Прочитано 3148 раз. Голосов 3. Средняя оценка: 4.67
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Вдруг услышишь ты звонкое «бя-я-я», - эта строчка затмила Кагаю лет на сто!
zaharur
2012-09-12 10:56:36
У солидных людей (у всяких там докторов богословия, зрелых мужей веры, всевозможных "отцов" и просто серьёзных христиан)- у них, конечно, будут самые что ни на есть серьёзные отношения со Христом. Умные такие отношения, богословски правильные, - одним словом, соответствующие.
А у ребёнка (что с него взять?) и отношения будут соответствующие, взрослому уму абсолютно непостижимые. Ну, почти как в этой сказке: yaspis.moy.su/forum/7-55-1
Но поскольку такое положение вещей для некоторых будет абсолютно невместительно, добавлю, что в этом самом "блеянии ягнёнка" есть смысл и для вполне серьёзных умов. Так как "б-Я" на иврите означает "(пребывать) в Йа(hвэ)" ("Йа" - это малая форма Имени Всевышнего, которая, в частности, употребляется в слове "аллилуйя")
zaharur
2012-09-12 12:13:29
По поводу того, почему "на картину Кагайя", а не "на картину Кагайи". Даже среди умных дядь, специалистов-лингвистов, до сих пор ведутся дебаты, следует ли склонять японские фамилии или нет. Например, в справочнике Розенталя так и написано: "Колебания наблюдаются в употреблении фамилий грузинских, японских и некоторых других, которые то склоняются, то не склоняются".
Пользуясь этой неустойчивостью учёной мысли, и полагаясь более на внутреннее чувство, я думаю, что японскую фамилию склонять не следует, а вот имя - можно. Откуда у меня такая уверенность - не знаю. "Чую, но обосновать не могу" :)
Поэзия : 2) Огненная любовь вечного несгорания. 2002г. - Сергей Дегтярь Это второе стихотворение, посвящённое Ирине Григорьевой. Оно является как бы продолжением первого стихотворения "Красавица и Чудовище", но уже даёт знать о себе как о серьёзном в намерении и чувствах авторе. Платоническая любовь начинала показывать и проявлять свои чувства и одновременно звала объект к взаимным целям в жизни и пути служения. Ей было 27-28 лет и меня удивляло, почему она до сих пор ни за кого не вышла замуж. Я думал о ней как о самом святом человеке, с которым хочу разделить свою судьбу, но, она не проявляла ко мне ни малейшей заинтересованности. Церковь была большая (приблизительно 400 чел.) и люди в основном не знали своих соприхожан. Знались только на домашних группах по районам и кварталам Луганска. Средоточием жизни была только церковь, в которой пастор играл самую важную роль в душе каждого члена общины. Я себя чувствовал чужим в церкви и не нужным. А если нужным, то только для того, чтобы сдавать десятины, посещать служения и домашние группы, покупать печенье и чай для совместных встреч. Основное внимание уделялось влиятельным бизнесменам и прославлению их деятельности; слово пастора должно было приниматься как от самого Господа Бога, спорить с которым не рекомендовалось. Тотальный контроль над сознанием, жизнь чужой волей и амбициями изматывали мою душу. Я искал своё предназначение и не видел его ни в чём. Единственное, что мне необходимо было - это добрые и взаимоискренние отношения человека с человеком, но таких людей, как правило было немного. Приходилось мне проявлять эти качества, что делало меня не совсем понятным для церковных отношений по уставу. Ирина в это время была лидером евангелизационного служения и простая человеческая простота ей видимо была противопоказана. Она носила титул важного служителя, поэтому, видимо, простые не церковные отношения её никогда не устраивали. Фальш, догматическая закостенелость, сухость и фанатичная религиозность были вполне оправданными "человеческими" качествами служителя, далёкого от своих церковных собратьев. Может я так воспринимал раньше, но, это отчуждало меня постепенно от желания служить так как проповедовали в церкви.
