Трудно вспомнить, невозможно забыть

Я родился в Москве, в семье государственных служащих, которые в большей степени были воспитаны на основании атеизма и всех принципов марксизма-ленинизма. Редкие соприкосновения с религией для меня выражались, скорее, в отдельных суевериях и мистических обрядах, которые, встречая, находил бессмысленными и неприятными. Помню, как тёмным вечером, специально приглашенная бабка умывала меня водой из тазика с крестом на дне и свечкой, прилепленной к его краю. Её позвала бабушка для того, чтобы она заговорила мою сильную шишку на лбу. Что касается настоящих чудес, то Господь спасал меня и тогда, когда я тонул, и когда летел навзничь с третьего этажа строящегося дома. Случаи были разные. Каждому невозможно было не удивиться, даже где-то задуматься о какой-то силе, которая хранит. Наверное, любой может вспомнить множество подобных случаев в собственной жизни.
Окончив школу, будучи сильно увлечен химией и биологией, я поступил в соответствующий институт, одновременно получив возможность работать в его исследовательской части. Все было очень увлекательно и, наверное, мне представлялось, что я нашел путь для всей своей жизни. Мне было интересно как практическое исследование, - синтез пептидов, неприродных аминокислот, так и теоретические изыскания. Систематизация знаний. С моим именем в Докладах Академии Наук СССР даже вышла статья по нашим исследованиям в области эволюции и первичных организмов. Впереди виделись большие перспективы. Однако, постепенно я стал замечать, что естественное познание мира не удовлетворяет всем моим вопросам о смысле жизни. Более того, содержит невероятное множество внутренних противоречий и конфликтов. Я увлекся философией, историей, но все больше ощущал пустоту. Душа ничем не насыщалась. Да и развал страны привел к оскудению научных ресурсов. В поисках лучшего я оставил институт. Надеялся перевестись в другой. Ходил по паркам и музеям, размышлял. Начал вырезать из дерева разные поделки. Всё больше уединялся и просто наблюдал мир.
Однажды, мне попалась в руки книга о жизни Сергия Радонежского, в которой было много цитат из Евангелия. Читая их, я почувствовал, что в христианстве сокрыто нечто большее, чем только обряды. Слова Христа откликались в моем сердце. До этой книги мне представлялось христианство глухим тупиком, в котором нет ни свободы, ни познания, ни жизни. Только одни бессмысленные ограничения и предписания на каждый день. Теперь я видел в нем что-то сокровенное. Желание узнать больше, привело меня в группы энтузиастов, которые ездили по монастырям и помогали их восстановлению. В Донском монастыре мы разбирали, заросшие землёй ящики, в которые когда-то Барановским были сложены фрески Храма Христа Спасителя. Однако, я никак не мог найти никого, кто желал бы поделиться со мной значением своей веры. Услышав, что в магазине «Академкнига» около МГУ можно купить Новый завет, поспешил туда. И, заплатив 14 рублей (при зарплате 80), я получил то, что искал. Однако, начав в троллейбусе читать со слов «Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова, Иаков…», будто о камень споткнулся. Что делать с этой загадочной книгой без толкования я не знал и положил Евангелие на полку.
Тем временем, военкомат узнал о том, что я не посещаю институт. Мне позвонили и сказали, что призывают меня в армию. Удивившись, но, надеясь что «все к лучшему», я пошел, даже не получив повестки. Мне сказали, что сейчас есть заявки только в стройбат, однако, специально для меня нашли место в войсках связи, недалеко от Москвы, чтобы служба хоть как-то соответствовала моему образованию. Дождавшись установленного срока, через 10 дней, я пришел на сборочный пункт. И меня оформили, вместе со всеми кто был тогда там, в Иркутскую область, в строительные войска. Оказавшись за пять часовых поясов от дома, без возможности поддержки извне, среди ребят воспитанных на принципах преступного мира, я был несказанно рад найти в своем отделении православного брата. Его религия не была спрятана где-то в душе, она явственно выражалась в регулярных молитвах, на глазах у всей роты. Он, видя мой интерес к христианству, подарил Евангелие, сказав «читай». И я стал читать. Находя редкие, но дорогие моменты для этого. К моему сожалению, на все вопросы он отвечал одно: «читай».
В начале 90-ых годов, когда я оказался в армии, разваливающаяся страна испытывала дефицит во всем, особенно это ощущалось в армии. Приходилось искать способы, чем компенсировать недостаток питания. Это не был голод из страха или по причине отсутствия привычки есть по распорядку. Мы действительно нуждались. Среди нас нашлись ребята, которые не стыдились просить денег у прохожих. А мне, раз не могу сам ничего «нашкулять», досталась доля с этими собранными деньгами ходить в магазин «оставляя расположение части». Конечно, через забор мне лазить не приходилось, и пересекать другие сложные преграды было не нужно. Мы работали в строящемся военном городке и рядом с нами был магазин. Однако, за нами велась постоянная охота со стороны патруля комендатуры. А эти ребята, наверное, кушали хорошо и особой жалости к преступникам не имели. Иногда посещали мысли, что это сделано специально, чтобы подготовить нас к партизанской войне, а их - к подавлению сопротивления. Расстояние казалось огромным и мне приходилось преодолевать его, всегда повторяя про себя «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго!”. Господь хранил. Находясь под постоянным давлением со стороны старослужащих, блатных, офицеров, пренебрегавших состоянием солдат, и «земляков», мы все находились в тяжелом нервном напряжении. Один люберецкий мастер по боксу, чувствуя сочувствие, как-то плакал мне, жалуясь, что мама не смогла его защитить от армии. Здесь ломались многие души. Были и те, кто искал спасения в Боге.
В один из осенних дней, меня с несколькими ребятами отправили работать на продовольственный склад части и, когда мы вернулись оттуда, сержанты старослужащие спросили, что мы им принесли. С этим вопросом они стали избивать одного из солдат (якута), который совсем и не был с нами. Только сказав об этом, я был «наказан» сержантом. Повалив меня, нанося побои, он придавил мою голову сапогом к асфальту и стал спрашивать: «кто он тебе?». Повторив это много раз он успокоился, получив ответ, что «никто». А я потом долго валялся на улице. Перед глазами ходили тёмные круги. Многие из моих сослуживцев предпочли терпению побег, некоторые искали способа повредить себя, доходя до попыток самоубийства. Если не получалось, то радовались хоть «дурке». Однажды, я отчаянно почувствовал себя как в чреве кита – без надежды увидеть, за ожидавшей меня впереди темнотой, свет, родных, свободу и я воззвал к Богу, предпочтя его милость своему страху. Господь послал надежду и укрепил мой дух. Я хотел пребывать с Ним всегда и стал узнавать у брата как мне покреститься. Он сказал, что я могу в любой момент подойти в церковь и сказать батюшке о своем желании. И он крестит. Мне показалось это странным. Я ожидал, что батюшка должен как-то побеседовать со мной, подготовить, разъяснить покаяние. Ведь он несет перед Богом ответственность. А я хотел быть искренним от всего сердца.
Принципы, которых я придерживался, вызывали раздражение у сержантов и однажды меня предупредили: «сегодня вечером мы тебя будем убивать, ты достал». Страх и отчаяние вызвали в ответ ожесточение в моем сердце, и я исполнился яростной решимости бороться. Идя в строю, вкладывая месть в каждый свой шаг, я чувствовал, что подобен великой силе огромной крепости. Я был готов к настоящей битве! Терпение сменилось гневом. И вдруг мое сердце, моя грудь, мои глаза наполнились чем-то иным, как будто исчезла та, стремительная пружина. Я снова ощутил милость и прощение Божьи. Только это было новое, удивительное чувство. Вокруг появилось ощущение весны, радостного солнца и даже цветов, хотя заканчивалась осень. Глубокая, сокровенная любовь наполнила мою грудь. К глазам подступили слезы умиления. Я чувствовал так, будто провалился внутрь той великой крепости, которой представлял себя, оказавшейся вдруг пустым трухлявым пнем. Всё, что давило изнутри и сжимало снаружи растаяло. Я потерял всякое ощущение собственной значимости. И дальше шел счастливым, пребывая в удивительном умилении. Когда окончился путь, я подошел к сержанту, положил руку на его плечо и попросил прощения, сказав ему, что он дорог мне, что мы с ним в одном положении. Во мне не было ни страха, ни ненависти. В тот вечер меня никто убивать не стал, все забылось.
В связи с тем, что в нашей роте я был одним из немногих, кто внятно умел читать вслух, в один из дней меня поставили «проводить политинформацию» - читать газету. Во время положенного скучного чтения, один из сержантов решил себя позабавить. Он поставил вместо меня читать юношу, который несвязно, с трудом мог читать текст по отдельным слогам. Желая его «научить» сержант короткими ударами торопил солдата со словами: «читай лучше». В запале он пригрозил ему, что ударит его по голове тяжелой гантелей, если тот не покажет успехов. А следом произнес: «не веришь!? Скворцов! Дай гантелю». Он не раз разговаривал со мной о моих убеждениях, но сейчас, в запале, казалось, забылся. Я не выполнил его требования. «Скворцов! Дай гантелю»! Повторил он. Вспомнив, кто я, он разозлился еще больше и со словами «я сделаю из тебя Иисуса Христа» схватил ремень и пряжкой стал бить меня изо всех сил. В этот момент я испытывал удивительный мир и спокойствие. Для меня не было иной возможности, я не мог выполнить его приказ. Он был уверен, что я обязан выполнять все приказы старшего по званию. «Здесь не гражданка – здесь армия»! Кричал он. «Ты должен забыть все свои убеждения и исполнять приказы»! Устав, он повел меня в канцелярию и до измождения бил руками и ногами. Я верил, что Бог не оставит меня. Сержант снова приказал мне принести гантелю. Я уточнил куда и, убедившись, что он только хочет дать по голове ею мне, здесь в канцелярии, посчитал, что это вполне можно сделать, чтобы убрать ее из опасного места. Вся рота смотрела на меня очень странно, а потом говорили, что я зря принес её сержанту. Мог пройти «пацанку» до конца и получить уважение. Наши понимания этого вопроса с ними несколько расходились. Сержант закончил со мной свою разъяснительную беседу, и мы отправились на утренний развод.
Этот случай очень обрадовал меня тем, что я был удостоен чести быть битым во имя Христа за правду. До того в христианстве я как бы был только сторонним наблюдателем, а тут, такая честь! Мне хотелось поделиться радостью о своём «крещении» с братом. Его в то утро не было в нашем бараке. Он получил отдельную от нас работу в лаборатории при нефтебазе и появлялся у нас всё реже. Я ждал какого-то случая для общения с ним. Но почему-то разговор не получался. Он был замкнут внутри себя. Спустя время, в бане, я увидел на его спине страшные синяки, и тоже от пряжки ремня. Видимо и там нашлись доброжелатели.
Сильное потрясение и испытание едва зарождавшейся веры я испытал, когда, надеясь на помощь православного брата, неожиданно получил холодный отказ. В столовой мы садились за длинные столы таким образом, что ребята, имевшие превосходство перед другими, получали пайку первыми. Распределяя большую ее часть между собой, они четко обозначали паек для православного брата. Блатные, видимо, испытывали уважение к нему, и один как-то спрашивал меня: «почему его вера возвышает, а тебя нет?». Оставшаяся часть хлеба бросалась дальше, где раздиралась на мелкие куски, в крошки, голодными сослуживцами. Крошки со стола жадно сгребались в кучки. Кто что успел. Я не находил возможности для себя драться с ними за какую-либо часть. Тогда, в надежде, я обратился к брату. И был потрясен его ответом: «я ем СВОЮ пайку». Достаточно долгое время я переживал это и никак не мог продолжать чтение Евангелия. Мысли ходили ходуном. В подаренном Евангелии брат, когда вручал его, написал: «Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную, и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь». (Иоанна 5,24). И вот теперь, в моей душе, глубокий конфликт между словами и жизнью вызвал потрясение. Но Господь милостив! Я смог оставить брату его проблемы, чтобы он сам разбирался с Господом. А Господь вернул мне надежду. Может быть, смог оставить ещё потому, что другие солдаты приходили иногда с вопросами и надеждой. Чем другим я мог укрепить их терпение, как не надеждой на то, что Бог сохранит? Жаль, я тогда не понимал Евангелия и не мог объяснить им милосердие Божие.
Наверное, спустя месяц после этих событий я попал в госпиталь – сильно застудился, гнили раны на ногах, я не мог нормально ходить. Нам не позволяли «отлынивать» от работы и в санчасть пускали только в крайнем случае, чтобы никто не «косил». В госпитале я получил неограниченную возможность читать Евангелие, мог укрепляться в познании, и часто уединялся для молитвы и размышлений над Словом. Через какое-то время, узнав, что я верующий, меня познакомили с другим братом – Чех Костей. Он проявил искреннее радушие, пел красивые христианские псалмы, делился своим опытом веры и познаниями из Библии. Он был действительно первым, кто ясно понимал, во что верит и на Кого надеется. Как я спешил для духовного общения с ним. Беседы с ним ободряли и наставляли в вере.
Мне предложили остаться работать секретарем в поликлинике, при госпитале. Я согласился. Придя в поликлинику, я познакомился с солдатом, который уже работал на этом месте. Он был в сильном страхе. Угрозами и шантажом кто-то пытался заставить его доставать наркотические препараты. На следующий день он убежал, предупредив меня, и показав на будущее, где можно прятать вещи. Я чувствовал, что те люди должны прийти и ко мне. Однажды это произошло – в тот день я был в поликлинике совершенно один. Подойдя по звонку к двери, я обнаружил незнакомого мне человека. Он спросил меня про предшественника и, не церемонясь, пошел в кабинет главврача. Он знал куда идет. Я молился к Богу о защите и мудрости. Мое сердце трепетало. Он нагло похозяйничал в кабинете, будто меня там и не было, и неожиданно уставился на меня в упор. Мы встретились взглядами, я молился в мыслях, и так стояли некоторое время. А затем, он спросил напряженно, «ты что, блатной?» и ушел. Где-то через час пришел один из врачей, – полковник по званию, и стал искать в открытом сейфе связку ключей от кабинетов. Их не было. Что я мог сказать? Если я сообщу о визите постороннего, то по местным понятиям мне грозила смерть за стукачество. Он позвонил по телефону и, опросив всех, ушел, удивленный исчезновением ключей. Я снова остался один. Я понимал, где могут быть ключи. И тогда я воззвал в молитве к Богу. Я сказал что понимаю, если ключи найдутся, это будет невероятное чудо. Я попросил у Бога, чтобы Он, если возможно, совершил это чудо. Я надеялся на Его любовь и милость. И чудо произошло! Вернулся полковник и объявил, что ключи обнаружились в халате главврача, который, уйдя на операцию, забыл положить ключи на место и думал, что они в сейфе. В тот момент, когда приходил тот незнакомец, их не было! Господь предусмотрел это! Или были? Тогда Господь их вернул!
Прошло еще некоторое время и на лестнице в госпитале, я лицом к лицу встретился с тем сержантом, который обещал «сделать из меня Иисуса Христа». Увидев меня издалека, он, показывая в мою сторону, громко произнес своему попутчику: «это божественный человек – он боли не чувствует». Я был в изумлении – тот день он запомнил для себя надолго, как свидетельство о Боге. Что теперь с ним? В дальнейшем, было много событий в которых Господь укреплял мою веру и открывал Свой характер. С Костей Чех мы общались в госпитале недолго, его вернули в часть. Когда он уходил, то предупредил меня, что я могу зайти в его палату и под матрасом найду полезный подарок. Спустившись в его отделение и пройдя в палату, я чуть было не нарвался на здорового парня, которому явно не понравилось моё намерение. Однако, узнав, что я от Кости он сразу расположился ко мне и пропустил к койке. Костю здесь явно уважали и, похоже, любили. Под матрасом лежал комплект нового нательного белья. Это было невероятно вовремя и крайне необходимо для дня выписки. Я до сих пор не знаю, к какой конфессии он принадлежал, но уверен, что он ходил верой перед Богом. К сожалению, найти мне его с тех пор так и не удалось. Только редкие следы и упоминания в интернете. Расставаясь, он пожелал мне, когда я вернусь домой, найти истинную Церковь и присоединиться к ней.
Получив освобождение из армии, я хотел задержаться на время в Иркутске, чтобы пойти по совету православного брата в храм креститься. Но мне пришлось срочно возвращаться в Москву. Вернувшись из армии и поднимаясь в метро по эскалатору, я думал, что теперь нужда в Господе останется в прошлом, что благополучная жизнь и восторженные друзья отвернут меня от нужды в Нём и приближается расставание с Богом. К глазам подступала назойливая горечь. Но и здесь Господь не оставил меня. В мои руки случайно попала вся Библия целиком, с Ветхим заветом. Передо мной открылась великая, неисчерпаемая красота, мудрость и любовь Творца, Законодателя и Отца. Я читал даже по ночам до самого утра. Будто дышал и питался Словом Божиим. А однажды, моя тетя, которая была знакома с какими-то адвентистами, пригласила меня на программу «Библия в Кремле», которую проводил Марк Финли. Я видел в метро такие объявления, но мне они показались приглашением для тех, кто никогда ничего не слышал о Христе. «Тебе будет интересно, а у меня сейчас нет возможности» - сказала она. Мне действительно оказалось там интересно. Очень многое из того, что я слышал, было мне знакомо, и перекликалось с моими наблюдениями в Писании. Я действительно старался осмысливать верность представляемых тем, сравнивая их с Библией.
В то время, когда заканчивалась программа, мою семью настигла страшная весть – у мамы опухоль мозжечка очень большого размера. Она может умереть или быть парализованной до конца жизни. В больнице с отца взяли подписку о том, что врачи не несут за неё никакой ответственности. В отчаянии папа попросил меня найти для матери экстрасенса, чтобы он ее исцелил. Я не мог исполнить его просьбу и предложил пригласить пастора из церкви, которая проводит программу изучения Библии. Родители согласились. Вечером, после программы, я подошел к служителю, который руководил всем служением в ДК ЗВИ, куда мы перешли из кремлевского дворца съездов. Он подумал, что я опять с каким-то вычурным вопросом по Библии и попросил подождать, когда он поговорит со всеми. Когда он освободился, очень радушно позвал меня к себе в комнату, где я рассказал ему о своей нужде. Несмотря на свою загруженность, он согласился быть в больнице на следующий же день, если получится всё отложить на другое время и не будет ничего крайне срочного. Мы договорились о времени и условном месте. Как я был рад, когда он пришёл в назначенный час. Встретившись с ним, мы много общались, и я почувствовал от него искреннее внимание и участие, подобно тому, что я встретил у Кости в Иркутске. Пока мы шли к маме, я много рассказывал о себе, о своей семье. Мне он был очень симпатичен, и я хотел показать, что тоже заслуживаю доверия. Придя к маме в больницу, прежде чем помолиться о ее здоровье, мы сели в коридоре поговорить. Мама по привычке называла меня «разбойником». И как мне было приятно от него услышать слова сказанные матери: «у вас замечательный сын». Мы помолились со всеми, кто был в маминой палате и ушли. На следующий день, маму, которую уже подготовили к операции, неожиданно перевели в другую больницу. Сложная операция, длившаяся 6 часов, завершилась благополучно. Она не умерла, не была парализована. Она прожила ещё 14 лет, видела всех моих троих детей, много нам помогала сама или вместе с папой. Слава Господу! Я надеюсь, что Он достиг её сердца.
Испытывая радость и благодарность Богу, я принял крещение, будучи многократно утвержден не только в теории, но и через саму жизнь в любви Божией. Спустя немного времени, в тот день, когда поздравляли вновь крещеных (среди них был и я), тот самый пастор говорил проповедь. Он говорил о том, что: легче спастись, нежели погибнуть. И вот, в его проповеди был момент, когда он рассказывал про мать, имевшую двоих сыновей. Она была верующей, и ее старший сын тоже был христианином. Однако младший сын разрывал ее сердце своей небрежной жестокостью и цинизмом. Он прожигал свою жизнь бесконечным следованием своим удовольствиям. Мама молилась о нем, но он смеялся над ней, злился и требовал, чтобы она прекратила. Младший сын всё глубже опускался на своём пути. Она не теряла надежды, верила и молилась… А дальше, пастор в своей проповеди сказал: «я знаю точно, что легче спастись, нежели погибнуть! Потому что этот младший сын – я». Такой контраст с тем человеком, которого я видел и узнал. Что я испытал, когда услышал эти слова! Я вспомнил, как хвалился своей «положительностью», и то, как сейчас он безжалостно характеризовал себя, в этой истории своей жизни. Я хвалился перед ним собой. Ему нечем было хвалиться. Только спасающей силой благодати Христовой! Как был возвышен Господь и Его спасающая рука. Я был сокрушен! Но благодаря тому, что в проповеди пастора все внимание было сосредоточено на Спасителе, Его милости и любви, это сокрушение отразилось во мне глубокой радостью об Избавителе. Вмиг я забыл о себе, и чувство благодарности Христу наполнило мое сердце. Все мое достоинство не только было унижено сокрушением духа, но оказалось забыто в глубоком осознании чудесной благодати, великих достоинств нашего Господа! В тот день я ясно осознал для себя, что блаженнее созерцать достоинства Господа, чем взирать на достоинства жалких отрепьев своей «положительности». Сам пастор вряд ли знал, что творилось тогда в моей душе. Его проповедь была о доброй надежде для всех. Мамина операция прошла удивительно успешно. Господь благословил ее. А я обрел удивительный опыт унижения и радости. Так начинался мой новый путь. Блаженны нищие духом!

Трудно вспомнить, невозможно забытьСвидетельство

Трудно вспомнить, невозможно забыть

Трудно вспомнить, невозможно забыть
Свидетельство