Пасторы в ошейнике дьявола. Глава 3. Помпадуру друзья не нужны

Пасторы в ошейнике дьявола
Глава 3. Помпадуру друзья не нужны

Прошло больше месяца после нашей последней дружеской посиделки. За это время на смену болезненной, слякотно-промозглой осени пришла зима с её пушистым снежком, с её протоптанными белыми дорожками и с первыми, ещё не очень удачными попытками слепить снежную бабу. Я давно уже написал главу: "Ох, уж эти Западные реабилитационные центры!" и в последние дни размышлял над тем, что ещё я упустил важного, о чём обязательно нужно поведать читателям.
"Как ты думаешь, герой моего рассказа, пастор Янус, в первые годы своего служения так же остро нуждался в деньгах, как и пастор, упомянутый в твоём рассказе "Наташкин дневник", или ему помогала материнская церковь?" – придя в гости, сразу же после приветствия, без всякого перехода, выпалил Степаныч.
– Насколько знаю, в первой половине девяностых годов церквям всех деноминаций была дана свобода для Христова благовестия, поэтому думаю, что материнская церковь, из которой вышел Янус, по мере сил старалась помочь новообращённым верующим – ответил я первое, что пришло в голову.
– А вот и не угадал! – увидев мою растерянность, довольно муркнул Степаныч. Я уже, кажется, упоминал, что в то время церковь собиралась в помещении кинотеатра (кинотеатр – это громко сказано, так, маленький зрительный зал и узенькая сцена). Так вот, там, среди верующих не было ни старших братьев, ни испытанных временем пастырей, только Янус со своей гитарой и примерно с полтора десятка человек разного возраста.
– Куда же тогда девались пасторы и старшие братья по церкви? – удивился я.
– Епископ и пасторы вместе с чадами и домочадцами, всего около шестидесяти человек, всем скопом укатили в сытую Америку: вспомни, ведь именно тогда, когда у нас в стране появилась возможность для евангелизации, Америка распростёрла свои объятия для приёма так называемых узников совести. Поэтому Янусу, как впрочем, и многим другим молодым пастырям, пришлось начинать своё служение с одними новообращёнными, без денег и без духовной поддержки, – объяснил то, что творилось в протестантских церквях в середине девяностых годов мой друг.
Правда, в отличие от нас у Януса была крыша над головой, и они не мёрзли зимой: поверь мне – одному из тех, кому довелось на себе испытать, что это такое остаться без помещения и мёрзнуть в сибирскую зиму в неотапливаемом полуразрушенном здании – это великая радость собираться для богослужений в тёплом помещении.
А дальше, как говорится, свято место пусто не бывает, и взамен тысяч российских пасторов, выехавших для откорма в Америку, оттуда к нам пошёл поток американских миссионеров и евангелистов. Они навезли массу своих книжек и стали успешно насаждать в российских ещё духовно не окрепших и теологически непросвещённых поместных церквях своё учение. В это время у пастора Януса (уже пастора, так как, уезжая, епископ рукоположил его на пасторское служение) появилась возможность для налаживания деловых контактов с Западными партнёрами.
Что было потом, ты, Николай, уже знаешь: после нескольких лет неудачных попыток найти спонсора Янус нашёл его в Америке и заключил сделку – так на базе одной из протестантских церквей нашего города (бывшего нашего города) появился Реабилитационный центр прозападного типа, а потом и в самой церкви начали исповедовать духовные и моральные ценности Запада.
Потом помимо Реабилитационного центра при церкви была открыта библейская школа, в которой преподавали в основном приезжавшие из-за границы служители – на всё это нужны были деньги, деньги и ещё раз деньги. И с тех пор все мысли и помышления сердца пастора Януса стали о деньгах, точнее, о том, как угодить зарубежным спонсорам, дающим эти деньги.
"Ты говорил, что Янус нашёл спонсоров лишь спустя пять лет – не расскажешь ли хотя бы в общих чертах, что за эти пять лет происходило в церкви и как получилось, что Янус, поначалу искренний служитель Божий, со временем превратился в "антивилкерсона", предавшего свои национальные и духовные корни ради американских денег" – не сейчас, а ещё раньше, когда мы выяснили то, каких пасторов ищут Западные религиозные структуры для воплощения своих целей, – спросил я друга.
Но тогда, объяснив, что это отдельный большой вопрос, Степаныч отказался на него отвечать. А сегодня, не напоминая о вопросе, неожиданно для меня сам обратился к этой теме: "Нет, не сразу в той поместной церкви сложилась духовная ситуация, которая стала способствовать превращению пастора Януса в самовластного правителя и наёмника Западных "спонсоров", поначалу было не так. Но прежде, чем рассказывать о церкви, хочу рассказать о библейском царе Сауле".
Это поможет тебе увидеть критерии, которыми руководствуются самовластные правители, выбирая себе помощников – пояснил он, увидев в моём взгляде недоумение.
Итак, – решительно приступил к изложению своей мысли Степаныч, – царь Саул отличался волей, упорством в достижении цели, я бы даже сказал, упрямством: вот ты, Николай, вряд ли стал бы в течение трёх суток неустанно искать свой скот так, что ушёл бы даже в другой город.
Теперь посмотри, кто был в его окружении в первый период правления – это его сын, Ионафан, это Давид и пророк Самуил, конечно, если можно назвать пророка Божьего помощником царя.
Но так было только до той поры, пока Саул не утвердился на своём престоле. Потом он воспылал гневом на пророка Самуила, возненавидел Давида и стал его преследовать, желая убить, и даже в своего сына бросал копьё, будучи в гневе. Во второй период своего правления Саул – уже самовластный правитель Саул – предпочитал пользоваться услугами людей другого типа, таких, как Доик Идумеянин.
Сейчас я процитирую в Священном Писании место, рассказывающее, какими "подвигами" сей слуга заслужил доверие своего царя: "И говорил Саул Ионафану, сыну своему, и всем слугам своим, чтобы умертвить Давида. И отвечал Доик Идумеянин и сказал: я видел, как сын Иессея приходил в Номву к Ахимелеху, сыну Ахитува, и тот вопросил о нём Господа, и дал ему продовольствие. И сказал (Ахимелеху) Саул: для чего вы сговорились против меня, ты и сын Иессея, что ты дал ему хлебы и меч и вопросил о нём Бога, чтоб он восстал против меня и строил мне ковы, как это ныне видно? И отвечал Ахимелех царю и сказал: кто из всех рабов твоих верен как Давид? он и зять царя, и исполнитель повелений твоих. И сказал царь телохранителям, стоявшим при нём: ступайте, умертвите священников Господних. Но слуги царя не хотели поднять рук своих на убиение священников Господних. И сказал царь Доику: ступай ты и умертви священников. И пошёл Доик Идумеянин, и напал на священников, и умертвил в тот день восемьдесят пять мужей, носивших льняной ефод; и Номву, город священников, поразил мечом; и мужчин и женщин, и юношей и младенцев, и волов и ослов и овец поразил мечом".
Мог ли помыслить Доик, что будет проливать кровь Божьих священников и совершит такие злодейства? Конечно, нет. Поначалу его стремлением было лишь желание выслужиться перед царём, и он пошёл, как он думал, на маленький компромисс с грехом. Для этого ему даже и лгать особо не нужно было, только лишь придать некоторый негативный оттенок тому, что сделал Ахимелех для Давида (хотя он отлично понимал, что Ахимелех делал доброе дело, и никакого злого умысла против Саула ни у него, ни у Давида не было). Дальше – больше, и покатился Доик в один грех за другим".

"И покатился Доик в один грех за другим.., – хороший пример ты привёл", – выслушав историю Степаныча, задумался я над тем, как легко человек может упасть в бездонную пропасть греха. Но потом снова вернулся к деловому настрою и спросил: "Ты рассказал, как было у царя Саула, теперь расскажи о том, как у пастора Януса окружение, поначалу состоящее из "Давидов" и "Ионафанов" постепенно поменялось на "Доиков", и почему церковь всё это приняла?".
Начну с "Давидов" и "Ионафанов", – ответил товарищ. Поначалу, особенно в первый, самый трудный период, пастор очень нуждался в поддержке мужей мудрых, испытанных жизнью, таких, которые могли бы помочь в организации богослужений и налаживании церковного быта, которые были бы способны не просто возглавить домашние группы, а создать из разрозненных прихожан дружный коллектив, да мало ли какие ещё вопросы приходилось решать. В то время в церковный совет входили люди зрелого возраста, которых с полным основанием можно было назвать старейшинами. Об одном из них – брате во Христе, Льве, я и хочу тебе, Николай, рассказать.

Лев – полный мужчина с седыми кудряшками, говорил он отрывисто, как бы выстреливая фразы, поэтому на первый взгляд казался суетливым и довольно резким. Но это только на первый взгляд, на самом деле Лев был очень проницательным и добрым человеком.
Хотя встречаться нам доводилось и раньше, но по-настоящему познакомился я с ним во время поездки в Москву на церковную конференцию: он представлял свою церковь, я – свою. Ехали мы в одном купе трое суток до Москвы, потом жили в одной комнате в гостинице, потом трое суток назад – за это время о многом можно было поговорить, многое можно было увидеть и понять, так мы сошлись и даже подружились.
"Друзья!" – часто повторял Лев (он обращался к членам церкви не как обычно: "братья и сёстры", а "друзья"), – прежде чем говорить об этом, давайте вспомним, кем мы являемся пред Господом?" А вообще, я редко видел его воздевшим руки и о чём-то громко молившимся. Но в то же время, Боже, насколько поразительно часто Господь отвечал на его молитвы. Церковные бабушки, да и не только бабушки, лишь только услышат от кого просьбу помолиться о той или иной нужде, тут же начинали просить Господа, а Лев не так, даже услышав нужду об исцелении, он отвечал: "Прежде, чем просить, нужно узнать волю Духа Святого, иначе молитва будет не по сердцу Господу". И отойдя в сторонку, просил Господа Бога открыть Свою волю. Часто так молча и уходил, а иногда подходил к болящему и… были случаи, когда, возложив руки, молился, и Господь исцелял, а были случаи, что, подходя, обличал больного и говорил: "Тебе нужно оставить такой-то грех".
Расскажу об одном случае, свидетелем которого я сам был: мы, группа верующих, собрались проведать и помолиться за тяжелобольную женщину, члена нашей церкви. По пути я встретил Льва и предложил поехать вместе с нами, он согласился. Войдя в квартиру, мы все сразу же прошли к ней в комнату и стали молиться за исцеление, а мой товарищ остался в соседней комнате и, как обычно, стал просить откровения воли Божьей. Потом зашёл и со властью, с духовной властью, такой, что это почувствовали все и расступились, пропустив его к кровати, тихим нежным голосом сказал больной: "Назови хоть одну причину, из-за чего тебе нужно ещё остаться здесь, а не идти ко Христу, к Которому стремится твоё сердце". И она ответила: "Я не знаю такой причины". И тогда Лев сказал, что мы будем молить Господа, чтобы ты отошла к Нему без боли и без страданий.
Через неделю я узнал, что она умерла. А потом, спустя примерно полгода моя жена, Любавушка, рассказала, что во время богослужения видела видение, будто эта сестра во Христе стоит как живая в нашем собрании и вместе со всеми славит Бога, и лицо её при этом излучало мир и благоговейную радость.
О том, что Лев был непременным участником во всяких церковных делах, особенно там, где приходилось выполнять рутинную хозяйственную работу по ремонту здания церкви (и когда они арендовали помещение, и когда купили своё) – об этом, думаю, и упоминать не нужно – это само собой разумеется.
А потом Лёва заболел. Он всё время кашлял и задыхался, и врачи решили, что это астма, а когда выяснили, что это рак, то лечить было уже поздно. Подержав положенное время в больнице, его выписали. Когда по просьбе жены мы втроём: пастор Янус и друзья Льва, Виктор и я, выносили носилки, то нам дали выписной лист и сказали, что жить ему осталось мало. Помню, мы ещё сомневались, что лучше: сказать ему или нет, и решили, что лучше известить сейчас. И помню, с каким облегчением он воспринял известие, что жить ему осталось очень мало: "Слава Богу, значит, уже скоро буду со Христом", – выдохнул он.
И дома, уже не имея сил даже присесть, до последнего дня, хотя уже и очень слабым голосом, но привычно выстреливая свои короткие фразы, он удивительным образом наполнял нас теплом своего сердца.
Для меня так и осталось загадкой, откуда у Льва была такая духовная мудрость? Возможно, оттого, что он не просто признавал, а постоянно ощущал свою немощь перед Господом Богом.

"Поскольку, рассказывая о "Давидах" и "Ионафанах", окружавших пастора Януса в период становления церкви, я упомянул о Викторе, то расскажу немного и о нём", – продолжил Степаныч свой ответ на вопрос: как Янус превратился в наёмника западных религиозных структур и самовластного правителя.
Итак, Виктор. Если внешность Льва сразу привлекала к нему взгляды окружающих, то Виктор внешне был совершенно неприметен: не стар и не молод, не высокий, не низкий, не полный и не худой, даже волосы у него были какие-то неприметные, неопределённого цвета, какой-то тёмно-русый с сединой. Когда я вспоминаю о нём, в памяти всплывают две черты: небольшая сутулость и морщинки у кончиков глаз. Как рассказывал Лев (я – то мало знал Виктора, это Лёва был его другом), в церкви Виктор больше молчал, но при внешней неброскости он взвалил на себя столько работ, что другие и впятером не унесли бы. Если нужно было ехать для благовестия или на встречу с верующими других церквей, то он вёз верующих на своём стареньком "Москвиче", если нужно было починить аппаратуру или мебель какую, он молча шёл за инструментом и ремонтировал это. Церковные бабушки обращались к нему, если в доме ломалась аппаратура или мелкая бытовая техника и он никому не отказывал, и никогда не брал платы за свою работу.
Как-то Лев сказал мне, – продолжал Степаныч свой рассказ: "Представляешь, а ведь Виктор имеет профессиональное музыкальное образование. И он предлагал пастору Янусу помощь в музыкальном сопровождении на богослужениях. Но тот отказался. Наверное, испугался, что на фоне игры профессионального музыканта все услышат несовершенство его любительского треньканья?" И знаешь, Николай, я думаю, что предположение Льва было недалеко от истины.
Когда у церкви появилось своё здание, то мужчины из членов церкви стали в нём по очереди дежурить по ночам. И однажды утром приходим, – рассказывал мне Лев, – а там, в конце коридора завёрнутая в фуфайку лежит и трясётся собачонка – дворняжка. А морозы, скажу, в ту зиму стояли у нас знатные, – уточнил Степаныч, – вот Виктор и подобрал замёрзшую дворнягу. Лев говорил, что Виктор всю ночь её отхаживал, а потом ещё долго лечил и выходил: так в церкви появилась своя собака. Правда не скажешь, что она была добрая, за хозяев признавала только тех, кто сторожил по ночам, а на остальных скалилась и старалась забиться подальше в конуру (видно, раньше много зла видела от людей).
Потом, после смерти Льва, я уже не встречался с Виктором, поэтому не могу сказать, что он сейчас делает. Одно знаю точно – это то, что пастор Янус постепенно заменил прежних членов церковного совета новыми, угодными себе, – так завершил свой рассказ о церковнослужителях первого периода мой друг, Степаныч.
Потом добавил: "Видишь ли, Николай, такие люди, как Лев и Виктор хорошо умели дружить, но Янусу друзья были не нужны, ему нужны были приближённые, суть общения с которым можно было свести к команде: "Фюйть!". Поэтому он, когда вошёл в силу, стал искать себе таких работников. Не соработников, а именно работников".
– Ты что-нибудь слышал об этих новых людях, которые сейчас стоят рядом с ним? – у меня в ладошках началось покалывание от предчувствия интересных примеров.
– Слышал, и очень даже слышал: один из них раньше ходил в домашнюю группу моего товарища, Льва, а о втором много слышал от других членов церкви – ответил мне Степаныч, но ответил как-то равнодушно, даже нехотя. Потом добавил: "Слышать то слышал, но как охарактеризовать их в двух словах, не знаю, ведь в каждом человеке есть и хорошие черты, и плохие".
– Тогда давай сделаем так, – предложил я, ты назовёшь те черты их характера или события из их биографии, которые, на твой взгляд, способствовали тому, что пастор Янус из всех членов церкви выбрал именно их.
– Давай об этом поговорим завтра, если, конечно, на то будет воля Божья, – отложил он разговор.

Пасторы в ошейнике дьявола. Глава 3. Помпадуру друзья не нужныПроза

Пасторы в ошейнике дьявола. Глава 3. Помпадуру друзья не нужны

Пасторы в ошейнике дьявола. Глава 3. Помпадуру друзья не нужны
Проза