Антиутопия и царство антихриста в романе Замятина “Мы”.

I.
Роман Замятина “Мы” принято характеризовать как антиутопию, как произведение, носящее антисоветский характер.
Но писалось оно в 1920 году, в разгар гражданской войны, когда не видно было еще будущей советской фальши, культа личности, когда не было так явно обезличивание людей (“люди-нумера”), критика которого основная в романе, когда в расстрелах, в ЧК трудно еще было увидеть Хранителей, поддерживающих уже действующий строй…
И потому ключ к пониманию романа “Мы”, написанного не в 30-50гг., и не в 70г, надо искать не в его антисоветском характере, а в непосредственно изображенной в романе реализации утопической идеи вообще, к которой тогда стремились многие (это будет показано при рассмотрении “пролетарских поэтов” того времени), утопии не просто нейтральной к религии, т.к. якобы воплощаться она будет только в экономических отношениях и в государственном устройстве, и не просто отбрасывающей “религиозные предрассудки”, но утопии, религиозной наизнанку, мнимо, лжехристианской, противоположной христианской вере, как царство Зверя противоположно Царству Христа.
Тема отношений христианства, религии Богочеловека, и утопизма, религии человекобожества, пронизывает весь роман, является его общим фоном, и каждый герой, так или иначе, обязательно касается её.
Увидим черты этого фона в самом тексте. Читатель, знакомый с Откровением Иоанна Богослова, может почти сразу понять, что описанный в романе город, Единое Государство, есть пародия на новый Иерусалим:
А) Все в городе сделано из стекла, всё прозрачно: “Среди прозрачных, как бы сотканных из сверкающего воздуха, стен – мы живем всегда на виду, вечно омываемые светом”. – И – “А город был чистое золото, подобен чистому стеклу” (Откр. 21:18).
Б) “Он (новый Иерусалим) имеет большую и высокую стену” (Откр. 21:12) – И – Зеленая Стена, окружающая Единое Государство.
В) Скрижаль – математика, лежащая в основе устройства Е.Г. и жизни всех “нумеров” в нём есть пародия на идеальные пропорции Нового Иерусалима (см. всю гл. 21 Откр.), которые имеют лишь аллегорический характер.
Теперь обратимся к прямым высказываниям:
А) “Древний Бог и мы – рядом, за одним столом. Да! Мы помогли Богу окончательно одолеть диавола – это ведь он толкнул людей нарушить запрет и вкусить пагубной свободы, он – змей ехидный. А мы сапожищем на головку ему – трах! И готово: опять рай. И мы снова простодушны, невинны, как Адам и Ева. Никакой этой путаницы о добре, зле: всё – очень просто, райски, детски просто”. – Вот дьявольское искушение: осуществлять рай земной, делать себя Богом, восстанавливающим рай, рай, где “очень просто” очень простыми способами – отнять, уровнять, - всё ясно, как дважды два. А ведь именно “змей ехидный” говорил – “будете как боги”, и получается, что говорящие о победе над дьяволом, о земном рае сами водимы этим дьволом. Воистину “змей ехидный”…
И кстати, именно это и подтверждает фактически Д-503: “Наши боги – здесь, с нами – в Бюро, в кухне, в мастерской, в уборной; боги стали, как мы: эрго – мы стали, как боги”.
Б) I от лица мятежников, восставших против Единого Государства, говорит Д-503: “Вот: две силы в мире – энтропия и энергия. Одна – к блаженному покою, к счастливому равновесию; другая – к разрушению равновесия, к мучительно-бесконечному движению. Энтропии – наши, или, вернее, - ваши предки, христиане, поклонялись как Богу. А мы, антихристиане, мы…” Является ли это авторской позицией, сказать затруднительно. Но в действительности же мы видим, что строители Е.Г. ни в коем случае не являются развивающими христианские идеи, как сами это хотят видеть и как видят это мятежники, они противостоят Богу в свой гордыне, они-то как раз и являются язычниками, ибо мирское возводят в ранг божественного, а вместе с ним и смерть, присущую всему мирскому, и они-то как раз и поклоняются энтропии, итогом которой является смерть. Мятежники не поняли этого, и в этом, возможно, и лежит причина их трагического поражения, ибо они не стали теми 144 тысячами Апокалипсиса, теми двумя свидетелями, сотрясающими царство зверя*. В итоге, даже если Замятин пытался критиковать христианство, то в итоге у него получилось как раз обратное – он взял прямо противоположное христианскому мировоззрение и показал действительную его, античеловеческую и антибожественную, сущность.
В) И наконец, вершина проявляющейся антихристианской сущности Е.Г., почти параллельная пику, всплеску беспорядка в Е.Г., когда фарисейская, лжехристианская личина спадает со зверя, и становится виден его подлинный, антихристианский оскал.
Вот слова Благодетеля: “Вспомните: синий холм, крест, толпа. Одни – вверху, обрызганные кровью, прибивают тело к кресту; другие – внизу, обрызганные слезами, смотрят. Не кажется ли вам, что роль тех, верхних, - самая трудная, самая важная. Да не будь их, разве была бы поставлена вся эта величественная трагедия? Они (sic!) были освистаны тёмной толпой: но ведь за это автор трагедии – Бог – должен был еще щедрее вознаградить их. А сам христианский, милосерднейший Бог, медленно сжигающий на адском огне непокорных – разве Он не палач? И разве сожженных христианами на кострах меньше, чем сожженных христиан? А всё-таки – поймите это, всё-таки этого Бога веками славили как Бога Любви. Абсурд!”
Абсурдом в действительности являются слова Благодетеля. Фраза о сожженных христианами, - слова об инквизиции т.п. вообще чрезвычайно часто использовалась тогда (да и сейчас), в первые годы советской власти в антихристианской пропаганде, а пока господа агитаторы так просвещали в религиозном плане массы, другие борцы за человеческое счастье расстреливали и пытали похлеще самих инквизиторов. Фарисейство… - А как иначе поведение назвать людей, которые, опровергая “суеверия”, сами поддались этим суевериям, и басни из некоторых апокрифических сказаний о сковородках, щипцах, раскаленных углях и о прочих мучениях ада приняли за христианство**, и на этом основании опровергли Бога любви, да еще к тому же сами сделались палачами и служителями ада, т.е., попросту, раскрыли свои души дьяволу и стали чертями в аду из тех же апокрифических преданий – “Хранителями”, работниками НКВД и КГБ, устроили маленький “адик” на земле?
И далее, утверждение Благодетеля о том, что распявшие Христа должны быть щедро вознаграждены, “Иуда будет в раю” – опять показывает антихристову сущность всего Государства, им возглавляемого - принцип обезличивания, когда люди становятся “нумерами”, штампованными по единому стандарту. Личная ответственность - это показатель существования самой личности, и потому если её нет, (если нет выбора между бытием или небытием, спасением и адом) то нет и самого человека – Иуду никто не понуждал предать Христа, но он его предал, и значит, он должен нести ответственность за свой поступок, а если не будет этого, если он будет “щедро вознагражден”, то это свидетельствует отнюдь не о любви Бога, а о том, что все люди – куклы, да и весь мир – гигантский кукольный театр, где люди представляют трагедию (или комедию), и их собственные дергания на ниточках ничего не значат – они все равно, по окончанию представления, окажутся в одном сундуке – в раю, где пыль и пауки по углам… Вот такой рай представляется нам в речах лжепророка, и такой рай есть Единое Государство – государство безличности, смерти.
(Насчет того, что толпа освистывала “тех, кто наверху”, - прямая ложь, толпа кричала: “распни Его!” и освистывала Христа. Римские воины, конечно, не ведали, что творят и над Кем издеваются, однако они били и издевались над ближним своим… “Тогда они скажут Ему в ответ: Господи! Когда мы видели Тебя алчущим, или жаждущим, или странником, или больным, или в темнице, и не послужили Тебе? Тогда скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы не сделали этого одному из меньших сих, то не сделали Мне”. (Мф.25:45))
Еще множество можно было бы сделать выписок из текста, но ограничимся последней, описанием Литургии в честь Единого Государства. “Площадь Куба. Шестьдесят шесть мощных концентрических кругов: трибуны. И шестьдесят шесть рядов: тихие светильники глаз… Мы приносим жертву нашему Богу, Единому Государству…” Это ли не поклонение зверю, о котором говорится в Апокалипсисе? Это понятно и из общего смысла книги, и из деталей – число 66, взятое автором, разумеется, не случайно, сразу напоминает о числе 666 – о числе зверя, в честь которого и свершается эта “литургия”, черная месса, пародия на христианское богослужение, как и всё Е.Г. – пародия на Новый Иерусалим.
Сам Благодетель, возможно, есть олицетворение Зверя, антихриста. Но антихрист есть и лжехристос, то есть он свою античеловеческую, антигуманную сущность прикрывает христианством совершенно ложно истолкованным, в котором спасение, например, от вселенского греха, от вселенского зра отождествляется с покоем (с пыльной баней), и покой этот выдается за бездействие и безличностность, торжество механизации. Такое лжехристианство отталкивает людей от христианства истинного, “обольщает живущих на земле”.
Надо понимать, что Я не растворяется в Мы, что, вопреки всем естественным, популяционно-математическим соображениям, для Бога важна каждая отдельная личность как таковая, что свобода лежит в основании христианской веры, что принуждение по сути своей греховно, что перед человеком стоит выбор между бытием и небытием, между Вечной жизнью и адом, и что выбравших вечную смерть вопреки совести и всякому смыслу, никто не наказывает, и если они как-то или какое-то время продолжают быть, то они сами мучаются, сами себя терзают.
Д-503 восклицает: “все спасены, но мне уже нет спасения, я не хочу спасения”. Но спасённых “всех” нет, человек находится в греховной среде, и перед ним стоит выбор – грешить, как все, или нет, поддаться искушению мира сего, или нет, воскликнуть: “я не хочу как все – не верить, жить без Бога”, или же наоборот: “я хочу как все…”

II.

Но какой всё-таки исторический смысл имеет роман Замятина “Мы”?
Коммунизм вобрал в себя множество черт той утопии, которую Замятин обрисовал нам. Сейчас будут приведены строки некоторых пролетарских поэтов, ибо поэты, я считаю, являются как бы зеркалом идей, или мировоззрений, которые сами исповедают, ибо высказывают в художественной, ощутимой форме то, о чем не всегда можно догадаться за потоком отвлеченных слов.
И ещё – сам Замятин весьма большое внимание уделил в своем произведении поэтам Е.Г.: “Поэзия теперь – уже не беспардонный соловьиный свист: поэзия – это государственная служба, поэзия – полезность.*** … А “Ежедневные оды Благодетелю”? Кто, прочитав их, не склонится набожно перед самоотверженным трудом этого Нумера из Нумеров? А жуткие красные “Цветы судебных приговоров”? А бессмертная трагедия “Опоздавший на работу”? А настольная книга “Стансов о половой гигиене?”
Да разве не такую поэзия провозглашала организация ЛЕФ? Да разве не сочинением “Стансов о половой гигиене” занимался Маяковский в последние годы своего творчества, пиша бесконечные агит.стихотворения и поэмы? Разве не сочинялись в советской поэзии оды Сталину-Благодетелю?
“Наши поэты уже не витают более в эмпиреях: они спустились на землю; они с нами в ногу идут под строгий механический марш Музыкального Завода; их лира – утренний шорох электрических зубных щёток и грозный треск искр в Машине Благодетеля, и величественное эхо Гимна Единому Государству, и интимный звон хрустально-сияющей ночной вазы…” Убийственнее всего в “Мы” тот энтузиазм, с которым подаются все мысли об устройстве Е.Г., в котором мы сразу узнаём пафос и энтузиазм тех лет, тех поэтов…-
Наша душа – завод.
Сердце – живая вагранка.
Мысли – шуршащий привод.
Стих – наша форма иль гранка……
Фабрика жизни всё даст на завод нам. (А. Безыменский)
И вот ещё его же стихи:
Довольно неба
И мудрости вещей!
Давайте больше простых гвоздей.
Откиньте небо! Отбросьте вещи!
Само название романа перекликается с десятками стихотворений, написанных в ту эпоху и озаглавленных “Мы”:
Звонкий звук в золотое звено
Сердце с сердцем навеки сольёт.
Вот он, слышите, слышите бьёт:
Мы одно, мы одно, мы одно… (А. Крайский, стихотворение “Мы-одно”.)

Любим мы жизнь, её буйный восторг опьяняющий,
Грозной борьбою, страданьем наш дух закалён.
Все – мы, во всём – мы, мы пламень и свет побеждающий,
Сами себе Божество, и Судья, и Закон. (В. Кириллов, стихотворение “Мы”)
Мыыыыыыыыыыыы – мычание стада, готовое растоптать, затоптать, втоптать в грязь всякого, кто станет у него на пути…
И теперь приведём строки, из которых видна лжехристианская суть утопий, подобных коммунистической:
Железный Мессия.
Вот он – Спаситель, земли властелин,
Владыка сил титанических,
В шуме приводов, в блеске машин,
В сиянии солнц электрических.

Думали явится в звёздных ризах,
В ореоле божественных тайн,
А он пришел к нам в дымах сизых,
С фабрик, с заводов, с окраин.

Вот он шагает чрез бездны морей,
Непобедимый, стремительный,
Искры бросает мятежных идей,
Пламень струит очистительный.

Где прозвенит его властный крик, -
Недра земные вскрываются…….. (В. Кириллов)
Это ли ни лжехристос и не антихрист в одном лице, которого воспевает поэт?

И теперь прямой сатанизм:
Мефистофель, отец мой и брат,
Я люблю Тебя страстно и нежно,
Наше царство бунтующий ад,
Наше счастье – высоты и бездны.

Даже время затмить не могло
Рот, смеющийся зло и лукаво,
Твой высокий и выпуклый лоб
И в глазах отраженье кровавое…
……………………………..
Пусть в крови и душа и ладонь,
Я, с пылающими глазами,
Сквозь мятежный и грозный огонь
Понесу твоё имя, как знамя. (В. Александровский, “Мефистофель”).
Всё становится на свои места. Осквернение святынь, зверства, расстрелы. То, о чём писал Замятин, есть идеи сатанинские, есть прямая противоположность христианству, и ад-антихристово царство строили у нас в стране.
И еще несколько строк:
Хор гудков – Язык вселенной,
Гимн – Единства, гимн – Труда,
Пробужденье Мысли пленной,
Сердца к сердцу – провода,
Человеку-Богу песня – Победителю, Борцу,
Созидателю-Титану, неустанному Творцу… (Илья Садофьев, “Утренняя молитва”)
Вряд ли слова про человекобога поэт включил сюда сознательно, как и вряд ли с полным пониманием того, что значат следующие строки, написал их Александр Жаров:
Нам не дано имён,
Детям станков и околиц!
Имя моё – легион!
Имя моё – комсомолец!
Но всё равно это чрезвычайно показательно…

Коммунизм (как и всякая другая идея земного рая, строимого человеческими силами****) есть эсхатология ложная, есть ложное строительство, воздвигающее Вавилон, но называющая его Иерусалимом.
“Нерелигиозная эсхатология питалась религиозными пророчествами, вывернутыми наизнанку или взятыми частично” (Н. Бердяев). Вот почему нумера считают своими предками христиан...

“Разум должен победить” – этой фразой заканчивается роман, и сразу приходят на ум слова апостола: “Мудрость мира сего есть безумие перед Богом” – мнимая рациональная обоснованность коммунизма, мнимая мудрость, толкнувшая людей на безумие, мнимая логичность царства зверя – всё это отражается в романе и в мыслях главного героя.
Но греховная логика, ограниченность, рабская несвобода Единого Государства – царства антихриста – будет преодолена эсхатологией истинной – рухнет безбожное царство, рухнут всякие стены, и воссияет над освобожденной землёй Новый Иерусалим!..

Примечания.
* - В реальности мятежники тоже стремятся к утопии, только несколько иной – к утопии Руссо, к восстановлению золотого века “добрых дикарей”. - “Голые – они ушли в леса. Они учились там у деревьев, зверей, птиц, цветов, солнца. Они обросли шерстью, но зато под шерстью сберегли горячую, красную кровь… Надо с вас всё содрать и выгнать голыми в леса”.
** - Кстати, весьма многие, кто увлекается сейчас буддизмом (или a la буддизмом), считая его чуть ли не самым гуманнейшим мировоззрением мира, не знают, что в буддистском мировоззрении ад есть и он понимается как раз так буквально:
“Долга, о монахи, жизнь в бездне – нельзя исчислить ее ни годами, ни многими сотнями лет, ни тысячами, ни сотнями тысяч!
После сего сказал Учитель:
… Творящий злое ниспадает в бездну, и в бездну же ниспадает тот, кто стремится отрицать свою виновность, - равна их судьба по смерти. Оба они за свои дела получат равное воздаяние. …..
Он (человек с оскверненной гортанью, совестью и т.п. – А.Х.) ниспадает на острые колья, пронзенный железными прутьями; его пища там – до красна раскаленные железные ядра…. Железные молоты избивают их, закутанных в сети, и густой мрак расстилается окрест. Потом они попадают в железные котлы, окруженные пылающими кострами, и долгое, долгое время варятся в них, корчась в пламени, -
Они, здесь творившие злое, варятся там в смеси крови и гноя, истлевая в них… и т.п., т.п…”
(“Сутта-Нипата”, книга III (Mahavagga), сутта X.) И кстати, также смешение христианства и буддизма в романе видно и из слов мятежников, когда те говорят Д-503, что христиане поклоняются энтропии, т.е. бездействию, апатии, уничтожению всякой жизни – Нирване.
*** - “В наше время тот – поэт,
Тот писатель, кто полезен.” (Маяковский)
**** - И вообще, всякая подмена Бога человеком, культ человекобога – религия навыворот - в любых проявлениях, ведет в действительности к гибели человека - в Едином Государстве человеческий разум восторжествовал, природа покорена, но сам человек исчез, лжегуманистический человекобог в действительности оказывается дьяволом, сверхчеловек оказывается животным в человеческом обличии - и всё есть в Едином Государстве: и торжество узаконенного инстинкта, и победа “здравого смысла”, и чудеса прогресса, и всеобщее равенство и сытость, только человека – нет… Человек есть только тогда, когда есть Бог, и просто-напросто глупо утверждение некоторых философов, что идея Бога исключает человека или человеческую свободу.
Конец августа, 3 ноября 2004г.

Антиутопия и царство антихриста в романе Замятина “Мы”.Публицистика

Антиутопия и царство антихриста в романе Замятина “Мы”.

Антиутопия и царство антихриста в романе Замятина “Мы”.
Публицистика