Три притчи в Евангелии от Луки

Энцо БЬЯНКИ, приор экуменической монашеской общины в Bose, Italia

ТРИ ПРИТЧИ В ЕВАНГЕЛИИ ОТ ЛУКИ

(Из пастырской беседы с итальянскими священниками, 2002 г.)

15-я глава Луки содержит серию притч о милосердии Божием. Среди них одна - притча о потерянной овце - общая с Матфеем. Но затем имеются две, имеющие одно и то же "послание" и которые находятся только у Луки - притча о потерянной драхме и притча о потерянном сыне. Это говорит о том, что для Луки эта тема была действительно важной, центральной, раз он хотел обогатить ее двумя притчами. Не забывайте, что, по всей вероятности, евангелисты сделали выборку притч, сказанных Иисусом. Их было гораздо больше. Апокрифическое Евангелие от Фомы нам об этом свидетельствует. Без сомнения, это евангелие - гностическое, но оно содержит много слов Иисуса в такой форме, в какой они должны были бы быть в источнике Q: "Иисус сказал,..", и затем или слово, или изречение, или притча. И, однако, в Евангелии от Фомы имеются некоторые притчи, которые, по крайней мере для экзегетов, очень близки другим, находящимся в канонических Евангелиях, и которые очень близки языку Иисуса. Среди них есть некоторые высокого качества. Мы не должны думать, что раз это не Евангелие, раз Церковь их не удержала, они фальшивые или были изменены. Нет, некоторые - подлинные, как утверждают экзегеты, слова Иисуса. Они не находятся внутри Евангелий канонических, но служат немало для того, чтобы понять, чему Иисус прежде всего хотел научить через притчи. Однако, тот факт, что Лука выбрал притчи о милосердии, и даже собрал их вместе, говорит о важности, какую Лука придавал этой теме. Могли бы сказать так: Лука воспринимал, и воспринял, пожалуй, более других евангелистов, опасность изображения Бога порочным. Мы сегодня, ясно, более внимательны к этому, более сознательны, имеем больше инструментов для того, чтобы обличить такие изображения порочного Бога, которые составляют часть религиозного человека, часть религии. Это ничто иное, как человеческие проекции на Бога. Однако, в Библии они есть. Библия не свободна от этих человеческих проекций. Библия содержит откровение Божие, но в библейском материале есть также эти проекции, которые человек проецирует на Бога и Его лицо - и в некоторых случаях это лицо Божие извращено. То есть мы, как религиозные люди, склонны придавать Богу черты, соответствующие справедливости, соответствующие нашим отношениям, нашим делам, нашим достоинствам. Подумайте только об одной теме, которая все еще не развеяна внутри Церкви: возможность думать, что Бог может нас наказывать. У меня еще совсем недавно были проблемы, потому что я утверждал и продолжаю утверждать, что Бог не может нас наказывать, пока мы на земле. Не может. Если Он мог бы наказывать нас, или наказывал бы нас, человек не был бы более свободен пред ним. Наша вера была бы, без сомнений чем-то вынужденным, потому что Он нас наказывает. Говорить, что Бог наказывает нас здесь, это богохульство. Ясно, что сможет наказать на Суде, это утверждает все Писание и оставляет Его свободным делать это. Но з д е с ь Бог не может наказывать нас. И все же, подумайте, какой застарелый образ в нас: когда совершаем грех, мы сразу же готовы читать в том, что случается сразу после его совершения, наказание Божие в каком-нибудь виде. Это наше сознание делает так, а потом мы эти чувства проецируем на Него. Все это придает Богу лицо порочного Бога. Когда случается какое-нибудь несчастье, подумайте хорошо, что мы говорим? "Где был Бог?" Но это - результат церковной проповеди порочного Бога. Ведь если Бог не сделал ничего, почему он не сделал ничего? Проповедь, которая продолжается в Церкви: Бог п о п у с к а е т. Он не д е л а е т, но п о п у с к а е т для нашего блага. Это - изображение какого-то порочного Бога. Не может Бог на самом деле полностью удалить от нас зло. Есть зло космическое, которое находится с творением, которое остается великой загадкой. Зло землетрясений, потопов, зло смерти. И затем есть зло, которое совершаем мы, к которому способны мы, люди. Но Бог не способен и не попускает. Просто - Бог этого не может. Иначе, творение было бы какой-то насмешкой, человечество было бы каким-то театром, в котором Бог играет нами, как какими-то буратинами. Нет, Бог не может делать ничего. Наша человеческая автономия, именно потому, что мы - Его образ и подобие, отмечена свободой по отношению к Нему. Я всегда говорю, что величие Бога открывается в том, что Он разрешает, чтобы мы, люди, были атеистами. Бог, который создал нас, позволяет нам становиться атеистами. Можем хулить Его, можем говорить: Тебя нет. Это - свобода, и история человеческая о ней свидетельствует. В этом исключительность нашего Бога.

Но вот, чтобы изменить такой образ Бога, смотрите, Иисус совершил целое сражение, дал такое свидетельство, которое стоило Ему жизни. У Иисуса было истинное представление о Боге и истинное представление о человеке, которое Он свидетельствовал и защищал, за которое Он заплатил жизнью. Мы не должны забывать - Иисус был осужден за то, что проповедовал такой образ Божий, который противоречил образу Божию в иудаизме! И за то, что проповедовал такой образ человека, который противоречил интересам Римской империи! Это - правда.

"Necesitas pasionis". Это богохульство, говорить, что Бог хотел, чтобы Его Сын умер, что Бог Его послал в мир для того, чтоб Он взошел на крест. Это все - бесконечные богохульства, которые произвели больше атеистов, чем марксизм. Проблема в том, что в мире несправедливости, в мире, отмеченном злом, праведник н е в ы н о с и м, на него обрушивается вся неприязнь мира. Горе, если вы видите в словах Павла "Бог отдал Своего Сына" значение "Бог отдал Его на смерть". Это - величайшее богохульство "успокоения Бога", "удовлетворения", проповедовавшееся Римской Церковью, за которое до сих пор православные почитают нас еретиками, но которое, к счастью, Павел VI остановил. Но это учение все еще остается там и сям в проповедях. Будем внимательны, потому что это действительно предмет веры. К счастью, в этом вопросе Католическая Церковь пережила подлинную и истинную перемену, без больших прокламаций. Ведь одно дело искупление, о котором говорится в Писании ("Он понес наши грехи", "Он истребил грехи",..), другое - ересь "удовлетворения".

Будем же внимательны, Бог не предназначил Его к смерти. Чтоб прояснить это, надо бы привести еще одну притчу, яснейшую - притчу о виноградарях-убийцах. Не случайно Евангелия помещают эту притчу последней, перед страданиями Иисуса. Один человек имел виноградник. В один момент он послал слуг взять плодов у виноградарей, отправил их в виноградник. Но виноградари некоторых из них побили, других прибили. Имел еще сына. Послал своего сына, говоря: должны же они уважать хоть сына моего! Но те сказали: возьмем его, убьем, и виноградник будет нашим. Это - Божья экзегетика воплощения. Бог послал пророков не для того, чтобы их убили! Бог послал Своего Сына не для того, чтобы Он был убит! Но даже н а д е я л с я (человеческий язык), что "быть может, Сына моего постыдятся"! Если убили пророков, с моим Сыном так не сделают! Однако, те сказали: нет, схватим Его, убьем Его, и виноградник станет наш". Так должно быть читаемо Писание. Настоит необходимость очищения веры. Мы должны быть внимательны, чтоб не давать Богу извращенных образов. Когда Павел говорит: "Бог Его отдал", "Бог сделал Его грехом за нас", "Бог Его проклял", мы никогда не должны понимать под этим "Бог Его послал на крест". Эта ужасное богословие, начинающееся со святого Ансельма, который первый говорит об "удовлетворении", достигает своего апогея в XVI веке. Почитайте проповеди XVI века, прежде всего иезуитов, чтобы узнать как следует нечестивого Бога, которого Церковь смогла проповедовать в эти века, до XIX века. В одной из таких проповедей, составленных одним французским иезуитом, говорится, что чем более Бог видел страданий на кресте Своего Сына, чем более было плевков на Него, тем более Он наслаждался небесным блаженством, потому что это успокаивало Его гнев, вызванный грехами, совершенными людьми. Это - богохульства, к сожалению, они имели место, и, внимание!, сохраняют свои корни в нас. Прежде всего мое поколение имеет их внутри себя, и часто они показываются, эти следы. Мы должны ради евангельской истины разоблачить их. Necesitas страданий Христа - necesitas человеческая: в неправедном мире Праведник предан и убит. Отец соглашается с этим, потому что Сын - в Нем и потому, что Отец не может делать ничего. Иисус говорит: "Отче, если возможно, да минует Меня чаша сия", и Отец не отнял ее. Не мог отнять ее, не мог. Единственный, кто мог отнять ее, был Иисус. Если бы Он убежал, если бы не пошел. Оставил бы Иерусалим, скрылся бы в Галилее, ушел бы в Сирию, прекратил бы проповедовать как проповедовал - и Он не встретил бы страданий.

Вмешательство Бога в историю возможно только через Духа Святого, в умах людей. Дух Святой меняет умы. Когда я молюсь, я всегда прошу Бога, да изменится мой ум. Почему не имеет смысла говорить: Господи, вспомни о войне? (Говорить, конечно, можно, но это антропоморфизм). Истиной будет говорить: пред Тобой я вспоминаю о войне. Это означает: действительно, пред Самим Тобой я принимаю эту реальность войны, и именно поэтому Ты поменяй мои мысли, соделай меня миротворцем и поменяй мысли людей. Но мы не можем просить Бога делать то, что должны делать мы. Знаете, есть одна прекрасная средневековая молитва, которая приписывалась святому Франциску, вы ее, наверное слышали: "Мы - руки Твои в мире". Бог не может делать ничего в мире без нас, не может. Если бы Он это делал, у человека не было бы независимости, история была бы чем-то совершенно трансцендентным для нас, людей, и наша человечность не была бы чем-то серьезным даже в малой степени.

Чудо. Один видит в нем истинное вмешательство Божие, другой не видит ничего. Очень значительно то, что чудеса присутствуют во всех религиях. До 1960 года, если вы помните, катехизисы учили, что, поскольку чудеса совершаются только в Католической Церкви, это доказательство ее истинности. Это мы все учили. Мы не должны больше придавать значение этим вещам. Чудеса рассказываются в Индии... Если вы знакомы со священными текстами, чудеса повсюду. Но и там, истинное чудо - каково? Это то, что Бог работает в сердце людей, в их умах, через Духа Святого. И затем это дает результаты и телесные, почему нет? Как верно то, что духовные ошибки провоцируют душевные, а затем и телесные болезни, также верно то, что движения благодати Духа в нас, исцеляя нас душевно, могут исцелять и телесно. Все происходит через человека, и никогда без человека, вот в чем проблема.

Что такое Провидение? План Божий реализуется. В день Суда и Царства последнее слово - за Богом. Сделаем простой пример. Мы умираем. Умирает ребенок, умирает друг, умирает жена. Это реальность, которую Бог совершенно не может устранить. Если бы Бог вмешался в это, было бы бесконечное беззаконие. Почему Он дал обрушиться школьной крыше на головы одних детей, а не головы других, вышедших из школы на десять минут раньше, Он не дал ей обрушиться? Мы пытаемся укрепить Бога нашей теодицеей, и говорим: умирает младенец, который дорог для неба. Сколько раз вы слышали, как священник утешает мать, чей пятилетний ребенок умер: "Это лучше, знай, это лучше! Ты сейчас плачешь, но если б он жил, совершил бы грехи. Бог так возлюбил его, что умертвил прежде". Это все было даже на картинках. Кто имеет картинки умерших детей 50-х годов, знает, что под ними написано: "Умер младенец, который дорог небу". Но родители говорили: "Предпочел бы, чтоб он не был дорог". А у тех, кто не имеет веры, без сомнения возникает реакция: "Ужасно говорить о нечестивом Боге!".

Итак, смотрите, это глава, в которой Лука хочет действительно исправить некоторое представление о Боге. Движение этих притч такое: есть Бог нечестивый, Бог, изображаемый в обычных религиях; есть другой лик Божий, проповедуемый Иисусом. А затем, всегда - приглашение слушателю открыться навстречу этому изображению Бога.

То, что очень замечательно в этой главе, - контекст. Лука его представляет нам его хорошо, демонстрирует, что мы находимся в контексте р а з н о г л а с и я и что притчи рождены в к о н ф л и к т е между Иисусом и религиозными людьми. В 15:1 мы имеем совершенно ясный контекст: "В с е мытари и грешники приближались к Нему слушать Его. Фарисеи же и книжники роптали, говоря: Он принимает грешников и ест с ними!". Таков контекст. Что хочет сказать нам Лука? Хочет сказать об обычном поведении Иисуса. Истинно, что пророки настаивали, что Бог не хочет смерти грешника (вспомните Иезекииля), но хочет, чтобы обратился и жив был грешник. Тем не менее, религиозное наследие более сильно, чем предупреждения пророков. Фарисеи и книжники толкуют закон. И сегодня, если бы происходило сегодня, мы должны были бы сказать: монахи, экзегеты, священники, короче, персоны, имеющие определенную роль, назначенные на определенное служение внутри Церкви р о п щ у т п р о т и в И и с у с а . Почему? Потому, что Он принимает грешников и ест с ними. Внимание, вся практика была такова, что раввин не мог есть с грешниками, не мог разговаривать с ними, так же, как не мог разговаривать с женщинами. В Евангелиях Иисус разрушает это табу. Он говорит с женщинами, более того - за Ним следуют женщины. В Талмуде есть обвинение против Иисуса, в том, что Он "подстрекал" женщин. В Талмуде говорится, что Иисус был осужден и повешен потому, что "развращал молодежь, разрушал семьи, подстрекал женщин". Значительно, воспримем это серьезно. Иисус действительно разрушал семьи. Апостолы были женаты. Он увел их из дома и пообещал им "новую семью". Иисус призвал к безбрачию тех, что были женаты! Другое: Иисус собирал вокруг Себя женщин. Это было как "подстрекательством" в глазах евреев. Женщина на могла входить в синагогу. И сегодня только мужчины входят в синагогу, для женщин - только боковой двор. Но это не все. Он ел с ними! И это было на самом деле кощунством! Не забывайте, что в Новом Завете рассказывается о Петре, который не ел с обращенными, помните? И Павел должен был противостать ему. Почему Петр не ел с обращенными из язычников, с х р и с т и а н а м и из язычников? И Павел говорит в Послании к Галатам: "Я лично противостал ему, потому что он… не прямо поступал по истине евангельской" (Гал. 2:11,14)! Петр (после Воскресения, после того, как стал во главе Церкви с Иаковом и Иоанном!) не имеет смелости есть - с кем? Не с грешниками - с крещенными христианами! Потому, что они не иудеи. Было соблазном для иудея есть с язычниками. А Иисус ест даже с грешниками! И это засвидетельствовано всеми Евангелиями. Первое дело, которое совершает Иисус в Капернауме - трапеза с грешниками. И когда ропщут на Него, должен говорить: "Не здоровые нуждаются во враче, а больные. Я пришел призвать не праведников, но грешников". У Матфея Он ест в доме Левия. Он призывает мытаря Матфея, и сразу затем Матфей устраивает прощальную трапезу со всеми своими проститутками и друзьями, и Иисус идет на эту трапезу.

Итак, какое отношение между Богом и проклинающим грешников законом? Оставляет грешников вне всякого контакта с теми, которые почитают себя верующими и праведными? Иисус, видите, меняет это представление о Боге. Собирает грешников, ест с ними. Вступает в общение с ними, разделяя с ними то, что было так серьезно, интимно и определяюще для еврея - стол. И это было Его обычным поступком.

Не знаю, читали ли вы когда легенды о "великих посвященных"? Появление этих "великих посвященных" - всегда явление экстраординарное: Будда объявляет о себе проповедью, другие объявляют себя облаченными в свет... Евангелия рисуют явление Иисуса так: Он появляется в очереди грешников, ожидающих крещения от Иоанна! Первое публичное появление Иисуса - в очереди грешников, ждущих от Иоанна крещения во оставление грехов! Он, который не имел греха, поставил себя принимающим крещение "во оставление грехов". То есть, первое Его действие говорит: "Я нахожусь среди грешников, Я принял их сторону". Ради этого поступка приходит голос с неба, говорящий: "Я благоволю к Тебе": "Я радуюсь, что Ты принял сторону грешников, Я радуюсь видя, кем Ты являешься в этот момент. Признаю в Тебе действительно Моего Сына: у Тебя те же мысли". Иисус, который без греха, дает видеть Себя на стороне грешников, это Его обычный выбор. Вот почему Его презирают, обзывают обжорой, пьяницей и другом грешников. Представьте, как бы сегодня о ком-то сказать, что он - друг проституток, друг мошенников и завсегдатаев борделя. Публичные грешники - это проститутки, сутенеры, и так далее. Иисус проявляет инициативу и идет искать их. Религиозный человек поступает благоразумно, шарахаясь потрясенный от Него. К Нему можно применить то, что сказано в книге Иова, 15:8: "разрушает религию".

Пред лицом этого ропота, который является контекстом, Иисус произносит притчу, точнее три притчи. Попытаемся отыскать здесь "благую весть". /Читает притчу о заблудшей овце/. Притча прозрачна. Мы здесь видим прежде всего человека, который теряет, человека, который находит, и затем - декларацию со стороны Иисуса. Эта же схема - в притче о потерянной драхме. /Читает притчу о потерянной драхме/. Смотрите, как парадоксальны эти две "притчи-близнецы". Есть некая потерянная реальность, которая невыносима для пастуха, для женщины. И пастух р и с к у е т , рискует сильно. Оставляет 99 в пустыне (не говорится о загоне!) - и идет искать потерявшуюся. Когда ее, найденную, он водружает на плечи, ему необходимо, чтоб его радость не была одинокой, ему необходимо разделить ее. Содержится великое наставление в этих трех притчах. Понимаете, что драма третьей притчи - в том, что радость не была разделена? Притча закрывается, или, лучше, остается открытой потому, что старший сын не хочет войти и разделить радость.

"Ибо на небесах больше радости об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии". Парадоксально, но это уже говорит кое-что о Боге.

Также и во второй притче. Женщина не имеет покоя, пока не находит потерянную драхму. Но когда находит, созывает подруг. Радость нуждается в общине, радость ищет распространения, не может оставаться индивидуальной.

Видите, какой здесь образ Бога. Бог идет искать того, кто потерян. Того, кто потерян, Бог идет искать. Бог начинает действовать, Бог не выносит того, чтоб оставался кто-то в проклятии, далеко от Него. Уже это есть критика идеи Бога, содержащейся в религиозном мире. В религиозном мире тот, кто отделен от Бога, проклят Богом.

Вторая важная вещь. Когда кто-то возвращается, обращается, или, лучше, когда кто-то найден, в с е должны праздновать. Не только Бог. Праздновать должна и Церковь. Это всегда так трудно для Церкви! Вспомните великий спор III века на эту тему. Жесткость тех, которые не хотели принимать обратно в Церковь тех, кто колебался или отрекался во время гонений. Подумайте также о публичных грешниках, исключенных из Церкви. Но Бог идет искать их, и когда находит, радость должна быть всеобщей! Пастух зовет друзей, женщина зовет подруг - праздник должен быть общим, коллективным, должен быть праздником всей Церкви. Не так, как в третьей притче.

Младший сын просит наследство. Просить у отца наследство, это все равно что просить, чтоб отец умер. Сын, по закону, может взять наследство тогда, когда отец умирает. Говорить "я хочу наследство, и ты дай мне его сегодня" значит говорить отцу: "Я хочу, чтоб ты умер, я хочу разорвать совершенно связь, имеющеюся между нами. Я не хочу ждать, пока ты умрешь! Дай мне сейчас то, что будет причитаться после твоей смерти!". Этот юноша по сути имеет опыт, близкий всякому человеку. Не будем думать, что этот сын был порочным. Это всего лишь сын, совершающий путь, на котором он просто не может поставить границ. Каждый из нас, мы это знаем хорошо, имел момент, когда оставил отца. Это часть нашего человеческого роста, нашей психики. Были моменты, когда мы чувствовали родственные связи с родителями как какое-то рабство. Были моменты, когда мы хотели уйти из дома, чтобы утвердиться в своей автономии, в своей независимости. Это присуще нам, наука подтверждает это. Подумайте, вы, находящиеся рядом с молодежью на ваших приходах. Молодой человек, который хочет расти, хочет утвердиться, чувствует н е о б х о д и м о с т ь отказаться от Бога. Он чувствует, что Бог неудобен, громоздок, прежде всего такой Бог, который отождествляется с законом, с серией команд и запретов. Это должны мы осмыслить серьезно. Мы не можем освободить юношу или девушку от этого момента, от этой эволюции. Истинная проблема - в том, чтобы он или она, во время внутренней работы над собой смогли разграничить то, что присуще природе и должно быть принято, от того, что не таково. Отцовский образ Бога - это не только память об ограничениях, но также и то обстоятельство, благодаря которому он или она ж и в е т, и живет полнокровно. Почему мы любим мать? Потому, что она нас кормила. И это был знак ее любви к нам. "Все и сейчас" - это принцип смерти. Эта революция имеется во всех нас. Нам трудно принять ограничения, мы хотим все и сейчас. У младенца это - его жизненная сила, "все и сейчас". Уже у груди матери, ища молока, он хочет его все и немедленно.

Когда мы чувствуем притяжение зла, тогда связь с Богом становится тюрьмой, слушать Его становится гнетом. Исполнять Его волю становится делом тяжелым для нас, для нашего развития. И мы, словно этот сын из притчи, мы отправляемся, отдаляемся от Бога.

Заметьте, дальнейшее повествование рисует нам ситуацию, в которой нарастает опустошение, изнурение, вплоть до жизни со свиньями, животными, самыми плохими и нечистыми для евреев. Процесс, обратный творению нас и призванию нас. Как часто призвание заканчивается так, как описано здесь!

Оказавшись в такой крайней нужде, мы можем начать задавать себе вопросы.

Когда сын принимает решение возвратиться, это еще не обращение. Это только начало внутренней работы. Сын хочет заключить с отцом сделку, хочет сказать ему: "Прими меня в число наемников твоих". Притча ясно говорит, что этот сын не обращен. Он просто выбирает одну из двух ситуаций: остаться в теперешней ситуации и погибнуть, или возвратиться и быть сытым, заключив с отцом сделку: "Я ему скажу, что согрешил, а он меня примет в наемники". Это сделка, сделка, которую мы совершаем с Богом тысячами способов. Видите извращенный образ Бога? Сколько раз: Г о с п о д и, я б у д у х о р о ш и м , а Т ы м н е т о - т о и т о - т о? Как рождается в нас это? Мы имеем миф, с которым ничего не поделаешь: Б о г в о з д а е т д о б р о д е т е л ь н ы м у ж е з д е с ь и н а к а з ы в а е т з л ы х у ж е з д е с ь. То есть мы усиливаемся тысячами способов поместить в с е г о д н я то, что будет в Последний День. Сколько раз я выслушивал больных, которые говорили: "Помолись Господу, да дарует мне исцеление. Если исцелит меня, я буду хорошей, того греха больше не совершу, не совершу". Это сделка, это наша сущность. То, как мы поступаем с людьми, мы проецируем на Бога! "О, если Ты меня исцелишь! Больше не совершу этого греха! О, если Ты меня исцелишь! Все деньги отдам нищим!.. О, если исцелишь меня, буду всегда ходить на службу!..".

И вот, дальше в притче - потрясающий, необычный образ Бога. Этот отец ожидал его в с е г д а. Отец видит его и з д а л и, потому что ждет его. И это не пассивное ожидание. И затем? Отец бежит навстречу сыну, падает ему на шею (не сын, а отец падает на шею!), целует. Отец не спрашивает у него ни о чем! Не спрашивает: сын, что ты сделал, где ты был, почему не посылал никаких вестей? Не смотрит, покаялся или нет! Наши отцы (бежать навстречу стала бы, конечно, мать, а не отец) сказали бы матери: хорошо, приведи его, посмотрим, покаялся он или нет: если не покаялся, прогоним его из дома, если покаялся, посмотрим. Но Бог не таков, как наши земные отцы.

Вот в этот момент обращается сын! Сын поражен, что отец вышел ему навстречу, что пал ему на шею, что поцеловал его. Вот момент обращения. Уже отцы Церкви говорили об этом. Милосердие и любовь Божия всегда предваряют наше обращение.

Как Бог обращает нас? Даря нам Свое милосердие, бесплатное и предваряющее. Вот почему сын обращен, н а ш е л с я.

Притча могла бы закончиться здесь. Как драхма, как овца, сын был найден. Но нет, дальше следует интригующее для нас продолжение. /Читает концовку Притчи о потерянном сыне/. Это добавление вызывает бесконечную тревогу, потому что притча не завершена. Старший сын не хочет участвовать в празднике. Праздник должен завлекать, праздник стремится расшириться. Так сделал пастух, так сделала хозяйка драхмы, так точно делает отец. Но брат (не сосед!) не хочет войти. В притче отец выходит дважды. Отец одинаков с обоими. "И умолял". Смотрите, кто молит и просит? Отец, не сын. "В молитве более Бог просит нас, чем мы Его", - говорит современный экзегет и богослов Кульман.

Старший сын всегда был дома, никогда у него не было решимости уйти. И вот он испытывает зависть и ревность к тому, что отец сделал для "этого сына своего". Неспособность принять то, что когда найден человек, это производит радость Божию. Мы хотели бы, чтобы проклятый остался проклят. Хотели бы по крайней мере видеть правосудие. Но что на самом деле? Старший сын всегда жил дома, но он никогда не знал своего отца.

Смотрите, притча говорит, что о б а сына были вне дома. Оба далеко от отца. Один - расточал имение, развлекаясь с проститутками; другой, может быть, не был способен даже к тому, чтобы расточить что-то. Этот сын не был способен быть в общении со своим отцом, он не любил его. Он также воспринимал отца как ограничение, а наследства не просил просто из-за страха: он никогда не был способен пойти и убить козленка, чтоб повеселиться с друзьями - ожидал, что отец сам ему это предложит. Видите два извращенных изображения Бога, которые показывает нам Лука? Одно, которое имел первый, когда воспринимал отца как ограничение и желал уйти от него в область свободы, и другое, которое имел второй, находившийся дома, но из-за страха и тоски не принимавший отца и не разделявший с ним ничего?

Притча заканчивается здесь. И спросим себя мы, читатели: "Ты, где, с кем ты себя поставляешь? Каков твой суд?"

До конца времен эта притча будет непонятна нам, неисследованна. Только в последний день мы увидим ответ.

Перевод с итальянского, с аудиокассеты: иеромонах Арсений (Соколов).

Avvento 2002.

Три притчи в Евангелии от ЛукиПроповеди

Три притчи в Евангелии от Луки

Три притчи в Евангелии от Луки
Проповеди