Конкретный Бог в конкретной жизни.
Глава вторая
«Первая рабочая неделя, или на новом месте»
«Наше окружение влияет на нас, на наши мысли, желания, поступки, или мы влияем на наше окружение, на его мысли, желания, поступки»
18 – 23 апреля
По прошествии некоторого времени снова добрался до клавиш. Нельзя, наверное, так говорить, но пока привыкаешь к новому месту, кажется, что больше сил, что ли, уходит. Распорядок дня, конечно, поменялся по сравнению с тем, что был у меня во время безработицы. Но теперь, с понедельника, я снова на работе.
Наверное, каждый, приходя на новое место, ведет себя тихо. Тот, кто на новом месте буянит или всячески себя выставляет, скорее всего, пьян или это такая защитная реакция, я имею в виду, когда у человека добрые, хорошие намерения. А какие еще могут быть намерения у того, кто хочет устроиться на работу? Я не буду распространяться об обязанностях, это совсем не интересно, больше захватывает другое, люди, которые нас окружают. Может быть, это покажется странным, но мне самому кажется странным, что люди настроены доброжелательно. Как-то так получается, что если ты находишься в одном определенном кругу, то все, что вне этого круга, вроде как враждебно и подозрительно, но стоит только разорвать этот круг, то тут же увидишь, что мир не состоит только из тебя и твоих дел, нет, там, за горизонтом моего видения, столько много людей и других дел, чувств, радостей, горестей. Возможно, все-таки, стоит, хотя бы иногда, менять среду обитания. Находясь постоянно на одном месте, попадаешь в некоторое болото, одно и то же, одно и то же, каждый день, каждый день. Стоит, все-таки, хотя бы, куда-то съездить, чтобы сменить обстановку.
Куда-то меня уже понесло, а времени не так уж много, сейчас поздний, так сказать, вечер, мои все уже спят, да и мне завтра на работу. Устал, новое место и устал. Здесь какой-то темп другой, не то что работы много, или, как говорят, потогонная система, нет, но темп другой. Все делается как-то быстро, без рассусоливания и лишнего бросания, как-то скоро, даже стремительно, одним словом, не так, как было. А люди.
Мой напарник. Примерно такого же возраста, как и я. Честно говоря, я как-то не спрашиваю у людей, а, сколько вам лет. Ведь в принципе, это не имеет особого значения, но судя по внешнему виду и потому, какие у него дети, он примерно, моего возраста. Прошло всего несколько дней, а мне уже известно многое из его теперешней жизни. Совместная работа сближает, просто взял и помог. Можно конечно сесть и седеть, меня не для этого брали, а можно встать и помочь. Просто внутреннее побуждение, помочь. Под конец дня, как бы ответ: все, что мы делаем, ты пиши в журнал так, как будто ты это сделал один. Юрис, а как же ты (его зовут Юрис), ведь тебе же тоже надо зарабатывать деньги? Я с другого имею заработок, а это так, ты на себя записывай все сделанное, ведь ты же мог бы сделать эту же операцию? Да, могу. Ничего не понимаю.
Бог располагает сердца. Но, на мой взгляд, это не то, что какое-то вот мимолетное видение, один взгляд, и ты чувствуешь влечение к этому человеку. Я совершенно о другом, Бог располагает сердца, как? Начинаешь с человеком говорить, это не специально происходит, говоришь о том, о сем, и очень часто ты попадаешь, сам того не понимая, прямо в цель. В больное место.
Юрис, еще с советских времен, работает то экспедитором, то менеджером, как сейчас говорят, в море ходил, и знаю, человек старался материально обеспечить свою семью. Разве в этом есть что-то плохое? Нет, сразу можно сказать – нет. Он и сейчас много работает, все дни недели. С понедельника по воскресенье. И в первый день, договариваясь о рабочей неделе, я говорю, что я не хотел бы работать в выходные, не потому, что мне деньги не нужны, а потому, что у меня есть семья и дети. И детям нужен отец, который с ними посидит, поговорит, поиграет, книжку почитает. Детям нужен учитель, и любой родитель, хочет он этого или нет, он уже взялся за эту должность.
Он обеспечивал семью, он старался изо всех сил, и вдруг оказывается перед проблемой, проблема с сыном. И эти слова затронули какие-то глубинные слои, то о чем даже самому не хотелось признаваться. А ведь ты прав. Я помню, как сын просил: - «Папа, возьми меня на рыбалку, ну давай съездим». Ну, еще вот это сделаю, вот тут, только вот это дело, потерпи еще чуть-чуть. Глядь, и уже какой-то контакт утерян, нет этой общности, этот девятнадцатилетний парень смотрит на меня как на чужого дядю. А в остальном все в порядке, но ты прав, это не компенсируешь никакими деньгами.
С остальными, пока еще не совсем знаком, по работе они с нами не связаны, как бы. Мы с Юрисом в отдельном помещении и весь день вдвоем, не считая клиентов, которые к нам заходят. Начинаю знакомиться с обстановкой.
В пятницу, после работы, поехали к Виеной маме, по-русски говоря, к моей теще. В действительности, я ее зову мама. Это началось еще давно, еще моя настоящая мама была жива. Как странно все происходит, если посмотреть на все с самого начала, то получается, что первые годы нашего супружества я родителей своей жены не называл ни как. Даже сейчас не смогу сказать, как это получалось, без обращения. Ни вы, ни ты, а просто ни как. Я помню тот момент, когда я сказал ей «мама». Язык чуть поворачивался во рту, почему-то это было так тяжело, сказать простое слово. И я выдавил из себя: - «Мама, а можно…». Уже не помню что. Как стена, какая-то рухнула в один момент, как будто, даже, стало легче дышать - «мама» - и это решило многие проблемы. Потому, что мне всегда было трудно обращаться к человеку, тем более близкому, но без имени.
Есть, конечно, те, кто зовет такого плана родственников по имени-отчеству: «Клавдия Матвеевна, а не могли бы Вы…», «Степан Спиридонович, как Вы думаете…». Я думал на такую тему для себя тоже, но мне кажется, что это, прикрытое культурой, лицемерие.
По прошествии некоторого времени, когда мне уже стало легко разговаривать с моей «мамой», встречаю друга, у которого тоже есть проблемы на этом фронте. Имея личный опыт, спрашиваю: - «А как ты обращаешься к теще или тестю?» И слышу в ответ: - «А никак, по имени-отчеству язык не поворачивается, а как еще не знаю». Та же проблема. А ведь если взглянуть на ситуацию глазами тещ и свекровей, ведь жена моего сына мне, как дочь, а муж моей дочери, он же мне, как сын.
А как они нами, своими детьми, гордятся. Я только сейчас понял, как-то сформировалось в голове, что нас ждут и гордятся нами.
Помню, когда еще была жива мама, и мы приезжали к ним в деревню (моя мать всю жизнь прожила в городе, где и я родился, но вот наступили времена новые и оказалось, что дом, в котором она жила, принадлежит хозяину. А не за долго перед этим, мы с Вией решили ее маму перевести из дальней деревни поближе к городу. После смерти мужа, она осталась там одна, а ехать туда от нас почти шесть часов на машине, вот мы и решили купить дом поближе, чтобы было проще навешать. Когда выбирали дом, встал вопрос: есть два дома, и вроде оба нравятся, и оба на одинаковом расстоянии от города, но один большой, а другой обыкновенный. И как кто-то подсказал, берите большой. И когда моей матери пришлось съезжать из хозяйского дома, после некоторого раздумья, она согласилась жить у Моники. Благо, здесь был второй этаж с отдельной, можно сказать квартирой. И Моникина сестра, после больницы и практически отказа от нее мужа, тоже нашла приют в этом же доме. И нам хватает места, когда мы туда наезжаем), так вот, моя мать все время говорила о том, что вот приедет сын, он все мне сделает. В этот раз у мамы, у Виенной мамы, привезли дрова. Ей говорят, вон, мол, сосед, пусть поколет, за небольшую плату. И мама отвечает, у меня есть зять. Они гордятся нами. У нас еще есть дети, которые о нас заботятся, мы, не брошенные старики, о нас позаботятся.
И если дети награда от Господа, то старость - самое время, когда можно гордиться своими наградами. Спасибо, мама, тебе есть, кем гордиться, твой сын тебя не подведет.
Дрова разные: осина, елка, береза. Стою с утра, тюкаю. Интересно получается, некоторые поленья большие, тяжелые, аж не поднять на чурбак, а тюкнешь и, хлоп, развалился. А другое вроде и нетолстое, а ты его долбишь и долбишь, пока разобьешь. Смотрю и думаю, как же так происходит, что одно крепко держится, а другое нет. Сучки пронизывают древесину насквозь.
Так и в семье. Почему некоторые разваливаются, а некоторые стоят крепко? Множество взаимных связей, которые пронизывают все семью насквозь. Совместные дела, идеи, какие-то общие интересы. Чем больше таких связей, тем тяжелей внешним обстоятельствам разбить, расколоть единство. Не только к семье такое можно отнести, к любому обществу, организации, стране. Нет связей, один тюк и все распадается. Или хлоп, а в сердцевине-то труха, крепкие стенки, а внутренности нет, все сгнило и имеет только вид красивый. А вот легко распалось пополам, но дальше не идет. Каждая половина, внутри себя, крепко держится: папа с дочкой, мама с сыном, брат за сестру – сестра за брата, отец за мать, мать за отца. Половина крепко держится, отдельные части хороши, но нет чего-то, что стянуло бы вместе.
То, что может разъединить, я знаю. Помню, много лет назад я работал в одной фирме. Хозяин был неверующий и Библию не читал, а я много времени проводил с ним, возил его на машине. Разговаривали о многом, у него было множество суждений о том и о сем, и про Римское право он знал, и про революции, эрудированный человек, а я ему Библейские истории. И вот, однажды, стоим мы в офисе, и он разговаривает с нашей бухгалтершей, и вдруг он ей говорит: - «Ира, я начинаю понимать Стасовы байки про Вавилонскую башню. Мы с Вами говорим по-русски, но явно не понимаем друг друга». Непонимание – разрушитель. В любых взаимоотношениях.
24 апреля
Сегодня день воскресный. В десять часов начало собрания в церкви, и мы уже там.
Иногда меня преследует странное ощущение, что-то, о чем говорит пастор, я уже, как бы знаю. Не в том смысле, что вот я знаю слова, который он сейчас произнесет, нет. Тема, на которую он рассуждает, как бы уже, только что, обсуждалась. И вот сегодня то же самое. Андрей говорил о том, что мало просто слушать, надо выполнять услышанное, только тогда ты будешь успешен. А я сижу и думаю о том, что за несколько дней до этого, в четверг, на домашней группе, мы обсуждали этот же вопрос.
Для домашний группы у меня никакого плана не было. Это было на работе, на моем новом месте. Никого не было, Юрис уехал по своим делам, клиентов нет, поэтому присел и потихоньку читаю Библию. (Потихоньку потому, что я считаю необязательным сразу афишировать, кто ты есть, ты себя покажи, пусть твое поведение будет заметно отличаться от остальных, и когда тебя спросят, почему ты себя так ведешь, вот тогда ты можешь поговорить и о вере. Другими словами: нечего носиться с плакатом – мы Христиане – и не выполнять того, что от тебя, как от Христианина, требуется). Так вот, прямо в тему, читаю, что Бог говорит одному из Своих пророков. А Он говорит так: ты знаешь, народ, все, что ты им говоришь, обсуждает, они при встречах вспоминают о тебе, о твоем слове, как ты сказал, что ты сказал, и договариваются о том, чтобы еще пойти и послушать тебя. Им это очень нравиться, он с удовольствием идут на твое служение, и они знают, Кто говорит через тебя, но есть одна маленькая проблема, они не делают ничего из того, что Я им говорю через тебя. Этот отрывок, как-то, зацепил вдруг меня и на ячейке это, и стало темой для обсуждения.
А тут пастор говорит о том же: исполняй; не просто слушай, стань исполнителем. В такие моменты мне кажется, что это и есть духовное единство. Очень тяжело, когда люди не понимают, о чем идет речь, им самим, этим людям, приходится нелегко. Наверное, на долгие годы запомнился мне один случай, который произошел когда я учился на Библейской школе. Прошло уже лет десять, но так помниться. Возможно потому, что это дало некоторый толчок для меня.
Сидим мы на уроке, я не помню, о чем шла речь, но я точно помню, как учитель говорит, что это, как Самсон и Далида, Давид на крыше, и еще кого-то приводит для примера. И все это так быстро, и дальше пошел. Только по «Давиду на крыше» я уяснил, о чем, собственно говоря, идет речь. Наступает перемена. Толпимся в коридоре. Подлетает одна сестра, вся кипит, чуть ли не брызжет с нее. Я, говорит, не могу. Весь урок меня просто разрывало, я не могла никак успокоиться, потому, что я не поняла, о чем он сказал. То есть, она злилась на преподавателя, на саму себя и на весь белый свет, больше ничего она не услышала, настроение у нее ниже среднего, и все только потому, что человек не понял о чем речь. Много раз, с тех пор, когда возникают какие-то вопросы, о вере, о проповеди, о том, как надо поступать и еще, еще, еще, я спрашиваю: «А вы читаете? Вы столько лет ходите в церковь, а вы прочитали Библию? От начала до конца, хотя бы ради интереса». И очень часто слышится в ответ: «Нет». Людей, часто, интересуют детали. А как вот это? А придут последние времена, а как там будет? Много чего еще спрашивают люди, но, невозможно вникнуть в детали, не имея представления об общем. Ну невозможно стать классным механиком, имея смутное представление о механизмах. Никто не говорит, что механик должен знать все механизмы досконально, совсем необязательно, но принципы он должен знать, тогда он сможет разобраться в любом механизме.
Есть у нас в знакомых одна сестра. Она пришла к Богу примерно в то же время, что и мы с Вией, лет пятнадцать назад. А сейчас она посещает курсы, которые я веду, и та куча вопросов, которые она задает, по теме и без темы, просто, иногда, превращаются в кашу. И вот вчера, на уроке, доходит очередь и до нее, чтобы отвечать (на уроке такая система: заранее, так как занятия раз в неделю, то за неделю, каждому дается отпечатанный урок, на определенную тему, где написаны места Писания и вопросы по ним. Каждый дома записывает свои ответы и, придя на занятие, мы обсуждаем все вместе эти ответы, и во время обсуждения каждый может спрашивать, что ему неясно или почему так, а не вот так), а из нее куча вопросов, вместо ответов. Одним словом, подхожу к ней сегодня и «отчитываю».
Так, как бы, досадно, ведь ты столько лет верующая, молодежь смотрит на тебя. Не только молодежь, которая по возрасту, но и те, кто не очень давно пришел. И ты должна быть опорой, за тобою веское, авторитетное слово. Ты должна угашать споры, а не разводить полемику. Каждому сержанту, наверное, хочется, чтобы был у него старый, мудрый солдат, который может встать и сказать, хорош базарить, сержант прав, я тоже так думаю.
Она хороший, душевный человек. Всеми силами старается привести своих детей в церковь, они не идут, и она, как бы, не может на них, больших, повлиять. Тогда она берет внуков и идет с ними в церковь. Есть у нее внучка, Доминика, ей пять лет, шести еще нет, ну вот-вот. Не в этом суть. Стоим мы с Вией на молитве за нужды, впереди, и вдруг идет этот ребенок, Доминика к нам. Садимся возле нее, что ты хочешь, за что молиться? «Помолитесь, чтобы папа с мамой были вместе со мной». Ребенок просит, молимся. Через некоторое время опять подходит на молитве к нам. Я вижу, она совершенно сознательно это делает. «Помолитесь, чтобы мама в церковь пришла», вот такая, короткая, просьба. Самое поразительное то, что через месяц ее мама пришла и покаялась. Я с ней потом разговаривал, и говорю, знаете, что ваша дочь Вас выпросила. Собеседование происходит в отдельной комнате, и вот заходит Доминика, она вообще ходит по церкви, как у себя дома, и говорит: - «Мама, а у тебя сегодня еще один день рождения?» Ее мама, как только стало возможным, приняла водное крещение. Через неделю после этого, подходит девочка опять. Доминика, что случилось? «Помолитесь, чтобы папа в церковь пришел». Придет, Доминика, придет и твой папа в церковь, ты всех выпросишь.
Спасибо, Тебе Господь, за то, что отвечаешь на просьбу детского сердца, и спасибо за таких бабушек, которые, возможно, прохлопав своих детей, в невежестве своем, стараются, хотя бы внуков не упустить.
|
