мысли в авоське-(фока и фая-2 )

После этого наша парочка продолжала мирную жизнь в течение ряда дней. Одно яйцо за другим откладывалось в гнезде. Через неделю яиц уже было пять, и оба супруга, казалось, были вполне счастливы. Фока распевал на удивление всей округи, а Фая приносила все больше и больше перьев, как бы приготовляясь к зимовке. Мне пришло в голову произвести маленький опыт. Улучив благоприятную минуту, поздно вечером, я положила мраморное яйцо в их роскошное гнездо. Что произошло вслед за тем, я не знаю.

На следующее утро я пошла погулять. Была суббота, и на улице стояла тишина, только кучка людей глазела на что-то у водосточного желоба. Подойдя ближе, я услышал чириканье и, заглянув в середину круга, увидел двух воробьев, сцепившихся в жестокой схватке, громко чирикавших и беспрестанно колотивших и клевавших друг друга. Некоторое время они кружились и дрались, не обращая никакого внимания на зрителей. Но когда они наконец приостановились, чтобы перевести дух, и в изнеможении присели на свои хвосты, я была совершенно поражена, узнав нашу парочку. После новой схватки они были спугнуты одним из зрителей, который, видимо, не одобрял ссоры в святой субботний день. Тогда они взлетели на ближайшую крышу, чтобы продолжать драку без помехи. В тот же день я нашел на земле под гнездом не только мое мраморное яйцо, но и остатки пяти их собственных яиц, которые были выброшены заодно с ним. И я предполагаю, что все произошло именно из-за этого странного, твердого и круглого камушка о чем я очень сожалею.

После этого в этом птичьем домике, очевидно, не могло быть ни счастья, ни мира, поэтому они оставили его вместе со всем содержимым, в том числе и с перьями. Фая, затеи которой отличались оригинальностью, выбрала на этот раз место для гнезда на колпаке фонаря на нашем столбе. Целую неделю они трудились и, несмотря на сильный ветер и дождь, закончили свою постройку. Трудно было представить себе, как птицы ухитрились спать ночью при таком ярком свете под самым их носом. Тем не менее Фая казалась довольной, а Фока уже научился не высказывать своего мнения. Все было бы хорошо, если бы еще раньше, чем было снесено первое яйцо, фонарь не потух. Электрик, исправляя фонарь, безжалостно отправил всю постройку нашей парочки в мусорный ящик. Но энергии и самоуверенности воробьев нет предела. Очевидно и это гнездо было неудачным или, быть может, ошибка заключалась в выборе материалов. Во всяком случае, лучше устраиваться по-новому, решили они.Похитив несколько соломинок из гнезда отлучившегося соседа, Фая положила их на высокую ветку на нашем дереве, указав этим Фоке новое место, избранное ею. И Фока, познав на опыте, что гораздо спокойнее подчиниться ее решениям, дважды пропел канареечную песню и стал копаться в мусорных кучах, выбирая строительный материал и с неохотой обходя какой-нибудь хорошенький прутик, попадавшийся ему на пути. На другой стороне нашего двора было гнездо, в котором жила пара воробьев с очень скверной репутацией. В особенности самец-воробей не пользовался любовью других птиц. То был рослый и очень красивый воробей с огромным черным галстуком, отчаянный забияка. Этот воинственный воробей благодаря своей силе взял себе подругу по своему выбору и захватил лучшее место для гнезда, да вдобавок еще и все самые восхитительные материалы с площади. Мои воробьи отказались от роскошных лент, которые я им предлагала.У них, конечно, были свои художественные вкусы. Несколько перьев из крыльев уличной курочки, попавшие сюда случайно из соседнего двора, переходили путем воровства из гнезда в гнездо.

Драчун делал все что хотел в пределах нашего двора и однажды, услышав песню Фоки, налетел на него. Бедный Фока ! Он был страшилищем для канареек, но справиться с драчуном не мог. Он дрался на славу, но был побит и искал спасения в бегстве. На крыльях победы драчун полетел прямо к новому гнезду Фоки и после пренебрежительного осмотра принялся вытаскивать прутики, которые могли ему пригодиться дома. Фока бедный был здорово побит, но подобный грабеж снова возродил доблесть в нашем певце, и он теперь уже сам набросился на обидчика. В пылу схватки оба упали с веток на землю. Другие воробьи присоединились к драке, и — стыдно сказать! — они дрались на стороне рослого драчуна против нашего Фоки-того, кого считали чужаком.

Ему приходилось совсем плохо, уже летели перья, как вдруг в самую середину круга сражавшихся шлепнулась маленькая воробьиха с белыми перышками на крыльях. «Чирик, чирик, бей, колоти!» — Фая была тут как тут. О, она хорошо за себя постояла! Воробьи, которые сначала присоединились к драке ради забавы, сразу удрали: тут уже было не до шутки, бой был самый настоящий, и картина резко изменилась. Драчун быстро потерял весь свой задор и полетел обратно, в свою сторону, с нашей Фаей, вцепившейся в его хвост подобно маленькому бульдогу. И так она продолжала висеть на нем, пока не вырвала одно перо, которое потом с торжеством использовала для своего гнезда вместе с похищенными материалами.

Через два дня после этого события перья бездомной курочки, которые так долго были главной достопримечательностью гнезда драчуна, составляли уже часть обстановки нового жилища Фаи, и никто больше не решался оспаривать ее права.

Лето подходило к концу, перья стали редки, и Фая не могла их найти для своей постели. Но она нашла нечто их заменяющее, чем лишний раз доказала свою любовь ко всему новому. В соседнем дворе у хозяина были лошади. Вокруг лошадей постоянно валялся конский волос, который мог служить хорошей подстилкой. Это была превосходная мысль, и наша неунывающая парочка с отменным усердием принялась за собирание конских волос, по два и по три сразу. Возможно, что гнездо другой породы воробьев внушило им эту мысль. Эта порода — Чиппи — всегда пользуется конским волосом для подстилки и устраивает внутри гнезда настоящий пружинный матрац из свернутых волос. Дело хорошее, но надо уметь за него взяться. Все было бы хорошо, если бы наши воробьи предварительно научились, как обращаться с волосом. Когда Чиппи собирает волосы, он никогда не берет больше одного сразу и при этом осторожно поднимает его за конец, зная, что волос, кажущийся таким безобидным, бывает и опасным. Наши воробьи привыкли иметь дело только с соломинками. Фая схватывала волос у середины и, находя его слишком длинным, перебирала клювом на несколько дюймов дальше. В большинстве случаев от этого получалась большая петля из волоса над ее головой или под клювом. Но это было очень удобно для нее при полете и первое время не приносило ей вреда, хотя любой Чиппи, наверно, содрогнулся бы при виде этой грозной петли.

Наступил последний день устройства их жилища. Фая по-своему дала понять Фоке, что больше ничего не нужно приносить. С оживлением и гордостью она заканчивала уборку и прилаживала на место последний волос, в то время как Фока распевал свои лучшие песенки, усевшись на верхушке дерева. Вдруг громкое, тревожное чириканье поразило его слух. Он посмотрел по направлению к дому и увидел, что Фая барахтается в гнезде без всякой видимой причины и безуспешно старается вырваться из него наружу. Ее голова попала в одну из опасных волосяных петель, сделанных ею самой, петля затянулась, и она оказалась пойманной. Чем больше она барахталась, стараясь высвободиться, тем туже затягивалась петля.

Фока доказал теперь, как глубока была его привязанность к своенравной маленькой подруге. Он пришел в страшное волнение и с громким чириканьем полетел на помощь. Пытаясь ее освободить, он стал тянуть ее за лапку, но это только ухудшило дело. Все их усилия были напрасны и лишь прибавляли новые узлы и петли. Остальные волосы, лежавшие в гнезде, казалось, присоединились к заговору; они спутывались и переплетались, затягивая еще больше несчастную жертву. И вскоре дети, собравшиеся внизу, с удивлением разглядывали висевший наверху комочек перьев, растрепанный и неподвижный, — все, что осталось от шумливой, предприимчивой и мной нежно любимой Фаи.

Бедный наш Фока был глубокого огорчен. Соседи-воробьи собрались на тревогу и присоединились к его крику. Они тоже не могли помочь. Вскоре все разлетелись по своим домам, а Фока продолжал прыгать вокруг или тихо сидеть на месте с опущенными крыльями. Долго еще он не мог примириться с мыслью, что его подруга мертва, и весь день старался чем-нибудь ее вовлечь в их обычную жизнь. Ночь он провел в одиночестве на дереве, а чуть забрезжило утро, он уже опять носился, чирикая и распевая, вокруг гнезда, с края которого на злополучном конском волосе висела его любимая Фая, молчаливая и уже окоченевшая. ......

Когда Печаль Приходит Вдруг
С Дождливою Грозой...
Ты Помни То, Что я Твой Друг
Что я Всегда С Тобой...
Когда Метель Заполнит Дом
И Холод Зимних Вьюг...
И Днём, И Ночью Помни То
Что У Тебя Есть Друг...
Какая Б Не Была Беда
С Тобой В Который Раз...
я Буду Рядом Навсегда?
И Завтра, И Сейчас...

мысли в авоське-(фока и фая-2 )Публицистика

мысли в авоське-(фока и фая-2 )

мысли в авоське-(фока и фая-2 )
Публицистика