Золотистые моря пшеницы переливались на солнце. Золотые рассыпчатые реки текли в хранилища. Это было невиданно и неслыханно! Мать-земля, оплодотворяемая щедрым отцом-Нилом, приносила из зерна по горсти.* Большие каменные хранилища возводились непрестанно, но их едва хватало.
И это был только первый изобильный год!
И только второй урожай!
Плодовые деревья, у которых от обилия плодов не было видно ни ветвей, ни даже стволов, гнулись до самого низа и были похожи на огромные разноцветные шары, так что едва удавалось своевременно подоспеть и избавить их от ценного груза. Скот развивался и рос прямо на глазах и размножался с невероятнейшей, доселе невиданной, быстротой. Жизнь, работа и веселье дружно и уверенно шагали в ногу.
Иосиф работал, не жалея сил. Он побывал во всех уголках Египта, где трудились назначенные им надзиратели, и лично знал ситуацию в каждой местности. Дела под руководством нового министра по агрокультуре шли более, чем превосходно. Слаженно и ритмично Египет усиливал свою экономическую, а вместе с тем и политическую мощь.
На обратном пути из города Ноф, последнем пункте объезда, Иосиф, желая побыть один, заглянул в Гизу.
Голос пустыни... Голос древности...
Он был наслышан об этом месте, полном немого очарования и уединения, так резко граничащим с теми оживленными и бойкими местами, откуда он возвращался. Это было жилище почивших фараонов, умерших, но все же почитающихся египтянами бессмертными. Пирамиды, такие же гордые, как и покоящиеся в них, стройно возвышались над тяжелыми серо-желтыми песками. Казалось, что жизнь протекала здесь в особом, замедленном ритме, отсчитывая свои вехи в другом измерении. Века... Грозные и молчаливые века прошлого Египта лежали перед Иосифом.
Пирамида Хеопса, фараона IV династии, привлекла его внимание идеальностью пропорций и внушительностью размеров. Иосиф остановился около нее, внимательно глядя на вершину. Некогда могущественнейший Хеопс. Правитель с безраздельной властью! Где он теперь? Египтяне, да и гиксосы верят, что он перешел в другой мир. Что ж... Может, это и так... Только... скорее всего он продолжает все также лежать внутри этого грандиозного склепа, даже не подозревая о том, что происходит вокруг него. Иосиф продолжал рассматривать пирамиду. «Там, вот там, лежат его высохшие за шесть столетий кости... Вот оно, земное величие!»
Молодой человек оглянулся на ожидающих его несколько запряженных колесниц. «Между прочим, было бы интересно узнать, соорудят ли кому-нибудь из гиксосских фараонов пирамиду после смерти? Они из кожи лезут, чтобы быть похожими на египтян... Да что там они... Я сам крашу глаза и одеваюсь на египетский манер. Странно все это...»
С этими, весьма философскими и отнюдь, не агрокультурными, рассуждениями, Иосиф предпринял возвращение в столицу, к своему постоянно расширяющемуся кругу всевозможных обязанностей.
После обжигающего зноя пустыни было чрезвычайно приятно ощутить свежий ветерок с Нила. Когда великолепная ладья доставила Иосифа вниз по реке к окрестностям Авариса, то на берегу уже можно было заметить с десяток вооруженных царских колесниц, ожидающих, чтобы препроводить любимого министра домой. Кто их оповестил?
В городе из-за множества народа трудно было проехать. Улицы были буквально запружены приветствующими толпами. Но, заслышав грозный возглас с ведущей колесницы: «Преклоняйтесь!» они падали ниц, не смея поднять глаз, хотя жаждали узреть лик народного спасителя. Некоторые даже были близки к тому, чтобы обожествить нового министра. Иосиф чувствовал это и поэтому старался не смотреть по сторонам, полагая, что преклонение перед ним было, «мягко говоря», излишним. Он не привык и не собирался привыкать к подобным церемониям. Но что поделаешь? Такова была воля фараона.
Вдруг у него возникло непреодолимое желание взглянуть направо. Он бросил рассеянный взгляд в правую сторону и заметил, что там метнулась знакомая фигура...
Прошло некоторое время, прежде чем шикарная вереница, громогласно оповещенная с первой колесницы, затормозила ход. Не дожидаясь полной остановки, Иосиф спрыгнул на землю и побежал назад. Люди продолжали лежать ниц. Созерцая одни лишь спины и затылки, он был несколько обескуражен.
– Приказываю всем подняться! – как можно громче прокричал министр. – Всем, всем, всем!
– Все – на ноги! – вторил министру громогласный.
Все неуверенно поднялись. Иосиф зашагал взад и вперед, вглядываясь в каждое лицо. Все не то, не то... Неужели померещилось? О-о-о!!! Не может быть!!! Возможно ли?
– Таппуах!!! – вскричал Иосиф и кинулся вперед. – Таппуах, ты узнаешь меня? Узнаешь?
Измаильтянин-инвалид, весь в черном, оцепенев от страха и смущения, смотрел вниз.
– Что это Цафнаф-пенеаху взбрело в голову? – пронесся шепот по колесницам.
– Таппуах... Ну, посмотри же на меня, не бойся... Это же я, Иосиф... Неужели ты не помнишь меня?
Измаильтянин упорно продолжал смотреть вниз.
– Неужели ты забыл... Это произошло близ Дофана. Я – Иосиф. Я скучал по тебе... – голос Иосифа задрожал.
Измаильтянин робко поднял голову и взглянул в лицо министру. Он увидел прекрасные, вдохновенные, как будто знакомые, черты, отражающие, как в зеркале, безупречную душу. Но взгляд... Взгляд был другим, полным достоинства, уверенности и спокойствия. Белые одежды с золотыми убранствами и белая головная накидка, схваченная золотым обручем, придавали облику министра ореол славы. Нет, это был не Иосиф. Не тот Иосиф, которого его отец купил в Дофане.
– И тем не менее это я. Как поживает твой отец и шестеро братьев?
– Ты??!!...
– Фараон души в нем не чает. Уже прошел почти целый год, а он на него еще ни разу не прогневался. Чует сердце, что этот приспособленец метит на мое место... Выживает меня... И притом самым наглым образом! – дрожащей рукой первый министр стер пот со лба. Было очень жарко. – Разъезжает по всем городам, селениям, до самых крайних пределов – зерно собирает, следит за всем. Да если б только собирал... Ведь он и тут везде свой нос сует. И по какому праву? Он же – агрокультура! И все, смотрите, бегут к нему за советом!
– Я тоже к нему зорко присматриваюсь все это время и вижу, что из него быстро вырастает сильный соперник, – ответил собеседник первого министра. – Ну, ничего... Найдется на него управа...
В этот момент дверь приоткрылась, и просунувшаяся голова одного из придворных произнесла:
– Главного не видали?
– А кто здесь, собственно, главный? – возмущенно вскричал первый министр.
– Значит, не видали... – прозвучало в ответ, и дверь затворилась.
– Найдется на него управа... – медленно повторил собеседник первого министра. – Я в Илиополе не таких обламывал. За это меня и повысили, переведя в столицу. Полагаю, есть способ, чтобы и этого приструнить. Возможно, удастся ограничить его полномочия, а может... даже сместить его вовсе...
– Это было бы идеальным вариантом! – зачарованно глядя в глаза своему деловитому собеседнику, ответил первый министр. – Мы уже увидели его систему в сборе зерна, теперь справимся и без него. А в остальном он нам не нужен.
– Так вот. Он верит в своего Бога. Бог Сет для него – пустое место. Он не посещает храм. Беон же потакает ему во всем. Ну, ничего... Осталось совсем немного до освящения нового храма. Идут заключительные работы. Я собираюсь выдвинуть фараону ультиматум: чтобы Цафнаф-пенеах обязательно присутствовал на церемонии освящения храма богу Сету, особенно той ее части, где будет приноситься жертва. В противном случае я предреку проклятие на весь дом фараонов!
– Ловко придумано! Если он откажется – впадет в немилость, а если согласится...
– При его принципиальности это маловероятно. Но если это и произойдет... На него найдется другая управа. Или я не Потифер, жрец бога Сета!
Мужская фигура поднялась во весь свой могучий рост. Бритый череп сиял над священническими одеяниями, оттеняя, как выточенные из мрамора, черты лица. Потифер взмахнул руками, отчего широкие рукава развились в разные стороны, и сделался похожим на диковинную птицу, которая своими огромными крыльями способна заслонить целый мир. Так он стоял, в своей величественной позе, внушая страх и трепет, будучи каналом, через который бог Сет, олицетворение тьмы и зла, диктовал свою волю.
В доме Иосифа было светло и просторно. Всюду, по возможности, преобладал белый цвет: в расцветке ковров на полу, в росписи стен и мебели, в воздушных занавесках, в изящной посуде... Еще от самого входа дом начинался белой мраморной, будто взлетающей, лестницей. Большие окна были постоянно открыты настежь, и ласковый ветерок смело гулял по всем комнатам.
К сожалению, молодой измаильтянин казался единственным темным и уродливым пятном в безупречном убранстве жилища Иосифа, но, по весьма понятным причинам именно он притягивал его больше всего и представлялся ему самым дорогим и милым.
– Это не дом, а настоящий дворец! – восхищенно заметил Таппуах. – Но, несмотря на это, от него веет чем-то очень родным и даже домашним. Ты не знаешь, почему?
– Нет, не знаю... А вот это ты еще не пробовал! – меняя тему разговора, перегнулся к столику Таппуаха Иосиф.
– Ладно. Я просто объедать тебя не хочу, – смущенно ответил Таппуах.
– Смотри, как ты меня объел! Одни кости торчат, – игриво засмеялся Иосиф, ощупывая себе руки, плечи и лицо.
Смущение Таппуаха несколько отступило от такой формы обращения.
– Ладно, скажу. Я привыкать к этому не хочу. Это для меня – роскошь, – доверительно сказал он.
– Отец продолжает держать тебя в черном теле?
Таппуах понурился.
– Знаешь... Я тоже эти яства каждый день не ем. – Иосиф махнул на них рукой. – Мне не нравится, когда я не знаю, что именно ем. Простая пища мне кажется намного вкуснее.
– Ты выглядишь, как царь, да и живешь по-царски! – восхищенно, но в то же время застенчиво прмолвил Таппуах.
– Все это – шелуха. Поверь мне, мой дорогой Таппуах, – серьезно ответил Иосиф. – Ни богатство, ни положение в обществе не делает человека счастливее. Свобода – другое дело. Ею я дорожу безмерно. Но самое главное для меня – мой Бог. С Ним мне было хорошо в рабстве, хорошо и на свободе. Но последнее несравненно лучше.
– Ты – необыкновенный. И судьба у тебя особая, непохожая на остальные, – продолжал восхищаться Таппуах.
– Да? Я никогда об этом не думал, – рассеянно ответил Иосиф. – Кстати, кто тебя так льстить научил? А? Уж во всяком случае, не я!
Слова Таппуаха задели его за живое, разбередили уже зажившую рану, и он постарался замаскировать свое состояние с помощью шутки, одновременно желая расшевелить своего друга. Иосиф не имел привычки размышлять о своей, столь особой, судьбе ни тогда, когда находился в тяжелейших обстоятельствах, ни тем более сейчас, когда все обернулось для него так непредсказуемо. Он не выбирал свою судьбу. Но если бы ему было дано право выбора, то он, наверное, выбрал бы обычную, заурядную сельскую жизнь среди родных холмов.
Таппуах совсем раскрепостился.
– Иосиф – правитель Египта! – провозгласил он и, наконец, напустился на еду, уписывая царские деликатесы за обе щеки. Было прямо-таки приятно на него смотреть. Иосиф, облокотившись на стол и подперев лицо руками, с умилением наблюдал за ним.
– А это что? – спросил Таппуах с удивлением.
– Конфеты.
– Что это такое?
– Сладости.
– Я знаю только сушеные фрукты.
– Это немного другое, из разряда того, когда не знаешь, из чего сделано, – пояснил Иосиф. – Но тебе, я думаю, это понравится.
Таппуах осторожно положил себе в рот одну конфету.
– Вкусно... – проговорил он, пережевывая. – Я, пожалуй, возьму еще одну.
Иосиф кивнул.
– Таппуах... – еле слышно произнес он. – Ты знаешь, что я лишился семьи...
Тут Иосиф надолго замолчал, поддавшись внезапной ностальгии, и Таппуах, перестав жевать, тоже примолк. Так они сидели, не глядя друг на друга, совершенно неподвижно, пока Иосиф не нарушил их безмолвие:
– Ты будешь мне братом, Таппуах? Ты останешься здесь, со мной?
Таппуах замялся, не зная, что отвечать, и в это время в комнату вошел Тарик. На правах друга он входил к Иосифу, когда хотел и оставался, насколько хотел. Уже вечерело и, закончив основную работу, маленький виночерпий заглянул в белый дом. Ко всему прочему, у него к министру было поручение.
– Иосиф, – мягко сказал он. – Завтра поутру фараон желает видеть тебя.
– По какому вопросу, он тебе не сообщил?
– Нет, мне это неизвестно... – ответил виночерпий, покосившись на измаильтянина.
– Хорошо, я приду. Тарик, что же ты не присаживаешься?
– Ты занят, и я, наверное, пойду, – нерешительно проговорил виночерпий, вновь покосившись на гостя.
– Постой, – Иосиф встал из-за стола. – Иди сюда, не стесняйся, я хочу познакомить вас... Таппуах, это Тарик, главный виночерпий и мой друг, – тепло молвил Иосиф. – А это... – он очень внимательно посмотрел на Таппуаха. На его, всегда кажущемся скорбном по причине увечья лице, он прочитал молчаливое согласие. – Это – мой старший брат, – с гордостью произнес министр, приближаясь к измаильтянину и кладя ему руку на плечо, – с которым мы не виделись тринадцать лет.
В глубине дворцовых коридоров с Иосифом, направляющимся на встречу с фараоном, как бы невзначай столкнулся Потифар.
– Они хотят заманить тебя в западню! Берегись! Будь гибок в даче ответов и, прежде чем давать их, подумай десять раз! – прошуршал царедворец в самое ухо министра.
– Благодарю за совет, Потифар. Я его учту, – ответил Иосиф, собираясь идти дальше по коридору.
Он сделал несколько энергичных шагов и остановился. Потом оглянулся. Потифар стоял на том же месте, не сводя горящих глаз с Иосифа. Его лицо выражало подлинное беспокойство.
«А ведь мой бывший господин нисколько не преувеличивает», – подумал Иосиф.
– Действительно, – сказал он, возвращаясь к царедворцу. – Должен признать, что в твоей темнице, Потифар, мне жилось намного спокойнее.
Фараон с нетерпением ожидал своего министра. Завидев стройную фигуру, он радостно воскликнул:
– Цафнаф-пенеах! Золото мое! Садись и будь, как дома.
– Премного благодарен Вам, светлейший фараон, – ответил Иосиф, облокачиваясь в кресле. – Позвольте узнать, с чем связан Ваш вызов?
– Сколько официальности! Разве фараон не может вызвать своего министра просто так? Расслабься. Я просто поболтать с тобой хочу.
– Не может быть!
– Может, – Беон пристально взглянул на Иосифа. – Вот смотрю я на тебя... Такой обаятельный юноша... И до сих пор не женат...
– Пожалуйста, только не это! – недолго думая, перебил фараона Иосиф.
Беон опешил.
– Простите мою дерзость, повелитель, – спохватившись, смягчился министр. – Но, помилуйте, я не нуждаюсь ни в какой жене!
– Но почему?
Иосиф не располагал четкими аргументами, которых, по всей видимости, ждал Беон. С точки зрения фараона, протест его министра ничем не был оправдан. И тем не менее Иосиф не был готов уступать.
– Цафнаф-пенеах, – вкрадчивым тоном Беон попробовал придать разговору другую окраску. – Скажи мне, как мужчина мужчине: может, у тебя нет потребности или еще что...
– Есть, – угрюмо ответил Иосиф. – Но, все равно никакой жены мне не надо.
– А если она будет красивая очень... – заискивающе промолвил фараон. – У меня кое-что на примете есть...
– Меньше всего на свете я хотел бы иметь красивую жену!
– Значит, ты все же допускаешь возможность твоей женитьбы?
– Нет. Не сейчас, – отрезал Иосиф.
– Ну, и ладно, – сразу согласился Беон. – Действительно, пустяки все это. Женщины какие-то... Ерунда. В общем, я тебя не для этого позвал. Просто, не знал, как начать... И сейчас не знаю, – Беон занервничал, что было заметно по его дрожащим пальцам. – Довольно сложная ситуация сложилась...
– Для фараона, сына солнца, сложных ситуаций не существует, – как можно увереннее сказал Иосиф, но внутри у него что-то екнуло.
– А когда мне проклятия предрекают, а не от меня вовсе зависит положение? Тогда как быть? Ты – мудрый. Подскажи.
– А от кого оно зависит?
– От тебя.
– Я всегда рад служить фараону. Только, пожалуйста, поясните, в чем дело.
Фараон с печалью посмотрел на своего министра.
– Единственный твой недостаток – это твой Бог. Вернее, твое служение Ему. Слишком уж ты Ему послушен.
Иосиф отодвинулся от спинки кресла и выпрямился.
– Если бы не мой Бог, то весь Египет вскоре был бы ввергнут в страшное бедствие, – отчеканил он.
– Я понимаю, – с прежней печалью произнес Беон, – что это также твое самое большое достоинство. Не сомневайся в этом.
– Одно и то же не может быть одновременно недостатком и достоинством, – по-прежнему сурово ответил Иосиф.
– Значит, я неправильно выразился... – вздохнул фараон. – Но, поверь, что я сейчас в большом затруднении.
– Поведайте мне о своей проблеме, повелитель, – потеплевшим голосом проговорил Иосиф, вновь откинувшись на спинку кресла. – А потом мы вместе попробуем принять единственное правильное решение.
Татьяна Осокина,
Буэнос-Айрес, Аргентина
Как велика любовь Господня!
Как высока и глубока!
Со всеми нами Он сегодня!
Простерта вновь Его рука! e-mail автора:tatosso@gmail.com
Прочитано 3420 раз. Голосов 2. Средняя оценка: 3
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Mир вам. Hаписано хорошо, читать интересно, но перерыв между публикациями глав большой, а долго ждать не хочется. Комментарий автора: Мир и Вам, брат Сева. Спасибо на добром слове. Простите за вынужденные перерывы. К сожалению, по-другому не получается, так как очень много времени провожу на работе. Встаю задолго до восхода солнца и возвращаюсь после его захода... Благословений Вам!
Михаил
2009-10-03 22:38:55
Кедры ливанские! И в Аргентине есть солнце?
сева, я Вамс отдолжу мудрости.
копируйте тексты, складывайте, потом почитаете всё скопом.
Поэзия : Запор скрипучий в сердце отомкнём - Юрий Тарасенко “Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною”. (Откровение Иоанна, глава 3, стих 20).
