Небольшой комментарий к статье Д. Герасимова «Христианство и национализм» (http://www.4oru.org/slovo.6996.1.html).
«Лицемерная личина, которую носят на показ все учреждения гражданского общества, должна показать, что они суть якобы порождения моральности, например, БРАК, труд, профессия, ОТЕЧЕСТВО, СЕМЬЯ, порядок, право. Но так как все они без исключения созданы для среднего сорта людей, в целях защиты последнего против исключений и исключительных потребностей, то нет ничего удивительного, что в этом случае мы видим такую массу лжи» (Ф. Ницше, «Воля к власти», аф. № 316, курсив мой – А.Х.)
Касаясь вопроса о «ценности национального», мы неизбежно затрагиваем вопрос о ценности вообще (1). Исходя из определенного видения ценности, мы ставим вопрос об аскетическом мировосприятии (2), и далее, уже после его разрешения, можно решить вопрос о «ценности национального», как о частном случае приложения христианской ценности(3).
1. В статье «христианство и национализм» абсолютно точно определяется существо христианской ценности. «Нельзя говорить о ценности, что она всеобща или что все обладает ценностью. Или что нечто получает ценность от иного (от Бога, к примеру) Ценность не постигается подобно смыслу (через соотнесение со всеобщим, абсолютным смыслом), а дается (сердцу, а не разуму) прямо и непосредственно, «интуитивно» (ибо такова ее «природа»): либо есть ценность данной вещи как «единственной и неповторимой», либо ценности вообще нет. Либо ценность есть «здесь и сейчас», либо ценности нет (отсюда «моментальность», «мгновенность» ценности)» .
То есть христианская ценность ПРИНЦИПИАЛЬНО единична, то есть ПРИНАДЛЕЖИТ СУЩЕСТВУ ВНЕ ЗАВИСИМОСТИ ОТ ЕГО СООТНОШЕНИЯ СО ВСЕМ, ПРИНАДЛЕЖИТ САМОМУ ПО СЕБЕ. Ценность Творения дана сама по себе, вне его отношения к Творцу. Откуда это следует? Из основного принципа, лежащего в основании христианства: из постулата о «творении из ничего». Что значит – Творение из ничего? Значит, что Творению ничего не предшествовало, оно не может быть выведено ни из какой необходимости внутри Бога. Бог творит свободно, то есть творением Он не достигает никаких Своих целей, не завершает Себя, Он творит исключительно из любви к самому Творению, творит ради Творения, а не ради удовлетворения собственных нужд. «Бог вседовольный произвёл твари из небытия в бытие не потому, чтобы в чём-либо имел нужду; но чтоб они, соответственно приемлемости своей, причащаясь Его блаженства, наслаждалися» (Св. Максим Исповедник, «4 сотни глав о любви», 3 сотн., 46).
И потому мы не вправе отнимать у Творения его ценность, (САМОценность!), дарованную ему Богом исходным творческим актом. Нельзя отнимать у сущего ценность и сводить ее к служению Богу. Не надо решать за Бога, Который сотворил сущее не потому, что нуждался в слугах и услужении, а ради самого сущего. Таким образом, самоценность творения заложена в самом его статусе. И отношение человека и Бога в христианстве – это отношение двух самоценных существ, то есть двух личностей, а не средства и цели, части и целого. Но и Бог ценен для человека не потому, что Он – какая-та «генеральная линия» в развитии всего, то есть в силу Своего соответствия всему, а потому, что Бог – единственная неповторимая единичная Личность.
Другой аспект христианской ценности, который, в отличие от первого, уже почти не прослеживается в упомянутой работе, есть свободное волевое принятие, лежащее в основе всякой ценности. Ценность не просто через какие-то щелочки, окольными путями проникает в человека, так что в один прекрасный миг, «придя домой», он вдруг он обнаруживает новую ценность, разлегшуюся у него на диване. Нет, человек может принять что-либо в качестве ценности, только распахнувшись на встречу ей, впустив ее в свое сердце. Человек не пассивен, а активен в своих отношениях к ценности. Это то самое, на что указывал Ницше, говоря о «творчестве ценностей».
«Только человеку тяжело нести себя! Это потому, что тащит он слишком много чужого на своих плечах. Как верблюд, опускается он на колени и дает как следует навьючить себя» («Так говорил Заратустра», часть третья, «О духе тяжести», 2).
Человек, согласно христианству, не может быть вьючным животным, на которого навалили ценности. Он должен сам их определять для себя. ВНЕ ЭТОГО СВОБОДНОГО ПОЛОЖЕНИЯ ЦЕННОСТЕЙ ЦЕННОСТИ НЕ ЕСТЬ ЦЕННОСТИ.
И потому, такие аргументы в пользу «ценности национального», как «непосредственное самоощущение», «непосредственное переживание», «естественность», вызывают вопросы. Если ценность – «естественное чувство», привитое человеку его развитием в такой-то среде, «данное» ему в силу того, что вот так он развивался и вон там родился, и которое человек находит в себе, вернее, на себе, на своем горбу – не ценность. Человек должен переосмыслить, переположить, переопределить всё, что было «естественно» положено ему на горб. Это и значит: умереть во Христе и воскреснуть в Нем. Радикальная переоценка ценностей, только выдержав которую, старые ценности могут стать христианскими, есть необходимое условие обращение человека ко Христу. Всё должно быть переоценено. Поэтому для христианства такой аргумент как «естественность» и «непосредственность» не годится. «Естественное» - это всё то, с чем на своем горбу пришел человек ко Христу, всё, что навалил на человека мир. Далее происходит переоценка, и что-то из «естественного» необходимо отбросить, чтобы верблюд смог все-таки пройти через угольное ушко.
2. Необходимо различать демоническое и аскетическое мироотрицание. Нередко происходит их смешение. «Христианство, с религиозных позиций требующее от человека безусловного отказа от национальности, или «ценностного безразличия» к ней (как и к миру в целом) есть духовный сатанизм, то самое «язычество», под предлогом борьбы с которым совершается насилие денационализации».
Сатанизм, или демоническое мироотрицание исходит совершенно из других установок, чем христианский аскетизм.
“Я отрицаю все – и в этом суть моя.
Затем, что лишь на то, чтоб с громом провалиться,
Годна вся эта дрянь, что на земле живет…”
“Дрянное Нечто, мир ничтожный,
Соперник вечного Ничто”.
В этих словах видна вся сущность демонического мироотрицания. Под демонизмом нельзя понимать только современный сатанизм, который есть довольно-таки странное и неоднородное в духовном плане явление. Демоническое мироотрицание свойственно прежде всего языческим религиям. «Дрянное нечто, мир ничтожный, соперник вечного Ничто»… То есть нечто, выходящее из единого Трансцендентного Истока (см. Единое у Плотина, «Субъект» у Дугина тоже ставящего небытие над бытием), являющегося по отношению к сущему как Ничто, отдаляется от него, всё более, по мере отдаления и обособления, теряя свою ценность. Какой выход? Правильно, отрицать нечто, стремится вернуться к истокам, в Ничто. Отрицать за сущим его особность, клеймя ее как отклонение от нормы (= идеи у Платона), пытаться привести его в соответствие с единым божественным истоком (достигнуть «гармонии»).
Такая установка, отрицающая за сущим его самоценность, демоническое мироотрицание, возможно только потому, что в язычестве нет принципа «творения», а есть только принцип «исхождения», «эманации», при которых божественное и сущее только и могут соотноситься как «Ничто и нечто». Если божественное – всё, то мир ничто, он может служить только интересам богов (=язычество), если мир – всё, то божественное – ничто, бог может только служить миру в лучшем случае как начало его гармонизации, а в худшем – как средство в борьбе классов.
Аскетическое мироотрицание же основывается на христианском понимании ценности, на ценности Творения самого по себе, а не в силу его соответствия «чему-либо». Оно, ориентируясь на первый упомянутый аспект ценности, реализует второй, то есть осуществляет переоценку «естественного» и «изначально данного». И то, что не соответствует принципу самоценности единичного существа, отбрасывается – это и есть «мироотрицание».
3. И тут, касаясь сущности аскетического мироотрицания, мы подходим к «ценности национального». В мире слишком много не единичного, а всеобщего, отчужденного от личности и стремящегося подчинить ее своим интересам. Христианская же ценность определяется не соотношением оцениваемого со всеобщим, а исключительно его бытием в качестве единичного индивидуума, не могущего быть сведенного ни к каким всеобщностям. А что же представляет собой «нация»? «Национальность» уже в силу рождения человека там-то и тогда-то выступает уже не как безразличный факт. Нет, она требует от человека «гордиться национальным», быть «вовлеченным в национальное». То есть «национальность», как и многое другое, навалено на горб человека. И он должен, как и весь остальной багаж, переоценить «естественную ценность национального» во Христе.
Что же мы видим в «национальном»? В основе его лежит стадный инстинкт, то есть начало отчуждения, принципиально противоположное личности, ценности человека именно как единичного индивидуума, самого по себе. Стадный инстинкт «хочет быть господином: отсюда его «ты должен» - он признает отдельного индивида только в согласии с целым и в интересах целого, он ненавидит порывающего связи с целым, он обращает ненависть всех остальных стадных единиц против него» (Ницше, «Воля к власти», аф. №275).
Но не озвучивает ли Д. Герасимов этот самый «стадный инстинкт», когда с презрением говорит: если мы «не ценим родителей, не можем создать собственной семьи, то о каком христианстве и о спасении чего может идти речь»? В самом деле, кем может быть для стадного человека тот, кто прервал семейную линию, по завету Спасителя «оставил отца и мать своих» и пустился в свободное плавание одиночки? Кто для стадного человека тот, кто больше не «обращается в прошлое, к дедам», и в «будущее к детям и внукам», кто существует как единичный индивид? Да, только достойный презрения «обломок», «отщепенец», «Иван родства не помнящий». И всё стадо начинает их презирать – ведь одиночки, те, кто сказал – а у меня свои ценности, я могу свободно распоряжаться навьюченным на меня в силу моего происхождения и национальности - и представляют для стада наибольшую опасность. Стаду остается их только презирать. «Христианин, лишенный родственной связи (пола, семьи и т.д.), есть жалкая пародия на человека, , какой-то человеческий обломок…» В самом деле, для стада ценен только тот, кто служит ему, тот, кто прирос к стадному организму. Самостоятельная личность, творец ценностей, есть лишь обломок и отщепенец для стада.
Стадный способ видения ценностей принципиально отличается от христианского. Ведь для христианства ценно нечто именно в силу своей единичности, само по себе (что и отмечает Д.Герасимов), а не в силу его соответствия всеобщему, целому. «Ценность - это то, что изнутри делает каждую вещь уникальной независимо от ее принадлежности к чему бы то ни было». И то, как существует единичный индивидуум в отношении общего – нации, семьи, пола – есть ЦЕНОСТНО БЕЗРАЗЛИЧНЫЙ ФАКТ. Можно говорить о полезности (для прогресса, общества, самого индивидуума) и удобстве того, как он относится к нации, семье и пр., но никак не о ценности.
Что значит «переоценка ценностей»? А то и значит, что «естественные», «непосредственные» ценности (такие, как национальность и пр.) превращаются в простой факт. Да, все люди так или иначе ощущают свою национальную принадлежность, но это не значит, что ей надо «гордиться», «развивать» и т.п. Ну есть и есть. Глупо это чувство отрицать, но и глупо делать из него что-то особенное, носится в поисках «национальной идеи» и т.п. К фактам надо относиться спокойно. Аскетическое мироотрицание и есть такое спокойное отношение к «естественным» ценностям, превращенным в простой факт. Аскетизм и есть «спокойное общество с национальными людьми, естественно обладающими родовыми корнями в согласии с природой», которого, по мнению автора статьи, и не достает аскетизму.
Да, человечество разделено на национальности (понятное дело, национальное самоощущение и составляет основу подобного разделения), как Земля разделена на суши и долины. Ну что ж, так сложилось. Просто не надо искать в этом какую-то особенную ценность. Аскетизм – суть спокойное отношение к «естественным» фактам, предохраняющий от их превращения в ценности. Да, у многих людей есть семья. Но ее может и не быть – и ничего страшного. Да, прогресс может двигаться – а может и остановиться. Что ж, его дело.
Аскетическое мироотрицание – это только отрицание притязаний некоторых «естественных фактов» на значение ценности. Отрицание, происходящее не путем какого-то презрения, а именного спокойного, бестрепетного отношения. Надо просто жить, как живешь, не вводя в себя в заблуждение, что твой способ жизни – что-то особенно правильное и ценное.
Аскетизм к «естественному» относится без всякого трепета, но не презирает его, а оставляет в покое и даже с интересом наблюдает за ним. «Христиане сами должны употреблять все старание вовсе никого не осуждать: ни явную блудницу, ни грешников, или людей бесчинных, взирать же на всех с простодушным произволением, чистым оком, чтобы обратилось человеку как бы в нечто естественное и непременное, никого не унижать, не осуждать, никем не гнушаться и не делать различие между людьми». (Св. Макарий Великий). Относиться спокойно, не презирать, не отрицать, признавать – как факт, как данность.
А стаду именно более всего страшна такое «спокойствие силы» одиночек. Уж пусть они открыто вступают в противоборство со стадом, чем молча и с улыбкой отходят от него.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Ну, вот и добрались, прямо и честно – христианство ИЛИ национализм. Или-или, христианство versus национализм… На этом можно было бы и поставить точку, поскольку позиция автора говорит сама за себя; вступая же в область ЦЕННОСТНЫХ ПРЕДПОЧТЕНИЙ, обсуждать тему становится невозможно. Однако поскольку автор все-таки пытался придумать некую логическую аргументацию для своей позиции, привлекая в том числе и наш материал, придется (для менее подготовленных читателей) наметить хотя бы некоторые контуры для возможных возражений. Прежде всего, ценность не определяется в категориях противопоставления всеобщего-единичного. Напомним, что для античной философии проблемы ценности вообще не существовало (говорили не о ценности, а о должном, идеальном состоянии вещи) – она и не определяется в категориях античной диалектики (ни в качестве всеобщего, ни в качестве единичного), просто не тот тип (способ) мысли (ценность появляется только в границах христианского мышления). Пафос единичного (в противопоставлении всеобщему) – исключительно иудейский, ветхозаветный пафос, самая суть, подлинный дух иудаизма (Хохма versus София, Иерусалим versus Афины и Рим). Автор несомненно спутал иудейство с христианством, принял иудейское благочестие за благочестие христианское (здесь можно было бы даже ввести формулу (тотального, жесткого, предельного) противопоставления нации и религии (морали) в качестве ОПРЕДЕЛЯЮЩЕЙ характеристики именно для иудаизма – последний образует священную национальность ТОЛЬКО ЧЕРЕЗ ОТРИЦАНИЕ НАЛИЧНОЙ ПРИРОДЫ национальности, через ПРОТИВОПРИРОДНОСТЬ «богоизбранности»). Попутно отметим, что и знаменитое высказывание о том, что «больше нет ни эллина, ни иудея», нельзя понимать в значении отрицания ПРИРОДНЫХ национальностей, поскольку и «эллинство» («все неэллины суть варвары») и «иудаизм» («все неиудеи суть язычники») есть формы древнего РАСИЗМА, крайне нетерпимых (абсолютных) идеологий ПРЕВОСХОДСТВА одних людей над другими, обоснованных с высшей надприродной точки зрения и построенных как раз на отрицании вполне земной, чувственной, партикулярной ПРИРОДЫ национальности (именно религия, «философия» здесь все определяет). Так что знаменитое высказывание апостола заключает в себе отрицание вполне конкретных античных идеологий расовой нетерпимости, религиозно (культурно) обоснованных спеси и высокомерия и не имеет никакого отношения К ОТРИЦАНИЮ ПРИРОДНЫХ НАЦИОНАЛЬНОСТЕЙ, в том числе греков и евреев (как бы это не хотелось кому-то представить); скорее уж дело обстоит прямо наоборот – можно сказать, ПРИРОДНЫЕ национальности только здесь впервые и появляются (благодаря христианскому типу мышления, в котором больше нет «ни эллина, ни иудея»!). Очевидно, наш автор просто не владеет христианским способом мысли, что и влечет его «назад», в иудаизм, на путь «благочестивого» отрицания национализма через противопоставление религии. Действительно, важнейшая, «жизненно необходимая» внутренняя («волевая») характеристика людей безнациональных (в отличие от национальных) – способность внутри себя ВОЗВЫШАТЬСЯ, ВНУТРЕННЕ ставить себя в ИЗБРАННОЕ, ЕДИНИЧНОЕ (разумеется, обоснованное с религиозно-нравственной точки зрения) положение по отношению к «остальной массе» (как «стаду»). Псевдоаристократизм, вытекающий из чувства собственной ПРИРОДНОЙ обособленности, как и желания господства над другими людьми ИМЕННО НА ЭТОЙ ОСНОВЕ собственной противоприродности – таково самочувствие всякого иудея, пребывающего в окружении ИНОЙ (всегда чужой) культуры; но таково же самочувствие и всякого представителя какого-нибудь «меньшинства», например сексуального (своеобразная ФОРМА МЕСТИ «большому» окружению, постоянная «фига в кармане»). Это нужно постоянно учитывать, ибо именно отсюда и проистекает болезненная ненависть ко всему непохожему на себя (т.е. ко всему миру), тот самый «рационалистический индивидуализм» (псевдоперсонализм), с которым боролись все русские религиозные мыслители, начиная со старших славянофилов, и основу которого, по справедливому замечанию К. Маркса («Бруно Бауэр»), составляет начало ОБОСОБЛЕНИЯ и ЭГОИЗМА (частного интереса, отчуждения, а не любви). «Личность» как ЕДИНИЧНЫЙ ИНДИВИД в ее противостоянии всеобщему есть тот же самый ВСЕОБЩИЙ ИНДИВИД, только взятый в его отрицании. Псевдоличность (такими личностями Ветхий Завет кишмя кишит, начиная с противоприродного «отца веры» Авраама, и причем здесь христианство и его историческая роль в формировании этой самой личности?). В том-то все и дело, что понимание личности в качестве единичного индивида есть именно ветхозаветное, исключительно хохмическое, укорененное в иудейской мифологии («как бы личности») понимание, как и в целом античное (плотиновский «один идущий к одному»)»; Хохма есть та же София, только «перевернутая». В сущности, все то же эллинство-иудейство под маской христианства, не пережитый и не преодоленный Ветхий Завет, духовное предательство по отношению к Благой Вести, христианство отрицающее себя. У нас слишком часто ветхозаветное, иудейское «диалогическое» понимание личности выдают за христианское, основанное на любви (это стало почти нормой, особенно в теоретической философии), но ценность не есть «единичность», ибо единичным может быть и смысл (как анти-смысл, ибо это как раз и есть ХОХМИЧЕСКОЕ отрицание смысла!). Можно понять иудеев, «по интересу» занимающихся «русской философией» и проталкивающих в отечественную традицию духовно сродное им противоприродное понимание «личности», но что можно сказать о христианах, делающих то же самое, да еще настойчиво под именем христианства?.. Только то, что они псевдохристиане, во всяком случае – христиане не по способу мысли (иудео-христиане), тем более опасные, что не сознают, что делают. «Единичность», «уникальность» - всего лишь метафоры, на которых нельзя ничего строить в логическом смысле (единичность мыслится как отрицание всеобщности). Нужно учиться и умом и сердцем различать «духов». Не можем рационально, то хотя бы «по ценности» (интуитивно, сердцем). Не надо обожествлять мир, но и не надо обесценивать его. Христианский аскетизм совсем не есть духовное «обрезание» («отношение к факту как факту»), но становится таковым без любви, когда утрачивается ценность мира. Тогда и появляется осатаневшее человечество, строящее себя исключительно по рассудку, а не по ценности. В основе ценности не лежит «свободное волевое восприятие», оно лежит в основе смысла – такова элементарная психология познавательного акта (на ней основана чисто иудейская антиномия «веры» и знания, разума). И т.д. Нет сердца – нет ценности (на уровне восприятия мир остается одномерным, не способным к приятию многомерной реальности). Нет материнской колыбельной, сказки, рассказанной бабой, игрушки, смастеренной дедом, и т.п. – нет и национализма (откуда же ему взяться?), остается только «стадный инстинкт» и коллективно-отчужденное «ты должен». Это значит, что для людей от природы безнациональных, национальность объективно и есть ничто иное как действительный (а не представимый только) «стадный инстинкт», прямой результат осуществленного уже прежде РАЗДЕЛЕНИЯ, фундаментального ПРОТИВОПОСТАВЛЕНИЯ смысла и ценности в рамках одномерного мышления, когда от жизни остается лишь голый (лишенный разума) «инстинкт», с одной стороны, и рядом с ним такой же голый (бесчувственный, «ценностно безразличный») «рассудок». Как пол для противоприродных индивидуалистов-нигилистов есть уже либо «девство», либо «скотство» (другого не дано), так и национальность оказывается либо «святой богоизбранностью», либо «животной дикостью», не достойной человеческой любви. Отсюда оголтелая мироненавистническая проповедь денационализации, которой они всегда и везде будут назойливо следовать: чтобы они сами не говорили о «спокойном отношении» к национальности как к факту, они ВСЕГДА БУДУТ ЯРОСТНО отрицать ее и навязывать свое отрицание людям национальным, чувствующим иначе, поскольку само бытие национальности (как и любое иное ПРИРОДНОЕ БЫТИЕ) для них ИЗНАЧАЛЬНО ПРОТИВНО, ВНЕПОЛОЖНО, есть действительное ограничение их частной эгоистической жизни (суть которой и состоит в том, чтобы противостоять обществу и миру в целом так же точно, как единичность противостоит всеобщности, а единое – многому) – тот самый «горб» (и это о национальности-то! еще бы «цепями» назвали!), который надо скинуть (все равно под каким предлогом, в данном случае под предлогом христианства). Какое уж тут «ценностное безразличие»! Жили бы себе со спокойным безразличием, подобно китайским болванчикам, все равно где, с кем и как, так нет же… Бой барабанов как на войне… Либо-либо… Versus. Pro и Contra. Разумеется, живите, как хотите. Но не смейте называть себя, во-первых, христианином, а во-вторых, русским человеком. Ибо если вы христианин, то христианство состоит в том, чтобы отказываться от христианства (ибо отрицание, обесценивание национальности есть самая настоящая христианская ересь, типичный гнозис); если вы русский, то быть русским значит отказываться от того, чтобы быть русским (ибо «ценностно безразличное» - надо полагать, прагматичное – отношение к русской культуре и есть отрицание ее ценности, как и ценности русской национальности). Если вы не воспринимаете сердцем русскую природу, не живете ею и не способны творчески, ПРЕЕМСТВЕННО воссоздавать ее в себе, помня о ценности данного усилия (а что еще тогда есть культура?..), то вы – типичный «русско-язычный» однобокий человек, пришелец псевдорусский (именно без «сродного» сердца, любви и человечности, как это ни банально звучит), из числа тех, что сознательно живут разделением и отрицанием (по ценности) русской культуры… В сущности, живущих смертью русской национальности, нескончаемым русским рабством. Таким людям действительно не дано (по природе) понять, что можно «отличать» себя от «массы», оставаясь при этом глубоко русским человеком, быть личностью, не только не противопоставляя себя нации, но и воспроизводя ее собственной жизнью. «Активная» проповедь ценностного безразличия по отношения к последней (да еще под «христианским соусом») ни в каком смысле не может быть признана благотворной (особенно в условиях фактически санкционированной «сверху» русофобии) и не может не вызывать прежде всего ЦЕННОСТНОГО неприятия, просто отвращения. А что касается Ф. Ницше, столь опрометчиво записанного в союзники противоприродного нигилизма (так ярко писавшего, между прочим, о ценности множества ПРИРОДНЫХ, БИОЛОГИЧЕСКИХ поколений людей, работающих над выработкой БЛАГОРОДНОГО человеческого ТИПА, а не «единичного лица»!), то борьба с ханжеством и лицемерием ИСКУССТВЕННОСТИ велась ведь им как раз ради ПРЯМОЙ НЕПОСРЕДСТВЕННОСТИ жизни (при условии ее ценности), столь нелюбимой нашими псевдоправедниками… Комментарий автора: Да, добрались. Но, заметьте, в статье не сказано: «христианство или нация», а «христианство или национализм». Еще и еще раз подчеркну – ни о какой денационализации или о презрении к национальному не может быть и речи. Разумеется, христианин, становясь христианином, вовсе не теряет свое национальное чувство, не становится «безнациональным».
Залог твоего спасения – в принадлежности к нации, только дорожа национальным, ты являешься христианином, только имея семью – ты христианин. Или, наоборот, движение в другую сторону ПО ТОЙ ЖЕ КОЛЕЕ: только возненавидев семью, национальное - ты спасешься. И то, и то одномерная, языческая логика. Вот два полюса языческого решения вопроса об отношении к миру. 1. Мучь себя, предавайся самобичеванию, стань измученным, больным – и только тогда спасешься. 2. Только будучи крепким, здоровым, многодетным – обретешь благословение Божье.
Христианство чуждо и 1, и 2. Христианство просто не определяется отношением к национальному. Ни утверждающим, ни отрицающим. Оно, если угодно, находится по ту сторону национального. Что это значит? Да то и значит, что национальность теперь – это факт, а не ценность, на которую следует ориентироваться. Ведь ориентироваться можно двояко: можно идти к осуществлению ценности, а можно и отталкиваться от нее, «преодолевать национальное», выдавливать его из себя. Да ведь это «выдавливание», «презрение» - один из способов ценностного восприятия национального. Факт же НЕВОЗМОЖНО презирать, выдавливать. Это уже не ценность. К нему отношение спокойное. Вы неверно интерпретировали следствия того утверждения, что «национальность – всего лишь факт», раз полагаете, что из него как-то вытекает презрение к «национальному», стремление к денационализации как к способу спасения. Не вытекает!
Опять же, не сама национальность есть следствие «стадного инстинкта», а диктат ценности национального – и всяческое презрение, обрушивающееся на тех, кто смеет не признавать этой ценности. От стада желание факт сделать ценностью. «Стадные ценности». Стадная ненависть к одиночкам.
Христианство против национализма – значит, оно против той ценностной подложки, которую разными путями, в том числе под маской «истинного христианства», пытается подпихнуть под факты стадный инстинкт. Нет ценностной подложки – значит, мы и не презираем, и не гордимся. Ведь не гордятся и не презирают себя за цвет глаз. Надо просто жить. Существовать. Существование – хозяйствование, семья, национальность больше не сакрализуется, не сопровождается параллельным со-знанием правильности (или неправильности) происходящего. Это ФУНДАМЕНТАЛЬНЕЙШАЯ, разграничивающая христианская установка. «Воздайте кесарю кесарево, а Богу – Богово». То есть через «кесарево» - и утверждая, и отрицая его – мы одинаково не можем воздать Богу. В кесаревом надо ПРОСТО ЖИТЬ, пока оно не будет отменено Последним днем. О том же слова – «Царство мое не от мира сего».
Из спокойного, христианского отношения – по факту, а не по ценности – вытекает вообще всё отношение к миру. Позитивное, а не естественное право. Государственное устройство, право в целом – ценностно безразличны. Они факты. Они не за и не против. К экономике, к науке, к национальности – ко всему приложим этот принцип. Право не несет какой-то ценностной нагрузки – мы ему должны подчиняться, и всё тут. Национальное в себе надо сознавать (также как мужское, как классовое) – но не ориентироваться на него как на какую-то ценность.
Разве не примером переоценки ценностей – в результате которой «естественные ценности» превращаются в факты, с которыми надо просто жить, является следующий евангельский рассказ? «И пришли Матерь и братья Его и, стоя [вне] дома, послали к Нему звать Его. Около Него сидел народ. И сказали Ему: вот, Матерь Твоя и братья Твои и сестры Твои, [вне] дома, спрашивают Тебя. И отвечал им: кто матерь Моя и братья Мои? И обозрев сидящих вокруг Себя, говорит: вот матерь Моя и братья Мои; ибо кто будет исполнять волю Божию, тот Мне брат, и сестра, и матерь» (Мк. 3:31-35).
Разве Христос не знает, что у Него есть братья и есть мать, и что они стоят около дома? Конечно, знал. И вовсе не отрицал своей родственной связи с ними. Но что Он хотел тогда сказать Своими словами? Да то и хотел сказать, что на факт не следует ориентироваться как на ценность. Вы думаете, что если бы к Нему пришли не мать и сестра, а соседи из Назарета – или, если бы вдруг случилось, что Он проповедовал бы не в окружении иудеев, а, скажем среди греков, и Ему бы сказали – вот Тебя зовут Твои соседи или Твои соплеменники (то есть, исходя из факта, откликайся на него как на ценность)– разве бы Иисус ответил как-нибудь иначе?
Что касается «биологизма» Ницше, его ориентации на «тип, а не на индивидуум», его восхваления "естественного" как ценности то я написал об этом небольшую работу и как-нибудь помещу ее на сайте. Сейчас не хочу повторяться.
Влад
2007-11-29 22:22:28
Обращаюсь к рецензенту.Краткость это сестра таланта.Божье Слово очень кратко
и оно-Истина.Сказали бы просто:"Не люблю евреев"Зачем же себя так утруждать
