Они переместились в одиннадцатый часовой пояс, потом в десятый – и на родине Феликса, в Зурбагане, тоже наступил новый год. Народу всё прибывало и прибывало. Приморский филиал Всемирного Братства, разместившийся на островах акватории залива, раскинулся без конца и края, повсюду били фонтаны над озёрами из шампанского, разноцветных вин, самых лучших коньяков и кальвадоса, из красноватого виски, золотой и серебряной текилы, из кофейных тягучих ликёров и зелёного бурлящего пузырьками мартини, возле которого столпились хорошенькие полуголые барышни. Между фонтанами разъезжали на роликах официанты, предлагая гостям закуски, лёд, мороженое и уже готовые разнообразные коктейли.
Соратники разбрелись по залам. Повсюду гремела живая музыка, и ночное пространство ежесекундно расцвечивалось фейерверками.
Сесах остался с Феликсом.
– Почему ты не веселишься? – спросил его юноша.
– Не хочу. – И снова сквозь прорези на золотой маске друг посмотрел на него так, точно чего-то недоговаривал.
– Что-нибудь случилось? – не выдержал Феликс. Даже бокал Сесаха оставался наполовину заполненным шампанским, к которому он не притрагивался, хотя вокруг плескались фонтаны из обожаемого им «Шато».
– Ничего, – одними губами произнёс Сесах.
Феликс огляделся по сторонам. Более всего окружающее напоминало тусовку в модном столичном клубе. Благодаря своей феноменальной памяти юноша узнавал все выхваченные фейерверком из темноты лица: здесь были лучшие музыканты мира, рок и поп звёзды, популярные телеведущие, известные политики всех рангов, и вчерашние противники, консерваторы и либералы, сегодня лобызались в пьянящих струях фонтанов. Были здесь и финансовые воротилы, нефтяные магнаты, биржевые маклеры, и королевские особы всех стран, начиная от малоизвестных африканских царьков и заканчивая знаменитыми династиями Европы. А также присутствовали представители абсолютно всех религий мира, в том числе многочисленных христианских конфессий и деноминаций. Все были в карнавальных костюмах и масках, но Феликс без труда своим духовным зрением различал их истинные лица.
По мере выпитого алкоголя изысканное общество всё более и более распоясывалось, и вскоре друзья оказались в пенящемся весельем круговороте из обнажённых тел, и Феликсу пришлось прятать взгляд исключительно в своём бокале.
Внезапно его обхватили со спины голые женские руки.
– Феликс, милый, это ты? Я безумно рада тебя видеть!
От неожиданности монашеское одеяние юноши оказалось залито шампанским. Обернувшись, он увидел нагую Нелли. Прав был Сесах, когда говорил о её роскошных формах. Взор Феликса из-под каучуковой маски сам собой пополз на потолок. Нелли, нисколько не смущаясь, приподнялась на цыпочки и поцеловала юношу в прорезь для губ. Феликс беспомощно уставился на Сесаха, но тот равнодушно отхлебнул из бокала.
– Я тебе не советчик.
– Здравствуй, Сесах, – это была Хакайна. – Думал, я тебя не узнаю?
Парень поперхнулся.
– У тебя ещё хватает наглости со мной здороваться? Как тебе удалось сбежать от Арматуры?
– Твой Арматура – полный кретин, – презрительно сощурив раскосые глаза, заявила японка. – Когда он напустил в камеру крыс, я умножила их количество настолько, что они заняли всё пространство, и этому дураку ничего не оставалось, как проделать маленькое отверстие, чтобы крысы убежали. Ха-ха-ха! По секрету скажу, что третьей по счёту крысой была я.
Хакайна так задорно рассмеялась, согнувшись пополам, что Сесах не выдержал и заулыбался тоже.
– Представляю картинку, как ты убегаешь по ногам Арматуры.
Он пригубил шампанское.
– Открою тебе ещё один секрет, мой фараон, – японка игриво закуталась по белому обнажённому телу в газовую шаль. – Я мечтаю стоять за твоей широкой спиной и подавать тебе патроны, пусть даже против тебя будет весь мир.
Сесах закашлялся.
– Я что, похож на Цезаря с Брутом?
– Но и я не Клеопатра.
– Змея такая же, – развязно хмыкнул он. – Знаешь, почему женщина не может быть полководцем? Вспомни, как Клеопатра развернула флот и сбежала от сражения. В этом вся женская сущность: раздраконить мужчин и смыться в самый ответственный момент.
– А как же Жанна Д'Арк?
– Фанатичка. У фанатиков нет пола.
– И я могла бы стать твоей фанатичкой, – томно заметила японка.
– Ты? – Сесах засмеялся. – Вот уж никогда. Ты примитивна донельзя, Хакайна. У тебя лишь одна-единственная страсть: к богатству, и вторая, ей подобная, к мужчинам, способным удовлетворить страсть первую.
Девушка состроила обиженную гримасу.
– Думаешь, я не способна любить?
– Способна, отчего же. Только любовь твоя – это змея за пазухой: не знаешь, когда укусит. Поэтому извини, но я предпочитаю от таких женщин держаться подальше.
– А какие женщины тебе нравятся?
Сесах из-под маски обаятельно ей улыбнулся.
– Этого я тебе не скажу.
– Я вспоминала о тебе всё время, – оглаживая плечи Феликса и прижимаясь щекой к его груди, сказала Нелли. – И чем больше думала, тем сильнее влюблялась. Ты не кажешься мне уродливым. По-своему ты прекрасен, словно сама чистота. Я много выпила, но это я не придумала сейчас, а размышляла. Очисти меня собой, пожалуйста.
Она снова потянулась губами к лицу юноши.
– Нет, Нелли, – он отодвинул девушку за плечи. – Я не могу очистить тебя, зато сам испачкаюсь запросто.
– Вот как, – Нелли шагнула назад и зло на него посмотрела. – Значит, мне сдохнуть в грязи?
– У меня нет для тебя ответа.
– Ты монстр, понял, – девушка плюнула в сторону Феликса, но, качнувшись, промахнулась, и плевок угодил в Хакайну.
– Полегче, шлюшка, – презрительно сощурилась та.
– На себя посмотри, – огрызнулась Нелли. – Виснешь на власть имущих.
– Не в пример тебе, голодранка. Дитя цветов.
– Заткнись!
Нелли сильно дёрнула за прозрачную шаль Хакайны, и женщины, сцепившись, покатились по блестящему и мокрому от разлитого шампанского полу под радостное улюлюканье гостей.
Парни отошли подальше от дерущихся. К винному фонтану, в центре которого возвышалась беломраморная копия скульптуры Родена, изображающая приникнувших к друг другу в страстном поцелуе юношу и девушку.
– Бабы дуры, – скептически изрёк Сесах. – Назови хоть одну женщину достойную мужчины.
– А твоя любовь?
– Тоже дура, иначе не предпочла бы мне проповедника.
Он взял чистый бокал со столика возле фонтана и наполнил его вином.
– Можно я задам тебе личный вопрос, – спросил Феликс.
– Сегодня тебе можно всё, – со вздохом ответил друг.
– Про ту женщину в церкви.
– Спрашивай, – голос Сесаха прозвучал настороженно.
– Прости, что лезу не в своё дело. Но зачем она тебе нужна?
Сесах опустил голову и скосил в сторону глаза, ухмыльнулся.
– Зачем… Помнится, она тоже спрашивала меня об этом: зачем я нужна тебе?
– И что ты ей ответил?
– Зачем, – друг надолго замолчал, потом спросил: – Что знаешь ты о любви, а, девственник-инопланетянин?
Юноша пожал плечами.
– Я много читал об отношениях между полами, но всего лишь один единственный раз мне понравилась девушка. Хотя «понравилась» это слишком мягко сказано: в меня точно ударила молния.
– Любовь – это смертный огонь, мой друг, который сжигает тебя день за днём и не останавливается, – не слушая его, произнёс Сесах. – Думаешь, я не пытался забыть её?
Сквозь прорези для глаз он грустно посмотрел на Феликса.
– Открою тебе самую сокровенную тайну: она – единственный мой стимул в жизни. И если я иногда представляю, что её нет, то всё в мире теряет для меня своё значение, и даже сама моя жизнь представляется мне пустой и никчёмной. Тебя это удивляет? – спросил он, заметив изумление юноши.
– Ещё бы! А как же твои мечты об империи духа и о сверхчеловеке? Неужели твоя любовь к простой женщине оказывается сильнее?
– Как тебе объяснить? – задумался Сесах. – Мне ничего не нужно без неё, понимаешь? Не нужно даже самой жизни. – Он усмехнулся. – Мир – это словно огромный торт, который я хочу сделать прекрасным и совершенным, а она – вишенка на этом мировом торте – мой приз, который я никому не отдам. Но мне непременно нужен этот торт, чтобы поместить на него мою вишенку.
– А если ей этого не нужно? Если она не захочет быть твоей вишенкой?
Сесах глубоко вздохнул.
– Ты так спрашиваешь, оттого что не знаешь всей сути наших с ней отношений. Мы были близки очень сильно, у нас было всё, кроме проникновения. Тогда я ещё не умел как следует телепортироваться, и дух мой наслаждался ей отдельно от тела. Это было взаимно, Феликс, и такая невероятная страсть, как наша, никуда не могла исчезнуть. Я чувствовал, что в ней горит тот же самый огонь.
– Тем не менее она выбрала другого.
– Ну и что? – Сесах залпом выпил вино и вытер ладонью губы. – Она ведь не изменилась, и не изменится никогда – я это точно знаю. Сколько бы ни прошло времени, она навсегда останется моей самой желанной женщиной.
Он посмотрел на Феликса, но тот молчал, не зная, что говорить.
– Я снова сумею зажечь в ней этот огонь, вот увидишь. И она родит мне наследника. – Сесах нахмурился. – Я вовсе не жесток к ней, Феликс, как ты подумал тогда. Больше всего на свете я хочу видеть её счастливой, и для этого готов положить к её ногам весь мир.
– А ей это надо? – вновь усомнился Феликс. – Ведь может статься, что у неё совсем другие ценности.
– Сейчас – да, – согласился Сесах. – Муж-проповедник, церковь, Иисус, дети… Но потом всё изменится, Феликс, всё изменится, – он положил ладонь другу на плечо. – Раз уж сегодня у нас с тобой ночь открытых тайн, то выслушай, пожалуй, ещё одну: я умышленно разрешил христианам находиться под покровительством сверхлюдей, если те являются их близкими и родственниками. Тем самым я оставил себе лазейку, чтобы когда-нибудь на ней жениться, понимаешь?
Феликс ошеломлённо кивнул: друг удивил его очень сильно сегодня. Оказывается, Сесах прогибает в угоду своим желаниям любые, даже свои собственные, правила и принципы.
– Поэтому и твоя мать может находиться в безопасности под твоим покровительством. Хотя Наталья Павловна очень и очень меня огорчает. И если бы она не была твоей матерью, то был бы ей… – Сесах замолчал и убрал ладонь с плеча друга.
В это время к ним подскочил шут-Геймовер.
– Сесах, мы тебя обыскались. Тебе скоро выступать с поздравлениями: сейчас время нулевого меридиана: ровно половина нашего карнавала.
– Да, идём, – ответил генералиссимус и бросил Феликсу: – Ты со мной.
Шут неприязненно посмотрел на монаха своими разноцветными глазами.
Восточное полушарие Земли вступило уже в новый год, и вся невидимая земная атмосфера кишела человеческими духами и демонами, к которым постоянно присоединялись какие-то неизвестные Феликсу сущности из иных пространственных измерений. Сам воздух, казалось, был наэлектризован от такого скопления вселенского зла, и несмотря на бескрайний простор юноша чувствовал, что задыхается от смрада.
Специально для Сесаха и его генералов в духовном мире соорудили конусообразную трибуну в виде достроенной вавилонской башни, причём в отличие от картины Брейгеля, этот проект выглядел весьма гармонично. На импровизированном лифте Сесах со своими соратниками поднялся на вершину башни-трибуны. С невероятной высоты перед ними простиралось всё восточное полушарие Земли, заполненное людскими духами и демонами.
Сесах подошёл к краю трибуны, по кругу огороженной метровым парапетом из белого кирпича. Едва завидев своего кумира, море из духов заколыхалось в восторженных приветствиях и аплодисментах. Генералы выстроились по обеим сторонам от своего генералиссимуса. Как всегда справа и чуть позади него возвышался преданный Рул, а слева стоял Феликс. С удивлением юноша заметил как крепко вцепился Сесах в парапет побелевшими от напряжения пальцами. Вряд ли друг его испугался невероятной высоты, скорее всего причина волнения Сесаха была в чём-то ином, но в чём? Феликс не решался спросить у него об этом.
– Нас собралось так много, а ведь мы прошли всего лишь половину земного шара. Настало время человечеству войти в новую эру. Народы Земли наконец-то объединятся во имя всеобщего мира и безопасности. Сверхлюди будут отдавать необходимому труду не более двух часов в сутки, а остальное время посвящать творчеству, познавать новое, созидать иные миры. Сила человеческого духа приведёт к невероятным достижениям в искусствах: живописи, поэзии, музыке, архитектуре… Болезней, увечий и смерти больше не будет. Мы станем выращивать новые органы вместо повреждённых, и даже целые части тел. Да что там части! Мы создадим новые совершенные тела для наших человеческих духов, и станем бессмертными как боги. Мы – боги! Да здравствует Всемирное Братство! Слава Вселенской Лиге! – провозгласил генералиссимус.
– Слава Сесаху! – донеслось снизу. Он сморщил нос и засмеялся.
– Слава! Слава! Слава! – поднималось к ним со всех сторон, и Феликс почувствовал, как его переполняет гордость за друга.
– Друзья мои, – звучный голос Сесаха разносился в пространстве, перекрывая все остальные голоса, – всё это стало возможным благодаря вам. Давайте вспомним всех наших братьев, отдавших свои жизни за то, чтобы наступила новая эра свободного человечества. Выпьем в память о них, – Сесах поднял вверх бокал с красным вином, поднесённый ему Геймовером. – Предлагаю назначить День Памяти Героев. – Он выпил вино и передал пустой бокал своему адъютанту. – Но сегодня мы не станем скорбеть – сегодня наш праздник – день победного шествия Всемирного Братства по всему земному шару. Демонстрация нашей силы и могущества. Трепещите все народы земли, противящиеся установлению Новой Мировой Империи (духа)! Да здравствует истинная свобода для истинно свободных людей!
Геймовер подал генералиссимусу ещё один полный бокал с вином, и Феликс с удивлением обратил внимание, что у Сесаха подрагивают пальцы: пока он пил, вино пролилось на его бело-золотую тунику. Взгляд друга, скользнувший по лицу Феликса был абсолютно трезв.
– Сесах, что происходит? – не выдержал юноша – Почему ты всё время так смотришь на меня?
– Мне хочется нарезаться до чёртиков, – прошептал Сесах. – Я могу потерять тебя сегодня... навсегда.
Феликс не успел ничего ему ответить, потому что наступил черёд вступления в полночь Западного Полушария, и в карнавал влился гигантский поток новых сверхлюдей из Северной и Южной Америки и прилегающих к ним островов. Там находилось большинство филиалов Всемирного Братства, хорошо знавших своего Генерального Секретаря – Сесаха, и каждый филиал стремился лично его поприветствовать. Феликс радовался за своего друга. Многие неизвестные юноше знатные люди, кланялись Сесаху или жали руку, и все как один выражали ему своё одобрение и восхищение.
Улучив момент, Феликс не выдержал и шепнул:
– Та женщина гордилась бы тобой.
Сесах снисходительно улыбнулся.
– Не думаю. Да и мне, по правде говоря, безразлично, будет она мной гордиться или нет: я делаю это не ради неё.
Как и планировалось, круг карнавального шествия завершился на острове Крузенштерна, над которым образовалась огромнейшая спираль из духов гостей, похожая на бесконечную карусель. Друзья оказались в самом её конце. Спираль стремительно двигалась к своему центру, исчезая в открытом портале.
– Куда мы идём? – не выдержал Феликс.
– Скоро увидишь.
Сесах взял его за руку, и стоявшие перед ними две пожилые ведьмы одетые древнегреческими пифиями, многозначительно перемигнулись.
– Наше время столь мерзостно, что приходится оправдываться даже за дружбу, – нарочито громко сказал Сесах, и пифии о них отвернулись.
Рука друга подрагивала, и Феликс ободряюще пожал её.
– Мы самые последние, – сказал он просто, чтобы сказать что-нибудь.
– Последние станут первыми, – криво улыбнулся Сесах и неожиданно сильно стиснул ладонь Феликса. – Послушай, друг, я хочу, чтобы ты всегда был рядом со мной. Это место, второе после меня, которое соблюдает Шет, оно по праву твоё. Что ты на это скажешь?
Но Феликс не успел ничего ему ответить, так как в это мгновение друзья внезапно очутились перед золотым троном, на котором вальяжно, нога за ногу, сидел Программист, одетый точь в точь как в ту полночь, когда впервые представился Феликсу. Юноша совсем не удивился его увидев.
– Поздравляю с победой, парни! Рад снова видеть вас вместе. Вы славно сражались плечом к плечу, и настало время получить награду. Что нужно Сесаху, я знаю, а чего хочешь ты, Феликс?
– У меня есть всё, – осторожно заметил юноша, он не испытывал доверия к этому духовному существу. – Я бы, пожалуй, хотел, чтобы ничего не менялось.
– Хочешь остановить мгновение? – многозначительно улыбнулся Программист. – Но это, мой друг, невозможно: игра должна продолжаться до полной и окончательной победы.
– Чего тебе не хватает? – невежливо поинтересовался Феликс, но вместо ответа Программист его спросил:
– Ты сказал, что у тебя есть всё, так ты доволен своей платой?
– Да, – помедлив, признался юноша, он не мог понять, к чему тот клонит.
– В таком случае, шоу должно продолжаться. Ты с этим согласен?
Феликс посмотрел на Сесаха, друг его выглядел бледным и кусал губы.
– Я не знаю, – чистосердечно признался Феликс. – А что скажешь ты, Сесах?
– Я буду играть, у меня нет другого выбора.
– Выбор есть всегда, – тихо сказал ему Феликс.
– Ты так думаешь? – со смехом вмешался Программист, но глаза его были холодны и серьёзны. Юноша посмотрел прямо в них.
– Выбор – это единственное, что у человека есть.
– Но ты-то не человек, – насмешливо заметил Программист, – ты инопланетянин. Что тебе до людей?
Феликс растерялся.
– Но я родился как человек и жил как человек, – ответил он. – И я не знаю ничего другого.
– Но ты иное, гораздо более могущественное существо, – уверенно повторил оппонент. – Разве тебе никогда не хотелось узнать о своих возможностях больше? Разве не об этом ты спрашивал меня перед тем как вступить в игру?
– Я стараюсь не выходить за пределы человеческих возможностей.
– Почему?
Юноша смешался.
– Наверное, боюсь навредить.
– Кому?
– Людям.
Программист, не выдержав, громко рассмеялся.
– Да если б они знали кто ты такой, то давно разорвали бы тебя на части и пустили на опыты. Можешь не сомневаться, уж люди бы использовали твои способности на полную катушку. Ладно, друзья мои, веселитесь. The Show Must Go On.
Во мгновение ока всё переменилось, и парни оказались в самом центре гигантской воронки из сверхчеловеков. Друзья стояли у края большущей, размером с бассейн, золотой чаши, наполненной густой тёмно-красной жидкостью. Сесах взял острый ритуальный нож, лежавший на загнутом бортике чаши, и сделал им продольный разрез на левой ладони. В чашу закапала его кровь. Затем он протянул нож другу.
– Теперь твоя очередь.
Феликс ясно увидел в его глазах уже нескрываемый страх и догадался, что именно этой минуты друг его боялся более всего. Юноша улыбнулся: нашёл из-за чего переживать! И, приняв у Сесаха нож, разрезал свою ладонь и дал крови стечь в общую чашу. Друг облегчённо перевёл дыхание.
– Я думал, ты испугаешься.
– Чего? – Феликс засмеялся. – Мы с тобой бывали в переделках куда хуже. А это всего лишь порез. Смотри: у меня уже и следа не осталось, – он показал раскрытую ладонь. – Давай, я залечу и твою рану.
Но Сесах снял висевший на краю чаши золотой ковш и, нагнувшись, зачерпнул им кровавой жидкости. Затем поднёс к губам и сделал глоток, и протянул ковш Феликсу.
– Отпей.
Юноша взял у него ковш обеими руками и, подержав, вернул его обратно.
– Не могу, Сесах. Прости, не могу.
– Почему?
– Там смерть, – тихо ответил Феликс.
– Хотя бы пригуби.
Но тот покачал головой.
– Ради меня, – голос Сесаха дрогнул.
– Нет, не проси. Я не могу.
Рука главнокомандующего, державшая ковш, опустилась, и вязкая бордовая жидкость медленно полилась на каменный пол. Сесах молча смотрел, как она растекается.
– Прости меня, – еле слышно произнёс он.
– За что?
Одной рукой Сесах сорвал со своего лица маску и посмотрел на Феликса вмиг заблестевшими глазами.
– Как сказал бы Арбитр: homo toties moritur quoties amitit suos (человек умирает столько раз, сколько теряет друзей). Сегодня я умер.
И снова в мгновение ока всё переменилось.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
