Максимилиан Кольбе – польский
священник родился в январе 1894 году.
Принял мученическую смерть в 1941
году в лагере Освенцим или Аушвиц-Беркенау.
Лагерь Аушвиц занимал территорию
в 4 тысячи 675 гектаров на
котором находилось 40 лагерей.
Проволока колючая в три ряда,
Старые бараки, башни вышек.
За концлагерь Аушвиц сюда
Отряд мужчин копать могилу вышел.
Если взглядом осмотреть вокруг-
Вдалеке виднелись даже ели.
Тут - пустыня, от голодных мук,
Всякую травинку люди съели.
Аушвиц, лишь сорок первый год.
В основном здесь в лагере, евреи,
Собран разный и другой народ,
Кто «арийской крови» не имеет.
Вдруг сирена взвыла, в сердце стук.
Защелкал затвор у автомата,
Конвоиров сжался уже круг.
«Кто-то совершил побег, ребята.
Лишь бы этот кто-то не из нас,
Не из нашего барака, Боже.
То начальник Фрицш - вороний глаз,
Голые все кости наши сгложет».
Был паёк – вода, крапивный суп,
Но в тот вечер и того лишили.
А на утро по баракам стук.
«Вывести и наказать» - решили.
Тридцать первое июля, ясный день.
Всех заставили стоять под солнцем жарким.
Жалкие, худые, словно тень
Мучились от голода и жажды.
А потом, упавши на бетон,
Умирали, отдавая души.
В их глазах стоял безмолвный стон.
В некоторых ужасный смерти ужас.
Вечером явился в Аушвиц,
Яростью горя, крича угрозы,
В лакированных ботфортах Фрицш,
Важную приняв пред строем позу.
Абсолютная настала тишина,
И казалось, даже ветер слушал.
«Нет, беглец не найден, и вина
За него падёт на ваши души.
Завтра двадцать, а сегодня десять
Пусть умрут, а кто - скажу сейчас.
Вы же все событья эти взвесьте
И попробуйте сбежать ещё хоть раз»!
Плен, надежды к жизни очень мало,
Но хотелось всё - таки домой.
Юным поскорей увидеть маму,
А кому-то встретиться с женой.
Нет, отсюда не уйти, как с ада.
Снова смерть им глянула в лицо.
Фрицш читал, кому из строя надо,
Выйти, жизни разорвав кольцо.
«Гайовничек, - слышалось, - Франтишек!
Шаг вперёд! - то польский был сержант.
Номер 305тый на табличке,
Вышел со слезами на глазах.
«Как я молод, а жена, а дети»?
Вдруг внезапно кинулся вперёд
Номер пятый - Кольбе, он священник.
Комендант как громко заорёт-
«Ты куда, и что тебе тут надо»?
На него направил автомат.
«У меня жены нет, нет и чада,
Выслушайте просьбу, комендант».
Просьба Кольбе необычна все же,
Хочет вместо парня умереть.
Фрицш растерян, неужели может
За другого он пойти на смерть?
Вряд ли совесть Фрицша оживилась,
Захотел он Кольбе испытать –
«Что же, умирай себе на милость,
Этот шанс могу сегодня дать».
Кольбе умер от голодной смерти.
Это всё не выдумка, не лож!
А история войны, поверьте.
В Аушвице ты её найдёшь.
А я думаю, как жил Франтишек?
Ведь потом вернулся домой.
Встретил и жену, и ребятишек,
Но всю жизнь он помнил номер свой.
Триста пятый, к смерти осуждённый.
Триста пятый уж не должен жить,
Но есть пятый, за него казнённый,
За него отдавший свою жизнь.
Как смеяться, как грешить; незримо
Пятый пред глазами всё стоит.
Как бы он с тобою неделимо,
Пятый в сердце вечно говорит.
Что сказал и чтобы сделал пятый,
За тебя который был казнён,
За тебя который был распятый,
Чтобы он сказал и сделал он?
Да, Франтишек жил всегда с вопросом,
«Что бы пятый мне сказал сейчас?»
Но, друзья, подумайте серьёзно:
Пятый есть у каждого из нас.
Мы не пережили ужас плена,
Гитлера расправы и СС.
Но исполнен был бы непременно
Приговор за грех, за грех наш месть.
Иисус Христос прикрыл Собою
Наши души и распятый был.
Приговор, висевший над судьбою,
Своей смертью взял и отменил.
Он исхлёстанный, избитый и распятый,
До конца страданья перенёс.
Я был триста пятый, Он был пятый,
За меня истерзанный Христос!
Не могу сказать; меня не любят,
Что я милость в жизни не познал.
Не могу сказать: любить не буду,
Потому что мне ни кто любви не дал.
Нет воистину любви вот этой больше,
Кто за друга жизнь свою отдаст,
Как священник номер пять, из Польши
Призывает помнить это нас.
|
