* * *
Вот посмотреть вокруг —
Сплошная безнадёга,
И устремлений вывих и улёт.
Мы слишком много требуем от Бога,
А это мало – жизнь он нам даёт?
* * *
Судьба — кому-то на горе,
Судьба — кому-то в душной яме;
Не важно — где, лишь бы гореть,
Себя сжигая постоянно.
Ну не заметили тебя,
И костровище затянуло,
Не позволяют — не велят,
Не с этой стороны подуло.
Но все равно ты догорел
Огнем заметным или тленом...
Судьба — кому-то на горе,
Кому-то в яме, в лапах плена.
* * *
И лес, и поле, все вокруг,
И человек — плоды природы,
И ветер, и речные воды:
Все это звук и звук, и звук.
И эти строчки тоже звук, —
Они возникли и растают.
Куда-то улетает стая
И провожает стаю луг.
Где есть движенье — там и звук.
* * *
Случались в истории сдвиги,
Такое неслось сгоряча:
Сгорали и свитки и книги
Под ярой рукой палача.
Сгорали картины и люди,
Как остов сухой шапито.
К сжигателям ласковы судьи,
А судьи-то, судьи-то кто?
Неправде пройдёт воскурение,
Последний петух прокричит...
Сгорят непременно в презрении
Оправданные палачи.
* * *
Ты сам себе, наверно, враг,
Скорее так, совсем не диво,
Тебя все тянет за овраг,
Где выше головы крапива.
Дороги есть, по ним идут,
И редко каются, вестимо.
А ты все давишь на редут,
Где более непроходимо.
Ну что тебе-то до того
Что там скрывается за гранью?
Ведь спит спокойненько другой
И никаких сомнений гранул.
Вино, мол, неспокойный пьёт?
Но не для всех так говорится.
Поэт через чащобу прёт,
Чтоб из мечты-ручья напиться.
* * *
Промелькнула бабочка
На цветном откосе.
А на небе — башенки,
Ветер их уносит.
Под откосом — озеро
Утопает в травах.
Далеко до осени,
Низким тучам — рано.
Что-то не рыбачится,
Комаров гоняю.
Пролетела бабочка,
А за ней другая.
* * *
Асфальт нас за город выводит,
Мы по нему шутя идём,
Не натирает ноги вроде б,
Спуск мягкий, мягонький подъем.
И птички с веток нам щебечут,
И солнце светит с высоты,
И ветерок летит навстречу,
И по краям шоссе — цветы.
Но ты подумай осторожно:
Не все же будет так — ол райт.
И грязь большую встретить можно
Там, где кончается асфальт.
* * *
Сгорела до золы обида,
Не только обгорела с краю,
Увы — лучей твоих не видно —
Жду, словно забиваю сваи.
Всё, неужели смыто веско,
И только лишь печальный выход?
Висит надломленная ветка
И листья засыхают тихо.
* * *
Хвалёный плод он часто гнил.
Но подрумяненная кожа
Его спасти пока что может,
А что потом? Ну, скажут: был.
Из воска вылит виноград —
Заманчиво и аппетитно, —
Он для витрины сделан видно,
И только глаз такому рад.
Сгниёт перехваленный плод,
Облупится с подделки краска.
Так кончится любая сказка,
Дурить придуманная чтоб.
* * *
Зима скопила много снега,
Упрямей будут ручейки,
Закатятся они с разбега
В объятия большой реки
Твердишь: «Не всякий снег растает
Тот, что в расщелины набит...»
Растает, так всегда бывает,
Пусть даже и лучом забыт.
* * *
Листочки жизни разбираю.
Ошибок много здесь и там:
Тут как дурак ходил по краю,
Тут верил сказкам и мечтам;
Здесь полюбил, увы, напрасно,
Здесь — не напрасно — скуки для.
Испортил очень много красок,
И много дней потратил зря.
И вновь нелепых всплесков сшибки.
Трудился взбалмошный простак:
Ужасно неумело сшито,
А скроено — так абы как.
Хотел здесь плюсы приумножить,
Здесь долго жил свинья свиньёй.
И гадок сам себе до дрожи,
И это я — себе родной.
|
