Есфирь (поэма)

Царский Двор наполнялся вечерней прохладой,
Становилось все тише в роскошном саду.
Только ветер в листве пожелтевшего сада
Нежной песней наполнил вечернюю мглу.

В этой нежной тиши так хотелось услышать
Деве юной ответ на вопрос непростой.
Только небо молчит, и, казалось, не слышит
Ни тихой молитвы, ни стона с мольбой.

Ну, где ты, Бог наш? Бог царя Давида!
И почему молчишь Ты семьдесят уж лет?
Я знаю то, что Ты, конечно, видишь
Все дни страданья наши на земле.

Я родилась в плену, совсем - совсем не зная,
Ни золотого храма, ни земли Твоей святой,
Но только в жизни я всегда осознавала,
Что Ты - мой Бог, и я принадлежу Тебе душой.

Мне много непонятно в жизни этой,
Ведь так хотелось возвратиться в край святой.
«Зачем я здесь, мой Бог? - не нахожу ответа,-
Земля рожденья моего не станет мне родной».

Так просто к Богу сердцем обращалась,
По-дружески беседуя с самим Творцом,
Пред волей Божьей кротко преклонялась,
Хоть не могла понять её ни сердцем, ни умом.
Воспитанная в страхе Божьем и Законе,
Хранившая себя от идолов земных,
Все было для неё чужим и незнакомым,
И этот царский дом не станет ей родным.

Хоть здесь она давно, но все ж была надежда,
Что, может быть, кого-то выберет их царь
Царицей быть из девушек, которых взяли прежде,
Тогда, возможно, что отпустит остальных Гегай.

Гегай был сторож жён и царский евнух,
И очень добрым был к девице молодой,
Дивился он тому, что не влекли её наряды, жемчуг,
А только знать хотела: Кто он, царь? Какой?

«Какой мой царь? Я не могу предвидеть,
Ведь всякая о нем идёт молва.
Хотела б знать я то, что не смогу увидеть,
Когда предстать дано мне будет пред царя.

Что любит царь мой? Чем живёт и дышит?
Какой внутри он? Добрый или злой?
Способен миловать, иль вопля он не слышит?
Жестокий он? Иль гордый? Иль простой?

Скажи Гегай, не мучь моё ты сердце».
«Твой царь, девица, добрый, молодой,
Но также строг бывает он со всеми,
Кто пренебрёг закон его святой.

Но никого мой царь не осудил превратно,
Не разобравшись прежде, не поняв,
Мотива человека, рассмотревши многократно,
И без совета приговора не приняв.

Таков твой царь, и ценит он святое:
Музыку и творчество, поэзию в тиши,
Рассветы и закаты, природу - все живое,
И девичью красу, и чистоту души».

И царский евнух, увлёкшийся рассказом,
Поведал ей о том, что только сам он знал:
О юности царя, о детстве, о проказном,
Но только взгляд девицы странный он поймал,

Он видел то, что ей хотелось слушать:
О молодом царе, о подвигах его.
Все время думала о нем, что забывала кушать
Но иногда унылым и чужим был взгляд её.

И вот теперь в тиши ночного сада,
Свой взор с печалью к храму обратив,
Молилася Есфирь, не чувствуя прохладу,
Сердце своё пред Господом смирив.

А завтра, если так дано судьбою будет
Предстать, пойдёт она перед царя,
И если быть наложницей, то буду,
А если стать царицей – воля, Бог, Твоя.

И ночь казалась тише, и звезды светят ярче,
А сердце наполняло покой и тишина.
С рассветом солнце встало; и день казался жарче,
А царский дом наполнил прислуги суета.

Открыты все засовы, сокровища, наряды:
И жемчуг, и виссон, что хочешь, то бери.
Сегодня день твой, дева! Бери, что тебе надо,
Но вспомнились слова ей: и чистоту души.

А царские одежды? А жемчуг как сияет?
Но это все не то... не то, что здесь внутри.
Все это ослепляет, манит и отвлекает,
А эти все наряды - не зеркало души.

«Ну что ж, ты сделала свой выбор?
Иди как есть, раз так тебе милей»,-
Сказал слуга, и усмехнулся криво,
Дверь в царские покои открывая перед ней.

Вот несколько шагов - и царь в своём уделе:
«А отчего, девица, ты одета так спроста?»
«Я не хочу быть той, кто я не есть на самом деле!
Прости мой царь», - и опустилися глаза.

«А кто ж ты, девица? И отчего не захотела
Просить чего-то большего себе?»
«Все это не моё – твоё, мой царь,- несмело
Промолвила Есфирь, - а я раба тебе.

А если б, царь мой, я и большего хотела,
Так разве жемчуг может добавить красоту?
Он лишь добавит ценность тому, кто ценит внешность
А тот, кто ценит душу, не судит по нему».

О, сколько в этом слове отобразилось света,
Кротости, смиренья, девичьей красы
А взгляд такой глубокий, царь не нашёл ответа,
Но лишь подумал нежно: вот чистота души.

Открыты двери замка, и новость ждут девицы,
Глашатаи несутся во все концы страны:
Ах, юная девица Есфирь стала царицей,
И в честь её устроил царь праздник от души.

Проходит время быстро, а дни летят стрелою,
И поменялось много при царском уж дворе.
Лишь в сад царица также придёт побыть одною
И помолиться Богу в полночной тишине:

За храм святой, за град Ерусалим,
За свой народ, что много лет в плененье,
Благословен Ты будь, и Господом храним.
Прими, мой Бог, поклон души в смиренье.

Никто ни знал, кому поклон царица слала,
С какого племени она - никто спросить не смел,
Ну, а царица тайну никому не доверяла,
Ведь так просил её об этом Мардохей.

И хоть была царица, но слово Мардохея
Она старалась точно исполнить, как тогда,
Когда совсем девчонкой он взял её, жалея,
Все так была послушна, хоть и прошли года.

Дверь скрипнула уныло, царица обернулась,
Скажи, что за волненье, и что за шум стоит?
Так это Мардохей- Есфирь вся встрепенулась,
Он в рубищах и пепле там, у ворот, лежит.

«Пойди скорей во двор ты - одежду захвати,
Скажи, чтоб он оделся - я жду его внутри,
Хочу я объясненья услышать от него»...
Слуга вернулся мрачным - не взял он ничего.

Тогда Есфирь решает и евнуха послать:
«Пойди ты к Мардохею, попробуй все узнать,
Зачем он так безумно ведёт себя теперь,
И что могло случиться - ты хорошо проверь».

Ушёл слуга, а сердце стучит ещё сильней,
И каждая минута становится длинней.
Тревога все сильнее - и чувствует она,
Что вопли Мардохея совсем уж неспроста.

Вернувшийся посланник принёс с собой указ,
А Мардохей царице даёт такой наказ:
«Послушай, Иудеев должны всех истреблять,
Пойди к царю скорее - должна ты умолять

Царя о том, чтоб он помиловал народ»...
Да, но вот как же к царю она войдёт?
«Сегодня 30 дней, как царь не звал меня,
Пойти незваным гостем - так это смерть моя».

«Так, может быть, на это избрал тебя Господь:
Поставил быть царицей, чтобы спасти народ.
Не думай, что одна ты спасёшься в царском доме
Сегодня твоё время - и это Божья воля.

А если промолчишь ты в дарованное время,
Спасенье Бог пошлёт, ведь Сам Он слову верен,
И из другого места - Господь ведь - наш Спаситель,
А ты и дом отца пойдёте все в погибель».

От слов таких тяжёлых Есфирь совсем смутилась,
Но, помолившись Богу, она таки решилась.
«Скажи: пусть Иудеи постятся за меня,
А я и мои слуги в посте будем 3 дня.

Хоть против всех законов, но после будет видно,
Предстать во имя Бога пойду я пред царя,
И даже если суждено погибнуть, то погибну,
А если скипетра коснусь, то воля, Бог, твоя».

3 дня царица с плачем молилась перед Богом,
3 дня постились слуги, постился и народ,
Рыдали Иудеи, раскаиваясь много.
О, Боже Авраама, помилуй свой народ.

Прошли 3 дня в боренье, и солнце опустилось,
Беззвёздной ночью темной земля совсем покрылась,
Казалось, тьма ликует и празднует над светом,
Совсем ещё не долго, и небо пред рассветом

Играет разной краской, и тьма бежит с восхода,
И с каждою минутой уходит понемногу.
Царица день встречает. Вот новая заря,
Заря, что наполняет надеждой на Царя.

Не на царя земного - а на Царя царей,
Который землю держит и все в руке своей.
И сердце наполняло покой и тишина,
И светом засветились потухшие глаза

Одевшись вся по-царски - и светом вся сияя,
Все ж трепетало сердце, к покоям приближаясь,
В недоуменье слуги склонялись перед нею,
И, открывая двери пред ней, совсем робели.

Вот несколько шагов - и царь сидит на троне,
Царица уж в дверях, а стража вся в тревоге:
Непрошенная гостья - все смотрят на царя.
«Прости мой царь»... «Есфирь»? «Да, это я».

Как только взгляд глубокий царь снова увидал,
На что она решилась, он чётко понимал,
Протягивая скипетр, сказал ей: «Подойди.
Отдам до полу царства, что хочешь, говори».

«Хочу, мой царь, я видеть на пире у себя
Тебя, мой царь, в величье и знатного Амана.
Скажу желание моё, нисколько ни тая,
Открою тайну сердца, без всякого обмана»

«Да будет так, моя царица, по слову твоему:
На праздник твой с Аманом сегодня я приду,
И жду минуты сей с огромным нетерпеньем».
Царица, поклонившись, ушла в большом волненье.

И вот царя уж сердце пресытилось дарами.
«Ну что, моя Есфирь, откройся перед нами:
Что за желание твоё великое такое,
Что ты рискнула жизнью, приходя в мои покои?

Я обещал полцарства – скажи, что дать тебе?»
«Полцарства мне не надо - жизнь подари ты мне:
Мою и моего народа, которую хотят отнять,
И моего царя возлюбленной лишить хотят.

Но не заменит враг ущерба для царя,
И не восполнит серебро потери царской.
Если б продал меня мой царь - молчала б я,
Но не могу молчать я, зная план ужасный».

И с каждым её словом лицо царя мрачнело:
«Кто он, мой враг? И кто, царица, ты?»
«Я - пленница Еврейка, - промолвила несмело,-
А враг твой - злой Аман... и нет в нем чистоты».

Царь встал из-за стола, не находя ответа,
В раздумии тяжёлом он вышел в задний двор,
И задрожал Аман, ведь в глубине души он где-то
Все понимал и знал, что значит этот царский взор.

И вот, припав к царице, он стал её просить
Поговорить с царём, ему все объяснить.
Не знал он, что царица Иудейка тоже,
И с плачем умоляя, припал он к ней на ложе.

И эта вот картина предстала пред царём:
«Насиловать царицу желаешь во дворце моём?»
И у царя слова те вышли во вражде -
Повесили Амана на собственном дворе.

На том столбе, что он готовил для другого,
Повесили его, а Мардохея дорогого
Возвысил царь высоко, до самого престола,
Ценил его совет и Бога Саваофа.

Ну а Есфирь - царице, престол поставил рядом,
Просил её совета и одобренья взглядом,
Свободны иудеи по царскому веленью,
Построили и храм с его благословеньем.

Казалось, что могла свершить сиротская душа?
В чужой стране, в плену, без матери и без отца?
Но сердце чистое пред Богом у девицы,
Бог превознёс её от плена до царицы.

Я думаю, что были девицы красивей.
Есфирь - пригожая лицом, написано о ней,
Пригожая - не значит, что красива...
Не красотой своей царя она пленила!

Пусть каждый, кто услышит рассказ моей души,
Подумает над тем, что красота – внутри.
И, ведь, совсем не важно: ты бабушка или девица,
Душа пусть будет царской - и будь всегда царица.

Есфирь (поэма)Поэзия

Есфирь (поэма)
Поэзия