливались и спрашивали, когда же мы поедем. Бывшая жена, встретив меня на набережной, заявила, что в городе ходят слухи, что её бывший муж сошёл с ума и хочет на велосипеде отправиться в дальние края и это портит её репутацию. Я пожимал плечами, на всё что мне говорили. Уволился с работы, купил Библию, которую решил обязательно прочесть в пути. И вот, ясным ветреным днём мы покинули город, где родился и жил и где человеческий мир был мне не понятен. Спустя несколько дней, глухой ночью, в 4 часа утра, мы достигли украинско-словацкой границы. У нас были заграничные паспорта и визы в Чехию. Таможенник взглянул на нас и наши мешки, махнул рукой, и мы пересекли освещенный участок границы и выехали на дорогу, уходящую в глухую ночь и неведомые земли, где мы небыли никогда. Дрожащий свет велосипедной фары освещал кусочек асфальта, звезды оттеняли верхушки леса, а позади нас, зарево огней пограничного поста прочертило черту, которую мы пересекли, и я не хотел обернуться и посмотреть назад. Через несколько дней мы достигли Братиславы, столицы Словакии и там поняли, что нам не удастся получить визы в Австрию. Мы поехали дальше вдоль реки Моравы, по которой проходит граница Словакии и Австрии. По дороге встретили крестьян и спросили где можно нелегально перейти границу. Они сказали, что патруль поехал пить пиво в деревню, и показали где перейти в брод. Мы пересекли дорогу, по которой разъезжает пограничный патруль, прошли мимо столба с надписью: «Проход строго запрещен! Граница» и остановились на берегу реки. Позади осталась Словакия. Впереди, на другой стороне реки, виднелся лес австрийской земли. Я слышал, как стучит мое сердце, и чувствовал, как кровь покалывает в кончиках пальцев. Мне приходилось читать книги о контрабандистах, как они по ночам нелегально пересекают границы, но не думал, что когда-нибудь буду делать тоже. И вот, стою за пограничным столбом. Бог создал землю для всех. Мы вступили в воды реки. Воды стало по пояс, потом по грудь, потом по горло. Тяжелый велосипед давил на плечи. В центре реки подумалось, что не смогу удержаться, но мы благополучно выбрались на крутой, глинистый берег Австрии. Я обернулся и увидел крестьян, дружелюбно машущих нам руками. «Возвращайтесь богатыми!» последнее, что услышал, пока они не скрылись из виду. Когда мы приехали в Вену, у нас кончились продукты и деньги. Голодные, мы брели по городу и смотрели на сытые лица туристов, фотографирующих разные достопримечательности. Мой попутчик, Иван, ехал со мной в Бельгию, где его мать во время войны, будучи девочкой, была в концлагере. Мы начали продвигаться дальше вдоль Дуная, питаясь картошкой и кукурузой, оставшихся на полях после уборки урожая. Наши одежды начали рваться, мы заросли и пахли дымом костров. Люди стали на нас удивленно оборачиваться. Австрия поразила нас чистотой, и тем, что все работают. Проезжая вдоль разных городков, мы ни разу не видели ни старика ни старушки, праздно сидящих возле своего дома. За Линзом начались предгорья Альп. Стало холодно. По утрам на палатке лежал мокрый снег. Граница между Австрией и Баварией проходит по горной реке. Холодной лунной ночью мы кинули жребий кому искать брод. Выпало мне. Я разделся да гола и вошел в ледяную воду горной реки. На середине реки вода доходила мне до пояса, но течение было таким сильным, что меня едва не смело в тесноту бурлящего потока. На землю Германии выбрался совершенно голым, мокрым и дрожащим от холода. Потоптался на влажном камне при свете луны и пошел обратно в Австрию. Через несколько дней мы нашли подходящий брод и въехали в Германию, которая нам показалась гораздо богаче Австрии, хотя и не такой ухоженной. Мы ехали несколько дней по равнине, с левой стороны которой вдалеке возвышалась белая стена зубчатых гор. Мы слышали, что за этими горами лежит богатая страна Швейцария, но не решались ехать туда, потому что в это время года все перевалы занесло снегом. В столице Баварии, Мюнхене, я расстался со своим попутчиком. Иван решил подработать, приобрести машину и ехать назад, а я решил перезимовать и продвигаться на Запад. Познакомился с литовцем по имени Данис, и весной 1993 года на старом «фольсвагене-поло» с мотором, из которого во все стороны разбрызгивалось масло, мы отправились дальше в путь. К этому времени Европа решила объединиться, и многие пограничные посты были сняты. Из-за разбрызгиваемого масла в центре Парижа у нас загорелся мотор, который через несколько минут погас, когда выгорело все масло, и мы смогли ехать дальше. Мы ехали на Запад, преодолели Пиренейские горы и въехали в страну Испания. И дальше и дальше на Запад. Начались эвкалиптовые леса, кора которых развивается как лента на ветру и хорошо горит в костре. Мы ехали все дальше. Дороги стали уже и хуже. Затем асфальтированная дорога кончилась, и началась грунтовая. Кончилась грунтовая дорога. Мы оставили машину, и пошли по тропе. Тропа закончилась у высокого скалистого обрыва. Это место называется мыс Рока, и стоит там высокий каменный крест, потому что им завершается все. Я стоял на вершине обрыва и смотрел, как внизу океанские волны бились о скалы. На Западе заходило солнце, на Севере и Юге шумел океан, а за спиной, на Востоке, горы тонули во мгле. Восток погружался в ночь. Мы приехали в Испанский город Севилья. Там у нас украли машину. Прожили в Севильи до конца года. Это самый красивый город, который я когда-либо видел. Мы жили в палатке под деревом у реки, называемой Гвадалквивир, и я чувствовал себя совершенно счастливым. Ближе к зиме решили поискать работу в Португалии. Для этого снова нужно было нелегально перейти границу. В ночь с18 на 19 декабря 1993 года на Испано-Португальской границе в районе города Бадахоца выпал сильный туман. Под покровом темноты мы пробирались по заболоченной местности, наступая на кочки, которые с хлюпаньем уходили в воду. Где-то впереди, в тумане, маячили силуэты огней. Мы думали, что это португальская деревня, старались идти на неё. Наконец под ногами почувствовали твердую почву, решили, что вышли на дорогу, ведущую в деревню, и смело пошли вперед, но через несколько мгновений на нас обрушился лай собак. Оказалось, что мы находимся в проходе между клетками сторожевых псов. Это была Испанская пограничная застава. Нас задержали. Обыскали. Допрашивали всю ночь. Приходили какие-то люди. Грозили тюрьмой. Только в стороне сидел начальник заставы и молча смотрел на нас. Я видел, что у него добрые глаза. Была глухая ночь, но чувствовалось, что скоро будет рассвет. Наконец начальник заставы встал, что- то сказал, и полиция куда-то ушла. Ушли все. Остался я, мой попутчик и начальник заставы. Он подошел к двери, открыл её, повернулся к нам, и поманил за собой. Мы, повинуясь, пошли за ним. Насколько минут втроём мы шли в полной темноте, пока внезапно не оказались на освещенном булыжнике моста. С одной и с другой стороны мост был закрыт полосатыми шлагбаумами. Была ночь. Вокруг стелился туман. Мы трое стояли на мосту. Пограничник показал нам шлагбаум, едва проступающий из мрака на дальней стороне моста, и сказал: «Это Португалия». Потом повернулся и показал на шлагбаум находящийся позади нас и сказал: «Это Испания. Не идите в Португалию, возвращайтесь в Испанию». И ушел. Мы остались вдвоем на мосту. С одной стороны Испания, с другой - Португалия. Потоптались намного и, перемахнув через шлагбаум испанской границы, пошли назад. Через час начался рассвет. Хмурое утро с моросящим дождем. Облака летели так низко, что казалось, что это ночной туман поднялся над землей, и летит над нашими головами. Окружающий мир тонул во мгле. Мы поставили палатку под эвкалиптовым деревом возле изгороди из посаженных кактусов, и завалились спать. Проснулись к середине дня. Мгла не рассеялась. Сидели и думали: переходить границу или нет? Кинули жребий. Монета упала изображением испанского короля. Решили возвращаться. Поздним вечером того же дня, поставили палатку в Севилье, под кривой сосной, где мы жили раньше. Мир был спокоен. На душе было хорошо. Я заснул счастливым. Мне приснился сон: Среди людей разных народов земли иду к Иисусу Христу. У каждого из нас свои проблемы, на которые мы хотим пожаловаться. Мы входим в камеру, где Он ожидает казни. И нам становится стыдно за нашу суету. Мы начинаем оправдываться, и понимаем, что Он прощает нас. И тогда мы спрашиваем Его о главном, каждый о своём. Место, где Он находится, излучает свет. Он с длинной бородой, по пояс раздетый в одежде, напоминающей длинную юбку. Подходит моя очередь спросить. Я подхожу к Нему, и вижу, что Он очень велик. Я приближаюсь ближе и вижу только маленькую часть Его тела. Кожа разных цветов: белая, переходящая в смуглую, и в черную, и в тоже время какая-то чистая и светлая. Я протягиваю руку и дотрагиваюсь до Иисуса Христа, и спрашиваю Его: «Почему у Тебя такая разна кожа»? Он отвечает мне «Разные народы земли имеют различный цвет кожи, а Я един для всех народов». Я смотрю на свою руку ,и говорю: «А у меня белая кожа» Он отвечает: «Я знаю». В центре города Севилья стоит высокая башня, наверное, самая высокая в городе. Ей 1000 лет. Во времена арабов на её вершине была обсерватория, а теперь она часть кафедрального собора. И в этом соборе похоронен Колумб. Утром, проснувшись, я пошел в город и, проходя мимо собора, увидел черную собаку, пытавшуюся зайти внутрь. Прогнал её, и когда уходил, увидел, что собака снова пытается войти. Вернулся и снова её прогнал. Как ни странно, но через несколько недель мы с попутчиком отправились по пути Колумба. Мы приехали в Лас Пальмас, что на Канарских островах, и познакомились с одним норвежцем, который искал экипаж для своей яхты, чтобы перейти через океан. Яхта была 8м. 25см. длинной. Норвежец - бывший наёмник, воевавший во Вьетнаме и на Фолклендских островах. Он пил много водки. Я смотрел ему в глаза и видел, что они похожи на два прицела, и понимал, что с этим человеком лучше не спорить. Был шторм. Большие дорогие яхты международной кругосветной регаты покачивались в порту, ожидая его окончания. Норвежца, владельца яхты, называющейся в переводе на русский язык «Старая мама» ,.звали Арне. Он сказал, что мы пойдем в путь вслед за регатой, когда начнет стихать шторм. Регата пошла в путь поздно вечером. Мы решили отложить выход до утра. В ночь с 21 на 22 января 1994 года ветром и волнами на рейде Лас Пальмаса сорвало с якоря большое торговое африканское судно, и выбросило на камни набережной города. 22 января, рано утром, до рассвета, мы вышли под мотором из порта и отправились в путь. Справа, на фоне огней, выделялся силуэт выброшенного судна. Возле него кружили несколько катеров полиции, и была какая-то суматоха. Но это все оставалось здесь. Мы уходили. Яхту сильно качало. С рассветом я увидел большие волны, которые шли со стороны кормы, проносились белыми бурунами с обеих сторон, и уходили вперед высокой стеной воды, закрывая собой весь мир. У моего попутчика была сильная морская болезнь, которая прошла через несколько дней. Со временем волны стали более пологими и высокими. Они плавно поднимали и опускали яхту. Синее небо и темно-синие холмы до горизонта. Мы приближались к стране Кабо-Верде (острова Зеленого Мыса). Капитан Арне, старый солдат, очень серьёзно смотрел на мир. Он достал оружие. Протянул мне автомат «УЗИ» и спросил, умею ли из него стрелять. Я сказал, что этот тип оружия не приходилось держать в руках. Он объяснил, что это скорострельный автомат для ближнего боя, который даже при коротком нажатии курка делает сразу 7 выстрелов. И объяснил, что в случае нападения пиратов открываем огонь на поражение с дистанции не более десяти метров. У Кабо-Верде присутствует странное атмосферное явление: туманная дымка цвета неба. Кажется, видишь горизонт в очень большом отдалении. На самом деле видимость не более нескольких морских миль. Пиратов не было. Мы зашли в маленький порт острова Санто Антао. Купили сигарет, хлеба, и через несколько дней отправились дальше в путь. За островами шли высокие волны разных направлений, которые с грохотом сталкивались между собой. Один раз яхта попала между сталкивающихся волн. Как пробка, подлетела на несколько метров вверх и упала на бок. Мой попутчик Данис сильно рассек кожу лба, которую Арне, накалив и согнув иголку, сшил простыми нитками. Мы шли по пути Колумба в сторону острова Тринидад. В середине океана, когда до ближайшей земли оставалось более 1000 морских миль, у нас оторвало руль. Садилось солнце. Яхта болталась боком к волнам без управления. Я сидел на палубе и смотрел на заходящий солнечный диск и слушал, как ватер свистит в вантах. На душе было грустно. Думалось: «Что я делаю здесь посреди океана? Сидел бы дома, жил бы как все». Наступила ночь. Мы легли спать. Яхту неприятно мотало. Высокая волна с шипением приблизилась, стукнула в борт яхты, и тяжелыми брызгами застучала по крыше каюты. «Не разобьет?»- спросил капитана. «Не знаю»- ответил Арне. На следующий день сделали другой руль. Он был не такой прочный. Его приходилось периодически подтягивать. Но мы могли идти дальше под парусами без проблем. Днем светило солнце, а ночью звездный купол неба накрывал весь океан до самого горизонта. Только скрипела мачта, и парус, надутый ветром, светлым пятном качался на фоне звезд, а вокруг растирался на многие сотни миль океан без стран и народов. На горизонте показались два огня. Это был корабль. Связались по рации. Он шел с Карибских островов в Африку. Он пришел из нашего будущего, предупредил, что впереди большие волны, и скрылся во тьме нашего прошлого. А мы ушли в его прошлое. Только на один миг мы соприкоснулись. На поверхности Океана мы двигались в разных направлениях пространства. Он шел к Восточным мирам, а мы к Западным. Когда до земли оставалось около 200 морских миль, я почувствовал, как кровь начинает играть в жилах. Так бывает в молодости, когда приходит весна. Наверное, тело почувствовало запах земли. Наступил вечер, ночь, следующий день, ночь снова накрыла нас звездным куполом неба. И где-то в его глубине, у края горизонта мне казалось, что вижу какое-то неясное свечение, которого не было раньше. Всматривался несколько часов во тьму и вот между волн блеснул на горизонте огонь маяка. Это была земля. Шел тридцатый день пути. Все утро следующего дня мы шли под мотором вдоль высоких утесов гор, покрытых густым тропическим лесом. Пахло сыростью опавших листьев. Летали пеликаны. В глубине острова возвышались три высоких горы, напоминающие зубы дракона. Капитан держал курс на Венесуэлу, а мы решили пробиться вдоль островов в сторону США. У моего попутчика Даниса не было паспорта, поэтому мы решили высадиться на пустынном берегу. Спрыгнув с борта яхты, мы вплавь добрались до суши. Благополучно ступили на белый песок. Вышли на дорогу, и поймали попутную машину, идущую в город, где устроились жить на месяц. Там я узнал, что на пляже, где мы высаживались, в свое время высаживался Колумб. И ещё понял, что Колумб не ошибался, считая что открыл Западные Индии. Он открыл то, что хотел открыть. Та земля называется Западной Индией до сего дня. И если кто-то хочет отправить туда письмо, обязательно нужно написать в адресе: Западная Индия (West Indias). Через две недели нас арестовали за то, что мы вошли в страну без виз и таможни и бросили в тюрьму. Мы оказались в камере 4 на 4 метра центральной тюрьмы Тринидада, в городе Порт оф Спейн (Port of Spain). Тюрьма находилась на центральной улице города, в ста метрах от представительства ООН по правам человека. Кроме нас в камере сидело еще 10 человек. В тюрьме был такой запах, что надзиратели ходили в масках. Из-за отсутствия туалетов, заключенные мочились на стены. От этого дышать было трудно, пока не привыкли. Тюрьма была построена в колониальные времена, и в ней раньше держали беглых рабов. Не было ни кружек, ни вилок, ни тарелок. Утром давали два кусочка хлеба, в обед насыпали в протянутую ладонь руки горсть риса, и вечером давали два кусочка хлеба. Среди сидящих в камере, был человек, который читал маленькую карманную Библию. Он сказал, что в Библии есть послание и для меня. Он открыл последнюю страницу, на которой было написано на многих языках, в том числе и на русском: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную». Спустя несколько дней нас повезли на допрос. Во время допроса нам отстегнули наручники, и мы решились бежать. Не знаю, многие ли пытались бежать из комнаты допроса в полицейском управлении, но нам это удалось. Когда нас заводили в здание мы заметили, что центральный вход охраняется, но под зданием находится подземный гараж с открытыми воротами, рядом с которыми в будке сидел старый полицейский охранник. Центральная лестница здания спускалась в подземный гараж. Нам удалось вырваться на лестницу и бежать через подземный гараж. На свободе мы пробыли не долго. Погоня была серьезной, и через несколько минут мы были схвачены, слегка побиты и обратно брошены в тюрьму. Но в этот раз я был брошен в тюрьму вместе с Библией, которую я когда-то купил, что бы прочесть и которую мне разрешили взять с собой. И я решил Её прочесть от начала и до конца. В тюрьме мы могли сидеть не известно сколько. Над нами не было суда, нам не разрешали писать письма домой на основании того, что марка, которую нужно было наклеивать на письмо, отправляемое за границу, стоит дороже, чем та, которая полагается по закону. В камере не было света. По ночам, когда все ложились спать, с трудом уместившись на полу, я просовывал руки через решетчатую дверь и читал Библию при свете тюремных ламп, освещающих коридор. По ночам кто-то сидящий на первом этаже мрачно пел унылую мелодию. И этот звук: «ААА-А-А-А-ААА» блуждал по казематам тюрьмы, наполняя душу тоской. Через месяц нас перевели в другую тюрьму, в глубине острова. Там условия были лучше. В камере было 5 человек. М не запомнился один: Зимбо Сингх - индиец, не умеющий ни читать, ни писать. Он был бандитом, грабившим магазины. Ему дали 75 лет. Когда я стоял у решетчатой двери и смотрел в коридор, он подошел и спросил: «Ты любишь тюрьму?» Я сказал, что её ненавижу. Он ответил, что должен её ненавидеть всегда. Тот, кто любит тюрьму никогда не выйдет на свободу. Он бежал несколько раз с допросов полиции. Один раз скрывался в джунглях несколько месяцев, но его выдали местные жители. Последний раз он пытался бежать из тюрьмы, был схвачен. Его били деревянными палками несколько часов и проломили голову в нескольких местах. В то время когда я сидел с ним в камере, ему запрещали выходить на тюремный двор. Не знаю что он творил на свободе, но мне хотелось, что бы ему удалось бежать. Я читал Библию каждый день по одной книге. Бог открыл мне глаза, и я не видел никаких противоречий, о которых слышал когда-то от других людей. Они, наверное, или врали или говорили по незнанию. Через месяц заболел ветряной оспой. Тело покрылось волдырями как от ожогов, и была высокая температура. Меня перевели в другой отсек-изолятор. Давали какую-то мазь и 6 кусочков хлеба в день. Лежал на подстилке в углу камеры и слушал, как в коридоре журчит вода. Мне казалось, что это отец жарит яичницу на масле. Вспоминал детство, как забрался на высокую березу, на которую никто не забирался раньше и оттуда открывался красивый вид. Открывал глаза и видел на потолке тень решетки тюремного окна от света прожекторов, освещающих забор, и думал: «Зачем я открыл глаза, их лучше снова закрыть». Как-то ночью мне стало совсем плохо. С трудом подполз к решетчатой двери, просунул руки между прутьев и лежал, глотая воздух, чувствуя, как волдыри холодит цементный пол. Подошел надзиратель и спросил, что мне нужно. Я сказал, что мне нужен врач. Надзиратель ответил, что врач будет утром. Я сказал, что до утра могу не дожить. Он принес мне какую-то таблетку. Через несколько дней был медосмотр. Я спросил, почему здесь нет врачебной помощи. Мне сказали, что я вру. Несколько дней назад мне дали таблетку. Это был тот же надзиратель, только в белом халате. Через три недели болезнь прошла. Меня вернули в камеру, где сидел раньше. Днями в тюремном дворе играл в шахматы. Тот, кто играет в шахматы, относится к разряду тюремной интеллигенции. Дни летели за днями. Начался сезон дождей. Над тюрьмой проносились грозы с грохотом и молниями от края до края неба. В это время все заключенные кричали: « Свобода!» У меня началось нагноение на ступне, от которого стали подниматься красные полосы вверх по ноге. Это было очень опасно. Меня привезли в городской госпиталь, положили на кровать и приковали цепью к стене. Цепь была старой, но прочной. Наручники не застегивались, а завинчивались специальным ключом. Таким, пристегивали раньше беглых рабов. Я поднес наручники к глазам, и прочел: «Сделано в Англии». Начали колоть какие-то антибиотики. Пришел человек и лег на кровать напротив меня. Он умер днем, и я долго смотрел на его остекленевшие глаза, в которых отражался свет окна. Помолился Богу и сказал: « Господи,не дай мне умереть в этой стране». Повернул голову и на тумбочке у кровати увидел книгу в сером переплете. Открыл ее и прочел: «Родословие Иисуса Христа, Сыны Давидова, Сына Авраамова». Это было Евангелие. Через три дня меня выпасали. Чтение Библии подходило к концу. Я читал письма Апостола Павла, которые он писал разным народам, сидя в тюрьме за веру Христову, и чувствовалось, что ему тяжело, и он устал от тюрьмы. И вот в последнем письме он написал, что его выпустили на свободу, и на душе у меня от этого стало хорошо. Заканчивался пятый месяц моего заключения. Лежал и смотрел в потолок. Прочтённая Библия лежала рядом. Сколько мне еще быть здесь? Чтобы выйти на свободу нужно открыть 15 дверей. И вот ночью как бы увидел себя со стороны. Увидел все плохое, что сделал с самого детства. Плохое здесь, плохое там. Видения накатывались одно за другим, но не из глубины памяти, а как бы со стороны. И о них нельзя было скрыться. Мне стало очень стыдно. Закрыл голову руками, а видения накатывались и накатывались, пока не увидел все плохое, что совершил. Мне хотелось спрятаться или убежать но, понимая, что от себя не убежишь, забылся тяжелым сном. Рано утром меня разбудили. Сказали, что за нами пришли. Меня и моего попутчика выпустили на свободу. Все 15 дверей были открыты. За нас заступилась Католическая община «Общество Живой Воды» под представительством Ронды Майнгот. (Rhonda Maingot) Что поразило больше всего в тюрьме? Я хотел переправить с кем-то письмо домой. Ко мне подошел маленький, щуплый человек. Он сказал, что может передать мое письмо. Завтра будет суд, и его выпустят на свободу. У него было счастливое лицо и светящиеся глаза. Я спросил, почему он уверен, что его выпустят. Он объяснил, что их пять человек проходят по одному делу по поводу 15 граммов кокаина. Четверо уже вышли на свободу, и теперь его очередь. Спустя несколько месяцев я встретил его в другой тюрьме в душе. Так называется загон в углу двора, где один заключенный поливает всех желающих водой из шланга, и кто попадает под струю, тот пытается помыться. Все равно другой возможности там помыться нет. Этот человек стоял в углу с мертвым лицом. Я подошел и спросил, что он делает здесь, ведь он давно должен быть на свободе. Он ответил, что был суд, и ему дали пожизненное заключение. Тринидад и Тобаго странная страна. Полицейские и надзиратели ходят с деревянными палками. Суд может приговорить к 40 ударам палкой по пяткам. Двух бандитов, убивших человека, приговорили к смерти. На стадионе сделали виселицу. Платный вход. Люди купили билеты, посмотрели на казнь. Сумма вырученных средств пошла в Фонд полиции. «Общество Святой Воды» поселило нас в общежитии для холостяков, находящемся напротив тюрьмы. Днем мы красили церковь, а по вечерам я размышлял о том, что прочел в Библии, и не мог понять одного: почему сказано, что тот, кто любит этот мир, в том нет любви Божьей? Ведь в мире и синие воды океана, и величественные горы. И вот ночью, думая об этом, услышал голос, сказавший: «Смотри!» И в одно мгновение я увидел город, в котором родился, окруженный горами. И облака как бы ускоренно летели во времени, и вот, облака, клубясь, опустились ниже гор и накрыли город. И город исчез под слоем облаков, только слышался гул и звуки сигналов машин. И увидел, что город одно, а горы другое. И в этот момент голос спросил меня: «Ты видишь два мира. Какой ты выбрал?» И я понял, какой выбрал мир. Через несколько дней пришли корреспонденты центральной газеты, нас сфотографировали, о чем-то спросили. На следующий день я заметил, что люди оборачиваются в мою сторону. Подошел к киоску и увидел центральную газету страны, называемую «Новости дня». На весь главный лист наша фотография и надпись: «Русские шпионы сбежали на Тринидад».
В это время на остров вернулся норвежец Арне. Нас снова арестовали и под конвоем катера с пятью автоматчиками сопроводили в нейтральные воды. Мы ушли на Гренаду, а затем на остров Сан Винсент. Там мы расстались. Мой попутчик решил добираться в Литву, а я вдоль Карибских островов в сторону Америки. На попутной торговой шхуне мне удалось добраться до французского острова Бартоломей, а оттуда до острова Сан Мартин. Во французской части острова меня арестовала жандармерия за отсутствие визы. Ночи проводил в душной камере, а днем сидел раздетый до трусов на стуле, прикованный наручниками к крюку в стене двора жандармерии. Так продолжалось несколько дней. Ко мне подошел начальник жандармерии, посмотрел, и сказал: «Коммунизм плохо, капитализм плохо». Я посмотрел на него и ответил: «Демократия тоже плохо». Он возразил: «Демократия хорошо». А это - кивнул в сторону наручников. Он ответил: «Демократия хороша только для французов». Французы – наверное, самый тщеславный народ на свете, который мне приходилось видеть. Они даже гордятся тем, чем гордится нельзя. Я видел, что они гордятся человеком, бросившим 600 тысячную армию на произвол судьбы, и сбежавшим с 17 телохранителями в Париж. Они гордятся тем, что он стал известным, и даже выпускают коньяк с его именем. Я заявил начальнику жандармерии, что всю жизнь мечтал защищать французскую демократию. На следующий день вооруженная охрана посадила меня в самолет, летящий в Париж, и вручила все мои документы командиру корабля. Всю ночь самолет летел над Атлантическим океаном. А утром, где-то внизу под облаками, увидел Эйфелеву башню Парижа. Меня встретила полиция, посадила в камеру. Почему-то допрашивала контрразведка на русском языке. Приехал сержант легиона. Меня выпустили из камеры, отдали ремень и шнурки от ботинок. В комнате следователей сидел толстый добродушный мужик в штатском, и на машинке печатал сопроводительное письмо для сержанта. Мы сидели втроём у стола. Он закончил печатать. Оглянулся вокруг. Достал из бокового ящика стола бутылку коньяка, разлил в три стакана и сказал: «За нового легионера». Мы посмотрели друг на друга и выпили. На окраине Парижа в военном форте металлические ворота открылись. Мы въехали, и ворота с лязгом закрылись за моей спиной. Вокруг стояли казармы из красного кирпича и летали вороны. Спустя несколько дней всех новобранцев на поезде повезли в Марсель, а оттуда в небольшой городок, где находился легион. На центральной площади военного городка стоит памятник: земной шар и четыре солдата со штыками со всех сторон. На земном шаре написано: «Легион моя родина». Мне не понравилась такая родина, и я решил оттуда уйти. Через месяц, пройдя успешно все тесты, получил военную форму. Должен был ехать в Джибути. Но я не подписал главный контракт. Мне заплатили 1500 франков, отдали все документы и бесплатный военный билет до Парижа. Оттуда я добрался до Голландии, где перезимовал на острове Зеландия в городе Флисингейм, что на берегу Северного моря. Голландская полиция забрала мой паспорт и потеряла. Весной следующего года на старом мопеде отправился дальше в путь в направлении Норвегии. Всю Голландию проехал по велосипедной дорожке. Начались осенние леса Германии. На переправе через Эльбу дул сильный ветер. Между Данией и Германией по границе течет заболоченная река, и охраняются все мосты. Глухой ночью, при свете звезд, я перешел границу Дании вдоль берега Северного моря, где находится птичий заповедник, и протащил с собой мопед. Как-то ночью в небольшом датском лесу, когда развел костер и хотел поесть, на меня напал кабан. Я помолился Богу, и в последний момент животное остановилось и ушло в глубь леса. Я сидел на поляне у костра и смотрел на звездное небо, на маленькие точки звезд, показывающие бесконечность пустоты и думал, что нет никого на свете среди живущих, кто бы мог указать конец Вселенной, а насколько более велик Тот, кто сотворил Все. В районе городка Ханстольм достиг края Датской земли. В низом леске, что на откосе у моря, остановился на ночлег. Деревья гнутые и низкие, прижатые ветром. Вечером с моря пришла мгла и всю ночь блуждала над самой землей. Поставил палатку и расчистил место для костра. И вдруг что-то толкнуло меня и, оставив все, вышел на открытое место. И тут во мгле прозвучал вопрос: что ты достойного сделал в своей жизни? Вопрос прозвучал так, что я не мог придумать никаких оправданий, а должен был ответить правду. Долго думал, но так ничего достойного и не вспомнил. Стало грустно. Спохватился, что уже темнеет, а мне нужно искать дрова и приготовить еду. Но вдруг понял, что если Бог вызвал меня задать вопрос, то позаботится о моей еде. Снова стал думать. Наступила ночь. Вспомнил только одно дело, которое можно было назвать достойным. Встал, и на ощупь вернулся во влажный лес. Сухие дрова находились прямо у места для костра. Мне стоило только протянуть руку и взять их. Развел костер и поел так вкусно, как никогда не ел в своей жизни. Утром меня разбудил гудок судна идущего в Норвегию. Мне приходилось видеть разные края земли. И там всегда присутствует мгла. В Библии написано, что Бог любит обитать во мгле. Значит, на всех краях земли присутствует Бог. Значит, Бог окружает Собой всю Землю. В Норвегии познакомился с Литовцем по имени Аудрюс. Он подрабатывал в Норвегии и хотел ехать в Литву, но я убедил его приобрести старую яхту и отправится в Америку. Мы приобрели старую яхту около 7 метров длины. Был конец октября 1995 года. Яхта стояла в яхт-клубе города Ставангера. Каким-то образом до местной газеты дошел слух о том, что мы хотим идти через Северное море в направлении Оркнейских островов. В газете появилась фотография яхты и статья о том, что нас нельзя выпускать из порта, так как это опасно для жизни.
В конце октября мы отправились в путь. До выхода из гавани нас проводил на своей яхте старый поляк, бывший капитан, осевший в Норвегии со времен войны. Мы шли по морю 5 дней при сильном ветре разных направлений. Ночью видел большое освещенное судно совсем близко от нас. Оно то исчезало, то снова появлялось полностью. Тогда я понял, что очень большие волны. Они полностью закрывали собой судно. В центре Северного моря начался шторм. На душе было грустно. Ледяной дождливый ветер. Ледяная вода. Мотор не исправен. Радио нет. И вот, перед тем как наступила ночь, увидел маленькую птичку, похожую на воробья. Она летала вокруг, пытаясь сесть. Яхту швыряло на волнах и продувало ветром. Птичке негде было сесть и она села мне на голову. Я взял её рукой. Птичка сказала «Пи» и заснула в ладони. У нас появился пассажир. Я понял, что мы достигнем земли. До сих пор не пойму, что делала маленькая птичка в октябрьский шторм в центре Северного моря.
Мы пришли в Кирквелл, столицу Оркнейских островов, и оказались первым парусным судном со времен парусного флота, пришедшим в порт в это время года. Местные власти достали регистрационные книги судов за много десятков лет и не нашли никого. Про нас что-то написали местные газеты. Мы отправились дальше в северную Атлантику, пытаясь достигнуть Западного побережья Шотландии но, попав в 10-ти бальный шторм, сняли паруса и всю ночь болтались на волнах, ожидая рассвета. Был ноябрь. Утром шторм усилился. Ветер был попутным, чтобы вернуться в Кирквелл. Мы решили возвращаться. На подходе к Оркнейским островам попали во встречное течение. Волны стали вертикальные, как черная стена 7-ми метровой высоты. До них было можно дотронуться рукой. Они задирали корму вертикально к небу и тащили яхту в таком положении много десятков метров вперед. Все мои волосы стали дыбом. Ничего более страшного раньше не видел.
Поздним вечером пришли в порт. Нас ожидал местный знакомый яхтсмен с термосом чая. Оказывается, все знали, что мы возвращаемся. Один человек на краю острова наблюдал за нами в бинокль и сообщал по радио в город, как нас накрывает волнами, но мы все-таки входим в пролив. Через некоторое время, в конце ноября отправились дальше в путь. Перед отправлением нам рассказали, что все время, пока мы стояли в порту, начальник порта ходил в офис другой дорогой, потому что если бы он проходил мимо нас. Он был бы вынужден по закону потребовать плату за порт. Обогнув северо-западный мыс Шотландии, ранним утром увидели высокие горы, с острыми вершинами, уходящие в облака. Зима догоняла нас. Она продвигалась быстрее, чем двигались мы. Возле Обана перед нами открылась величественная панорама гор, покрытых снегом. Мы зазимовали на острове Керера, что напротив города Обан. На этом остове живет 27 человек, и когда-то давно здесь умер и похоронен норвежский король. Зима с 95 на 96 год была суровой по всей земле. Под Рождество ударил 25 градусный мороз, и воды пролива дымились как туман. Люди говорили, что не помнят таких холодов. Каюта яхты покрылась льдом изнутри, и мы поселились жить в вагончике яхт-клуба, где была электрическая печь. Мне понравился остров. Во время отливов собирали морских улиток на продажу. За это хорошо платили. Мне нравилась эта работа. Не было ни начальников, ни подчиненных. Моя работа зависела от сил природы и фаз луны. 27 февраля 1996 года в 8 часов вечера на остров Керера пришла весна. Я выполнял какую-то работу и вдруг ощутил легкое дуновение ветерка с юга и почувствовал, что воздух пахнет весной. Это особый запах, наполненный жизнью. И в жилах на миг взбудоражилась кровь. Весна волной прошла по острову и окружающим местам, и ушла на север. На другой день заметил, что она остановилась в нескольких милях впереди, у подножья гор. Там зима стала еще суровее, и горы полностью покрылись снегом. В самом конце марта 1996 года над Шотландской землей прошла комета. Её толстый зеленый хвост был виден от края до края неба. В конце апреля возле Обана я перевернулся в лодке и не смог обратно забраться. Плавал в тяжелой, мокрой одежде, держась за край лодки, около 30-ти минут. Меня спас полицейский, бывший водолаз. Он, раздевшись, бросился в ледяную 4 градусную воду. Доплыл до лодки, забрался и втащил меня. В госпитале, куда меня привезли, измерили температуру сердца. Она была 30 градусов. До сих пор жалею, что как следует, не отблагодарил того человека.
Его звали Марк Хоул (Mark Hoyle).
Мы отравились дальше и, пройдя разные проливы с водоворотами, вышли в Ирландское море и, затем, в море Кельтов и, двигались на Запад вдоль южного побережья Ирландии, вошли в реку, в конце которой стоит город Корк. Отправившись дальше в путь в сторону Испании, через сутки пути, впереди увидели бело-серую стену и, войдя в неё, оказались во мраке. Мы двигались во мраке день и ночь, и следующий день и следующую ночь. Дул ветер, наполнял паруса, волны появлялись из мрака и исчезали во мрак. Не было видно ни солнца, ни звезд. На исходе 6-х суток пути во мраке услышали звуки стрельбы. Казалось, что где-то идет морской бой. Во мраке показался военный корабль, напоминающий броненосец времен 1-й мировой войны, и исчез во мрак. Мне все это стало казаться странным. Казалось, что это мрак завел нас в прошлое. И если это действительно так, к какой земле нам идти, куда держать путь? Помолился Богу, чтобы такого не случилось. На следующий день впереди мы увидели свет. Свет становился ярче и, раз, мы вышли на открытый простор. Синее небо и синий океан до горизонта. Дул свежий попутный ветер, но светло-серая стена мрака осталась позади нас. Я раньше слышал, что древние греки говорили о море Мрака, которое лежало к северу от Гибралтарского пролива. Только не мог понять, где оно. А теперь знаю. Море мрака лежит к юго-западу от Ирландии и северо-западу от Испании. И простирается к Западу на неизвестное расстояние. Возможно до берегов Канады. С разными сложностями и приключениями мы добрались до реки Гвадалквивир, что в земле Андалузии. Там нам обокрали, и нам пришлось зимовать. Зима 96-97 года была дождливой и суровой на земле Андалузии. Говорили, что такой зимы не было 30-то лет. Река вздулась от дождей и вышла из берегов, затопив некоторые дома города Сан Лукар де Барамеда. По реке плыли поваленные деревья, апельсины, дохлая корова и живая лошадь. В конце зимы 97 года отправились дальше в путь и, подойдя под парусами к городу Тарифа, увидели высокие горы Африки. Пройдя пролив между Европой и Африкой, бросили якорь недалеко от скалы, называемой Гибралтар, что стоит у начала моря Кентавров. И оттуда пошли на юго-запад к Канарским островам. Весной 1997 года на небе была видна комета. Она мрачно подымалась ночью в океане своим белым треугольным хвостом и имела зловещий вид. Говорят, что она унесла жизни 40-ка человек. Где-то в Америке эти люди покончили жизнь самоубийством, считая, что их души переселятся на эту комету. В Лас Пальмасе мои пути с попутчиком разошлись. Через год ко мне приехала моя любимая девушка по имени Анжелика, с которой покрестился в церкви перед отправлением в путь, и стала моей женой. Спустя некоторое время мы приобрели шведскую деревянную яхту, которую выбросило на берег и затопило водой. Отремонтировали её, на сколько позволяли средства, и стали на ней жить. Новый век встретили на острове Гомера, в маленьком порту, имеющем название Долина Великого Короля. Холодный порывистый ветер срывался с высоких утесов, проносился над нами и улетал в океан, унося с собой запахи ушедшего тысячелетия. Через два года мы ушли на острова Зеленого Мыса и, пересекая Атлантический океан, пришли на остров Барбадос. С середины океана почти до самой земли нас сопровождала огромная стая рыб, светящаяся ночами фосфорическим светом. И это было красивое и странное зрелище. Пройдя на Север вдоль Карибских островов, пересекли бермудский треугольник и достигли острова Бермуда. Говорят, что это самые опасные острова. Рифы тянутся вокруг них на десять миль. От Бермудских островов через грозы, ветра и штили мы пересекли океан и достигли острова Флорес, самого Западного из Азорских островов. На этом острове официально заканчивается и начинается Европейская земля. Когда мы пришили на остров, на нем распустились цветы. Цветы росли вдоль дорог, полей и лесов. Я никогда в жизни не видел столько цветов. От острова Флорес прошли вдоль Азорских островов и, покрыв 600 миль по океану, достигли острова Мадейра. Это самый остров со стороны океана, и нежно пахнущий землей. Но у него плохая якорная стоянка. От Мадеры мы, попав в штиль возле Диких островов, пришли на Канары. Мой вопрос с документами не был решен. Посольство России выдало мне официальную бумагу в 2001 году, о том, что я являюсь гражданином Советского Союза. Украинское консульство не давало документов потому, что не знаю украинский язык.
Говорят, что война не закончена, пока последний солдат не сложит оружие. Пока существует последний гражданин, страна жива. Советский Союз шёл против Бога. Но Бог толкнул, и он упал и разбился как глиняный горшок, в один день. Притом, что не было ни голода, ни войны. И каждый народ пошел в свою сторону. Последний солдат, сложивший оружие, оканчивает с войной. Последний гражданин, заканчивающий гражданство, окончательно хоронит страну. Долго размышлял о том, почему так распорядилась История, что последним официально признанным гражданином Советского Союза должен быть я. И размышляя, пришел к странным выводам: кто я был в Советском Союзе? Военным, не имеющим паспорта. Государственным рабом, добившимся свободы за год до развала, и отправившимся странствовать, сразу же, как стали образовываться новые государства, не приняв ничьего гражданства. И вот теперь я, последний гражданин СССР, каждое утро с рассветом солнца прихожу на землю и каждый вечер с закатом покидаю её. И к жилищу моему нет дорог ни троп, потому что живу на колеблющейся поверхности двух миров. Мира глубин и мира небес и взираю на землю со стороны, с борта яхты, стоящей на якоре. 2004 год подходил к концу. 23 декабря из консульства Украины в Мадриде пришел ответ: данные моей картотеки утеряны, и паспорт мне дать не могут. Этот мир меня окончательно отверг. Наверно, потому что я выбрал другой. Мои возможности получить документы окончательно исчерпались. Поднял глаза к небу и попросил помощи Властелина Вселенной. Для Бога нет ничего невозможного. В ночь с 24 на 25 декабря на испанскую землю пришло Рождество. А в ночь с 26 на 27 декабря я летел в Мадрид получать Украинский паспорт. Была морозная звездная ночь. Этот год уходил, он еще жил, но уже остывал кусками льда на крышах машин Мадрида и вместе с уходящим годом окончательно умирал Советский Союз. Последний гражданин заканчивал гражданство той страны. В тихом районе города я подошел к консульству Украины. Воле забора были сложены решетки ограждения. Вчера состоялись выборы нового президента. Небо начинало светлеть. Я увидел желтые листья, лежащие на земле. Поднял один и раскрыл. Это оказался листок цвета желто-синего украинского флага одной христианской общины. «Бог любит тебя» было написано в нем. В консульстве мне протянули анкету для заполнения на украинском языке. Я сказал, что не знаю украинский язык. Пиши на любом - ответили мне. Я заполнил анкету на языке, который знал лучше других. Если Небо захочет, любая дверь этого мира будет открыта. Через час я держал в руках украинский паспорт. Советский Союз скончался. Куда уходит год и откуда приходит новый день? Уходящий год погружается в холодные воды Берингова пролива и оттуда, из глубин, поднимается новый день. И никто не может заглянуть в глубину вод и достать ушедшее и увидеть будущее. Наверное, над тем проливом летает мгла. Куда идет этот мир? Он идет по своему пути. И суть его вещей идет вместе с ним.

Александр Сухарев

---
Авторские права на произведение принадлежат газете "Для ТЕБЯ".
Публикация произведения допускается только по согласованию с редакцией газеты.

Два мираСтатья в газету

Два мира
Статья в газету