Материнская любовь.

Почитай отца твоего и мать – это первая заповедь с обетованием… (Ефесянам 6:2).

Один за другим к остановке подходили троллейбусы. Люди толпились на тротуаре, то и дело, нарушая его границы и вываливались шумными массами на проезжую часть. Всякий раз, когда подходит транспорт, толпа гудит и сгущается. Она подбирается вплотную к троллейбусу и в нетерпении замирает у самых его дверей. Кто займет сегодня сидячие места? Этот серьезный вопрос более всего занимает людей и толкает их на отчаянные поступки. Вот двери открываются, и живая волна устремляется в салон. Здесь нет места слабому. Выживает сильнейший.
Уже не молодой мужичок с седыми висками отчаянно пробивает себе путь к ближайшему сиденью толстой кожаной сумкой. Он пенсионер и давно заслужил себе сидячее место, когда еще при Советах давал в шахте 300% плана. Гневное выражение его давно не бритого лица предупреждает об опасности всякого, кто осмелится встать у него на пути.
Отчаянная разукрашенная девушка пробилась к вожделенным местам и оккупировала два для себя и своей лучшей подруги. Каждое их утро начинается с конечной остановки. Впереди трудный студенческий день; нужно экономить силы и нервы.
Подвижная как малек рыжая бабушка громко ругается, когда кто-то больно наступает ей на больные ноги…
Кто-то дышит кому-то в лицо перегаром…
Густой навязчивый запах чьих-то духов наполняет душную атмосферу салона…
Кашель…
Смех…
Вот уже нет сидячих мест, и толпа снаружи заметно поредела. Водитель скоро займет свое место, и троллейбус двинется по бесконечному проспекту от остановки к остановке…
Типичная картина типичного города. Все действия происходят с завидным постоянством. Меняются только номера подходящих к тротуару троллейбусов.

Как-то раз, угораздило меня оказаться ранним утром на конечной. Все происходило по заданному сценарию. Транспорт подъезжал, люди наполняли его. Отъезжал один, подъезжал другой.
Как обычно я ждал одиннадцатый номер. Мне предстояло получасовое путешествие по одной из центральных улиц Донецка.
Толпа сгущалась. Кто-то начинал терять терпение и громко спрашивал: «Одиннадцатый давно был?». Ему конечно же ни кто не отвечал. Время шло и с каждой минутой, все больше казалось, что наши ожидания вот-вот должны увенчаться успехом. Ожидания оправдались. Очень скоро к тротуару грузно подкатил двойной троллейбус. Двери с грохотом отварились, и толпа с гвалтом ринулась в узкие проходы.
В такие напряженные моменты я предпочитаю находиться в стороне от передовой. Шумные баталии за сидячее место просто претят христианскому мировоззрению. Мне всегда кажется, что те, кто врывается в транспорт в первых рядах – самые нуждающиеся слои населения, обделенные в других областях общественной жизни. Я стоял в стороне и терпеливо ожидал, когда же наконец спадет напряжение у ближайшего ко мне входа. После того, как первая неистовая волна схлынула, настало время грузиться и местной интеллигенции. Кто-то вежливо пропустил вперед молодую даму, а старичок с потертой папкой под мышкой галантно подал руку престарелой женщине, по всей видимости, своей жене.
Когда я уже было собрался проследовать внутрь, мое внимание привлекла маленькая согбенная старушонка. Она смиренно ожидала своей очереди. Всем своим видом она выказывала нерешительность и волнение. Мое внимание привлек ее необычный вид. С виду ей было, по меньшей мере, лет сто. Но ее одежда была слишком легкой для осенней сырой погоды. Трясущимися пальцами она судорожно сжимала корявую палочку и с каким-то ужасом взирала на открытую пасть дверного проема. Кто-то, наверное Сам Господь, удержал меня за руку и не дал войти в порядке очереди. Я понял, что этот человек нуждается в моей помощи. Так поступил бы на моем месте всякий.
Людей на тротуаре становилось все меньше и меньше. Скоро из тех, кто желал ехать этим рейсом, остались только мы вдвоем. Первая бабушкина попытка войти внутрь не увенчалась успехом. Оказалось, что она просто не в состоянии поднять ноги до первой ступеньки. Она упрямо несколько раз повторила свою попытку, прежде чем позволила мне внести ее в салон. Она цепко ухватилась за поручень, двери закрылись, и троллейбус медленно покатил по широкому проспекту.
- Ну бабуля, в таком-то возрасте вас уже должен сын на машине возить. – Сказал я ей, когда она посмотрела на меня благодарным взглядом.
- Долго ли ехать до «Дружбы»?- спросила она.
- Мне дальше, я вам покажу.
- Вот спасибо, сынок, не знаю как тебя и благодарить.
- Да не за что меня благодарить. А что вы в городе одна? Внучат что ли нет?
- Ой сынок, внучата то мои уже взрослые, в школу ходят, Ванечка в шестой класс, а Юра в десятый. Где им за мной смотреть, я уже старая со мной не интересно. Они у меня очень послушные мальчики. – Старушка с гордым видом пожевала свои морщинистые губы и продолжила: - Леночка, дочка моя, их вот как держит. – И она показала сжатый сухенький кулачок, - Это потому что семья у нас интеллигентная. Дочка моя, между прочим, два института закончила, теперь в академии работает. Зять тоже главный инженер на фирме какой-то.
- Так где же он сейчас, зять то ваш?
- А на работе он. Он очень занятой человек. Уезжает очень рано, а возвращается поздно. Иногда они с Леночкой даже ругаются из-за этого. Но вообще-то они живут дружно. По утрам перед работой вместе кофий пьют…
На остановке троллейбус сильно качнуло, так что я был вынужден ловить бабушку.
- Мы еще не проехали «Дружбу»? – поинтересовалась она, когда вновь почувствовала почву под ногами.
- Да нет же, не беспокойтесь, я скажу вам заранее. Еще три или четыре остановки. А что там в «Дружбе» интересного для человека вашего возраста? Обычно спорткомплексы посещают люди помоложе.
- Соседка мне сказала, что где-то неподалеку есть дом престарелых.
- Хотите кого-то навестить?
- Нет, я туда жить еду.
- Как, вам что жить негде?
- …
- А как же ваши дочка, зять, внучата?
- У меня была раньше квартира. Дочка все просила, чтобы я переписала ее на них. А то, говорит, помрешь, а старший брат забулдыга приедет, отсудит половину наследства и пропьет потом, а мне детей поднимать. Мне соседка говорила не слушать ее, напиши говорит завещание и все. А я старая, ума уже нет. Думаю, сделаю дочке подарок на день рождения, порадую. Ну, и сделала… - На глаза старушки набежала скромная слеза. Она вытащила из кармана старенькой кофточки мятый чистенький платочек и зажала его в кулачке. – Я давно уже заметила, что в тягость им…. Недавно я разбила их любимую вазу. Зять узнал об этом, убирайся говорит, чтоб я тебя больше здесь не видел…. А куда мне идти то? Я во дворе, на лавочке три ночи переночевала, думаю скорее помру… Соседка моя мне все есть выносила, Плачет, говорит, куда я тебя возьму, неравен час самою из дома выгонят. А я и не просилась к ней. Она то мне и сказала, что где-то возле «Дружбы» есть дом престарелых… Я даже рада, что все так получилось. Много ли мне надо? По мне уж давно земля-матушка плачет, чужой век уже живу, хватит. Это вам молодым надо дорогу в жизнь прокладывать.
Такой серьезный оборот нашего общения совершенно выбил меня из колеи, и я чуть не прозевал нужную остановку. Только в последний момент, когда троллейбус уже остановился, вспомнил об этом, и мне пришлось спешно выносить бабулю из транспорта. Я попрощался с ней и запрыгнул на ступеньку. Двери предо мной закрылись, и картина за окном двинулась в сторону.
Я смотрел вслед исчезающей старушки, а слезы душили меня. Необычайная гамма чувств разрывала мое сердце. В тот момент я действительно ненавидел детей этой матери. Ни когда не ожидал я, что в моем сердце христианина может пылать такое яростное чувство. Но в тоже время я до глубины души был поражен величием материнской любви.
(Этот рассказ есть описание реальных событий происшедших со мной несколько месяцев назад).

Материнская любовь.Проза

Материнская любовь.
Проза