Мама, все хорошо

Настя свела брови, и состроила самое кроткое личико, которое только знала природа. Зеркало ответило тем же. Эта вещь была единственной в жизни Насти, которая никогда ей не врала. Зеркало было нелицеприятным и до боли честным с ней. Зеркалу не надо улыбаться, тогда, когда не хочется. Так же зеркалу все равно, какое у тебя настроение и оно не расстраивается из-за того, что у тебя потекла тушь или платье слишком полнит. Это тебе неприятно, а ему все равно. Девушке предстоял непростой разговор и, разумеется, она вначале должна была прокрутить его перед зеркалом. Поэтому сегодня зеркало не только выступало в роли молчаливого зрителя, но ещё было и слушателем. Из кухни доносились тихие шаги и вкусные запахи. Мама опять что-то готовила. Она все время что-то готовила. Неважно, был ли это день или глубокая ночь, был ли праздник или обычные будни, в здравии или в болезни, мама постоянно что-то готовила, а Настя и папа постоянно все это с аппетитом съедали. О, если бы их отношения в семье были бы такими же насыщенными и постоянными, как мамины блюда, однако, увы… Мама и дочь были далеки друг от друга, как восток от запада и даже луна иногда встречает солнце, но их сердца не пересекались вот уже несколько лет. Трудно назвать точную причину. Переходный возраст или разница во взглядах, нетерпимость или раздражение. Неважно. Все это добавляло особенной сложности в предстоящей беседе. Ещё раз поглубже, вздохнув, Настя пошла на кухню. Робко приоткрыв дверь, она заглянула в проем, как будто на разведку. Странно. Духовка выключена, жирных сковородок не видно, а запах творожных булочек дурманил обоняние. Мама сидела у окна и читала Библию. Девушка не разделяла маминых богословских взглядов, но относилась к ним лояльно. У каждого свой путь. Лишь бы вера ближнего твоего не душила твое собственное пространство. Мама сняла очки и повернулась в сторону дочки.
- Настюш, садись, я тебе кое, что должна сказать.
Настю это ни чуть не удивило. Маме всегда было, что сказать дочке, но девушке было все равно, да и времени особо не было. А все что мама говорила, она скорее говорила той самой Насте, которая была в зеркале, которая все видит, все слышит, но ничего не понимает и не говорит. Настя присела на край стула и с выжиданием посмотрела на мать. Она редко на неё смотрела, ещё реже прямо в глаза, но сегодня был особенный день. Неважно, что скажет ей мама, гораздо важнее, что мама потом услышит.
- Доченька. Знаешь… я не знаю почему, но видно, Бог так распорядился. Я должна тебе признаться.
У мамы был озабоченный и немного усталый вид, а Настя, как услышала слово «признаться» сразу навострила ушки. Подобные совпадения были ей не по душе. Неужели ей кто-то уже все разболтал?
- Я вышла замуж за твоего отца, когда мне было 18. Я только поступила на первый курс, а он уже год работал технологом. Где-то, как-то пытался заработать на стороне, но тогда с этим строго было. Вот твоя зарплата и выживай, как можешь. Не согласен – не живи. Это было нелегкое время, как для молодой семьи, но мы любили друг друга, и все казалось ни почем. Слава Богу, и родители помогали, чем могли. И вот спустя год после свадьбы я забеременела…
- Постой, - перебила Настя – Ведь ты же говорила, что родила меня в 26.
Мама стала ещё более озабоченнее и грустнее. Вот-вот и из её глаз потекут слезинки.
- Ты права Настюш… Тебя я родила в 26. Это был другой ребенок. Ребенок, которого так желала я, и так не желал твой отец, да и не виноват он вовсе. Этого ребенка не желала вся наша страна, система и уклад жизни. Сергей боялся, что мы не протянем втроем, и он уговорил меня сделать аборт…
Все-таки не выдержав мама закусила нижнюю губу и одна маленькая, но выстраданная слеза капнула с реснички на стол. Настя молчала.
- Я даже не знала, был бы это мальчик или девочка. В то время УЗИ не было. Я очень хотела, чтобы у меня была дочь. Не такая как я. Лучше меня и я бы была бы ей самой лучшей матерью. Это я сейчас понимаю, а тогда я была напугана, как многие из нас. И она не родилась. И никогда её больше не будет. А потом я сводила себя и твоего отца с ума. Мне казалось, что я слышу её детский голос. Каждое утро. В одно и тоже время. Голос, который так никогда и не сказал мне: «Мама».
Женщина была слишком переполнена эмоциями, чтобы перестать их сдерживать. Мама плакала, а Настя по-прежнему молчала. Она просто не знала, что сказать. Эту историю она слышала впервые.
- А потом… Потом я все забыла. Я настолько хотела все забыть, что взяла и все забыла. Как отрезало. А спустя ещё год… Отца сократили и он долго не мог найти работу, мы почти отчаялись и вот… и вот… Я забеременела повторно… И если первый ребенок был не нужен, тот этот был не нужен вовсе. Никому! И я дала уговорить себя сделать аборт второй раз… Как бы назло. Назло всем, назло стране, политикам, безработице, инфляции, мужу, родителям, себе… Я думала, что поступаю правильно, что спасаю жизнь, на самом деле, я её убивала. Я стала убийцей, холоднокровной и расчетливой… Но в тот момент, мне было легко. Если убиваешь в первый раз, во второй убивать уже легче. Мне уже было неважно мальчик, девочка… Пришла пустота и безысходность. Ещё через год, это уже было, словно проклятьем я снова была беременна, на этот раз тобой. Я не говорила об этом Сергею и в тайне от всех пошла в клинику. Там меня уже знали, как постоянную посетительницу. От этого было горько, больно и как-то безразлично одновременно. Словно я это делала каждый день. Как зубы почистить. И на кануне вижу сон. Мне приснился мой второй ребенок. Это был мальчик. Мне уже за 40, а ему где-то 20-22. Уже большой крепкий парень. Я сижу на диване, что-то делаю, наверное, читаю книгу, уже точно не помню. И вот он подходит ко мне, смотрит в глаза и что-то мне протягивает. Я смотрю на него, потом на то, что он мне протянул и вижу – нож. Здоровый, просто исполинский тесак, словно меч. А он смотрит, и как бы даже умоляет. «Ну, что мама, пора» и опускает голову. Я беру этот нож и...
Женщина на секунду замолчала. Слезы мешали ей говорить. Настя так и не найдя нужных слов просто обняла плачущую маму.
- Потом я проснулась. Я не могла. Это была сила, внутри меня, сильнее меня. Я кричала и топала ногами. Сергей был против, но в этот раз смирился с моим «Нет» и я не пошла на аборт. Спустя время на свет появилась ты. Если бы ты знала, сколько ночей я проплакала у твоей коляски, вспоминая свою первую дочь и второго сына. Свои грехи и своё проклятие, которые мне были на всю жизнь. Я тебя так любила и одновременно боялась, как бы моя девочка не прошла через тот ад, через который прошла я. Это было так глубоко в моем сердце, как зияющая рана, как язва, которая никогда не заживает. Нет большего суда, чем тот который человек сам вершит над собою. Я чувствовала себя последней грешницей. Спасибо твоему отцу, что в эти времена депрессии он всегда был рядом. А неделю назад я увидела сон. Я верю, он был от Господа! Я иду по узкой тропинке в каком-то лесу, и вся она заросла диким шиповником. На нем росли красивые розы, но шипы его больно раздирали кожу, но я не останавливалась и двигалась дальше. Заросли становились все плотнее и, наконец, я вышла на светлую поляну. Большие снежные горы и впереди зеленеющих лугов раскинулось маленькое озеро. Оно было совсем крохотным, почти, как лужа и в нем купались два малыша. Один поменьше и другой постарше. Мальчик и девочка. Я поняла, это мои дети. Они смеялись и плескали друг друга чистой озерной водой, а я стояла на берегу и о чем-то сожалела и сердце мое наполнила такая грусть… И вдруг, вижу как кто-то сильный и в сияющей одежде подходит к моим детям и забирает их. Я ничуть не испугалась, наоборот, почувствовала необъяснимую легкость, словно доверила своих малышей в чьи-то сильные и заботливые объятия. Эти объятия были намного крепче и нежнее моих. Я не разглядела его лица. Весь он был покрыт светом, который исходил из его внутренности и словно покрывал все его тело. И только удалявшиеся голоса детей эхом доносились до меня: «Мама, все хорошо. Мама, все хорошо». И я проснулась и такое облегчение, и утешение наполнили меня. Я была прощена. Прощена своими детьми, Богом. Впервые за долгие годы я начала засыпать без успокоительного. Мои дети в надежных руках и я верю, мы обязательно встретимся все вместе, в тех гористых лугах. Прости меня доченька, прости меня…
Мама умолкла и сильнее прижалась к дочери, и не хотела её отпускать, а Настя не хотела отпускать маму. Какое-то время они ещё посидели, просто так, без слов. Потребность в тяжелом разговоре с мамой отпала моментально. Боже, какая глупость… Настя, утирая слезы, ушла в свою комнату, захватив с собой телефон. Наверное, целая вечность отражалась в этих длинных гудках.
- Алло. Василий Петрович, это Вестник Анастасия. Я хотела бы… забрать заявление. Я передумала. Да. Я буду рожать…

Мама, все хорошоПроза

Мама, все хорошо
Проза