Господин мой.

Лес казался таким необъятным. Наконец-то дорога. Но не знакомая: »Где я?»,- Алёна вышла на доро-гу, неся на спине огромную вязанку дров, и бросила её на землю. Недалеко от просеки, по которой она вышла на дорогу, стояло чье-то поместье: большой белоснежный дом с колоннами, окруженный садом и железным забором. Девушка решила подойти поближе, чтобы спросить о местности, в кото-рой она находится, и понять, как же ей вернуться в свою деревню.
Сквозь прутья забора она увидела черноволосого юношу, который подавал руку пожилой даме, по-видимому, своей матушке, садящейся в карету. Алена застыла, ее и без того огромные серые глаза округлились, прикованные к нему. Его сестренка, которой он тоже подал руку, о чем-то спорила с матушкой и жаловалась на горничную, которая не так, как хотелось бы, уложила ей волосы.
Павел сел в карету и та неторопливо повезла его мимо Алёнки. Парень, заметил на обочине девушку в рваных лохмотьях, которая упивающимся взглядом, удивлённо рассматривала его лицо.
Девушка смутилась и, опустив глаза, присела, приветствуя господ.
«Хм…-ухмыльнулся Павел,- деревенские обычно спину гнут, эта же присела, как в палатах учат. Странная… ну и глазищи у нее, а волосы…» - Знаешь, Анюта, кажись, я тебе фрейлину придумал. Гор-ничная наша - средних лет дама. А мы тебе помоложе, подружку возьмем, а? что скажешь?
-Ура, Пашенька. А где ж ты сыщешь ее? Такую, чтоб угодить мне смогла, да ещё подруженькой мне стала? А если мне не понравится?..- Аннушка ловко перепрыгнула на сторону брата и взялась за его локоть.
-А не угодит тебе, так мы ее прогоним. Вот только девку простую ты сама обучить должна. Справишь-ся?- улыбнулся брат.
-Хм, конечно, лишь бы человек хороший был. Пашенька, а когда? Мне уж ой как не терпится свою подруженьку увидеть!- не утихала Анечка.
-А сегодня, из города приедем, батюшку из города привезем и пошлем твою горничную девку искать. Да я и приглядел уже.
-Да ну?! Ой, расскажи, Пашенька,- Аннушка любопытно заглянула в загадочно-хитрые карие глаза брата.
-Ничего не знаю, и не проси, пусть тебе интересно будет. Скажу только, что волосы у нее черные, как смоль и глазищи – во,- и Паша руками показал насколько велики глаза у ее новой горничной,- серые, словно серебряные.
- Я тебе доверяю, Пашенька,- облегченно вздохнула Аннушка.
-Так-так, а у матери и спросить позабыли,- нахмурилась госпожа.
Аня перепрыгнула к матушке и за ее локоть ухватилась:
-Мама, матушка, можно?- умоляюще вопросила девочка.
-Ну-у… если братец твой в эти глазищи не влюбится, то можно.- Аня взглянула на Павла, который, улыбаясь, несогласно покачивал головой и все дружно засмеялись.
Вернувшись из города, он не забыл о своем обещании и послал разыскать ту нищенку, что утром хворост по дороге несла.
Алёнку взяли горничной и, пока Павел с батюшкой ездили в другую волость, отмыли, подобрали одежду, научили правилам дома и обязанностям прислуги.
Приехали Паша с батюшкой через месяц. Аннушка выбежала на улицу, поцеловала папеньку и по-висла на плечах у брата:
- Ой, Пашенька, какую ты мне куколку подарил! Паша, она такая умница: и причесать, и одежду по-добрать, со вкусом девица. Спасибо, Пашенька, спасибо!- расцеловала брата, неуспевшего с поднож-ки ногу снять, соскучившаяся сестренка.
-Погоди, милая, я никакой куклы тебе не привез, может батюшка. Да и кто это в 15 лет в куклы игра-ет?
-Да я про живую, про горничную-фрейлину-подруженьку мою говорю, непонятливый! Пойдем, пока-жу, познакомлю тебя. Ты же ее еще не знаешь,- потащила за рукав Аннушка.
-Подожди, Анечка, нам раздеться, умыться с дороги надо, а тогда и в игрушки твои играть.- возразил отец,- пойдем, Паш, пойдем.
Семья собиралась у камина на вечерние посиделки. Павел вошел в комнату и сел в свое любимое кресло. Матушка, качаясь в качалке, читала какую-то книгу, отец просматривал бумаги, сдвинув очки с переносицы на самый кончик носа. Раздался топот и смех: в комнату с шумом вошла Аннушка, ее младший братишка Егор и… горничная: « Вот так горничная!..»- подумал Павел и спехом посмотрел в огонь камина, чтобы его восхищенного взгляда матушка не заметила. А у отца очки под нос упали, когда брови поднялись слишком высоко, разоблачив его удивление.
-Анечка, почему ты меня не предупредила, что батюшка с братом приехали,- встревожилась Аленка, заметив у камина того молодого человека, воспоминания о котором вот уже месяц, не дают ей спать по ночам.
-Алёнка, Алёнка, так мы будем играть, Алёнушка!- настойчиво дергая за полу платья, взывал Егорка.
Алёна улыбнулась, заметив, как забавно играют огоньки в его глазах, и утвердительно потрясла голо-вой:
-Во что играем, Егорушка?
Егор передразнил подруженьку и так же потряс головой. Это у него так смешно получилось, что все расхохотались, даже горничная, которая принесла чай, не удержалась от смеха.
Алёнка бегала по залу, догоняя Егорку, играла в фанты с матушкой, Аннушкой и мальчиком. А отец с Павлом под предлогом усталости, хохоча, наблюдали за их шалостями.
Вечер удался на славу веселый, но забавы немного утомили Алёнку. Она расцеловалась с Аннушкой и Егоркой, который, не желал слезать с ее рук, на них и задремал, и вошла в свою комнату.
Спать не хотелось и, подойдя к окну, она прислонилась к стене. Вглядываясь в темноту, девушка вспомнила редкие взгляды Павла, его смех… На столе, потрескивая, догорала свеча. Она должна бы-ла вот-вот погаснуть и Алена повернулась, чтобы заменить ее: прямо перед ней стоял Павел. Сколько времени он был здесь? Зачем?... она онемела. Он неспешно подошел к ней и медленно отодвинул локоны ее волос за плече, разглядывая ее кругловатое личико. Шею…Алена отступила назад. Он сно-ва подошел – отступать было некуда.
-Я тебе нравлюсь? – спросил Павел, заглядывая девушке в глаза.- Ведь нравлюсь, он нагнулся, чтобы ее поцеловать и Алена почувствовала его дыхание. Но неожиданно для него, она отвернулась. Он глубоко вздохнул и отступил назад:
-Почему?- было видно, как, нервно сжимаясь, двигаются его скулы.
-Мне известны понятия честь, совесть и чистота: я чистой пришла в ваш дом, хочу такой и остаться, господин мой,- еле слышно ответила Алена.
Павел ухмыльнулся, но возражать не стал. Он видел, что она к нему не равнодушна, и в то же время такой ответ: «Странная, странная дев…ушка». Он хотел извиниться, но не стал. Просто, развернулся и ушел.
Аленка медленно опустилась на кровать и почему-то расплакалась. Толи от неожиданного посеще-ния, толи …
- Не ровня, я просто не ровня. Прислуга я. И все. Все! Успокойся, Аленка, тш-ш-ш.
Аннушка научила Алену играть на пиано несколько мелодий. Однажды, после утренней игры, она осталась возле инструмента одна.
-Как тебе у нас дома? – Алена от неожиданности вздрогнула.- Ты боишься меня?- Павел так при-стально смотрел на нее, что ей показалось, что ее снова прижали к стене.
-Нет, просто неожиданно. Вы всегда так подкрадываетесь к людям? Вам это нравится?
-Ты мне не ответила.
-Мне нравится ваша семья, ваша сестра и брат - они очень милые.
-И я?..- ответа не последовало. Павел ухмыльнулся,- скажи мне, чего ты боишься больше: потерять свой теперешний статус или худой молвы. Ответь мне, Алена.
-Я не смогу рассчитывать ни на чье доверие, если потеряю единственное, что имею – честь. А статус и положение лишь дает возможность быть рядом… с определенными людьми… – ее голос осекся, она поняла, что скоро заплачет, и хотела уйти, но Павел резко схватил ее за руку.
На глаза девушки навернулись слезинки от боли и грубости. И он понял, что переборщил. Он снова ухмыльнулся и подал ей свой платок:
-Ты умеешь читать?
-Нет. Я хорошо умею слушать,- ответила Аленка, вытирая глаза и сдерживая слезы.
-Ты очень умная, я позабочусь о том, чтобы тебя научили читать,- когда он пошел к двери, она оклик-нула его:
-Господин мой,- в его груди аукнулось что-то теплое, он обернулся,- заберите свой платок. Могут не-весть-что подумать, если заметят его у меня.- Алена подала Павлу платок, но он взял не его, а ее пальцы и прижал их к своим губам: «Что это?.. как сладостно. Не вырывай ее, глупенькая».
-Слаще руки я еще не целовал,- нежась и лаская ее пальчики, тихо произнес юноша. Алена тщетно пыталась вырвать у него свою руку:
-Не смейтесь надо мной. Я прислуга и знаю свое место,- слезы снова закрыли ей белый свет, и оста-новить их не было сил.
Павел снова ухмыльнулся. Гладя ее пальчики сквозь шелковую ткань платка
-Прислуга…- он хотел увидеть ее глаза, но, заметив его взгляд, Алена их закрыла.- Оставь.
Платок остался в ее руке, а он вышел из комнаты, оставив ее одну наедине с двойственными мысля-ми и чувствами.
* * * * * *
- Мама, я не умею ходить вокруг да около… матушка, мне надо с тобой поговорить. Да что там…
-Что случилось, сын?- госпожа настороженно нахмурилась, услышав его репетицию.
-Мама, присядь, пожалуйста,- глубоко вздохнув Павел начал:- Я решил…жениться.
-Давно пора, тебе уж 23-й год. И кто она? Из князей, графов будет?- мать улыбнулась, усевшись в свое кресло,- ну не томи, сколько можно? Никитиных?
Павел присел у ног матери и взял ее руки в свои ладони:
-Матушка, она… она безродная.
-Что?! Это как? Как понимать тебя, сын?! Не за твои карие глаза она хочет, а за богатое имение. Разве мало тебе девок, бери – не хочу. Но в жены ты мне чистых кровей невесту сыщи. Не бывать такому позору! Одумайся, одумайся.- матушка встала с места, а Павел так и остался на полу.
-Я решил. Мне она нужна. Не губи нас, матушка.
-Догадываюсь я, в кого ты метишь. Чувствовала я, что не к добру эта девка у нас появилась. Ой не к добру. Дочке угодила – так сына погубила. Ну что же, я исправлю ошибку, - она направилась к двери, но Павел преградил ей путь:
-Я без благословения и против Вашей воли не пойду. Не гони ее, она ведь даже не знает, что я чувст-вую… А я: заварушка там с немцами, это не на долго - пойду повоюю.
Мать с ужасом посмотрела на сына, положив руку на грудь.
-Да, матушка, ты меня знаешь. Я иду на войну. Подальше от нее. И может быть, изменится сердце твое к нам, и ты позволишь мне быть счастливым.
-Счастливым! С безродной?! Павел.
-Об одном прошу: не гони ее. Пусть остается при тебе. Война. Ты ведь Аннушку с Егоркой в Париж отправишь. Пусть она остается на своем месте: не унижай и не отправляй ее. Прошу, дай мне слово.
-Сын, Павел…
-Обещай,- он поймал руки матери, которая прикоснулась к его щекам.
-Что ты делаешь?
- Обещай мне, мама,- Умоляя, настоял паша. Мать покачала головой:
-Хорошо, попробую.
-Спасибо, матушка.
-Надеюсь, ты найдешь ей замену.
Сын улыбнулся и обнял подавленную страшной новостью, мать.
Но как только он уехал, и Анечку с Егоркой, из-за неизбежного приближения войны, отправили в Па-риж к тетке, Алену госпожа отправила на кухню, а потом и на улицу, дрова носить.
«Там тебе и место,- глядя в окно на движущуюся охапку хвороста, думала госпожа,- неповадно будет сына моего сводить».- но совсем прогнать побоялась.
* * * * *
-Мама, отец!- Павел вбежал в разбитый дом. Прошло 2 года с тех пор, как он ушел в армию, якобы, на несколько месяцев. Но война затянулась, принеся много смертей, боли, разруху и голод.
-Мама,- мать вышла из своей комнаты, укутанная пледом, вслед за ней и отец. Поседевшие и исху-давшие.
Старый дворецкий принял пальто Павла, утирая рукавом слезу.
-Мама, отец,- он обнял мать, отца,- везде разруха. Где люди? Где Алена?- мать молчала, а отец опус-тил голову и отвернулся, тяжело вздохнув.- Алена, мама, где она?- чуть успокоив свое волнение, пе-респросил мужчина.
-Я не знаю. Голод не тетка – в объятия попадешь, не вырвешься.- холодно ответила мать.
-Отец,- но отец только покачал головой .
-Михаил, внеси ящики – там еда, много еды.- Я поищу…я сейчас…
Павел побежал в комнату Алены, но там не было даже окна, его выбило ядро, валяющееся у ростро-щеной кровати. Он обходил все комнаты на 2-х этажах, спустился в кухню – никого. Ни одной живой души, только трупы – их некому было убирать и хоронить. На кухне под столом, он заметил чью-то руку, беспомощно упавшую на пол с топчана. Он подошел ближе и увидел знакомые волосы, выбив-шиеся из-под старого запыленного платка.
-Аленка, Аленушка. Ты жива, скажи хоть что-нибудь, Аленка,- она была настолько ослаблена голо-дом, что даже губами шевелила с трудом. Павел заметил, что она пытается что-то сказать, и поднял ее на руки, чтобы услышать.
-Аленка, Аленушка, все будет хорошо, слышишь.- она чуть улыбнулась и попыталась прикоснуться рукой к его лицу, но та непослушно упала обратно:
-Я умираю, господин мой,- ее голос звучал настолько тихо, что он еле расслышал слова. А она любо-валась своим ненаглядным, благодаря Бога за то, что дал возможность в последний раз увидеться с ним.
-Ты не умрешь, ты не умрешь,- Павел перенес ее наверх, в уцелевшую комнату и укрыл, а старый дворецкий потихоньку рассказал Павлу, что она от начала была в немилости,- Ничего. Ничего, я тебя откормлю. Ты будешь жить, слышишь, не смей ослушаться!- нежно рассматривая ее, пригрозил Па-вел.
-Павел…- мать несколько смягчилась, видя в каком положении находилась Алена, но сдаваться не желала.
-Мама, я просил тебя. Я просил тебя, матушка. Что же ты наделала?
-Мы ели крыс, что под руку попадет. Нечем кормить людей…
-Ты прогнала ее,- он покачал головой,- если она умрет, я уеду. И, поверь, я сумею найти себе смерть.- мать дрогнула и испугано посмотрела на сына, который повернулся к изможденной голодом и рабо-той девушке и поцеловал ее ручку:
-Я не умру,- не надо,- испугано прошептала Аленка.
Растерянная и подавленная, госпожа вышла из комнаты.
-Давай ка мы с тобой выпьем чаю и покушаем. Да?
Алена попыталась встать, но была слишком слаба:
-Я не могу сделать вам чай, господин мой,- прошептала девушка.
-Уж с этим я как-нибудь сам справлюсь.- улыбнулся Павел.
Он покормил ее кашей, как малое дитя. Ей было неудобно и стыдно за свое положение, но силы со-всем оставили ее. Девушка стояла на пороге смерти. Павел приказал найти врача.
Спустя несколько часов после их последнего разговора, мать прислала дворецкого с запиской, в ко-торой было всего одно предложение: «Зайди в кабинет, на несколько минут».
-Меня мама зовет, я сейчас приду, Михаил побудет с тобой, хорошо?
-Не спорьте с ней, она же матушка,- попросила Алена, а Павел улыбнулся, поцеловал ее ручку и ушел.

-Я хотела, чтобы ты был счастлив,- начала мать, но Павел не удержался и возразил:
-Погубив мое счастье?! Мама…
-Я хотела спасти тебя, я думала, что спасаю…но, видно, я ошибалась. Она любит тебя. Тебя, а не твой титул. Она могла уйти, ища еду и спасение, но не оставила дом. Мы сейчас не многим выше ее. Наши поля разорены, усеяны железом и трупами. Если люди не вернутся и не начнут работать, мы пойдем по миру.- она вздохнула,- Но я не для того позвала, тебя. Я продала и выменяла на еду почти все на-ши драгоценности. Вот,- она сняла с руки тряпку, под которой был спрятан фамильный перстень,- я благословляю тебя, сын, обручись с ней.- Отец обнял мать за плечи:
-Мы благословляем тебя. Аннушка в Париже выходит замуж, ты здесь… Мы благословляем вас, дети.
-Спасибо,- Павел поцеловал руки матери и обнял отца, они знали, что значит для него их благослове-ние. Будто тяжелый груз упал с плеч матери – груз вины и горечи обиды по отношению к нежеланной невестке,- Спасибо,- благодарно повторил сын.

Он вернулся в комнату, где лежала его невеста, и сразу вслед за ним вошел доктор:
-О, да это моя старая знакомая. Аленушка!- надевая поломанные очки, подмигнул старик.
-Дядюшка доктор,- улыбнулась девушка.
-Не забыла.
-Вы ее знаете?- удивился Павел.
- О, да, ее отец был знатным купцом лет 12 назад. И очень добрым человеком, да. Но как-то по-скользнулся, когда сбрую лошадям поправлял и упал под воз. Кони то, с перепугу, двинулись с места и обе ноги ему груженым то возом передавили.
Ноги то я отнял, но с жаром и заражение справиться не смог. Умер батюшка Аленки. Ей тогда, почи-тай, лет 9 было,- осматривая девушку, продолжал доктор.- А вскоре с горя и матушка ушла к нему. Любила его до смерти.
-Аленушка. Помнишь. Как матушка, больная, неустанно, денно и нощно, молилась за тебя. Как не приду, она молится. Сама еле дышит, а дочку в молитве то несет. Ишь, вымолила все-таки. В добрых руках ты, Аленка.- старик присел на кровать, рядом с девушкой и, прищурившись, заглянул ей в гла-за,- а что сказала то перед смертью матушка? Помнишь?
- Честь потерять легко, да восстановить трудно. Люби Господа, доченька,- прошептала девушка.
-Да-а,- печально вздохнул старик,- так она хворост то носила – зарабатывала себе на хлеб. А когда подрастать стала: личико, то смазливое и сама - ничего. Стали цепляться к ней мужики. Так она час-тенько юродивой прикинется, а глазки-то умненькие. И личико стала сажей мазать, чтоб в глаза не бросаться. Берегла честь, девушка,- опустил голову старик,- Гм, домик у нее есть, неухоженный, правда. Земли чуток. Руки нужны – все поправить можно.
-Ты не обижаешься на меня, девочка, за то, что я тяте твоему ноги-то отнял? Ты же меня так тогда кулачками-то…
-Нет, дядюшка. Простите меня.
Доктор кивнул:
-Отдыхай. Откормят тебя и бегать будешь. Все поправить можно.
Павел вышел вместе с ним, проводить на крыльцо к карете. Расспросил.
-Вы… гм… не обижайте ее, барин,- кашлянув. Попросил старик,- довольно она на своем веку то пере-жила. А ведь ей и 20-ти то нету.
- Не обижу – невеста она мне. Я и благословение уже получил.
-Во как!..- и старый доктор заплакал. Как дитя, утирая слезы своей потрепанной шапкой,- а я греш-ным делом поду… простите меня, барин. Я ведь не верил. Не верил я ей, матушке-то Аленкиной. Все, было, говорит: «Господь позаботится про дочурку мою»,- и молится. Во как Господь-то. Во как. Эх, барин. Не зря я до таких лет дожил. Стоило это услышать. Стоило. Береги ее, барин. С Богом. - и сморщенное щетинистое лицо старика осенила улыбка, а по щекам стекали остатки слез.
Барин вернулся к Алене и сел на кровать рядом с ней. Казалось, она спит. Он вспомнил их первую встречу: как он случайно заметил ее рядом с грудой хвороста. Ее взгляд, ее поклон. А ведь он мог просто пройти мимо, не заметить, забыть. Алена увидела, что он печален. Рукой, поглаживая волосы, о чем-то напряженно размышляет.
-Что случилось? Госпожа хочет, чтобы я ушла? Что? Я уйду, Яне хочу вас ссорить,- она попыталась встать…
-Не надо. Лежи…- остановил ее парень,- я люблю тебя. С того первого взгляда, с той самой встречи. А ведь я мог не заметить тебя, мог… просто…Аленушка.- он взял ее руку и прильнул к ней губами. Не в силах сдерживаться от нахлынувших переживаний.
-Не мог,- прошептала Алена,- моя мама просила Господа, чтобы он мимо меня не прошел. Он тебя за руку взял, и вы пришли вместе,- она достала у себя на груди его белоснежный, немного скомканный платок и протянула ему.
-Сберегла,- улыбнулся Паша.
-Я тогда любовалась тобой. Думала, что другого мне и не надо. Только ты. Господин мой. А… потом ты заметил мой взгляд, и мне стало так стыдно…
Он снял со своей руки перстень и одел его ей на палец.
-Размер не тот.
-Нет. Не надо. Я не хочу без благословения. Не надо вопреки воле родительской поступать,- обеспо-коилась девушка.
Паша улыбнулся, не скрывая ни искренней радости, ни волнения, ни слез и опустился на колени, все так же держа ее за правую руку своими обеими. Будто боясь, что она упорхнет из его рук.
-Мои родители благословили меня обручиться с тобой. Ты будешь моей женой, Аленушка?
Она бы заплакала, но слезы куда-то подевались. Наверно из-за истощения. Она лишь улыбнулась и прошептала:
- Я хочу быть вашей женой, господин мой.
Священник, сочетавший молодых тоже хорошо знал Алену, которая не раз приносила хворост цер-ковным старостам..
Матушка Паши, благословляя, поцеловала Алену, и свое свадебное платье дала ей.
А доктор, старый, седой доктор, рассказывал всем, с кем встречался. Всем, кто звал его лечить боль-ных удивительную историю про ту «юродивую», за которую молилась матушка. И каким дивом-дивным, Господь про нее позаботился. Спустя месяц после Алениной свадьбы, он умер. Последними его словами были: « Я верю, Господи!».
Люди говорили, что более счастливого выражения на лице ни у одного другого покойника они на своем веку не видели. Вот так то.

Господин мой.Проза

Господин мой.
Проза