Э. Модерзон(Рассказ о Грядущем)— Прощайте, коллега! Счастливого пути!— Благодарю вас!Поезд тронулся и доктор Риттер, в последний раз махнув на прощание рукой оставшимся на платформе знакомым, закрыл окно, и минуя длинный коридор вагона, зашел в купе. Он занял свое место, и не спеша окинул взором находившихся здесь двоих пассажиров.— О, да ведь это же вы, господин Фондербург! А я вас сразу и не узнал! Откуда это вы и куда?— У нас проходил съезд в Берлине.— Кого вы подразумеваете под словом "у нас"? Неужто все там такие же огромные, как вы? — засмеялся доктор Риттер. — Тогда, пожалуй, ваш съезд сможет конкурировать с египетскими пирамидами!— Смейтесь, смейтесь! — ответил Фондербург, богатый фабрикант. — Конечно, ведь вам нету дела, что все давно трещит по швам! У вас-то наверняка всегда полно пациентов, кроме разве что тех, кто не может платить?— Совершенно верно! Как бы плохо ни шли у людей дела, никто не желает так просто оставить эту земную "долину печали", даже если их организм совсем не поддается никакому печению. Они все равно идут ко мне, а я, естественно, не отказываю им в помощи! — с этими словами доктор гордо откинулся назад.Тут третий пассажир, худощавый и высокий господин, собрался было тоже принять участие в их разговоре, но огромный Фондербург его опередил:— Однако, уважаемый доктор, я уверен, что вам не все подвластно! Знаете такое изречение одного древнего философа, что наши знания ограничены? Разве не верно?— Может оно и верно, но только в том смысле, что мы продвигаемся в наших познаниях постепенно все дальше и дальше! Я только что был на Медицинском форуме, и моя идея, что рак излечим, оказалась истинной! А ведь я был первым, кто излечил пациента от рака!— Да что вы говорите! — воскликнул Фондербург.— Так-то. Понимаете, я как-то обратил внимание на одно любопытное обстоятельство, а именно: в тропических странах, где свирепствует малярия, почти не наблюдается заболеваний раком. Замечено, что малярия при некоторых болезнях оказывает на организм больного весьма благотворное влияние. Почему бы ей тогда не иметь такого же влияния и при заболевании раком? Не знаю, слышали ли вы, что в этой области производились уже опыты, причем больному прививались туберкулезные бациллы. В результате оказалось, что больной излечивается от рака, но заболевает чахоткой. Так и малярия, подумал я, может благотворно влиять на организм ракового больного. Сама же она вполне поддается излечению, если в самом ее начале больному дать хинин. Мои предположения оказались верными! Я перепивал кровь больных малярией в вены больных раком, а затем излечивал их уже от малярии. Так что мои многократные успешные опыты в этом направлении дают мне право заявить, что в настоящее время рак ничуть не опаснее насморка!— Браво! Это просто потрясающая идея — привить человеку малярию, чтобы вылечить его от рака! Невероятно!— Видите, значит скоро уже наступит то время, когда из Библии можно будет совсем вычеркнуть слова, что мы можем все познать, якобы, "лишь отчасти"!— А, так это было изречение из Библии? Ну, в таком случае нет ничего удивительного, там ведь одна чепуха. Я-то полагал, что это сказал какой-нибудь древний греческий философ...— "Не обманывайтесь, Бог поругаем не бывает", — неожиданно произнес третий пассажир.Фондербург смерил его презрительным взглядом.— Как вы смеете говорить с нами таким тоном? — гордо возвысил свой голос доктор.— Господа, я только привел один стих из только что поруганной вами Библии. Вы своим возмущением только показываете, как мало вы ее еще знаете, но беретесь, тем не менее, о ней судить. Я хочу вам только сказать, что Библия — это Книга, через которую Бог обращается к нам!..Презрительные улыбки собеседников заставили его замолчать.— Неужто вы говорите это серьезно, милейший? — засмеялся доктор. — И вы в самом деле думаете, что Бог через Библию говорит с нами? Ха-ха-ха! Это, действительно, оригинальная мысль.— Ваш смех не может опровергнуть это. Я уверен, что настанет такое время, когда вы поймете, что я говорил правду. Дай только Бог, чтоб это время для вас обоих настало не слишком поздно!— Весьма тронут вашей заботой! — презрительно съязвил Фондербург.— Вы еще начните здесь трезвонить об аде! — сказал доктор Риттер. — Зря будете стараться, мы не такие люди, нас не напугаешь! Вы сами, наверное, только что слышали о наших открытиях в медицине, так вот, знайте, — для нас, ученых, ваша Библия — ненужная и бесполезная книжка!— Вы в этом уверены? Может быть вы, действительно, большая знаменитость на своем поприще, не берусь судить, но на земле были во много раз большие знаменитости, чем вы, которые верили Библии. Называть их имена не буду, вы их сами знаете. Навеки останутся истинными слова Библии: "Сказал безумец в сердце своем: нет Бога".— Что-то и Библия, и Бог ваш — не особенно-то и вежливы!— Может, это не совсем вежливо, но зато верно.— Нет, это уж слишком! — вспыхнул фабрикант. — Вы чего это тут себе позволяете?!— Пожалуйста, успокойтесь! — сказал храбрый защитник Библии. — Ваше возмущение ясно свидетельствует, что ваша совесть не чиста. Вы только что позволили себе оскорбить моего Господа и плохо отозваться о Его Святом Слове. Если бы кто-то оскорбил уважаемого вами человека, неужто вы бы промолчали и не заступились бы за его честь? В противном случае вы бы только показали всем, что одобряете оскорбления. Так как же мне было не заступиться за честь моего Господа, Который искупил меня Своей драгоценной кровью, Который дал мне радость и вечное блаженство? Он сказал: "Кто исповедает Меня перед людьми, того исповедую и Я перед Отцом Моим Небесным; а кто отречется от Меня перед людьми, отрекусь от того и Я перед Отцом Моим Небесным".Он замолчал, ожидая возражений, но поскольку их не последовало, он продолжил:— Не знаю, говорил ли вам уже кто-нибудь о том, что только у Христа можно получить мир и вечное счастье. Ни ваши знания, ни ваши деньги не смогут утешить вас, когда настанет время прощаться с жизнью. Тогда вам может помочь только сознание, что вы омыты кровью Агнца. Прошу вас, господа, подумайте: Господь пролил Свою святую кровь и за вас! Дорого заплатил Он за ваше искупление, не презирайте Его. Мы имеем такого чудесного Спасителя!Сказав это, высокий господин вышел из их купе и исчез в вагоне.Некоторое время царствовала тишина. Доктор казался задумчивым, а фабрикант сказал:— Бр-р... Ну и проповедь, чтоб его... Не успел он закончить проклятие, как вдруг раздался оглушительный свист, извещая о беде, завизжали тормоза и поезд резко остановился.— Мы же в открытом попе, до станции далеко! — закричал Фондербург, высовывая голову в окно. — Что там случилось?Окна рядом также пооткрывались, и из них послышались подобные же восклицания. Проводники бегали вдоль паровоза с зажженными фонарями, словно что-то ища. Доктор Риттер машинально достал часы и проговорил:— Двенадцать часов, нет, две минуты первого...— Что ж там стряслось? Поезд сломался, что ли? Эй, кондуктор!..Но на его вопросы и ругань никто и не думал отвечать. Всем было не до него.— Осторожнее в выражениях, — заметил доктор, — а то этот незнакомец произнесет нам еще одну проповедь!— Да вы никак на его стороне? Вот жена-то ваша обрадуется, она ведь у вас тоже такая...— Господин Фондербург, прошу так о моей жене не говорить!' Я ее очень уважаю, пусть и не разделяю ее религиозные взгляды, а потому никому не позволю ее осуждать!Господину Фондербургу такое замечание пришлось явно не по душе, а потому он предпочел высунуться в окно и кликнуть кондуктора. В темноте ночи было видно лишь мерцание огоньков фонарей вдоль поезда. Вскоре поиски, по-видимому, прекратились.— Да что там, в конце концов, случилось? Почему стоим?— Машинист исчез! — ответили ему.— Как это исчез? Может, он у вас напился, да свалился с поезда и валяется теперь где-нибудь в овраге!..— Нет, простите. Он никогда не пил, состоял, если я не ошибаюсь, в "Армии спасения"! Кочегар говорит, что он исчез внезапно, что-то такое сказав религиозное. Мы уже все обыскали, но от машиниста и следов никаких не осталось!— Исчез! — надсмехался Фондербург, — Скажите лучше, что он вознесся на небо, чего скромничать!Его смех, однако, прервали отчаянные крики из соседнего купе, и кондуктор стремглав кинулся туда.— Доченька! Мое дитя пропало! Она исчезла! — раздавались душераздирающие вопли женщины.— Может, окно было открыто? — предположил кто-то.— Нет, что вы, закрыто! — ответила женщина и снова запричитала.— Почему же вы тогда не заметили, как она вышла?— В том-то и дело, что не видела! Я немного задремала, и тут вдруг поезд начал тормозить. Смотрю, а дочери моей и нет! Где только я ее не искала, все напрасно!... Фрида, доченька, где ты?!— Ничего себе! — сказал доктор Риттер фабриканту. — Машинист исчез, девочка исчезла... Странно. Я не удивлюсь, если и наш с вами высокорослый попутчик тоже исчез!— Это уж вероятнее всего! — проворчал тот в ответ.Доктор поспешил выйти из купе, оглядел коридор, тамбур, выглянул из двери поезда, и что? Попутчика нигде не было видно. Словно чья-то холодная рука дотронулась вдруг до сердца доктора, так что его охватил ужас. Ужас! Ища опоры, он прильнул к стоявшему здесь столбу. Чисто механически достал часы, долго не понимающе на них смотрел, но так и не запомнив который час, положил обратно в карман. Еле передвигая ноги, он возвратился в свое купе, и произнес:— Да, он тоже исчез!..— Тоже мне беда, подумаешь! — презрительно отреагировал Фондербург, и снова, высунувшись в окно, закричал: — Мы что, здесь вечно будем стоять, что ли?!— Сейчас поедем дальше! — последовал ответ: — Боже мой, и что за ужасная ночка сегодня?— У нас тут тоже один пассажир пропал! — сообщил фабрикант.— Не может быть! Что же это такое?— Тоже, как ваш машинист, все проповеди нам читал.Кондуктор аж перекрестился и зашептал какую-то молитву. Фондербург захохотал:— Вы, я вижу, перепугались, что в "Армию спасения" не записаны. Ха-ха-ха! Все что-то в последнее время на религии сдвинулись, — и обернувшись в купе, добавил: — И вы, доктор, кажется?— Перестаньте смеяться! — отмахнулся тот.Кондуктор объявил громким голосом:— Господа пассажиры. Поезд отправляется. Не волнуйтесь, местность обыщут и обязательно нам телеграфируют!Послышались хлопки закрывающихся дверей, и минуту погодя поезд тронулся.Доктор Риттер сидел в купе, с закрытыми глазами, забившись в угол. Только по нервному подрагиванию его руки было заметно, что он не спит. Единственным желанием доктора сейчас было, чтобы Фондербург оставил его в покое."Что же кроется за этими таинственными исчезновениями?" — размышлял он, не находя ответа. Неужели, действительно, существует какая-то связь между небом и землей, которую он никак не может постичь умом? Неужели его жена и дочь все-таки были правы? Они ведь не раз и не два свидетельствовали ему, как хорошо жить с Господом, но он в таких случаях обычно увиливал от них, бормоча: "Дорогие мои, мне совсем некогда с вами спорить". Припомнились и недавние слова высокого незнакомца, что-то вроде: "Дай Бог, чтобы время, когда вы поймете, что я говорю правду, не наступило бы для вас слишком поздно"... Интересно, кто же был этот незнакомец?Доктор открыл глаза. Место напротив было все еще пусто, незнакомец так и не возвратился. Куда же, в конце концов, этот человек мог подеваться?Припомнил доктор и последние слова этого незнакомца: "Мы имеем такого чудесного Спасителя!" Каким счастьем сияли тогда его глаза! А какая радостная улыбка озарила тогда его лицо! Странное воодушевление..."Но моя-то жена, — подумал доктор, — вовсе не была такой уж пустой фантазеркой? При всей своей религиозности она все-таки оставалась вполне любящей и женой, и заботливой матерью, и отменной хозяйкой! Что касается моей семейной жизни, то я вполне ею доволен. Ни одно темное облачко, вроде бы, не омрачало нашу с ней любовь. Кто знает, может и в самом деле человек как-то получает от Бога покой и радость..."В этот миг почему-то всякие медицинские проблемы вдруг показались доктору такими ничтожными по сравнению с этими глобальными вопросами жизни, словно легкое дуновение ветра откуда-то свыше коснулось его.Однако ход мыслей прервала остановка поезда, прибывшего на станцию.На перроне всюду стояли взволнованные группы людей, о чем-то оживленно беседуя. Начальник станции, сопровождаемый кондуктором поезда, подошел к доктору Риттеру и спросил:— У вас тоже не хватает одного пассажира?— Да.— Если вам не трудно, расскажите об этом, пожалуйста, поподробнее. Это очень странное депо, вон у нас на телеграфе тоже исчез один служащий.— В каком часу?— Да ровно в полночь.— Что вы говорите? Значит, точно во столько же, как и у нас!— М-да. Наш телеграфист вообще-то и так отличался некоторыми странностями — непременно желал обратить всех в Христианство...— Да-да, — сказал появившийся рядом Фондербург, — и у нас был точно такой же попутчик.Тут к начальнику станции подошла несчастная мать, потерявшая в поезде дочку, и Фондербург с доктором Риттером тактично откланялись. Распрощавшись с господином фабрикантом, доктор поспешил поймать извозчика, и поехал скорее домой.— И у этого доктора не все дома, — усмехнулся Фондербург, глядя вослед уезжающей двуколке....Приближаясь все ближе и ближе к воротам своего дома, доктор Риттер все больше и больше представлял себе, как он увидит сейчас свою жену, которая обычно всегда выходила его встречать с работы, даже если он и задерживался допоздна.Но, что это? Почему-то не слышно знакомого скрипа открывающихся дверей... Предчувствуя неладное, доктор сбросил с себя плащ, и быстрыми шагами заспешил вверх по лестнице. Сразу же он направился прямо в комнату своей жены. Войдя, он увидел стоящую на столе лампу. Ее темно-зеленый абажур не давал свету разбегаться в стороны, а направлял его только на маленький участок стола, показывая лежащую на нем старенькую Библию жены, да какую-то вышивку дочери. Комната же была абсолютно пуста. Что же это могло значить? Неужели с ними что-то случилось? Обстановка производила такое впечатление, будто жена только-только встала из-за стола и на минутку куда-то вышла.Доктор покачал головой. Ему становилось все более и более страшно. Он захотел было кликнуть жену и дочь, но в горле у него почему-то пересохло, так что голос совсем перестал ему подчиняться. Холодный пот невольно выступил на лбу. Тут его озарила новая мысль, и он устремился с него в спальню жены.— Марта, ты здесь? — вопрошал он почти шепотом. Вокруг все было тихо... Он зажег свечку, пламя вспыхнуло и озарило своим бледным светом стены спальни. Однако постели стояли совершенно не тронутыми.— Марта! Марта! — прохрипел он, и сам напугавшись своего изменившегося голоса, тяжелыми, словно напитыми свинцом, ногами зашагал к комнате горничной.Прошло несколько мгновений томительного ожидания, прежде чем на его стук послышался отзыв: "Кто там?"— Софья, а где госпожа?— У себя, ждет вас, доктор.— А моя дочь где?— Да там же, с госпожой. Когда я ложилась, они вместе были, только молодой господин — в клубе.— Софья! Ни жены моей, ни дочери нигде нет! Наверняка случилась какая-нибудь беда! Немедленно одевайся и выходи!— Беда! Боже мой! — завопила горничная.— Тихо! — насторожился доктор. — Кажется, дверь скрипнула... Они, что ли? — Но, прислушавшись, он уловил лишь простой мотивчик из какой-то пошлой оперетки, напеваемый приятным мужским голосом. — Нет, это только Вернер!..Но все-таки это был его сын, хоть какая-то, но живая душа, с которой можно было бы поделиться мыслями. Будучи отцом, доктор Риттер не имел обыкновения беседовать со своим расточительным сыном-гулякой. Молодой человек, при виде растрепанного и взволнованного отца, застрял на пороге дома, оборвав свое пение.— С приездом, папа! — произнес он, начиная трезветь.— Вернер, где мать?— А мне откуда знать? Ты же видишь, я только что из клуба, у нас там было веселое мероприятие!..— Вернер! Мать и сестра твоя исчезли!— Исчезли? Ты шутишь, что ли?— Посмотри на меня, мне что, до шуток сейчас по-твоему?!Сын взглянул на побледневшее лицо отца, на его широко раскрытые глаза, полные ужаса...— Хм! Да вроде бы нет... — согласился он. Подавляя возмущение, отец отвернулся от сына и кинулся к вешалке.— Вещи их все тут, — соображал он. — Значит, далеко они не ушли, где-то рядом. Но где? — тут его озарил как будто луч надежды: — Точно! Как же я раньше не догадался? Они наверное у нашей больной соседки! Та, возможно, уже помирает, вот они и не могут ее покинуть одну в такую минуту!Он бросился в дверь, шепча:— Слава Богу, вроде бы у соседки огонь горит, значит, они там!Сын так и остался стоять на пороге в пальто и шляпе, с непогашенной сигарой в руке. А доктор Риттер начал усиленно дергать звонок на соседских воротах. Вскоре в доме открылась форточка, и послышался голос служанки: "Кто там?"— Это я, доктор Риттер! Скажите пожалуйста, жена моя у вас?— Нет, она была здесь днем, но ушла.— А моя дочь не у вас?— Нет, со вчерашнего дня мы ее не видели.— Значит, никого из моих у вас нет?— Нету, доктор Риттер.— Ну, спокойной вам ночи!— И вам всего наилучшего!— Да, наилучшего мне бы не помешало... Боже! Ну что с ними случилось?..Он вернулся в свой дом, где столкнулся с горничной, на ходу укладывавшей свои волосы в пучок.— Что, госпожа еще не пришла? — спросил он ее.— Нет! И дочери вашей нету тоже, доктор! — доложила она, и посчитала долгом рассказать все по порядку: — Как только молодой господин в 8 часов ушел в клуб, госпожа с вашей дочерью тоже собрались и пошли в церковь к пастору Вильману. Около 10 часов они вернулись обратно. Тогда я и ушла к себе, а госпожа села за стол с Библией, а ваша дочь начала там же шить что-то.Отец, сын и горничная тут же пошли в комнату, где еще совсем недавно сидели мать и дочь.— Видите, вот даже лежит Библия открытой, а вот и вышивка молодой госпожи! — показывала горничная. — Что же это, Господи?— Успокойся, Софья! Скоро все выяснится! — пытался успокоить доктор прислугу, хотя сам спокоен не был.Он подошел к креслу, на котором обычно сидела его жена, посмотрел на стол, и заметил рядом с раскрытой Книгой красный карандашик, каким жена любила подчеркивать понравившиеся ей места в Библии. Он заглянул в нее и там нашел на полях дату минувшего дня, и подчеркнутое место — 1 Фессалоникийцам 4:17. Доктор нагнулся пониже и вполголоса прочел: "ПОТОМ МЫ, ОСТАВШИЕСЯ В ЖИВЫХ, ВМЕСТЕ С НИМИ ВОСХИЩЕНЫ БУДЕМ НА ОБЛАКАХ В СРЕТЕНИЕ ГОСПОДУ НА ВОЗДУХЕ, И ТАК ВСЕГДА С ГОСПОДОМ БУДЕМ".Догадка осенила доктора:— "...Вознесены на облаках"! — простонал он и лишился чувств. Только через полчаса он пришел в себя, после чего долго сидел на диване, понурив голову.— Вернер! — обратился он вдруг к сидевшему рядом сыну, который по-своему тоже, видимо, переживал происходящее. — Вернер! Ты должен немедленно прекратить свою распутную жизнь, слышишь?!Гримаса недовольства исковеркала лицо молодого человека.— Пожалуйста, папа! Брось свои моральные проповеди, со мной это бесполезно.Отец вздохнул.— Вернер, ты живешь в грехах, а Всевышний Судья скоро призовет тебя к ответу! Пора уже опомниться, понимаешь?Презрительная улыбка опять искривила губы сына:— Просто удивляешь, папа! Это же смешно!— Что тут смешного?Сына будто подбросило, и чем дольше он говорил, тем больше зажигался, даже его вялая фигура постепенно выпрямлялась, а глаза, до того стеклянные, начали вдруг блестеть:— Что смешного? И ты еще спрашиваешь? Это ведь ты убил во мне мою, тогда еще детскую, веру, назвав религию самообманом! Это ведь ты внушал мне, что религия нужна только невеждам да нищим! Это ведь ты смеялся над набожностью моей матери и сестры! Когда я ходил к пастору Бергаузену, когда я старался вести себя по Божьим заповедям, это ведь ты всячески препятствовал мне! Помнишь? Что ж, тебя можно поздравить! Я оказался понятливым учеником, и теперь во мне ты можешь с радостью наблюдать плоды своего обучения! Я уже давно поставил крест на своей вере, от нее не осталось и следа! Ты убил во мне все! Ты!.. Только я не стал почему-то от этого ни лучше, ни счастливее! Я вкусил уже все возможные сладости жизни, все мне опротивело, во мне только мрак и пустота. И ты, который отнял у меня когда-то самое лучшее, что у меня было, вдруг начинаешь мне проповедовать?!Отец слушал, закрыв лицо ладонями, и вскоре из-под стиснутых пальцев потекли слезы. Он зарыдал. Его сын стоял прямо перед ним, расставив ноги и держа руки в карманах пиджака. Он превратился в настоящего обвинителя:— Если мать и Эдита действительно ушли отсюда навсегда, в этом виноват только ты! Если я, как говорила мать, погибну от такой жизни, в этом будешь виноват тоже ты! И если существует для таких, как ты и я, ад, я и за это буду винить только тебя! Тебя!С этими словами он выбежал из дома, сильно хлопнув дверью... А отец опустил свою голову на стол, вздрагивая всем телом от плача. Есть что-то жуткое и страшное, когда плачет взрослый мужчина. В нем как будто происходила внутренняя борьба, он схватил подушку и, прижав ее к лицу, попытался хоть как-то приглушить раздиравшие его стоны. Но чем больше он старался сдержать себя, тем все сильнее и сильнее текли слезы. Одна мучительная мысль продолжала с болью сжимать ему сердце, мысль о том, что Вернер действительно прав, он погибший человек, и виноват в этом он, его отец!Вскоре сипы покинули его. От его былого чувства собственного достоинства не осталось и следа. Обвинения сына окончательно сломили его. Медленно сполз он на колени, желая помолиться, но слов не находилось. Слишком уж много времени миновало с тех пор, как он последний раз молился Богу. Снова рыдания затрясли его тело, он сложил свои руки вместе и снова уткнул в них мокрое от слез лицо. Но Господь понял его, ибо Он всегда знает, что нужно несчастному человеку.Доктор немного успокоился, и в его памяти возникли картины из прожитой им жизни, но теперь он смотрел на них уже совсем другими глазами. Вот вспомнился ему тот прекрасный майский день, когда во время светского пикника он просил руки своей жены, и как она ему тогда ответила, сказав, что охотно пошла бы за него, да только никак не может.— Почему же не можете? — спросил он.— Потому что вы неверующий! — ответила она.Ему тогда стало даже как-то неловко. Такая молодая, красивая девушка, и так серьезно и спокойно ему ответила, заглянув своими светлыми голубыми глазами в самую глубину его глаз. Тогда-то он и решил сделать все возможное и невозможное, только чтобы назвать-таки ее своею!— Это вам только кажется, а никакой проблемы тут нет, — сказал он. — Вы сами можете научить меня веровать. Попробуйте и увидите!— Вы думаете, мне это удастся? — спросила она задумчиво. — А если нет, если вы так и останетесь неверующим, вы знаете, что я буду очень несчастна, хотя даже и буду любить вас?— Вы меня любите, Марта? Это главное, а вера придет сама собою!И он хотел было привлечь ее к себе, но она отстранилась.— Подождите. А предположим, я захочу пойти в церковь послушать Слово Божие, которое люблю больше жизни, вы тогда со мной пойдете?— Почему же нет? Пойду, конечно!Она не знала, какие еще условия ему поставить, а потому в нерешительности замолчала. Тут он прижал ее к своей груди и покрыл ей уста первым горячим поцелуем.Так он отделался тогда лишь обещаниями. Как же он их держал? Да, он ни слова не говорил против, когда она отправлялась в церковь, но всем своим видом все-таки показывал неудовольствие. Как часто дело могло бы закончиться разладом, если бы она, чувствуя это, не снимала бы шляпу и пальто со словами: "Я могу сегодня остаться дома, если ты этого желаешь". В таких ситуациях он еще больше расстраивался, и сидя в своем кабинете, не мог работать, мучимый угрызениями совести, что он заставляет жену страдать.В самом начале их супружества она как-то раз пригласила его пойти в церковь с нею, но он тут же сослался на множество каких-то неотложных дел. В другой раз, когда она снова позвала его, он так резко ей ответил, что она больше никогда не решалась его беспокоить. Когда подросла ее дочь Эдита, она нашла в ней себе единомышленницу, так как девочка была очень восприимчива ко всему благородному и святому. Отец не решался осмеивать веру своей дочери, дабы не отнимать у своей жены последнее утешение. Сына же он, напротив, всегда старался воспитывать по-своему. И что в результате из этого получилось? Вернер — юноша, но старик душою, ему надоела эта пошлая жизнь, все ему на свете уже опротивело!Отец снова закрыл лицо руками, повторяя со стоном: "Это все моя вина! Моя вина!" Как же, наверное, страдала мать, наблюдая за таким развитием своего сына! От того-то, может быть, у нее так рано появилась седина в волосах, и страдальческая складка около губ.Он вздохнул. Теперь он один! Некому больше молиться за него, нет уже больше его верной жены. К нему пришло запоздалое раскаяние за то, как он с ней обращался раньше. Ее нет, дочери тоже, остался один сын, живое свидетельство его грехов.Керосин в лампе иссякал, и в комнате становилось все темнее и темнее, хотя старый измученный человек этого уже не замечал, увлеченный воспоминаниями о прошлом. Наконец, из груди его вырвались слова молитвы:— Господи! Бог и Спаситель жены моей и дочери! Будь и моим Спасителем! Если можно меня еще простить, прости меня! Я согрешал перед Тобою, перед Мартою и сыном!Слезы потекли еще сильнее от осознания того, как он виновен перед своей бедной женой. Слава Богу, именно такие слезы очищают душу, потому что кающихся Бог любит и дает им облегчение. То, что знакомо многим и многим христианам на белом свете, пережил в эту ночь и доктор Риттер. Приходящих к Нему, Господь, воистину, не изгоняет!Наступило утро и лампа совсем погасла. Доктор Риттер поднялся с копен на ноги, дрожа всем телом, однако сердце его было исполнено уже святой радостью. Действительно, счастлив может быть только тот человек, кто знает, что имя его занесено в Книгу Жизни на небесах!Он вышел в коридор, осторожно заглянул в комнату сына, где тот спал, не раздевшись, на своей кровати. Проходя мимо зеркала в прихожей, он нечаянно посмотрелся, и тут же встал, как вкопанный... Кто это? За ночь его волосы стали совершенно седыми!Горничная вскрикнула, когда он вошел к ней на кухню:— Доктор! Да вы же весь поседели! Бог ты мой!— Софья! Не произноси имени Божьего напрасно, потому что Он такового человека не оставляет безнаказанным! — ответил он, но затем тихо сказал: — Извини, Софья, я раньше, может быть, обижал тебя, обращался не так, как должно, так ты прости меня.— Господи, Боже! — произнесла она, но вспохватипась: — Извините, вырвалось. Но это так неожиданно! Не знаю, что вам и сказать. Вы всегда были так добры ко мне! — и она вытерла фартуком невысохшие слезы под его глазами.— Рад, что ты на меня ничего не держишь! Приготовь мне пожалуйста чашечку кофе, да мне надо уходить, потому что я просто умру, если не расскажу кому-нибудь о происшедшем.— А госпожа все еще не вернулась?— Она... теперь... у Господа, — ответил он, делая ударение на каждом слове. — Эх, Софья, жаль, что мы с тобою все еще не там... Как было бы замечательно вместе с моею женою идти одним путем рука об руку! Но теперь мне придется самому пробивать себе дорогу. Но я надеюсь, что Библия поможет мне в этом!Немного времени спустя, когда Софья принесла в столовую завтрак, доктор Риттер сказал:— Я очень долго не был настоящим хозяином и главой семейства. Думаю, мне пора наконец-то им стать. Садись, Софья.Софья в недоумении присела на стул, видя, как доктор, который обычно ухмылялся, когда его жена читала Библию, вдруг сам сидел с нею в руках. Он начал читать, и читал то спокойным, то дрожащим от внутреннего волнения голосом:— "Не хочу же оставить вас, братья, в неведении об умерших, дабы вы не скорбели, как прочие, не имеющие надежды. Ибо если мы веруем, что Иисус умер и воскрес"... Софья, это правда! Он умер за наши грехи. Он за всех пострадал, но потом воскрес и мы сейчас имеем живого Спасителя. Я раньше этому не верил, но теперь я знаю Христа. Куда нам деваться без Него? Некуда. Поверь, это правда! "Ибо, если мы веруем, что Иисус умер и воскрес, то и умерших в Иисусе Бог приведет с Ним. Ибо сие говорим вам словом Господним, что мы ЖИВУЩИЕ ОСТАВШИЕСЯ, до пришествия Господня, не предупредим умерших"... Я не все могу тут понять, но моя жена подчеркнула слова "живущие" и "оставшиеся". Скорее всего они касаются нас! "Потому, что Сам Господь при возвещении, при гласе Архангела и трубе Божией, сойдет с неба и мертвые во Христе воскреснут прежде, потом мы, оставшиеся в живых вместе с Ним вознесены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем".Тут он замолчал, стараясь побороть поднимавшуюся в горле боль, а затем сказал:— Да, Софья, это видимо так прекрасно — быть постоянно с Господом! "Итак, утешайте друг друга сими словами", 1 Фессалоникийцам 4:13—18.Доктор опустился на колени и начал молиться, и горничная, тронутая до слез, так же не замедлила встать на колени рядом. В своей молитве доктор сначала поблагодарил Господа за то, что Он восхитил его жену и дочь к Себе в святую обитель, а затем за то, что Он спас и его самого, вытащил, как головню из огня. Молился он также за спасение души своего погибающего сына и за душу Софьи. Софья плакала и благодарила доктора за его молитву о ней, говоря: "Я ведь тоже хочу быть хорошей христианкой!"— Пусть Господь вас благословит в вашем стремлении, — обратился доктор к ней. — Было бы замечательно, если бы и ваше сердце Христос взял Себе. Всю свою жизнь я прожил напрасно, и это счастье, что ее остаток я могу посвятить моему Спасителю!После молитвы доктор сел за стол, налил кофе, но не успел он поднести чашку к губам, как раздался звонок в дверь. Софья пошла отворить.— Попросите пожалуйста доктора Риттера прийти на Крюгерштрассе, там человек вскрыл себе вены, — сказали две женщины. — Может быть его еще можно как-то спасти?Доктор вскочил, схватил необходимые инструменты, шляпу и бросился на упомянутую улицу, обогнав пришедших за ним женщин. К счастью, Крюгерштрассе была недалеко и он быстро очутился у цели.В квартире самоубийцы царил ужасный беспорядок. Осмотрев лежащего в луже крови человека, он понял, что ничем не может ему помочь.— Что побудило его на самоубийство? — спросил он у тех женщин.— Ах, доктор! Сегодня ночью он вдруг начал кричать и шуметь. Вообще-то он любил выпить, вот и вчера он явился домой в довольно нетрезвом состоянии, плакал и вопил. Мы пришли к нему, хотели было его успокоить, да напрасно. На все наши слова он все повторял: "Я виноват! Я виноват!" А его жена ночью куда-то пропала. Кое-как мы его все же успокоили, а утром нашли всего в крови!Доктор закрыл глаза: "Боже милосердный! Благодарю Тебя, что Ты спас меня Своею сильною рукой от такого кошмарного конца!"— Скажите, а его жена ходила в церковь?— Да. Он еще всегда ругался по этому поводу.— Ну так я вам скажу, куда она пропала. Сегодня ночью Господь Бог призвал всех благочестивых христиан к Себе, а остальные остались тут! — и с этими словами он покинул эту квартиру.На улице он на минуту остановился, размышляя, куда бы ему направить свои шаги. Он решил повидаться с пастором Вильманом, у которого вчера вечером были его жена и дочь на собрании.Несмотря на то, что времени со вчерашнего вечера прошло не так уж и много, доктору казалось, что прошли годы, вместившие его душевный перелом. Мысли его, однако, прервало странное оживление на улицах города. Повсюду стояли возбужденные группы людей, обсуждавшие необычные события прошлой ночи. Рабочие, как всегда отправившиеся утром на работу, вынуждены были с руганью возвращаться обратно, потому что фабрика оказалась закрытой. У кого-то не доставало на работе управляющего, у кого-то мастера цеха или рабочего, всюду кто-то отсутствовал. Самым удивительным было то, что отсутствовали именно самые лучшие, честные, трезвые, порядочные, уравновешенные люди, без которых работа оказалась просто невозможной!От наступившего безделья, многие люди разошлись по кабакам и пивным, чтобы там хоть немного залить свою злобу на этих противных богомольцев, которые совсем не вовремя решили подшутить над ними, почему-то вдруг дружно забастовав. Трактирщики же, наоборот, радовались как никогда. Давненько не видали они такого обильного наплыва посетителей!Доктор Риттер остановился у дома пастора Вильмана и нажал кнопку электрического звонка. Дверь отворила служанка.— Могу я видеть господина Вильмана? — спросил доктор.— Он, правда, еще не выходил, но, прошу вас, проходите. Как вас представить?— Доктор Риттер.— Присядьте, подождите немного пожалуйста!"Неужели он тоже оставлен? — подумал доктор, когда служанка исчезла за дверью. — А я был уверен, что он вознесен!.."Он взял в руки лежавшую на столике книгу с картинками на библейскую тему, но только начал их разглядывать, как дверь, за которой скрылась служанка, вдруг резко распахнулась.— Доктор Риттер! Никого из господ нету! Я стучала, стучала, но без ответа. Тогда я сама открыла двери, и что же? Никого! Постели не тронуты, детей нет...— Слава Богу! — облегченно произнес доктор. — Они у Господа! Они вознесены! Это, действительно, здорово! Конечно же, пастор Вильман был достойным человеком, еще бы!..Служанка смотрела на доктора рассеянным взглядом. "Вознесены" — шептали ее губы. Вдруг понимание озарило ее лицо:— Вознесены? Так это что же, значит, мы оставлены? Как же так? Я ведь тоже обращенная! Боже мой! Пастора с семьей нету, а я... я оставлена?Доктор взял ее за руку:— Деточка, вы наверное поступали как неразумные девы, которые полагались на других, на веру вашего господина, например, а мы должны иметь свою личную веру. Доверьтесь Христу сейчас, пока не совсем еще поздно. Кто знает, что будет вскорости!Доктор ушел. Ему хотелось навестить дом своего друга, пастора Квантэ. Между тем, как доктор Риттер всегда избегал встреч с пастором Вильманом, его порою тянуло в церковь, когда там проповедовал пастор Квантэ, который необычайно смело в своих речах подвергал критике и насмешкам отдельные положения Священного Писания. Наверняка он дома...Так оно и оказалось!— Где мой муж? Конечно, у себя в кабинете, — ответила доктору жена пастора. — Только у него сейчас Кюстер.Доктор постучался в дверь кабинета и услышал: "Войдите!" При виде поседевших волос у доктора на голове, пастор немало удивился, но тут же вспомнил и свой утренний ужас.— И чего вы хотите найти у меня? Я пропащий и несчастный человек, доктор! Жизнь свою прожил недостойно, другим проповедовал, а вот оставлен... Вы слыхали, что произошло этой ночью? Бог призвал верных к Себе! А мы не принадлежим к ним, мы оказались негодными, потому что действовали против Христа! Конечно, вы не мажете меня понять, вы не знаете, что значит вдруг увидеть, что ты жил недостойно... — и он замолчал, прикрыв глаза ладонью.— Я вас вполне понимаю, господин пастор! — возразил доктор. —Я находился в таком же состоянии, что и вы. Я тоже жалею о жизни, прожитой впустую. Для меня были богами только наука, да мое достоинство. Пастор Квантэ, еще не поздно все изменить!— Поздно! Послушайте, послушайте, что расскажет вам этот господин!Сидевший рядом Кюстер начал рассказывать:— Сегодня утром я отправился на кладбище посмотреть, готова ли могила для покойника, которого надо было хоронить. И что же вы думаете? Я чуть не умер там от ужаса! Меня и сейчас еще пробирает дрожь, как вспомню!.. Вижу — несколько могил открыты, памятники опрокинуты, кресты лежат на земле, а могилы пусты! Я насчитал минимум 50—60 пустых могил. Я, конечно же, сразу же бросился к пастору, потому что я был вне себя, я ничего подобного никогда еще не видел!— Знаете что, Кюстер, — произнес доктор Риттер: — Апостол Павел говорил, что мертвые воскреснут первыми. И вот мы с вами переживаем это величайшее событие в земной истории, но, к сожалению, мы не были готовы встретить Христа. Эх, господин пастор, для меня эта ночь была ночью ужаса. Моя жена и дочь у Господа. Я и мой сын оставлены. Но в эту самую ужасную ночь Бог все же принял меня, несчастного грешника, простил мне мои грехи, и я думаю, что Он и вам их простит.— Ох, дорогой доктор, что же нам делать? Если можете, помогите нам!— А вам самим ничего и не надо делать, ведь Иисус уже все исполнил. Вы только должны поверить Его словам: "Приходящего ко Мне не изгоню вон".— Вот этого-то я как раз и не могу, — приуныл пастор. — Я так долго шел по ложному пути, что найти верный мне крайне трудно!— Да можете найти, можете! Время еще есть. Для меня же оно нашлось? Я, конечно, плохой учитель, Библию совсем не знаю, но иной раз вспомню какой-нибудь стих, и он мне почему-то кажется понятным и ясным. Понимаете, я своими словами не могу вам помочь, но Бог может и хочет. Давайте скажем Ему, что нас гнетет, преклоним перед Ним свои колени!Жена пастора замерла у двери, когда хотела войти в кабинет мужа. Она увидела доктора, пастора и Кюстера стоящими на коленях, причем доктор произносил горячую молитву за все их души, чтобы Господь спас их. Она была удивлена до крайности!Когда доктор Риттер шел от пастора к себе домой, он встретил на пути большую группу людей, толпившихся у афишной тумбы. Подойдя к ним ближе, он увидел, что люди читают там утренние сообщения из разных мест. Доктор не смог протиснуться, чтобы что-то прочитать. Заметив, что и другие находятся в таком же положении, он громко крикнул:— Господа впередистоящие! Читайте вслух, пожалуйста, что там написано! Нам отсюда не видно!Его призыв нашел огромную поддержку публики. "Да-да, читайте!" — крикнуло еще несколько голосов. Стоящие у тумбы начали читать:— "Берлин. Суббота, вечер. На главной улице и на площади в центре города строятся баррикады".— Ура! — крикнул тут же кто-то. — Наконец-то началась революция!— Тихо, вы! — кричали другие. — Пусть читают дальше!— Сами молчите! Тут революция начинается, а они хотят мне запретить радоваться!Чтение, между тем, продолжалось:— "Полиция призвала на помощь войска для защиты городских банков, окруженных бунтовщиками".— Заткнешься ты, берлинец, или нет?— Да заткнись сам, провинциал несчастный! Все засмеялись над спором двух стариков. Кто-то одобрял одного, кто-то другого, дело даже чуть не дошло до драки!Доктор Риттер хотел уже было уходить, но тут внимание толпы привлекла проезжающая одноколка. "Дорогу!" — кричал из нее громкий голос. "Ну ты, смотри, куда едешь!"— завопили люди извозчику, который старался проехать прямо сквозь толпу. "Расступись!"— отчаянно голосил извозчик, но полупьяный народ и не думал уступать ему дорогу. Из одноколки торчало бледное, как полотно, лицо фабриканта Фондербурга. Доктор Риттер, оказавшись с ним рядом, поздоровался:— Неужто опять куда-то едете?— Ох, скорее бы смотаться отсюда! Что за времена настали? Все пошло шиворот на выворот, только и трясешься тут за свою шкуру! Рабочие мои забастовали сегодня утром, потому что я чем-то им не угодил! Грозятся меня прикончить, а мой дом спалить! Эта шайка разбойников на все способна!Тут какой-то работяга заметил фабриканта, и заорал, продвигаясь к его экипажу:— Гляди! Это же сам господин Фондербург! Ишь, дармоед, удирать вздумал! Не получится!— Не пускайте его! — закричали другие рабочие. — Держи его!— Чемоданы, чемоданы его берите! — понеслось уже со всех сторон. — Бей его!Прохожим зрителям представилась достойная сострадания картина: несчастный Фондербург сидел дрожащим как осиновый лист, не решаясь даже пошевелиться, а окружившие его со всех сторон рабочие, наоборот, наглели все больше и больше. Какой-то тип попытался даже открыть дверцы, но чья-то рука его одернула:— Ты чего тут делаешь, Мюнстенберг? Шел бы ты лучше к своей больной жене! Вот где ты должен сейчас быть, а не здесь!Пристыженный, Мюнстерберг ретировался. Этим воспользовался доктор Риттер, крикнувший: "Дорогу! Дайте экипажу проехать!" Решительный тон подействовал на толпу, люди расступились, и одноколка проехала. Фондербург облегченно вздохнул, и прошептал довольно искренне: "Слава Тебе, Господи, что спас меня!" Это была его первая искренняя молитва в жизни.Когда экипаж скрылся из виду, толпа опомнилась, и снова начала ругаться, в том числе и на доктора. Но он зашагал прочь в полном спокойствии, будто не имея ко всему окружающему никакого отношения. Толпа же, действительно, еще немного повозмущалась и отстала, потому что появилось новое сообщение о пожаре в одной сберегательной кассе. Как вихрь мимо них промчалась пожарная команда, и за ней тут же последовала толпа любопытных.Тем временем доктор Риттер тяжелыми старческими шагами направлялся к своему дому. События прошлой ночи и утра легли неподъемным грузом на его сердце, согнув его некогда могучие плечи.— О, Господь Иисус! Что же это такое? — думал он. — Всюду бунт и беспорядок. Так все неожиданно произошло... Хорошо еще, что жена моя с дочерью у Господа! — он поднял свой взор к небесам. — Как бы я хотел быть сейчас там с ними! Кто знает, что здесь еще произойдет... Впрочем, будь что будет, чего унывать, когда со мною Сам Господь!Ободренный, он пошел дальше, пытаясь припомнить песню, которую так часто пела его дочь, и которую он раньше никак не воспринимал. Теперь же ему показалось, что в этой песне содержались именно те мысли и слова, что смогли бы помочь его собственной душе. Медленно, куплет за куплетом, но все же ему удалось восстановить ее в своей памяти:"Своими путями усмотрит Господь!Не нашим мышпеньем,Не нашим решеньем, —Своим извопеньемУсмотрит Господь!Своею любовью усмотрит ГосподьНе нашей работой,Не нашей заботой, —Своею щедротойУсмотрит Господь!Мы знаем наверно — усмотрит Господь!Он снял наше бремя.Не в наш час и время,А в Свой час и времяУсмотрит Господь!Не падай же духом — усмотрит Господь!Что рек Он, то сильно,Не будет бессильно,Но явит обильноВсю верность Его!"Напевая в полголоса эту песню, он сам не заметил, как пришел домой. Отперев дверь, он поднял с полу утренние газеты, которые принес и просунул под дверью почтальон. Все передовицы газет были переполнены сообщениями о массовых убийствах, беспорядках и восстаниях.— Ужас, что творится на земле! То ли еще будет!.. — подумал доктор. — И в нашем городе наверняка подожгли сберкассу специально! Откуда все это на нас навалилось? Спрошу-ка я об этом Библию моей жены!Он отправился в комнату своей супруги, где на стопе так и лежала никем не тронутая с самого утра раскрытая Библия. Он сел в кресло и начал читать дальше, 5 главу 1-го Послания Фессалоникийцам. Первые два стиха заставили его задуматься: "О временах же и сроках нет нужды писать к вам, братья, ибо сами вы достоверно знаете, что день Господень так придет, как тать ночью".— Это правда, — согласился доктор, — неожиданно, как вор ночью и пришел день Господень!Внизу под стихами он заметил подчеркнутые красным карандашом параллельные места — «Мф. 24». Он заложил листком бумаги только что прочитанную страницу, и принялся искать указанную 24 главу Евангелия от Матфея. Искал долго, к своему стыду сознавая, как плохо он знает Слово Божие. Найдя, он прочитал в заглавии, что речь в этой главе идет о Втором Пришествии Иисуса Христа, а потому жадно принялся ее читать, желая получить объяснения современным ужасам. Но по мере все открывавшихся при чтении тайн, ему становилось страшно. Особенно привлек его внимание стих 13:"ПРЕТЕРПЕВШИЙ ЖЕ ДО КОНЦА, СПАСЕТСЯ". Доктор вернулся к вышестоящим стихам и прочел: "Тогда будут предавать вас на мучения и убивать вас; и вы будете ненавидимы всеми народами за имя Мое". Ему показалось, что эти стихи должны иметь очень важное для него значение. Закрыв глаза, он продолжал видеть эти слова перед собой:"И БУДУТ УБИВАТЬ ВАС". На мгновение он поник головою... Но затем решительно поднял ее и произнес:— Боже мой! Если жизнь моя должна кончиться ради имени Твоего от рук убийц, то Ты дай мне сил претерпеть все до конца! Помоги мне! Ты знаешь, я так стремлюсь в вечную обитель, домой!Он продолжил чтение, и на стихе 25 опять остановился. Иисус говорил: "Вот, Я наперед сказал вам".— Действительно, как мудро Ты, Господи, все устроил, заранее предупредив нас обо всем! — говорил доктор своему Господу, словно видя Его прямо перед собой. — Теперь-то я смогу как следует подготовиться! А то я до сих пор все никак не мог понять, почему такие безобразия на земле творятся, но теперь вижу, что Ты это все давно предсказывал, чтобы мы готовились. Жаль, не познал я Тебя чуточку пораньше!.. Ну да лучше поздно, чем никогда! Помоги мне, дорогой Господь, прожить честно остаток дней моих!Некоторые стихи в Библии он не мог понять, но из общего смысла всего им прочитанного, он уяснил главное, что Второе Пришествие Христа будет сопряжено со многими ужасами, необычными явлениями, и что скорбь на земле будет так велика, что и самые стойкие верующие могли бы не сберечь свои души, если бы Господь наперед не решил сократить те дни.Доктор Риттер вспомнил еще одну песню, которую также пела когда-то его дочь. Тихо стал он петь:"Бог мой, храни меня! Бог мой, храни!
Даруй, чтоб прожил я краткие дни
С книгой святой в руках,
С словом Твоим в устах,
Бог мой, храни меня. Бог мой, храни!Если б мир силою стал меня гнать,
То помоги, чтоб я мог устоять
Верным Тебе слугой,
В вере Твоей святой.
Бог мой, храни меня! Бог мой, храни!Софья, услыхав голос господина, поющего знакомую ей песню, сначала от удивления перестала работать, но затем и сама начала вторить ему своим пением. Получилось, что две верные Богу души, некогда воспевавшие на земле хвалу Господу, теперь пели в вышнем, небесном хоре, а на земле вместо них пели две другие души, обращенные на путь Истины, также готовые отдать за Христа свои жизни.«Знает ли сейчас госпожа, что поизошло с нами? — думала Софья. — Вот бы она порадовалась нашему обращению! Она часто звала меня в церковь на девичье собранье, а я тогда все время отказывалась... Эх, как бы я хотела, чтобы госпожа знала о нашем обращении к Богу!»Неужели взаправду искупленные кровью Сына Божьего госпожа Марта и ее дочь Эдита, обитающие ныне в покоях Всевышнего, ничего так и не знали об обращении этих двух душ? Скорее всего тихая песня доктора и служанки, конечно же, была слышна блаженным на небесах, непременно радуя их и призывая еще раз воздать хвалу Отцу Небесному за Его чудесное провидение.Наступил день воскресный, но глядя на оживленные улицы города, никак нельзя было подумать, что это день покоя и отдыха. Пожар в сберегательной кассе сильно взбудоражил умы всех горожан. Поговаривали, что скоро поджогам подвергнутся и другие объекты. Как рассказывали очевидцы, во время тушения пожара происходило что-то страшное. Ни полиция, ни войска были не в состоянии усмирить разбушевавшийся народ. Массовые волнения во многом усиливались еще и из-за все время поступавшей информации о потрясающих происшествиях. В одном сообщении говорилось, что в Берлине какого-то анархиста народ избрал своим вождем. С минуты на минуту все с нетерпением ждали начала столкновения правительственных войск с вооруженным пролетариатом. Многие торговые и коммерческие учреждения сильно пострадали от проведенной восставшими экспроприации. Бессильная полиция откровенно бездействовала, всячески избегая любых контактов с возбужденной чернью. Подобные сообщения приходили не только из Берлина, но из многих других городов. Даже в маленьких провинциальных городишках и то закипали нешуточные страсти.Колокольный звон, вдруг раздавшийся посреди этого беспорядка, своим металлическим голосом как всегда призвал прихожан в церковь на богослужение. Люди полагали, что сегодня будет проповедовать пастор Вильман.— Интересно было бы сегодня послушать этого несчастного Вильмана! Чем же он нас попотчует? — рассуждали возвращавшиеся люди, видимо, с пожара, так как одежда на них была почерневшей от дыма. Они шли к церкви.— Как-то неудобно в таком виде — в церковь... — засмущались некоторые.— А что такого? — возразили другие. — Кто-то грязен снаружи, а кто-то вообще — изнутри! И все вошли в церковь.Доктор Риттер тоже направился к церкви. Перед этим безуспешно он пытался уговорить сына пойти с ним, но тот был непоколебим.«Как-то сегодня будет проповедовать пастор Квантэ? — думал доктор. — Ведь пастора Вильмана нет, он уже не на земле, значит, Квантэ должен будет его заменить!»Церковь была переполнена еще задолго до начала богослужения, поэтому, когда доктор вошел в зал, ему не нашлось никакого другого места, как узкая ступенька, где он и встал, неподалеку от кафедры. Мысленно он начал возносить молитву, чтобы Господь поддержал сегодня пастора Квантэ Духом Своим Святым, потому что, как знал доктор, пастор собирался засвидетельствовать собравшимся о своем обращении.Зазвучавшая на органе прелюдия несколько успокоила взволнованную толпу, заполнившую церковь. Здесь были видны люди разных сословий. Иногда слышались удивленные возгласы сторожил, замечавших, что в их церковь входят откровенные безбожники, никогда раньше не ступавшие сюда даже на порог.Раздался один из прекраснейших немецких хоралов, многие запели. Новые группы людей, между тем, все прибывали и прибывали. Были заняты даже все ступени на кафедру. Когда орган умолк, на кафедре показался бледный от волнения пастор Квантэ. По церкви прокатился гул недовольства, — многие шли сюда посмеяться над «святошей Вильманом»... Пастор окинул всех тревожным взглядом, словно ища сочувствия, и вдруг взял и опустился на колени, чего никогда раньше в церкви не делал. Он помолился, а затем только встал, открыл Библию, и начал читать:— Евангелие от Матфея, 24 глава. "Но как было во дни Ноя, так будет и в пришествие Сына Человеческого: ибо, как во дни перед потопом ели, пили, женились и выходили замуж до того дня, когда вошел Ной в ковчег, и не думали, пока не пришел потоп и не истребил всех, — так будет и в пришествие Сына Человеческого; тогда будут двое на поле: один берется, а другой оставляется; две мелющие в жерновах: одна берется, а другая оставляется".Мертвая тишина воцарилась в церкви. Опершись на обе руки, пастор Квантэ начал говорить:— Друзья! Один Господь знает, как тяжело мне сделать сегодня то, что я обязан сделать, — покаяться перед вами. Все то время, когда я числился пастором церкви, я исполнял свои обязанности недобросовестно, я скорее был наемником, чем пастором. Вместо того, чтобы руководствоваться истинным Словом Божьим, я всячески искажал его своими трактовками. Я учил других быть христианами, а между тем сам оказался оставлен Богом! Только по Своей великой милости Господь не отверг меня окончательно и все же спас мою душу! Сегодня я могу сказать про себя то, над чем я столько пет надсмехался, — я обращен! Вы знаете, каких убеждений я был до сих пор, а потому должны понимать, что когда я говорю "я обращен", я имею в виду то, что вся моя прошлая жизнь прошла напрасно. Все мои прошлые проповеди были неправильными! Я не проповедовал вам Христа распятого и воскресшего. Я всегда старался только ради своей, но не Божьей, славы. Я не помог ни одной душе, а приносил только один вред. И вот я хочу у каждого, кому я навредил, попросить прощения. Простите меня! И вы, кого я крестил, тоже простите меня! Простите.Он замолчал, не в силах больше говорить одновременно с нахлынувшим рыданием. Среди присутствующих тоже послышались одиночные всхлипывания, но были и презрительное шипение: "Тоже мне, расплакался тут как баба!" Пастор напряг свои сипы и продолжил:— Дорогие друзья! Мы переживаем ужаснейшие события всемирной истории. Наши сердца каждый раз усиленно бьются, когда мы вспоминаем, что случилось на этой неделе. Община лишилась своего верного наставника — пастора Вильмана, которого Господь восхитил к Себе, чем показал всем нам, что любил его. Еще многие и многие души, которым пастор указал путь истины, спаслись и теперь вместе с ним разделяют его радость. Господь вознес многих из нашей общины к Себе на небо! Многие могилы на нашем кладбище отверзлись и отдали ими похищенное! Все эти спасенные души теперь у Христа! Мы же оставлены, ибо оказались недостойными стоять пред светлым ликом Сына Божьего. Я больше всех виноват, что вы оставлены, потому что именно я убаюкивал вас всегда: "мир, мир, не бойтесь, все в порядке, вам ничего не грозит!" Теперь я сознаюсь, что обманывал вас...Ему настолько трудно было произносить это признание, что он остановился на минуту, чтобы перевести дыхание. Кто-то в зале плакал, причем не только женщины, но и мужчины. Доктор Риттер тоже был растроган до слез. Однако увеличились и насмешки. Кто-то даже громко крикнул в адрес пастора ругательство. Окружающие хотели было остепенить крикуна, но он еще громче закричал своим пьяным голосом:— Не буду я молчать! Почему это какой-то церковник тут болтает, а я не имею права пару слов сказать? Да здравствует равноправие!Его поддержали некоторые присутствующие:— Правильно! Мы вообще пришли сюда не Квантэ слушать, а Вильмана! Так что нечего ему тут нам рассусоливать! Давай Вильмана!К счастью, другие возмутились выходкой пьяного и кое-как вытолкали его из церкви. Пастор снова начал говорить:Друзья мои! Мы переживаем очень серьезное время, это время последней милости Божьей. Оно скоро закончится, поэтому торопитесь спасти свои души! Покайтесь, обратитесь ко Христу, дабы Господь простил вам грехи ваши!..Громкий смех прервал пастора:— Ха-ха-ха! И это говорите вы?Доктор Риттер вздрогнул. Голос, произнесший эти слова, был голосом Вернера, его сына. "Значит, он все-таки пришел в церковь?" — подумал доктор.Между тем, пастор Квантэ спокойно ответил:— Да, это говорю я! Один Господь Бог знает, как я сожалею о прошлых моих лживых проповедях! Но теперь, начиная с этой минуты, я проповедую только одно: придите к Господу! Не медля!— Еще чего? Так мы и разбежались! — продолжал ухмыляться Вернер. — а мы-то думали, что вы порядочный, разумный человек! Неужто ошиблись?Кто-то крикнул Вернеру: "Да хватит вам шуметь!" Но тут же послышались и противоположные мнения:— Нет, пусть говорит! Он прав! Все имеют право! Вернер осмелел еще больше:— Пастор Квантэ! И вы тоже сдвинулись на этой чепухе о вознесении?!Вокруг раздавались возгласы — то "браво", то "пусть замолчит". Пастор обратился к народу:— Друзья мои!...— Мы тебе не друзья! — снова крикнул Вернер. — Слишком много будет чести!Начался гвалт. Послышались ругань и женский визг. Кто-то пытался покинуть церковь, но протиснуться было невозможно, тем более, что с улицы начали вваливаться любопытные, заслышав здесь какой-то шум. Пастор хотел было дать знак органисту играть, но тот был занят с кем-то спором. Пот проступил на лице у пастора...Он собрал все свои силы и громко запел знакомый всем гимн: "Хвали Господа, душа моя!"Сначала ему подпевали только единицы, потом присоединилось еще несколько групп людей, затем, когда раздались величественные звуки органа, запели почти все, заполняя своды поруганной церкви своими могучими звуковыми волнами.Доктор Риттер не мог уже петь. Он закрыл свое лицо руками и молился. Он просил Бога о своем сыне, чтобы тот не осквернял своими богохульствами храма Божьего.Когда гимн был допет до конца и последний аккорд органа умолк, в церкви царствовала тишина, казалось, Дух Божий победил духа тьмы. Пастор Квантэ с облегчением вздохнул, мысленно поблагодарил Господа, и продолжил:— Господь Иисус Христос сравнивает Свое Второе Пришествие со временами Ноя. Действительно, подходящая картина для сравнения! Современники Ноя думали только о мирском, ничто другое их не интересовало. Ной до последнего часа не переставал уговаривать людей обратиться к Богу и войти в ковчег, но они только смеялись над ним. Мы теперь переживаем нечто подобное. Стремления людей к удовольствиям и богатству достигли своего апогея! Всякий живет только сегодняшним днем, у многих и в мыслях нет, что им придется предстать на Суде Божием, где они реально могут получить вечное возмездие за свои грехи. Во всех социальных сословиях видно полное равнодушие ко всему духовному. Везде картина весьма печальная.— Вы бы лучше на себя посмотрели! — раздался голос Вернера.— Молодой человек, — обратился к нему пастор: — я бы попросил вас не прерывать больше проповеди ! Вы своими выкриками только еще яснее доказываете, что я говорю правду. Где вы видели такое, чтобы в храме Божьем кто-нибудь вел бы себя как вы?— А мне плевать! — сказал Вернер. — Вы сами только что сказали, что ваши прошлые проповеди были плохими, ну а я, наоборот, считаю, что ваша сегодняшняя проповедь просто отвратительна! Такую проповедь можно было бы ожидать от Вильмана, а никак не от вас!— Верно! — закричало несколько голосов.Пастор нагнулся вниз к органисту, шепнув ему: "Выпроводите, пожалуйста, этого господина из церкви!" Это движение оказалось для пастора счастливым. Все встрепенулись от звона разбившегося стекла за его спиной. Это кто-то швырнул в пастора водочной бутылкой, которая, пролетев мимо цели, ударилась о стену и разбилась на мелкие осколки, а противная жидкость обрызгала все вокруг, в том числе и Библию. Запах водки быстро наполнил всю церковь. Начался страшный переполох. Публика разделилась на противников и защитников пастора Квантэ, каждая из которых пыталась переспорить и перекричать другую.Вдруг пастор почувствовал, что кто-то дергает его за штанину. Это был доктор Риттер, шептавший ему:— Идемте отсюда! Врата ада открылись, здесь сам сатана!Квантэ последовал доброму совету, и они вдвоем скрылись за дверью сбоку от кафедры. Тем временем вновь раздались мощные звуки органа, но это уже не действовало. Чем громче играл орган, тем громче выла и кричала толпа.Добравшись до своего кабинета, пастор Квантэ дал волю мучившим его слезам:— Что же это такое, доктор Риттер? Ничего ужаснее я и представить себе не мог!— Но нам придется пережить еще большие ужасы, — ответил доктор. — Это было всего лишь начало... Соль земли уже взята отсюда и мир разлагается. Наступает время Великой скорби! Господин пастор, вы готовы умереть за Христа?— Умереть?— Да, умереть. Неужели вы думаете, что этой толпе, не постеснявшейся осквернить церковь, так трудно будет уничтожить вашу или мою жизнь?— Я об этом еще как-то не думал...— Господин пастор, вчера я получил от Господа свидетельство, что должен умереть и молился, чтобы Он дал мне сипы устоять до конца.— А мне так хотелось бы пожить еще, исправить свои ошибки...— Мне бы тоже хотелось. Но — человек предполагает, а Бог располагает! Давайте помолимся, попросим, чтобы Господь не оставлял нас в трудную минуту.И две поздно обратившиеся ко Христу души, ощущая свое бессилие, стали просить помощи у Бога.В клубе, где собралась в этот вечер молодежь, все обсуждали последние новости. Вернер рассказывал о том, что было утром в церкви:— Но самой отменной шуткой было когда кто-то пульнул в этого святошу поллитрой! Ха-ха-ха!Некоторые не находили ничего хорошего в этой выходке. Видимо, в их сердцах еще сохранялись остатки того чувства, которое им говорило, что это не хорошо. Их слабый протест, однако, вызвал в Вернере еще большую охоту к богохульству.— Что, разве шутка плохая? — расходился он. — Да вы бы послушали, какую чепуху он там нес! Раньше-то Квантэ был вполне разумным человеком, а теперь просто противно было смотреть и слушать, как он там плакал, словно баба, да просил у народа за что-то прощенья! Лицемер! Ну я и не мог больше молчать, взял и сказал ему прямо в глаза все, что о нем думаю!В этом кругу младший Риттер пользовался особым авторитетом. Те, что были не согласны с его мнением, не решались спорить, а только заглушали в себе голос совести и трусливо поддакивали.Пьянка была в самом разгаре, когда Вернер предложил отправиться к дому пастора Квантэ и перебить ему все стекла. На это пьяная орава радостно согласилась, и с громкими криками они повалили на улицу.Тем временем стоял дивный вечер, солнце, скрывшись за горизонтом, освещало красным светом верхушки деревьев и крыши домов. Видимый покой нарушали беспорядочные толпы людей, что-то возбужденно обсуждавших и, казалось, ждущих чего-то необыкновенного. Многие просто слонялись по улицам. Из пивных и кабаков появлялись пьяные люди, бесцеремонно голося какие-то песенки, матерясь и чертыхаясь во весь голос. На эти-то улицы и вывалилась кучка молодых людей под предводительством Вернера. Они попытались протиснуться сквозь группы стоящих, но те их не очень-то и пускали, посылая на их головы проклятия, от чего молодежь порядком обозлилась.Однако Вернер вовремя прикинул, что ввязываться в драку с прохожими сейчас не безопасно. Все были на взводе, а на вмешательство полиции рассчитывать не приходилось, так как ни одного полицейского поблизости видно не было. Да и если бы какой полицейский и появился бы там, что бы он сделал с тысячной толпой? Поэтому Вернер решил действовать иначе. Он остановился и закричал громким голосом:— Пропустите нас, пожалуйста! Мы идем бить окна пастору Квантэ! Кто еще хочет покончить со служителями культа, следуйте за нами! Да здравствует свобода!Крик Вернера поразил толпу подобно разряду электрического тока.— Точно! Отомстим этим христианам за бардак, что они тут учинили! — раздавались голоса. — Бей лицемера Квантэ!План Вернера удался на славу. Подобно огромному бушующему потоку толпа двинулась по направлению к дому пастора Квантэ, сметая все на своем пути. "Смерть христианам!" — кричали из толпы.И вот поток достиг своей цепи, растекшись вокруг маленького ухоженного домика...В это время у подъезда оказался доктор Риттер, которого пастор пригласил почитать вместе Библию, да попить чай. Внезапно нахлынувшая толпа загородила ему дорогу.— Что случилось? — вопрошал доктор. — Вы куда?— Наносим визит лицемеру Квантэ! — ответили из толпы.— Смерть христианам! — скандирован народ. — Да здравствует свобода!— Скажите толком, — недоумевал доктор: — чего вы хотите?— Отдать пастору подарочек! Вечно помнить будет! Ха—ха—ха!— Что вы задумали, безумные? Расходитесь лучше по домам! — не успокаивался доктор.— Вот еще! Никогда!На мгновение доктор застыл в нерешительности, но затем быстро вспрыгнул на фонарный столб, оказавшись выше всех, и что есть силы закричал:— Граждане! Слушайте!— Тише! — крикнули в толпе. — Пусть скажет! Тише все!Толпа относительно умолкла, так что доктора стало вполне слышно.— Господа! Наступило страшное и ответственное время! В такое время надо быть предельно собранными!— Верно! Молодец! — послышались крики и аплодисменты.— Послушайте! — кричал доктор. — Наступило ПОСЛЕДНЕЕ время! Вы все видите, какие ужасы кругом! Понимаете, что это значит?— Конечно! Начало свободы! — раздались восторженные ответы. — Да здравствует свобода! Ура!— Нет, господа, ошибаетесь! Это не начало свободы, а конец нашей земле! Наступает Страшный Суд!— Что он такое говорит? — возмутились люди.— Да пусть болтает, какая разница! — кричали другие.— Видите, какие ужасы творятся в нашем городе? — продолжал доктор. — А что было утром? Поругана наша церковь! У кого есть совесть должны осудить это безобразие!— Смерть христианам! — вопила толпа. — Долой святош!— Не обманывайтесь! — кричал доктор уже охрипшим голосом. — Скоро начнутся еще большие ужасы, как и было предсказано! Пока не поздно еще, обратитесь к Богу! Не медлите, покайтесь! Я сам только-только обратился!..— Долой этого болтуна! Хватит! Смерть христианам! — неистовствовала толпа.— Воспользуйтесь последней возможностью! — взывал доктор. — Иначе Суд Божий обрушится на вас! Придите ко Христу!Толпа разбушевалась не на шутку, так что доктор понял, что уже не перекричит ее. Кто-то запустил огромным камнем, вырванным из мостовой, но камень пролетел мимо плеча доктора. Тут он почувствовал, что его последний час пришел. Он закрыл глаза и прошептал: "Претерпевший же до конца — спасется! Господи, спаси!"Второй летевший камень попал доктору прямо в голову. Тело рухнуло на землю.— Смерть христианам! Так их! Да здравствует полная свобода! — ревела толпа.— Бей Квантэ! — напомнил кто-то.Какой-то толстяк с пропитым лицом повозил своим платком по луже крови первой жертвы, и прицепив его к палке, поднял вверх. При виде кровавого флага толпа пришла в бешенство.— Пусть хлынет кровь всех тех, кто не хочет нашей свободы! — орал толстяк. — Нас тут пугали ужасами и бедами! Пусть они будут! Мы уничтожим все, что нас порабощало! Смерть христианам! Долой церкви! Долой религию! Не хотим быть рабами, нам не нужны начальники! Пусть будут ужасы, беды и ужасы! Кто не хочет наших ужасов — тому смерть! — Вот наш лозунг!В тысячу дружных голосов раздалось одобрение народа. Толстяк, размахивая кровавым флагом, указал рукой на дом Квантэ, и все ринулись вперед. Огромные камни, вывороченные из мостовой, тут же полетели в двери и окна. Разбитые стекла разлетались в разные стороны, и вот дверь, под сильными ударами атакующих, рухнула вовнутрь. Все на миг остановились...Из проема послышалось стройное пение мужских и женских и голосов. Различив, что поется какой-то христианский гимн, толпа пришла в ярость. Оглянувшись, толстяк с кровавым флагом кинулся в дом первым, за ним последовал и Вернер Риттер. За ними в дом повалила и фанатичная толпа, топча друг друга ногами, и ничего уже не разбирая. Их искаженные от злости лица испускали звериные крики. Толпа шла крушить и убивать.1906(Литературная обработка подстрочного перевода с немецкого И. Колгарёва)
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Пять Дев. - Владими́р Божий Как Ваше отражение напротив Вас, так смотрите на все действия Премудрости.
Будьте как дети! - Татьяна Алябьева На собраниях верующих рассказываю рассказы, прочитанные на этом сайте.Господь благословил меня в этом и слушающим они очень нравятся. Особенно то, что пишет Марина Тихонова.Решила делиться своими наблюдениями и отважилась писать сама. Может быть и в этом Бог меня благословит? А вы как считаете?
Поэзия : Ты... - Сотниченко Андрей "..Добрая жена-счастливая доля.."(Сирах 26.3.). стихотворение посвящено любимой жене,благословен Господь,давший мне ее в жены,сестры и в друзья:),а написано оно еще в 1997.
