* * *
Господь над нами солнца вроде,
А солнце — это часть Его!
Он несравним, он бесподобен,
И нам ли рисовать Его.
Каков Он есть, таков и будет,
И даже искренне любя,
Пытаются дать образ люди
Ему — подобие себя.
Он ведает, что люди — дети,
Не важно сколько им там лет,
Они живут на этом свете,
Почти не зная этот свет,
А лезут в мир зазвездный, дальний,
Покоя не дает им бред,
Им хочется открыть все тайны,
Иначе просто жизни нет.
Куда? Куда вы? Погодите...
Куда спешите? И зачем?
Мир познаваем лишь в корыте,
И то, наверно, не совсем.
По своему уразумению
Господь откроет нам глаза,
А нам, плывущим по течению,
Не все ль равно: вперед, назад.
Господь над всем, Он Царь бессменный
(А ты, земная персть, что ты?)
Он царствует над всей вселенной
Неведомой нам высоты.
* * *
Напоило холодным ветром,
Набросало хвоинок в глаза,
И деревья - октябрьская ветхость
Что хорошего могут сказать?
Только дождик короткий поплачет,
Только ворон свое протрубит.
Да, мне грустно, но это не значит,
Что я землю успел разлюбить.
КЕДРОВЫЕ ШИШКИ
И сказал наш шкипер Фока,
Пониманием польщён:
«Злыдня вся — от человека.
От кого она еще?
И от жадности его же,
Тащит все, всему труба.
Человек нагадить может —
Животине худоба».
Пальцем указал на берег,
Сосен где кедровых ряд.
«Вон забрались на деревья,
Погляди-ка что творят.
Шишки бьют. Какие шишки!
Для чего вся маята?
Высуши-ка их, и шиш вам, —
Где быть ядрам - пустота.
Потерпите три недели,
Нет — не вытерпит душа.
Вон что делают тетери,
Прямо с ветками крушат.
Через это и кедровки
Ядрам не дают поспеть,
Выколупывают ловко,
Молочко там — что за снедь?
То ли было позадь веком?
Не было нужды крушить.
Птицы спорят с человеком:
Кто кого переспешит».
И по шкиперски сругался,
Оборвал речуги нить,
И опять в свой трюм забрался,
Стулья старые чинить.
* * *
Прилизывал, причёсывал
Дождь продолжал полёт,
И у него запросы есть,
Когда он с неба льет.
Во-первых — пыль претит ему,
Шумит: «В грязь перетру!»
И зноем день пропитанный
Совсем не по нутру.
Гром не стучал сапожником,
Был на грозу запрет.
Итак, скажу вам, к дождику
У нас претензий нет.
* * *
Нам дано тосковать и смеяться,
И по серому снегу брести,
А потом вдруг внезапно сорваться,
Все, что сами сплели, расплести.
Нам дано провести под часами
Тридцать лет, или может полста.
Сложность мы создаем в жизни сами,
А по правде, жизнь наша проста.
* * *
Говорят, что не найти,
И искать не надо бы,
Край, где с неба конфетти
И конфеты падают;
Где тепло, и где уют,
Мотыльки летают,
Где прохожим раздают
Все, что те желают;
Где бесплатный ждёт обед,
Задарма жилище.
Нет, такого края нет,
Зря иные ищут.
ПЛОТВА
Надо ей совсем немножко, —
Быть накормленной с утра.
Здесь у нас она сорожка,
Там у вас она плотва.
И плотвы в заливах тьмище,
Если нерест по весне,
Выметать икру где — ищет,
Вот где браконьерам снедь.
Ищет рыба, где тесноты,
И как можно потесней,
Выметать икру охота,
Побыстрее, побыстрей.
Этим пользуется ворог,
То бишь жадный человек,
Он на это дело зорок,
И готовит свой набег.
Сразу вырубает елку,
Тесно сеткой обнесет,
Елку в воду втихомолку, —
«Рыбки, залезайте все».
В сетку рыба понабьется,
Надо же икру метать.
А жадюга рассмеется,
Браконьер, природы тать.
И нажарит, и навялит,
Вот такой рыбалки срез.
Бочки две стоит в подвале,
И когда всё это съест?
Может, угостит соседку,
А она ему — вина.
А в воде забудет сетку:
Сотне штук плотве — хана.
|
