Феликс. Глава сороковая.

Глава сороковая

– Я хочу посетить твой город.
Сесах говорил по телефону.
Феликс едва не поперхнулся ананасовым соком.
– Ты серьёзно? А когда?
– Чего откладывать? Завтра в полдень прилечу. Встретишь?
– Спрашиваешь! А с чего вдруг, если не секрет?
– Посмотрю, насколько Зурбаган изменился за время твоего правления в нашем городском филиале, - он помолчал. - Видишь ли, я хочу, чтобы и в физическом мире ты был возле меня вместе с остальными соратниками. После нападения на Схроны эта мысль не покидает меня. Поэтому, скорее всего, вы с Натальей Павловной переедете в Нью-Йорк. А завтра ты представишь ей меня, договорились?
– Конечно, – пробормотал Феликс, хотя ему очень не хотелось, чтобы его мать и друг встретились.
– Мне приходилось ранее бывать в Зурбагане – я прожил там всего полгода, почти до своего шестнадцатилетия, – неожиданно признался Сесах.
Феликс удивился: обычно друг его предпочитал не распространяться о своей прошлой жизни.

***
Сесах сдержал слово. В Зурбаган он прибыл на небольшом частном «Боинге» и сразу пересел в тонированный «Лэнд Круизер» на заднее сиденье, рядом с Феликсом. Неизменный страж Сесаха – Рул занял место возле шофёра-японца.
– Извини, но более шикарная машина привлечёт излишнее внимание, – после взаимных приветствий, сказал другу Феликс.
– Не извиняйся. Когда-то я на таком же джипе колесил по городу. Дороги тогда были просто ужасные. Наталья Павловна дома?
– Я утром отвез её в церковь, – неохотно признался Феликс, но Сесах не выказал недовольства.
– Ну да, сегодня же воскресение. Если хочешь, можем забрать её после служения.
– Правда? – Феликс обрадовался. – Акито, поезжай к Дому Молитвы. К сожалению, мама выключает свой телефон в здании, поэтому я встречу её в холле.

***
Акито остановил машину неподалёку от церковной стоянки, на которой свободных мест уже не было. Феликс приоткрыл дверцу.
– Я скоро.
– Погоди, я с тобой, – Сесах тоже вышел из машины.
– Ты хочешь войти в Дом Молитвы? Но тебе ведь не по душе христианство.
– Мне безразлично.
Просторный холл был полон народа. Утреннее служение закончилось, и люди поспешали к выходу: большой зал проветривался перед следующим собранием. Новые толпы собрались у здания, да и холл понемногу снова стал забиваться людьми.
Наташи видно не было. Возможно, её подвёз кто-нибудь из верующих. Феликс предложил поехать в дом, и друзья повернули к выходу.
Стеклянные двери перед ними расступились, и в здание вошла молодая женщина с малышом на руках. На ней были потёртые бледно-голубые джинсы и летняя клетчатая рубашка навыпуск. Следом за женщиной вела за руку мальчика лет семи тоненькая девушка в белом льняном сарафане и с толстенной пшеничной косой, другой рукой девушка прижимала к себе пухлую годовалую девочку. Войдя, женщина в джинсах опустила малыша на пол, но он что есть силы, обхватил её за шею и захныкал.
– Твоя мама устала – тебе скоро четыре года, – строго сказала малышу девушка в сарафане.
Феликс удивился её сильному звучному голосу.
– Ладно, пускай, – женщина ловко перевязала свои недлинные, до плеч, светлые волосы резинкой и поудобней перехватила малыша на руки, – всё равно он от меня не отстанет, ты же знаешь.
Девушка покачала головой.
– Разбаловала ты его.
Женщина пощекотала сына под подбородком, на что тот пригнул к груди голову и проказливо засмеялся. Девушка тоже улыбнулась, и рассеянно скользнула взглядом по холлу, на мгновение остановившись им на лице Феликса, и затем отвернулась к малышке, которую держала. Даже сквозь свои сильно затемнённые солнцезащитные очки Феликс разглядел глубокую синеву глаз девушки, безукоризненные черты её лица и, главное, совершенно неземную, нездешнюю внутреннюю чистоту и красоту. У юноши перехватило дыхание: ни в физическом мире, ни в духовном он не встречал даже приблизительно ничего подобного. Впервые он от души пожалел, что не родился простым землянином, чтобы ему быть рядом с этой незнакомкой. Не с похожей или подобной ей, но именно с этой, потому что Феликс ясно осознавал, что такой же в мире не существует, и миллиарды атомов никогда больше так не сложатся. У него заныло сердце и он обернулся к другу:
– Ты видел?
Однако тот не сводил напряжённого взгляда с женщины в джинсах и не услышал вопроса. Феликс удивлённо тронул его локтем.
– Сесах.
Но он не ответил. Сесах наблюдал за женщиной c малышом на руках, пока та не скрылась в дверях зала служений.
– Что с тобой? – изумился Феликс. Он мог поклясться, что никогда не видел друга в подобном состоянии.
– Идём, – кусая губы, бросил Сесах.
– Что случилось? – не выдержал Феликс, следуя за ним.
Сесах, не разбирая дороги, шагал к машине.
– Ненавижу.
– Кого?
– Всех.
– Эту женщину?
Сесах резко остановился.
– Нет. Не спрашивай больше.
Тон его был столь категоричен, что Феликс решил не напоминать другу об этом случае.

***
Вслед за Феликсом в дом вошёл смуглый темноглазый парень чёрном дорогом костюме, красиво оттенённом белоснежной сорочкой, воротник которой был небрежно расстёгнут. Его сопровождал здоровенный альбинос в зеркальных очках, которые он не снял даже войдя в помещение.
– Мам, познакомься – это Кирилл. Мой друг. А это – моя мама – Наталья Павловна.
Кирилл пожал протянутую Наташей руку.
– А это Николай – охранник Кирилла, – представил альбиноса Феликс. Николай молча кивнул женщине.
– Премного о вас наслышан, – весело сказал Кирилл. – И о вашем гостеприимстве.
– Конечно, – смутилась Наташа, – прошу в гостиную. Феликс, проводи гостей, я распоряжусь насчёт ужина. Вы надолго к нам? – спросила она гостя.
– Даже чаю не попьёте? – пошутил он. – Если серьёзно, то до завтра. Феликс сказал, что у вас есть свободные комнаты.
– Да, на втором этаже.
– Я покажу, мама, – вмешался Феликс и за руку повлёк за собой Кирилла. Наташа с улыбкой проводила их взглядом – парень ей понравился. Затем обернулась к Николаю.
– Желаете пройти в гостиную?

***
За столом Феликс с Кириллом перешучивались и сметали всё подряд с завидным аппетитом.
– Странно, что Феликс раньше вас не представил, – сказала Наташа.
– Мне тоже странно, – хмыкнул Кирилл. – Почему, Феликс?
– Нью-Йорк далеко, да и город ненашенский.
– Нью-Йорк? – удивилась Наташа. – Вы американец? А говорите совсем без акцента.
– Моя мать русская.
– Вот как? – удивился уже Феликс. – Я не знал.
– Как много нам открытий чудных... Я вот предлагаю Феликсу перебраться поближе ко мне. Вы не против?
– Я? – Наташа растерялась. – Это неожиданно. У Феликса здесь работа.
– Работы полно везде, – пожал плечами Кирилл. – По мне так добрые отношения куда важнее.
– Мама, Кирилл самый главный мой начальник, главнее Дориэно, – пояснил Феликс, – он предлагает нам переехать жить в США.
– Начальник? Такой молодой?
– Спасибо, – Кирилл состроил важную гримасу, – за комплимент, – но тут же не выдержал и рассмеялся. Наташа улыбнулась тоже. Открытость Кирилла невероятно ей импонировала. Полной противоположностью молодому человеку был его телохранитель Николай, за всё время не проронивший ни слова. Однако угадывалось, что он беззаветно предан своему боссу.
– Мам, мы покатаемся по городу, ладно? Я покажу Кириллу новый мост и оперный театр. Не возражаешь?
– Конечно, нет.
– Если что-нибудь понадобится – позвони, хорошо?
Наташа кивнула.
Проводив гостей, она поднялась в свою комнату. Переезд в Америку отчего-то представлялся ей невероятным, а Кирилл – несколько избалованным. Скорее всего, он сынок какого-нибудь денежного магната.
Наташа заснула на закате.

***
Сон испарился мгновенно. Женщина уселась в кровати, унимая сердцебиение.
– Наталья Павловна.
Она обернулась на голос. Посреди комнаты в кресле сидел Кирилл и смотрел на неё неподвижным взглядом. Это был совсем не тот легкомысленный юноша, с которым она недавно распростилась в столовой.
– Я пришёл, чтобы поговорить о Феликсе.
– Вы – Сесах, – сказала Наташа неожиданно для самой себя.
– Откуда вам это известно? От Феликса?
Женщина покачала головой.
– От Локки?
Она промолчала.
– Ладно, сейчас это не столь важно, – Сесах небрежно закинул ногу за ногу, – я прилетел из Нью-Йорка ради Феликса. Специально, чтобы переговорить с вами… Я люблю Феликса, – он усмехнулся, – не в этом смысле, а как друга. И он любит меня – вы это сразу заметили. А ещё Феликс любит вас. Это серьёзное препятствие в его карьере. Вы понимаете?
– Да.
Неожиданно Наташа успокоилась: Сесах не вызывал в ней такого сверхъестественного ужаса, как вампир Дориэно. Вероятно, оттого что всё-таки был стопроцентным человеком.
– Я знаю, что Феликс инопланетянин, но для меня это не имеет никакого значения. И мне небезразлична его судьба. Как, впрочем, и вам. Вы, несомненно, оказываете на него большое влияние. Поэтому я здесь, чтобы просить вас не вмешиваться в дела Феликса. Вы – христианка, можете ею оставаться, но не склоняйте к своей вере вашего сына, этим вы сделаете его несчастным. Я предлагаю, вам договор: обещаю не вмешиваться в вашу жизнь, а вы пообещайте никогда не разговаривать с Феликсом об Иисусе.
– Что будет, если я не соглашусь на ваши условия?
Сесах мило улыбнулся.
– Вы умрёте и, скорее всего, в муках. И жизнь Феликса окажется навсегда разбитой.
Наташа понимала, что гость не шутит. И не лицемерит: он одновременно был и славным парнем Кириллом и Сесахом – жёстким управителем Вселенской Лиги.
– Если вы действительно желаете Феликсу блага, то предоставьте ему самому выбрать свой путь.
– А если этот путь увлечет его в погибель?
– Что есть «погибель»?
– Лишение жизни вечной.
Сесах демонстративно тяжело вздохнул.
– Далась вам эта жизнь после смерти. Почему бы не жить здесь и сейчас? Христиане не принадлежат сами себе, а нуждаются в том, чтобы их использовали. Цель их – блаженство после смерти, – Сесах засмеялся.
– Вы циник, – тихо заметила Наташа.
– Лучше быть циником или скептиком, нежели восторженным идиотом, – сквозь зубы ответил Сесах. – Христианство умышленно делает людей слабыми, подавляя их здоровое эго вот уже на протяжении двух тысячелетий. Христианство проникло в политику: никто не смеет встать и провозгласить свою силу. Все прикрываются прохристианской моралью, как прародители фиговыми листьями. А мне незачем прятаться: все смотрите, какой я могучий, и трепещите.
– Вы ненормальный, – прошептала Наташа.
– Я самодостаточный, – холодно констатировал Сесах. – Потребность в вере – это потребность в слабости, поэтому верующий человек не может полагать самого себя, как цель, но лишь как средство – он нуждается в ком-нибудь, кто бы его использовал. Я же и есть своя цель, я не верю ни в кого, кроме самого себя.
– Вы обыкновенный человек! – воскликнула Наташа. – А делаете себя богом.
– Я говорю: вы боги, – с усмешкой процитировал Сесах.
– Но есть Бог, Который над всеми – вам не удастся Его превозмочь.
– Посмотрим, – Сесах сощурился. – Всё, чем вы пользуетесь и владеете – этот дом и благосостояние – дал вам не ваш Бог, прошу заметить. Не хочу вас шантажировать, но ваше благополучие напрямую зависит от вашего благоразумия… У вас будет время подумать, и я очень надеюсь, что вы примете правильное решение.
Сесах поднялся с кресла и вышел за дверь.
Наташа почувствовала что задыхается, вскочила с кровати и… проснулась. Вся мебель стояла на месте, кресла посередине комнаты не было, защелка на двери закрыта. Но до чего же всё было реальным.
Женщина не сомневалась, что её разговор с гостем не был сном.

***
Феликс с Кириллом вернулись домой под утро. Наташа слышала как подъехала к дому машина, как сын отпирал замок и как весело друзья затем переговаривались на кухне и в столовой. Но она не могла заставить себя спуститься вниз. После этого сверхреалистичного сна, от одного только звука голоса Кирилла женщину охватывал ужас. Она снова заперла дверь в свою комнату на замок, хотя прекрасно сознавала, что против начальника Феликса ничто ей не поможет. Он был страшнее всякого итальянца-вампира. Но, к счастью, вскоре друзья поднялись в гостевую комнату. И всё равно Наташа понимала, что заснуть в эту ночь она уже не сможет.
Между тем Феликс проводил гостя в его спальню и хотел было выйти, но друг остановил его.
– Побудь со мной.
В одной руке Сесах держал бутылку элитного французского вина, а в другой широкий и высокий прозрачный бокал на ножке. Феликс присел в кресло возле кровати и наблюдал, как привычно друг его выкрутил из бутылочного горлышка пробку и плеснул в бокал рубинового «Шато».
– Точно не хочешь? – спросил он Феликса, тот покачал головой. – Тогда завидуй.
Сесах опрокинул вино залпом и снова наполнил бокал.
– Думаю, на сегодня тебе хватит, – улыбаясь, заметил Феликс. – Ты вёл себя просто возмутительно, особенно в казино, когда заставил крупье жевать кэш.
– А не надо хамить, – Сесах прилёг на кровать, облокотившись на подушки, полный бокал он не выпускал из рук.
– Я никогда не видел тебя таким, – не выдержал Феликс.
– И не увидишь, надеюсь, – друг хмуро разглядывал как колышется вино.
Феликсу хотелось уйти, чтобы дать возможность Сесаху отдохнуть, но он не решался сказать ему об этом.
– Помнишь, ты спрашивал меня про шрам?
– Конечно, – юноша покосился на левую щеку друга: на неё как раз падал свет от прикроватного светильника. Едва заметный шрам протянулся от виска к подбородку.
– Это случилось здесь в Зурбагане.
Феликс затаил дыхание.
– Я был тогда молод и нагл. Мы встретились в церкви. Да-да, в этой самой, где сегодня были. Здание, правда, тогда было другое, но атмосфера, – Сесах сдвинул брови, углубляясь в воспоминания. – Она стояла ко мне спиной. Такая вся девочка-девочка в короткой джинсовой куртке, в бриджах и кедах. Я тронул её за плечо чтобы обернулась. У неё оказались светло-серые глаза, такие, знаешь, как будто обведённые по краю радужки карандашом… Я был очень самоуверен. Но меня можно понять: высокий рост, смазливая внешность. До сих пор девушки мне не отказывали. Они все были старше меня, иногда даже значительно. Дело в том, что я вырос во влиятельном культе, к которому примыкали весьма важные персоны, у которых были дочери. А поскольку я всегда находился в привилегированном положении, то барышни смотрели на меня снизу вверх во всех смыслах, – он криво улыбнулся что-то припоминая и отхлебнул из бокала. – А здесь я впервые встретил сопротивление. Она постоянно мне противилась, но это почему-то представлялось легко преодолимым. Я недооценил её. Мне казалось, что вот ещё немного усилий с моей стороны, и она непременно сдастся. Нас безумно влекло к друг другу, я думал о ней постоянно, и не сомневался, что мы будем вместе, потому что привык получать, что хотел. – Сесах подавил тяжёлый вздох. – Я мог бы сломить её волю, наверное, но желал, чтобы она сама выбрала меня. И я проиграл, Феликс, – он грустно посмотрел на друга. – Этот шрам я получил от неё, когда решил применить насилие. Она противилась мне до последнего. И я понял, что проиграл. Но я ничего не забыл. И сегодня, когда я снова увидел её, то осознал, что ничто ещё не закончено.
Сесах допил остатки вина, поднялся с кровати и, подойдя к столику, налил себе ещё.
– Этот удар меня словно переключил. Когда я очнулся, то находился уже в Штатах. Без сознания меня вывезли из России на частном самолёте. Я потерял много крови, – он сделал глоток. – Во мне не было на неё ни капли зла: я слишком любил, чтобы ненавидеть. Я проиграл. Жизнь – игра, Феликс, жизнь – игра.
Он поставил полупустой бокал на стол и некоторое время хмурился и молчал.
– Но, к счастью, ничего не заканчивается пока мы живы и можем действовать. Игра продолжается, – он улыбнулся. – Зато мозги мои после этого стали работать точно швейцарские часы. Я чувствовал себя Каем, сердце которого постепенно превращается в кусок льда, а разум, напротив, становится отточенным, как клинок из дамасской стали. Смутные ранее мысли, идеи, образы, наброски относительно переустройства мира, человека, вселенной… стали внезапно чёткими и яркими словно ночные звёзды. Пазлы сложились в слово. И слово это было не «вечность», а гораздо страшнее – «навсегда». В этом слове есть безысходность. Всё, что не навсегда, имеет шанс быть изменённым, а «навсегда» это означает насовсем, безвозвратно, без надежды. Я решил для себя, что «навсегда» для меня не существует, ни в чём. Нет ничего навсегда. Я победил это слово. Есть «временно», а время работает на меня, когда у меня есть цель и силы, и средства, и достаточно власти, чтобы осуществить задуманное. У меня есть соратники и друг, братство и лига, мечты об империи духа и сверхчеловеке.
– А как же она? – не выдержав, спросил Феликс. – Разве ты оставил её не навсегда?
Взгляд друга потемнел.
– Временно.
– Но как ты собираешься её вернуть? А если она не захочет?
Нехотя Сесах процедил сквозь зубы:
– Есть методы, позволяющие сломить человеческую волю и изменить сознание. Для этого надо всего лишь выдернуть человека из привычной ему среды. Посредством нехитрых манипуляций можно поменять отношение на противоположное.
– Это насилие.
Сесах кивнул.
– Жертвы часто влюбляются в своих насильников и боготворят их.
– Ты возьмёшь её силой?
– А что мне ещё остаётся? Не забывай, она разбила мне голову, – Сесах улыбнулся краешком рта, – и сердце. Но я не причиню ей зла. Она сама захочет стать моей. Добровольно.
Феликс был уверен, что друг его сможет осуществить задуманное, но в то же время его переполняла жалость к этой незнакомой женщине, которую угораздило стать возлюбленной Сесаха.
– Думаю, что ты не остановишься ни перед чем. Словно торнадо ты сметаешь всех на своём пути. И врагов, и друзей, и возлюбленных. Для тебя точно не существует чужой воли, только твоя собственная.
– Ты дерзок, Феликс, – равнодушно сказал Сесах и допил наконец-то своё вино. – У меня лишь один настоящий друг – это ты. И только тебе позволяется говорить мне гадости.
Сесах скинул пиджак и, покачиваясь, принялся расстёгивать свою белую шёлковую сорочку. Феликс поднялся и отошёл к двери. Обернулся.
– Я понимаю, что ты доверил мне свою тайну. Спасибо, Сесах. А кто-нибудь ещё знает?
– Только Рул, – сняв рубашку, Сесах стал расстёгивать брюки. – Мне тогда было пятнадцать лет.
– Всего пятнадцать? Прямо как мне сейчас.
– Ага. И я хотел на ней жениться.
Сесах засмеялся.
– Серьёзно? Ты бы женился?
– Не сомневайся. Вот видишь, как я влип.
Покачав головой, Феликс пожелал другу «доброй ночи» и прикрыл за собой дверь.

Феликс. Глава сороковая.Проза

Феликс. Глава сороковая.
Проза