Счастливое рабство?

Здравствуй, Марк!
Я решил написать тебе. Я помню, как делился с тобой личными переживаниями и мне казалось, ты понимал меня. Теперь я хочу это сделать снова. Я чувствую в этом нужду.
В прошлое воскресенье я покидал церковь большим чувством неудовлетворения. Я чувствовал, словно какое-то бремя стало давить на мою душу от того, что я услышал и передумал. Я пытался разобраться в своих чувствах, почему на душе было так плохо? Как можно объяснить, растолковать то тяжелое и мрачное настроение?
То, что я слышал с кафедры, частично было верным. Но почему же тогда я чувствовал себя таким угнетенным? Почему Слово Божие не вдохновляет, не ободряет, не окрыляет, а только угнетает душу?
Проповедники говорили о необходимости и нашем долге быть не просто слугами, но рабами Божьими. Почему моей душе противна сама эта идея? Я могу объяснить это тем, что я совсем не думал о том, принимая решение стать христианином. В тот момент передо мной был Отец, а не господин; и Он распахивал мне объятия, а не предлагал мне кандалы. Он приглашал меня быть Его сыном, а не пожизненным рабом. Можно объяснить это еще и тем, что сама идея рабства ассоциируется у меня с чем-то ужасным, чудовищным и отталкивающим, с цепями, насилием, унижением, наручниками, бичами и изнурительными работами, с муками и страданиями. Наверное, рабство для меня – одно из самых отвратительных явлений жизни, которые только существуют на свете. Христианство и Бог ассоциируются с самым лучшим, с самой светлой стороной бытия, с радостью, свободой, счастьем, благодарностью, общением с тем, кого любишь, с заботой, поддержкой и желанием самого лучшего для своего ближнего. Но примирить эти два образа, свободу и рабство, я никогда не смогу, как бы ни старался. Христос Сам сказал, что не называет нас больше рабами, а называет нас друзьями (Иоан. 15:15). В притче о блудном сыне, отец (символизирующий Самого Бога) не позволил своему сыну стать одним из своих наемников, но принял его со всеми почестями, как подобает сыну, восстановив его во всех прежних правах. Апостол Павел сказал, что мы приняли не духа рабства, чтобы опять жить в страхе, но приняли Духа усыновления, которым взываем: «Авва Отче». (Рим. 8:15).
Но встает вопрос, почему же тот же самый апостол, провозгласивший наше полное освобождение от какого-то ни было рабства, сам себя называет рабом? (Рим. 1:1). Почему другие апостолы называли себя рабами Иисуса Христа? (2 Пет. 1:1) Я думаю, потому, что они желали во всем подражать Иисусу. Они возлюбили Его настолько, что хотели во всем уподобиться Ему, поступать так же, как и Он, прожить такой же жизнью, что и прожил Он, жизнью, полной служения Богу и людям. Поэтому они предпочли называться и действовать, как Его рабы. Глядя на их поведение, на ревностное служение (которое совершалось не по долгу, а из великой любви к Спасителю), можно было подумать, что они Его рабы. Но я совершенно не допускаю той мысли, что такого же можно просить, а тем более требовать от людей. Нужен рост, нужно личное, близкое познание Христа, чтобы человек сам возжелал этого, возжелал настолько уподобиться Христу, чтобы его поведение напоминало рабскую службу Ему. Я так же осознал, что в наших отношения с Богом есть то, чего нельзя требовать, к чему принуждать, но что развивается и возрастает само собой, как плод, плод Духа (Гал 5:22). Я верю в то, что Бог побуждает в нас желание следовать за Ним, служить людям, но Он не требует это грубой силой. (Фил. 2:13). Он не заставляет и не принуждает нас. Конечно, хорошо и прекрасно, когда христианин служит Богу, служит людям, но это достигается взиранием на Христа, возрастанием в вере, укреплением отношений с Ним, но никак не принуждением и заставлением.

***

Разговаривал на эту тему с один братом из нашей церкви. Он сказал, что уместнее будет говорить о том, что наши проповедники и старшие братья перенесли на отношения верующих с Богом не отношения, типа «раб – господин», а отношения между начальником и его подчиненным, господствовавшие в советской системе, когда жили по принципу: «Не заставишь, не наорешь, не будут работать». И что же, спросил я, уместны ли такие «производственные» отношения в церкви? Нет, отвечал брат, церковь Христова, это совсем другое сообщество. «Не господствуя над наследием Божиим, но подавая пример стаду». «Кто хочет быть главным, пусть будет меньшим, кто хочет господствовать, пусть служит вам». Интересно, что в мире такие принципы действовали и действуют, потому что там существуют определенные условия, люди находятся в соответствующих отношениях. Но в церкви такие принципы не работают, наоборот, убивают всякие начинания, всякий труд. Это чуждый огонь пред Господом, поэтому Он и не благословит «принудиловку», то, что делается из-под палки, а не из сердечного желания Ему угодить. В церкви все по-другому, труд, служение должны быть основаны на добровольном желании человека, а не на долге, не на «обязаловке». Побуждать людей к труду должно что-то совсем другое, совсем иные рычаги и механизмы, чем те, которые были переняты от системы мира сего. Церковь – добровольное сообщество. И люди ходят туда и трудятся там только потому, что их влечет к этому Божья любовь и Дух Святой.
Еще одно заимствование, которое церковь переняла в эпоху коммунизма от мира, от советской командно-административной системы, было, по словами того брата, «сдерживание выскочек». Раньше все должны были быть одинаковыми, не выделяться, не отличаться друг от друга; господствовал некий единый стандарт в поведении, одежде, словах, мнениях. В церковь было перенесено именно такое тоталитарное мышление: все должны быть одинаковыми, никто не должен «светиться». А если таковой находится, то ему «дают по шапке», не ерничай, мол, не выделяйся из серой массы, одевайся, веди себя как все, не будь «выскочкой», смирись. В Америке таких людей ценят, их выдвигают, продвигают, дают им свободу, дают им возможность самовыразиться, а у нас в церквях зачастую подавляют ярких личностей, хотят их подчинить себе, чтобы они «плясали под дудку» пастора и нередко видят в них угрозу своему авторитету и конкурентов своему посту в церкви. Поэтому таких вот одаренных людей часто «вытесняют из церкви», на давая им развить свое служение, когда вместо поощрения на них сыпятся одни упреки, запреты, а вместо свободы самовыражения - сдерживающие узы.
Какая горькая ирония! - думал я, слушая его. Верующие так боялись уподобиться этому миру, «сообразоваться» с ним, строго следили, чтобы христианки не красились, не носили серег, одевали длинные юбки, чтобы верующие не слушали «мирскую» музыку, не читали «мирских» книг, не смотрели «мирских» фильмов, не ходили на «мирские» развлечения, дабы этим не уподобиться миру сему. Но мир прокрался в церковь совсем с другой стороны, откуда его не ждали. Мир проник в церковь в виде мирского руководства, мирских методов управления людьми и отношения к ним, мирских методов служения Богу. Пасторы (во основном бывшие бригадиры и руководители у себя на производстве) стали обращаться с верующими так, как обращались со своими подчиненными у себя на работе, используя те же мирские методы давления на человека, когда что-то угодно пастору, и подавления личности, подавления инициативы, когда ты пастору не угодна. Вместо того, чтобы больше доверять человеку и Богу, больше молиться Ему за служителей, за тех людей, кому доверено служение, пасторы зачастую хотели контролировать буквально все до единого шага и поступка. Такой тотальный контроль создает напряженную, натянутую, недружескую, несемейную атмосферу в наших церквях, которая зачастую отпугивает людей, подавляя их личность, проявления в них индивидуальности и творчества. Ведь контроль пастора в том и состоит, чтобы служение совершалось методами, которые угодны и приемлемы для него, а не для самого служителя. А когда человек чувствует, что его хотят «подстроить» под себя, когда ему диктуют, как и какое служение ему совершать, не давая свободы, не доверяя, это очень угнетает душу. А после этого удивляются, почему в наших церквях люди не хотят вставать на какое-то служение, почему так много людей, несущих его, унывают или оставляют его, почему в наши церкви люди не идут? Ответ в том, что такие мирские методы руководства церковью угашают Духа Святого, препятствуют развитию служения в церквях и оставляют сотни людей в разочаровании и унынии.

***

Был в церкви… Проповедник не просто упрекал, а буквально РУГАЛ нас за то, что мы не служим Богу, не посвящаем Ему свои жизни до конца. Сначала приходит непонимание, потом, возмущение, потом – горькие чувства на душе. Рассуждая об этом потом, в спокойном настроении, начинаешь понимать, наконец, суть дела. А дело в том, что гнев и возмущение того проповедника вполне оправданы, и даже нормальны, если рассматривать христианина как раба. Естественно, если раб не выполняет какие-то свои прямые обязанности, ему выговаривают, его даже бьют, и это вполне понятно. Его для того и наняли, чтобы он выполнял определенную работу, и если он ее не выполняет, то гнев господина вполне понятен и даже в какой-то мере оправдан. Но если христианина рассматривать как того блудного сына, который пришел к отцу в лохмотьях, нищим, умоляя сделать его рабом, но только накормить, которому отец дал новую одежду, подарил свой перстень, созвал для него пир, заколол откормленного тельца и от которого ожидается простая благодарность, и любые его дела, сделанные из благодарности, из любви к отцу, будут оценены, то, думается, упрекать в чем-то сына, корить его будет выглядеть вопиющей нелепостью. Стало быть, весь вопрос в том, как смотреть на христианина, в каком положении перед Богом его представлять. Конечно, в христианстве есть место служению и даже рабству, но служение это добровольное, рабство это радостное, осознанное, принятое на себя из желания хоть как-то отблагодарить Отца Небесного за Его благодеяния, хоть чем-то Ему воздать за Его безграничную милость и щедрость. Но если это делается без полного осознания, без желания, а насильственно, из-под принуждения, потому что кто-то требует этого от нас и вынуждает к этому, то тогда я не думаю, чтобы это мученичество, это насилие над собой было угодно Господу, было оценено им. Один брат как-то сказал: «мне нравится делать добрые дела, и даже сверх того, о чем меня попросят. В душе появляется радость после этого. Но когда на меня начинают давить и принуждать, мне уже не хочется делать никаких добрых дел». Если человека вынудили сделать доброе дело, - добавлю я, -то это уже не доброе дело.

***

Когда слушаю такие проповеди, мне начинает казаться, что Бог – совсем другой, каким я Его представлял, Кого я искал когда-то в своей жизни.
Еще будучи подростком я чувствовал вокруг себя непонимание, и закономерный итог этому был – одиночество. Я тогда мечтал о том, чтобы у меня был настоящий друг, который мог бы меня выслушать, которому можно было рассказать абсолютно обо всем, ничего не скрывая, излить душу, выложить целиком всю боль сердца, поведать о самом наболевшем, о самых сокровенных печалях и горестях, и который бы меня понял и утешил. Когда я раскаялся перед Христом, я воспылал радостью «весьма великой», что наконец-то я нашел Его, Того, о Кого искала моя душа, по Ком она томилась с детства, Кому она плакала. Все мое существо в первые месяцы после покаяния было переполнено Им, восторгалось Его любовью, совершенством, святостью. То, что Он принял меня, заблудшего, направил на Свои пути, отогрел теплом Своей любви мою замерзшую душу, насытил меня, «алчущего и жаждующего правды», - меня трогало и умиляло для глубины души.
Но слушая эти проповеди, где Бог – вовсе не Отец, а Тиран, Христос – вовсе не Друг, не Брат, а строгий Господин, Наниматель рабов, я начинаю разочаровываться и думать, что я нашел совершенно не Того, Кого искал. Искал свободы, а нашел кандалы, искал друга, а нашел поработителя и угнетателя. Я помню почти физическое алканье хотя бы одного слова утешения и ободрения от Него, но получая в ответ только бездарные, неграмотные проповеди, продукт слабого и ограниченного ума человеческого, где нет «хлеба небесного» или «воды живой», а какой-то мертвый суррогат; получая все больше колодок и кандалов на душу в виде новых повелений и заповедей, я тщетно бродил по мрачным закоулкам своей души, объятый каким-то безысходным горем, силясь найти хоть какие-то ответы и не находя. Мне так хотелось спросить Его: Иисус – являешься ли Ты именно ТЕМ ДРУГОМ? Но в ответ –тишина, гнетущая своей безысходностью. ГОСПОДИ, ГДЕ ТЫ?

Счастливое рабство?Крик души

Счастливое рабство?

Счастливое рабство?
Крик души