Вся неделя перед началом исполнения обычая прошла для принца Кевина так же быстро и увлекательно, как и самый первый день в монастыре. Он ходил с братом Давидом за хворостом, работал с отцом Ильтудом на грядках с овощами и целебными травами, играл и соревновался с прочими мальчиками (с каждым из них он хоть немного, но познакомился и подружился, только Бертвальд и Редвульф держались по-прежнему особняком). Мальчиков кормили сытно, спали они всласть, работали только по желанию, а поскольку Кевин часто встречал в монастыре своих старых знакомых по замку и даже пару раз видел отца, жаловаться на жизнь ему не приходилось. Волновался он только тогда, когда шёл в скрипторий. Монах Пелагий будил в нём странные воспоминания о чем-то очень грустном, сокровенном и тайном, вот только мальчик никак не мог понять, о чем именно. И ещё Кевину почему-то очень хотелось ему понравиться, поэтому он работал над текстом старательно и усердно. И скупые похвалы этого седеющего сероглазого человека доставляли ему много больше радости, чем шумные восторги брата Давида или добрые слова отца Ильтуда.
Однако в присутствии Ильтуда и Давида он чувствовал себя намного легче и свободней. Монахи, в свою очередь, очень привязались к мальчику, и именно поэтому за день до срока, в который ребята должны были уйти на поиски приёмных родителей, сами отправились с прошением к епископу Альбину.
Епископа они застали вместе с Элвином и Пелагием. Элвин выздоровел и вернулся к своим обычным обязанностям. Пелагий принёс из скриптория несколько недавно законченных монастырскими переписчиками книг, и епископ как раз их просматривал, когда пришедшие монахи попросили их принять.
Епископ Альбин очень уважал и ценил Ильтуда и Давида. Первый был его другом молодости, с которым он, под руководством отца Павла, познавал целебные свойства растений и который, посвятив этому занятию всю свою жизнь, намного превзошёл в нём епископа. Брат Давид не блистал образованностью или особыми талантами, но не было такой работы в монастырском хозяйстве, которую бывший королевский дружинник не мог бы выполнить или которую выполнил бы плохо. Его воинская смекалка и крестьянское трудолюбие позволили ему стать старшим над братьями-тружениками, заботящимися о хозяйстве монастыря, но он пользовался общей любовью за то, что всегда добровольно старался взять на себя самую сложную, грязную, неприятную или скучную работу. Поэтому, увидав этих двоих, епископ сразу отложил книги в сторону и приветливо кивнул смущённым монахам.
— Тут, отец епископ, такое дело… — робко начал Давид, почёсывая затылок. — Мы с отцом Ильтудом хотим узнать, нет ли таких мальчиков, которые решили остаться в монастыре. Ну, не из праздного любопытства, конечно, а чтоб, ну, вы понимаете, чтобы знать…
— Понимаю, — улыбнулся епископ. — Двое мальчиков очень больны и пока поживут у нас. Остаются Бертвальд и Редвульф — волчата из племени саксов. Монахами они вряд ли станут, но и в свой дом их у нас никто в городе не примет. Хотел остаться Энгус, но я его отговорил. Бедняга боится, что никому не понравится. Ну, пусть хоть попробует. Вот и всё. Все остальные тоже будут искать себе родителей.
— Отец епископ, дело вот в чем… Традиция, конечно, это хорошо. Но… Отец Ильтуд, объясните вы!
Брат Давид очень смущался, когда о чём-то просил у епископа, да и просьба вдобавок была необычной. Ильтуд изложил её более ясно.
— Ведь вы обратили внимание на Кевина из Арморики, отец епископ? — спросил он у Альбина.
— Обратил. Славный мальчик.
— Очень славный, способный и трудолюбивый. Никто из ребят не помогал за это время братьям столько, сколько он. А от себя скажу, что он имеет большую склонность к изучению целебных трав… — Ильтуд тоже волновался и на секунду замолк, а потом, словно ища поддержки, взглянул на Пелагия и добавил:
— И ещё он очень образован и замечательно пишет…
Пелагий молча достал из стопки книг несколько исписанных страниц и протянул епископу. Тот взглянул и одобрительно кивнул. Затем посмотрел на пришедших.
— И что вы хотите от меня?
— Ну, — набрался смелости Давид, — неплохо будет, если такой мальчик станет послушником. Не насильно, конечно, сохрани нас Бог, но вы бы с ним поговорили…
Епископ увидел, что отец Элвин с трудом сдерживает смех, строго взглянул на него и печально покачал головой.
— Нет, добрые мои братья, это невозможно. Каждый из мальчиков волен сам выбирать свою судьбу.
Брат Давид решил схватиться за соломинку:
— Но если он сам захочет остаться?
— Если сам захочет, тогда дело другое.
Давид и Ильтуд переглянулись и сразу заторопились уходить, поблагодарив епископа за то, что он их выслушал и всё им объяснил. Когда они вышли, Элвин прыснул, Пелагий покачал головой, а епископ вернулся к прерванной работе, но и сам то и дело усмехался.
Само собой разумеется, Давид и Ильтуд попытались уговорить Кевина остаться в монастыре. В тот же день за работой на клумбе они долго и как бы невзначай описывали мальчику радости монастырской жизни. Но поскольку оба были людьми честными и бесхитростными, Кевин сразу понял, к чему они клонят.
— Отцы мои, — грустно промолвил он, — вы простите меня, если я вам прямо скажу, что не останусь в монастыре?
Ильтуд и Давид повздыхали, но делать было нечего. Кевин пообещал им, что постарается видеться с ними как можно чаще, они заверили его в том, что не обижаются на него за его выбор, и дело было решено.
Был воскресный день, и в монастырской базилике прошло торжественное богослужение, на которое собралось множество горожан. После мессы король обратился с речью к собравшимся и объявил, что завтра выкупленные из рабства маленькие чужеземцы будут искать себе приют в их семьях. Он напомнил, что все эти мальчики являются его приёмными детьми, и поэтому каждая семья, принявшая ребёнка, получит щедрое вознаграждение: две дойные коровы, три золотые монеты, мешок муки, горшок мёда и два комплекта одежды для мальчика. Золотую монету, муку, мёд и одежду эта семья будет получать каждый год, пока приёмышу не исполнится семнадцать. Король напомнил собравшимся, что мальчики должны быть обучены тому ремеслу, которым занимается отец семейства, должны уметь плавать, владеть луком или пращей и, по возможности, посещать монастырскую школу.
— И помните, — продолжал Лугайд, — что вы можете быть строгими и взыскательными к этим ребятам, но никак не жестокими. За любую неоправданную жестокость вы будете сурово наказаны. Не забывайте, что среди мальчиков, которые постучат в ваши двери, может быть мой родной сын.
Тут Лугайд увидел, что некоторые из слушавших его людей опустили головы, чтобы спрятать улыбки. Король знал причину. Трижды он и епископ выкупали мальчиков, трижды отправляли в город… И где среди них наследник? Но большинство горожан внимательно выслушали своего властителя, почтительно поклонились ему и покинули церковь.
Затем король собрал мальчиков и немного поговорил с ними. Он объяснил им, что завтра, ранним утром, каждый из них в сопровождении королевского воина отправится искать себе приёмную семью.
— Знайте, что все вы мои сыновья, и, если с вами будут обращаться жестоко, вы всегда можете искать защиты у меня или у отца епископа. Но бойтесь идти к нам, получив наказание за недостойный поступок. Тогда вы будете наказаны вдвойне — и мной, и своими новыми родителями. До семнадцати лет вы будете жить в моём королевстве, и, если захотите после его покинуть и вернуться в родные края, я не стану вас удерживать. Если же решите остаться, это будет радостью для меня и благом для моей державы. А теперь получите мои подарки.
Королевские слуги выдали мальчикам новую одежду и обувь, кожаные пояса с медными пряжками, а также луки, стрелы и пращи. Король также лично надел каждому мальчику на руку красивый медный браслет (знак того, что они — королевские дети), а после простился с ними и ушёл. Кевин невольно вздохнул, когда руки отца коснулись его рук, но мысли о предстоящих приключениях не давали ему грустить по-настоящему. Он устроился возле стены на лавочке и подставил лицо тёплым солнечным лучам. Рядом сели его новые приятели — Энгус и Гай Лентул. Толстячок, как всегда, был печален.
— Как же ты научишь меня стрелять, если мы завтра расстаемся? — спросил он у Кевина.
— Встретимся на занятиях в монастырской школе, узнаем, кто где поселился, и договоримся, где увидимся в следующий раз. Городок у нас маленький, ходить в гости друг к другу будет не сложно.
— Раз так, то ладно. Вот только боюсь, никто меня не примет.
— Вот заладил! — отозвался Гай. — В который раз ты об этом говоришь?
— Тебе-то хорошо, — продолжал бурчать Энгус, — тебя в первом же доме примут. А я такой кому нужен?
Принц и Гай вновь заверили Энгуса, что всё будет хорошо, а затем вместе с ним отправились на прогулку в лес. В воскресный день работать было запрещено, и монахи выполняли только самые необходимые трудовые обязанности, остальное же время уделяли чтению и молитве.
Вернувшись из леса, Кевин тоже долго молился в маленькой монастырской часовне. После отправился ужинать и вскоре лёг спать, но долго ворочался, и уснул незадолго до рассвета. Разбудил его брат Давид.
— Скорей просыпайся, Кевин. Епископ ждёт.
Кевин оделся, вышел во двор, умылся из ручья и вместе с Давидом отправился к епископу. Возле епископской кельи стояло несколько воинов (в их числе Мерл и Лионель), а также несколько мальчиков. Принц увидел, как Альбин вышел из кельи вместе с Гаем Лентулом, перекрестил его, благословляя, а затем подозвал Мерла и что-то быстро ему объяснил. Воин кивнул и вместе с Гаем направился к воротам. Гай увидел Кевина и махнул в знак приветствия рукой.
— Удачи, Гай, — промолвил принц, махнув рукой в ответ.
— Удачи и тебе, Кевин!
— А где Энгус?
— Уже, наверно, в городе. Он первым был у епископа. До встречи!
— До встречи!
Тут Кевин услышал, что его зовёт епископ, и быстро подбежал к нему.
Они вошли в келью, епископ затворил дверь и вздохнул.
— Вот и пришла пора исполнить обычай, сынок, — промолвил он. — Как прошла неделя в монастыре?
— Я всем и всеми доволен, отец мой.
— Тобой тоже многие довольны. Ну что ж, садись и выслушай мои наставления. Воин, которого я выбрал тебе в провожатые, доставит тебя на улицу Оружейников, и именно с этой улицы ты начнёшь свои поиски. Я бы направил тебя, как и Гая Лентула, в ту часть города, где живут римляне, но королевский сын должен прожить год в семье ремесленника или крестьянина, а римляне в нашем городе большей частью люди знатные и очень часто посвящают себя воинскому ремеслу, изящным искусствам или учёным занятиям. Среди них тоже немало крестьян и ремесленников, однако это ничего не меняет.
Кевин кивнул, а епископ продолжил:
— Ты будешь ходить от дома к дому, говоря, что ты королевский сын, и прося тебя приютить. Воин будет следовать невдалеке за тобой. Мальчик мой, внимательно смотри на лица тех, кто откроет тебе двери! И если тебе покажется, что это люди недобрые, лучше продолжи поиски.
— Да, отец. Не беспокойтесь за меня.
— Постараюсь не беспокоиться. Пусть тебя охраняет сам Господь и пошлёт тебе навстречу добрых людей. Тебе пора.
Они вышли во двор, епископ перекрестил Кевина и подозвал незнакомого ему воина. Кевин надеялся, что отправится в город с Лионелем, но раз нет — значит, нет.
— Отвезёшь его на улицу Оружейников, — услышал он епископа, — а перед уходом не забудьте позавтракать. В трапезной уже всё готово. С Богом!
Воин поклонился епископу, окликнул Кевина и направился вместе с ним в трапезную. Ожидавший их завтрак был обильным и сытным, и Кевин подумал, что никогда ему не подавали настолько вкусных хлеба, сыра и мяса. Во время еды Кевин узнал, что воина, который будет его сопровождать, зовут Этлен и что родом он из ирландцев. Тот был совсем молодым рыжеволосым и синеглазым юношей с приятным лицом. К концу завтрака они уже подружились; воин рассказал Кевину, что подобное поручение выполняет впервые, а также заявил, что мальчик очень похож на маленького воронёнка (экая новость) и что он, пожалуй, будет так его называть.
Выйдя из трапезной, Кевин увидел у ворот брата Давида и отца Ильтуда. Он обнялся с монахами, получил от них благословение, выслушал добрые пожелания и попросил Этлена подождать его, пока он попрощается с Хрумом. Сбегал в монастырский хлев, нашёл полюбившегося ему ослика, погладил его и накормил припасённым специально для этого хлебом. Затем вернулся к ожидавшему его воину и вместе с ним покинул монастырь. Спустившись со ступенек, Этлен отвязал от привязи свою лошадь, вскочил на неё, посадил Кевина перед собой, и они отправились в город. День был облачным, и Кевин с тревогой подумал, что может пойти дождь. Они ехали среди домов по узким улицам, и принц ловил на себе любопытные взгляды жителей города. Наконец они достигли улицы, находившейся недалеко от замка и выходившей прямо на базарную площадь. По бокам от неё стояли добротные дома, двери и веранды которых выходили прямо на дорогу. Некоторые из них были открыты, и возле них стояли люди. Этлен соскочил с коня и помог спуститься Кевину.
— Вот мы и прибыли, Воронёнок, — промолвил он. — Это улица Оружейников.
Кевин ощутил, как его охватывает лёгкая дрожь. В монастыре он в первый же день почувствовал себя как дома, но за дверями этих домов таилась неизвестность, и принц не мог заставить себя сделать первый шаг в новую, непривычную для него жизнь. «Если я выдержу испытание, — подумал он в который раз, — отец объявит меня своим наследником. Что ж, ничего не поделаешь, нужно исполнить обычай».
Облака рассеялись, солнечный свет залил улицу. Принц Кевин Катгабайл подошёл к первому из домов и постучал в прочную дубовую дверь.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
