«Я верю, что нет никого прекраснее, глубже и совершеннее Иисуса. Я говорю себе, что не только нет, но и не может быть никого, подобного Ему. Даже те люди, которые отвергают и критикуют христианство, всё равно в глубине души следуют христианскому идеалу, потому что ни холодный разум, ни пылкое сердце человека не в силах породить более высокий идеал добродетели, чем тот, что заповедал нам Христос. Моя вера во Христа отнюдь не детская, моя осанна родилась в очистительном пламени сомнений.» Фёдор Достоевский
«Сеятель слово сеет. Посеянное при дороге означает тех, в которых сеется слово, но к которым, когда услышат, тотчас приходит Сатана и похищает слово, посеянное в сердцах их.
Подобным образом и посеянное на каменистом месте означает тех, которые когда услышат слово, тотчас с радостью принимают его, но не имеют в себе корня и непостоянны; потом, когда настанет скорбь или гонение за слово, тотчас соблазняются. Посеянное в тернии означает слышащих слово, но в которых заботы века сего, обольщение богатством и другие пожелания, входя в них, заглушают слово и оно бывает без плодов.
А посеянное на доброй земле означает тех, которые слушают слово и принимают, и приносят плод, один в тридцать, другой в шестьдесят, иной во сто крат.»
Евангелие от Марка 4,14- - 4,20
…Мария была необыкновенной девушкой. Удлиненное лицо, прямой тонкий нос, большие карие глаза с чуть синеватыми чистыми белками. Пухлые губы и мягкий округлый подбородок. Волосы густые, сильные, с кудрявыми волнистыми завитушками, с светло-золотистыми концами кудрей. Роста, выше среднего, статная, с высокой грудью и тонкой талией. Ноги длинные, стройные. Бросалась в глаза маленькая, по сравнению с телом, головка и ступни ног. Походка плавная. Ноги несли тело и венчающую её голову ровно, с горделивой неспешностью.
Нрава Мария была рассудительного и спокойного, совсем не боязливая и самостоятельная. Добрая улыбка редко когда покидала лицо Марии и поэтому даже незнакомые люди часто заговаривали с ней на дороге или в синагоге...
Ясный, чистый голос её был слышен далеко и она любила петь сидя за праздничным столом или во время дальних переходов, когда с песней легче идти…
Родившись в семье богопочитающих родителей, рано осиротела и воспитывалась в божьем храме и вырастая, становилась глубоко верующей девушкой…
Когда Марии было семнадцать лет, во сне явился ей крылатый архангел Гавриил и предсказал рождение Сына Божьего из её чрева, через непорочное зачатие. Мария проснувшись, заплакала от счастья и молилась Богу, благодаря Его за милость:
«Отче Благий! Ты создал небо и землю, управляешь миром и потому, я, с благоговением внимаю тебе и повинуюсь…»
Через несколько времени, поняла она, что носит во чреве своём Сына Бога…
А пожилой муж её - Иосиф всю жизнь свою работал плотником.
Роста одного с Марией, но фигурой кряжист, с широкими плечами и крепкими ногами. Ладони с толстой морщинистой кожей, отогнутые в сторону большие пальцы с корявыми ногтями охватывали инструмент как тисками. Руки – крепкие, мускулистые, одинаково привычны были к работе с топором, и пилой.
Серо-голубые глаза смотрели из-под седеющих бровей внимательно и умиротворенно. Он никогда не кричал. В затруднительные минуты жизни долго обдумывал решение и приняв, старался его придерживаться. Он не был веселым человеком, потому что видел за свою жизнь много войн, много враждующих армий, много раненых и убитых. Но сам никогда не воевал.
- Для плотника всегда хватает работы, особенно после войны - говорил он. - Я люблю строить, но не люблю разрушать.
После смерти первой жены, детей от первого брака оставил у родителей жены, богатых торговцев, а сам стал ходить наниматься в работы по всей Иудее. Состарившись, он решил жениться и осесть.
Он выбрал город Назарет на берегу Галилейского моря, где был хороший климат и люди селились в городах и поселках близко друг от друга, построил там себе небольшой домик и решил жениться.
Он выбрал себе в невесты замечательную девушку, сироту по имени Мария, которая воспитывалась при храме после смерти родителей, была тихой и доброй. Сиротство научило её ценить доброту и ласку пожилого Иосифа и она согласилась выйти за него замуж.
Когда Иосиф заметил, что Мария беременна, он решил уйти и оставить ей дом, но во сне явился ему светлый ангел, успокоил его и объяснил, что такова воля Божия. Проснувшись Иосиф благословил Марию и поклонился ей как Божией Избраннице…
Вскоре, римский император Тиберий, издал указ о всеобщей переписи населения и повелел, для удобства переписчиков, всем израильтянам явиться на места своего рождения.
Иосиф, который был родом из Вифлеема, тронулся в путь и вместе с ним, пошла и Мария…
На третий день пути, достигли они Вифлеема. К тому времени в городе, скопилось множество людей пришедших со всех уголков Израиля для переписи.
Попросился Иосиф в гостиницу, но была она переполнена и тогда, остановились Иосиф и Мария в хлеву при гостинице, так как жить под открытым небом или в палатке было невозможно из-за холода, а хлев был прямо в доме, под жилыми комнатами, где хозяин держал свою скотину.
Этот хозяин гостиницы сжалился над уставшими путниками и приказал работнику убрать хлев и постелить в дальнем, самом теплом углу сухую, свежую солому. Иосиф помог Марии слезть с осла, на котором она ехала, поставил его в стойло, подсыпал овса, а сам расстелил тент на соломе, положил сверху коврик и устроил на нем Марию поудобнее. Мария, кусая губы сказала Иосифу сквозь слезы:
- Чувствую я, что пришло время и сегодня суждено мне родить!
Засуетился Иосиф, побежал в гостиницу, принес ушат теплой воды, приготовил чистое полотенце и пеленки…
Она родила младенца среди ночи. Заплакала Мария от смущения и потупившись, улыбнулся ей в ответ Иосиф, взял младенца на руки, обмыл его и долго любовался красивым и спокойным малышом. Приложил он младенца к груди Марии, а сам стал на колени и помолился Богу за счастливые роды. И пронесся над Вифлеемом тихий теплый ветер. И вспыхнула ярким светом звезда пришедшая с Востока и остановилась над хлевом, где родился Иисус…
Три волхва, в ярких одеяниях, прямо и гордо сидящие на верблюдах, появившись в Иерусалиме, возбудили любопытство всех горожан. Приехали они со стороны полуночных восточных стран и везли с собой богатые дары.
Старший из волхвов, высокий худой старик с седой длинной бородой, горбатым носом, острыми темными глазами, прячущимися в морщинистых глазных впадинах под кустистыми длинными бровями, въехав во двор Иродова дворца приказал доложить о себе царю. Говорил он на местном наречии, но голос его был сух, высок и казалось, что это ворон каркал команды.
Снедаемый любопытством Ирод, сам вышел их встречать и проводил в покои.
- Прикажи царь покормить верблюдов, - прокаркал старший из волхвов. Его спутники молча поклонились Ироду и сели на ковры, поджав ноги под себя по-восточному обычаю. Ирод хлопнул в ладоши и приказал появившимся слугам, накормить верблюдов, а заодно принести вино, закусок и стал расспрашивать гостей, пытаясь поскорее удовлетворить свое любопытство.
В глубине души ему очень хотелось верить, что дары привезенные волхвами, предназначены ему.
Но почему и зачем они приехали? Он никак не мог ответить на этот вопрос и поэтому, решил на всякий случай, оказывать волхвам всяческое почтение.
- Едем мы издалека, из стран полуночных, где правят короли сильные и богатые, где стоят наши хоромы, убранные коврами, серебром и золотом. По давним поверьям, записанным в наших священных книгах, знаем мы, что в пределах страны Израилевой должен родиться в эти времена младенец, который наречется царем Иудейским и станет со временем владыкой Мира, его Спасителем очистив землю от грехов человеческих.
Попутчики говорившего молчали, но дружно кивали головами в островерхих меховых шапках в знак подтверждения слов сказанных старшим волхвом.
– Девять месяцев назад, загорелась яркая звезда на нашем небосклоне и тронулась на Запад – продолжил он. - И мы вместе с нею пошли в ту сторону, куда она двигалась. И вот мы здесь…
Старик замолчал, омыл лицо и руки из подставленного слугой серебряного кувшина и съев несколько мятных лепешек с медом, запил все это вином, разбавленным водой.
Его спутники тоже подкрепились.
Ирод, человек осанистый, с большим животом и остроносым злым лицом пил неразбавленное вино, слушал и лицо его мрачнело: «Кто ещё смеет претендовать на Иерусалимский трон? – спрашивал он сам себя. - Недавно я казнил очередных заговорщиков свивших гнездо в моем дворце, а тут рождается неведомый самозванец и я ничего не знаю. Прикажу казнить начальника тайного розыска, негодяя, который требует только денег, а работу свою не исполняет».
Ирод заставил себя улыбнуться и спросил:
- А в каком же городе, в какой семье этот будущий царь должен родиться? Наверняка вы это знаете, мудрые путешественники...
Голос его непроизвольно дрогнул, а горбоносый старик, старший их них, метнул в сторону Ирода взгляд из-под бровей и отвел глаза в сторону:
- Даже мы этого не знаем, - сказал он, - идем туда, куда нас ведет звезда.
Он помолчал, ополоснул руки после еды, вытер их полотенцем, поднялся, огладил бороду и закончил:
- Но мы, на обратном пути заедем к тебе и все расскажем… А теперь - нам надо спешить…
Когда волхвы уехали, Ирод сел на трон и, помрачнев, приказал позвать начальника тайной стражи. Ироду показалось, что слуга, исполнявший приказ, действует слишком медленно и разъярённый Ирод закричал, схватившись за кинжал, висевший на поясе:
- Делай это быстрее! Иначе я прикажу отрубить тебе ноги, чтобы ты не мог ходить, а только ползал!
Слуга, подгоняемый страхом, убежал искать начальника тайной стражи, а Ирод, отпив немного вина начал ходить из угла в угол, разговаривая сам с собой:
- Дождусь стариков и тут же прикажу казнить младенца… А заодно и его родителей…
…На закате этого же дня волхвы приблизились к Вифлеему и в наступившей темноте, звезда будущего Владыки народов вдруг остановилась…
Уже ночью волхвы постучали в гостиницу. Разбуженный хозяин спустился вниз, отворил ворота и хотел выругать неожиданных путешественников, но увидев странный караван промолчал и поклонился.
Горбоносый старик, не слезая с верблюда, спросил:
- Хозяин! Нам известно, что у тебя в доме родился младенец, который станет великим человеком. Проведи нас к нему...
Хозяин гостиницы посмотрел на пришельцев и ответил:
- В моем доме никто никогда не рождался, ибо я вдовец.
- Ты говоришь неправду, - гортанно прокричал старик, - если не скажешь правду, будешь наказан!
Хозяин гостиницы испугался, заморгал заспанными глазами и вдруг вспомнил о постояльцах в хлеву.
– Да-да-да... - запинаясь, проговорил он - в хлеву остановилась какая-то пара из Назарета и похоже, что молодая жена старика-плотника собиралась рожать...
Он помолчал и криво усмехнувшись добавил:
- Но какой же великий человек может родиться в хлеву, да ещё от Назарянина...
Старик перебил его, резко крикнув:
- Веди нас в хлев!
Когда волхвы вошли в хлев, то в задней его части светилась свеча и счастливая, улыбающаяся Мария кормила младенца Иисуса грудью.
При виде её и ребенка, волхвы упали на колени и кланяясь, подползли к счастливой матери с ребенком.
- Славься Владыка Мира и Земли! – запели они старческими голосами. – Да будет благословенно имя Твоё и имя Матери Твоей! Прими поклонение и дары наши и не будь в будущем, во время своего воцарения, строг к нашим народам, живущим в странах полуночного мира.
И внесли они дары свои Господу: золото, ладан, смирну и долго молились благословляя Марию и преклоняясь перед Младенцем...
А когда радостные собрались они в обратный путь, горбоносый старик позвал Иосифа и словно прокаркал, страшные слова:
- Бойся Иосиф царя Ирода, ибо узнал я по его взгляду, что хочет он погубить младенца. Уходи сегодня же утром и лучше всего в Египет. Золото, которое мы принесли, поможет тебе совершить это путешествие быстро и жить там безбедно. Мы рады, что хоть так можем услужить Младенцу…
Волхвы, все трое, в последний раз низко поклонились Иисусу вышли, сели на верблюдов и удалились в свои страны, но уже другим путем минуя Иерусалим…
…А Ирод допросил своих сыщиков и узнал, что кроме ожидаемого младенца-Мессии незадолго до него, уже родился чудесным образом, в семье бездетной Елизаветы и её мужа - старика Захарии другой младенец, которого назвали Иоанн. Говорили, что ему тоже предстоит великое будущее…
Ирод сидел в большом зале своего великолепного дворца, который он недавно выстроил, смотрел, как танцуют полуголые наложницы и не переставая, пил вино кубок за кубком. Шитые серебром и золотом одежды тяготили его и, сбросив с себя почти все, полуголый, волосатый и жирный, он полулежал на подушках, и мрачно размышлял:
- Не доверяю я этим чудесам. Только малограмотные люди могут верить в чудеса рождений Мессий или Пророков…
Он отхлебнул вина, пролил на грудь и грязной, липкой ладонью растер все по коже.
- Я не Мессия и не Пророк, но именно поэтому, не позволю каким-то шарлатанам покушаться на мою власть. И не то, что я не верю в Бога. Нет! Но я знаю, что Бог не вмешивается в житейские дела.
Власть и богатство – это дела земные, а не божественные. В такую грязь Бог никогда не вмешивается. Именно поэтому я и убью этого Святого Младенца, если найду его. Какая разница – умрет он ребенком или стариком. Ведь все мы умрем. Зато я уничтожу лишний соблазн для толпы фанатиков, которые только и ждут повода, чтобы сделать бунт…
Он махнул рукой. Музыка прекратилась. Танцовщицы застыли, сбившись в кучку. Ирод поманил пальцем одну из них...
…В ночь перед рождением Христа в природе стояла необыкновенная тишина. Зимнее небо светилось нежно-голубым, переходящим в сумерках в изумрудно-бирюзовый цвет.
Было прохладно и, прилетевшие с Севера, из дремучих лесов за далеким Черным морем, стаи дроздов, ярко - пёстрыми гроздьями, облепив ветви деревьев сидели и молчали, отдыхая в роще неподалеку.
Когда спустились сумерки, птицы запели словно радостный и веселый хор, славословящий появление на свет чудесного младенца. И всю ночь пели эти весёлые птицы.
Жители Вифлеема улыбались и долго не могли заснуть, а священник – старый добрый Иаков, сидя при свечах и разбирая тексты Писания, прислушивался к птичьему хору и думал, что где-то поблизости родился праведник и природа земная радуется его появлению на свет…
…Прохладная ночь… Луна... В ночной тишине, изредка, прокричит птица. Овцы серыми комочками лежат в ложбинках то тут, то там и, пережевывая жвачку, дремлют. У большого костра сидят пастухи. Поужинав, они тихо разговаривают о приближении холодных дней, о том, что хлеб подорожал и о том, что Ирод вновь переделывает свой дворец, украшая серебром и золотом стены палат и спальных покоев.
Вдруг, на черно-синем небосклоне вспыхнула над горизонтом яркая звезда и стала подниматься к зениту.
- Смотрите! Смотрите! Новая звезда взошла! – закричал один из пастухов.
В глаза потрясенным и испуганным пастухам ударил яркий свет и с криком упали они ниц на землю лицом.
Стало светло как днем, но овцы были спокойны. По широкому лучу, падающему наклонно от звезды, спустился светлый ангел с серебристыми крыльями за спиной. Он коснулся ногами земли и неслышно подошел к пастухам.
- Свершилось! – произнес он. – В Вифлееме родился Сын Божий и вы можете в числе первых узреть младенца, который через время станет Спасителем всех уверовавших в Него. Поспешите, а овцы ваши будут на месте и в сохранности…
И пастухи отправились в Вифлеем, отыскали хлев в котором поселился Иосиф и родившая младенца, Мария. Им - путешественникам не было места в гостинице и они, поселились рядом с коровами и осликом, которые тут же дремали, громко вздыхали и пережёвывая, хрустели сеном.
Младенец лежал в яслях и смотрел вокруг внимательно и серьезно и было ему на вид не меньше полугода. Лицо чистое, белое, волосы вьющиеся, мягкие темного цвета и необычайные глаза: большие, серые и чистые глядели, не мигая, внимательно и серьезно на окружающих его людей и скот.
Вглядываясь в полутьму хлева, пастухи поклонились младенцу и рассказали Иосифу и Марии о знамении с неба. Потом, разговаривая, улыбаясь и радуясь, возвратились к своим овцам.
Утро ранее и светлое озарило горный горизонт. В хлеву, где лежал младенец проснулись коровы и, постукивая копытами, повернулись головами в сторону яслей. Их большие, неподвижно-спокойные глаза блестели из теплого сумрака.
И поднялась заря и вновь, как вечером, только уже в обратном порядке, в прохладном воздухе первого дня нового времени, небо окрасилось ближе к горизонту нежно-зеленым и постепенно светлея, переходило в голубое через золото и багряные всполохи над горными массивами.
И птицы пели не переставая и приветствуя новый день заблеяли овцы на пастбищах и протяжно и важно замычали коровы в стойлах…
Младенец проснулся и, слушая шум наступающего дня, улыбнулся. Он был простодушно и глубоко счастлив…
… Озабоченная Мария завернула Иисуса в припасённые пелёнки, а Иосиф, не торгуясь купил у хозяина гостиницы осла, оседлал его и посадив сверху Марию, держащую на руках младенца, не задерживаясь тронулся в дальний путь.
Не забыл Иосиф и дары волхвов, набив ими перемётные сумы…
Золотом, подаренным мудрыми старцами Младенцу, они расплачивались за ночлег на постоялых дворах, а когда наконец прибыли в Египет, то купили небольшой домик и долго жили не зная нужды ни в чём. Иосиф, вскоре стал работать, а Мария растила Богом данного малыша…
…После смерти царя Ирода, семья Иисуса, вернувшись из Египта поселилась в Назарете, в своём доме и зажили спокойно - Назарет был маленьким городком, в котором все знали друг друга.
Он раскинулся на склоне долины, а позади громоздились предгорья, изрезанные следами ручьев и потоков возникающих во время гроз и проливных дождей. Горизонт неровной линией горного хребта отделял небо от земли. В полдень бывало очень жарко и солнце нещадно палило неосторожных прохожих.
Однако к вечеру зной спадал и на закате, заходящее солнце, мягким розовым светом освещало вершины холмов вокруг и на город опускалась прохлада. Воздух свежел, становился прозрачным и на темнеющем, черной синевой небе, появлялись первые яркие звездочки.
В это время в семьях садились ужинать, а потом, иногда, поднимались на плоскую крышу помолиться Богу, попросить у него прощение за грехи, попросить благословение на завтрашние дела.
…Утро вставало над землей свежее, чистое, звонкое. Издалека, с окрестных пастбищ, доносилось блеяние овец, возвращающихся на луговины. В тишине, далеко слышен был и звон колокольчика на шее вожака стада, и блеяние ягнят, и пение птиц в ветвях дикой оливы в излучине ручья.
Город только просыпался, а пастухи уже перегоняли стада поближе к водопою, к тенистым рощам, в которых они могли укрыть себя и стада в полуденный зной.
Мария читала маленькому Иисусу отрывки из священных книг и он воспринимал Пророков Ветхого Завета, как своих современников. Больше всех ему нравились рассказы о Пророке Илии.
…В хлеву, за стеной, топоча копытами укладывались спать овцы. Свеча, в глиняном подсвечнике потрескивала и пламя, то увеличиваясь вспыхивало, освещая дальние углы комнаты, то уменьшалось, погружая в полумрак низкие потолки, глинобитные полы и белённые известью стены.
Иисус сидел на низенькой скамеечке и снизу вверх смотрел в лицо своей матери, слабо освещённое свечным пламенем. Она раскрыла книгу Илии и начала спокойным, тихим голосом, читать о деяниях неистового Пророка:
«- И сказал Илия народу: я один остался пророк Господень, а пророков Вааловых четыреста пятьдесят человек.
- Пусть дадут нам двух тельцов и пусть они выберут себе одного тельца и рассекут его, и положат на дрова, но огня пусть не подкладывают; а я приготовлю другого тельца и положу на дрова и огня не подложу;
- И призовите вы имя бога вашего, а я призову имя Господа, Бога моего. Тот Бог, который даст ответ посредством огня, есть Бог.
- И отвечал весь народ, и сказал: хорошо.
- И сказал Илия пророкам Вааловым: выберите себе одного тельца и приготовьте вы прежде, ибо вас много; и призовите имя бога вашего, но огня не подкладывайте.
- И взяли они тельца, который дан был им, и приготовили, и призывали имя Ваала от утра до полудня, говоря: Ваале, услышь нас! Но не было ни голоса, ни ответа. И скакали они у жертвенника, который сделали.
- В полдень Илия стал смеяться над ними и говорил: кричите громким голосом. Ибо он – бог ваш, может быть задумался, или занят чем – нибудь, или в дороге, а может быть и спит, так он проснётся!
- И стали они кричать громким голосом, и кололи себя по своему обыкновению ножами и копьями, так что кровь лилась по ним!
- Прошёл полдень, а они всё ещё бесновались до самого времени вечернего жертвоприношения; но не было ни голоса, ни ответа, ни слуха.
- Тогда сказал Илия всему народу: подойдите ко мне. И подошёл весь народ к нему. Он восстановил разрушенный жертвенник Господень.
- И взял Илия двенадцать камней, по числу колен сынов Иакова, которому Господь сказал так: Израиль будет имя твоё.
- И построил из сих камней жертвенник во имя Господа, и сделал вокруг жертвенника ров, вместимостью в две саты зерна.
- И положил дрова и рассёк тельца, и возложил его на дрова.
- И сказал: наполните четыре ведра воды и выливайте на всесожжённую жертву и на дрова. Потом сказал: повторите. И они повторили. И сказал: сделайте тоже в третий раз. И сделали в третий раз.
- И вода полилась вокруг жертвенника, и ров наполнился водою.
- Во время приношения вечерней жертвы подошёл Илия пророк и сказал: Господи, Боже Авраамов, Исааков и Израилев! Да познают в сей день, что Ты один Бог в Израиле, и что я раб Твой и сделал всё по слову Твоему.
- Услышь меня Господи, услышь меня! Да познает народ сей, что Ты Господи, Бог, и Ты обратишь сердца их к Тебе.
- И ниспал огонь Господень, и пожрал всесожжение, и дрова, и камни, и прах, и поглотил воду, которая во рве.
- Увидев это, весь народ пал на лицо своё и сказал: Господь есть Бог. Господь есть Бог!
- И сказал им Илия: схватите пророков Вааловых , чтобы ни один из них не укрылся…»
Декламируя эти стихи, голос её задрожал, румянец проступил сквозь тонкую кожу лица.
Иисус в этот момент поднял голову и попросил: - Не читай дальше пожалуйста. Мне не нравиться, что Илия всех пророков Вааловых убил подле Киссонова потока. Почитай мне лучше мою любимую историю!
Мария перелистнула книгу чуть назад и, улыбнувшись, начала:
«- И встал он и пошёл в Сарепту Сидонскую. И когда пришёл к воротам города, вот, там женщина вдова собирала дрова. И подозвал он её, и сказал: дай мне немного воды в сосуде напиться.
- И пошла она, чтобы взять; а он закричал вслед ей и сказал: возьми для меня и кусок хлеба в руки твои.
- Она сказала: жив господь, бог твой! У меня ничего нет печёного, а только есть горсть муки в кадке и немного масла в кувшине; и вот я наберу полена два дров, и пойду, и приготовлю это для себя и для сына моего; съедим это и умрём.
- И сказал ей Илия: не бойся, пойди, сделай, что ты сказала; но прежде из этого сделай небольшой опреснок для меня и принеси мне; а для себя и своего сына сделаешь после.
- Ибо так говорит Господь, Бог Израилев: мука в кадке не истощится, и масло в кувшине не убудет до того дня, когда Господь даст дождь на землю.
- И пошла она и сделала так, как сказал Илия; и кормилась она, и он, и дом её несколько времени.
- Мука в кадке не истощалась, и масло в кувшине не убывало, по слову Господа, которое он изрек чрез Илию.
- После этого заболел сын этой женщины, хозяйки дома, и болезнь его была так сильна, что не осталось в нём дыхания.
- И сказала она Илии: что мне и тебе, человек божий? ты пришёл ко мне напомнить грехи мои и умертвить сына моего.
- И сказал он ей: дай мне сына твоего. И взял его с рук её, и понёс его в горницу, где он жил, и положил его на свою постель.
- И воззвал к Господу, и сказал: господи, боже мой! Неужели Ты вдове , у которой я пребываю сделаешь зло, умертвив сына её?
- И простёршись над отроком, он трижды воззвал к Господу, и сказал: Господи, боже мой! да возвратиться душа отрока сего в него, и он ожил.
- И взял Илия отрока, и свёл его из горницы в дом, и отдал его матери его, и сказал Илия: смотри, сын твой жив.
- И сказала та женщина Илии: теперь – то я узнала, что ты человек божий и что слово Господне в устах твоих истинно…»
Делая паузы, Мария смотрела на сына и украдкой вытирала слёзы, гладила ласково по головке, А он, увлёкшись, сосредоточенно смотрел невидящим взором в одну точку и воображал седовласого, сильного и властного человека - Илию, с выразительным лицом, блестящими, яростными глазами и широкими жестами. Иисусу казалось, что он слышит его громкий голос, выражающий святое негодование и презрение к греховной жизни потомков Авраама.
Когда Мария умолкала, он ещё долгое время сидел неподвижно, погруженный в видения, а потом, словно очнувшись, спрашивал:
- А почему ты замолчала? Прошу тебя, читай дальше!
И она, справившись с волнением, переворачивала страницу…
…Иисус очень рано стал молиться Сущему самостоятельно и, стоя на коленях, обратившись в сторону восхода солнца шептал слова любви и преданности Богу…
...Иисус рос удивительно умным и спокойным мальчиком. Он рано научился читать и очень часто его видели с книгами Священного Писания, сидящего на корточках у стены в тени, разбирающего буквы и слова, водя по строчкам тонким нежным пальчиком.
От отца Марии осталось много книг Ветхого Завета, изучение которых и были главным занятием подрастающего Иисуса. Большеголовый мальчик с внимательным взглядом, поражал соседей Иосифа и Марии своей сдержанностью и ясным спокойствием. С соседскими мальчишками он играл редко, а когда спадал дневной зной больше сидел в доме или на плоской крыше и думал о чем-то своем, часами находясь в неподвижности.
Он мог лежа на спине, на крыше, в ночной тишине рассматривать мириады светящихся и мерцающих звезд и звездочек, проникая взглядом вглубь мироздания и постигая законы движущие Вселенной. Когда Мария уводила его в дом и укладывая в постель спрашивала, чем интересны звезды, чтобы так долго на них смотреть, он вскидывал на неё взгляд больших глаз и серьёзно отвечал:
- Я с ними иногда разговариваю и они мне отвечают.
Закрыв глаза, Иисус безмятежно засыпал, а Мария уходила на кухню к очагу, домывать посуду после ужина и думала над его ответом, покачивая головой: «Какой он милый и не по годам умный».
Она, как и Иосиф, старалась не вспоминать день рождения сына, своего бегства в Египет и возвращение обратно. Она привыкла жить как все, ухаживая за детьми и мужем, а чудеса и знамения при рождении сына пугали её, заставляли волноваться и плакать. И потому, она постаралась забыть об этом.
…Вставала Мария рано и пока все спали растапливала очаг, готовила бобовую похлебку, накрывала на стол. Потом, когда все позавтракав расходились по делам, она мыла и чистила посуду, подметала в доме полы, не забывая присматривать за маленьким Иисусом. Были и ещё дети - Иосиф к тому времени по просьбе доброй Марии перевёз детей от первого брака в свой дом.
Иосиф тоже любил Иисуса, но, вспоминая историю его рождения, поклонения пастухов и волхвов, тяжело вздыхал и часто молился…
Со временем волосы его совершенно поседели, он сгорбился, от боли в пояснице почти не мог работать сам, хотя наблюдал и советовал работникам, как лучше вставить изготовленную ими оконную раму, или подогнать к каменному проему тяжелые дубовые двери...
Когда настала пора ходить в синагогу на учебу, Иисус уже многое знал и умел делать самостоятельно. В синагоге он стал первым помощником, почти слугою старенького раввина, который всегда хвалил его и говорил Марии:
- Из этого ребенка должен получиться великий человек. За всю свою долгую жизнь я не видел такого доброго, послушного и умного ученика. Помяните мое слово: он прославит ваш род и наш город и станет известен всему миру…
…Огибая город, на окраине между ручьем и домами, проходила старинная дорога из Дамаска в Иерусалим, по которой раз или два в год жители Назарета ходили в Иерусалим, в святой храм Соломона.
Дорога занимала три дня и изможденные, усталые путники мерно шагали по каменистой дороге. Колея петляла поднимаясь с холма на холм и то тут, то там видны были паломники с семьями, а то и по одиночке идущие в Иерусалим. Проходящие мимо здоровались, так как большинство было знакомо друг с другом, а иногда были даже родственниками. Подростки и дети шли гурьбой и часто отставали или опережали родителей. Но родители не беспокоились, так как путь долгий и дети держась кучкой не надоедали взрослым...
…Было жарко. Мария и Иосиф шли впереди и молчали. Вслед ха ними шагал их повзрослевший сын Иисус, первый раз идущий в Иерусалим на святой праздник Пасхи.
Зной, горячими прозрачными потоками поднимался над холмистой равниной и от этого, стоявшие далеко впереди деревья и строения, казалось оживали и двигались в горячих потоках воздуха.
В одной из оливковых рощ остановились отдохнуть и пообедать. Поздоровались с отдыхавшими здесь же дальними родственниками Иосифа, сели в тени и Иисус, сбегав к колодцу, принес мех свежей холодной воды. Обмыли потные лица, прополоскали рты и Мария, разложив чистую ткань прямо на земле, выложила из котомки хлеб, козий сыр, лук, соль и смесь из сухих фруктов и орехов. Не спеша помолились и не торопясь, стали есть. Иисус молился и что-то внимательно высматривал в вершинах олив.
Немного отдохнув, Иосиф, Мария и Иисус продолжили путь и через два дня подошли к Иерусалиму. На подходе к городским воротам Иосиф постелил коврик и стал молиться, благодаря Бога за долготерпение и всепрощение и за счастье семейной жизни.
Мария и Иисус, также опустившись на колени, молились. Мaрия изредка поглядывала в сторону сына, любуясь его стройной фигурой, ласковым, беззаботно-восторженным лицом. Его губы двигались, а большие чистые глаза внимательно всматривались в силуэты святого города.
Он погрустнел, словно предчувствуя свои будущие страдания, которые принесёт ему встреча с Иерусалимом. Обычная улыбка сошла с его губ...
…После праздника Иосиф и Мария поспешили вернуться в Назарет. Затерявшись в толпе паломников, Иисус отстал и свернул к Храму. Он не боялся, не искал родителей так как уже знал, что его судьба навечно связана с этим городом, с этим Храмом и с Богом, которому был посвящен Храм…
Через время, он уже сидел в Храме и слушал стариков - книжников, а когда его спрашивали почему он здесь один и где его родители, отвечал, что родители его ушли в Назарет, а ему интересно что говорят о Боге умные люди. А потом, внимательно слушавший разговоры Иисус, стал задавать книжникам вопросы:
- Вот вы говорите, что притесняют римляне израильтян, не дают служить правильно Богу. Но ведь сказано: вся власть от Бога... И за грехи воздам... Не сами ли первосвященники забывают о Боге, о его всевидящем взоре. Не сами ли они в храмах допускают беспорядок, торгуют, меняют деньги и за звоном монет, за разговорами купцов и покупателей не слышат слов службы. И много ли праведников среди членов Синедриона?
Старики стали оглядываться, не слышит ли кто эти дерзкие разговоры.
А Иисус продолжал:
- Я вижу, как книжники и фарисеи гордятся перед людьми своими знаниями, но ведь они не самые умные люди в народе израильском. Родители их богаты, поэтому они могли учиться. Научились читать и толковать священные книги. Но все они преклоняются перед богатством, стараются и сами стяжать побольше мирского, не заботясь о главном, о небесном.
Многие из них не знают, что такое тяжкий труд. Да, они постятся, но зато после поста ни в чем себе не отказывают, едят и пьют за двоих. Многие из них имеют женщин, помимо жен, хотя и не должны этого делать. Есть и такие, которые дают деньги в долг под проценты, не сами конечно, а через своих родственников.
Многие менялы, сидящие с утра до вечера, здесь, в этом храме, управляют их делами. Поэтому и открыт такой торг в храме…
Иисус вспомнил разговор левита и менялы сегодня утром. Левит корил торговца, что тот мало прибыли приносит ему:
- Богатому трудно верить в Божье всемогущество, - продолжил он, - так как он видит, что за деньги сможет иметь все, что захочет. Где и когда вы видели, чтобы богатый священник роздал свое добро нищим, а сам бы довольствовался малым?!
А ведь все они говорят о нестяжании, о почетной бедности. Значит, они говорят одно, а делают другое. Значит, они обманывают людей! Но ведь Бога не обманешь, он знает, что люди делают, а еще лучше он знает, что они думают. И значит, за гробом их ждет кара...
Старики зашептались между собой. Многие из них думали об этом так же, но говорить боялись, хотя знали, что грех скрывать свои мысли. Поэтому некоторые, испугавшись, ушли, но Иисус продолжил свои рассуждения с оставшимися:
- Ныне на праведное место Моисеева воссели книжники и фарисеи и стали нагружать людей работами и заботами, а сами не делают то, что говорят. На людей взваливают бремя, а сами пальцем не пошевелят. Любят они широкие заметные повязки на головах и пышные одежды. Любят торжества, на которых занимают первые места и любят, когда их называют «Учитель». Но учитель у нас один – Отец наш Небесный. И из пророков известно, что кто возвышает себя, тот будет унижен, а кто унижает себя, тот возвысится…
Звонкий голос Иисуса эхом отзывался под сводами Храма:
- Кто исповедует лицемерие, тот затворяет Царствие Небесное человекам: сам не входит и других туда не допускает!
«Прав мальчишка, хоть и мал пока», - подумали старики, но молчали, удивляясь уму и прозорливости мальчика.
- Лицемеры подобны людям, очищающим блюда снаружи, тогда как внутри они полны хищения и неправды. Лицемеры снаружи кажутся праведниками, а внутри исполнены лицемерия и беззакония.
Старики начали по одному отдаляться от молодого оратора и уходить в тень. Кто-то говорил про себя, кто-то ворчал озираясь:
«Верно подросток говорит, плохо живем. Не по Божески. Стали ставить себя священники и книжники на место Бога. Но прав юный мудрец. Говорят он из Назарета, сын старого Иосифа-плотника и Марии...»
Пришла ночь и один из стариков пригласил Иисуса ночевать к себе в дом, что был недалеко от Гефсиманского сада. Когда пришли в дом, Иисус поклонился хозяину и поблагодарил его за заботу о нем, незнакомом подростке. Рассказал, что живет в Назарете, что отец его Иосиф и мать Мария из потомства Давидова. Что были на празднике и что он отстал от них желая послушать старцев…
Сели ужинать. Иисус ел мало, больше пил воду, а когда закончил ужин, встал на колени, поклонился и начал молитву:
- Благодарю тебя, Отец Всеблагой, за заботу обо мне.
И еще, он молился о благе тех, кто истинно верует и помогает своим ближним в беде и нужде, вспоминал мать свою Марию и отца своего Иосифа и пожелал им здоровья. После этого лег в отведенную ему горницу и заснул крепко.
Рано утром Иисус проснулся от пения птиц за окном. Посмотрел на небо и вышел во двор, где был небольшой сад. Умывшись и причесав свои кудрявые волосы, он встал на колени, лицом к восходящему солнцу и продолжил вечернюю молитву с просветленным лицом.
Когда старик проснулся Иисус уже был готов уходить и стал просить его:
- Дедушка, поторопись, нам надо идти в храм Соломонов, молиться там и говорить о вере с людьми долгоживущими, знавшими и радость и горе и понимающими, что все от Бога, и что все мы овцы стада его.
Удивился старик, благоговейно посмотрел на Иисуса и от полноты чувств прослезился. Впервые он видел такого умного и доброго мальчика со спокойными глазами мудреца. Он захотел погладить ребенка по голове, как это обычно делают старшие, поощряя малых детей, но неожиданно застеснялся и только слегка коснулся его плеча.
Не мешкая, они встали и пошли в храм. Когда подошли они к толпе стоявшей возле дверей храма, все обернулись и стали говорить, узнав Иисуса:
- Вот тот мальчик, который вчера говорил мудрые речи здесь в храме...
... Мария и Иосиф начали искать Иисуса только вечером. Они думали, что он идёт за ними вместе с ватагой городских детей, однако, расспросив их узнали, что Иисус отстал от них ещё в городе…
Через день родители возвратились в Иерусалим с полдороги и увидев сына сидящего в кругу стариков и беседующего с ними, рассердились. Мария заплакала и стала упрекать Иисуса в жестокосердии и в том, что он не думал о тревоге и страхе за него родителей.
Иосиф схватил сына за руку и хотел вывести вон из храма. Но Иисус вырвал свою руку, строго поглядел на родителей и сказал:
- О чем вы плачете и почему сердитесь? Ведь только здесь я дома, в доме Отца моего. Это и есть мой настоящий дом!
И так блестели его глаза, так уверенно и убежденно он это говорил, что смутился Иосиф и перестала плакать Мария. Добрыми словами стали звать они Иисуса вернуться домой в Назарет и пожалев их, он попрощался со стариками, поклонился всем кто слушал его и с кем он говорил в эти дни и пошел вслед за отцом с матерью, понимая родительскую печаль и беспокойство...
…Учился Иисус хорошо. Читал книги Завета, жизнеописания святых и пророков и сам старался быть похожим на пророка Илию…
В это же время, он понемногу начал помогать старому отцу своему и все у них получалось отлично. Иисус научился делать и читать чертежи и помнил все детали, из которых состояли двери, окна и даже целые здания – память его была удивительна.
Он никогда никуда не спешил и часто оставшись один, задумавшись, часами сидел в тишине неподвижно. Бывало так и при людях, словно он мысленно отлетал куда-то в будущее.
Он не участвовал в играх братьев и иногда, собрав соседских мальчишек намного моложе его уходил с ними, на ближайший холм и там, сев в красивом месте говорил о Боге, о сотворенных им земле и небе которое было божьим престолом, о красоте и праведности братской добродетельной жизни...
Сам того не ведая, он учился говорить умно, страстно, доказательно и маленькие его последователи, слушали его внимательно и запоминали многое о чём он им говорил, в чём их убеждал…
…Время шло, Иисус вырастал. Он начал уходить один в горы и проводил там дни читая священные книги, разговаривая с деревьями, травами, птицами и животными. И приходил в свой дом просветленный и удовлетворенный...
Но не все люди, которые жили рядом с Иисусом, были добры и бескорыстны. Опечалился он, когда увидел, как его сверстник Птоломей, получая от родителей деньги покупал себе сладкие пирожки и конфеты, сушёные фрукты и абрикосы и все это ел сам, а товарищам своим по играм не давал, или требовал в обмен на подачку, чтобы они относились к нему как к начальнику. И те прислуживали ему, «зарабатывая» благорасположение «богача».
Огорчился Иисус и сидя на камне в можжевеловой роще много думал о том, что человек, взрослея и переходя рубеж детства, меняется и становится эгоистом, не скрывает своей жадности, эгоизма и похоти в простоте неразумения добра и зла, за что часто бывает наказан, уже во взрослом состоянии.
От его внимательного, прямого взгляда не могло укрыться показное благополучие богачей и людей не уважающих Божеские законы. И видел он вокруг себя много несчастных: одни переживали от последствий неправедно нажитого богатства, другие страдали от бедности и даже нищеты…
Одно он сознавал твёрдо: каждый, кто отступает от его заветов братской любви и нестяжания будет наказан Отцом Всевышним...
…Облачко, похожее на коротколапую собаку с большой головой, проплыло по небу и ветерок, овевая, давал прохладу и чуть шевелил листву на деревьях. Где-то однообразно, тревожно-пронзительно свистел некрупный сокол, то-ли предупреждая о чем-то свою подругу, то-ли зазывая её к себе.
«Человек не животное, - продолжал размышлять Иисус, рисуя буквы палочкой на песке под ногами - он создан по образу и подобию Бога. Как бывает он хорош и красив, когда молится о здоровье и благополучии больных или нуждающихся. И как он неприятен, когда кривляется и хихикает, рассказывая о своих похотливых похождениях. И ведь часто это все выдумано от вожделения, кусающего его душу. Но тем противнее смотреть и слышать это. И сказать ему об этом нельзя, потому что он не поймет, что можно и нужно жить иначе, светло и чисто, так как Бог вложил свои светильники в души всех людей и только у многих они не горят, коптят и вместо пламени и света дают дым и тьму. И все равно Бог прощает людей, дает возможность спастись, избежать смерти и войти в жизнь вечную. Только уверуй – живи по заповедям Божьим и ты спасешься и после Суда воссядешь в сонме вечно живущих, одесную от Бога...»
…В свои шестнадцать лет Иисус перерос родителей, но был худ и строен как девушка. Узкие бедра и талия подчеркивали широту плеч начинающих округляться мышцами. Маленькая, словно выточенная из мрамора, голова с большими, ясными, широко раскрытыми глазами, с небольшой горбинкой нос, яркие губы, с пушком подрастающих усов и замечательные длинные, кудрявые волосы каштанового цвета…
Он был тих и скромен, но вовсе не робок и когда видел проявления неправды или обиды вокруг себя, всегда вступался за слабых и обиженных, хотя не сердился и на обижающих и добродушно улыбаясь уговаривал их помириться. А речи и слова его, постепенно приобретали убедительную силу - часто он мирил ссорящихся так, что обе стороны начинали уважать его и верить его словам…
Этой весной, Иисус первый раз постился…
Утром, как обычно, он поел немного каши, а после работы, придя домой сел читать книгу пророка Исайи, где говорилось о сорокадневном посте и увлекся, а когда его позвали ужинать то мягко отказался и пошел спать чувствуя легкий голод и небольшое возбуждение от необычайности ощущений.
Спал хорошо, рано проснулся, умылся холодной водой и вновь отказался от еды читая, пока Иосиф со старшими детьми, не торопясь вкушали завтрак. Работа была не тяжелая, вставляли рамы во вновь отстроенный дом, подгоняли, клеили, ждали пока клей затвердеет.
Сидя на камнях, оставшихся от кладки во дворе, Иисус, сосредоточившись любовался безоблачным жарко-синим небом и следил, как возникающие над горизонтом перистые облачка протянувшиеся полоской с севера на юг, таяли, чуть двигаясь подгоняемые небесным ветерком.
Иосиф, как обычно, не мог сидеть без дела и, взяв острое стекло, размечал заготовки для будущих рам.
Тишина и покой жаркого полдня, приближающийся праздник - все это наполняло сердце юноши непонятной радостью. Он ласково глядел на увлеченного работой Иосифа, на его грубоватые, покрытые бесцветным старческим пушком тыльные стороны ладоней и вдруг подумал почему-то о своей смерти: «А как мне будет суждено умереть в этом мире?». Смутно предвидя ответ, он вновь глянул в небо, задумался и словно воспарил в эти безбрежные небесные просторы овеваемые теплым весенним ветерком.
Иосиф бережно коснулся его руки своими заскорузлыми пальцами и произнес: - Пора.
Иисус вздрогнул и словно возвратившись из краев неведомых огляделся и взяв новую раму, стал вставлять ее в оконный проем.
Вечером он уже привычно отказался от пищи, попил воды и едва только тьма окутала предгорья и в доме зажгли свечу, лег спать…
Иисус в первый раз постился четыре дня и чувствовал себя легко и свободно. От тела шел приятный запах, во время работы он слегка уставал, но присев, мгновенно восстанавливал свои силы. Глаза его прояснились и легкая радужная оболочка расширившихся зрачков, выделялась на матово чистых белках. Ночью он спал чутко и слышал, как мимо их дома на рассвете пробежала стая бродячих собак, спешащих после ночлега, где-то в заброшенном доме, на рано открывающийся мясной рынок.
«Завтра суббота, - подумал Иисус, - а сегодня, как учат аскеты, я буду есть понемногу кашу и овощи, а вечером, перед сном, выпью стакан молока».
Как сказал, так и сделал - овощей на первый раз он съел всего горсть, а пшенной каши, тщательно пережевывая съел всего три ложки. Этого ему вполне хватило - он был сыт и бодр как никогда.
В субботу утром, идя на службу, он почти бежал. В синагоге с трудом заставлял себя стоять на одном месте - хотелось двигаться, бегать, петь - жизненная энергия переполняла его тело и дух.
Придя домой, он сел за стол и думая о чем-то о своем, пристально глядел на кружку стоящую на краю стола. Через какое-то время кружка сдвинулась со своего места и с громким стуком упала на утоптанный пол...
В следующую субботу Иисус после долгой службы в синагоге ушел за город и пройдя предгорья, начал подъём на обрывистую гору. В долине небольшого ручья росли раскидистые деревья и, проходя через их чащу, он вспугнул лисицу, которая, отбежав несколько метров в сторону, остановилась и проводила его безбоязненным взглядом...
После небольшого водопада, тропинка терялась в нагромождении, казалось непроходимых скалистых обломков.
Но так легко было на душе, так сильны были мышцы его тела, что захотелось взлететь преодолевая препятствие. Он едва заметно улыбнулся, встал на край большого обломка скалы и приказав себе взлететь, шагнул вперед.
Казалось, что все в мире изменилось он не упал, а медленно опустился с двухметровой высоты и вытянутой левой ногой мягко коснулся травы, росшей перед камнем…
Идя домой, он повторял про себя: «Молитва и пост! Молитва и пост! Надо поверить, что это ты можешь, не касаясь скал передвигать их с места на место… Молитва и пост!..» - повторил он снова и тихо улыбнулся - рассказы матери о его рождении: о пастухах, волхвах, вдруг обрели новый радостный и удивительный смысл.
…Весна, цветущее разнотравье и разноцветье на горах. На восходе солнца поют жаворонки. Теплый ветер, нагреваясь под солнцем на вершинах холмов, стекает вниз в долины вместе с ароматами цветущих горных тюльпанов, анемонов, олив. На опушках, среди зеленеющих рощ, позванивая колокольцами пасутся стада коз и овец.
Несколько сотен домов Назарета приютились у подножья холма. Белые стены, плоские крыши, узкие улочки. Дом Иосифа стоял на склоне и чуть ниже, под деревянным навесом Иосиф соорудил себе столярную мастерскую. Здесь всегда приятно пахло свежими стружками, древесным клеем, теплым деревом. С утра до вечера в мастерской стучал молоток, строгал рубанок, звенела пила. Иосиф, с помощью Иисуса и сыновей от первого брака, изготавливал для строящихся домов оконные рамы и двери. Иисус тоже не чурался самой тяжелой работы, которой занимались в семье - работы хватало на всех…
…Когда Иисусу исполнилось шестнадцати лет, он, с согласия отца и по совету матери Марии пошёл в пастухи и неделями пропадал на пастбищах, среди высоких холмов, вдали от Назарета, вместе с другими пастухами проводя ночи у костров.
Вечерами, глядя в высокое небо Иисус удивлялся и страшился величия мира, обилию звезд и лунного света. Он думал о безграничных возможностях Создателя и с гордостью сознавал, что в нем, тоже присутствует что-то необычное, в отличает его от других пастухов, плотников, горшечников, виноградарей.
В долгие ночные часы, он как бы растворялся в безграничных пространствах небес, размышляя о несоответствии жизни людей красоте неба и земли. Их алчность, тщеславие и гордыня порождали многообразие форм зла и это удивляло и заставляло грустить.
- Как победить зло? – спрашивал он себя и сам же отвечал: – Только добром, только любовью! Если попытаться победить зло злом, то количество зла от этого только увеличится и Сатана - властелин смерти - будет только радоваться этим своим победам. Лишь жертвуя, часто жертвуя собой, можно творить добро...
Внизу, среди темнеющих стволов рощи, завыл шакал и замолчал. Опять наступила тишина. Костер погас, оставшиеся угли тлели, покрываясь пеплом. Горизонт на Востоке светлел. Ковш созвездия Большой Медведицы повернулся, обойдя вокруг невидимой оси.
«Скоро утро, - подумал подросток, - а как жаль. Ночью так тихо, так легко дышится и думается».
Он зевнул, подстелил баранью шкуру под спину, лег, вздохнул, закрыл глаза и сразу же спокойно заснул под высоким сводом небес, светлеющих от занимающейся зари, обдуваемый легким утренним ветерком…
Иисус любил путешествовать и взрослые пастухи часто отпускали его погулять по окрестностям.
Иногда днем, он делал значительные переходы любуясь природой, холмами и скалами, забредая в неизведанные местности.
В этот раз Иисус зашел далеко, в места малознакомые. По дну заросшей кустарником ложбины он поднялся к небольшому водопаду, попробовал на вкус воду из ручья, черпая ее ладонями.
Напившись, вытер лицо и стал осматриваться. Внизу, за руслом ручейка, чуть справа виднелись крошечные крыши небольшого селения, а справа и слева, ниспадая по круто изломанным гребням, стояли скалистые вершины скалистых хребтов. Бело-серые каменистые уступы кое-где поросли пыльно-зелеными куртинами кустарников, а ближе ко дну долины, то тут то там стояли поодиночке или целыми рощами лиственные деревья.
Иисус устал и присел отдохнуть в тени одного такого одинокого дерева, раскинувшего свою крону и не пропускавшего жарких лучей полуденного солнца. И как всегда в минуты покоя и одиночества пришли мысли о сущности жизни и смерти, о божественной силе, создавшей всю необъятную землю с морями, горами, пустынями и реками, с мириадами живых существ, живущих в воде, на земле, в небе и даже под землей...
Он увидел далеко вверху, в синеве небесной, над гребнями изрезанных серыми морщинами скал, среди стада облаков черную птицу озирающей вселенские просторы, плавающую на широко раскинутых, мощных крыльях в воздушной стихии.
«И я, наверное, так смогу, ибо Бог-Отец дал мне силы, - с гордостью подумал Иисус – но я рожден в человеческом теле и не хочу пугать людей, до времени заявляя о том кто я и откуда».
Он отер пот со лба, вздохнул и поднявшись, продолжил путь наверх. Ему захотелось взойти на горный хребет по прямой, минуя тропу, ведущую на перевал. Он шел, легко перепрыгивая с камня на камень, иногда, на крутом склоне, сохраняя равновесие касался земли руками. Тело послушно несло его вперёд, а мысли были далеко.
Он размышлял о долготерпении Бога, о непостоянстве людей, по слабости и маловерию впадающих в искушение и творящих языческие символы, находящихся в плену идола властолюбия и алчности – Мамоны.
«Отец наш небесный строг и справедливо уничтожает очаги повсеместного неверия и разврата телесного и духовного, - думал он, - Содом и Гоморра были сожжены в огне очищения и лишь праведный Лот был спасен от смерти ангелами, посланными Богом на землю. В этом чуткость и справедливость Божия. Каждый получает по заслугам его…
И всё таки, как хорошо было бы объяснить людям их заблуждения в тенётах греха и попросить их исправиться и тем отвести кару Господню…»
Иисус перевел дух, огляделся и ему захотелось взлететь, такой простор и такая красота открывалась перед ним. И действительно, раскинув руки как крылья, он чудесным образом был вознесен над склоном и описав плавную дугу, чувствуя, как ветерок полета шевелит волосы и овевает лицо, плавно ступил на небольшую площадку среди темных обломков скал, упавших сюда с вершины во время древнего землетрясения.
Сердце Иисуса колотилось и он повторял: «Слава Богу! Я могу летать, как птица и тело мое становится легким, как птичье перо».
Среди камней блестело зеркало небольшого ручейка с прозрачной водой и он понял, что здесь из склона бьёт ключ просачивающийся по трещинам из глубин земли. Он вновь не торопясь напился и прилег на теплый плоский камень, который словно гриб, вырастал из земли.
Он продолжил размышлять:
«По Ветхому Завету, люди веруя в Бога приносили ему на заклание невинных агнцев. Первосвященник окроплял их кровью жертвенник, тем самым очищая жертвователя от совершенных им грехов. Но греховность оставалась в человеке, и вновь и вновь не выдерживая искушения, люди впадали в греховные деяния и помыслы. И сегодня настало время, когда грехи человеческие вот - вот переполнят чашу Божеского терпения.
Сейчас нужны новые законы, Новый Завет, который придет на смену старому Ветхому Завету, который уже не удерживает человека от общения с Сатаной. Его воинство подкармливает ослабевшее от грехов стадо человеческое. Нужен новый пастырь, который заповедует Новый Завет, который сможет восстановить крепость умов и сердец в вере у тех, кто еще способен чувствовать силу и благодать великого Бога».
…Откуда-то из-за скал и очень быстро над головой Иисуса сгустились черные тучи, громыхнул гром и порыв шквального ветра принес первые капли дождя. Придерживаясь руками за камни и корни кустарников, Иисус стал опускаться вниз. Спускаться было труднее чем подниматься - приходилось выбирая безопасный путь, смотреть вниз и часто замечать опасный участок только вблизи от него. Поэтому спуск занял много времени и сил.
Наконец спустившись в долину, Иисус почувствовал под ногами не камень, а твердую землю, вздохнул, посмотрел вперёд и с облегчением подумал, что идти к цели всегда легче, чем достигнув ее жить, не зная зачем и к чему вновь стремить свой дух и тело…
Неожиданно, он ясно осознал, что он сын Бога воплощенный в человеческом облике, рожден здесь в Иудее среди богоизбранного народа для того, чтобы спасти человечество через новую неизбежную личную жертву.
Иисусу стало грустно. Поправив одеяния, он встал на колени и принялся молиться: «Боже праведный и милосердный. Все в твоих руках и сердце твоё праведно, умно и истинно. И я готов по слову твоему пожертвовать собой ради рода человеческого, ради овец стада твоего, которое, сегодня потеряв веру остается без пастыря, скромного и праведного. А Дьявол - враг твой - будет побежден только такой жертвой! И я готов и жду твоих указаний, да пребудут сроки земные по твоему повелению».
…К пастухам, молодой Иисус возвратился поздно ночью и на расспросы их - почему так поздно - отвечал что заблудился. Он не стал есть, а только выпил воды и лег, сразу заснул и видел сны чудесные и пророческие, а когда рано утром проснулся, то почувствовал на глазах своих еще не высохшие слезы...
…Когда Иисусу исполнилось восемнадцать лет, его мать Мария, рассказала ему о его рождении и плакала и целовала угол его одежды, а Иисус гладил её по голове и утешал говоря:
- Все в мире происходит по воле Бога и я, как и все, в Его воле. Захочет Он и призовет меня к себе на служение, а нет, так нет. Я и так люблю Его всем сердцем и готов жизнь положить за Него, Царя Небесного. Я буду строго исполнять Его заветы и заповеди. Вижу я, что многие в этой жизни живут неправедно, стяжают богатства, поддаются плотским соблазнам и похотям: пьянствуют, объедаются, прелюбодействуют, а многие священники и законники сребролюбивы, горды и лицемерны, скрывая свои пороки под маской постников и молитвенников.
И поэтому сейчас трудно отличить добро от зла. Зло рядится в одежды добра и хочет казаться лучше и святее добра. Фарисеи и книжники гордятся знаниями, но не следуют тому, что знают и, соблазняясь, нечестиво завидуют подлинным праведникам, которые видят их лживость и лицемерие, безбоязненно обличают их.
Многие из фарисеев и книжников хотят поставить законы и правила человеческого бытия выше заветов Божественных, чтобы самим быть как Боги, сочинять от себя законы и требовать их исполнения в ущерб Божественным заветам.
Много людей живет на земле и тесно стало, а праведников мало и люди, не слушая их поклоняются не столько Богу, сколько Молоху и Золотому тельцу...
Слушала Мария его речи, преклонялась перед ним и боялась за него, - так смело и решительно обличал он неправду их жизни к которой все давно привыкли и покорно молчали...
... Иисус нравился девушкам, но он относился к ним как к своим младшим сестрам, говорил с ними как с равными, а иногда жалел их, когда они неловко пытались привлечь его внимание новыми прическами, нарядами, подведенными сурьмой глазами.
Не чувствовал он ни к одной из них ничего, кроме жалости и сострадания. Он даже иногда боялся их игривых взглядов, но вслух не говорил ничего и старался поскорее уйти и остаться одному.
Вообще вёл себя Иисус скромно, питался самой простой пищей и совсем не ел мясо животных. С утра, перед работой, он обычно съедал немного каши с небольшим количеством масла, а потом, уже вечером, перед заходом солнца, когда дневная жара сходила на убыль, съедал также немного каши или сушеных сладких фиников и запивал это простой водой, иногда добавляя в воду несколько капель вина, для полного утоления жажды.
Когда же были праздники и никто не работал, он уходил в горы на целый день, взяв с собой овсяные хлебцы, несколько маленьких сырков и воды из колодца. Часто половину хлебцев он скармливал птицам, в том месте, где останавливался перекусить. Места эти были в тени больших деревьев и все окрестные птицы уже знали Иисуса, не боялись его и часто садились так близко, что он мог дотянуться до них рукой, а он, кормил их разламывая хлеба и разговаривая с ними, как с людьми. Слыша его голос, птицы подлетали ближе словно понимая сказанное и не желая пропустить ничего из того, что он говорил.
Вид у Иисуса всегда был спокойный, но смеялся он редко, чаще плакал, размышляя над судьбами людей и сострадая им. Плакал он и читая о страданиях святых и праведников, жизнеописания которых он всегда носил с собой, особенно когда отлучался из дома…
Когда умер Иосиф, Иисус очень переживал и всю ночь просидел в полутьме возле его тела и молился.
В последние годы Иосиф был стар, немощен, но по прежнему добр. Работать он не мог, но ходил на работу вместе с сыновьями и сидя на солнышке грелся, изредка задремывая. Просыпаясь, смущенно оглядывался и желая показать, что ему не безразлична работа, давал мелкие советы. Братья иногда посмеивались над этой слабостью отца, но Иисус не позволял им насмешничать и упрекал их говоря:
- Когда-нибудь вы состаритесь и будете вспоминать своего доброго отца с грустью умиления…
Несмотря на то, что Иисус никогда не ругался и не повышал ни на кого голоса, братья его уважали и старались ему не прекословить. Иисус не походил на своих старших братьев, которые были все среднего роста крепкорукие и крепконогие, любили петь, танцевать и с нетерпением ждали праздников, когда можно было погулять и отдохнуть от работы. Иисус же праздники не любил и старался в эти дни уединяться подальше от праздных, часто подгулявших соседей.
Друзей у него не было. Все о чем он думал и пытался рассказывать сверстникам, было им неинтересно, а их разговоры о девушках и о богатстве не интересовал его - так много в них было простодушного эгоизма, животной похоти и сладострастия. Когда с ним заговаривали пьяненькие знакомые, а им часто хотелось поговорить именно с ним, он молчал, тихо улыбался стараясь не обидеть их своим невниманием и спешил поскорее уйти.
Так получалось, что все праздники он проводил вне дома и потому, знал все рощи вокруг и тропинки ведущие к ним. Уходил от дома иногда очень далеко, но всегда бодр и почти весел когда был один. Его умиляла красота природы и соразмерность всего живого вокруг.
Он молился Богу, как справедливому Отцу Вселенной, где все создано умно, светло и чисто.
Он негодовал на людей не верующих в Благого, злоупотребляющих терпением Отца, ищущих развратных удовольствий вместо вечного наслаждения духовного, братского общения. Но сам не роптал на Отца, ибо знал, что все это следствие первородного греха, довлеющего над людьми - потомками Адама и Евы - согрешившими в Эдеме.
…И чем больше он думал об этом, тем больше сострадал людям, не знающим кого брать в пример, ибо учителя сами были лицемерны и злы, но надеялись обмануть прихожан добрыми словами при злых мыслях и мрачных страдательных лицах во время поста.
Рыбаки, в море Галилейском, ловившие рыбу, говорили ему:
- Рыба гниет с головы... – и многозначительно кивали в сторону фарисеев и книжников.
Видя самодовольство и жадность таких лжепастырей, Иисус признавал правоту рыбаков. Многие из этих законников преклонялись перед силой и умом завоевавших иудеев римлян - при римлянах, они сами были охраняемы и почитаемы как представители верховной власти...
И еще о многом размышлял Иисус, бродя по залитым солнцем каменистым холмам. Его высокую стройную фигуру видели часто на краю высокого скалистого обрыва далеко от Назарета, где он часами стоял вглядываясь вдаль, словно пытаясь увидеть там, в знойном мареве, своё будущее - его молчаливая спокойная наблюдательность, со временем позволила ему предвидеть события, научила читать мысли на простых лицах его родственников и соседей.
Скоро Иисус стал понимать, что для сохранения порядка и гармонии, как в природе, так и в обществе человеческом, нужны жертвы, затраты сил и энергии, которой избранные люди - пророки делились безвозмездно с окружающими их.
Вспоминая исход из земли Египетской, описанный в священных книгах, он понимал, что люди - простые пастухи и земледельцы - не понимают и не верят священным словам мудрости и что только по делам судят учителей и праведников. Они начинают понимать где правда, а где ложь уже после того, как учитель умер или был убит с их же молчаливого согласия, а иногда их же руками.
Но все равно, только тот из людей кто сам пострадал, кто не выбирает безопасный жизненный путь, остается в умах и сердцах простых людей. Доброе дерево приносит плоды добрые и наоборот, сорняки и колючки дают семена, из которых вырастают плевелы и тернии.
Так и после смерти человека: от доброго остается добро, светлая память, пример в назидание добрым. А от злых, даже если они умерли в роскошных дворцах и в глубокой старости, остаются их злые дела и поступки, а слова их - лживые и непостоянные - забываются сразу же после их смерти, а иногда еще при жизни таких фарисеев…
Бог не спешит с возмездием, но даже дальние потомки злых людей ощущают на своей судьбе печать божьей отверженности.
Иисус часто размышлял о проблеме добра и зла о последствиях любых действий – злых и добрых:
«Отец наш небесный, Всеблагой, добр и справедлив, но и наказывает грешников по делам их, через своих посланцев и почитающих его верующих. Вспомним его милосердие к потомкам Иакова, бегущих из египетского плена. Сколько раз он прощал их, приходил к ним на помощь в самые тяжелые минуты. Но его посланец - Моисей, по его воле казнил и наказывал слабодушных отступников и когда, в отсутствии Моисея, при брате его Ароне отлили из золота тельца и стали ему поклоняться, то вернувшийся с Синая Моисей разбил и велел казнить до трёх тысяч виновных в непослушании.
Таким образом Бог не только прощает, но и наказывает, а прощает как раз тех, кто согрешил, но и кается. А наказывает тех, кто верит, что он безгрешен. Но Бог наказывает даже тех, когл люди считают героями и мудрецами.
И Моисей, и Давид, и все цари израильские не были безгрешными, но разница между ними и лицемерами-фарисеями в том, что они часто вынуждены выбирать между двух зол, когда действуют и выбирая меньшее, они знают, что и это грех и Отец за это накажет и потому каются до совершения греха, уже только вообразив злое действие, не пеняя на обстоятельства вынуждающие их так действовать.
Не то с фарисеями - они не выбирают потому что сами ничего не делают для народа, они хотят получить почет избегая ответственности и эта их осторожность, говорит об их равнодушии к человеческим заблуждениям и бедам. Они не злые и не добрые, не горячи и не холодны. Они никакие и поэтому, Отец наш отвергает их, так как добрый платит за свою доброту разочарованием и даже сожалением, когда его обманывают. Злой платит за зло и часто, осознав сделанное зло кается с силой и глубиной присущей характерному человеку. Но равнодушный человек ни о ком и ни о чём искренне не заботится, так как никого не способен ценить и любить из-за своего осторожного эгоизма».
…Шли годы. Иисус все дальше и дальше заходил в своих рассуждениях, да так, что даже Мария, не всегда могла понять слов сына.
Однажды, в субботу, Иисус, после полудня, возвратился с прогулки и устало опустившись на скамью, стал мелкими глотками пить колодезную воду.
Мария месила тесто для лепешек и вдруг, ей стало так жаль до слёз этого одинокого, молчаливого и скромного юношу, который был её сыном, но который ничем не походил ни на одного из своих сверстников.
И вспоминался ей ангельский свет и ангельский голос, пророчивший ей зачатие Иисуса, как сына Божьего.
Прошло уже почти двадцать шесть лет и действительно стало ясно, что её сын человек необычный, но думалось, что и Богом он не был. Ей стало казаться, что и явление ангела и его пророчество привиделось совсем молодой тогда девушке, мечтательнице и фантазерке.
И вот сейчас, сын её, уже взрослый, большой, красивый сидел, смотрел в одну точку отсутствующим взглядом и думал о чем-то о своем.
«Он одинок, совсем одинок. Одному так трудно.», - с грустью думала Мария.
- Сынок, - произнесла она нежно, - ну о чем ты все время думаешь и о чем ты уже который год молчишь?..
Она вытерла руки о передник, поправила платок на голове, села рядом, горестно посмотрела на него, не решаясь ни погладить его, ни обнять. Она только пристально взглянула ему в глаза, а Иисус посмотрел на неё в ответ грустно, ласково и всепонимающе.
Но при этом он был так далек и одинок, как далек бывает иностранец не знающий языка и не могущий не только сказать сам, но и понять, что ему говорят окружающие и только улыбался извиняющейся улыбкой.
Не отрывая от матери глаз, Иисус взял её руки в свои, погладил их и заговорил, словно продолжая сам с собой невидимый и никому не слышимый разговор:
- Почему люди так горды и так уверены? Почему фарисеи и книжники верят, что Мессия придет на землю как воин с мечом в руке и на боевом горячем коне? Почему нельзя представить его умным и добрым, сильным немщением, а пожеланиями добра для них грешников - овец заблудших - со словами любви и сострадания всем кто нищ, бесприютен, несчастен. Я вижу вокруг много фарисеев в широких головных повязках и дорогих хитонах, которые молятся даже проходя по людной улице, останавливаясь среди идущих и шепчущих молитвы и воздевающих руки к небу. Но вот помолится он фальшиво и пойдет, и тут же забудет Бога, возгордившись и будет говорить про себя: «Вот какой я праведник и верующий. Все должны знать, что я учен и умен, что я много молюсь и неделями не ем мяса и пью только воду, соблюдаю заветы старцев и учителей веры».
И довольный пойдет по своим делам, а дела его направлены к тому, чтобы стать богаче, завести больше учеников, расширить свой дом, увеличить свой доход. Он презирает бедняков, своими руками в трудах добывающих хлеб насущный. Он уверен, что Бог дал ему здоровье, богатство, а главное – ум для того, чтобы заботиться о себе и о своих близких, а не об этих несчастных. Он уверен, что мир, такой каков он есть справедлив и справедливо то, что одни едут, а другие везут и так будет всегда…
И дрожит он над нажитым богатством и страшится его потерять - все помыслы его направлены на преумножение этого богатства и потому, он не хочет знать горькую правду жизни - если у кого-то много домов, то у кого-то дома вообще нет, а если у кого-то закрома полны зерна, то обязательно кто-то боится умереть с голоду, не дождавшись нового урожая…
Иисус говорил как всегда, спокойно, мягким голосом и Мария кивала его словам, напряженно всматриваясь в мерцающие ясным cветом глаза сына.
С улицы, крича вбежали дети, но увидев разговаривающих взрослых, выскочили во двор наполовину закрытый предвечерней тенью, обещающей ночную прохладу.
Иисус допил воду, поставил кружку, встал, прошелся из угла в угол и продолжал:
- И бедняки смирились. Они с утра до ночи работают, иногда забывая о молитве, и засыпая в своих жалких жилищах от усталости, видят в своих снах золото, дорогие наряды, много вкусной и сладкой еды. И тайно завидуют сильным мира сего - богачам и законникам.
И самое страшное состоит в том, что они - бедняки и работники – верят, что золото дает власть. Никто из них - ни бедняки, ни богачи - не задумываются о своих душах, которые погибают от алчности, злобы и равнодушия.
А фарисеи уверены, что мир который они для себя построили, это благой мир, мир угодный Богу. Они готовы обвинить Бога, Отца нашего в жестокости или равнодушии к их судьбам, стоит им потерять здоровье, своих близких, свой доход или дом.
Но не думают они, что это расплата за их грехи, за гордыню и приверженность к земным благам, которые подобны пыли, праху земному под нашими ногами. Им кажется, что быть первым – это благо, а последним – это плохо. Они говорят: мы умны и потому богаты и учены, а они темны и полуграмотны, потому что глупы. Наши родители были богаты и жили долго, а их родители жили бедно и рано умерли…
Мир, который в своей гордыне они построили поделен на плохой -хороший, богатый-бедный, умный-глупый. И они надеются, что так было всегда и всегда так будет...
Иисус увлекся, стал жестикулировать, но вдруг, словно проснувшись увидел, что матери не сидится на месте, что она давно пытается встать и подойти к печке, где готовится пища, и только нежелание перебивать его речи, мешает ей это сделать.
Иисус улыбнулся и, прервавшись, сказал:
- Матушка, я знаю, что вам надо готовить ужин, простите мою забывчивость…
Мария улыбнулась и проворно вышла на кухню.
Иисус, оставшись один и слыша голоса с ожившей к вечеру улицы, сел перед окном, где посветлее и открыл книгу Давида, в которой знал почти каждую строчку наизусть. Но, раскрытая книга так и осталась лежать у него на коленях, а он додумывая, словно вспоминая не один раз уже слышанное, продолжил разговор со своим вторым Я:
«Люди, а больше их учителя поверили, что работать, накопить денег, а потом заставить других работать на себя – это хорошо, а быть бедным и больным – это плохо. Но вот однажды придет день, когда им придется умереть и они будут плакать и рыдать, боясь расплаты за грехи свои, которые они уже забыли, но в страшную минуту смерти вспомнили.
Они поймут, что делали все неправильно и ужаснутся, а после смерти плоть их сгниет и превратится в прах, а душу их грешную, злой привратник Ада, схватит и торжествуя бросит в адский огонь на вечные мучения. А те кто страдал но верил, и умирать будут уповая на Бога Всеблагого и души их попадут в рай, где воскреснут праведники и мученики и одевшись в плоть свою, займут места на престоле подле Отца и Ангелов его.
И тогда ничего уже с ними не сможет сделать Сатана и побежден будет, и предан суду Божьему, и наказанию достойному».
…Иисус пробовал говорить об этом в семье, но всё что он говорил, слушатели не понимали. И Иосиф, пока он был жив, и его старшие братья не принимали всерьез всего, что он пытался им объяснить - для них все было просто и понятно.
И только мать Иисуса Мария, любовно и печально смотрела на своего сына, слушала его и думала, что нигде, ни у кого не видела таких внимательных, умных и печальных глаз.
Несколько раз Иисус пытался говорить с соседями о Ветхозаветных Законах и Законах Бытия, но все они были заняты работой ради хлеба насущного, и не было времени у этих простых людей, чтобы посидеть и подумать о том, что говорит им этот странный молодой человек - Иисус, сын плотника Иосифа - которого они знали с детства и который для них был таким же как и их дети, непослушные, непонятливые, шалуны и проказники.
А Иисус говорил о Вечных заповедях: «не укради», «не убий», «не прелюбодействуй». Ему не возражали, в спор не вступали, но знали, что многие, если и не убивали (хотя были и такие), то брали все, что «плохо» лежит, а если и не крали, то прелюбодействовали, как только была возможность, и даже видели в этом особую мужскую доблесть, хотя женщин уличенных в прелюбодействе, забивали камнями до смерти.
Так издревле повелось, что все знали, чего нельзя делать, но зная делали, и после старались скрыть грех так, чтобы никто не узнал!
Еще он говорил: «возлюби врага своего...» или «ударят по правой щеке, подставь левую».
Но так никто в Иудее и в Израильской стране не жил и среди всех двенадцати колен еврейского народа, была в почтении другая заповедь: «Око за око, зуб за зуб».
Над Иисусом смеялись, когда он пытался говорить о своих заповедях и отвечали ему:
- Ну давай я сейчас тебя побью, а ты потом придешь и поблагодаришь меня за это... Ха! Ха! Ха! Смешные и глупые речи!..
... Сатана разочарованно вздохнул:
- А я уже надеялся, что после падения Рима мир ввергнется в хаос.. Мне казалось, что стоило разрушить Рим и человечество рухнет занявшись самоуничтожением. Я поспособствовал ослаблению Римской республики и привёл к власти императоров. Никто конечно не подозревает, что это первый шаг в сторону падения…
И что-же?
Сатана тяжело задумался, пристально глядя в одну точку, пока гранит там, в углу пещеры стал плавиться и затрещала скала, покрываясь трещинами от невидимого жара…
-Так о чём это я?- через время произнёс вслух очнувшийся от забытья Сатана.
-Надо думать , нашёлся кто-то умеющий предвидеть будущее, тот, кто знает эту глубокую истину, что слабое живёт долго, а сильное вскоре делается слабым…
Так, так…Думай дальше, - приказал себе Сатана.
– Уже что-то становиться понятным…
- Ведь не просто так появился этот Иисус, там, в рядовой римской провинции, в которой живут иудеи. Он не мог появиться в Греции или в самом Риме. Его бы убили и о нем, никто бы не вспомнил уже на следующий день.
А тут богоизбранный народ - Сатана изобразил подобие улыбки, - который давно ждёт Посланца – Мессию и поэтому даже римлян считает варварами…
И вместе - это провинция Великого Рима, столицы империи, которая рано или поздно узнаёт всё, что происходит на окраинах…
А оттуда, из Рима, новая религия уже распространяется по всему миру… И надо думать, тот кто это задумал чрезвычайно умён и проницателен…
Сатана снова надолго задумался.
- И этот Кто-то, устами Назарянина говорит, что сила в немощи. Люди привыкли видеть силу в победе. Но тут, Кто-то очень умный понимает, что в поражении всегда есть корни победы…
Говорят, когда Иисус родился в Вифлееме, то царя Ирода обуял ужас. Уж на что был свиреп и безрассудно жесток, но и он испугался. И судя по всему, такой ужас может распространиться на всех властителей!..
И теперь я понимаю, чего боялся Ирод... Ведь Назарянин - посланец Того - говорит, что только Любовь может разрушить силы Зла…
- И ведь как умно!.. Пожертвовать собой, вместо того чтобы убивать врагов! Подставь левую щеку!..
Ведь это действительно делает Зло бессильным - сила всегда подпитывалась ненавистью и страхом…
А тут - подставь другую и молись за врагов своих…
Всегда сумма зла превосходила сумму добра, но ведь так дойдёт до того, что силой и злом будут детей пугать…
И ещё Назарянин говорит, что не бойся гибели тела, но бойся душу погубить. И обещает после суда над всеми умершими, новую, уже вечную жизнь, тем, кто в него уверует…
Сатана сжал кулаки:
- Здесь самая опасность для моих дел и замыслов на Земле. Я понадеялся, что вот-вот зло восторжествует окончательно, что Бог – Промыслитель отвернётся от людей и вдруг, является этот Назарянин и говорит, что Бог послал его чтобы спасти мир через самопожертвование!..
И ещё о многом думал в этот день Сатана. Но в сумерках решился, встал, расправил крылья и полетел туда, в Иудею. Да так быстро, что загудело в воздухе…
- Ещё посмотрим, – бормотал он на лету - ещё увидим, как Назарянин исполнит завет Того…
Мир-гармония? Ха-Ха-Ха… Какая же гармония, если зло станет бессильно… Делай больше добра и в мире станет меньше зла!?. Ну это мы ещё посмотрим, станет ли меньше!..
- Почему я так поздно узнал, что в Назарете живёт никем не узнанный и не признанный Посланец, Мессия спасающий мир?..
Сатана вглядывался в приближающуюся землю, додумывая свои предположения...
- А ведь может получиться так, что люди и в этот раз спасутся!..
В просветы облаков мелькнула голубовато-зелёная поверхность Средиземного моря…- Кажется прилетел? - подытожил Сатана и стал осторожно снижаться, лавируя между облаков…
…Израиль полнился слухами: Иоанн, сын священника Захарии, крестит людей водой в Иордане и отпуская им грехи заставляя каяться и ругает книжников и фарисеев, обличая их лживость, любострастие и лицемерие. И еще говорит, что он пришел в мир, чтобы подготовить пути, какими придет в страну евреев Сын Божий, Мессия – который и спасет мир от козней Дьявола, заповедует людям путь в жизнь вечную…
…Услышав эти речи, Иисус их Назарета засобирался посмотреть этого пророка и пустился в путь к Иордану. И когда подходил к реке, увидел его Иоанн одетый в овечьи шкуры – это был строгий, но страстный проповедник с огнём веры в глазах. И вдруг, упал Пророк на колени и приветствовал Иисуса поклонами. И сказал он своим ученикам, пришедшим на крещение:
- Вот Тот, ради которого я послан в мир! Не достоин я ремни Его сандалий развязать!
И потом крестил Иисуса из Назарета и радовался его приходу безмерно.
А когда Иисус крестился в Иордане, разверзлось небо и в сиянии небесном явился голубь – воплощённый Дух Святой и громом раздались слова его:
- Се сын мой! На нем мое благоволение!
И увидел это Иоанн Креститель, возликовал и стал всем говорить:
- Пришел в страну Израильскую долгожданный Мессия. Слушайте его, молитесь ему, ибо это Спаситель – Христос!!!
И стала полниться слухами земля, и стали искать Иисуса люди, чтобы слушать и учиться у него...
…А Иисус из Назарета был действительно человеком необычным даже внешне. Роста он был высокого, с сильными, привычными к работе мышцами рук и ног. Его лицо с возрастом приобретало выражение величавого спокойствия. Длинные, волнистые волосы обрамляли чуть вытянутый книзу овал лица. Усы и раздваивающаяся к концу длинная борода окружала яркие, всегда сомкнутые губы. Прямые, густые брови и крупные, тёмного, почти чёрного цвета глаза, смотрели на мир внимательно и грустно. Прямой, длинный нос, две глубокие морщины – впадины, спускающиеся к уголкам губ.
Фигура, как и лицо, нравилось соразмерностью, готовностью к движению, к жизни. Голос был низким и звучным и потому, привыкнув, что его внимательно и напряженно слушают, он говорил негромко и не торопясь, делая паузы вглядывался в лица учеников и людей теснившихся вокруг.
Однако, за годы взросления, он также научился сосредоточенному молчанию и умел слушать так, как могут это делать только великие молчальники.
Каждое сказанное им слово звучало как откровение и каждая мысль, была сложна и неоднозначна. Разговаривая, он невольно заставлял думать даже тех, кто к этому совсем не привык.
Спокойствие и серьёзность часто переходящая в грусть, заставляли людей, независимо от сословия и положения, относиться к нему с вниманием и почтением. Даже враги, познакомившись с ним, слушая его умные, неторопливые речи понимали его необычность и драматический, глубокий ум.
Иисус, заставлял себя уважать своей серьёзностью и любовью к людям, независимо от положения их в обществе. Людей мелких, не по заслугам вознесённых на высокие места это раздражало, заставляло завидовать, а потом и ненавидеть его.
На первый взгляд, Он - простой человек, вёл себя как богоизбранная личность и людям знатным, всегда казалась странным, даже подозрительным уверенность и снисходительность Иисуса.
Особенно задевало и раздражало недоброжелателей и противников его всепрощение.
«Мы для него никто, эпизод в его избранничестве – обиженно думали они. Однако, Иисус не был гордецом и своей простотой нравился многим, но особенно женщинам, всегда тонко чувствующих внутреннее величие, масштаб личности.
И конечно Иисус не был робким. Он всегда знал когда, что и кому надо сказать, так как хорошо разбирался в людях и не был бесплодным мечтателем. Он не любил лицемеров, не любил стяжателей, понимал мелкое очарование золота и богатства для большинства людей. Но он не позволял себе проявлять свою нелюбовь и только однажды вышел из себя…
Это было в Иерусалимском Храме, где он в гневе, разогнал торговцев верёвочной плетью и повалил меняльные столы. В этот миг он был неузнаваем и ученики увидели в этот момент в нем того Царя, которого ждал народ израильский, чтобы биться с завоевателями – римлянами…
Но это продолжалось всего несколько минут и вызвано было возмущением оттого, что торговцы сделали из дома бога меняльную контору!
В остальное же время Иисус был осторожен не только в поступках, но и в словах, сообразуясь с уровнем слушателей. Но ученикам он говорил открыто, что богатство – это стена, которая отделяет неправедную жизнь от праведной, что нельзя одновременно служить двум господам - Богу и Мамоне и потому, богатые выбирая в конце концов выбирают Золотого Тельца.
«Для Сатаны, богатство – это сеть в которую он улавливает души нестойкие, умы незрелые» - повторял он.
Против фарисеев и саддукеев Иисус не выступал публично, но ученикам говорил, что тот, кто служит не Богу, а власти и богатству, рано или поздно преступает Закон любви…
…После крещения, потрясенный явленным знаком с небес, Иисус отправился в пустыню, постился там сорок дней и ночей, ничего не ел, а только пил воду из крохотного источника под скалой.
И жгло его солнце неистовое, и ночами холод охватывал тело, но Иисус терпел и молился, испытывая свою силу и видя в прекрасных видениях после молитвы, в столбе света Отца своего небесного, который с ним разговаривал и открывал ему вечные истины, недоступные и непонятные для людей!
А иногда, уставшему и ослабевшему телесно от голода и холода, перед рассветом являлся ему Сатана и соблазнял его видениями садов цветущих, плодов сочных и сладких, беломраморных водоемов с хрустально-холодной водой.
Но Иисус молился и Дьявол исчезал в раскаленном мареве наступающего дня.
И крепли его душевные силы день ото дня и вокруг головы его в сумерках виден был ореол святости и силы духовной. Всходило солнце и Иисус, в тени под скалой, молил Бога чтобы даны ему были силы исполнить Миссию.
И молился Иисус, когда садилось солнце, но и тогда, когда оно всходило...
Так прошло сорок дней и сорок ночей и наконец, захотелось Иисусу прервать одиночество.
И тут явился ему Дьявол, огромный, мрачный, могучий и глядя в кроткие глаза Иисуса своим темным, тяжелым взглядом, заговорил голосом низким и громким:
- Если ты сын Божий, то вели этому камню стать хлебом, - он мощной рукой кинул большой камень к ногам Иисуса, - и поев насытишься!
Иисус, вглядываясь в полумрак, где, то появлялась то исчезала на темном фоне скалы черная фигура с мощными крыльями и помедлив ответил:
- Написано, что не хлебом единым будет жив человек, но всяким словом Божьим!
…Однако не отступился Дьявол и показалось Иисусу, что он теряет сознание, а когда очнулся, то оказался на вершине снежной горы, а внизу перед ним расстилалась вся земля с лесами и степями, пустынями и реками, озерами и морями, где жили люди и стояли многие страны и царства человеческие.
И прогремел над ним голос Сатаны:
- Дам тебе власть над всеми сими странами и царствами, ибо эта земля принадлежит мне и кому хочу, тому даю её. А за это, - вкрадчиво продолжал тот же голос, - преклонись предо мной и все это будет твоё!
- Отойди от меня, Сатана! - твердым голосом отвечал Иисус: - Написано: «Господу Богу твоему поклоняйся и ему одному служи!».
Исчезло видение земли и сама гора исчезла из под ног...
В третий раз подступил мощный Падший Дух к Иисусу, перенес его в Иерусалим, поставил на крыше храма Соломонова и сказал:
- Если ты сын Божий, ступи вниз отсюда. Ведь написано, что Ангелы на руках понесут тебя, да не преткнёшься о камень ногою Своею.
Иисус же ответил ему:
- Сказано: «Не искушай Господа Бога своего всуе».
И вскричал Дьявол, блеснула молния на темно-синем звездном небе и загремел гром. И увидел Иисус громадную черную крылатую тень, метнувшуюся в тёмный провал неба.
Забылся Иисус после ночного кошмара, а проснувшись увидел свет восходящего солнца. Поднявшись, подошел к ручейку, едва заметно струившемуся среди камней, ополоснул осунувшееся, похудевшее лицо и сказал себе:
- Сегодня сороковой день поста и я готов бороться с Дьяволом за души человеческие..!
И пошел назад в Назарет, чувствуя в себе энергию силы необоримой!
Спустившись с гор, он увидел шелковицу плодоносящую и съев три ягодки, насытился и воспрял духом.
Войдя в синагогу, взял Писание и стал вслух читать книгу пророка Исайи: «Дух господень на Мне; ибо Он помазал Меня благовествовать и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу»...
Взгляды всех присутствовавших в храме устремились на Иисуса и он сказал кротко и дружелюбно, глядя на них:
- Ныне исполнилось слышанное вами...
И удивились все и не поверили ему. А он, уходя из синагоги молвил:
- Истинно говорю вам, нет Пророка в отечестве своем...
Испугались и рассердились все присутствующие и говорили:
- Не Иисус ли это, сын Иосифа-плотника?
И хотели побить его камнями, но он кротко прошел среди них и вышел из города...
…Он шел и шел и остановился только тогда, когда увидел, что в этих местах он еще не бывал. Идя в сторону Мертвого моря, Иисус то поднимался на желто-коричневые холмы, кое-где покрытые ползучим кустарником, то опускался в сумеречные ущелья, с трудом преодолевая промытые когда-то русла с крутыми обрывистыми склонами.
Воды в здешних местах было мало и непонятно, от каких ливней были пробиты эти крутые ложбины.
На вершинах холмов, кое-где торчали невысокие скалы из песчаника, изъеденные временем, ветрами и непогодой. Здесь и застал его заход солнца - огромно-багрового, окрасившего в красное извилистые долины и волнообразные вершины, бесчисленные и непохожие одна на другую.
Найдя небольшую пещерку в камнях, Христос прилег и задремал, а когда проснулся, то рассвет уже наступал и становилось прохладно. Звезды померкли, новый день вступал в пустыню.
Спустившись в расселину, он нашел крохотный ручеек, струившийся между скал и напился воды, отдающей металлическим привкусом…
…Так в скитаниях, прошло около десяти дней и ночей. Днем он прятался от солнца в тени, а на рассвете выходил из пещеры, чтобы согреться. Силы физические таяли с каждым днем, а силы духовные прибавлялись и он четко и ясно обдумывал все, что его волновало в последнее время.
Иисус не обращал внимания на жару и жажду. Он был полностью поглощен мыслями и видениями, чередой следовавших в его просветленной голове:
«Дьявол, как олицетворение зла и владыки смерти, есть обратная сторона добра и как человеческая тень следует за добром везде и повсюду. Любое действие природных сил, а тем более действия человека созданного Богом, но соблазненного Дьяволом, несет в себе момент греховности и тем самым зла.
Грех, это обыденное зло, в которое человек впадает по слабости или по маловерию. Но Бог потому и милостив, что понимает насколько слаб и беззащитен человек без веры в светлое и доброе начало жизни, которое есть Бог. Дьявол соблазнил первого человека и святая невинность была утрачена.
После этого, любое действие, совершаемое человеком, несет в себе частицу зла. Самый страшный и безжалостный пример: человек рождается - чтобы умереть. И если ему не помочь советом, не показать, что можно воскреснуть после смерти, уверовав в силу и благость Царя Небесного - Бога светлого, то он ослабеет настолько, что соблазн зла прорастет и заглушит побеги добра…
Сейчас Иудея - часть Римской империи, которая уже достигла апогея славы и величия. Но исчерпаны жизненные силы империи - героизм и самопожертвование уступили в Риме трезвому расчету: сколько, кому и как принесут богатств новые завоевания. Ненависть, мелочные заботы заглушают в человеке все доброе, возвышенное, творческое. Коррупция и произвол чиновников воспитывают леность и безволие в порабощенных народах, да и в самом Риме.
И еще долго будет царствовать грубая сила и узаконенный произвол, а люди привыкнут лгать, обманывать и накапливать богатства. Алчность людей лишенных веры в нечто достойное веры, высшее по отношению к ним, неукротима и безудержна. Поэтому сегодня, сейчас, я должен пожертвовать собой чтобы заложить в своих будущих учениках пример самоотверженности, ибо я вижу, как будут моих сторонников гнать при одном упоминании моего имени.
И Рим, как все великое, будет разрушаться не одно столетие, может быть тысячелетие и к моменту его гибели, хаоса и разрушения и церковь моя к тому времени, уже должна стать сильной, потому что она станет надеждой для людей обречённых жить в хаосе смут и войн!
Бог-Отец знает все концы и начала и поэтому, сейчас а не вчера или завтра, я послан в теле человеческом в этот тревожный и яростный мир.
Богом заложен в человеке механизм соразмерности и справедливости и точно так, как человек меряет большое и малое, точно так же он говорит о справедливом и несправедливом, измеряя все своим жизненным опытом. Сегодня и сейчас человек не живет один, он понимает, что вместе легче выдержать и не поддаться Владыке Смерти с его логикой относительности всего в этой жизни.
Но становясь существом общественным, человек понимает меру эгоизма - как дьявольского облика, а альтруизма – как божественного начала. История еврейского народа, рассказанная в Священному писании есть борьба общественного и эгоистичного. При этом, когда эгоизм побеждал – случались несчастья и несправедливости…
Основным законом справедливости можно считать правило: «Не делай другим то, что тебе самому бы не понравилось». Обидеть, судить, наказать – это никому не нравится, когда направлено в его сторону. Страдая от несправедливости, человек понимает что нельзя судить, нельзя на насилие отвечать насилием.
Око за око – древний закон, проявление правила справедливости. Но тут вступает в силу то, о чем каждый думает, когда зло совершается не против него, но им самим.
Нет границы, которая отделила бы зло справедливое от зла несправедливого. Поэтому лучше отказаться от зла совсем и тогда, рано или поздно, побеждённое людским самопожертвованием зло уступит место добру и Дьявол будет повержен!
Поэтому, справедливы всегда не только слова: «Не убий», «Не укради», «Не прелюбодействуй», но и «Не судите, да не судимы будете», «Прощайте врагам вашим» и «Молитесь за тех, кто вас гонит»…
Древний закон мести порождает вечное насилие, то есть Сатана смеется над этим законом.
Вот поэтому: «Если ударили по правой щеке, подставь левую».
Человек не может судить человека, ибо не знает не только того, что человек думал, но и что человек делал. Даже свидетели преступления говорят и показывают об этом по-разному.
А добрые дела не привлекающие внимания толпы, часто остаются неузнанными. Все это знает и видит только Бог с небес и поэтому, в конце истории, Страшный суд будет происходить на небе, а не на земле. Раскроется Книга бытия и каждому воздастся по заслугам!»
…Раскаленный за день камень скал потрескивал, отдавая тепло надвигающейся ночи и Иисус, спустившись к ручью, попил из заметно обмелевшего воды, омыл лицо и руки и вновь вернулся в свою пещерку. Он подстелил под спину подстилку из овечьей шерсти и устроившись поудобнее уже привычно задумался о смысле бытия:
«Почему Бог-Отец не устранит главную причину зла на земле – Дьявола?
- Ну, во-первых, - рассуждал Христос, - ангелы бессмертны и некогда создавший их Бог- Отец полагал в их лике создать существа свободной воли...
А Сатана возгордился, возомнил себя равным Создателю, а потом уже, он и уклонившиеся с праведного пути ангелы стали творить зло, отпав от Бога…
- Неужели я явлен в теле человеческом, чтобы бороться с Дьяволом за род человеческий – думал Иисус из Назарета?
Бог Отец наверняка знает, как спасти людей от самоуничтожения и мне не надо беспокоиться о причинах и следствиях, которыми он руководствовался и которые он предвидел.
Но я не могу не думать, когда это произойдет, ибо дух мой бессмертен, но плоть человеческая подвержена болям и страданиям. Кроме того я должен думать, что станется с моими будущими учениками: предвижу, что только самопожертвование сможет убедить других людей верующих в меня, что если они последуют за мной, то обретут после смерти вечную жизнь и останутся в той вечности...»
…Постепенно мысли его стали путаться, он задремал, а потом и заснул крепкий сном...
Проснувшись утром, он долго лежал с закрытыми глазами, продолжая свои вчерашние размышления:
«Ноосфера – коллективный Разум – эта некая субстанция, способная сообщаться с Богом и потому Сатана, надеясь на восстановление в ангельском чине, противится этому. Гордыня постоянно толкает его на противостояние Создателю и он, Сатана, видит соперника в Человеке и в его коллективном Разуме, который сможет понять божественные замыслы и воплощать их, в то время как Дьявол, вообразив себя равным Богу, восхотел чтобы Человек служил и поклонялся не Богу, а ему, Сатане!
Ноосфера – часть божественного Разума - уровень, на котором Бог может общаться с людьми, как с учениками. Дьявол этому противостоит и Я явлен для борьбы с Сатаной и порожденным в людях злом...»
…Глубокие мысли Иисуса беспокоили Сатану, заставляя опасаться Божественного вмешательства в земные дела. Дьявол понимал, что через Иисуса, Создатель хочет противостоять ему, Сатане и потому, он гневался всё чаще, а его сарказмы по поводу людей, становились всё злее…
Однако надо знать, что в Сатане не было ничего ужасного. Обладая ангельской сущностью, он не был похож на злодея или убийцу. Его лик, фигура, крылья, все было соразмерно и пластично. Ходил он быстро и легко, летал плавно и стремительно. Разве что саркастическая улыбка очень часто появлялась на его губах, да одежду для себя он выбирал потемнее и попроще...
И конечно в злом гневе он бывал страшен…
И ещё, он обладал способностью менять обличье и размеры и если хотел, то мог напугать своим видом самого храброго человека…
От одиночества, он стал по временам говорить сам с собою и повторять свои мысли вслух:
- Бедные люди – говорил он сам с собой – они думают, что Бог отец отринул меня, как причастного к злу. Но ведь это миф! – Сатана потянулся, поджал ноги, выпрямил спину и в очередной раз бросил взгляд на простирающиеся перед ним нагромождения песчано-каменистых холмов, сменяющихся кое-где узкими долинами, по которым некогда текли воды потопа, а еще раньше морские волны размывали эти холмы.
- Для Отца Небесного, нет добра и зла в человеческом понимании. Его милосердие определяется не процессом жизни или смерти того или иного человека, рода, племени, а тем результатом, который Он, Всезнающий, провидит сквозь время. Я же, в несметном Его воинстве отвечаю за человеков, за тварей земных и земные дела. Да, я сам это служение выбрал вопреки воле Отца. Но я так решил, и так будет!!! Он топнул ногой и гром прогремел с ясного синего неба.
- Бог Отец создал Землю, как частицу Рая, но пра-пра-люди, которые носили имена Адам и Ева, нарушили его установления и сдвинули жизнь на земле в сторону трагедии.
Животные стали плодиться, враждовать, поедать друг друга и себе подобных. И это не Зло, как думают невежественные люди, а всего лишь расплата за ошибку, к которой я не имел никакого отношения…
Мне же с давних времен приписывают Зло и даже Смерть. Однако всем известно, что тем, кто рождается, Смерть предназначена самим актом рождения. Человеческое тщеславие приписывает мне и даже Богу страсти земные, причину и их последствия, но это конечно не так. Я никогда бы не стал искушать или воздавать. Это все слишком по-человечески. Зло – это такая аберрация разума, приписываемая вечности, некоторые этапные заблуждения называемые людьми страданиями…
Человек возник после многих метаморфоз и ошибок в среде полевой природы. Но в начале ничего не было, а была только неодушевлённая тьма. Потом появилась тьма живая. Но как она появилась среди неживой?
Этот вопрос не имеет человеческого ответа!
Сатана задумался, и как бы подытоживая, со вздохом произнес: - Пока не имеет...
Человек, замышленный Творцом, был выделен из созданной им природы, наделен разумом и свободной волей… Но он согрешил и был наказан…
Сатана на время отвлекся вглядываясь в звездное небо над головой, а потом вновь вернулся к своим размышлениям о сущности добра и зла.
- Человек, чтобы жить после грехопадения, столкнувшись с необходимостью выбора - неотъемлемой частью свободы, оборудовал планету Земля для жилья, но не для счастья. Человек ввел противоположные понятия: добро - зло, жизнь - смерть, истина - ложь, вечность – небытие, и так далее, и тому подобное...
Однако жить в такой системе оказалось непросто. И вот, чтобы оправдать себя, люди перевалили на меня всю ответственность за то, что они считают отрицательной стороной такой жизни...
…Утомленный долгими рассуждениями, Сатана незаметно задремал и во сне ему явился Создатель, который говорил ему мягким голосом:
- Но, наконец пришел Мессия, посланный Мною, который покажет, что Зло не уничтожается Злом, а только Любовью...
И Назарянин вернет на землю часть того мира, который был при Адаме. И тем самым покажет путь к вечности, понятие о которой человечество наполнило множеством неравнозначных смыслов и запуталось в определениях. И только Иисус Христос покажет понимание жизни, как Любви…
- Нет! Нет! - вскричал Сатана, просыпаясь и протирая глаза. Потом, чуть погодя, успокоившись и качая головой, он говорил сам себе: «Присниться же такое!»
…Золотой свет разливался над темно-голубой полоской дальнего берега, над блестящей водой, отражающей солнце вытянутой, сверкающей дорожкой. Берег ближнего залива возвышался над водой, отражаясь тенью, а лодка и гребцы в ней видны были контрастно и отчетливо. В тишине скрипели весла, с напряжением загребая маслянисто-тягучую, прозрачную воду.
Иисус остановился и долго глядел из-под руки на Симона-Петра и брата егоАндрея, плывших к берегу. Наконец лодка ткнулась носом в песок и соскочив в воду, подняв фонтаны брызг братья вытащили лодку на прибрежную травку и потом уже, низко поклонившись Иисусу, обратились к нему:
- Добрый день, Учитель, - произнес Андрей и еще раз поклонившись, продолжил, - вот мой брат Симон по прозванию Петр. Мы помним тебя и беседы твои тоже помним, очень, - тут он запнулся, - очень помним. Я ему все о тебе рассказал, - он кивнул головой на Петра.
- Сейчас мы выросли. Недавно мы видели крещение твоё на Иордане и слышали слова Иоанна Крестителя: «Вот тот, ради которого я послан в мир! Не достоин я ремни его сандалий развязать!».
Иисус стоял, молчал и внимательно смотрел на Симона-Петра, чья голова уже начинала лысеть, а борода разрослась серебряными полукрыльями и появилась ранняя седина. Симон-Петр, не отрывая взгляда поклонился Иисусу и наконец произнёс:
- Учитель! Можно мы будем вас так называть, помня крещение на Иордане?
- И я вас помню, - ответил Иисус, - и говорю вам: ступайте за мной. Отныне вы будете не рыб ловить, а будете ловцами душ человеческих!
Он повернулся и легко зашагал по берегу. Братья поспешили вслед за ним, смущаясь и радуясь.
- Что он сказал? – спрашивал Симон Андрея, - Ловцами душ... Как это?.. И потом сам себе ответил: - Но ведь Учитель знает, что говорит...
После Симона-Петра и его брата Андрея, взял Иисус себе в ученики Иакова Заведеева и Иоанна - брата его, тоже рыбаков на море Галилейском.
Стали ходить они по Галилее и стал Иисус учить в синагогах Евангелия Царствия Святой Троицы...
Со временем принял Он и ещё учеников: Левия и Иуду из Кариот, Матвея Мытаря и Фому, Варфоломея и Филиппа, Симона Кананита и Иакова Алфеева.
Стал ходить за ним народ и видя его силу творить чудеса и дар исцеления, начали приводить и приносить к нему немощных и больных, бесноватых и припадочных, лунатиков и расслабленных. И он излечивал их.
Слух о чудесных исцелениях и их исцелителе пронесся по всей Галилее и даже достиг Сирии. Массы народа, кто желал излечиться, а кто хотел просто увидеть чудо, приходили посмотрет и послушать его…
Однажды утром пели птицы, прохладный ветерок чуть овевал светлое и спокойное лицо Иисуса. Он взошел на холм и сел. Народ вплотную обступил его и приготовился слушать. И видя вокруг себя разных людей: мужчин в белых одеждах, пастухов в овечьих шкурах, рыбаков, виноградарей и их жен с натруженными от постоянной работы руками, от стирки и готовки пищи, внимающих ему прилежно как дети, начал он учить их о Царствии Небесном и о том, как войти в него после смерти, воскреснув по воле Бога Отца.
И слушали люди его и слезы радости и умиления блестели в глазах их и слушая, спрашивали друг друга:
- Кто он? Не Христос ли? Ибо говорит он, как власть имеющий.
И кто-то вспомнил, что Иоанн-Креститель говорил им, что придет кто-то выше его, кого он предваряет и кому он недостоин развязать ремни на сандалиях.
- Да, это Он, - говорит ветхий старик с добрым, сморщенным от ветра и солнца лицом, - «Осанна» Иисусу Христу, спасителю человеков, возвещенному в писании и словах Пророков.
- Это Христос, - воскликнула молодая женщина, у которой недавно умер сын-младенец. Она залилась слезами, стонала от раздирающего её душу чувства горя, вспоминая о своем маленьком сыночке, который умер пролепетав одно только слово - «мама».
- Я буду молиться тебе Иисус Христос, чтобы ты спас всех, кто уверует в тебя, ибо твоими устами говорит Бог Отец!
И говорила она мужчинам, окружавшим её:
- Идите за Ним, слушайте Его и повинуйтесь Ему. Я сердцем чувствую, что Он -Христос, который спасет мир от дьявольских козней и грешникам поможет каяться, а праведников перенесет в рай. И мой сыночек, умерший в малолетстве безгрешен, а Он говорит, что теперь мой малыш попадет на небо. И я буду молиться Ему - Спасителю за это и молю вас, мужчин сильных и решительных, охранять Его, чтобы с Ним ничего не случилось!
И снова она плакала, но это уже были слезы радости, потому что увидела она свет перед собой, знала для чего живет на белом свете.
Но когда после небольшой паузы, Христос вновь заговорил, все замерли и наступила благоговейная тишина. Его чистый и сильный голос был слышен всем присутствующим далеко вокруг:
- Будьте как дети, ибо их царствие небесное, - говорил Христос. - Но кто соблазнит братьев наших меньших, тот будет проклят и ему легче будет повесить жернов мельничный себе на шею и утопиться, чем жить дальше и ждать часа расплаты, когда на страшном суде будет повержен он и душа его в вечный огонь и кипящую серу ада.
- Не заботьтесь о завтрашнем дне, будьте как птицы, которые не сеют и не жнут, но живут и песни поют. Заботьтесь о спасении души своей грешной, держите её в чистоте и творите добрые дела в прославление Сына Человеческого, который погибнет за людей, но воскреснет и воссядет одесную Бога, Отца своего.
- Спасайте свою душу для жизни вечной, ибо грядет Страшный суд, на котором все получат по заслугам своим и тайное станет явным и злые, как бы они не старались при жизни замаскировать зло, осужденными будут в ад, а добрые, как бы на них не клеветали при жизни, как бы не гнали и не обвиняли, воссядут на небесном престоле одесную Спасителя и обретут жизнь вечную, райскую…
И шептались люди:
- Он говорит как власть имеющий и это наверное Он, которому имя Христос - Спаситель...
Ученики его сидели с ним рядом, а он, обращаясь к ним, говорил:
- Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня!
Иисус умолк, оглядел покрытую зелёной травой и цветами землю вокруг себя, горы, бело-серые каменистые холмы...
Он радовался окружающей красоте, просторам неба, но сочувствовал людям живущим среди этого великолепия в нужде и заботах и слезы текли из его прекрасных кротких глаз. В наступившей тишине – люди боялись пропустить, хотя бы слово, - он продолжил:
-Вы живущие здесь, достойны лучшей участи, и вы будете вместе со мной в небесных чертогах, если уверуете в Пославшего меня…
И всех их, словно могучая волна, обледенила в стремлении подняться к небу, к синему безбрежному небу, и они стали как одно целое: сердца стучали в лад с Его сердцем, глаза горели огнем веры в этого Человека-Бога, слышать которого было счастьем для них для всех.
Смолкли на время даже птицы и цикады и птахи малые слетели с деревьев и ходили между людьми, нисколько их не боясь. Иисус возвысил голос:
-Вы, уверовавшие в меня – Соль земли! Вы - свет мира! Не может укрыться город, стоящий наверху горы. И зажегший свечу не ставит её под сосуд... Так, да светит свет вашей веры перед людьми! – голос его зазвенел и толпа людей снизу и рядом затрепетала в едином порыве. Слышны были всхлипывания и рыдания женщин, взволнованное дыхание мужчин.
-Чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного. Ибо говорю вам, если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царствие Небесное...
Вздох всколыхнул слушающих и загорелось во многих праведные сердца желанием пострадать...
Но были среди слушателей его проповедей и такие люди, которые колебались в своих чувствах и думали:
«Как я могу простить своего должника? А как будет жить тогда моя семья, мои дети, о которых я обязан заботиться как о себе самом. И как я могу любить врагов своих, если они хотят разрушить мой дом и взять мое имущество?
Что-то тут не так. Есть ведь старые законы, по которым жили наши отцы и деды: «Око за око! Зуб за зуб!». А он, этот человек, говорит: «Подставь другую щеку...»
А что делать, если враг убьёт моих детей? Нет, тут что-то не так, тут надо подумать. И еще стояли у них в ушах страстные слова Иисуса:
- Не заботьтесь и не говорите: «Что нам есть и во что одеваться?», потому что всего этого ищут язычники, а Отец наш Небесный знает в чем вы имеете нужду. Ищите прежде всего Царства Божия и правды его, а все остальное приложится вам!
И вновь задумались сомневающиеся…
Долго еще говорил Иисус святые слова и солнце стало клониться к горизонту. Багровый плоский диск его опускался в серую мглу за горными вершинами и расходясь, многие люди слушавшие Иисуса из Назарета радовались, а многие качали головами и повторяли про себя: «Не заботьтесь о завтрашнем дне... Довольно для каждого дня своей заботы…» - это конечно хорошо, но если мы не будем думать о будущем, как сможем мы растить детей, делать работы, кормиться, одеваться...
Боязно и страшно так жить.
Многие вздыхали и говорили уходя:
- Надо много думать, ибо говорил Иисус красиво, а как это воплотить в жизнь. Ведь кругом так много душ, чуждых добру.
- Ох! – вздыхали маловерные, - так страшно начинать новую жизнь. Слова хороши, никто не спорит, но как жить по этим новым заповедям? Кругом люди живут как всегда! Нет, нет! Надо много думать!
Ученики Иисуса, оставшиеся с ним: Симон, называемый Петром, и Андрей, брат его, Иаков Зеведеев и Иоанн, брат его, Филипп и Варфоломей, Фома и Матфей мытарь, Иаков Алфеев и Леввей, прозванный Фаддеем, Симон Кананит и Иуда Искариот горевшие желанием совершить подвиг для людей сегодня же, сейчас же, окружили Иисуса и на ходу возбужденно переговаривались, стуча деревянными подошвами сандалий по каменистой тропе.
Иисус устало молчал и смотрел под ноги, едва различая в сумерках неровности дороги.
«Вижу, - думал он, - много сомневающихся, которых Сатана уже развратил стремлением возвыситься и обогатиться. Вижу трепет слабых, невоздержанных душ человеческих. Но ведь это только начало пути. И предвижу, как многие из присутствовавших сегодня, будут хулить меня, называть мечтателем и нарушителем древних законов. Но видел я и глаза горевшие верой, слышал стук преданных сердец, но видел и кривые улыбки, и злобу в чьих-то глазах.
А больше видел растерянных, угнетенных заботами и тревогами мирскими. Этих много и они страшны, ибо сегодня, слушая меня, они со мной согласны, а завтра, по наущению власть имущих, будут кричать: «Распни его!» и чем больше будут понимать слабость свою, тем громче будут кричать: - Распни! Распни его!
Было совсем темно, когда Иисус и ученики его вошли в Капернаум. Ночь воцарилась вокруг, но долго еще мелькал свет в окнах домов и много еще было говорено за столами, в спальнях и на супружеском ложе. Все, кто слышал Иисуса рассказывали домашним и друзьям как это было, восторгались и сомневались…
И стало имя Иисуса известно в Галилее и за её пределами...
…Утром Иисус хотел учить в синагоге. При виде Иисуса, фарисеи в своих черных длинных одеждах с черными же наголовниками и сытыми лицами в пышных темных бородах, заволновались, затеснились в синагоге как стая воронов, и стали спрашивать друг друга:
- Кто этот, который богохульствуют? Кто может прощать грехи, кроме самого Бога?
А Иисус, вошёл в одну синагогу и видя их суету и уязвлённую гордыню, отвечал на их злые вопросы:
- Смотрите, вот сидит расслабленный. Что легче сказать ему - прощаются грехи твои, или – встань и иди. Но чтобы знали вы, Сын Человеческий имеет власть обратиться к расслабленному и сказать: «Встань и иди!»
И тот же час больной встал, забрал свою постель и пошел под удивленными взглядами окружавших его людей.
Иисус вышел из синагоги на улицу. Солнце, словно приветствуя высветило его стройную фигуру и Его ученики шли за ним: Симон, называемый Петром, и Андрей, брат его, Иаков Зеведеев и Иоанн, брат его, Филипп и Варфоломей, Фома и Матфей мытарь, Иаков Алфеев и Леввей, прозванный Фаддеем, Симон Кананит и Иуда Искариот, который предаст его.
Пройдя город, Иисус вышел из него и направился к горам. За ним следовали толпы народа, желавшие слушать его проповеди, потому что от Иисуса исходила сила уверенности и сила власти над душами человеческими.
В толпе были хромые и увеченные, одержимые бесом, жаждущие исцеления, были и простые люди, отчаявшиеся и ждущие Мессию уже который год, в надежде на лучшую жизнь. В большинстве своем они были безграмотны, одеты в старые застиранные и с заплатами одежды, но глаза их горели надеждой и верой.
…Взойдя на горы, оглянулся Учитель и увидел толпу почитателей, длинной вереницей растянувшейся вослед по пыльной дороге. Кто был обут, а кто и вовсе босиком, с избитыми о камни ногами. Остановился Учитель, сел и когда люди приблизились и уселись рядами ниже его по склону, начал Мессия снова учить их:
- Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное. Ибо тот, кто не учён и не умудрен, в том отсутствует гордыня и они способны уверовать. И горе богатеям и пресытившимся, которые сами не могут и их домочадцам не разрешают веровать в меня и через меня в Пославшего меня.
- Не страшитесь, чтобы о вас все люди говорили с похвалой, но желайте, чтобы Бог отметил ваши страдания и усердие в молитвах…
Иисус сделал паузу и смотрел на этих, обгоревших на солнце людей с морщинистыми лицами и неровными бородами на узких худых лицах. И думал он о том, что в мире продолжается вечная борьба добра со злом и что если все люди будут делать больше добра, тогда в мире станет меньше зла и этот путь есть единственный путь борьбы со злом.
Обдумав это, он продолжил:
- Говорю вам! Любите врагов своих. Боготворите ненавидящих вас и молитесь за обижающих вас. Ибо, уступите вы и вам уступят. Простите вы и вам простится. Как хотите, чтобы с вами поступали, так поступайте и с другими. Ударившему вас по одной щеке, подставьте другую, ибо тогда зло не умножится, а от вашей кротости уменьшится…
Внимали ему люди в тишине и что-то понимали, а что-то не понимали, но верили и не прекословили.
Сам Иисус одет был в чистые, но ветхие одежды и сандалии на ногах имел изношенные. Лицом был худ и темен, волосы имел на голове и бороде длинные и кудрявые, глядел внимательно, вникая во все и всё замечая.
После молчания, пока люди обдумывали его слова, Иисус сказал:
- Всякий приходящий ко мне и слушающий слова мои и исполняющий их подобен строителю дома, фундамент которого заложен на камне. Будут ветры и дожди сильные, но дом сохранится и выдержит все испытания. Так и вы, кто будет делать по словам моим в тяготах земных сохранит веру и присутствие духа...
Закончив беседу, Иисус с учениками пошли к берегу озера. Все стали садится в лодки чтобы переправиться на другой берег, а Иисус, сказал: - Плывите, я догоню вас - отошел на холм, опустился на колени и стал молиться Отцу своему Небесному.
Он молился и вспоминал свое одинокое детство, когда рос и накапливал силы для служения Богу. И вспомнил, как будучи лет четырех-пяти от роду сидел у себя дома в Назарете и молча играл персиками, перекладывая их с места на место…
И вошел к ним в дом фарисей в черной одежде и увидев мальчика, молча сидящего и играющего с самим собой, подумал и не державшись сказал:
- Что это ваш сын, как дурачок блаженный, сидит один ничего не просит и спокоен. Уж не болен ли он у вас какой глупой болезнью?
Смутилась Мария, испугалась, подошла к Иисусу прикрыла его своими одеждами чтобы злой гордый фарисей не испортил доброго и кроткого ребенка, который несмотря на свой юный возраст был скромен и умен как взрослый, и молчалив как подвижник за Бога...
И вспоминая этот случай Христос подумал:
«О люди-злые, фарисеи-лицемеры! Вы из вашего злого сердца выносите зло, ибо от его избытка сердце говорит устами вашими. Вы осквернили Иоанна Крестителя, вы его ввергли в тюрьму, а потом, пьянствуя и прелюбодействуя, в злом порыве убили его невинного и нелицеприятного. Язычники! Он пришел впереди меня, чтобы возвестить обо мне, а враг Бога и человеческий, прознал про это и возбудил в неверных любострастие и злобу, и погиб Пророк лютой смертью.
Тогда возрадовался Сатана, ибо осталось ему погубить меня и тогда его планы сбудутся в желании уничтожить род человеческий через внедрение зла и разврата. Как бы не покусился он на учеников моих и не погубил их коварно в озере. Нельзя мне их оставлять и надобно к ним поспешить...»
…Была поздняя ночь. Поднялся ветер и на озере разыгралась буря. Низкие тучи одна вслед другой неслись по темному небу и металась среди них черная, исполинская тень, нагоняя все больше и больше туч, разгоняя ветер все сильней и сильней. Раскачалась лодка с учениками Христа, заполоскался разорванный парус и улетел в темноту. Крутые волны грозили вот-вот перевернуть утлое суденышко. Испугались ученики и стали истово молиться Отцу Богу и Сыну его Христу.
Неожиданно вдалеке они увидали светлое пятно движущееся по волнам. Через некоторое время пятно, приблизившись, превратилось в светящуюся фигуру. Испугались они, закрыли лица свои руками, но услышали голос: «Не бойтесь! Это я иду! – и узнали Христа, и возрадовались.
Симон - Петр попросил:
- Учитель! Можно и я пойду как ты, по воде аки по суху?
Иисус разрешил ему. Петр вышел из лодки, сделал несколько шагов и рассмеялся от радости, как дитя. Но волна плеснула ему в лицо, он испугался и сразу же стал тонуть. Иисус протянул Петру руку и помог вернуться в лодку. Следом вошел в лодку и сам. Приказал Иисус ветру перестать и утихла буря. Иисус же сказал:
- Каждому воздастся по вере его. Если будете веровать и скажете горе: «Сойди в море!», - сойдет она в воду. - Вера делает чудеса!
Посмотрел укоряюще на Петра, но простил его и улыбнулся. Возрадовался Петр, а тут и приплыли они на другой берег озера…
Иисус иногда уходил от учеников ему мучительно хотелось побыть одному, сосредоточившись помолиться Богу-Отцу и обдумать все.
Он понимал, что ученики любят его и почитают. Но что будет, когда он уйдёт? Как они поведут себя? Сохранят ли теплоту и любовь между собой, когда его не будет рядом?
И ещё он мучился:
«Правильно ли они понимают всё, о чём я им говорю? Притча – не всем доступна и каждый в меру своего развития проникает в скрытый в ней смысл, когда напряженно работают и ум, и сердце, и чувства...
Христос задумался…
- Правильно ли я поступил, что говорю с ними, с простыми людьми, а не с учёными книжниками-ессеями, учениками Гиллеля?.. Может быть, и мне было бы легче всё объяснить им, видя, как на лету схватывают слова и образы притч?..»
Он закрыл глаза, устало вздохнул, провёл по лицу руками разглаживая появившиеся морщинки, откинул голову замер неподвижно начал молиться:
«Отец, помоги мне объяснить все, что нужно, людям! Я знаю - слова, это всего лишь малая часть того, что есть жизнь, действие… Только делами можно подтвердить истинность моих слов…
Боже! Укрепи меня в действии, помоги вразумить простодушных, дай мне нужные слова и ясные образы, чтобы поняли меня правильно и запомнили и стали бы жить веруя в Новый Завет, которым спасётся род человеческий, остережется от происков Владыки Смерти - Сатаны…
Я знаю, что Ты неповинен в зле Мира, но как мне объяснить им, что только через страдания и жертву спасётся каждый…
Как я могу убедить их, что только пройдя через горе и муки человек станет как Бог!.. Но много времени утечёт…»
Услышав шаги за спиной, Иисус поднялся с колен и идя навстречу Петру, видя его вопросительное беспокойство, подумал:
«Нет! Нет! Только тем, кто верит, смогу рассказать всё… Людской, ограниченный ум всегда был соперником веры. А тут нужен подвиг, самоотречение, проповедничество, как это было с пророками…
…Иисус сидел за столом в одном из домов Капернаума о своими учениками, насыщался неторопливо, с аппетитом прожевывая хлеб и прикусывая зелень, разложив их на хорошо вымытый стол. Тут же стоял кувшин с водой и глиняные кружки, из которых запивали еду.
Симон, называемый Петром, вытирая рукой пот с лысого, загорелого лба крупной ладонью, о чем-то в полголоса говорил с Иаковом, а Иоанн, уже поел и положив голову на руки, дремал тут же за столом, изредка открывая спокойные серо-голубые глаза и взглядывая на Учителя.
Разговор Петра и Иакова становился громче и оживленнее. Иаков больше молчал, кивая головой, но наконец увидев, что Иисус закончил есть, вытер губы и попил воды, обратился к нему:
- Равви! Скажи нам, чтобы рассудить нас. Как произошло грехопадение?
Иисус подумал и стал отвечать на вопрос:
- Вы знаете, что Адам и Ева жили тогда в счастье и довольстве безгреховности, веселые и ласковые, как малые дети в хорошей семье, - начал Иисус, плавными движениями руки расправляя бороду.
- И вдруг Ева стала задумываться, как бы эту монотонную жизнь разнообразить. Она давно приметила красоту и величие дерева познания Добра и Зла, красивые и светлые плоды которого, Богом было строго-настрого запрещено есть, но, может быть ещё и поэтому, они казались очень притягательными...
Ученики его плотнее придвинулись к рассказчику, притихли и со вниманием слушали Учителя, забыв обо всем - так интересно, умно и значительно Он говорил отвечая на сложный вопрос. Иоанн перестал дремать, Петр забыл, что ему было душно…
- И стал в душе Евы скрестись какой-то червячок сомнения и любопытства. А, как известно, Сатана-соблазнитель появляется там, где проявляется праздное любопытство, где человек теряет веру в наставления Отца нашего, Бога Всеблагого.
И вот, Сатана, распознав сомнения в душе Евы, явился и стал её искушать, соблазняя. И я даже думаю, - приостанавливаясь и оглядывая учеников, продолжал Иисус, - что диалог с искусителем происходил в сознании Евы, а червячок сомнения и неверия превратился там же, в змея искусителя...
Иисус увидел тень, мелькнувшую в тёмном углу. Он коротко взглянул туда, отвел глаза и продолжил, чуть дрогнувшим голосом:
- То, что Сатана может проникать в сознание маловеров, вы знаете. И вот сказал Сатана сладким голосом: - Правда ли, что Бог сказал, не ешьте плодов ни с одного дерева в этом саду?
И ответила Ева: - Плоды с деревьев мы едим и они очень вкусные. Но сказал Бог, чтобы мы не ели плодов этого самого красивого и пышного дерева. И что если мы поедим этих плодов, то умрем!
Мягким голосом возразил змей-Сатана Еве: «Нет, не умрете. Но знает Бог, что в день, когда вы вкусите этих плодов, откроются глаза ваши и вы как и Бог, познаете добро и зло.
-После этого разговора показалось Еве, будто дерево познания Добра и Зла стало еще краше, а плоды ароматнее и вожделеннее. И сказал она себе: «Уж очень хорошо дерево и плоды его. И действительно ли съеденные плоды дают такие знания, которыми обладает Бог?».
Крадучись, дрожа от робости и нетерпения она прошла под густую крону дерева, сорвала плод, сама ела и дала Адаму. И он ел. И открылись глаза у них на свою наготу и поднялась в душе у них буря любострастия, и спрятались они в чаще, стесняясь наготы своей, которую до сих пор не замечали.
И когда узнал об этом Бог, стала Ева плакать и говорить: - Это он, змий, соблазнил меня...
Иисус помолчал, поправил пламя свечи стоявшей на столе и продолжал:
- И наказал Бог Адама и Еву, изгнал их из Райского Сада и в мире воцарился грех, а владыкой смертных стал Сатана...
Темнота в комнате сгустилась, но пламя свечи вспыхнув, прогнало темноту из углов, обнажив их пустоту.
- А первородный грех преградил человеку дорогу к дереву Бессмертия. Верность Богу давала прародителям привилегию телесного бессмертия, но увы, они впали в грех непослушания и неверия в слова Бога, и потому, были наказаны...
Иисус всмотрелся в лица учеников, освещенные мерцающим светом свечи, и закончил свой рассказ:
- Но вера может спасти тех, кто любит Бога и жертвенно чтит его заветы…
Иисус выразительно посмотрел на учеников:
- Истинно, истинно говорю вам, я пришел для того, чтобы верующие в меня имели жизнь вечную...
Лица учеников напряглись и осветились надеждой. Они взволнованно громко и часто дышали, преданно смотрели на Учителя.
-Возлюбленные! – тихо говорил Христос. - Мы все дети Божьи и потому будем подобны Ему, ибо увидим Его, как Он есть...
…Иисус и ученики его шли в Иерусалим поспешая на праздник опресноков. Жара стояла над горами и как обычно, зной удушливыми волнами разливался по долинам, причудливым маревом поднимался над нагревшимися камнями гор.
Иисус как всегда шёл впереди, утирая ладонью капли пота со лба и воспалёнными от яркого света глазами, вглядывался вперёд, ожидая появления на горизонте крыш селения.
Вдруг неподалеку, над рощицей чахлых диких олив, чёрной стрелой появился стремительный сокол. Посвистывая пронзительно, призывал он свою подругу. Тут же, с ветки сорвалась испуганная соколом горлица, и часто – часто маша крыльями, попыталась ускользнуть от хищника, однако тот уже увидел жертву.
Резко развернувшись, мгновенно набрал высоту и пикируя, кинулся вдогонку. Настигая горлицу, сокол вытянул вперёд когтистые лапы и поравнявшись, сверху ударил когтями по длинной шее обезумевшей от страха птицы и поразил её насмерть. Голубь комком окровавленных перьев упал к ногам идущих!
Иисус остановившись наклонился, поднял мёртвого голубя и повернувшись к подходившему Андрею Первозванному, произнёс спокойным голосом: «Птица ранена только». Расправив тушку голубя, поправив повреждённые перья он дунул на ранку и окровавленное место на глазах ошеломлённых учеников тут же заросло, затянулось покрывшись новой кожицей.
Молодая горлица подняла головку, моргая яркими бусинками испуганных глаз, окружённых по периметру оранжевыми ободочками, взглянула на Иисуса и встрепенулась.
Иоанн проводил взглядом исчезнувшего за гребнем горы сокола, а Иисус, ощущая сквозь перья частое биение птичьего сердечка, полюбовался ещё немного на успокоившуюся красивую птицу, взмахнул рукой и выпустил горлицу в синее небо.
- Божьи твари иногда очень живучи, - ответил он на немой вопрос учеников, - иногда и с человеком вот также бывает. Кажется, что мёртв, а вглядишься, сожалея и любя божье создание, захочешь чтобы жил, и по вере в нашего Бога желание воплощается…
Иисус вновь зашагал вперёд и через какое-то время, завидев зелень рощи впереди, обернулся назад и подбодрил всех:
- Скоро будет колодец! Попьём воды, отдохнём немного…
И действительно, вскоре показались зеленеющие листвой деревья вокруг источника. Из-за каменной гряды проявились, плавающие в жарком мареве крыши селения и рядом, на удивление пышные плодоносные сады.
Иисус направился в сторону строений приютившихся у подошвы высокой каменистой горы, с чахлой растительностью обожжённой беспощадным солнцем.
Напившись воды из рукотворного колодца, путники сели отдыхать в тени деревьев.
Оглядывая селение, Иисус думал:
«Как всё-таки удаётся человеку отвоевать у природы вот такой оазис? Ведь не будь человеческого трудолюбия, упорства, способности противостоять капризам природы - не было бы этих садов, не было бы этих виноградников на каменистых склонах.
Ничего бы не было кроме чахлых диких олив и этого долгого зноя».
Он увидел, как за водой из селения, с кувшинами за спиной, прибежали весело щебечущие девочки подружки, в ярких лёгких одеждах.
«А ведь и эта красивая одежда и эти лёгкие, но прочные кожаные сандалии – всё сделано тоже руками человеческими – продолжал размышлять Иисус. И когда видишь всё это, понимаешь, почему наш Отец небесный по-прежнему любит бедных людей.
Ведь богачи ничего не делают своими руками, а только приказывают и распоряжаются через своих жестоких помощников. Умники - книжники тоже, угождая богатым, только пишут тексты или толкуют написанное. А простые, бедные люди работают, создавая среду жизни и поддерживая эту жизнь во всём и везде. Истинно говорят - через труд человек спасается».
Иисус огляделся, увидел своих спутников одетых в простые, полинявшие под солнцем одежды, загоревших до черноты головы, с глубокими морщинами на лицах и подумал: «И ещё, правильно говорят, что нищие духом и работающие будут блаженны, и что их будущее Царствие Небесное…»
… Когда, в последний год вместе, Иисус и его ученики находились за Иорданом, зимние дожди зачастили не на шутку. С мрачного неба, целыми днями закрытого тяжёлыми, серыми тучами, постоянно проливалась вода: то мелким, сеющим дождём, а то крупными частыми каплями ливня.
Иногда к полудню, промозглый, порывистый ветер разрывал облачность и в дыры между обрывками туч, проглядывало холодное, неяркое солнце, освещая серо-коричневую покрытую лужами долину реки и на горизонте - голые, каменистые горы по краям долины.
Иисус с учениками жил в заброшенной деревеньке, в доме старушки вдовы, чей умерший недавно муж тоже был плотником и знал когда–то плотника Иосифа. Старушка приютила Иисуса и его последователей в непогоду, ни о чём не спрашивая и не любопытствуя.
По вечерам, сидя за длинным дубовым столом, при свете свечи трещавшей и коптившей неярким пламенем, Иисус беседовал с учениками и вспоминал недавнее опасное посещение Иудеи и то, как хорошо всё начиналось. Совсем недалеко от этого места, три года назад Иоанн Креститель в водах иорданских крестил своих сторонников и в один из тех ярких дней встретил, там никому неизвестного сына плотника из Назарета, Иисуса.
Андрей и Иоанн, сидя вот так за столом вспомнили, как после крещения Учителя, после загадочных пророчеств Предтечи и чудесных видений, они догнали Иисуса на дороге…
- Мы тогда, потрясённые всем увиденным и услышанным, поспешили за Учителем, и заговорив с ним, открыто и наивно спросили: - Куда идёшь Равви?…
- Иисус Христос, всё это время тихо грустивший, по непонятной апостолам причине, слушая их рассказ, вдруг улыбнулся и заговорил:
-Прошло три года, а кажется, что мы вместе прожили целую жизнь. И теперь я знаю, что когда меня не будет рядом с вами, вы понесёте свет Нового завета во все концы земли.
Он замолчал надолго и сосредоточенно глядел в одну точку, думая о чём-то невесёлом, словно вглядываясь в открывающуюся перед его внутренним взором картину будущего страдания.
Ученики, умолкнув насторожённо ждали.
- Впереди, нас ждут печальные времена - проговорил Иисус и тяжело вздохнул – но на всё есть воля Отца, Пославшего меня и уклониться никак невозможно!
…Вдруг в дом постучали и вошёл молодой человек, устало поклонился Иисусу и присел на скамью.
- Говори, что привело тебя сюда, - спросил Иисус этого человека, узнав в нём слугу в доме Марии и Марфы.
- Учитель! – начал тот, ещё раз поклонившись. – Меня прислала Марфа, чтобы я сказал тебе о тяжёлой болезни её брата Лазаря, который был при смерти, когда я уходил…
Иисус внимательно посмотрел на говорящего и произнёс загадочную фразу:
- Но эта болезнь Лазаря, не к смерти!
И тут же приказал накормить посланца и снарядить назад, в Вифанию.
- Скажи сёстрам, Марфе и Марии, что я скоро буду, хотя и не сразу…
О снова вздохнул и глянул в окно: серое небо вновь потемнело и полил привычный мелкий дождик… Слуга, несмотря на непогоду, тотчас отправился назад…
Через два дня, Иисус сказал, что идёт к Лазарю, в Вифанию и
Апостолы испугались. Совсем недавно они поспешно покидали пределы Иудеи, в которой, фарисеи и саддукеи из Синедриона, не один раз сговаривались убить Учителя. И вот предстоят новые испытания.
Иисус поглядел на их взволнованные, обеспокоенные лица и понял, что они боятся возвращаться в Иудею и проговорил успокаивая:
- Не двенадцать ли часов во дне? Кто ходит днём, тот не спотыкается, потому что видит свет мира сего; а кто ходит ночью, спотыкается, потому что нет света с ним...
Потом, словно разговаривая сам с собой закончил: - Лазарь уснул!
А ученики поняли это как хорошую новость и возрадовались – если уснул, значит выздоровеет.
Однако чуть позже, Иисус разочаровал их пояснив со вздохом: - Лазарь умер и нам надо быть там…
Поблагодарив старую хозяйку за гостеприимство, окружив Иисуса, все тронулись в длинный путь. Когда Иисус ушёл немного вперёд по тропинке, ученики его сгрудились вместе и Фома – Близнец произнёс решительно то, что у всех было в мыслях: - Пойдём и мы и умрём с ним!
Придя в Вифанию, вошли в дом и увидели горько плачущих Марфу и Марию, а рядом соседей и друзей которые их утешали.
Марфа заметив Иисуса вскочила, зарыдала и потом упав перед ним на колени, проговорила: - Господи! Если бы ты был здесь, не умер бы брат мой. Но и теперь знаю, что если ты попросишь Бога, то даст тебе Бог!
Иисус поднял её и грустно глядя ответил: - Воскреснет брат твой! Я есмь Воскрешение и жизнь и верующий в меня, не умрёт во век…
И вновь глянув Марфе в глаза, спросил: - Веруешь ли сему?
И Марфа вновь упав на колени перед ним, воздела руки вверх и плача проговорила: - Господи! Я верую, что Ты Христос, Сын Божий, грядущий в мир…
Иисус спросил потрясённую этим Марию: - Где вы положили его?
Мария поклонившись, поцеловала руку Его и повела к пещере, в которой был захоронен Лазарь. Люди последовали за ними чуть поодаль, в трепете нетерпения и ожидания чуда.
Погода внезапно успокоилась, дождь перестал и солнце весело проглянуло с синего, яркого неба.
Пещера была прикрыта тяжёлым камнем и подойдя Иисус приказал: - Отнимите камень!
Но Марфа выйдя вперёд предостерегла: - Господи! Уже и запах пошёл. Ибо четыре дня уже, как Лазарь во гробе!
Иисус внимательно посмотрел на неё и ответил: - Не сказал ли я тебе, что если будешь веровать, увидишь славу Божию!
Лик его вдруг переменился, словно осветился изнутри и глаза сделались бездонно глубоки. И он вновь приказал: - Отнимите камень!
И когда люди с трудом это сделали, он - Иисус, встал на колени и на глазах застывшей толпы и притихших сестёр, поднял лицо к небу и громко произнёс:
- Отче! Благодарю тебя, что Ты слышишь меня! Ибо ты послал меня и народ стоящий здесь должен это знать. Уже близятся сроки!
Проговорив это, он обратил взор на вход в пещеру и воззвал громко: - Лазарь, выйди вон!
От этих слов люди в толпе вздрогнули и чёрный, необычно крупный ворон, сидевший на сухой ветке дерева растущего над пещерой, каркнул и сорвавшись с ветки, маша тяжёлыми крыльями, улетел…
И тут, из пещеры вышел Лазарь путаясь в погребальных пеленах и протирая моргающие глаза, задевал пальцами за платок которым была повязана его голова.
Толпа ошеломлённо ахнула в один голос, а потом люди недоверчиво заулыбались и заговорили громко и возбуждённо. Они, не решаясь сдвинуться с места, смотрели то на воскресшего Лазаря, то на прямо и неподвижно стоящего побледневшего Иисуса...
- Развяжите его! – приказал Он и сёстры, Марфа и Мария, уже с радостными слезами бросились навстречу недоумевающему брату, словно только что проснувшемуся и стали его обнимать и целовать…
Когда Иисус Христос пошёл назад. Люди в толпе шептались и падая на колени старались коснуться рукой хотя бы краешка его одежд…
- И тогда многие уверовали в него!
… В большой пещере горел костер, треща и разбрасывая искры. Было давно за полночь, природа замерла в предрассветной тишине и неподвижности, но эта тишина была особенной. Словно ужас скопился вокруг горы и даже шум упавшего с обрыва камня или движение шуршащего щебня на крутом склоне, не нарушало молчания. Тем отчетливее были звуки в пещере.
Сатана возлежал на возвышенности у огня, который не смел дымить в его сторону и потому завитками, цепляясь за неровный потолок пещеры, дым выбирался наружу.
Вокруг костра возлежали гости Сатаны, его верные вассалы и сподвижники, его воинство бунтующих ангелов, отпавших от Бога Отца и низвергнутых в бездну. Опаленные страшным подземным огнем, покрытые темной смертной пылью, они были черны и крылья их были невидимы в полутьме пещеры.
Лишь темные лица, насупленные брови, горящие злой непримиримостью глаза, выступали из тьмы, в отблесках пламени меняя выражение, заостряя мрачные тени глазных провалов и морщин...
- И решил я, - пророкотал Сатана, и его мощное лицо перекосила ухмылка, гримаса самодовольства, - и решил я развратить и настроить против Создателя прародителей человеческих.
Конечно я не обращался в Змия, не вползал шурша чешуей в Эдем, не обвивал блестящими кольцами Древа Познания добра и зла. Конечно, если люди увидели в образе наслаждения вечно искушающего человеков змия, то здесь нет ничего антихудожественного.
Думаю, что образ вполне соответствует содержанию – вьется, изгибается, плавно течет словно не касаясь земли. И ведь верно - у змия нет ног и потому он ползёт.
Лицо Сатаны вновь перекосило подобие саркастической улыбки и слушатели вокруг тоже мрачно и зло осклабились, оценив шутку владыки.
Бесы были не лишены чувства юмора.
- Да, я совратил Еву, ибо Господа потянуло на благотворительность и создал он подругу Адама, которому было скучно одному. Создав её, олицетворяя в ней чувство нежности, - Сатана быстро обвел испепеляющим взглядом слушателей, невольно поежившихся - хотел Создатель развлечь Адама.
Сатана вновь ухмыльнулся:
- А я, неслышно, невидимо, среди птичьего щебета и гомона тварей земных, проник в этот мир блаженства и скрытно, искушая женщину начал внушать ей мысли о невиданных и неслыханными наслаждениями, если она с Адамом переступит порог Завета…
Сатана перешел на шепот и еще заметнее стала обморочная тишина, наступившая в мире.
- Я обещал ей права и значение Бога, если она соблазнится и познав корни и сущность добра и зла, предстанет равной Богу. А рядом с ней Адам...
И я нашептывал ей, уговаривал, рисовал картины и она уступила, ибо была молода и доверчива от самоуверенности и самомнения.
И уступив мне, увлекла Адама и вместо наслаждения... – Сатана захохотал, – вместо, был Адам и Ева изгнаны из Рая, а Я овладел их будущим и судьбой их потомства…
Пламя костра взметнулось и погасло, каменные стены пещеры дрогнули и где-то с грохотом обрушились скалы, рокоча и стуча каменными глыбами.
Сатана повел рукой, пламя вновь встрепенулось, осветив бесовские, оскаленные лица.
Ударившись о потолок пещеры, столб дыма вырвался наружу, поднялся над безжизненным хаосом каменистого ущелья.
- А тогда, разумный Адам, который души не чаял в своей подруге, тоже уступил греху оправдывая себя тем, что такое существо как Ева не может плохо ни думать, ни говорить…
Сатана замолчал, поворочался с крыла на крыло и, будто вынырнув из далеких картин воспоминаний, закончил:
- И уже потом совершился явный грех, первый блуд, но обусловлено все было тайным грехом, той отравой, которую я влил в чувства прародительницы рода человеческого...
И свершивши грех, устыдились они своей наготы и это был первый признак внутреннего осквернения и Бог-Создатель, увидев их в таком состоянии, вознегодовал и наказал их изгнанием из страны блаженства, хотя свершение греха непослушания, одолевающая их жажда запретных удовольствий уже были той границей, за которой начиналась жизнь, страстная, злая, страдающая, заканчивающаяся смертью.
Сатана сверкнул мрачными глазами: - И повторяю!.. Я овладел ими, стал царем смерти и Бог попустительствовал этому, ибо считал, что надо наказать непослушных.
И еще, Бог наказал их за эту ошибку, потому, что, создавая людей, наделил их правом свободы воли, то есть правом выбора, не желая делать их игрушкой, безвольной и несамостоятельной…
…В пещеру просочился холодный утренний воздух. В отверстии входа забрезжил свет и когда развиднелось, то в пещере уже никого не было, костер погас и фиолетово светились последние угольки, сквозь серость золы и пепла…
…Иуда Искариот, кряжистый, средних лет мужчина, с необычайно сильными ногами и толстыми икрами. Голова с кудрявыми, чёрными, жёсткими волосами росла почти из плеч на короткой, крепкой шее, с продольными глубокими кольцевыми складками – морщинами, особенно заметными, когда он наклонял голову.
Лицо круглое, нос большой, мясистый, с горбинкой. Брови густые, тоже чёрные, сросшиеся на переносице. Глаза тёмно-карие, без блеска, глядят мрачно.
Был не женат, но женщин любил. До того как пошёл за Иисусом, покупал рабынь – служанок и жил с ними несколько месяцев, а потом продавал и покупал новых. Людей не любил, всегда старался поучать их, приводя примеры из своей жизни. Часто, он, сердился и разочарованно вздыхал, когда приходилось объяснять людям очевидные вещи…
Выпив вина, любил бороться и меряться силой. В молодости, на спор поднимал и носил на плечах лошадь…
Иуда сидел один в уличной лавке и ел, когда с головой его что-то произошло. Ему, вдруг показалось, что кто-то непрошенный проник в его мысли.
Но это был Сатана, умеющий быть невидимым, убеждая Иуду в том, что он не верит Учителю и даже завидует ему черной завистью:
- Ты ведь никого не любишь, а Его в первую очередь. Твои друзья, Его ученики, вовсе не друзья тебе а враги, хотя ты это скрываешь даже от себя!
Видение пошевелилось, черты жестокого угрюмого лица то возникали, то таяли в полумраке лавки.
«Приснилось, что ли, - подумал Иуда, но это страшное лицо опять появилось и опять раздались его твердые, внушительные слова:
- Но тот, кого ты, притворяясь зовешь Учителем, говорит о любви как основе спасения, а ты ведь любишь только деньги и все что связано с деньгами. Его притчи не волнуют тебя и ты их не понимаешь. Ты всего лишь слуга, но не ученик…
Бестелесное лицо, сверкая огненными глазами качалось, скользило по воздуху и Иуда, забыв о еде, поворачивал голову то налево, то направо, пытаясь не потерять его из виду.
- Если Учитель умрет, а он рано или поздно будет предан властям и казнен, ты можешь встать на его место, ибо ты умен и имеешь характер. Кроме того, тебе обещано, что выдав Христа, ты перестанешь быть доносчиком у Каяфы. Видение ухмыльнулось: - Я ведь знаю, что ты иногда оказывал услуги особого толка главе Синедриона, и не бесплатно - голос вдруг приобрел лисью мягкость.
– И тогда ты, сможешь, купив кусок земли, осесть наконец в святом городе и заняться проповедничеством. Ты, которого так приветил Христос, что доверил деньги Общины...
При слове «Каяфа», Иуда вздрогнул и огляделся.
Голос же заговорщически продолжал:
- После ареста и казни Учителя, все ученики его разбегутся, ибо они также не понимают Его. А ты, оставшись один сможешь стать Пророком, великим Пророком, ведь ты Его хорошо знал и внимательно слушал.
Лицо двигалось то по кругу, то зигзагами и голова Иуды закружилась.
- Ты один! Ты один достоин!.. Ты...Ты..
Иуда, теряя сознание упал, зацепил рукой скатерть со стола и уронил на себя кувшин с водой…
…Иисус, после очередного поста лежал в ночи без сна - так быстро и спокойно-истинно думалось о жизни и смерти, о божественном величии, о коварстве Сатаны, который противится этому величию. И вспомнились ему наставления Бога-Отца и думал он свои мысли:
«Не мир, но меч внесу я в мир и произойдет разделение. И брат пойдет на брата и добро будет искушаемо злом и лучшие спасутся. А Бог-Отец, создатель всего и Ангела Смерти в том числе, не может убивать, уничтожать того, что он сам создал, ибо Сатана - есть противник – антипод Бога, Владыка Зла и отец лжи, имеет природу вечную и есть, отпавший от бога Милосердного, в гордыне погрязший, Ангел.
Но мир, вмещает добро и зло, так, как свет и тьма сосуществуют. Там, где Бог, там свет, а где Сатана, там тьма и только в конце мира Зло будет уничтожено, а Сатана будет гореть в Геенне огненной вместе с искусившимися, отягощенными злом.
Зло – это недостаток или отсутствие добра. И если люди, уверовавшие в Меня, будут братолюбивы, будут стойки в правде, ненавидя ложь, то зло будет отступать, уменьшаться и тогда настанут времена, когда в муках и борениях со злом, победит добродетель и тогда настанет черед Страшного Суда.
И восстав на небесном непорочном престоле, буду судить всех по делам их и многие возопят, скрежеща зубами, ибо Добро и Зло не есть одно, а путь жизни – страдания и правда, когда человеку дано выбирать и по выбору его буду судить его».
... А между тем время шло и близились сроки. Дьявол бесновался, изобретая способ, как погубить Христа. Вспомнил он, руководящий злом на земле, о сребролюбии одного из двенадцати учеников Христа, которых он называл Апостолами новой Церкви. И увидел он внутренним взором своим, дрожание рук и потные ладони того, кто заведовал денежным ящиком у Апостолов. Восстал Сатана из Преисподней и вселился в душу мужа нестойкого в вере – Иуды Искариота.
И дрогнул Иуда и захотелось ему своего дома на земле купленной за большие деньги. Захотелось своей семьи и своих детей, которым он будет рассказывать, какую честь оказал ему Христос - простому уличному торговцу - избрав его в число 12-ти.
И подумалось ему, что не будет Христос убит, а будет только осужден к вящей славе его, и он, Иуда, будет среди тех, кто встретит освобожденного в чести и славе Учителя. И никто не будет знать, что он Его предал…
И главным условием при договоре с первосвященниками будет - чтобы как можно меньшее число людей знало об их разговоре, о предания Иисуса властям. А если он истинно Сын Бога, то ему ничего не будет, а ведь он сам говорит, что Создатель его Отец…
Сатана не сомневался, видя эти колебания Иуды. И договор с Иудой, с его ослабевшей совестью, радовал Сатану:
- Все люди одинаковы, - повторил он, криво усмехаясь.
Сатана сомкнул веки и увидел плачущего Иисуса, омывающего ноги своим ученикам, дрожащего Иуду, на груди которого в кошельке лежали тридцать сребреников.
Нет, Иуда уже купил себе землю у полунищего горшечника. Теперь он копил деньги на постройку домика и маленького виноградника при нем. Он был сыт общиной, братскими откровениями, проповедями Христа. Ему хотелось иметь что-то своё, здесь, на земле, в Иерусалиме, а то что будет потом, после смерти, этого никто не знает.
«Никто ещё оттуда не возвращался и никому не было известно, что там за чертой жизни и смерти. А Учитель говорит, что там будет вечная жизнь, но ведь надо ещё эту вечную жизнь заработать, пожертвовать собой, своими прихотями, страстями. Вести аскетический образ жизни и жертвовать, жертвовать, жертвовать...
Но, ради чего? А может быть ещё придется жертвовать и здешней жизнью, за ту жизнь хоть и вечную, но никем пока не подтвержденную. И эта боль!!!»
Иуда поморщился от страха и отвращения, вспоминая казни на Голгофе:
- А ведь могут и распять на кресте. Виси тогда несколько дней, мучайся, цепляясь за жизнь, пока не умрешь...»
Ужас сковал Иуду. Ладони вспотели. Грязные ногти больно врезались в кожу ладоней.
- Нет, не я, только не я. Пусть этот каменный Петр или Андрей – Путешественник, но только не я…
Сатана увидел внутренним взором, трясущиеся от страха губы Иуды и плотоядно улыбнулся:
- Этот мой! Он готов прислуживать сильному и не верит Иисусу... Каяфа будет из этого предателя веревки вить. Он это умеет. А потом оттолкнет… И поделом...
Дьявол от удовольствия потер руки и притопнул ногой.
Земля под ногами идущих по улицам Иерусалима мелко задрожала, как при близком землетрясении. Посыпалась штукатурка и куски черепицы полетели с крыш.
- И Иисус умрет и люди, увидев, что он умер, от него отвернутся и скоро забудут. Они бы помнили долго, если бы он каким-либо образом взлетел с креста в небо, а может еще лучше, унося в облака с собой крест. Но он этого не сделает, потому что хочет пострадать...
Сатана этого понять не мог.
- Есть же общий для всех людей страх смерти, страх полного исчезновения, аннигиляции, небытия…
Он конечно знал, что смерти нет, что мельчайшие частицы из которых состоит и тело человека, и камень, и дерево, и вода переходят из одного состояния в другое и конечно знал о чудесном дуновении Бога, вдохнувшего жизнь в созданного им первочеловека. Но поди объясни это людям!
-Умирать жутко! Они ведь видят, что живое тело превращается в труп, начинает гнить и разлагаться. И их конечно это ужасает. Какая-нибудь невероятно красивая Клеопатра, стадами соблазняющая мужчин, через два дня после смерти гниет и смердит, как свиная туша под солнцем...
Нет, люди этого боятся и хотят этого ужаса избежать, войти в вечность и не умирать, спасти хотя бы душу!
И тот, кто даст им это, завладеет их умами навсегда. Я не должен позволить этому случиться. Бог-Создатель не ожидает, что я в очередной раз смогу погубить его любимчиков – род человеческий, который он создал себе на развлечение и на горе.
- Раз такое уже было, когда я развратил людей, заставил их лгать, потворствовать своим похотям и забыть Его. И тогда, спасая Древо человеческое, он утопил нераскаявшихся грешников и спас на ковчеге восемь душ человеческих, во главе с благочестивым Ноем и каждой твари по паре. Я помню, что тогда он меня переиграл и от спасшегося Ноя, вновь пошел род человеческий. Но ведь и я не дремал и теперь люди более послушны мне, нежели Ему.
Пройдет ещё немного времени и все они погрязнут в блуде, стяжательстве и сладострастии. И тогда я буду победителем, я буду радоваться, а Он будет скорбеть и наказывать мелких людишек ужасной смертью, уничтожением первочастиц.
И тогда рухнут небеса и огонь умирающего солнца поглотит Землю и звезды. А я буду смеяться. О, как я буду смеяться!
Земля снова дрогнула и на Синае, с грохотом обрушилась вниз громадная скала и земля разломилась километровой трещиной...
…Бывший первосвященник Анна – худой, горбоносый старик с серыми птичьими глазами глядящими пристально из-под седых кустистых бровей, будет проводить завтра Синедрион - Суд состоящий из фарисеев и книжников. Вернее проводить будет Каяфа, его зять и преемник, но Каяфа всегда делал то, что говорил Анна.
Поэтому сегодня, засыпая, он ворочался с боку на бок и мучительно думал об Иисусе из Назарета, которого называют Христом и уже тысячи его сторонников появились в Иудее и даже в самом Иерусалиме, - оплоте Божьего закона и Заветов отцов.
Народ роптал и римляне насторожились. Понтий Пилат отменил все отпуска в казармах легионеров и издал приказ о полной боевой готовности римских войск.
Прошло всего три дня, как Назарянин въехал в город, а на улицах и на базарах только и разговоров о его чудесах, о том, что он лечит и говорит о загробном воскрешении.
Анна поправил подушки, поморщился от боли в плечах, лег повыше и пробормотал:
- И это только начало. Из того, что я знаю, эта новая вера может возбудить народ на безрассудства. Уж очень он тверд в своем учении и уж очень яростно осуждает нас, первосвященников и фарисеев. Договориться с ним не удастся. Его нельзя подкупить, его нельзя прельстить удовольствиями или женщинами. Говорят он кроток и безгрешен. Тем хуже для него. Совсем недавно, в провинции появился лжепророк, но его убили и сторонники его давно рассеялись…
Анна хлопнул в ладони и раб-прислужник, неслышно появился из-за ширмы.
- Воды, - хриплым голосом произнес первосвященник и прислужник исчез, чтобы появиться с фруктовой водой в серебряном сосуде.
Сделав несколько глотков, Анна отставил чашу, глубоко вдохнул и выдохнул, закрыл глаза и стал думать, что сказать завтра на Синедрионе:
- Скажу, что Назарянин самозванец, называет себя царем Иудейским и тем подстрекает народ к бунту. Что обещает разрушить храм и уже устроил в нем беспорядок, разогнал менял и рассыпал их деньги на пол. Что Пилат готовит войска для подавления возможного бунта. Что сотни убитых и тысячи раненых будут вскоре на улицах Иерусалима, если они не смогут заставить замолчать Назарянина...
Да, надо его убить, пожертвовать одной жизнью, ради жизней сотен, а может быть и тысяч. Я его не видел и не слышал и это хорошо. Тяжело убивать человека, которого знаешь, а потом представлять его мертвым…
Анна снова потер плечи и хлопнул в ладони. Прислужник услышал: «Вина!» - и тут же подал золотую чашу с маслянисто - красным, терпким вином...
…Предутренний туман клубился в глубоких каменных морщинах гор Поднимаемый утренним ветерком, он просачивался сквозь зубчатые скалы и струйками стекал вниз в черную бездонную пропасть...
На скальном уступе видна была угольно-черная фигура Сатаны и его могучие крылья за спиной, касались холодной поверхности скал.
«Анна сделает, как я ему велю. Он не посмеет ослушаться даже если Синедрион оправдает Иисуса и даже если Пилат будет против казни. И потом, в толпе всегда найдутся злые люди, чтобы кричать «Убей его, убей!».
Каяфа не хочет потерять власть. Он марионетка в руках тестя, а Анна мой человек. Они считают иудеев своими подчиненными, а Назарянин не скрывая говорил, что пришел чтобы отделить одних от других, что не мир принес он, а меч.
Конечно, говорил он и другое: что люди должны любить друг друга, как в хорошей семье братья и сестры любят друг друга, что надо возлюбить врагов своих.
Но в начале он хочет отделить моих сторонников от сторонников своего Отца, Бога Всевышнего.
И поэтому, я хочу его смерти и он будет казнен и примет смерть в муках на кресте, в назидание моему великому Противнику. Пусть Он знает, что люди - мои рабы, что они злы и бессердечны, склонны ко лжи и обману, медолюбивы и сладострастны и что их нельзя любить, а можно только через боль и страдание вызывающее в них страх, повелевать ими.
Человеческий род – это большое стадо, лишенное свободы и боящееся этой свободы. Я выберу им путь к пропасти самоуничтожения и они пойдут этим путем не рассуждая, а повинуясь страстям и прихотям, побредут во мрак и забвение. Я
И я буду прав, а Он нет. И этого мне достаточно. Я буду наравне с Ним и Он вновь приблизит меня к себе».
Дьявол зашевелился, крылья зашуршали оперением о камни и Земля отозвалась из пропасти далеким гулом.
Звезды на небе стали меркнуть, исчезать и только утренняя звезда светилась по-прежнему ярко
- Пора уходить туда, - Дьявол бросил взгляд в дымящуюся туманом пропасть: - Пора!
Могучая его фигура встала во весь свой гигантский рост, широкие сильные крылья подняли его на воздух и он черной молнией исчез в провале гор...
…Вечером Иисус и апостолы вышли из Иерусалима и ночевали неподалеку в селении. Сев у ручья они разговаривали.
- Есть закон дел, - говорил Иисус, сидя на камне и греясь под лучами заходящего солнца.
Мелкие струйки воды набегали на каменистый берег. Дул легкий, тёплый ветер. Оглядывая покрытые лесом холмы, зеленую сочную траву на пустынном пологом склоне, он радовался жизни. В голове мысли выстраивались чередой, одна поддерживала и подталкивала другую.
- Но есть закон веры. И когда законники настаивают на фарисейском исполнении закона - не верьте им. Только тот, кто верует делами, а не словами, тот исполняет Божественный закон. А фарисеи в закон дел не верят, да и не хотят верить и потому убеждают, что не надо бросать эту сладкую богатую жизнь и сознательно окунаться в мир страданий и бедности.
Но без лишений и самообуздания нет веры, а есть лицемерие и похоть…
Иисус прервался и кинул взгляд на учеников. Петр сидел, опершись о большой камень, вросший в землю. Он неотрывно смотрел на учителя и ловил каждое его слово, правая рука его теребила длинную густую бороду.
Иоанн что-то быстро писал, изредка вглядываясь в Иисуса и его молодые глаза зорко все примечали.
Иуда считал деньги и что-то отмечал у себя на учетном листке. Потом он поднялся, поклонился и, не дослушав Учителя пошел в сторону деревни, крыши которой едва виднелись далеко в долине. Ему надо было купить еды для утренней трапезы.
Остальные ученики расположились полукругом вокруг Иисуса и слушали привычно внимательно. Иногда казалось, что некоторым из них непонятно волнение Учителя.
- И я думаю, - возвысил голос Иисус, - что именно они, законники и фарисеи, будут самыми лютыми и свирепыми врагами веры, ибо они живут не верой, а фальшивым Законом и под сенью этого Закона, делают свои делишки…
Иисус вспомнил знакомого левита, который тайно содержал меняльную лавку в храме Соломоновом.
– И вы должны быть готовы, что вослед моей смерти начнут гнать и гнушаться вами при одном упоминании имени моего. Вы должны быть готовы, что вслед за мною казнят и вас, одних раньше, других позже...
Голос его прервался. Он замолчал, а ученики взволновались и испугались, стали подсаживаться поближе к нему, словно птенцы, ища защиты и утешения.
Руки Петра то судорожно сжимались в кулаки, то разжимались. Иаков дрожал и было непонятно от вечерней ли прохлады или от страха смерти. Когда Иисус замолчал – все вполголоса заговорили, уверяя себя и других, что смерть за правое дело не так страшна...
После длинной паузы, Иисус, очнувшись от тяжелых дум и предчувствий закончил:
-Вы должны знать: кто погубит тело, но душу сохранит в вере – тот спасется и навсегда будет взят на небо в день Страшного Суда. Но тот, кто душу погубит, тот и тело не спасет, ибо плоть без души тленна и душа его будет мучаться в Аду - вечно!..
…Иисус, некоторое время рисовал что-то прутиком на земле, обдумывая сказанное, а потом продолжил: - И я избрал вас для дела веры и любви и будете вы прославлены за ваши праведные подвиги и увековечатся имена ваши в памяти народов всей земли как борцов за веру в Отца нашего и веру в Меня, сына Его, воплотившегося в теле человеческом!
Ученики вдохновились, разговорились, вскочили, окружили Учителя и каждый хотел хотя бы прикоснуться рукой к его одежде. Они вдруг возрадовались, как дети. На них снизошла благодать. Они уже не боялись умереть. Они готовы были – сегодня, сейчас пойти за Учителем, куда он позовет и верили ему беспредельно и беззаветно.
Видя их восторженные лица, чувствуя их порыв, Иисус подбодрил их:
- И ещё скажу вам: Возмездие за грех – смерть и власть безбожного Сатаны, а дар Божий – жизнь вечная…
При этих его словах вода в ручье забурлила, поднялась большая волна и с яростью обрушилась на берег, ударив в камни обрыва так, что брызги воды долетели до Иисуса и его учеников.
- Им за меня ещё придется пострадать, - смахивая воду с хитона пробормотал Иисус и направился в деревню, широко и ровно шагая впереди спешащих за ним учеников.
Вечером, после трапезы, Иисус, сидя у костра, во дворе дома, продолжил беседу с учениками:
- Без закона – грех мертв: Что скажем? Неужели от закона грех?
Нет! Но если есть понятие радости, то значит появляется и тот, кто приносит страдание. Если есть понятие доброты, то значит уже явилось в мире зло. Ибо Адам и Ева до грехопадения не знали ни добра ни зла, ни страданий, ни избавления от них. Они были безгрешны.
Но вот Сатана соблазнил их и в мир вошел грех. И в первый раз заплакал человек и отчаялся, ибо Бог изгнал его из Рая как нарушившего заповедь и познавшего добро и сопутствующее ему зло. И поэтому говорю вам, что дети Божие те, кто согрешил, но покаялся.
Однако книжники и фарисеи от веку говорят о себе в гордыне: «Я-то безгрешен». И потому они противны Богу, ибо после грехопадения нет безгрешных, все люди отягощены злом, которое соперничает в них с добром… А владыкой зла явлен Сатана…
В воздухе что-то блеснуло и высоко в горах пронесся гул горного обвала. И ещё долго дрожали скалы...
- Верно сказано, что Бог-Отец не искушается злом, - не обращая внимание на происходящее, продолжал Иисус, - и сам не искушает никого, ибо от Отца Небесного исходит всякий дар и всякое деяние доброе и каждый из человеков сам искушается, увлекается и обольщается собственной гордыней и похотью. Похоть же, зачавши от гордыни, рождает грех. Со времен Адама и Евы люди отягощены злом. Поэтому, пока торжествует Владыка смерти – Сатана, человек умирает, ибо он, Сатана, соблазняет человека золотом, плотскими удовольствиями, гордыней и потом, улавливает согрешивших в сети смерти...
Иисус помолчал, сдвинул густые брови, помрачнел.
- И потому, послал меня Отец наш бороться с кознями Сатаны и жертвой искупить человеческие грехи во веки веков...
Костер почти погас и стали хорошо видны звезды на черном небе…
- Все люди грешны, но через покаяние и молитвы к Отцу нашему, могут они возвратиться на путь добра, любви и истины и предав себя в руки Божие, могут надеяться на воскрешение в день Страшного Суда…
Симон-Петр сидел и слушал то сжимая, то разжимая кулаки и на высоком лбу - на блестящем, загорелом, лысом темени выступал пот. Иногда он автоматически поправлял правой рукой седые длинные волосы, торчащие по краям лысой головы и оглаживал темную, густую жесткую бороду, закрывающую почти все лицо и растущую даже на шее и большом кадыке. Его темные глаза смотрели строго и угрюмо...
Совсем еще молодой Иоанн сидел рядом с Иисусом и смотрел на него снизу вверх, напряженно слушая и запоминая. Его лицо с широко открытыми глазами выражали радость и восхищение перед Мессией, в которого он верил с восторгом молодости. Он был счастлив, что сидит рядом, что видит Иисуса, что внимает его мудрым, иногда не очень понятным, но всегда высоким словам о любви, дружбе, добре и зле…
Иисус устал за последние дни и потому делал длинные паузы:
- Призываю вас быть нелицеприятными. Не кланяйтесь и ничего не просите у богатых и не водите с ними дружбы, - Иисус помолчал и осмотрел учеников. Все они были простыми людьми, тружениками и даже состоятельными они не были. Их ветхие одежды, их загорелые, обветренные лица были покрыты преждевременными морщинами. Тела их были худы и жилисты…
Иисус возвысил голос: - Не богатые ли притесняют вас, не они ли влекут вас в суды, не они ли бесславят ваши имена за вашу веру в Отца и преданность мне. Они будут гнать и преследовать вас впредь, потому что хотят, чтобы все осталось по старому, чтобы вместо веры была ложь и лицемерное выпячивание фальшивого благополучия. Истинно говорю вам: бедных мира сего избрал Бог-Отец быть богатыми верою и наследуете вы царствие, которое Он обещал ... Его возлюбите больше всего на свете...
Иисус поднялся и повел учеников ночевать в дом, молчаливо белеющий стенами, в наступившей темноте. Вслед за ним вереницей шли ученики и позади слышалось взволнованное, частое дыхание самого молодого ученика – Иоанна...
Когда все ученики и даже неугомонный Иоанн, смежили веки, Иисус поднялся, вышел из дома и тихонько прикрыл входные двери. Пройдя через освещённый луной двор, вышел в маленький садик. Было тихо, тепло и в ночной тишине напряженно и пронзительно звенели цикады. Сев на скамью, под вишнёвым деревом, Иисус откинулся на её спинку, долго и пристально вглядывался в звёздное небо и думал…
«Мир так велик, так необъятен, а люди живущие на Земле, так слабы и нестойки. Казалось бы, перед лицом этого величия, кто может суетиться, думать и добиваться мелких, сиюминутных целей?.. Но увы! Они это делают!..»
Иисус сел поудобнее, вздохнул глубоко, несколько раз, сосредоточился и когда из сознания ушло ощущение окружающего мира, начал молиться.
«Бог - Отец мой! Помоги пересилить леность духа и непонимание окружающих! Дай силы убеждать повседневно и постоянно, закосневших в мелочных грехах, людей! Дай мне терпения и настойчивости в этом трудном деле…
Ибо я вижу, что обуял их Сатана, и бессильны дети Израилевы противостоять лукавому соблазнителю. Чувствую, что виноваты эти несчастные в своём неверии только наполовину, так как слушают, убеждающих их псевдо-учителей, требующих соблюдения Законов, но не ставящих во главу угла, веру в Отца Небесного, как цель и смысл этих законов. Ибо привыкли действовать не зная, и тем самым, забывая древнюю истину, гласящую, что действие не устраняет незнания, так как не противоречит ему…
И потому строят, торгуют, заводят семьи – без веры, а это все равно, что строить дома на песке…
И когда эти их алчные мечты разрушаются, остаются люди разочарованы и обессилены и рождается в их душах зло. Ибо винят в происшедшем не себя, своё маловерие, а причины внешние, и винят даже Создателя, Тебя, упрекая в несовершенных законах бытия, которые сами же нарушили; винят в несправедливостях- которые сами же и плодят в мире, через сребролюбие, алчность и непослушание Твоим Заветам!..»
Иисус, сквозь прикрытые веки вдруг увидел яркий свет и услышал любимый, мягкий голос. «Терпи, Сын мой любимый! Ибо только через страдания и жертву можно вернуть этим несчастным хотя бы искру богоподобия, каковой обладал Адам, во времена до грехопадения!..»
Над головой склонившегося в размышлении Иисуса Христа, засиял серебристо-туманный свет и листья на вишне, над его головой, обрели нежно зелёный цвет и на ветках мгновенно распустились розовые цветочки…
Голос продолжил. «И глядя на их, Адама и Евы падение, не захотел я победы Лукавого Противника, в душах их и послал Тебя в среду их, чтобы научил, что только любовь и созидание, могут противостоять злу и насилию, охватившему Землю, которую создал Я, быть Раем…
Любовь и Жертва - вот путь по которому пойдёшь Ты, давая пример людям… И только тогда будет побеждён Сатана… Потому Ты, часть Меня, умрешь в муках на кресте искупая грехи человеческие, а потом воскреснешь, создавая Церковь нашу на земле…»
Иисус открыл, горящие ясным светом глаза, выпрямился, встал, раскинул руки, глянул в небо и низко поклонившись, ответил: «Сделаю всё, как ты велишь, Отец Небесный! Ибо Твоя Воля и моя цель - едина!..»
И долго ещё стоял Иисус неподвижно, обливаемый серебряным лунным светом, словно купаясь в его лучах…
Благоухая, распустились алые садовые розы и их аромат пропитал и одежду, и густые волосы Сына Божия…
В дальней стороне сада, проснулась громадная сторожевая собака и повизгивая, как маленький щенок подползла к ногам Иисуса, лизнула их, а когда он наклонившись ласково погладил крупную голову вскочила и глядя на него завиляла хвостом. И в глазах собаки сверкнули две яркие искры света - отражение серебряной ауры вокруг головы Иисуса…
…Когда на рассвете Иисус вернулся в дом, луна уже зашла за горизонт и синяя полоска зари проявилась на востоке над гористым горизонтом…
Ученики по прежнему крепко и мирно спали. Иисус лёг на деревянную лавку, укрылся с головой хитоном и мгновенно заснул, глубоко и неслышно вдыхая прохладный предутренний воздух…
Пётр заворочался во сне, улыбнулся. Он видел в видениях райский сад наполненный чудными ароматами, видел знакомую фигуру Учителя под зелёным деревом. Радость охватила спящего Петра и ему захотелось крикнуть: «Господи! Благослови!»
Утром, Иисус Христос с учениками вошёл в Иерусалим. Встретившие их люди хотели Его слушать, и проповедовал Христос жизнь вечную тем, кто уверует в Новый Завет.
И слушая дивились люди, ибо говорил Он как власть имеющий…
Служки Каяфы донесли первосвященнику о прибытии Иисуса в Иерусалим. И обеспокоен был он…
... Но близился вечер и послал Христос учеников своих к тому старцу, которого знал еще с двенадцати лет, когда ночевал у него в доме, недалеко от Гефсимании, и просил сказать тому старцу:
- Время моё близко и поэтому совершу у тебя Пасху с учениками моими…
Ученики пошли, нашли дом вблизи Гефсимании, увидели человека, несущего кувшин с водой и сказали ему, что велел Иисус. Обрадовался старичок - хозяин, показал ученикам комнату большую и светлую.
Стали они приготавливать Пасху.
Пока Ученики готовили, а Иисус был в доме прокаженного, Иуда отлучился, побежал к первосвященникам и передал им:
- Сегодня предам Вам Его после Вечери, когда все будут спать!
И в тот же час, получил от них свои тридцать сребреников…
…Когда наступил вечер, то сели Иисус и ученики его вокруг стола, ели и пили, разговаривали между собой. Лишь Иуда Искариот, один из двенадцати учеников не ел и не разговаривал, а смотрел на Учителя не отрываясь и тайно щупал деньги, которые заплатил ему Каяфа за голову Иисуса.
И когда он думал об этом, тень пробегала по его лицу и мучил его страх и подступало раскаяние, но шевелилась в душе его страсть алчности, сребролюбия и черной зависти, ибо Сатана, чтобы сломить его дух, внедрил в него гордыню и разрушила гордыня все препоны в душе его и стал он думать:
«А чем я хуже Иисуса? Родители мои знатные, из священнического сословия. Я рос умным и послушным. Все люди меня любили и уважали. Поддался я влиянию Иисуса, но сейчас вижу, что я сам об этом много думал и только ждал удобного случая, чтобы начать учить.
Но Ученики его меня не уважают за то, что я с деньгами. А сами вокруг него сидят, слушают, пока я хлеб им промышляю и ночлег устраиваю. Для них, для всех это делаю, а они редко когда меня отблагодарят, как будто так и должно быть.
Учитель любит Петра, который всегда ошибается, любит Иоанна и Иакова, которые всегда молчат, а я бегаю, с ног сбиваюсь, следы путаю, чтобы ищейки первосвященников не прознали, где мы ночуем…»
Иуда вздрогнул, когда занавесь на окне шевельнулась и чья-то тень неслышно скользнула в темный угол. Он смотрел на Учителя и в сердце его копилась злая решимость...
…Иисус долго молчал, опустив голову и в наступившей тишине, думал о грядущих страданиях, которые уже близко...
И потом, словно очнувшись, взял в правую руку чашу с вином и подняв её, сказал ученикам:
- Очень желал я вместе в вами есть пасху и пить вино. Но уже не буду пить от плода сего виноградного после этого вечера, до того дня, когда буду пить с вами новое вино в Царстве Отца Моего...
…Багровые тучи поднялись над Елеонской горой и, чем ближе была ночная тьма, тем более сгущались они к центру небосвода, тревожа души и умы горожан непонятной угрозой.
Паломники, входя в городские ворота, обменивались приветствиями со стражниками и повторяли:
- Не к добру такой закат, завтра будет ураган и ветреный день.
Птицы рано замолкли, беспокойно ворочались в ветвях деревьев. Боевые кони римской конницы громко топтались в своих стойлах.
Ночь наступила, но прохлады не принесла, и деревья стояли неподвижно, опустив ветви и не один лепесток не шелохнулся и темнота установилась такая, что с трудом можно было видеть собственную руку вытянутую перед собой…
С грустной улыбкой смотрел Иисус на своих учеников: на кряжистого, лысого, но по-молодому горячего Петра; на преданного, обожающего его Иоанна; на сухого и сдержанного Андрея; на Филиппа, внимательного, почти бесстрастного и умного собеседника, умелого спорщика; на Иуду Искариота, криво улыбающегося и всегда думающего о чем-то своем, часто недовольного, молчаливого и хитрого. Он даже сейчас сидел со своим денежным ящиком прижимая его к груди.
- Я знаю – это он! – вдруг подумал Иисус...
И когда ученики увлеклись беседой, Иисус попросил у хозяина умывальницу, наполнил её водой, снял верхнюю одежду, перепоясался полотенцем и стал мыть ноги всем своим ученикам по очереди. Когда подошла очередь мыть ноги Петру, тот воспротивился, считая, что не достоин такой чести.
И тогда сказал Иисус:
- Что я делаю сейчас ты не знаешь, но уразумеешь потом! Омытому нужно только ноги омыть, потому чист весь, - он посмотрел на Иуду и добавил - а вы чисты... но не все...
Иуда скорчился, отвернулся и не мог смотреть в глаза Учителю, и спрятал омытые ноги под одеждой.
Иисус омыл всем ноги, надел одежду, сел за стол и объяснил ученикам свои действия, как пример того, как надо относиться друг к другу и к тем, кто поверил в него:
- Ибо уверовавший в меня уверовал в пославшего меня, - его голос неожиданно задрожал, - и знаю я, что один из вас предаст меня!
Поднялся шум, ученики заговорили все разом, глядя подозрительно друг на друга и только Иуда зашевелился и молча отвел глаза свои в сторону...
А Иисус продолжил:
- Ваши слова, через ваши чувства, дойдут до сердец ваших собеседников; придет время, когда меня среди вас не будет, но вино, как кровь моя, и хлеб, как тело моё, будут вам напоминанием обо мне и Евхаристия будет светлым таинством, когда выпитое и съеденное будет объединять вас в вере в Меня, Отца и Святого Духа. Будут напоминать среди тревожной жизни о той жертве, к которой я готов и которую предложил мне Бог-Отец, во искупление грехов человеческих…
Иисус говорил:
- Вино – это настой из языков и сердец. Если хотите, чтобы вас услышал и понял другой человек выпейте с ним вина, преломите хлебы и собрания ваши будут проходить в святости, в окружении соратников Но придет время и будет страдание. И тогда, пожертвуйте собой во имя любви и вам воздастся…
Иисус продолжил:
- И воспоем совместно песнопение, которое настраивает души в святой вере на один лад и помогает молитве вашей достичь ушей Божества. И свист ветра в поле, шум волн на море будут ваше пение сопровождать…
Ученики замолчали и, придвинувшись, смотрели на Учителя во все глаза, внимательно слушая его и пытаясь вникнуть в скрытый смысл сказанного. А когда Учитель передал чашу, стали отпивать друг за другом, передавая чашу по кругу…
Иисус Христос ещё раз внимательно осмотрел Апостолов и поднял руку призывая к вниманию:
- Сегодня, дети мои, Великий Канун! Да свершится предначертанное Богом-Отцом.
Обведя взглядом внимательные, чуть раскрасневшиеся лица, он продолжил.
- И я вижу, что настало время сказать вам о цели моего пребывания здесь. Вы, уверовали в Меня и в пославшего Меня. И сегодня накануне моих страданий, моей за всех людей жертвы, хочу открыть вам, что начинаются новые времена когда старая, детская вера будет сменена Новым Заветом, в котором прежние жестокие законы будут заменены законами основанными на любви, ибо зло можно победить только любовью, ибо отвечая злом на зло мы только умножаем количество зла. Отныне, старайтесь быть добрыми и любите тех, кто рядом с вами и тех, кто далеко!
Иисус помолчал, оглядывая учеников и продолжил:
- Отныне и жертвы ваши сотворяйте без крови, ибо это язычество и ложная вера. И Богу неприятны ваши жертвы сопряженные с убийством живых существ!
Пётр вдруг посмотрел на кусок мяса в своей руке, часть пасхального Агнца и, словно испугавшись чего-то, положил его назад на блюдо.
- Завтра свершится!- после длинной паузы продолжил Иисус, - а сегодня, в день когда полагается начало новой, Христовой церкви, предвидя то что свершиться, хочу вам как ученикам моим, продолжателям и провозвестникам Нового Завета, принять мою жертву, которая станет знаком и символом нового Завета.
Отныне жертвуйте собой во благо овец стада Христова, как я пожертвую собой за ради всего грешного, ветхого человечества…
Помолчав, Иисус закончил торжественно: - И, да воцарится новая Церковь посреди вас и внутри сердец ваших!!!
Иисус, взял хлебы, преломил их на двенадцать частей и дал каждому ученику по кусочку, говоря:
- Примите, едите, сие есть Тело Мое, которое за се предается!
Строго и грустно посмотрел он на Иуду Искариота. И тот, понимая, что речь идет о нем, спрятал глаза, задрожал, но пил вино и ел хлебы.
- А чаша сия есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставления грехов!
Он вновь глянул на Иуду Искариота
- И вот рука предающего Меня, со мною за столом!
И встревожились ученики, и стали взволнованно спрашивать друг друга, кто может даже только подумать об этом. Больше всех кричал, суетился, не сходя с места Иуда Искариот. А Петр, который Симон, хватался за меч, спрятанный под одеждой и кричал, вращая глазами:
- Господи! С тобой я готов идти хоть в темницу, хоть на смерть!
Учитель посмотрел на Петра, и произнёс загадочно:
- Еще не пропоет петух сегодня, как трижды отречешься от меня. Ибо, когда я с вами, это одно, а когда меня не будет с вами, это другое. Но я молился за тебя, Петр, ибо ты самый горячий из учеников моих, дабы не оскудела вера твоя и ты обратившись, утвердил братьев твоих… А Бог-Отец выбрал тебя, потому что Отец любит горячих, но равнодушен к теплым.
И он вновь глянул на Иуду.
«Ах так! Снова этот Петр впереди! А обо мне даже не вспомнили!» – подумал тот.
Тень в углу пошевелилась, но Иуда уже ничего не видел и не чувствовал, кроме обиды своей на Учителя и учеников и мучился своей уязвленной в очередной раз, гордыни.
«Хорошо! Посмотрим, кто из вас будет защищать Учителя. Все вы бьете себя в грудь, пока опасности нет...»
И сказал им Иисус, прервав шум:
- Истинно говорю вам: Сатана не дремлет, - тень в углу зашевелилась, но никто этого не заметил, - и как сказано в писании: буду я причтен к злодеям и тогда вам не за что будет винить убийц и будете вы в сомнении, пока я не воскресну и не явлюсь к вам снова...
Иисус помолчал, обдумывая что-то и продолжил:
- Моё воскресение покажется вам чудом, но вы не должны забывать, что я хоть и воплотился в человеческом облике, но Отец мой на небесах…
Иисус ещё сделал паузу.
- И вы не должны думать, что Бог-Отец, Вседержитель похож на человеков. Ибо Господь создал Человека уподобляя его себе, но в ипостаси духовной, а не в телесной. Когда он вдохнул в сотворенного Адама душу, он тем самым одухотворил его, дал возможность и право размышлять и дал право видеть красоту и безобразие, а главное, наделил его свободой воли, то есть ответственность за содеянное!
Иисус обвел взглядом всех, вглядываясь в каждого. Глаза его потемнели, выражение лица, от усталости и беспокойства, сделалось грустным и даже скорбным. Ученики притихли и только неистовый Петр-Симон, порывался что-то сказать, приподнимаясь на ложе и взмахивая правой рукой, но каждый раз удерживался, ожидая паузы.
Его круглое загорелое лицо пылало от возбуждения, высокий лоб и лысина блестели, он разгорячился и хотел только выразить свое и товарищей преклонение перед Учителем, словно хотел этим поддержать его в трудную минуту...
Юноша Иоанн доверчиво оперся рукой о ложе Христа и преданно, с полуулыбкой восторга глядел огненными глазами снизу вверх, сознавая и отдавая себе отчет, может быть единственный из учеников, что с ними рядом Бог, Сын Бога, страдающий и смиренный, еще не совсем понятно почему и зачем появившийся здесь на Земле, среди них.
Черные густые волосы обрамляли его молодое лицо с первой, еще не длинной и редкой бородкой. Он был самый молодой, но может быть поэтому, верил Учителю самозабвенно, как могут верить только молодые, не изуродованные ещё тем, что люди называют жизненным опытом.
Иуда смотрел вниз: то на стол, то вправо на входные двери, стараясь не встречаться глазами с Иисусом. Он хотел быть спокойным и потому, выделялся среди взволнованных, испуганных предчувствием трагедии учеников, чьи жесты, фигуры, лица, в порыве сострадания были устремлены в сторону Учителя.
Иисус откусил кусочек хлеба, пожевал и вновь подняв глаза, продолжил:
- Но Вседержитель не только Бог и создатель природы, он Бог человеков и тем самым Он отличен от Богов языческих, которые выступают как властители природы и всего, что в ней живет и произрастает.
Он, Мудрый, не только создал род человеческий, но и являет себя среди них, чтобы проявлять свою волю, указать пути или говорить о наказании за неправедность. И даже если мы говоря о Нем, представляем Его в образе человеческом, совсем не таков он есть, ибо и слова и мысли наши не могут передать правдиво его облик, а тем самым его мысли и его чувства. Пути Его неисповедимы и замысел Его воплотится и явится пред лицом спасенного человечества лишь только в день Страшного Суда..!
Иисус устало умолк, потер пальцами правой руки лоб и глаза и завершил:
- А теперь надо бы пойти в сад, погулять и, уединившись, помолиться Ему, который один ведает все, что делается во Вселенной..
.
Ученики зашумели, а Иисус встал, вышел из дома и пошел на гору Елеонскую, в Гефсиманский сад, а за ним и ученики его гурьбой, споря и крича.
Тут, Иуда воспользовавшись темнотой, незаметно отстал и свернув в переулок быстро побежал, спотыкаясь в темноте о камни...
И когда они отошли вглубь сада, остановил Учитель своих учеников взмахом руки и отошел подальше. Встал на колени на твердые камни и, дрожа от переживаний, в предчувствии великих страданий молился, говоря:
- Отче! О, если бы ты благоволил пронести чашу сию мимо меня! Но не моя воля, но твоя воля, да будет!
И долго молился Иисус, укрепляя себя, предчувствуя страдания так, что пот выступил на лице Его крупными каплями, и, падая на землю, становился этот пот, кровью.
Встав от молитвы, Он пришел к своим ученикам и застал их спящими. Разбудил он их касанием руки и укорил:
- Что же вы спите? Встаньте и молитесь, чтобы не впасть в искушение страха.
Говоря это, Он посмотрел назад, откуда они пришли и увидел огни факелов, и услышал громкий говор стражников и толпы.
Вместе с толпой шел и Иуда, который прятался за спины, а когда толпа приблизилась, он, дрожа всем телом выступил вперед, подошел к Иисусу и поцеловал его, приговаривая:
- Учитель! Учитель!
Горько стало Христу и сказал он, глядя в черные глаза предателя:
- Иуда! Целованием ли предаешь Сына Человеческого?..
Но не успел договорить, как заслонили Его ученики телами своими и схватили за руки стражей, пытавшихся арестовать Учителя. Сделалась тут суета и толкотня среди ночных деревьев. Вскрикнул выхватывая меч, неистовый Петр и отсек ухо одному из рабов Каяфы.
Видя это, Иисус поднял руку и сказал громко:
- Оставьте, довольно!.. – и коснувшись уха, излечил раба. И уже тише продолжил:
- Так Сын Человеческий идет по пути, который предсказан…
Подошли к нему стражи первосвященников и старейшины с мечами и кольями.
И сказал им Иисус:
- Как будто на разбойников вышли вы с мечами и копьями, чтобы взять Меня, - и, помолчав, добавил, - но теперь ваше время и власть ваша…
И взявши его грубо за руки, повели в дом первосвященника через спящий город. Ученики же, испугавшись авторитета первосвященников рассеялись дрожа и недоумевая и только Петр шел издали и смотрел, как стражи, прикрываясь темнотой сначала робко, а потом все более нагло издевались над Христом, видя его кроткость и терпение.
А рано утром, повели его в Синедрион и устроили над ним не суд, а судилище, признали виновным и повели его к Пилату с криками: «Судить его! Судить!». Иисус шел, говоря толпе непонятные слова:
- Ныне будет суд не Мне, а миру сему! Ибо ныне Князь мира сего будет изгнан вон!..
При этих словах один из стражников, тех что стерег его ночью, вдруг вгляделся в Иисуса и словно вспомнив что-то, побежал прочь, расталкивая народ, - так был он велик ростом и силен.
И падая от его ударов, люди тут же вставали, забывая боль и словно не видя бегущего в ярости стражника, давящего и расталкивающего людей по сторонам от себя…
Выбежав за город, стражник преобразился и чёрной, громадной птицей взмыл-взлетел в небо…
…Планируя, убавив скорость полёта, Сатана мягко приземлился у входа в пещеру, вошел внутрь и подойдя к кострищу, раздул огонь, прилёг подле на мягкую ковровую подстилку.
Тяжело вздыхая, он засмотрелся в переливы ало-фиолетового пламени, вспоминая и тайную Вечерю и ночной Гефсиманский сад, и скорбное лицо Иисуса Христа…
- Я там был и запомню это на все времена - пророкотал он сурово сдвинув брови…
…Вечер надвигался тьмой и пока день уходя, ещё светился на вершинах, снизу ползли лиловые синие сумерки ночи. Но она, ночь, медлила, словно боялась победить, ибо предчувствовала свое грядущее поражение на рассвете...
Всё застыло на время, содрогаясь и предчувствуя...
…Незримый Сатана беседовал с первосвященником Анной:
- Я говорю тебе – мир создан Богом безгрешным, но человек, наделенный Им свободой воли, постоянно тяготел к облегчению, как ему казалось, своей жизни, забывая, что именно необходимость толкает его вперед во времена истинной безопасности.
На Земле похолодало – я это ещё хорошо помню и именно этим холодом подталкиваемые, ваши предки стали охотиться на мамонтов и приручили волка и коня.
Именно тогда, в каком-то смысле, они впервые осознали присутствие во Вселенной её Творца и стали в разных формах, сочетая религиозность и искусство, представлять себе, казалось навечно забытые, времена безгрешных прародителей.
Анна смотрел в угол и ему казалось, что темнота там шевелится, то приобретая неясные формы, то вновь преобразуясь в ничто.
- Может быть, для тебя это слишком умно, - Сатана сделал паузу, - но без этого ты не сможешь понять всей сложности взаимоотношений того, что человек называет добром и злом.
Грех повис на людях, как провинность, избавиться от которой не смогут человеки до Страшного Суда. Ты удивляешься? Ты не знаешь ничего о Страшном Суде?
Так слушай. Если коротко, то это время преобразования и искупления...
Что? И эти понятия тебе не ведомы? Ах, время тебя волнует?.. Ты умрешь и кости твои истлеют!..
Когда? Когда? Этого не знаю даже я… У Бога таких дней, как сегодня не сосчитать... По человечески – это значит вечность…
Старик потер усталые глаза...
- Но я отвлекся, - прорычал голос из пустоты, - одним словом, каждый должен делать свое дело в жизни: добрый-доброе, злой-злое. Добро переходит в зло и обратно. Это вопрос развития...
Последовало молчание, во время которого Анне показалось, что он задремал.
- Но ты должен делать своё дело, ибо не зря же Иуда предавал и не зря же в плотницких мастерских, - голос хрипло рассмеялся, - он тоже плотник!.. И не зря же сделан уже крест, на котором Назарянин будет распят...
Потом голос произнес непонятное слово:
- Дао! - и пояснил: - На другом конце Земли, люди этим словом называют закон необходимости, повелевающий миром…
Анна проснулся через полчаса с болью в голове и тошнотою в желудке. Он умылся над медным тазом, стараясь не разбудить прислужника, который мешал ему своим присутствием.
Было ещё темно и прохладно. Подвинув к себе два светильника, Анна сел за стол, перечитал написанное ещё вечером обвинение против Назарянина и задумался, вспоминая свои ночные видения. Потом одел ритуальный наряд и перейдя из одной половины дома в другую, приказал служителю будить Каяфу...
… А Сатана, видя, что Анна заснул, прошел сквозь стену, вышел в дворцовый сад, присел на скамейку.
Ему хотелось додумать недосказанное:
- Эти дикие люди даже не понимают, что такое Космос. Они думают, что Земля – это дикое, статичное, неразвивающееся тело. Они думают, что время существует везде и всегда, называя этим словом некую последовательность событий, случающихся вокруг них.
Они даже представить себе не могут, что такое вечность. Их мозги пока не могут переварить это и вместо того чтобы, развиваясь уходить дальше от схем и абстрактных, на их взгляд понятий: добро - зло, верх – низ, правое – левое. Благодаря этим противопоставлениям, мир для них становится понятен и потому, в нем можно жить!
Они не хотят знать новое, упорствуют, постоянно цепляются за привычное, а остальное считают чудесами: летать, ходить по воде, появляться и исчезать, воскрешать мертвых, владеть словом как рычагом, которым можно землю перевернуть – все это для них чудо, доступное только Пророкам. Однако они не знают, что через веру в Отца-Создателя можно стать чудесником и воплотить самую безумную мечту!
Сатана вдруг задумался и после длинной паузы произнес:
- Если бы знать, что все эти истины кому-то нужны...
Он вздохнул и продолжил:
- Они не знают, что Земля для них – место ссылки, что родина Адама и Евы до грехопадения – это Космос, в котором, даже пра люди заживут счастливо, воскресшие в нужный день и час.
- Сад Эдема – это аллегория, означающая Космос, его свободу, славу, красоту. Просто Иисус из Назарета, осмелился в Завете произнести все это, но не смог внятно объяснить...
Пройдет время и люди уйдут с планеты Земля в Космос!
- Что же касается прародителей, - продолжал размышлять Сатана, - то они вообще не видели Бога. Он не говорил с ними словами, не делал для них одежд и не одевал их. Таково лишь Святое Писание, рисующее действительность неизвестную из опыта, при помощи того, что находится и выражается в человеческом опыте. Но ведь с детьми самые мудрые старцы начинают лепетать на их детском языке и это кажется нормальным...
…Силуэты белых домов, щербатых стен каменной кладки проявлялись в предрассветных сумерках. Иисус не спал.
Он стоял, прислонившись к стене и смотрел на восток, туда, где поднимался над Елеонской горой утренний свет.
Небо из черного, звездного, становилось темно-синим, потом светлым. Над горизонтом появлялось серо-розовое марево теплого воздуха, поднимающегося над холмами.
Иисус, избитый, усталый, страдающий, любовался красотой нарождающегося дня и беззвучно молился. Ни побои, ни унижения прошедшей ночи его уже не волновали.
Запах дыма от погасшего костра щекотал ноздри, вдалеке был слышен крик одинокого дрозда в дворцовом саду. Служители устали и стража дремала, сидя на каменных ступенях и опершись на длинные копья, сверкающие страшным блеском, отточенных лезвий…
Израненный терновым венцом лоб, надетый в насмешку над ним злыми стражниками и саднило, сухие струйки запекшейся крови черными потеками прочертили землисто-серую кожу на лбу и на щеках...
…Синедрион собрался судить Иисуса и Каяфа требовал торопиться. Наступала Пасха и сторонники новоявленного Мессии могли помешать суду и казни.
К этому времени, сквозь теплые туманные испарения проглянуло светило и дворец, его серые мрачные стены, осветились розовым и золотым…
Иисус вздыхал, ощупывая руками разбитое лицо, и думал:
«Боже! Как прекрасен мир! Свет наступающего дня, запах цветущих деревьев, птичье пение – все это великолепно и неповторимо. Но что люди сделали с этим миром и со своей жизнью?!
Они превратив её в адские страдания, изувечили красоту мира злобой, алчностью, честолюбием и завистью. Так прекрасна Земля и так ничтожен и жалок род человеческий».
Черная тень отделилась от угла и придвинулась ко Христу:
- Отрекись! – раздался рокочущий голос, - Отрекись от них, они не стоят твоих страданий! Я сделаю так, что ты сохранишь свою жизнь. Ты видишь, они ничтожны, продажны и глупы!
Прислужники, пытавшие Христа всю ночь дремали и тень, придвинувшись еще ближе, рокотала:
- Я сделаю тебя царем Вселенной! Поклонись мне и я сторицей воздам за твои муки! Они будут целовать тебе ноги, плакать и просить о прощении.
- Отрекись!
Иисус негодующе поднял руку и произнес:
- Изыди, Сатана! Бог-отец послал меня и смертью своей я должен искупить их грехи, плоды твоего разврата. И спасутся праведники! А ты и слуги твои погибнут в адском пламени!
Стражи, заметив движение, зашевелились просыпаясь. Вдали послышался гомон толпы - Синедрион готовился к суду.
Иисус давно стал задумываться о том, как передать сложность мыслей, представлений и видений о Боге.
Никто из людей не видел Его воочию, исключая случаев, когда Он являлся пророкам в их видениях. Но ведь это было видение вложенное Богом в головы праведников и потому, доступное для их понимания.
Никто из людей не слышал Бога, кроме избранных, но и в этих случаях, Он вкладывал в души праведников слова, произнесенные на языке слушающих, ибо для Бога это не сложно.
Сам же Иисус знал Бога, молчащего, неизмеримо величественного, но и совершенно не от мира сего. Связь его с Богом была похожа на поток мыслей, чувств, образов и слов, в который Иисус входил иногда, сосредоточившись в молитве.
Потом, когда все заканчивалось, Иисус, словно после сна, с трудом возвращался к жизненным заботам. Он терял силы, ему начинало казаться, что здесь на Земле жить невыносимо.
После чистоты и сложности, силы и гармонии Божественного потока, реальность представлялась ужасной суетой, полной бессмысленности, царством лжи и посредственности, существованием бесцельным и диким. И ученики его не радовали, когда он видел их эгоизм и косность чувств, себялюбие и безбожие.
Но проходил день-другой и Иисус примирялся с их несовершенством и еще больше загорался желанием передать им часть своих чувств, часть Божьего Света, наставить на служение Ему - «Великому Молчащему», о котором они в простоте своей сочиняли легенды и сказания.
…Однажды, неслышно проснувшись, Иисус слушал разговоры своих учеников у ночного костра на берегу моря Галилейского, в глухую, тёмную полночь. Ему вдруг показалось, что небо, раскинувшее свой звездный полог над притихшей водой, пульсирует, словно дыхание Вселенной, являющей себя в эти минуты. Но ученики его, полулежа у горящих ярким пламенем сухих веток костра слушали Симона-Петра, рассказывающего о том, как он впервые, во сне, услышал слова пророка Илии о пришествии Мессии:
- Я, конечно, слышал их до этого в синагоге, но не запомнил. А во сне всё было иначе…
- Тогда, - говорил он, потирая правой ладонью лысину, - я многие слова и не понял. Но смысл, смысл сказанного меня поразил до глубины души!
Иоанн, Иаков, Андрей напряженно следили за выражением его лица, ловили каждое слово, не обращая внимание на дым от костра, мешающий дышать.
- Минуя сложность слов, я уловил их смысл и на всю жизнь запомнил эти речи, - закончил Петр, - именно через смысл, а не через отдельные слова...
И понял я, что Мессия - Господь, явится на Землю, чтобы искупить грехи людские, и что его не признают вначале и будут гнать, мучая…
Пётр помолчал, оглянувшись на Иисуса, лежащего в полутьме, вне света костра…
- И думаю я, - полушепотом произнёс он: – Что Мессия – это наш Равви!
…На рассвете, Сатана невидимой тенью облетал просыпающийся подготовленный к празднованию Пасхи Иерусалим. Он смотрел на узкие улочки, на громадину Храма Соломона, на мрачно голую вершину Голгофы и размышлял:
- Сегодня свершится! Будет казнен Сын Божий. Но что мне до этого? - в сотый раз задавал он себе этот вопрос и поёживался.
- И всё-таки, что-то здесь не так! Отец Промыслитель задумал что-то, но даже я не в силах проникнуть в его замыслы. Почему он попустил людям, убить Сына единородного мучительной Смертью?
Попустил, чтобы страдал Бог-Сын на глазах толпы, мучился, изнывая от боли и страданий?..
- Нет, мне с этим сейчас не разобраться. Залечу-ка я в Геенну, хоть на минутку, посмотрю как там «грешники» мучаются.
А потом - смотреть, слушать, присутствовать, там, у Анны, у Каяфы, у Пилата. Слушать толпу на площади, смотреть и впитывать картину страданий Назарянина.
А потом воздать по заслугам людишкам и может, – он запнулся, - может после наказания виновных я смогу вновь приблизиться к Отцу?..
- Посмотрим, посмотрим, - проговаривал он внутренний монолог и мелькнув над краем оврага черной тенью, скрылся внизу в клубах едкого, вонючего дыма…
Это была Иерусалимская Геенна - овраг, куда сбрасывали городской мусор и нечистоты. Здесь жили бездомные и отверженные: прокажённые, больные дурными болезнями, калеки, просто опустившиеся люди, …
Сатана приземлился на дне оврага, чтобы понаблюдать «жизнь», кишащую на грудах городских отходов.
Стоя в дыму, среди горящих куч мусора, он с остротой всепроникающего зрения любовался полуобнажёнными, уродливыми телами громко крикливых злых нищих сидящих, лежащих, стоящих группами и в одиночку в этом смрадном ущелье.
- И эти люди тоже венец Создателя? Бред! Это хуже смрадных хищников в лесах... И все это последствия бунта против Бога. Я хотел сделать людей своими союзниками в борьбе с Богом, но получил рабов: трусливых, эгоистичных, сластолюбивых.
И вот, наконец, по моему наущению и просто по своей природе, они сегодня казнят Назарянина и чаша терпения Всевышнего переполнится и он уничтожит наконец-то это лживое, алчное племя. И тогда Ему, Величайшему, вновь понадоблюсь я, как вечный его оппонент.
И сегодня все решится..!
Внимание Сатаны было отвлечено дракой, начавшейся между нищими около свежее-сброшенного с обрыва мусора. Мрачно - гордое лицо его исказила усмешка и он стал декламировать:
- Ты печать совершенства, полнота мудрости и печать красоты. Ты находился в Эдеме, в саду Божием. Твои одежды были украшены всякими драгоценными камнями. Ты был помазанным херувимами, чтобы осиять. Ты был на святой горе Божьей, ходил среди огнистых камней. Ты совершен был в путях своих со дня сотворения твоего, доколе не нашлось в тебе беззакония... и ты был изгнан, как нечистый, с горы Божьей, херувимом осеннённый, из среды огненных камней...
Сатана вспомнил Адама нагого и прекрасного, спокойного и сильного. Вспомнил Еву - подругу его, - веселую, улыбчивую, любящую Адама девичьей чистой любовью.
- Где я видел человека, похожего на того Адама? Безгрешно-тихого, уверенно-спокойного…
И вдруг Сатана вспомнил Назарянина и искра сострадания мелькнула в темных его глазах.
- Лечу, лечу! Уж время настает, - прошептал он и взмыл вверх как черная птица, похожая на клуб дыма...
…Сатана умел видеть будущее и иногда развлекался тем, что представлял, как это будет, а после сравнивал своё предвидение и свершившийся факт. Вот и сейчас он вообразил себе казнь Христа, сосредоточившись на будущем…
…Иисуса долго вели на казнь…
Потом, на Голгофе, под яростными лучами солнца, страдал Спаситель, распятый на кресте!
Гвозди пробили плоть и тело, не в силах поддержать себя мышцами, повисло на кресте и раны от тяжести тела стали расширяться. Насмешек воинов и злословие, которыми осыпали его проходящие, он уже не слышал из-за нестерпимой боли. Мухи облепили его тело мокрое от пота. Жажда и поднимающаяся жара добавляли муки Христа. А солнце поднимается все выше, становится все жарче…
Сатана видел, как Иисус, идя на казнь, ещё надеялся, что Бог – Отец отведет от него страдания и умрет он быстро, без боли. Но когда готовили гвозди и молотки, понял, что придется страдать и тяжело вздохнул. А когда подняли на крест и мучительная боль пронзила всё его тело, он стал молиться о прощении грешных людей, ибо они не ведают, что творят!
Умирая, он уже не помнил утра, не помнил подробностей суда, всё это было уже позади, в другой жизни, в другом мире.
В его угасающей памяти, звучал только рев тысячеглавой толпы: «Распни его!» И видел он раскрытые рты, горящие ненавистью глаза.
Своим внутренним взором видел он и стражников, их зевание, ругань, равнодушие. И цепляясь мыслями за крохи здравого смысла, беззвучно плакал и умолял Бога завершить страдания поскорее. Сердце его не выдержало печали и боли, стало ворочаться в груди, прерывая ритм ударов тяжелой паузой боли.
- Умираю, Отче! – тихо простонал Иисус.
И тьма наступила среди белого дня. Серая мгла поднялась из-за гор со стороны Мертвого моря и поглотила строения, сады, отчетливо видимые всегда с Голгофы.
Возроптали люди и те, кто совсем недавно кричали: «Распни его!», кто пришел полюбопытствовать и смотреть страдания казненных, отходили от крестов, бия себя в грудь, и проклиная свою доверчивость: «Не простой человек этот Назарянин, он точно пророк, которого Бог послал. А мы, маловерные, послушались первосвященников и книжников, которые из зависти предали посланника Божьего смерти, ибо они, фарисеи, думают, что Божий виноградник только их».
Разошлись они по домам и стали говорить домочадцам со скорбью и тревогой: «Умер посланник Божий в муках на кресте, преданный фарисеями и нами тоже, ибо они, фарисеи, обманули нас, называя его лжепророком и приписывая ему преступления, которых он не совершал.
Он не говорил слов оправдания и вел себя как праведник, имеющий связь с Богом. И на кресте умер кротко и достойно. И мы и город наш будет наказан Всевышним за смерть святого. Истинно кровь сего Праведника на нас и детях наших».
В сознании Сатаны, умевшем видеть будущее, Иисус все еще страдал на кресте. И уже в беспамятстве, он вновь беззвучно возопил: «Боже Мой! Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?» и испустил дух.
Кончились его страдания! И тьму серую, идущую с Мертвого моря, пронзила молния. Светлая, печальная тень взлетела с земли и устремилась в небо и содрогнулась земля, и посыпались большие глыбы камней со скал, грохот и пыль поднялась над горами.
Испугались стражники и сотник их, доблестный воин, весь в шрамах, как в морщинах, огляделся, словно только что проснулся, и сказал окружавшим его:
- Поистине это был Сын Божий! И гнев Бога падет на наши головы, ибо мы не сумели различить подлинное от ложного. Поверили фарисеям и будем наказаны мы и дети наши!»
…Сатана был удивлен мужеством и страданиями Сына Божьего.
«Но почему Бог-Отец отвратил лицо свое от страдальца. Даже я, который… который не верит людям, не любит людей, готов помочь ему сейчас. Но Он считает меня врагом людей и потому не любит. Однако, Ему, уже мертвому, я покажу, что и у меня есть понятия о справедливости».
На этом его видения будущего закончились, но Сатана захотел сам присутствовать при казни Учителя и потому, был в Иерусалиме в тот страшный день!
…Шарканье сотен кожаных сандалий, звон оружия, гомон толпы, молчание Христа. Сатана сопровождал процессию по узким улочкам Иерусалима и появлялся то впереди идущих в черной накидке с опущенным капюшоном, то рядом с избитым, едва бредущим Иисусом превращаясь в пожилого легионера с черными неподвижными глазами, заглядывающими в лицо своей жертвы.
Он заметил, как от усталости бессонной ночи, от побоев, не утихающей боли в избитом теле, взгляд Иисуса помутился и синяки явственно проступили вокруг кровоподтеков.
Учитель шел шатаясь и замедлял ход всей процессии. Тогда центурион возглавлявший охрану, увидел остановившегося на углу прохожего и заставил его нести крест Иисусов. Его звали Симон и он, сострадая, помог подняться Иисусу с колен и вместе они понесли крест, который до смерти Иисуса Христа был орудием пыток, а после - стал символом Воскрешения…
Сатана, блестя доспехами отодвинулся в тень и словно растаял в сумраке утренней тени, и появился уже в хвосте колонны, материализовавшись в виде крестьянина - зеваки, который спрашивал окружающих, суетился и толкаясь протискивался вперед... Он наблюдал и запоминал!
… В последний раз Иисус шел по улицам Иерусалима.
Он шел в окружении дюжих легионеров с длинными, ярко блестевшими на утреннем солнце остриями копий на коричневых, полированных древках. Вслед приговоренным, вслед за несущими крест Христом и Симоном шла разноликая толпа.
Те, кто еще так недавно кричал Пилату: «Распни его!», грозили окостенело сжатыми кулаками и белозубо-яростным оскалом, сейчас затихли и шли в толпе, переживая свое падение и начиная уже винить себя в ниспослании на смерть праведника.
…Только Кайяфа не раскаялся, а глядя на процессию через щёлку в занавеске на окне, ворчал и сжимал побелевшими пальцами чашу с вином. Он видел опущенное к земле лицо Иисуса, изможденное в потеках крови и шрамах от побоев и шевелившиеся в самоотреченной молитве запекшиеся губы…
Видел по сторонам его двух разбойников, бодрящихся и вызывающе оглядывающихся по сторонам…
Видел блестящие доспехи и копья стражников, оттесняющих толпу. И понимал, что он, первосвященник, заступник народа израильского перед язычниками-римлянами, неправ.
А прав этот высокий и худой праведник, которому вдруг взбрело в голову говорить о воскрешении из мертвых тех кто беден, нищ и жалок.
- Ничего нового он не говорит, - шептали губы Кайяфы, - это все давно известно. Даже я, первосвященник, даже Пилат-наместник Рима в Иудее, даже Кесарь живущий в богоподобной столице империи Риме - все мы жалкие червяки перед вечностью, неизбежной смертью и творцом всего, великим Богом - Яхве. Но мы все живем здесь, на грешной земле, и нам надо каждому отвечать за себя, а избранным от того же Творца ещё и за паству, стремящуюся к эгоистическому насыщению своих желаний и похотей.
А чтобы хаос не возобладал, необходимо выжигать язвы ересей каленым железом, пытками и казнями, в назидание непостоянной толпе.
Десятками поколений избранных воюя, враждуя и умирая, удерживали и укрепляли порядок законами и установлениями, вопреки хаосу и козням нечестивых…
Кайяфа, почувствовав боль в ногах присел на краешек кресла, отпил глоток вина показавшегося ему невкусным. Приподнявшись с кресла, пошаркал к окну, задернул штору и устало опустился на софу, размышляя:
«Все мы умрем. Одни раньше, другие позже. Моя вина или моя правота станут причиной мучений или покоя перед смертью.
Поэтому надо делать свое дело, защищая «стадо» от смуты и соблазнов, а таким, как он, - Кайяфа словно наяву увидал окровавленное лицо Иисуса, его укоризненный, грустный и понимающий взгляд.
- Таким, как он все равно не дожить до старости. Уж очень он праведен и бескомпромиссен - такие живут долго и приобретают славу святых, когда молчат или пустынно жительствуют. А этот стал учить и ему одна дорога – к смерти…»
Заболело глубоко в груди и вздыхая он лег на постель, закрыл глаза и снова явилось лицо этого странного человека, услышал его удивительно тихий, спокойный голос, ясно выговаривающий каждый звук в слове...
Кайяфе показалось, что кто-то вошел в комнату: струи воздуха коснулись его лица и он открыл глаза. Расшитая серебром и золотом занавесь шевельнулась, словно кто-то большой и сильный неслышно передвигался за нею.
И тут Кайяфа услышал голос, прозвучавший внутри него самого:
«Да, ты прав! Этот Назарянин должен погибнуть, потому что он угрожает основам порядка той жизни, которая веками становилась здесь и везде на земле, где живет человек разумный.
И не твоя вина, что он не захотел договориться с Синедрионом и отречься, а грубо молчал на допросах. От таких как он, тихих и скромных, происходят большие смуты, большие беспорядки и кровавые побоища.
Он был с детства предназначен говорить правду и делать добрые дела, но нет чистой правды без примеси лжи, как и нет крупицы лжи без примеси правды. Нет добра, которое не приносило бы зла и нет зла, которое, в конце концов, не рождало бы добро»!
Голос говорил, говорил и первосвященник, убаюканный его монотонностью, задремал. А когда проснулся, то увидал косой луч солнца на темном ковре на стене и подумал: «Уже полдень и все уже свершилось»!
…Вслед за толпой любопытных, следовали ученики Учителя и женщины: Мать Мария, Мария Магдалина, которая плакала не переставая, не утирая слез с распухшего лица.
Мать Богородица плакала тихо стирая слезы платком и молилась Богу ежеминутно, прося Его облегчить страдания Иисуса.
В конце пути на Голгофу, Симон Кирениянин влачил крест по дороге, взвалив его на свои плечи, ибо Иисус по слабости не мог уже нести, а только держался за него, тогда, как дюжие разбойники в след за ними несли свои кресты сами и бодрились, криво улыбаясь и шутя с испуганными горожанами, теснившимися по сторонам.
Утро было тихое, жаркое и где-то на востоке уже поднималось серое марево от раскаляющихся гор. Иисус шел пошатываясь, босой, с разбитым лицом и расцарапанным лбом. По бокам от приговоренных шли легионеры, мерно топча землю поношенными сандалиями и разгоняя громкими грубыми окриками толпы зевак, стоявших в проходах и улицах, выходящих на этот крестный путь.
Для легионеров, Иисус, так же как и разбойники шедшие за ним с крестами на плечах были варварами, и их терзания не были достойны ни сожаления, ни сострадания. Все эти люди с их нелепыми законами, суетой, яростью и слезами, могли пробудить у римлян только презрение и брезгливость.
Они, воины великого Рима, привыкли воевать, проливать кровь, казнить и миловать побежденных - потому и смотрели с презрением на первосвященников, на книжников в их длинных одеждах, слушали и не понимали их гортанные крики, мало похожие на разговор, но больше на ругань.
Их предупреждали, что могут быть столкновения и они, воины, были готовы к этому. Поэтому так велик был конвой, поэтому так торопились поскорее закончить казнь, чтобы вернувшись в казармы отдохнуть.
Ведь была пятница, самый трудный день недели накануне праздника, на который в Иерусалим собирались тысячи паломников из Иудеи и страны Израильской…
На Голгофе, перед местом, на котором казнили приговоренных, большой отряд легионеров выдвинулся вперед, оцепил место казни плотным кольцом и пропустив внутрь конвой и приговоренных, вновь сомкнул свой строй.
При движении, копья легионеров угрожающе блестели острыми лезвиями, доспехи глухо звенели, но когда зачитывался приговор сделалось очень тихо и только сзади, за оцеплением, слышались рыдания женщин.
Палач в сопровождении помощников, не дослушав до конца обвинение, двинулся к приговоренным, грубо сорвал одежды с Иисуса и вместе с помощниками повалили его на крест и заломив руки, прижали их к перекладине.
Иисус молчал, смотрел куда-то в небо и после первого удара молотка по гвоздю вошедшему в плоть дернулся, вытянулся всем телом и глухо застонал. Помощники навалились на Иисуса и молоток застучал чаще. Женщины, молчавшие когда читали приговор, зарыдали вновь и теперь уже запричитала Мария Богородица...
Когда Иисусу прибивали ноги, он потерял сознание и очнулся уже от страшной боли, когда палачи поднимали крест и толчками, от которых сотрясалось все тело казнимого, опускали длинный конец креста в яму.
Установив крест прямо, помощники забросами яму камнями, засыпали и утрамбовали её сверху землей, чтобы крест стоял неподвижно, когда казнимый будет биться и дергаться от боли и ужаса.
Но Иисус был неподвижен - прикусив язык, он терпел и молился. Молился исступленно и неистово, всей душой растворяясь в бездне любви даже к своим палачам и конечно ко всем простым людям, которые стояли за ограждением и начали сопереживать страданиям Учителя...
Разбойников также прибили к крестам и подняли. Они стонали, плакали и сквернословили, а Иисус был неподвижен, так как любое, самое малое движение отзывалось страшной болью в руках и ногах…
Нестерпимо хотелось пить и, оглядывая помутившимся взором вокруг, он увидел цепочку римских солдат и за ними кучку женщин, среди которых он разглядел Мать Марию и стоявшего рядом Иоанна, сына Заведеева.
Палачи привычно громко разговаривали, смеялись и делили одежду Иисуса, а он, видя это прохрипел с креста:
- Боже! Прости их, ибо не ведают, что творят...
Он хотел сказать это громко, так чтобы услышали его мучители, но из уст его вырвался только хрип и стон боли. Один из палачей обернулся к нему и засмеявшись проговорил:
- Говорят, ты спасал других, попробуй теперь спасти себя сам!
…Время тянулось медленно. В шестом часу Иисус очнулся от забытья, неловко пошевелился, застонал от боли и прохрипел, глядя в небо:
- Боже мой! Боже мой! За что ты меня покинул? – и потерял сознание.
Небо потемнело. С востока надвигалось темное марево и быстро наступающая тьма испугала даже римских воинов, а сотник, услышав хриплый голос Иисуса, произнес:
- Воистину должно быть это Сын Божий.
Те из людей, которые еще оставались вокруг вооруженного кольца охраны, испуганно бия себя в грудь кулаками, сожалея о жестокости и своей злобе к кроткому праведнику устремились к городу, в свои дома.
…Прошло еще какое-то время, и, очнувшись в последний раз, Иисус прошептал:
- Отче! В руки твои предаю дух мой!
И произнеся это, скончался. Был девятый час дня пятницы.
Спустя время, помощники палача взяли палицу и перебив голени разбойникам умертвили их, а подойдя к Иисусу, один из них взял копье и пронзил грудь ему. Из раны потекла кровь и вода и все увидели, что он мёртв…
…Был вечер, перед субботой. Стемнело, все разошлись и даже рыдающие женщины, падающие с ног от усталости, ушли в город…
Когда сумерки спустились на Голгофу, Сатана покинул место казни. Направляясь в противоположную от Иерусалима сторону, он пробрался между беспорядочно и густо растущими, полу-засохшими деревьями, цепляющимися за одежду сухими, словно изувеченными подагрой ветками.
- Проклятое место, - ворчал он, - Здесь даже деревья не могут расти в полную силу…
Выйдя на широкую поляну, он остановился, огляделся и мгновенно поменял «личину» любопытного крестьянина-деревенщину на свой натуральный образ, могучий и мрачный. Присев на поваленное сухое дерево, он встряхнулся поправляя большие крылья за спиной, ещё помедлил какое–то время, вспоминая мучения Иисуса на кресте.
«А я то думал, что это Мессия - с облегчением вздыхал он. – Оказалось - лжепророк!».
Глаза Сатаны сверкнули в полутьме: «Умер как все люди, мучаясь и страдая».
В кустах, на другой стороне поляны, Сатана заметил какое-то неясное движение - это были дикие собаки жившие неподалёку от Голгофы и питавшиеся человеческими трупами, если их оставляли без погребения, незахороненными. Сатана замер и собаки, пробравшись сквозь кусты, выскочили на поляну. Впереди был крупный, злой пёс-вожак со шрамами на морде и полу откушенным в драках ухом. Вожак вдруг остановился, принюхался и от страшного незнакомого запаха, шерсть на его загривке поднялась дыбом. И в этот момент Сатана встал во весь рост!
Пёс в ужасе завизжал и рванулся назад, в кусты, но не успел до них добежать - его настиг удар молнии и пёс, повалившись на сухую траву, умер мгновенно. Остальные собаки с воем кинулись врассыпную, от страха поджав хвосты к брюху. Сухие кусты, после удара огненного заряда, задымились, а потом с треском вспыхнули жарким высоким пламенем.
Сатана зло захохотал и взметнувшись в небо, чёрной тенью промелькнув через небосвод, скрылся за вершиной горы…
Пролетая высоко над дорогой, он различил торговый караван, спешащий на ночлег в селение. Сделав крутой разворот, Сатана, вдруг озлившись ухнул страшным голосом. Верблюды, словно сражённые громовым ударом попадали с ног, а погонщики лёжа на земле, от ужаса прикрывали головы руками...
Сатана продолжил путь, рассекая воздух сильными крыльями и недовольно ворча: - И эти жалкие создания утверждают, что они потомки Адама и Евы! О, презренные!
Вдруг, он засомневался и повернув назад, вновь полетел в сторону Голгофы.
…Иосиф Аримафейский и помогавший ему Никодим спешили.
День клонился к закату, а завтра была суббота. Они перенесли тело Иисуса к гробу - каменной пещерке, которая была неподалеку, почти рядом с Голгофой.
- Он говорил, - бормотал Иосиф, приподнимая тело и оборачивая вокруг пелены еще влажные от мирра, - что не человек для субботы, а суббота для человека. Но кто здесь, в Иерусалиме, рискнет разрушать закон и хоронить в святой день. Только тот, кто не боится своей смерти…
…Последний луч заходящего солнца сверкнул из-за туч, когда Иосиф и Никодим привалили камень к каменному гробу, тяжело вздыхая отерли пот со лба и побрели в сторону города...
…Сатана, молча наблюдавший за этим действием, отделился от столба и взлетел в темное небо. Его мрачное, злое лицо смягчилось, но саркастичная улыбка даже сейчас не покинула его губ.
- Тайна бытия состоит в том, что зло и добро сосуществуют и вслед за злом приходит добро, - по-арамейски, на языке проповедей Иисуса пророкотал эти слова Сатана.
- И наоборот, - добавил он, облетая поднявшуюся в пустыне среди красноватого песка почти отвесную, гору, - мир, это гармония добра и зла. Уничтожьте зло и тот же час рухнет добро…
Увидев внизу костер, у которого грелись пастухи, Сатана крикнул и овцы, блея от страха, разбежались, а пастухи упали на землю, полумёртвые от ужаса...
Приблизившись к скалистым берегам Мертвого моря, Сатана затормозил полет и медленно вплыл в огромную пещеру, которая была его временным обиталищем на земле.
Уже внутри, он продолжил свой монолог:
- Каждый должен делать свое дело, - рыкал он и скала дрогнула под его тяжелыми шагами, - злые должны творить зло, ну а добрые в ответ, - он повторил «в ответ» два раза, - в ответ - должны делать добро. В этом и заключается суть учения Сына Божьего…
Молчание длилось долго. Потом, резюмируя эти свои рассуждения, Сатана закончил:
- Что-ж! Собой пожертвовать – это ново!
Засыпая он думал: «Слава Яхве! Мало, кто из учеников Назарянина понял эту истину:
- Зло и добро неразделимы. Это две стороны одной жизни, как день и ночь. Зло, это бич, который в моих руках и который гонит рабов Создателя людишек, в будущее…
Вслед за смертью Учителя, ученики начнут понимать, кого они потеряли. Но разве для этого нужно было убивать Его?» - Сатана заворочался и каждое его движение отзывалось гудением земли.
- Но так решил Создатель, а мы всего лишь орудие в его руках - Злой Дух заулыбался.
- В конце концов, мне будет интереснее жить, имея такого врага, как Сын Божий. Яхве слишком высоко, слишком далеко и я для него букашка. А Этот был здесь, спорил со мной и доказывал:
- Не судите, да не судимы будете, - повторял Сатана, засыпая, бормоча слова сквозь черные заросли усов, - так он говорил и что же? Вот его сегодня били по щекам и бичом полосовали и в конце концов, осудили-таки на смерть тяжкую и страдальческую на кресте…
На рассвете Сатана вышел из пещеры и оглядел с высоты лежащую перед ним землю, города и села, сады и виноградники. Злобно улыбнувшись, он продолжил свой бесконечный монолог:
- Они его осудили и распяли, сильного и непреклонного своей любовью. Но он на эти страдания пошел добровольно, а они, осудившие его и даже те кто молчал, надеются осудив, сами не быть осужденными и не отвечать за свои слова и свои дела!
Сатана вышел из задумчивости, оттолкнулся от края обрыва и полетел среди облаков закрывающих предрассветное небо, продолжая думать вслух, и словно раскаты грома гремели в небесах.
- Каждый в этом племени людей ответит за прошлое и за этот суд, а народ Израиля, ответит жертвами бесчисленными. Они будут вспоминать меня еще тысячу лет, - гудел он, а в пустыне поднималась песчаная буря.
Вид Сатаны был страшен: глаза горели фиолетовым светом, кустистые брови сдвинулись к переносице, громадные крылья шумели, со свистом разрезая воздух…
Среди каменных холмов, изъеденных временем, он опустился на землю и войдя в отверстие в скале, исчез в темноте. Из отверстия пахнуло серой и горьким дымом. В подземном царстве его уже ждали падшие ангелы - его воинство...
Воссев на огненный трон, Сатана подозвал Вельзевула, старшего из бесов и сказал ему:
- Пошли – напусти откровение на одного из апостолов Его. Пусть напишет чего им, людишкам несмышленым, ожидать в будущем. Ибо достоин Господь славы, чести и силы. Он сотворил всё и всё по его воле существует и сотворены, - Сатана наклонил черную страшную голову к лицу Вельзевула и пророкотал, - и даже мы в их числе...
- И казнённого страшной смертью, Иисуса Христа, сотворил тоже Он…
Сатана в ярости ударил кулаком по каменной стене…
В горячей глубине Земли что-то взорвалось и громадный черный зал подземелья содрогнулся.
- Но они, лживые, предали Сына Его, позорной казни и конечно, да будет отомщен тот, кто явился пострадать на земле, чтобы воссесть на небе, одесную Создателя!
…Пилат имел стройное, гибкое и сильное тело, с длинными рельефными мышцами. Спина, расширялась снизу вверх почти треугольником, при узкой талии у него были широкие плечи. Роста среднего, голова маленькая, с острыми чертами лица и плотно натянутой, бледной кожей.
Поэтому, несмотря на свой солидный возраст, выглядел он молодым человеком. Глаза узко и глубоко посаженные, серо-стального цвета, смотрели не мигая, чаще не прямо в лицо собеседника, а сквозь, как бы за спину собеседника. Долго живя в Риме, вращаясь в среде высшей знати, Пилат привык ничему не удивляться, был вежлив, сдержан, как бывают большую часть времени спокойны, бешено гневливые люди.
Прямой взгляд в лицо означал раздражение, а неотрывный сверлящий насквозь взгляд – сдерживаемый гнев. Ни друзей, ни фаворитов он не имел. В свободное время читал философов и любил порассуждать об общих вопросах. Говорили, что в молодости он учился красноречию у одного из известнейших греческих софистов.
Евреев Пилат не любил, презирал их за тягу к торговле и накоплению богатств, но отдавал должное их законам и твердой вере. Но вообще ему здесь не очень нравилось…
Однако он не привык подчиняться и поэтому, служил здесь в Иудее, подальше от раболепного Рима.
Пилат очень любил боевые доспехи, имел их в большом количестве и носил при каждом удобном случае.
Он не считал себя старым человеком и что бы доказать это себе самому, тщательно следил за своим здоровьем.
Каждую субботу, когда Иерусалим замирал в недеянии и молитве, он ходил в римские бани, которые размещались на задах дворца Антония и были устроенные для офицеров легиона расквартированного в Иудее.
Там, раздевшись он разминался, делая боевые упражнения с мечом и щитом. Потом, разогревшись и вспотев, отпускал учителя фехтования, а сам, искупавшись в бассейне с прохладной ароматной водой, вытирался грубым полотенцем до суха и набросив халат, садился за столик в библиотеке и читал римских историков: Тита Ливия, Страбона…
После обеда он парился, в конце обливался ледяной водой и вновь погрузившись в бассейн, долго плавал.
После этого римский наместник чувствовал себя молодым и сильным…
Но все происшедшее накануне Пасхи, нарушило его распорядок и внутренний покой…
…Пилату не спалось. Всё прошедшее ещё совсем недавно растревожило его: этот еврейский пророк с кроткими глазами и проникновенным голосом, его уверенность в своей правоте, злоба фарисеев и рев толпы: «Распни его!!!»
Ему, римскому правителю, просвещенному человеку, здесь, среди варваров иногда казалось, что он попал в другой мир, на другой земле.
И в этот раз, за всем произошедшим он видел только глупость и манифестацию чуждых, враждебных ему и римским гражданам сил.
- Почему такая ненависть одних и такая любовь других к обычному человеку, сыну плотника и плотнику, вообразившего себя посланцем Бога на земле? И что значит этот Бог, почему он один и зачем евреи, втайне думают о себе как о народе особенном и даже римлян не считают достойными понимания тайны единого Бога...
Под утро Пилат поднялся со своего ложа, потребовал зажечь свечи за рабочим столом и сел, перебирая черновики донесений императору.
Было тихо, но вдруг он поймал себя на мысли, что вспоминает Назарянина, его избитое, окровавленное лицо и запекшиеся губы, произносящие внятно и решительно: «Царство Божие не от мира сего».
Свеча на столе затрещала и почти погасла, словно сильный порыв ветра ворвался в комнату.
Ход его мыслей внезапно, помимо его воли, изменился. Появилось вовне нечто мрачно-насмешливое, и вместо лица Назарянина он увидел другое, волевое, жесткое, с густыми бровями, пронзительными темно-бездонными глазами и услышал рокочущий голос:
- Назарянин ошибся! Эти люди не хотят царства Божия, потому что некоторым из них и здесь, сейчас и сегодня хорошо. Плохо здесь, сейчас и сегодня тем, кто не сумел приспособиться к этому прекрасному, - лицо исказила саркастическая ухмылка, - и яростному миру; ну ещё тем, кто постарел и умирает. Им страшна смерть. Я это знаю, можешь мне поверить! – глаза на лице сверкнули и Пилат откинулся в кресле, словно от толчка.
- Назарянин учил, - говорящий подумал и поправился, - учит, что Царствие Его не от мира сего. И действительно, мир сей не может вместить Его царства, ибо нужно искупление, раскаяние, преображение всего и вся на этой земле.
Но люди верят и хотят рая сегодня и сейчас, как некоего добавления к тому хорошему, - говорящий усмехнулся, - что уже есть здесь – деньги, вино, женщины...
Ожидание чувственного рая здесь и сейчас – в этом особенность этих людей: тех, кто доволен собой и тех, кто собой не доволен.
Они ждали Мессию, который станет новым Царем и устроит им, народу израильскому блаженную жизнь, поправ и победив другие народы силою Божьей.
Но явился почти раб, всего лишь плотник, который в своей жизни мухи не обидел.
И этот человек говорит, что он Сын Божий!?
И его все возненавидели, потому что не такого Мессию ждали, который на молодом осле въедет в город приветствуемый детьми…
Думали что Он, на боевом коне с чудесным, все поражающим оружием в руках ворвется в Иерусалим, разя врагов одним взмахом руки…
Лицо, не мигая, смотрело на Пилата, неподвижного и испуганного, словно в кошмарном сне старающегося отвлечься от видения и не могущего это сделать.
- И возбудить их ненависть было легко и напугать его учеников и рассеять их очень просто. Они сами почти хотели этого. Они не хотели идти против всех... - Назарянин заявлял, - говорящий замолчал, но поправляться не стал, - что весь мир, как и он сам должен пройти через распятие, через кровь и страдание умирания, чтобы иметь право сказать: «Боже, я готов возродиться в новом мире, ибо отряхнул прах прежней жизни».
- Но я не хочу этого, - пророкотало видение и что-то словно дрогнуло в его голосе…
И тут же, свеча вновь мигнула пламенем, задымила.
Дрожащими пальцами Пилат поправил фитиль. Стало светлее и видения - лицо Назарянина и страшное, волевое лицо Сатаны, исчезли.
Пилат позвал прислужника, выглянув в окно увидел фигуру часового у входа с мечом на поясе и длинным копьем в руках, вздохнул с облегчением и уже не отвлекаясь, стал править донесения императору ...
…Сатана хотел побыть один.
Он покинул Преисподнюю и остался на время один, но на Земле. Здесь он видел всё и всех, следил за всеми и знал тайные помыслы и козни каждого. И здесь, на земле, он отдыхал - настолько просты и понятны были ему тайные злобы и явные ненависти. Он чувствовал себя ясновидцем и в человеческом понятии был им.
Вот и сейчас, сидя на одной из скал, красно-серым лезвием торчащей из высокого холма, он, обхватив могучими руками волосатые колени мрачно глядел вниз, на расстилающуюся перед ним почти красную, изрезанную морщинами каменистую долину. Темные глаза его поблескивали из-под нависающих черных бровей.
Но Сатана не замечал ни ярко-красного заката, ни бегущих вслед уходящему солнцу сумерек - он предугадывал будущее:
- Воодушевление и энтузиазм последователей Назарянина позволяет им действительно овладеть многими сердцами и умами во всех уголках Римской империи, потому что на смену причудливым и экзотическим верованиям пришла простая, понятная людям доктрина: «Люби сам и будешь любим. Жертвуй собой для других и потому спасешься и воскреснешь на небесах...»
Сатана ухмыльнулся, вспомнив римские оргии, когда по его наущению, плоть римлян не знала границ дозволенного, а душа была изъята, изгнана из тела, как нечто не существующее.
- Но ведь там развлекались богачи и патриции, а народ, подавленный тревогами и заботами работал и воевал - на крови и несчастьях многих, росла и крепла эта империя…
Вглядываясь в будущее Сатана все больше и больше мрачнел и сердитая складка, ярко обозначилась на его лице.
Сквозь дымку времени он увидел дряхлеющий, озлобленный, бессмысленный, сладострастный и жестокий Рим. Власть императоров уничтожила там остатки власти народа и вместо мужества и патриотизма, пришли алчность и любострастие.
Обнищавший народ забыл величие и притягательность свободы и требовал нагло и громогласно: «Хлеба и зрелищ!!!». Римские бани стали центрами разврата и на форумы собирались толпы нахлебников и клиентов богатых «власть имущих».
А где-то в Римских катакомбах собирались на ежедневные совместные трапезы и молитвы последователи Христа, называвшие себя христианами. Их гнали, преследовали, живьем сжигали на кострах и скармливали диким хищникам на арене Колизея, под яростный рев римской толпы.
Но глаза христиан горели светом веры и умирали они с именем Иисуса Христа на устах…
Сатана не сдержавшись, в бешенстве стукнул кулаком по скальному камню и далекий гул прокатился в ночной тишине. Мертвое море взволновалась и большие волны, при полном безветрии, обрушились на песчаный берег пугая чаек, устраивавшихся на ночлег в камышах.
- Так все было хорошо задумано, - рычал Сатана, - и тут вдруг этот Пророк из Галилеи…
Он помолчал, вглядываясь во тьму звездной ночи:
- Я не верю, что он Сын Отца! Он еврей и сошел с ума воображая, что может спасти людей. Я ему уже говорил: «Они мои!!!»
Разъярившись, Сатана встал на ноги, расправил крылья и взлетел в ночное небо, грозно шумя жесткими перьями…
Чуть успокоившись, он вновь опустился на землю и устроившись поудобнее вздохнул и спросил сам себя:
- Ну а дальше что?
И увидел он своим внутренним взором дым пожаров, пыль поднятую конями воинов Аттилы, развалины Рима, кровь и запоздалые слезы грешников и вдохновенные речи христиан, осуждающих грешников и спасающих святыни веры в тайных храмах и монастырях Греции, Малой Азии, Каппадокии.
Сатана вновь задумался и вдруг, лицо его прояснилось.
«Фанатизм и гордыня – главные враги Назарянина - в людях они неистребимы, а ведь христиане – тоже люди...»
Он «увидел» Апостола Павла, его послания и усмехаясь, повторил:
- Они, эти христиане тоже люди и ничто человеческое им не чуждо. Вожди, пастыри победившей веры упьются властью и не захотят поделиться ею ни с кем, даже с посланцем Отца небесного, - он подумал, и закончил, - даже с самим Христом...
А Кесари, в будущем затмив собою Бога, вновь станут главными, хотя Иисус говорил искушавшим и увещевавшим его фарисеям: «Кесарю – Кесарево, а Божье – Богу».
…Пройдут времена и забудется, за кого и для кого пострадал Иисус. Всё переменится и страждущие будут страдать и проклинать Бога-Отца, а богатые станут верующими, и с Богом на устах будут, начнут копить деньги под гул негодования, стоны нищих и бездомных.
Сатана сосредоточенно вглядывался в непроницаемую тьму.
– А еще придут ревнители разума и посрамят веру своей логикой и своим бесчувствием. Поклонятся и уверуют в изобретенную разумом науку и на какое-то время поверят, что человек - царь Вселенной...
- И все-таки, - Сатана прилег, укрылся крыльями и сквозь дремоту грустно заключил, - тут я вижу свет в некоторых людях, неподдающихся науке. И этот свет веры в страдания, как избавления от мук смерти...
Засыпая, он бормотал:
- Мы еще посмотрим, кто победит. Я совратил Еву, а через неё и Адама. Неужели я не сумею обмануть маловеров лестью и словоблудием... Предательство и измена...- ворчал он, засыпая, не закончив фразы…
…Когда на Востоке прорезалась светло-изумрудная полоса зари, а вслед за ней появились золотые и алые цвета, когда в редеющих сумерках проступили очертания пустынных каменно-песочных холмов, Сатана спал и видел войну - мышцы рук и ног его вздрагивали и пальцы, согнувшись как когти, шевелились...
Проснувшись, Сатана ворчал:
- И всё-таки, меня обвели вокруг пальцев…
И сделал это Назарянин - с очевидным трудно спорить. Он отказывается от силы и призывает к любви, но люди! Люди вряд ли удержатся на вершинах, которые он им нарисовал…
- Есть три силы, - Сатана потер грязными пальцами слезящиеся от дыма глаза, - которые уведут человечество от принципов любви к вражде.
Первая сила - это магия, вера в то, что человек может обладать силами, благодаря которым он становится богатым и могучим. К этому приводят соответствующие формулы и обряды.
Сатана расхохотался, вспомнив римские гадания на внутренностях птиц и животных…
- И римляне называли себя владыками мира? Какое суеверие! – он опять громко рассмеялся, показывая крепкие белые зубы.
- Вторая сила – это превращение веры и любви в Отца небесного в простой обычай, когда через несколько поколений человек не будет больше знать, кто такой Христос и почему его называют – Господь.
Чувство превращается в привычку, вытесняя любовь и истину на задворки сознания.
И третья сила - это отделение Слова от Дел - будут множиться книжники и фарисеи, будут читаться молитвы, и тут же будут грабить и убивать. Будут говорить о любви и тут же ненавидеть: за любовь, за самостоятельность мысли и стойкий характер.
Эта сила, пожалуй, самая главная. Она была причиной забвения Бога и отпадения целых поколений от живительного источника истины. Так что ничего не потеряно, - бормотал Сатана, зевая, - еще посмотрим...
Он закрыл глаза и вновь уснул, убаюканный полуночной тишиной и потрескиванием затухающего костра…
…Сатана сидел в пещере и, собираясь с мыслями вспоминал:
«Да! Я Его видел! Это Он! В полной Славе, в белых одеждах, окружённый сонмом ангелов!»
Сатана не мог поверить такому превращению:
«Неужели Назарянин и вправду, Сын Создателя?..»
Его жёсткое лицо приобрело серо–сизый оттенок от злобы и усталости.
- Я сам видел, как Иисус Назарянин наслал на апостолов Духа Святого, присутствие которого я не могу терпеть! Поэтому пришлось исчезнуть, сбежать не досмотрев до конца, что происходило там…
А потом я видел Его летящим в бездонное небо!
Сатана вскочил и в ярости заходил по пещере, потом схватил кусок камня валявшийся на полу, сжал мощной рукой и камень от страшного давления превратился в песок…
- Да! Да! – бормотал он неразборчиво - когда я, в образе Змия соблазнил Еву и Адама, то был уверен, что этот любимчик Создателя, вместе со своей подругой навсегда будет изгнан из Рая. И как я хохотал, когда увидел Адама завернувшегося в тряпки, бредущего вон, плачущего, поддерживаемого своей легкомысленной подругой.
- Даже слова осуждения мне, произнесённые тогда Богом, не смогли испортить настроение. Я уничтожил своего Соперника, смешал его с грязью земной, из которой он и был сотворён!..»
…Тучи, под обрывом над которым была пещера, сгустились, закипели беспорядочным движением и хлынул первобытный ливень, загремел неистовый гром, заблистали во тьме молнии. Казалось, неостановимые потоки воды пролились из разверзшихся небес. Природа в ужасе замерла…
- И вот из бесовских донесений я узнаю,- продолжил мысленно мрачный монолог Божий Противник - что Иисус Христос создал Церковь на Земле и что не только Апостолы, вопреки физической смерти воскреснут и воссядут одесную от Спасителя, так они зовут теперь Иисуса Христа…
Но теперь каждый верующий и живущий именем Иисуса удостоится вечной жизни рядом с Троицей: Богом, Сыном и Святым Духом!..
Проклятье!!!»
Сатана ударил молнией в дно ущелья под обрывом и зияющая расселина расколола скалы и пахнущий серой, чёрный дым клубами поднялся над горами…
- Только теперь я понял смысл Божьего наказания за совращение Первочеловека! Через Спасителя, Он, как и обещал тогда, предоставил людям возможность снова жить в Раю, но теперь уже не на Земле, а на небе!!!»
Сатана в гневе широкими шагами ходил по пещере, волоча крылья по каменному щебню, в который, под его тяжёлыми шагами, превращалась монолитная скала…
- Нет! Я ещё не побеждён!!!- рычал он и перья на крыльях вздыбились.
- Я сделаю путь в небеса для этих жалких людишек узкой тропкой, а вход в Рай - калиткой, в которую, самый измождённый земными испытаниями последователь Иисуса Христа, будет протискиваться с большим трудом!
Остановившись, Сатана дунул на костёр и погасшие уже угли вспыхнули ярким пламенем.
Он сел, мрачно уставился в костёр и вновь забормотал: - Надо отдать Назарянину должное - Он победил меня!.. Победил меня слабостью - силой меня невозможно победить!
И конечно, я не ожидал этого и должен признать что побеждён сознательной Христовой слабостью!
…Ещё долго в пещере полыхал огонь.
Дождь перестал так же внезапно, как и начался. Сатана, обхватив колени мощными руками сидел, всматривался в игру светлячков пламени и о чём-то напряженно думал.
На его страшном, горделиво-мрачном лице внезапно прорезалась ещё одна морщина. Глаза горели зелёным светом и руки то сжимались в кулаки, то разжимались…
На угольно чёрном небе проступили яркие звёзды. Подул ветер с Севера… Похолодало…
09. 2001. Лондон. Владимир Кабаков
Остальные произведения Владимира Кабакова можно прочитать на сайте «Русский Альбион»: http://www.russian-albion.com/ru/vladimir-kabakov/ или в литературно-историческом журнале "Что есть Истина?": http://istina.russian-albion.com/ru/jurnal
Владимир Кабаков,
Лондон, Великобритания
Владимир Кабаков – родился 1946г. Иркутск.
В 16 лет пошел работать на стройку. С 17 лет стал ездить в дальние командировки по Восточной Сибири. В 19 лет призван в армию во Владивосток на остров Русский. Закончил службу в 1968 году, работал в Иркутском Университете, учебным мастером. Поступил в Университет, но ушел с первого курса, так как понял, что радиофизика не моё. Учился в Университете Марксизма-Ленинизма, занимаясь философией и социологией, удовлетворяя свою страсть. Потом работал слесарем, плотником, стропальщиком, бетонщиком. В 1977 году уехал на Бам, где работал на сейсмостанции в поселке Тоннельный. С 1979 года выехал в европейскую часть России и стал интерьерщиком. В 1984 году написал свой первый сценарий документального фильма «Глухариная песня»(http://www.tvmuseum.ru/card.asp?ob_no=3335), который был поставлен на Иркутской студии телефильмов. В течении нескольких лет работал внештатным корреспондентом молодежной редакции Иркутского телевидения. Чуть раньше начал писать рассказы и повести о тайге, о природе и человеке. 1988 году поселился в Ленинграде (Санкт-Петербурге). Там-же стал тренером в общественнo-подростковом клубе «Березка», продолжая работать в интерьерной фирме. В 1990 году стал штатным тренером, а в 1993 году директором подросткового клуба «Березка». За время работы в клубе начал печататься в сборниках русских литераторах. В 1998 издал книгу рассказов «Говорят медведи не кусаются». В том же году уехал в Англию, где жила семья: жена-англичанка и двое детей. Долгое время сидел без работы, затем работал уборщиком. За это время написал много пьес, рассказов, повестей, в общей сложности около 10 книг. Собираюсь издавать их в Санкт-Петербурге и в Сибири.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
