Открытыми глазами

Не успела я перемыть посуду после ужина, как зазвонил телефон.
«Машка», - догадалась я и поудобнее уселась в кресло – о пятиминутном разговоре нечего было и надеяться. После недавнего развода с мужем Машка звонила мне каждый вечер, потому что ей просто необходимо было поделиться с кем-нибудь своими очередными «неприятностями». «Что на этот раз?» - хотела спросить я в лоб, снимая трубку, но вместо этого лилейным голоском "удивленно" сказала:
- А, Машенька! Как дела, как день прошел?
А ей только этого и надо – сразу заныла:
- Ты не представляешь, сегодня приказ о премии пришел, так мне меньше всех начислили. Мне! Которая за двоих в отделе пашет, некогда голову от бумаг оторвать. А они… Новенькой, помнишь, я тебе рассказывала, столько же, как и мне начислили. Где справедливость?
- Ну что ты хотела, сама же говорила, что она – племянница начальника отдела.
- Совесть совсем потеряли. Не успела устроиться, еще ни одного отчета не сдала, а премия на уровне моей. А я, между прочим, четвертый год работаю…
- Так ты к начальнику подойди и спроси напрямик, - предложила я.
- Что ты? – захлебнулась Машка. – Хочешь, чтобы он мне предложил место для его племянницы освободить?

На следующий день тема ее причитаний была та же, добавился только маленький штришок – сломанный (любимый!) ноготь.
- Представляешь, на указательном пальце, - ныла она в трубку. – Теперь что, все подрезать придется?

- Привет, как у тебя дела? – буркнула в трубку Машка в среду.
- Ну, - я на секунду задумалась, что же нового произошло со мной за этот день.
Но на самом деле подруге это было совсем неинтересно. Она никогда не умела выслушать, всегда перебивала и переводила тему на себя, любимую.
- А у меня, не поверишь, - не дав мне никакого шанса, начала Машка, - машинка стиральная сломалась. Вот уж, правду говорят, пришла беда – отворяй ворота. А ремонт нынче не дешев. Я звонила – узнавала. Сорок гривен только за то, что придут-посмотрят, а потом еще сам ремонт не известно во сколько выльется. Ладно б еще премию нормальную дали, а то…
И опять все пошло по спирали: вспомнился и муж-подлец, оставивший ее одну с ребенком, и несправедливый начальник, и дождливая погода…

На следующий день она жаловалась на дочку, которая пришла с «гулек» в начале двенадцатого. И это в шестнадцать-то лет!
- Представляешь, еще и огрызается: я уже взрослая. Да ладно бы и, правда, взрослая, а то ведь пигалица наивная. Любой лапшу на уши навешает и всё…
- Что всё? – не поняла я.
- Не придуряйся. Тебе хорошо, у тебя пацаны. С них взятки гладки. А мне еще бабушкой стать не хватало…
- Ну, не преувеличивай, - я попыталась ее успокоить, - все в молодости во дворе допоздна засиживались.

А когда она позвонила в пятницу и стала ныть о том, что у нее депрессия, что все валится из рук и она чувствует себя самым несчастным человеком на свете, я предложила:
- Пойдем со мной завтра в одно место, я тебя с кем-то познакомлю. Мне как раз помощь твоя нужна будет.
- А куда? – спросила Машка после секундного молчания.
- Пойдешь – увидишь, - заинтриговала я.

На следующий день Маша на всякий случай была при параде – прическа, маникюр, новая кофточка.
- Куда мы едем? – ерзала она на сидении маршрутки.
- Увидишь.
- А ты уверена, что это удобно, что я с тобой приду?
- Абсолютно.

Наконец-то мы приехали. Маршрутка остановилась напротив Областной Онкологической больницы.
- Мы что, сюда? – округлила глаза Машка, увидев, что я свернула на дорожку, ведущую к воротам больницы.
- Угу, - мотнула я головой.

- Тут подожди, - я оставила подругу возле зеркала, - я пойду в раздевалке халаты возьму.
Когда я через пару минут вернулась, возле зеркала стояли плачущие женщины, а Машка, как мышка, забилась в уголок возле входной двери.
- Ты чего? – не поняла я.
- Представляешь, - шепотом начала Маша, - вон у той женщины только что кто-то умер. Не то брат, не то муж, я толком не поняла.
- Здесь такое не в диковинку, - тоже шепотом отвела я. – Сама понимаешь – онкология. Тут все больные, как по лезвию бритвы, ходят.
- Да, - вздохнула подруга, - я бы тут работать не смогла. – Это ж какие нервы надо иметь?
- Человек – странное существо, ко всему со временем привыкает, - я сунула Машке в руки белый халат. – Одевай, а то в отделение не пропустят.

Мы поднялись на третий этаж и зашли в палату. Там, на пяти жестких панцирных кроватях лежали дети. Не смотря на разный возраст (от шести до пятнадцати лет), на первый взгляд они показались Маше очень похожими. Лысые, худые, с черными кругами под большими печальными глазами, они напомнили ей пластмассовых пупсов, которыми она играла в далеком детстве. А потом, повзрослев, она забросила их на чердак, там они и валялись голые, с вывернутыми руками и ногами. Вид у них был таким же жалким, как и у этих детей.
Увидев нас, девочки очень обрадовались. Обняв каждую по очереди, я познакомила их с Машей. Потом раздала принесенные фрукты и сладости и стала уговаривать, чтобы девочки съели йогурт. Те, что постарше, взялись за ложки скорее из уважения ко мне, чем из желания кушать. А малышку Веточку пришлось уговаривать, кормя из ложечки: «Ну-ка, Вета, покажи тете Маше, как ты кушаешь». Девочка, нехотя, съела три ложки йогурта и тут же вырвала все на подушку. «Ешь, пока рот свеж», - вспомнила я бабушкину поговорку. Теперь мне стал ясен её смысл. «Ничего, милая, со всяким бывает», - утешала я малышку, меняя наволочку.

Затем я достала из сумки постиранные вещички и узнала, свободна ли ванная комната.
- Сегодня у нас банный день! – пояснила я Машке. - Санитарочкам некогда купать детей, а сами они как выкупаются? А с твоей помощью мы их быстро сейчас вымоем…
Сначала мы отвели в ванную комнату двоих, тех, что постарше.
- Какие же вы худенькие, - не удержалась Машка, когда девочки разделись.
Вдвоем мы терли мочалками их хрупкие ручки, спины, через которые просвечивались ребра, и приговаривали: «Какие же вы вырастите красавицами, все женихи ваши будут. Посмотрите, ноги-то у вас какие стройные, а глазища? Утонуть в них можно».
Девчонки засмущались, и мне даже показалось, что на их бледных лицах появился легкий румянец.
Потом мы выкупали малышей. Им нравилось плескаться под душем и пускать пузыри из пены. Если бы они были здоровы, вряд ли бы нам удалось их без плача вернуть в палату. Но дети были слишком слабы, и даже такое веселое занятие, их быстро утомило.
Когда мы уложили их в постель, они сразу заснули.
А мы с подругой собрали грязные вещи и, попрощавшись со старшими девочками, тихонечко ушли.

- А что это за дети? – спросила меня Машка, как только мы вышли за ворота больницы.
- Сироты. Я случайно о них узнала и вот уже три месяца хожу к ним, навещаю. Больше же они никому не нужны. Интернат их сюда отправил, а назад и не ждут. Как сказал мне врач, выжить у таких детей шанс очень маленький.
- Как это? Почему? – остановилась Маша.
- Да тут многое значит. Во-первых, их лечат только теми лекарствами, что в больнице есть. А этого не достаточно. Другим детям родители необходимое лекарство покупают, а этим, сама понимаешь… Во-вторых, нужны витамины, дополнительное питание. Они и так-то есть после «химии» не хотят, а больничную «баланду» тем более. Ну, и самое главное, это – любовь. Понимаешь, те дети, которые чувствуют любовь и заботу, быстрее на поправку идут. А детдомовские лежат никому не нужные. Ну, зайдет к ним врач на обходе, да медсестры пару раз за день – вот и все. Ни доброго слова тебе, ни поцелуя…

Больше Маша ничего не спрашивала. Мы молча дошли до остановки, сели каждый в свою маршрутку и разъехались по домам.
Прошло уже пять дней, а Машка ни разу не позвонила. «Наверно, обиделась за испорченный день, - решила я. – Если завтра не позвонит, надо будет звонить самой, извиняться».
Но на следующий день Маша объявилась. На удивление, жаловаться на свою «несчастную жизнь» она не стала, а сразу спросила:
- Ты в субботу в больницу идешь? Я с тобой.
- Маш, а у тебя, вообще, как дела, - закинула я удочку.
- В каком смысле? – не поняла подруга.
- Ну, как там твоя машинка стиральная?
- Да, что ей, железяке, будет? Отремонтировали, - отрезала Машка и попрощалась.

Договорились мы с ней встретиться на остановке.
Подбежав ко мне, вместо приветствия Машка выпалила:
- Я все придумала! Мы с тобой фонд помощи для этих детей организуем! Я уже все разузнала, даже к директору своему подходила. Он не против перечислить на их счет энную сумму. Думаю, если с директорами других компаний переговорить, рассказать все об этих детках, то многие откликнутся. Да и вообще, добрых людей на свете не мало, - Машка тараторила, сияя глазами, не давая мне и слово вставить.
- Ой, я же тебе показать забыла, какие я игрушки малышам купила, - Маша стала рыться в пакетах. – Не, не тут. Здесь у меня фрукты. А, вот смотри…
В пакете лежали кукла, мишка и слоненок.
- А старшим не придумала, что купить, - виновато пожала плечами Машка, - но ничего сегодня разузнаю, что им хочется.
Я смотрела на подругу и не узнавала. Она просто светилась от наполняющей её энергии.
- Ничего, мы еще за этих деток поборемся. Еще посмотрим, - подмигнула она мне. – И вообще, знаешь, я так тебе благодарна!
- За что это? – изогнула я брови.
- Ну, как ты не понимаешь? С твоей помощью, я теперь на жизнь смотрю открытыми глазами! Понимаешь, я всю свою жизнь переосмыслила! Честно говоря, так стыдно стало. Но ничего, теперь все по-другому будет, - уверила меня Машка, переступая порог больницы.

Открытыми глазамиПроза

Открытыми глазами
Проза