Эскиз

- Приходилось ли мне когда-нибудь убивать? Я был на войне! Более того, мне приходилось хоронить погибших моих друзей, с которыми, всего несколько минут назад, мы вместе курили и мечтали о девушках.
Наркотик? Потом, после ранения, войны, демобилизации, он помогал жить... Убивая? Да перестаньте... Нельзя убить убитого, а меня убила война.
Да нет, ребята. Это не я Бога встретил. Это Он нашел меня. Друг у меня в городе жил. Вместе призывались, вместе воевали. На стакане он крепко сидел, а потом, недели две работал. Художник он. Подзаработает денег… и в запой очередной. Я к нему в гости и заглянул. Он что-то там творил, а на столе картинки разные разбросаны, наброски. Я так мельком глянул, взгляд отвел, но что-то зацепилось за сознание.
Да нет, трезвые мы были. Васька в работу вошел, а я после «детокса», на «спрышке». Не сезон.
Ну, значит, возвращаюсь я взглядом… А там, на столе, на листочке, крест нарисован, а на нем кровь… Христос уже умер, Его с креста сняли, а кровь на кресте осталась… А внизу листа надпись: «Я умер для тебя». Не знаю, что со мной происходило, в пот бросило, взгляд оторвать не могу… А тут еще Вася, письмо тычет.
Что за письмо? От Петьки, замком взвода нашего. Прощальное письмо. Пишет, что «бухло» замучило, прощение за все просит, и из жизни уходить собирается. Мы с Васей ему и позвонили. Поделились возникшей вдруг, слово за слово, идеей. Попросили приехать. А потом звонили по России всем нашим, звали всех, кто на стакане или игле…
Приехали, почему не приехали?.. Человек десять. Все «бухие» или под кайфом. Бабка моя дом мне на хуторе возле городка нашего оставила. Там рядом еще избушки пустые. Там и поселились.
Да нет! Куда там! Все не остались… Трое, да мы с Васей. Так и поселились впятером.
Конечно, ломало! Ой, как ломало! Алкаши нас наркоманов, меня да Толяна, привязывали даже, чтобы за ширкой не рванули. Особенно когда сезон начался. Особенно Петя изощрялся. Пока мы привязанные, он нам книжку читал. «О вреде наркотика». И все сокрушался: «Бедненькие, бедненькие! Война их не взяла, а бодяга ацетоновая подмяла под себя… козлов поганых». Я б его убил, если б развязался, но солдат он был меня похлеще, вязать умел.
Да какая программа, никакой программы. Сидели вечером, базарили. Поддерживали друг друга. А месяцев через четыре, соседки мои нас нашли, пацанов своих привели. Ты, мол, Вадик, себя вылечил, вылечи детей наших…
Ну да! Один через несколько дней удрал. Второго, Олежека, поймали, остался. Сейчас замом у меня ходит, по работе с молодежью. Воюет с Петькой. Тот бык здоровый, спецназ, под два метра росту, строил бы всех, а тот маленький, худенький, грудь выпялит, снизу вверх на Петра смотрит и, уперто так: «Я тебе не дам моих детей трогать». Это он так за наркоманов своих малолетних.
А как же! Люди повалили за помощью. Надо было учится. Ваську с Толяном в Новосибирск отправил, Петро с Олегом, в Питере учатся, вон Борька их видел, знает. А я здесь, в Польше.
Картинку хотите увидеть? Она у меня всегда при себе.

Вадим бережно вынимает сложенный вчетверо листочек из-под обложки паспорта. Разворачивает, подает нам. Карандашом на листке нарисован крест, капли крови, подпись. Не шедевр, конечно. Простой, нарисованный с «будуна», эскизик.

ЭскизПроза

Эскиз
Проза